Текст книги "Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ)"

Автор книги: Ольга Манилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

– Я… я…

Кира пытается сказать что-то внятное, но в голове мысли погребены под воронкой от одномоментного удара эмоций, чувств и сенсорных переживаний.

Где-то на глубинах многослойности сознания она всегда знала, что это случится как только Карелин прикоснется к ней хоть пальцем. С мгновения, как стянутое белье в ванной оказалось отброшенным… Незаметно для нее самой, все простые и сложные, вертикальные и горизонтальные, телесные и метафизические процессы в ней замерли – в изнуряющем предвкушении, в пытке ожидания и томления, в страхе тревожном и желанном – и облегчающем, как распускающиеся лепестки нервных окончаний подчас эротической разрядки.

Мозолистая поверхность широких ладоней гладит бледную ляжку, прикосновением проводя одну и ту же дорожку, не отклоняясь в сторону, монотонно до скрежета зубов, – Карелин явно боится спугнуть девушку.

– Я сделаю тебе хорошо, – слишком быстро шепчет Брус в волосы и иногда возвращается жаром поцелуев к губам, – я все сделаю, только бы… Разреши мне. Ты слышишь, Кира? Разреши мне потрогать тебя.

– Я…

Сначала она уворачивается от требовательного натиска губ на мгновение, а затем сама прикасается к уголку его рта распухшими влажными губами.

Дрожь одной внезапной лавинной доской приколачивает его тело к ее раздвинутым ногам, и Кире кажется… ей кажется, что он уже сам за девушку держиться, а в ладони, покрывающие мягкую кожу бедер, словно по гвоздю позаколачивали и терзает он уже самого себя, если пытается отстраниться.

– Только не сразу… я не могу так сразу, Роман… Ты меня… Я должна быть осторожной.

– Черт побери, – поводит Карелин головой, охватывая губами невпопад и подбородок и уши и ключицы, – конечно. Я только сделаю тебе хорошо. Мне нужно, ты понимаешь? Разреши мне потрогать тебя, говори.

– Да, – кусает она собственные губы и заходится во вздохе – таком, что нужен только, если сердце у тебя в три раза расширилось и вздулось, и вот-вот лопнет, – когда шероховатые пальцы ласково исследуют ее между ног.

Неинтерпретируемое переплетение звуков сопровождают нервные, но осторожные движения настойчивой руки. Кира ошарашенно хнычет, когда он обводит клитор дергаными кругами: жадные подушечки пальцев терзают влажные складочки, выискивая ритм и периодичность. Пытливо и сбивчиво, как взбудораженные волны при шторме не знают ни порядка, ни правил.

Карелин следит за зардевшимся лицом чумными глазами, будто током заряжаясь от каждой незначительной реакции: поворот головы, сводящая с ума дрожь на губах, путаница вдохов и выдохов.

– Мне нужно будет… Кира, я хочу увидеть, когда ты кончишь, хорошо? – Он ускоряет ритм, и Кира потерянно впивается в массивные плечи пальцами. – Мне нужно, ты слышишь? Я думал, я ебнусь эту неделю навсегда, ты… Тебе хорошо?

С оборванным стоном и контролируемым кое-как хныканьем она уверяет, что да, хорошо, правда, хорошо.

Пытается увернуться лицом снова, но ненасытные пальцы покоряют каждый нерв ее лона и окончательно лишают выдержки. Один слегка давит на мокрый вход во влагалище, и Кира ловит воздух открытым ртом, не зная как унять дрожь, хлыстом расходящуюся по ногам.

– Сначала кончишь на моих пальцах, а потом через время – на языке. А потом на моем члене. Прямо на мне. Ты слышишь? Шшш, Кира, я… ты… я не буду спешить, Кира.

Карелин продолжает целовать, посасывая язык неаккуратно и грубовато, а затем опять пытается заглянуть в темные глаза с поволокой.

Когда он пытается поднять майку, обнажив полностью Киру и заходящуюся в рваных ласках руку, девушка судорожно протестует и пытается оттянуть ткань обратно.

– Не здесь, – быстро шепчет она, – не смотри пока.

Короткий рык утопает отчаянием в запутанных, не полностью распущенных темных волосах, но Карелин тут же лбом касается ее лба.

– Как ты скажешь. Как скажешь. Смотри на меня, Кира, хорошо? Не отворачивайся, черт побери.

