Текст книги "Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ)"

Автор книги: Ольга Манилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Это глубоко, – задыхаясь, лепечет она, и он кое-как урывает миг поцелуя в такой позе. Не может натянуть ее ближе, потому что тогда… тогда член дойдет сразу до упора, и Карелину нужна минута – а может быть, вечность – чтобы подготовиться. – Так… глубже, чем вчера.

– Это еще неглубоко. Еще будет… глубоко. Но не сегодня.

Да, будет глубоко, когда можно будет долбиться в нее до упора часами напролет. Может в этой жизни, может в следующей. Ему и так уже повезло.

Движется он в ней ровно и с легким замедлением, насколько это позволяет поза. Ее правая ножка дрожит от напряжения – словно они на неустойчивом плоту посреди океана – и Карелин зарывается носом в укромное местечко у нее за ушком.

И входит глубже, и срывается на беспорядочный ритм.

Она ошеломленно поскуливает, когда Рома кончает в нее и позволяет ему развернуть себя, – будто временно ослепшая, – и дотерзать ее набухшие складочки до еще одной разрядки.

Роман планирует листать планшет по работе, когда Кира устало проваливается в сон, но читаемое в понимаемое транслируется весьма худо.

Она громко сопит, прижимаясь к его локтю щекой.

Протянул бесконечно долго без уродливого напора, думает он, и это еще как раз во время нескольких первых раз – так что есть шанс протянуть еще дольше.

Может, достаточно дольше, чтобы она от него точно не….

Но шанса на самом деле не случается.

И протянуть не получается.

Шанса-то, наверное, и не было.

Как говорил его дед, быть просто против – в этой жизни недостаточно. Солдат застрелился в годовщину смерти жены, и мать всегда недоумевала по этому поводу, вскидывая руки:

– Какой же это поступок, – повторяла она снова и снова, – и где здесь какая-то любовь. Нет здесь такого!

Теперь, двадцать три года спустя, Роман знал, что она просто никогда не догадывалась, что из себя любовь вообще представляет.

На следующий день он решает с пограничниками и смотрящим за южными ПГТ вопрос по рухнувшей логистике из-за новых владельцев терминалов. И на встрече звонит телефон, и на экране имя Киры.

Она ни разу ему не позвонила за все время.

Сейчас 18:11. Значит, они с Тимуром должны ехать с работы.

Без объяснений и промедлений Карелин покидает стол и берет трубку, даже не доходя до двери.

Пульсирующим эхом что-то грохочет, будто в вязкой тряске, и не сразу понятно, что это – у него самого внутри.

– Рома! – Кира задыхается, но кричит. – Сюда, это недалеко от въезда на работу…

… он срывается на бег, сворачивая к узкой лестнице, а не к лифту…

– … помоги, на Тимура напали, Рома! Это…

… кулаком бахает по капоту джипа Кирилла, и кидается к своей машине…

– … на поле, в сторону посадки, пожалуйста, быстрее, их тут тр…

… остальные заводят моторы, но он первым вырывается с парковки…

Телефон больше не возле Киры, потому что последнее, что он от нее слышит, – это испуганное взвизгивание на полуслове, но связь не прерывается, и видимо вдалеке разносится шум и гам и шуршание и… даже ее крик, одинокой птицей взмывающий над всем остальным гомоном.

Через несколько кварталов, что смазанным месивом проносятся за окном тачки, связь обрывается.

Карелин не в состоянии оторвать даже палец от руля, поэтому впервые в жизни голосом приказывает системе автомобиля набрать Лешего.

– На Тимура напали возле ее работы. Кира там сейчас, – почти что механическим голосом говорит он. – Я и ребята в пути. Много людей не бери. Отбой.

– Я вызову нашу скорую, – бросает Лешей перед тем, как отрубить связь.

– Вызови, – произносит по слогам Карелин в никуда, и отрешенно наблюдает, как собственные руки заходятся столь бесперебойной тряской, что он едва не теряет контроль за направлением движения.

Глава 12

Запрос на выходной ничем хорошим в дальнейшем будущем не закончится, но сейчас они дают его Кире. Даже без скандала. Потому что скандал уже недавно закатывали – когда она не вернулась на остаток дня после посещения гинеколога.

Можно подумать, тут очередь стоит за такой зарплатой и должностью, но они держат всех в ежовых рукавицах. Зная, что большинство работает, исходя из острой нужды.

