Текст книги "Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ)"

Автор книги: Ольга Манилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

– Можно сказать и так, – не то кивает, не то поворачивает голову она.

Тяжело поверить, что этот обаятельный мужчина организовал Роме звонок, только чтобы поговорить с ней. За несколько миллионов.

Но причин лгать у него нет.

Фрезю нет надобности производить дополнительное впечатление. Он и самого дьявола очарует.

– Погибаю от любопытства. И как это Роман умудрился. Охмурить нормальную девушку с пистолетом. Впрочем, я всегда удивлялся его фантастическому умению находить самые экстраординарные выходы из ситуации. Жаль, что только много лет тому назад один выход спустил его жизнь в помойную яму.

Она молчит некоторое время перед тем, как осторожно сказать:

– Может, у него и вправду был только один выход. Если Рома не мог сделать ничего, кроме как повторить за дедом.

– А, так вы и про «последую по стопам деда» знаете? – Он проводит ладонями по лицу, в раздумьях. – По закону жанра, я должен тут удивляться насколько вы хорошо осведомлены. И я удивлен, да.

Он позволяет вину болтаться в пузатом бокале.

– Может еще и знаете, как подростком родители выкинули его на улицу, как щенка на помойку, а до этого ведь, как бандероль, отправили в Бритиш Импайер?

Кира не отрывает взгляда от пустующего места Карелина напротив нее.

– Нет? Ну верно. Он скорее удавится, чем вам скажет. Я, можно сказать, тут сохраняю ваш брак и укорачиваю счет на психотерапевта через десяток лет. Он ведь реально может даже и не позвать меня на свадьбу. Такой он скрывашка-потеряшка. Жил в те времена и у меня, кстати.

– Не будет никакой свадьбы.

Николай откровенно ржет, подзывая несчастного официанта и заказывая еще бутылку.

– Не дурите, коли вместе с вами вообще куда-то вылез – считай, дело в шляпе. Е-мое, хоть раз повезло подонку. Есть за что выпить.

– Почему родители выставили его? Из-за обвинений каких-то? В преступлении?

Он уклончиво соглашается мотанием головы, принимаясь за очередную закуску.

– Какая-то рыба, серьезно, будто из аквариума с гнилым арбузом.

– С чего вы взяли, что я не кровожадная голддиггерша, – любопытствует она, – они как раз и могут выглядеть совсем не такими. Не обязательно и красавицей быть.

– Это да, но несколько моментов буквально с головой выдают. Например, добротная стрижка, которой у вас нет. И так можно дальше по списку, – деликатно заключает он и украдкой глядит на нее голубыми глазами, которые, на удивление, кажутся теплыми.

– Вы – просто кладезь полезной информации, Коля, – со смешинкой парирует девушка. – Так все же. Что произошло между Ромой и родителями? Как они могли так поступить? Больше мне не у кого будет спросить.

– И не спрашивайте, – вздыхает финансист. – Я и так хватанул лишнего. Но не жалею. Вы совсем не пьете, дорогая?

– Я должна вас поблагодарить, – немного поразмыслив, говорит она. – Вы сделали это скорее для него, чем для себя.

Николай коротко смеется, и крутит пробки в ладоне, словно игральные кости.

– Он прикончит меня, если узнает. Но это на ваше усмотрение. Да я и не против пары тумаков.

– Как можно быть не против собственного избиения? – недоумевает она и отпивает глоток воды.

– Может дурь из меня выбьет. Давненько мы не дрались, кучу лет, на самом деле. Теперь только бабло и дела. А тут прекрасная дама во флеш рояле.

– Вы – оба сумасшедшие, – ворчит Кира.

– Это способ выживания, – важным тоном начинает Николай, но затем прищуривается: – А не вы ли, прекрасная дама, еще недавно целились в него пистолетом?

Они оба смеются, и такими их находит вернувшийся Роман. Он поднимает брови, осматривая веселящуюся девушку.

– В своем репертуаре, – бормочит он, бросая негодующий взгляд на друга и тоже выпивает вино залпом.

– Не всем быть угрюмыми увальнями. Так на сколько вы тут?

– В понедельник вечером уезжаем обратно.

– Можно завтра я оторву его у вас на пару обеденных часов? – учтиво обращается к ней Николай и она согласно кивает головой.

– Ему нужно всегда сначала говорить «нет», а только потом «да», – рекомендует Роман. – Даже если просит передать салфетку.

– Теперь ты понимаешь, почему мы так долго дружим, – заговорчески громко шепчет ей Фрезь, и Кира виновато смотрит на любовника, потому что смех сдержать не может.

– // —

.

В номере они неторопливо раздеваются, готовясь ко сну. Кира с трудом стягивает босоножки: на тонких ремешках дурацкие замочки.