Она кончает обрывающимися стонами ему прямо в губы, и он вслепую ударяет свободной рукой по стенке холодильника рядом, в попытке сдержать клокочущие эмоции и плохо контролируемые побуждения.

Карелин успокаивает сбившееся дыхание девушки короткими уверенными поцелуями и продолжает гладить мякоть половых губ, теперь уже костяшками пальцев.

Они смотрят друг в друга как одной и той же саблей проткнутые – и если вынуть лезвие наискосок, то ни от одного сердца ничего не останется.

– Ты…

Кира неуверенно опускает взгляд на его промежность и плавно протягивает руку к ширинке.

Влажные пальцы перехватывают движение с очевидной целью – и Карелин пробует на вкус ее возбуждение со своего же указательного пальца и одновременно шумом дышит в тонкую кожу вокруг серебряных колечек.

Ширинку расстегивает сам, и толстый, агрессивный на вид член он обхватывает своей ладонью не сразу – только когда кулаком другой руки упирается в столешницу.

Затаив дыхание, Кира сверху наблюдает как грубы и безжалостны движения по стволу. Она сама хватается за столешницу, когда Карелин внезапно возвращается пятерней к ее набухшему от возбуждения лону и собирает оттуда влагу. После он натирает член еще интенсивнее и жестче.

– Ты совсем не такой, как я думала.

Он прикусывает взмокшую кожу за ее ушком. Словно похищая у нее звук его же голоса до того, как сам заговорит.

– Я тоже думал, что я совсем не такой. А ты вот совсем такая, как я и представлял. Только… лучше, – он хрипло смеется и стискивает зубы, ускоряя дерганья руки на ноющем члене. – Иди… сюда.

Перекидывая вылезшие из хвоста волосы с одного плеча на другое, Карелин припадает губами к мягкой плоти предплечья и терзает ее, несколько мгновений заходясь неистовством.

Хрупкие пальцы тянут его рубашку на себя, и головка члена касается нежной кожи внутренней части ног, и Роман кончает ей на ляжки, после нескольких необузданных рывков тела, задвигающих девушку еще глубже в кухонный уголок.

Опосля они долго целуются, оставаясь в том же положении. Капли спермы засыхают на девичьей коже. Ширинку он так обратно и не застегивает.

Когда Кира тянется к стакану с водой, Роман все-таки приводит себя в порядок и протягивает ворох салфеток.

– Я не собирался набрасываться на тебя на кухонном столе, – осторожно произносит мужчина.

Ага, значит, набрасываться все-таки собирался.

– Пожалуйста, – неуверенно начинает Кира, – не думай, что я держу тебя специально на коротком поводке. Я не надумываю. Ничем хорошим все это не закончится. Я просто нелепый… Это все просто эпизод в твоей жизни. Которая очень отличается от моей. И всегда будет. У меня просто нет времени на развлечения, но помимо… Не все так просто будет для меня, как у тебя.

– Что из сказанного или сделанного мною произвело на тебя впечатление, что здесь происходит хоть что-то «так просто» для меня? – спрашивает он надменно и немного рассерженно.

Кира невесело смеется, спрыгивая со столешницы. Физически опасно находится рядом, слишком рядом – Карелин теперь объект обстоятельств непреодолимого характера. С которыми она справится не сможет. Прямо вот как в судебно-медицинских экспертизах пишут, когда причин смерти слишком много.

– Да все. Я… У меня нет роскоши прыгать по кроватям и рисковать, учитывая твой характер. Да, я говорю это прямо. Я у Пети одна.

Это минимум, что она может произнести вслух без риска – и без того, чтобы не вырвать наивное сердце у себя из грудины и остаться жить с рваной дырой на месте, где что-то должно регулярно биться. У Карелина необузданный нрав и слишком много власти. Его окружает бытие тотального насилия. Он прихлопнул ее отца-мерзавца как насекомое. И он хочет ее трахать. Может реально хочет трахать аж целый месяц, это если Кире очень повезет. А что потом?

Ей себя по кусочкам собирать? Может даже в буквальном смысле?

Не то чтобы она Карелину не верила – интонациям и намерениям, эмоциям и реакциям – она просто должна была заставить себя не верить.

