Текст книги "Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ)"

Автор книги: Ольга Манилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 40

Кира просыпается рано, но чувствует себя отдохнувшей. К счастью, к комнатушке примыкает личная ванная и высовываться в дом не потребуется.

Спала в толстовке, а брюки лень натягивать. Да и грязные они. Еще бы белье чистое откуда-то взять. Похитители, блин, недоделанные. Сами небось с запасом вещей.

Во дворе движения и люди множатся с каждой минутой. Одно из окон как раз выходит на клаптик парковочного навеса. Кира наблюдает за происходящим, чтобы дождаться выхода Карелина.

Она не надеется на встречу до его отъезда. На его месте не искала бы личного контакта. Слишком… слишком. Вчерашний отворот-поворот ранил его, но ничего, Кира вспомнит его истерзанную душу в вечерней молитве. Переживет он как-нибудь. Была целая неделя привыкнуть, а она все-таки не хочет, чтобы ее сердце взорвалось. Убирать потом долго.

Но замечая его грузный силуэт, обходящий одну из тачек, все рациональные настроения летят в тартарары.

Карелин направляется обратно в дом, хотя вроде все остальные готовы выезжать.

И Кира передвигает ногами по направлению к двери намного быстрее, чем мыслит.

В той стороне коридора, что ближе к парадному входу, копошатся и толпятся мужики, и она огорченно заворачивает в сторону подсобки.

Как же тупо, однако.

Хотела бы с ним попрощаться. Только уж точно не на глазах у кого-то.

Теперь прячется у выхода из подсобки, в толстовке до середины бедра и голыми ногами. И босиком еще.

Звук шагов по коридору сигнализирует чье-то приближение. Кира закрывает глаза на мгновения. Она знает, кто это.

Она выглядывает, прислонившись к дверному косяку, когда слышится стук в соседнюю комнату. Ту, где она спала сегодня ночью.

Карелин смотрит себе под ноги сосредоточенно. Грубо проводит себе под коленом рукой, словно что-то выпрямляя.

– Я тут, – отзывается она вполголоса.

Ей-Богу, смотрит на нее, как на призрака.

Направляется так медленно, что Кира на одном месте готова воспламенится. Приглаживание собственных волос вроде должно утихомирить… утихомирить что-то… но спокойнее точно не становится.

Она пропускает его внутрь, отодвигаясь вглубь небольшой комнаты.

Вчерашний вечер чудится параллельным миром, путешествием в темную-темную сказку… Теперь, при свете дня, она не может поверить, что позволила ему вылизать половину ее лица. Как псине. И еще вся растаяла лужицей от этого.

– Я вернусь завтра ночью или утром.

– Угу.

Он рассматривает ее босые ступни, как головоломку.

– Попробуй не вернись. Живым, я имею в виду. Я солью все, что знаю в подробностях во все СМИ. Не анонимно.

– Ты сольешь, – тянет Карелин задумчиво, – это да. Вчера заботилась о себе, сегодня – на жертвенный постамент. Если ты любила меня хотя бы на четверть того, как люблю тебя я, тебе было бы понятно… Совершенно понятно и ясно, как вчера твои слезы повлияли на исход этой тупой войны больше, чем что-либо другое.

Она выдерживает этот удар «люблю», «тебя», «я», с достоинством, что сама от себя не ожидает.

Плавали – знаем. Их там в британских колледжах точно учат, как это все так охрененно говорить. Она уже купилась на слова, ему не нужно ей ничего продавать. Она теперь ориентируется на действия.

– Если ты любил меня хотя бы на четверть того, как я люблю тебя, то ты бы никогда не позволил мне думать, что бросил меня. Но тебе всегда нужно, чтобы у тебя все по наполную, по максимуму было? Если и исчезать – то обрубая все концы.

Он приходит в такой гнев, что Кире не страшно. Она наблюдает за дальнейшим развитием событий со стороны, словно вне собственного тела.