Рома проворно ловит ее за правую ступню, когда девушка едва не заваливается на кровать боком.

– Опять натоптыш на том же месте, – бурчит он, пристально рассматривая покрасневшую кожу.

– Я сюда клеить пластырь не могу, – объясняет Кира. – Отдай обратно.

– Никогда не понимал этого фут фетиша, но вот съел бы твои ноги, – он шутливо кусает короткие пальцы.

– Она же грязная! Вот реально пещерный ты.

Они посмеиваются, и Рома возвращает девушке ногу обратно. Веселье Фрезя удивительным образом заразительно. Атмосфера, заданная им, распространяется за пределы личного присутствия.

– Вы действительно такие хорошие друзья?

– Как сказать. У Коли вместо сердца – общежитие. Знаю одного гопника-барыгу с Пищанского района, с которым он постоянно общается. На короткой ноге с десятком миллиардеров. К Папе Римскому небось заходит чаи гонять, как и ко всем школьным училкам. Уверяю тебя, в ресторане половина присутствующих были с ним знакомы.

– Но да, – продолжает он, переключая кондиционирование на отельном планшете, – мы давно очень друг друга знаем. Я на его выкрутасы не ведусь.

– Ты заметил, как он много пил? Или это нормально?

Роман стягивает часы, и наблюдает как она выбирает ночнушку.

– Заметил, и нет, не нормально. Он малопьющий всегда был.

– Был момент, – закусывает губу Кира, так как не хочется выглядеть глупой, – совсем короткий. Он выглядел странно. Очень грустным. Просто на фоне всего остального…

Он задумчиво смотрит в открытый балкон на западной стороне.

– Да, теперь когда ты сказала… Может не один момент какой-то. И не только сейчас. Я виделся с ним где-то полгода тому назад в последний раз. Тогда что-то похожее промелькнуло, но я не придал этому значения. Надеюсь, ты будешь делить надвое то, что Коля тебе наговорил про несчастного меня.

С ворохом вещей в руках и большой косметичкой для ванной, она колеблется перед тем, как сесть обратно на покрывало.

– Ничего делить надвое не надо. Ничего особенного он не сказал. В пределах того, что я и сама понимала.

– Кира, не вздумай забывать кто я есть, и не ищи мне оправданий. – Он засовывает руки карманы, прислонившись боком к письменному столу. Половина его лица остается в тени. – Нет никаких жалостливых историй из детства, оправдывающих кого-либо. Я – самое что ни на есть реальное чудовище, утопившее людей в крови и мучениях. Никогда не получал удовольствия от этого, но даже спокойствие нынешних времен не смягчит сделанного.

Рома говорит беспристрастно и ладно. В груди у нее щемит и что-то трещит по краям, и раскол – словно предвестник землетрясения на баллов десять, не меньше. Обмануть ее ему не удается, хоть и половина из сказанного – правда.

Кира не верит, что стоит бояться монстров.

Она верит, что бояться нужно тех, кто их создает.

– Я здесь не представитель судебно-исполнительной власти, Карелин. Я пытаюсь понять. Наверно, понять то, что произошло.

– Понять, – усмехается он и качает головой, но затем резко поднимает на девушку глаза. – Тебе незачем это делать. Забудь.

– С чего ты решил, что к этому всему отношение имеет Фрезь?

– Вот потому что знаю этого помешанного давно. И сорт вермишели, что он готов навешать на уши всем слушающим.

– Я польщена твоими ценными указаниями и самокритикой, но я как-то сама разберусь что мне думать и не думать.

Как будто она в состоянии забыть, что каждый день спит, ест и целуется с человеком, убившем ее отца.

Она не высушивает голову после душа; они занимаются любовью впопыхах, а ее мокрые волосы приятно холодят кожу. Оба кончают слишком стремительно, и Кира сразу же отрубается.

Просыпается она посреди ночи. Бесшумный сон Карелина некоторое время зачаровывает ее тишиной. Но все-таки решает подняться, кое-как укутываясь в простынь, и ноги ведут девушку к западному балкону.

Здесь темнее всего, и проглядывается лишь уголок моря. Тусклый лунный свет напоминает люстру с одной работающей лампочкой.

Кире есть о чем поразмыслить, но даже сознание затянуто сентябрьской негой. Какая тихая, прекрасная ночь.

За спиной Карелин тоже просыпается и через некоторое время подходит к балкону обнаженным. Его эрегированный член пружинит, когда плечо соприкасается с дверной створкой.

– Что высматриваешь? – хрипит он.

– Моряка какого-нибудь, жениха себе ищу.

Его пальцы крутят ее локон, словно разгадывая некую тайну.

– Мордобои с моряками у меня бывали, так что пожалей какого-то невинного смертника.

– Это правда, что ты убил прошлого мэра брусом в порту?