Она не сразу замечает, что что-то не так, потому что погружена в лабиринты пылких мыслей. Лабиринты подводные, так как есть регулярная потребность из них выныривать на поверхность, дабы не захлебнуться.

Оказывается, Кира раньше недооценивала значение личностных взаимоотношений и секса. Теперь все у нее внутри крутится вокруг этих граней – и еще хочется постоянно секса. Крутится как торнадо, и самое ужасное, что ни каплю не устаешь от бурных мыслей.

Она замечает осколки, мелкие вещички и разбитый телефон на дороге, когда уже почти вплотную подходит к джипу. Внутри Тимура нет.

Наступает она на что-то существенное, но рассмотреть не успевает, потому что – это же на дороге лежит телефон Тимура, в серо-белом чехле.

А задняя фара Рэндж Ровера разбита, вот откуда столько осколков.

А вещички… они должно быть принадлежат Тимуру.

Она достает телефон, чтобы набрать Рому, и оглядывается-оборачивается-крутится.

Экран виснет. Сенсор больше ни черта не сенсор, потому что ни черта не нажимается.

Она перезагружает пластмассу, даже потряхивая ее, и поглядывает в сторону ворот цеха. Идти звонить оттуда? Но она не знает номера Карелина. Звонить в полицию? Можно ли вообще и что она скажет?

При загрузке смартфон повторно виснет.

– Ах ты бесполезная скотина, – бормочет Кира, едва сдерживаясь от того, чтобы запулить агрегат подальше.

С бесхозных земельных участков, по противоположную сторону от тачки, разносится несколько криков.

Попытки понять с какой именно стороны раздаются звуки успехом не заканчиваются, пока не слышится одиночный, пронзительный крик.

И Кира думает, что это Тимур.

И, кажется, она знает часть из того, что произошло. Тимур мог утянуть их от машины, чтобы защитить Киру, которая вот-вот будет выходить с работы. А присматривать за Кирой его теперь основная обязанность.

И если тут сложилась такая нехилая потасовка, и судя по первому набору звуков… там точно несколько человек.

Кира разрывается между вереницей выборов, метаясь по проезжей части.

Даже дергает дверцу Рэндж Ровера, но глухо.

Подбирает телефон Тимура, но тот не включается.

Она не может оставить Тимура там в беде.

Не может.

Он явно увел их в сторону ради Киры, а так бы мог сейчас сесть в тачку, или дубасить их тачкой, или отдать им тачку, если надо.

Перезагружая дурацкую пластмассу еще раз, она бежит в сторону шума.

Земельный участок упирается в некоторое подобие посадки, за которой и слышны голоса и другие звуки. А за посадкой внезапно открывается взгляду просторное поле, и Кира никогда бы не догадалась, что эта часть улицы простирается в ширину подобного масштаба.

Долбанный телефон не отвисает, и она подхватывает кусок трубы из груды строительного мусора по дороге.

Их трое, а Тимур – один. Но с бетонными кулаками, которые он удачно обрушивает на макушку одного зазевавшегося и в плечо самого агрессивного, не сходящего с атакующей позиции.

Третий пытается подстегнуть защищающегося, но Тимур вовремя отскакивает.

Труба оказывается пластиковой, сенсорные кнопки все еще не нажимаются, и Кира готова носом рыть землю от досады. У Тимура, как бы хлестко он не отбивался, половина лица в крови и даже порвана штанина. Потому что у одного молодчиков в руке блестит нож.

У Киры в преимуществе есть только элемент неожиданности и она пробирается в заросли с другой стороны, откуда видны спины нападающих.

До них еще минуту бежать по полю, но у них же на спине глаз нет.

Перезагружая смартфон в очередной раз, Кира несется на молодчиков с куском пластиковой трубы.

Тимур замечает ее до того, как удается использовать элемент неожиданности, будь оно все неладно.

– Уходи! – орет он и заваливает одного на спину, одновременно отмахиваясь от парня в белой одежде. – Уходи сейчас же!

Молодчики не особо интересуются появлением девицы из кустов, потому что им удается загнать Тимура на колени.

Кира бросается из стороны в сторону, постепенно приближаясь и приближаясь к группе дерущихся.

Сенсорный экран снова работает и дрожью пальцев она находит номер Карелина.

Они бьют лежачего Тимура с ноги, и сердце кровью захлебывается. Ей нужно что-то сделать.

Ей нужно что-то сделать сейчас же!