– По каким кроватям прыгать? – Роман усаживается на соседнее место за столом и разворачивает ее стул к себе, за что Кира недовольно смотрит на мужчину. – В множественном числе. Нужно только в одной. Моей. Я сказал тебе: что хочешь, если надо будет – у тебя будет свобода меня обезвредить. Я хочу, чтобы ты меня хотела, понимаешь? Меня ни омерзение, ни насилие не заводит.

– А что заводит? – подпирая щеку ладонью, смотрит она в его серьезные, с лопнувшими сосудами, глаза.

Он небрежно кивает в ее сторону.

– Ты заводишь.

– Роман, ты же сам видишь, что я… – вздыхает Кира, – я же сказала сейчас, буквально пятнадцать минут тому назад, что я согласна на еще другие… ну ты понимаешь. На все такое. Продолжение. Просто не могу вот так взять и…

Рывком он придвигает стул к своему, и безудержно целует линию подбородка, иногда опускаясь захватами губ к покрытой испариной шее.

– Сделаем, как ты захочешь. Ты проведешь со мной намного больше времени для уверенности, пойдет? Давай сходим куда-нибудь. Я никуда не спешу, да я готов на… Давай сходим куда-нибудь, куда ты хочешь?

Она обхватывает правую часть его лица ладонью, чтобы остановить и удерживать мужчину, но через пару мгновений они снова лижутся как подростки. Точнее, Кира никогда так ни с кем не лизалась в школе или после.

– Это ситуация, которая постоянно выходит из-под контроля, – замявшись, говорит она в то время, как шероховатая ладонь гладит ее по коленке.

– Это ситуация, в которой вообще никогда не было контроля, – довольно жестко отвечает Карелин. – Куда ты хочешь пойти?

Надо бы выбрать что-то располагающее к разговору или сближению, но больше всего на свете Кира хочет пойти в кинотеатр. Дурацкий выбор для первого свидания, особенно для такого как Брус, но платить, скорее всего, будет он, а у Киры несколько лет не было возможности потратить на такое развлечение деньги. И кто знает, пойдут ли они вообще куда-то во второй раз, поэтому личное желание все перебарывает.

– Я хочу в кино, – уклончиво заговаривает девушка, – знаю, что неидеальный вариант и там…

– Пойдем, значит, в кино. А после перекусить на мой выбор. Завтра. Идет?

Кивка ему недостаточно и поцелуем он скрепляет их уговор. Они замирают на мгновение-два в соединении губ – неподвижность ощущается обречённостью, как у живых существ, застрявших в твердеющей живице и янтаре миллионы лет тому назад – и Карелин проводит языком по ее припухшему рту, словно снимая с них обоих заклятье.

Уходит Карелин, едва не забыв телефон, и на прощание напоминает затушить все свечи. В темноте небось не видно, как Кира закатывает глаза, и девушка охает от неожиданности, когда напоследок крепкая рука притягивает ее за бок к мужскому телу. Роман проводит ладонью по задней стороне ляжки, приподнимая чуть край майки.

– Если не включат утром свет, напиши Тимуру. И передавай Петру привет.

– Хорошо, – неуверенно прикасается она губами к коже, уже покрывающийся щетиной. В последний раз Карелин вдыхает ей в висок и отпускает ткань майки.

Глава 6

Кира уговаривает Тимура не подвозить ее к кинотеатру, но бандит предупреждает девушку, что это в последний раз. Мол, Главный приказал и снесет башку, если узнает.

Хоть она и является раньше назначенного времени, джип Карелина уже стоит на стоянке неподалеку от входа. На Брусе темная кепка, джинсы и пиджак не строгого покроя.

Они покупают билеты на голливудский мюзикл и Кира вне себя от радости, изучая распечатанный талон. Также заказывают напитки и почти что опаздывают на сеанс – потому что за рассматриванием плакатов и постеров Карелин обнимает ее сзади и козырек кепки скрывает от окружающих, как страстно он целует Киру.

После мюзикла направляются к японскому ресторану в нескольких кварталах, конечно же, на машине.

Кира знает, что стоит заткнуться, но слова так и толкаются наружу. Мюзикл понравился, но режиссура на удивление скомканная, кое-где похоронившая блеск сценария и истории. Она разбирает сторителлинг по компонентам, и когда они доходят до частной комнаты ресторана, анализ еще не добрался до визуальной составляющей.