Достает пистолет четкими, ломаными движениями. Пробует курок, словно проверяя на месте ли тот. И стреляет, в один из углов под потолком.

Какой славный дом, даже в кухонной подсобке есть камера.

Карелин вот-вот трещинами пойдет, и блеск опухших зеленых глаз сожрал бы энергию даже молнии. Грудина расходится такой амплитудой, что на соседнюю планету удастся что-то от нее отбросить.

Удар по квадратному кухонному островку с утварью обрушивается мощностью достаточной, чтобы отодрать тот полностью от пола. Карелин отбрасывает его в сторону двери – потому что в подсобке больше негде развернуться.

Грохот от падения кастрюль и банок стоит неимоверный.

Она чуть сдвигается в сторону, задевая толстовкой один из ящиков за спиной, – так как Карелин заходится такими вдохами, что Киру, как ветром, может унести.

Видимо, это Кирилл пытается отодвинуть дверь на себя, чтобы понять произошедшее. Мгновенно развернувшись, Карелин орет на него:

– Пошел вон!

Не такой уж Кирилл баран, ретируется за долю секунды.

– Так, значит, теперь будет. Будешь как красной тряпкой этим трясти.

– Это еще ничего, – мрачно смотрит Кира на него, – это я деликатно.

– Так, значит, теперь так будет?

Он своего добился наконец-то. Он свел ее с ума.

Она высокомерно манит его пальцем к себе. Зная, что Рома стоит подальше, чтобы лучше себя контролировать.

– Я повторяю, это еще деликатно было.

Даже не вздрагивает, когда Карелин обрушивает кулак на столешницу в нескольких сантиметрах от нее. Взбешенный и загнанный, он облепляет девушку со всех сторон.

– Я сейчас покажу тебе деликатно.

Он внезапно хватает ее поперек туловища и вжимает в себя спиной так сильно, что она сразу заходится судорожным выдохом. В тисках его железных и непоколебимых, Кира чувствует, как рука его гладит ее горло, удерживая таким образом лишь демонстративно. Из-за хватки рук она и пошевелиться не в состоянии, а горло… горло он ей просто издевательски ласкает.

– Не ври мне, черт побери, не ври мне так мерзко. Любишь, – толкает он ей слова в ухо, как жаркие угли. – Любишь. Кого, меня? Ты? За что? Бросил я ее. А она и рада, не правда ли? Настолько любишь.

Это он правильно сделал, что развернул спиной и не показывает своего лица. Дала бы в морду, своей сломанной кисти бы не пожалела.

– Насколько я тебя люблю, – холодно и жестко произносит Кира, – настолько же я тебя и ненавидела. Когда бросил меня. Да! Еще ненавижу. Не знаю. Одновременно! Отпускай, мать твою!

Карелин сжимает теперь не только горло, но и облепляет пальцами ее подбородок. Ее слегка потряхивает от переизбытка прикосновений и эмоций. Упирающийся в нее стояк их обоих заботит меньше всего.

– Любишь, значит.

Дрожь по нему прокатывается крупными, разъяренными волнами. Кира закрывает глаза от бессилия, когда губами он цапает кожу, имитируя укус.

– Да, – злится она. – Еще вопросы есть?

– Есть. Есть вопросы. Послезавтра расписаться можем, если в ЗАГСе на лапу дать. Кто-нибудь закинет твои документы из этого поселка твоего нового. Пойдет? Распишемся?

Она впивается пальцами в его руку у себя на шее. Предупреждающе.

– Тебя машина ждет на улице.

– Подождет.

– Ты кажется собирался куда-то. Войну заканчивать. Или глупая Кира опять что-то не так поняла?

– Так значит не распишемся, – он смеется издевательски ей прямо на ухо. – Как я и думал. Не гожусь на роль мужа, да? Это правильно. Вот это верно. Совсем не гожусь. Паршивый супруг нам для тебя не нужен. Будем беречь тебя для кого-то нормального.

Кира знает, почему он ее удерживает зверски насильно. Чтобы не видела его лица.