– Рома! – Кира задыхается, но кричит. – Сюда, это недалеко от въезда на работу, помоги, на Тимура напали, Рома! Это на поле, в сторону посадки, пожалуйста…

Молодчик в белых одеждах оборачивается на сбивчивые крики и направляется в сторону девушки, чтобы…

– … быстрее, их тут тр…

… с размаху впечатать ступню в ее живот.

Кира отлетает, как и отлетает куда-то в сторону телефон.

Жесть, думает она. Даже не в состоянии сразу приподняться. На несколько метров нога ее отфуболила.

Все-таки перебарывает еще непонятный дискомфорт в теле и привстает на одном локте. Ударивший ее молодчик возвращается к групповому избиению.

Суки, бормочет Кира про себя, я вам уродам устрою.

Телефона в зоне видимости нет, да и зачем он ей уже. Зная ее фирменную удачу, Карелин ее не расслышал или занят вообще сильно.

Но это подкидывает ей идею.

Громко разговаривая по вымышленному телефону об очередной помощи, она заманивает того же нападающего к себе. Идиот, конечно же, не готов получить со всей дури трубой, хоть и пластмассовой, между ног.

Пока тот сгибается, она дорывается до спины другого – самого тщедушного на вид. Вскакивает на него с удивительной легкостью, и ударяет кулаком по лбу и носу, но удивительная легкость оборачивается тем, что они вдвоем попросту заваливаются назад.

В основном, на несчастную спину Киры.

Хорошо, что поле заросло бурьяном и падать на мягкое – терпимо.

Окровавленному Тимуру удается подняться и выхватить нож из рук последнего молодчика. Безжалостным рассечением предплечья он пугает нападающего и тот попросту убегает.

Очухавшийся «белый» тянет Киру за волосы и даже почти заезжает ей по лицу, но в целом промазывает. Тимур бросается на него, а на Тимура бросается второй из оставшихся.

Они забывают про девушку, потому что опять лупят лежачего с ноги, и Кира со всхлипом разглядывает месиво на месте лица Тимура. Теперь она ползает и рыскает в поисках телефона, потому что плевать! Она должна вызвать скорую!

– Сейчас же уходи, – шепелявя и проглатывая звуки, медленно проговаривает Тимур, – уходи…

Все-таки Тимур другого пошиба и другого уровня, потому что ему удается даже с лежачего состояния подрезать еще одного из молодчиков.

Подрезанный кричит «белому», что надо уходить, но тот будто не слышит. Оглядываясь на ползущую девушку, подрезанный тоже сбегает.

– Тебе, тыквенный, сказали поздороваться, – как заведенный повторяет «белый», пинок за пинком для лежачего, – тебе ведь сказали поздороваться и ответить на вопрос.

Кира добирается до куска трубы и теперь ползет обратно, так и не найдя смартфон.

Она не знает что делать, кроме как все-таки подняться на ноги и что-нибудь сделать.

Несчастный Тимур предпринимает попытки подрезать ногу нападающего, но тот выбивает нож из слабых рук избитого.

Кира понимает, что это ее единственный шанс и бросается к лезвию, что не остается без внимания «белого».

Они оба хватаются за оружие, но, на удивление, молодчик больше не бьет ее, а просто забирает нож и пятится назад. Через несколько шагов он разворачивается и убегает.

Она не знает с какой стороны прикоснуться к Тимуру или как обхватить его. На коленях Кира все-таки приглаживает мокрые от крови волосы и сдерживает всхлипы. Тот что-то бормочет и, кажется, больше не узнает девушку.

На плохо гнущихся ногах Кира бредет к посадке, чтобы выйти на земельный участок с другой стороны и посмотреть не приехал ли все-таки кто-то.

Машины съезжаются, как только она выныривает из гущи, но скорая уже, видимо, стоит некоторое время. Кира проходит дальше по направлению к образовавшемуся столпотворению, чтобы ее точно заметили.

Крикнуть что-нибудь сил нет.

Они ее замечают, и оравой направляются в сторону посадки. Мощный силуэт Карелина различить издалека проще всего.

Она не дожидается пока они вплотную приблизятся, а разворачивается и ныряет обратно в проход меж ветвей – так, чтобы все видели куда надо идти.

Карелин настигает Киру со скоростью вспышки: вот нога переступает последний корешок на выходе из посадки, а вот он разворачивает ее с такой силой, что под впечатлением от пережитого она вскрикивает.

– Повреждения? – ощупывает Брус девушку взглядом с ног до головы, и обратно, и бесцеремонно поворачивает лицо в пятерне. – Говори!