– Нет, – широко улыбается он, видимо, еще не отошедший от сна. – Нет, конечно. Бога ради, нахрена он мне нужен.

Она рассматривает безоблачное небо, застывшее разлитыми чернилами среди сверкающих камней.

– Иди сюда, Кира, – тихо приказывает Роман.

На кровати он осторожно входит в нее сбоку, обвивая тонкое бледное тело неумолимыми руками.

Степенные, но жесткие толчки погружают ее в плен невесомости – она чувствует скольжение бархатной плоти до каждого миллиметра, но удовольствие закупорилось в одной точке внизу живота, и, как забытый солнцем и росой цветок, не может распуститься.

Он лижет ей шею. Держит крепко-крепко.

Толчки замедляются, рвутся глубиной и мощью, но теперь мучают паузами.

Член твердый, как гранит. Ритм ювелирно выдержанный. Паузы растягиваются, а проникновения звереют.

Она дотягивается ладонью до низа живота, будто в надежде нащупать то средоточие возбуждения и трепета, что распускается так мучительно медленно. Но влажная кожа безмолвна.

Недовольное мурчание и ерзанье Роман пресекает сталью руки и обманчиво нежным шепотом.

– Здесь двигаюсь я. А ты слушаешься.

Вздохи путаются, налетая один на другой. Когда очередной толчок оборачивается засаживанием до упора и томительным удерживанием, Кира невольно дергается и пытается подвигаться на толстой плоти.

Роман теперь держит нижнюю часть ее лица ладонью. Киру стискивает такое обилие мышц, что физическая возможность вздохнуть полной грудью теряется.

– Шевелиться можно только, когда я тебя шевелю.

В следующий заход он врывается с мощью кувалды. Кира заходится в постанываниях, потому что наконец он ускоряется.

– Ты только послушай себя, только послушай. Ты меня и впрямь убить способна.

Стоны оборачиваются ошеломленным мычанием, когда Рома начинает опять урывками замедляться и возвращаться к начальному круговороту пытки.

Только теперь порханием подушечек пальцев терзает ее соски по очереди.

Короткие, но настойчивые проникновения лишают Киру осмысленного поведения. Рука зажата у живота, вниз уползти не может. Тело напрягается дрожью и Кира отчаянно пытается насадиться либо глубже, либо быстрее.

– Терпим, милая, терпим, – он уверенно засаживается с каждым словом. Проводит носом по скуле и втягивает аромат ее волос, срываясь лишь на миг и обрывая собственный рык.

– Рома, хватит, – находит силы для нескольких осмысленных слов. – Я… не могу…

– Да, не можешь сдвинуться. Когда я вот так тебя разрываю.

Он снова размашисто толкается, укорачивая паузы. Кира теперь дышит только широко распахнутым ртом.

– Рома, пожалуйста, – выдавливает девушка. От потери ориентации старается крутить головой, и он мягко приглаживает пряди, прилипшие к взмокшему лицу. С его тела на ее плоть стекает ручейками пот.

Он неумолим, повторяя круг за кругом – чередуя паузы и напор проникновений.

Она скулит, умудряясь все-таки насадиться разок всем телом с приемлемой скоростью.

Он опять нежничает ей на ухо:

– Один раз можно. Ощутить сполна что теряешь. Так даже лучше.

В какой-то момент Рома наваливается на часть ее спины, заставляя почти полностью оказаться на животе. За подбородок все равно тянет на себя.

– Терпи. Терпи, моя милая.

Но это невозможно. Невыносимо! Она ничего не помнит и ничего не знает, кроме того, что он должен задвигаться чаще или сильнее.

– Пожалуйста, – умоляет его она, – Рома, быстрее. П-пожалуйста.

Глава 22

Можно почувствовать, как он отрицательно мотает головой.

Карелин только расходится пыткой посерьезнее: сгибает под собой одну тонкую ногу, тем самым раскрывая ее до невозможности широко.

Узел внизу живота только пружинит и раскачивается достаточно для того, чтобы… но нет. Эйфория утончается и опять замирает, готовясь к прыжку. Мучительно долго готовясь.

– Рома, – плачет она, и умудряется стиснуть ткань простыни в ладонях, – я умоляю тебя, я… пожалуйста, все, что угодно… умоляю тебя…

Он целует ее загривок и продолжает расчетливый, хладнокровный ритм.

– Потом будет хорошо. Не плачь, я дам тебе все, что хочешь. Потерпи.

Она метается, старается хоть голову поднять, тянет простынь в противоположные стороны, глотает слезы, глохнет от шлепков и хлюпов, и умоляет его, умоляет его, умоляет его…

Его милость не ощущается освобождением.

Переворачивает девушку резко и сам усаживается на колени. И насаживает на мокрый член яростным рывком, в лицо ей прямо рыкая.