В его голосе слышны слезы.

– Распишемся, распишемся, только не послезавтра, – высоким голосом заводит она. – Только зачем? Чтобы что?

– Чтобы было, как оно и есть на самом деле. Ты же мне как жена. – Он целует ей щеку так яростно, словно раскаленную метку ставит. – А я тебе как муж. Да? Правда? Ты никого, кроме меня, не хочешь? Или кто-то нужен еще. Я схожу с ума, думая, хочешь меня или нет. Тебе нравится что ли это?

– Я и правда никого не хочу и вообще никогда не хотела, кроме тебя. Давай, скормлю твоему ненасытному эго объедок побольше, раз тебя только секс и волнует. Я вообще не представляю, как дать прикоснуться к себе кому-то другому или еще трахаться с ним. Я не знаю как.

Они оба слушают, как он успокаивается, дыша медленнее и ровнее.

– Распишемся на следующей неделе, хорошо.

Он елозит и елозит носом по правой части ее лица, и гладит горло, и Кира реально на грани чтобы сдаться. Хоть как-нибудь дать ему войти в нее, и тогда этот жар наконец-то впитается куда-то, и в легкие вернется хоть немного прохлады.

Стоном она срывается, когда Роман солодит одно местечко на шее. И когда тут же беспорядочно блуждает пальцами у нее по губам. Она инстинктивно прикусывает его большой палец.

Отпуская и разворачивая девушку, он пытается поцеловать ее медленно и нежно, но все у них, как всегда, летит черт знает куда. Карелин вылавливает ее ладонь и какое-то время не знает, что с той делать. Затем он проходится губами по тонким пальцам, целуя безымянный украдкой.

– Почему застывшая такая? – вполголоса спрашивает Карелин, слегка бадаясь лбом в ее переносицу.

– Я не знаю, что мне делать, – медленно говорит она и несмело смотрит ему в глаза. – И что чувствовать.

– Ты мне не доверяешь. Я понимаю. – Он рассматривает один тонкий локон, но теперь накрутить тот на палец не хватает длины. – Я ненавижу это. Мне нужно много, да, – теперь шепчет он. – Но и тебе нужно не мало. Ты берешь просто осторожно. Ты наивная. Но я дам тебе много. Больше.

– Эта затея с ЗАГСом, Рома, как будто ты пытаешься перекрыть что-то. Это ровным счетом ничего не изменит.

– Конечно, не изменит. Расставит точки над и. Ты принадлежишь мне.

– А ты – мне, – говорит она твёрдо. – Не работе, не братве, не баблу. А мне. Пойдет?

Он заводит один локон ей за ухо. Она смотрит из-подо лба, не шевеля ресницами.

– Пойдет.

Целует ладонь еще раз, и языком проходится по ее устам.

– Дай мне кончить на тебя куда-то, – опаляет он губами мочку уху. – Сейчас.

Они путаются в движениях и порывах: она отрывается от ненасытности его властного рта, чтобы дотрагиваться и елозить рукой по члену, но Рома все равно как-то ее отвлекает, и яростно дергает эрекцию практически самостоятельно. Он спускает ей за живот, кое-как задрав майку в последний в момент.

И прикусывает кожу на шее, довольно болезненно. Кира не удерживает оханья.

– Раскраснелась вся, – проводит пальцем Роман ей по щеке.

Она рассерженно одергивает его руку, но не сразу.

– Вернусь, вылижу тебя. Может, не один раз.

Кира реально, как чайник, сейчас паром и свистом изойдет. Вот же нахал. В игры он не играет. Чужие, конечно. Стоит тут довольный, а ей мучаться противоречиями. Как всегда, навешал ей стеклянной лапши на уши, а она и рада.

– Еще больше раскраснелась, – бормочет он и ловко притягивает к себе совсем близко.

– Смотрю, тебе многого не надо. А как послушаешь, так умираешь в мучениях, – бурчит она. И осторожно проводит пальцами по перевязкам под тканью.