На крике он встряхивает ее, словно приводя в чувство. Но Киру не надо приводить в чувство, даже шок не мешает сносно мыслить.

Она просто не знает, что конкретно ответить ему, разозленному и хладнокровному одновременно.

– Со мной все в абсолютном порядке, – проговаривает она. – Это Тимуру…

Карелин теперь сжимает ее лицо обеими ладонями, так цепко и жестко, – и смотрит, не мигая, – что Кира предпринимает попытку отцепить хоть один его палец от собственной щеки.

– Рома, что с тобой? – еле передвигает она языком.

Несколько мужчин проходит мимо них, и Брус отмирает, разворачивая Киру за локоть довольно грубо.

– Серый, – приказывает он безэмоциональным голосом, – ее в клинику сейчас же и чтобы ни на секунду не спускал с нее глаз. Ты понял?

Он передает ее Серому как вещь с поручением, и Кира тотчас намеревается вырваться. Но он настолько непреклонен, что даже не смотрит в сторону ее сопротивлений, и от обиды и растерянности она уже не противится куда более деликатной хватке Серого.

– Рома! – хрипло зовет она, хотя расстояние между ними увеличивается с каждым шагом, так как подчиненный ответственно выполняет поручение Главного. – Рома! – ее голос обрывается высокой нотой, и Кира сама никогда не слышала от себя подобной интонации.

Но коварство ослепляющей боли перекрывает стыд.

Он даже не оборачивается.

Ни разу.

В оцепенении, с которым Кире тяжело что-то сравнивать в своем прошлом, она следует по инерции за Серым и натыкается взглядом на Валика. Тот тут же сворачивает в их сторону и заговаривает с девушкой будто они старые хорошие друзья, и в данный момент – это так и ощущается.

– Кира, ты в порядке? Не тронули тебя?

Мотает головой она дольше, чем на это принято тратить время. Шагая рядом с подельником и девушкой, Валик поправляет воротник ее платья – тот оказывается в крови Тимура.

– Я не хочу в клинику, – зачем-то Кира говорит ему, хотя это бесполезно и бессмысленно и глупо. Карие глаза рассматривают растрепанную девушку участливо.

– Да они быстро от тебя отстанут, если все нормуль. Они ленивые там все, как на курорте.

Кто-то окликает его, видимо, пора разворачиваться и теперь уже идти обратно. Все трое подошли к границе выхода из земельного участка, и Серый так хватку ее локтя и не ослабил. И Кире не нравится это, но она молчит.

– Валик, не говорите Пете. Пожалуйста, сделайте так, чтобы Петя не узнал.

Ему хочется пообещать, но он явно не может.

– Если смогу. Не расстраивайся, Кира, все обошлось, – кивает Валик серьезно и шагает обратно.

Обошлось.

Ничегошеньки не обошлось.

Серый загружает ее в скорую, но машина почему-то не двигается и они чего-то ждут несколько минут. Уже в дороге фельдшер излишне бодро интересуется самочувствием пострадавшей. Накрапывает успокоительное, даже не спросив девушку разрешения.

Кира отказывается пить. Серый поднимает голову и отрывается от телефона, но благоразумно молчит.

Фельдшер меняет тактику, расспрашивая о произошедшем и в короткие ответы Киры внимательно вслушивается и Серый. По реакциям светловолосого бандита возникает догадка. Либо молодчики – совсем не левые, незнакомые персонажи, либо бандиту очевидно, что они могли хотеть.

– Но вас не ударили? Подозреваете какие-то повреждения? – расспрашивает врач.

Кира вроде отрицательно поводит головой. При таком раскладе и повороте событий, рассказывать при надзирателе про удар в живот не хочется. Тем более, боль пока не накатывает полноценными волнами. Может быть, шок не прошел еще.

– У меня есть, можно сказать, повреждение, – уклончиво начинает она.

Нужно придумать повреждение, чтобы потом можно было «обнаружить» что ничего серьезного нет. Чтобы дали выпить обезболивающее, а про живот пока помалкивать.

Фельдшер выжидающе слушает, но Кире будто когнитивную функцию фантазировать отрубил кто-то на корню. Кто, кто. Ясное дело, кто отрубил.

Как же холодно с ней говорил, и при этом трусил и лапал как помешанный.

Она звала его, а он упрямо шел дальше.

– Я… я не могу сказать, – бездумно заявляет девушка. – Я…

Шок, наверное, все еще многослойной пеленой укрывает ее от внешнего мира, потому что она как-то внезапно обнаруживает на себе их взбудораженные, нервные взгляды.