Карелин задает уточняющие вопросы и иногда соглашается или не соглашается движением головы, но, в основном, внимательно наблюдает за ее энтузиазмом.

Официант вместе со скромным листком меню приносит гостям воды в стеклянных бутылках и Карелину – тамблер с виски. Видимо, мафиози тут часто бывает, раз о предпочтениях все знают.

– Ладно, мне пора замолчать. Извини, меня часто уносит про фильмы. Так ты тут часто бываешь? По работе или… просто так?

– По работе оно и есть просто так, – он наблюдает как она наливает себе еще воды, хотя ее стакан почти полон. – И замолкать не надо. Как раз наоборот.

Кира отпивает несколько глотков, и несколько нервно смеется.

– Не любезничай, я знаю, что трещала без умолку минут десять. Тебе, наверное, вообще неинтересно. Просто я под… впечатлениями. Окей, так что мне тут заказать?

На ней ее одно из лучших платьев, и на удивление, цветочный паттерн темно-голубой многослойной прозрачной ткани хорошо вписывается в окружающий их интерьер старого света. Частная комната едва ли не больше центрального зала, через который они проходили после входа в ресторан. Здесь могли бы уместить еще два стола, но на данный момент оставлен только один круглый и три стулья с подлокотниками – из роскошного дерева, с красивой вышивкой.

– Ты можешь говорить сколько хочешь, потому что интересно мне все-таки было. Я понятия не имел о половине вещей, что ты обсудила и многое не заметил. Если хочешь, можем ходить в кино каждую неделю.

Глаз от меню Кира пока не отрывает, изучая короткие печатные строки. Она плохо ориентируется в сочетании таких продуктов и ингредиентов и никогда особо не ела рыбу. Здесь есть вермишель, что хорошо. В времишелях она разбирается. Цены космические настолько, что даже не страшат, но во всяком случае, они понятны в отличие от некоторых названий явств.

Боже, что она тут делает? И он? Она все равно займется с ним сексом, рано или поздно, после вчерашнего… Еще сама запрыгнет небось. Им не нужно изображать, что все это станет частью из совместного времяпровождения. Потому что времяпровождение все равно будет втиснутым в рамки их совершенно разных реальностей.

– Я думаю, – протянуто говорит она, все еще разглядывая листок, – я буду закуску из лосося и вермишель №4.

Когда поднимает на него взгляд, Карелин смотрит на нее пристально.

– Тебе не нравится?

– Я же еще ничего не попробовала, – отшучивается девушка.

– Но вообще не нравится?

– Нравится, – теребит пальцами край меню, – просто непривычно. В японском ресторане никогда не была.

Возвращается официант и принимает заказ. Роман предпочитает говядину и настаивает на двух порциях, чтобы попробовала и спутница.

– К японской кухне надо привыкнуть. Ты привыкнешь, она простая на самом деле.

– Да мне незачем… – она осекается и решает сгладить ситуацию улыбкой: – Так почему по работе оно просто так и есть. Великий и могучий криминальный босс не отдыхает?

– Не особо. Криминальным боссом становятся от безысходности определенных масштабных тенденций. И контролировать эти масштабы нужно регулярно.

– Не говори другим девушкам, что не отдыхаешь, – улыбается Кира снова, а он все также пристально наблюдает за спутницей. – А то так кажется, что времени у тебя вообще нет и не будет.

– Я ничего и девушкам не говорю. Девушек просто не бывает. Меня это не интересует. Я ни с кем не встречаюсь и редко с кем сплю, если ты это хотела узнать. Я куда более аскетичен, чем кажусь.

Кира задумчиво проводит пальцами по лишь кое-где гладкой поверхности стола, изучая две царапины повторяющимися движениями.

– Я тоже не особо с кем-то встречаюсь.

– Это хорошо. Потому что мне очень не нравится сама мысль, что ты вообще с кем-то еще можешь встречаться.

– Такими темпами уже скоро на себя будешь злиться, – несколько ехидно замечает она, но смущение скрыть удается плохо, так как лицо краснеет.

– Давай проясним, чтобы не было недомолвок. Ты встречаешься со мной. На тебя я время найду больше, чем ты можешь представить. Никаких неоднозначностей быть не должно.

Им приносят закуски, но никто не притрагивается к еде после того как официант уходит.