– Разве это мало. Веди себя хорошо, – серьезно заключает он. – Пожалуйста, Кира.

Она вынуждена покивать. Будет сидеть как мышка в доме и на этом все. И пусть только попробует не вернуться.

Следом за Карелиным она выходит через пару минут и намеревается сразу проскользнуть в комнату. Он останавливается и перебрасывается несколькими словами с братками, закрепленными за домом.

А с лестницы в этот момент слетает диким шагом ее брат.

И заряжает Брусу в лицо с такой силой, что тот действительно шаг делает назад.

Эффект неожиданности – это у них с Петей семейное.

Кира мчит к подножью лестницы, как космическая ракета. Готовая сгореть на выходе из земной атмосферы.

– Петя! – Бросается к брату и сразу же заслоняет того, повернувшись лицом к Карелину. – Ты… ты в порядке?

Ощупывает свой нос он скорее задумчиво, и, игнорируя ее, поднимает непроницаемый взгляд на стоящего на последней ступеньке парня.

– Рома, – предупреждающе заводит Кира скрежетающим голосом, но ее перебивает Петя.

– Ещщще раззз так сссделаешь. Я тебя убью. Моя сссестра не будет плакать.

Молодчики рядом и позади Бруса отводят глаза, как слаженный коллектив. Один из них выглядит испуганным, и Кира понимает, что все дело в угрозе убить главу мафии.

– Выйдите покурить, ребята.

Карелин еще раз дергает нос, ноздрями втягивает воздух шумно и протяжно.

– Договорились, – кивает он Пете.

Тот молча обходит мужчину и следует вглубь дома.

– Вернусь, научу его ломать нос, как надо, – наклоняется к девушке Роман и говорит прямо в лицо. – Напомни-ка, почему мои пацаны так и не взяли его в оборот и работу?

Похоже, какой-то шутник еще слабо получил по морде.

– Спасибо, – сдержанно благодарит Кира, – что не причинил ему вреда.

Карелин вздыхает. Смотрит чистым огнем из покрасневших от недосыпа глаз. Губами коротко скользит по ее рту и качает головой, словно сам разочарован своей несдержанностью.

– Не ходи так, – он указывает на ее обнаженные ноги, – целый дом мужиков с глазами.

Она все-таки целует Романа на прощание. Стискивая его волосы и безудержно проникая в жаркий рот. Как с цепи сорвавшись, он вжимает ее в себя, приподнимая над полом. Глупо хвататься за его волосы обоими руками всеми силами, но Кира так и поступает.

После он смотрит на нее больше минуты. Немного растерянно, хоть и прикладывает усилия казаться стойким.

– Ты будешь верить мне, – рубит напоследок и осторожно опускает ее на пол.

Глава 41

Кира безвылазно торчит в кабинете-гостиной. Рассматривая включенную плазму, как живопись Да Винчи в Лувре, а не как телик. Мысли и ожидания не позволяют сконцентрироваться на чем-то дольше пяти минут.

Несколько раз в комнату заглядывает Кирилл, но, в основном, без повода.

Петя усиленно общается с Тимуром полдня, но потом бандит отчаливает. Пронюхав, как парень вмазал Главному, тот на время мог бы заменить новогоднюю елку. По-видимому, он испытывает личную гордость за подопечного.

К позднему вечеру Карелин не возвращается, и Кира планирует отдохнуть в своей «новой» спальне.

Она заставляет себя невозмутимо передвигать ногами по коридору, когда открывает и читает новоприбывшее сообщение.

«Ложись одетой. Не бойся. Р»

Кира думает, что после такого точно глаз не сомкнет, но через какой-то час вырубается. Делает предварительно по максимуму из возможного – придвигает обувь поближе к прикроватной тумбе, а пальто раскладывает на стуле возле окна. Грязные брюки хочется стянуть, но что поделать.

Она просыпается вроде как без причины, но голова так сама и поворачивается к окну. Лунные лучи, как молочные фосфорные стержни, пронизывают полотно ночной темени.