Прямо синхронизировались одномоментно.

– Это… деликатный вопрос, – протягивает женщина, протягиваясь за успокоительным. – Вы только не переживайте, сейчас приедем и…

– Тебя тронул что ли кто-то? Обидели… как девушку? – надрывно требует ответа Серый, и нога его подергивается.

Кира потирает лоб, а затем – все лицо, и протяжно выдыхает, смотря в потолок скорой машины.

– Нет, – твердо отвечает. – Ничего подобного. Просто видимо прозвучало таким образом. Все окей, я нормально себя чувствую. Когда приедем, я проверю кое-что у доктора. Он меня знает уже.

Фельдшер успокаивается, а Серый прямо-таки расслабляется, только вот она остается на взводе, погребенная под ворохом переживаний, сомнений и эмоций.

Типает от того, что в клинику их скорая приезжает раньше машины с Тимуром. Чего они там копошатся.

Серый ведет ее внутрь непреклонно – без ощущения конвоя, конечно, но в глубине души уже полыхает огонь протеста.

Который необратимо превратится во взрыв.

Бум-бум.

Врач, которого девушка уже знает, сегодня отсутствует, и в кабинете другого лекаря она все-таки сдается и рассказывает про удар в живот. Так как боль прибывает волнами и значительно подтапливает свободу передвижений. Выдают обезболивающее и отправляют на УЗИ. Док говорит, скорее всего, будет гигантский синяк.

После УЗИ они с Серым какое-то время томятся в типичном для больниц коридорном ожидании. Бандит ничего не рассказывает, хотя постоянно с кем-то переписывается и коротко переговаривает по телефону.

Кира ничего принципиально не спрашивает – по принципу страха, так как если он откажется отвечать, она за себя не ручается.

Их находит Галина, жена Тимура. Пышечка именно такая, как Кира ее и представляла – с иссиня-черными кудряшками, большими глазами лани и смешливыми ямочками на круглом лице.

Галина держится молодцом, все время повторяя, что все обошлось. Уже, наверное, где-то наплакалась, а сейчас старается не нагнетать на людях.

Кира старается рассказать все из того, что можно поведать и не расстроить девушку. То есть, очень мало.

– Это по моей вине, – кивает самой себе в конце концов Кира. – Он их явно увел далеко от дороги, чтобы меня не втягивать и наверняка потерял много возможностей защититься.

– Да ты что, – охает Галя. – Что ты такое говоришь, ты здесь причем. Не говори так. Ничего, с ними должны разобраться.

Удержаться от слез ей дальше не удается, и Кира не спорит. Хочется как-то помочь и успокоить, поэтому она осторожно приобнимает девушку.

Чуть позже в коридор и в примыкающие проходы вваливается больше мужиков, явно принадлежащих к группировке Карелина. Некоторые здороваются с Серым. По обрывкам фраз можно понять, что кого-то еще привезли, но бандит реагирует спокойно.

Медсестра забирает Галину, а доктор находит Киру для анализа еще ее прошлых снимков. Пристальное внимание и внезапная гиперопека совсем не воодушевляет, но дополнительный поход во врачебный кабинет оборачивается удачей – ей удается улизнуть от Серого и вздохнуть полной грудью в одиночестве.

Она находит какой-то незапертый кабинет – правда, без освещения – с медицинским оборудованием, приборами и двумя кушетками. Принимается мерить комнату шажочками, принуждая себя мыслить хладнокровно.

Мыслить хладнокровно – это, значит, поменьше думать о Карелине.

У нее есть своя жизнь. Вот об этом надо думать.

Если Брус вообразил, что будет ее, как торбу, своим падаванам передавать из рук в руки, то его ждет большущий такой сюрприз.

Она способна понять, что он, может быть, на грани находился. И есть еще десятки предполагаемых причин, но ничто не отменяет того, как это заставило ее себя почувствовать.

Так, хладнокровно мыслить и не про Карелина.

Приглаживая волосы, она плюхается на кушетку, как мешок с мусором.

Теперь у нее даже нет телефона, и сумку с капота Рэндж Ровера забыла забрать, а значит даже деньги отсутствуют до квартиры сейчас доехать.

Смеется в голос, покачивая головой, и в темноте медицинского кабинета, в полном одиночестве, это – забавное переживание.

Не стоит драматизировать: деньги можно одолжить у Валика или у Гали. В конце концов, попросить кого-то подкинуть ее, хотя просить не хочется.