Кира отпивает воды, и просит Карелина поделиться глотком виски. Когда стакан оказывается в ее руках, мафиози встает, чтобы передать официанту тип выпивки по ее желанию. Она мотает головой, но он настаивает, и вскоре официант приносит вермут.

– Тяжелый рабочий день и я немного взбудоражена после кино.

И всех пламенных речей, и проникновенных взглядов.

– Ты училась не на швею, верно?

– Как будто ты уже не разнюхал, – едва слышно комментирует она.

– Я много чего разнюхал, и ничего из найденного не указывает на то, как сделать тебя более радостной. Кроме Петра, конечно.

– Да, в голову так людям не залезешь. Но тебе не обязательно из кожи вон лезть, чтобы делать мне радостнее…

– Я собираюсь из кожи вылезти, чтобы сделать тебя радостной, хоть на пару минут. Я мог бы положить тут тебя на стол и вылизать тебя и войти в тебя до упора. Но мне кажется, ты посчитаешь такой вариант фривольным.

– Ты… Думаю, ты позвал меня в ресторан не для этого. А чтобы убедить как важно для меня согласиться трахаться с тобой.

– Это и есть убеждение. Работает?

Кира перегоняет кусочки розовой рыбы из одного угла тарелки в другой, так и не поднимая на Карелина взгляд.

Хорошо же лососю, он уже мертвый и не надо придумывать как отвечать и как не заливаться краской.

– Прекрати, – приглушенно произносит она.

– Я знал, что сработает. Но не хочу перегнуть палку. Ты почему-то считаешь, что я поставил себе цель затащить тебя в постель любой ценой.

– Нет? – темные глаза из-под полуопущенных век смотрят на мужчину напротив.

Карелин безрадостно усмехается, неверующе качнув головой.

– Я просто уже не смогу не разделить с тобой близость. Не трахнуть тебя, как пожелаешь. Этот вариант уехал на свалку больше недели тому назад. Цели здесь нет, это… Я просто не смогу держаться подальше.

– Реальность может тебя разочаровать, – произносит Кира через некоторое время, – у меня никогда не было времени на отношения и секс и прочее.

– Где здесь проблема? – хмурится Роман.

– В том, что я вряд ли знаю как правильно взять твой член в руку, – с некоторой мстительностью произносит она совершенно буднично, как реванш за его тираду несколькими минутами ранее, – и заставить тебя кончить. И многое чего другого я не умею или умею плохо. Ты – явно человек, предпочитающий качество.

– Если ты возьмешь его в руку, этого будет достаточно. Но тебе не нужно убеждать или разубеждать меня. Мы, кажется, уже выяснили, что я здесь дворовая псина.

– Ты – последний человек, похожий на бездомную собаку.

Появляются основные блюда, и Кира принимается за вермишель с уткой. Очень вкусно, как и куски мяса, что отрезает ей Брус.

Он вытирает пальцы тряпичной салфеткой.

– Во всем, что не касается тебя – да. А касаемо тебя…. Потерял смысл это скрывать, когда тебя выписали из больницы. Твой отец чуть не убил тебя. Мне стоит воскресить его и прикончить снова.

Кира не знает, что ответить и смотрит невидящим взором на бокал с вермутом.

– Ты – опасный человек, – выговаривает чуть не по слогам.

– Да. Но ты меня не боишься.

– Я тебя боюсь.

– Ты боишься, как я заставляю тебя чувствовать. Ты хочешь меня. Вряд ли сходишь с ума, как… но хочешь сильно. Боишься потерять контроль.

– Это правда. Что не меняет того, что я боюсь тебя как личность, которая может лишить меня мирной свободной жизни щелчком пальцев.

Карелин выпивает виски до дна.

– Я могу сделать это и без близких отношений, разве не так? Пока только ты лишаешь меня мирной свободной жизни.

– Что? – возмущается она. – Каким это образом?

Он заказывает еще выпивки и откидывается на спинку стула.

– А ты как думаешь? – неожиданно резко заговаривает Роман. – Да я… Неважно, вчера хоть немного прояснилось. Я сорвался, но видит Бог, не сделал и пяти процентов, чего хочу.

– Ты ничего не чувствуешь, ничего не делаешь всего лишь наполовину, верно? – спрашивает она тихо, но ответа не ждет.