А затем Кира поворачивается в другую сторону. И на стуле у письменного стола, примыкающего к дверной стене, сидит Карелин.

Он подносит палец к губам.

Приподнимаясь на локтях, Кира удерживается от резких движений и слов. Она непонимающе всматривается и всматривается в его фигуру.

Рому ни с кем не перепутать даже в темноте. Дело не только в размахе и мощи. Ее сердце узнает его, и мгновенно откачивает кровь особым ритмом.

Жестом он указывает ей опуститься обратно и лежать.

В руке у него пистолет.

Кира укладывается на подушку, часть лица теперь щекочут волосы. Нервно сглатывая, она дрессирует собственное дыхание. Дышать ровно и тихо. Дышать ровно и тихо. Дышать, а не задерживать вдохи.

Карелин слегка поворачивает голову через минут пятнадцать.

И поднимается. Не бесшумно, но предельно осторожно.

Прислоняется спиной к стене, граничащей с дверным проемом. Тот, кто зайдет в комнату, увидит его в последнюю очередь.

Если не обернется.

Дверная створка открывается степенно. Нажатия ручки как будто и не произошло. Кира тратит все силы на то, чтобы лежать безмятежно и неподвижно, но внутри все сжимается, и дыхание она-таки задерживает.

Карелин сзади хватает Кирилла за лицо, одновременно затыкая ему рот и выбивая колено. Тот заваливается, и выбитое из его рук оружие мягко приземляется на ковер.

Удерживаемый мычит, но вдруг его крик взымается высокой нотой – Брус что-то ему делает, но Кира не различает что именно.

Сопротивление усиливается, потому что Роман вынужден ослабить хватку, чтобы замотать тому рот.

Когда дело сделано, в руках Карелина тело Кирилла волочится как тряпичная кукла, хотя ноги еще пытаются как-то задержать ход.

– Обувь и одежду, – вполголоса приказывает ей Рома. – Идем.

Она собирается молниеносно, дрожащими руками даже поправляя волосы.

Сегодня Кирилл заглядывал к ней в кабинет-гостиную четыре раза. Что-то неосязаемое, едва уловимое в сознании, тогда посчитало это несколько странным.

Кира понятия не имеет, как Карелин вернулся в коттедж, видимо, незамеченным. И почему берет начальника охраны на горячем. И куда они теперь втроем направляются.

Тащит Кирилла он перед собой спокойно и медленно. Шум это создает, но на удивление приглушенный и слабый. На пороге спальни ее нога наступает на нечто инородное и она все-таки оглядывается, чтобы разглядеть в предмете шприц.

Через кухню они приближаются к выходу на другую сторону участка. Карелин распахивает дверь настежь. Появляющийся тут же в проеме силуэт он расстреливает из пистолета с глушителем.

Кира издает возглас неожиданности, и он вскидывает на нее голову – замерев на несколько минут, смотрит и изучает, а потом укоризненно качает головой.

Они продвигаются по двору тем же ходом. Только холодный уличный свет превращает то, что казалось кошмаром полуночи, в тщательно прорисованную реальность.

Кирилл мотает обмотанной головой, а Карелин небрежно тащит того, оттягивая волосы с таким напором, что от них, наверно, ничего не останется, если мафиози наконец-то отпустит руку.

Позади… лежит труп с дыркой в голове.

И – темный спящий дом.

Бойцов, что прошлой ночью крутились во дворе, нет.

Заднюю дверцу джипа Карелин открывает для нее, а начальника охраны закидывает, на удивление, прямо на водительское сиденье. Так как руки у Кирилла связаны, приходится его практически запихивать.

– Тебя сейчас ждет сюрприз. И это не онемение, что ты чувствуешь от укола. Настоятельно рекомендую не рыпаться.

Карелин разговаривает с ним, словно ведет рядовую беседу о последнем матче Реал Мадрид.