Где-то в глубинах клиники разносится жуткий по продолжительности треск, ей-Богу, словно крышу одним махом поддели и оторвали. Затем – короткие стуки и грохотание, и источник однозначно где-то в близких к ее двери помещениях.

Теперь к одному глухому удару прибавляются шум и гам.

Кира выбегает из своего укромного местечка и направляется к коридору направо, в надежде вычислить эпицентр событий.

Вычислять не приходится.

Как только она заворачивает в нужный холл, из перпендикулярного отрезка вываливается еле стоящий на ногах Серый, но следующий за ним Карелин тут же подхватывает того за окровавленный ворот майки и отшвыривает в стеклянный стенд.

– // –

Холл мгновенно наполняется еще большим количеством людей, со всех сторон – кроме той, где тяжело и грузно дышит Брус. Взъерошенные волосы взмокли, вырванный циферблат из часов на запястье свисает на соплях, а глаза… глаза с красными прожилками лопнувших сосудов, но с ледяным блеском.

Кира пытается в них заглянуть, передвигаясь к противоположной стене, но если внутри такого взгляда очутиться – только если осторожно идти, как по льду скользить, лишь лезвием ножа удерживаться и цепляться.

– Я сказал тебе, ни на секунду не оставлять, я сказал? – его звучный, грудинный голос проходится кнутом по швам здания, словно вспарывая то, на чем держится каждый уголок и край.

Кира никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал и, наверное, поэтому кажется, что она оглохла на несколько мгновений.

Он дергает безвольного Серого на себя и прикладывает того плечом к стене, одновременно тараня уже избитое лицо кулаком. Серый даже пальцем не шевелит для того, чтобы отбиваться. Только молча склоняет голову и будто бы старается не дышать.

– Что из этого было непонятным, я спрашиваю? – хватает Карелин подчиненного еще раз.

Его оскал словно запускает клыки в сердце самой Киры – она с места сдвинуться не может, прибитая этими клыками к полу. Ибо четыре камеры перегоняющего кровь органа ощущаются раздувшимися достаточно, чтобы и до пола достать.

Все наблюдающие молчат и не вмешиваются, только плачущая Галина кудряшками выглядывает из дальнего отрезка и ее успокаивает Валик, внимательно наблюдающий за боссом и подельником.

Ну как все.

Почти все.

Когда Карелин заново прикладывает Серого уже к другому стеллажу, Кира взрывается:

– Рома! Отпусти… его. Хватит! Хватит!

Брус тянет упавшего за майку наверх, и прислоняет к стене, все еще удерживая бандита.

– Все было понятным? – коверкает слова глава мафии, от ярости и гнева не проговаривая окончания.

Неаккуратными взмахами рук Кира просовывается между спинами двух незнакомцев впереди, направляясь к Карелину, но на горизонте появляется Валик.

– Спокойно, – пытается отвести он подальше девушку.

– Рома! – продолжает кричать Кира. – Что ты делаешь!

– Ты отстранен на месяц, – еще раз потряхивает Брус избитого, и тот кивает и кивает и кивает. – К Лешею за остальным.

– Я понял, – старается отвечать четко Серый. – Принято.

Карелин разворачивается – словно многотонный груз, утягивающий за собой и каждый покусившийся на него кран – и направляется к ним с Валиком.

Карелин, что на саму Киру еще ни разу не взглянул.

Смахивая циферблат на пол, он застегивает манжет другого рукава.

– Ты что ли рехнулся, – от возмущения Кира багровеет на глазах и темные волосы взметаются, когда она толкает Романа в грудь. – Что ты делаешь!

В этот раз руку Валика она отталкивает, и во все обеляющей вспышке гнева, рвущегося наружу искрами слов, обрушивается кулаком на плечо мафиози еще раз.

– За что ты побил его! За что!

– Спокойно, Кира, – уговаривает Валик, снова пытающийся оттянуть девушку, – он в своем праве, Серый не должен был теб…

– Не указывай ей, – обманчиво тихо начинает Карелин. Проходит, наверное, минута перед тем, как он продолжает, и теперь уже наступает на парня. – Не разговаривай с ней. Не смей, блядь, прикасаться даже пальцем, и немедленно, сейчас же отойди ОТ НЕЕ.

Валик пятится, но упираться особо некуда, а Брус будто намеревается податься вперед, чтобы загнать того в угол.

Кира впивается пальцами в рубашку мафиози, навалившись весом всего тела, и тащит за собой, в противоположную сторону. Он повинуется.