Ему не удается скрыть растерянность и потрясение от ее слов, эмоции барахтаются в зеленых глазах как утопающие, но усилием воли он возвращается к беспристрастному виду.

– Нет, – все-таки коротко откликается Карелин. – Не делаю и не начну уже.

Неважно как сложатся их дальнейшие отношения, но Кира должна узнать что же произошло между ним и родителями. Когда сын становится главой мафии, и борется против отца, ставшего законным главой города… В Карелине много воспитания, много образования и мало бандитской похабщины. Он принадлежит к другой культуре, но управляет противоположной.

– Мне очень понравилась еда.

Когда она направляется в уборную, Карелин встает, чтобы проводить девушку, и когда Кира возвращается, он тоже вежливо поднимается. Делается это настолько непринужденно, что такие жесты впадают в душу, как первый в ее жизни комплимент.

Через минут десять они собираются уходить, и Кира намеревается напоследок рассмотреть настенные фрески у выхода. Карелин едва заметно касается ее талии, задавая вопрос на ухо:

– Ко мне или к тебе?

– Шутник ты, Карелин. Если «ко мне», то это все равно – к тебе. Завтра рано вставать, поэтому давай, хм, ко мне.

При водителе он ее, слава Богу, не целует, но из разговора хотя бы теперь известно имя работника – Александр.

Целует он ее в лифте и в лестничном холле, но Кира одергивает Романа после попадания в квартиру, так как их может увидеть брат.

Петр, видимо, в своей комнате и она отправляется его проведать. Тот усердно занят перепиской со старшей дочерью Тимура и, к удивлению сестры, слабо улыбается, когда слышит что в гостях у них Брус. Отрицательно мотает головой – вместо ответа на вопрос хочет ли он выйти и поздороваться.

Карелин все также стоит в коридоре, прислонившись к стене возле двери в ее спальню и засунув руки в карманы. Только кепку снял.

Ну не дворовой пес, думает Кира, а вполне себе породистый.

В угловой спальне настолько узко, что между кроватью и стеной нет прохода и задние ножки упираются в терракотовые обои. Маленькую, несколько несуразную комнатку Кира уже воспринимает своей, так как здесь уютно и на самом деле красиво – щедрыми закатами по вечерам, а по ночам искусным мудреным освещением по периметру всего потолка.

В поцелуе, сбивчивом и грубоватым, Карелин наступает на нее, чтобы довести до края кровати. Когда икры упираются в матрас, Кира расстегивает пуговицы его рубашки. Он выдерживает пуговицы четыре, а затем, пройдясь губами по пальцам захваченной им в плен руки, опускает шлейки невесомого на ощупь платья.

Кира собирается опуститься на покрывало, но лишь успевает зайтись в судорожном вдохе, когда к одной обнажившейся груди он припадает жадным ртом, а другую – сминает рукой. Не знает за что держаться – Карелин исступленно теребит ее камушки-соски всеми возможными способами и мнет ртом каждый миллиметр кожи.

Кира находит пыткой не только выдержать, стоя на ногах, напор такой ласки, но и смолчать – кажется, если сейчас рот откроет, то больше никогда на себя в зеркало без стыда смотреть не сможет. Она не знала… определенно не знала, что обладает столь чувствительной грудью.

Он проводит носом меж влажных от слюней грудок и затягивается засосом на раскрасневшейся коже шеи. Словно действительно изголодавшаяся по теплу псина.

Она сбрасывает платье и пытается тянуть мужчину на себя, но на кровать приземляется в одиночестве.

В многообразии теней десятка комнатных ламп, где холодный с синевой электрический свет смешивается с теплым оранжевым подтоном, его силуэт – будто чудище из сказки. Стягивая с себя рубашку и дотягиваясь до ширинки, он смотрит на нее сверху вниз серьезно и напряженно. И можно подумать, что здесь, в узкой комнатушке, опасность представляет почти обнаженная, распростертая на кровати Кира, а не сам Брус.

– Сними их, – кивает он в сторону ее трусиков.

Она стягивает их, не поднимая глаз на мужчину. У края матраса он подхватывает белье и откидывает на пол.

Кира сгибает правую ногу в колене, чтобы не раскрываться полностью. И коленко это Карелин рассеянно поглаживает, чуть нагнувшись и смотря девушке прямо в глаза.