Связанный мужчина ничего не мычит. Звуки, что прорываются сквозь тканевую обмотку, нерегулярные и тихие.

Захлопывая за собой дверь переднего сиденья, Карелин быстро оглядывает Киру позади. И настраивает зеркальце дальнего вида, наклоняя его.

Он достает ампулу и демонстрирует предателю. Приходится голову Кирилла повернуть, чтобы тот наверняка разглядел.

– Знаешь, кто мне это подкинул? Тот же, кто сейчас передает тебе привет.

Указывает пальцем в зеркальце. Там виднеется верхняя часть лица связанного и его испуганные, не до конца открытые, голубые глаза. И красная лазерная точка посреди покатого лба.

– Серов.

Кира не знает, кто такой этот Серов, но его имя производит эффект взорвавшейся бомбы. Кирилл дергается и метается из сторону в сторону.

– У тебя часов пять. До того, как начнется паралич. За это время ты отвезешь меня туда, где тебя сегодня ждали. У тебя будет шанс, если у меня не получится. Я не говорю, что не убью тебя потом. У тебя будет ничтожная вероятность выжить. Сыворотку Серов отдаст только там, где тебя ждут.

Брус выжидает, будто тот может ответить со связанным ртом.

– Я дам тебе сказать. Если закричишь, я, может быть, убью тебя. Или не убью. Ты просто разбудишь всю округу, чего мне не хотелось бы. А Серов даже сейчас ждет от меня знака.

Он развязывает узлы и срывает с пленного повязку. Тот заходится одышкой, стараясь воздухом набрасаться. Он смотрит прямо перед собой, не поворачиваясь к Брусу.

– Что… это? Что вкололи?

Брус пожимает плечами и со вздохом прикладывает башку Кирилла ударом к панеле между сиденьями.

– Тебе понятно, что делать? Выезжаем сейчас. Серов будет нас вести. Советую не создавать проблемы.

– Мы не доедем, – машет головой Кирилл, разбрызгивая слюни. – Они засекут нас.

– Они – это кто?

Головой тот мотать не перестает.

– Не знаю. Клянусь, не знаю.

Карелин снова украдкой оборачивается на сидящую позади девушку и придвигается к пленному поближе.

– Растягивание времени не поможет. Дроны, которые с минуты пролетят над домом и сбросят гранаты, уже частично обезврежены, а остальное – будет сбито. Это не может, мразь. Я повторяю, у тебя есть вероятность выжить. И она есть, только если ты нажмешь на педаль и приведешь нас к ним.

Кирилл качается и качается, насколько это позволяет размер сиденья и связанные руки. Он глядит в сторону дома и быстро в зеркальце заднего вида – на себя.

Карелин просто сумасшедший, если думает что этот идиот способен довезти их куда-то, не угробив по дороге. Но Кира помалкивает. Ее больше волнуют дроны с гранатами, которые могут прилететь к дому с ее братом внутри.

– И что, дашь мне ключ от тачки? – хрипит предатель.

– Чего ж не дам? Я или Серов в любую минуту тебя убьем. Ну рискни аварией, и толку-то? Сам, может, умрешь, а мы, может, не умрем.

– Ты не выживешь, когда туда приедешь, – бормочет Кирилл. – Я не выживу тоже.

– Вот и договорились.

Свободными руками пленный заводит джип не сразу. Кира обращается к Карелину, чтобы спросить о доме и гранатах, но он предвосхищает ее вопрос и тихо бросает:

– Он не тут уже. С Тимуром.

Когда они выезжают на трассу, Брус интересуется сколько ехать и, слава богу, на дорогу уйдет часа полтора.

Кира не может отойти от шока, что он взял ее с собой.

Скорее всего, опасается оставлять ее с кем-либо и точно не оставит одну, но все это так непохоже на него

Но если он надеется высадить ее по дороге… То это не пойдет так, как он себе представляет.

Беспечность Карелина во время поездки нервирует и девушку, и пленного. Только по-разному.

Когда машина замедляет ход в одном из полуразрушенных поселков, все еще затемно. Кирилл останавливает машину.

– За поворотом склады. Там… туда я вез бы ее. – Он сглатывает усилием воли. – Или тебя.

Карелин набирает кого-то и вешает трубку через несколько гудков.

– Ты позвонишь им и скажешь, что везешь меня. Если достаточно идиоты, чтобы в это поверить, мы вьедем туда с тобой чуть позде. На другой тачке.

– Зачем? – хрипит Кирилл. – Зачем тебе это? Разве ты не знаешь, кто это?

– Хочу, чтобы Кулак своими глазами увидел, – улыбается Брус широко и моторошно. – Знаешь такого?

Кира в недоумении наблюдает, как Кирилл весь сжимается, и взгляд его то в сторону двери, то на дорогу можно описать только как загнанный.

– Его здесь нет, – талдычит предатель. – Его здесь нет. Он в городе.

– Ааа, – тянет Брус. – Какая осведомленность. Кулак – шустрый, разве не знаешь? Шустрее всех на свете. И злее.

Учитывая подчеркнутость повторения этого вопроса, Кира приходит к выводу, что либо Кирилл напрямую обманул и Кулака, либо серьезно недооценил.

– Что вы мне вкололи? Что это?

– Могу позвать Серова, спросишь у него.

Карелин играет с ним, как лев с мышью. У Киры даже возникает сомнение, что шприц был наполнен чем-то значительным. Бледность и тремор рук у пленного могли возникнуть и по естественным причинам.

– Мы с тобой прогуляемся, а…

Кирилл рыпается в сторону двери, видимо, нащупывая ручку, но ствол у черепа его останавливает.

Карелин кивает сидящей позади девушке.

– Сядешь за руль и отгонишь тачку. Скажу куда.

Нервно зажимая губы, Кира смотрит в панель управления автомобилем перед водительским сиденьем. Когда она переводит испуганный взгляд на Рому, тот проговаривает ровным тоном догадку:

– Ты не умеешь водить.

Она не успевает подтвердить этот прискорбный факт, потому что Кирилл изъявляет желание сказать свое последнее слово.

– Тупая соска.

Его тело откидывается на стекло, когда Карелин простреливает ему голову.

– Без тебя, значит, найдем. – Он досадливо морщится. – Пулю жаль, блядь, потратился вовсю сегодня. Вылазь.

Кира покидает машину молниеносно, бережно захлопывая дверцу. Не желая больше ни к чему здесь не прикасаться.

В открытом багажнике… дофига оружия. Морозный воздух прокачивает легкие спасительной свежестью – по правде, она ощущается как привкус новой жизни. Вдалеке повторяется воронка железнодорожного гула: составы громыхают, нагруженные тяжестью.

Карелин забирает с собой винтовку, фонарь и покрывало. Он придерживает девушку за локоть, направляя в сторону противоположной линии недостроев.

Холодные лучи фонаря освещают им проход по одному из земельных участков. Карелин осматривает окрестности и очерчивает рассеяным светом возвышенность посадки за границей следующего участка.

– Высоко… Идем туда. Дай свою руку.

К этой посадке еще подняться надо, по склону хоть и не крутому, но стремному на вид, кое-где с завалами мусора.

– Карелин, – заводит она, отогрев ладонь в его пятерне.

– И уже Карелин, а не Рома.

Он подхватывает ее за талию без предупреждения, перенося на весу через поросшие травой блоки, выступающие в роли забора. Вскрикивает она совсем тихо, но он прижимает ее к себе, не отпуская и успокаивая.

– Тише нужно, – его выдох опаляет ей скулу и переносицу.

– Извини, – шепчет она.

Рома коротко смеется, совсем приглушенно. Ведет ее за руку, начиная подъем на косой холм.

– Карелин, – повторяет она. – Ты…

Его тяжелый вздох оседает грузным облаком в ночной тишине улицы.

– Расскажу потом все. Сейчас по деталям только.