Кира рыскает по собственной грудине ладонью, унимая сердце, что кажется вот-вот лопнет.

Она бесстыдно кричит, ведь Рома наконец-то двигается и быстро, и мощно. Каждый глоток воздуха ощущается глотком воды после голодных дней в пустыне. Кое-как удается убрать растрепанные волосы с лица.

Взгляд его моторошный и потерянный. Со свистом выпускает вздохи при каждом насаживании. Руки, управляющие ее бедрами, ощущаются титановыми.

Он матерится, но разобрать речь удается с трудом.

Ее разрывает от сожаления, когда она не успевает схватиться за колонну его шеи перед тем, как разбиться оргазмом на тысячи невидимых осколков.

Судорога экстаза напоминает боль – потрясением необратимости, невозможности унять муку растерянного тела.

Она ненавидит, ненавидит его – ведь он переписывает прошивку внутри нее, и как она сможет повторить эти ощущения, как, как, как…

Кира встречает черноту в глазах, заваливаясь прямо на Романа.

Пробуждение удивляет солнцем, высоким в небе и беспощадно ярким. Девушка приподнимается на локтях, сразу же отмечая необходимость тянуться всем телом и не раз, и не два. Ее ломит приятной усталостью.

Карелин сидит неподвижно на стуле, пугая своим пристальными взглядом. Все-таки у него удивительная способность задавать градус напряжения в помещении. Он мрачен в природном драматизме, и залитая солнечным светом комната ощущается такой же.

Ее поводит неуместным трепетом – он полностью одет, будто подготовился к выходу, а она полностью обнаженная и грязная под простынью.

– Как ты? – спрашивает ровно и даже несколько холодно. Но Кира уже начиналась его читать. Сейчас он пытается справиться с угрюмостью.

– Нормально, – практически садится в кровати, все еще прикрываясь простыней, – а ты как?

Рома неопределенно поводит головой. Будто ответ на такой вопрос совсем не важен.

– Я переборщил вчера. Сегодня ночью.

Кира поражена, что мужчина смотрит не на нее, а в сторону. Избегает.

– Я… мне стоило остановиться, – проводит ладонью он по рту. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Несмотря на легкую остаточную боль в стратегически важных местах, она чувствует себя великолепно.

– Рома, – заговаривает она и отпивает воды из стакана на тумбочке. – Это было охуенно.

Его глаза слегка расширяются, так как девушка очень редко употребляет маты.

– Есть дискомфорт, но ничего существенного, – продолжает Кира и лукаво улыбается: – Правда, подожди, сейчас я попытаюсь встать.

Никаких неожиданных открытий не случается. Ее только чуть пошатывает при первом шаге, и Рома недовольно поджимает губы.

Кира плюхается ему прямо на колени. Его часы цепляют распущенные волосы, когда он поглаживает пряди и осторожно касается лица девушки.

– Ты отрубилась ночью, как при обмороке.

– Да? Даже не знаю, не помню, честно говоря. Почему не разбудил меня раньше? Сколько сейчас, наверно, уже… Рома, уже полпервого!

Он лишь поглаживает ее по бедру.

– Куда-то идешь? – она указывает на кредитку в кожаном чехле на столе.

– С Фрезем на ланч.

– Веди себя хорошо и не обижай его.

– Организовали тут преступную группировку, – бурчит он. – Колю даже Гитлер не смог бы обидеть. Он знает с кем имеет дело. И не защищай его.

– Я тебя защищаю в конечном итоге, дурачина, – Кира стучит по его лбу костяшками пальцев, и он ловко перехватывает их, покусывая понарошку.

– // —

Все оставшееся свободное время Кира и Роман проводят либо на яхте, зарезервированной «Тимео», либо на прогулках в примыкающих к побережью садах.

Культурную программу решено отложить на следующую поездку, даже сентябрь слишком жаркий для поездок по Сицилии.

За несколько часов до вылета у них совместный ланч с Николаем, на который тот, по словам Карелина, нагло напросился, но Кира рада снова встретиться с финансистом.

Они заказывают клаб-сэндвичи и пиццу на террасе отельного кафе, скрытого во внутреннем дворике помпезного здания «Тимео». Фрезь также обеспечивает себя бутылкой красного, один взгляд на которую вызывает у девушки чувство тошноты при такой духоте.

Он увлекательно рассказывает о новых ресортах на Мальдивах, уговаривая их забронировать там празднование Нового Года.

– Мне плевать насколько там будет длинная очередь на резервацию, за четыре месяца я не собираюсь ничего планировать.

Николай решает, что Киру соблазнить лазурными водами и крошечными островами посреди Индийского океана будет легче, поэтому теперь поворачивается к девушке.

– Там самая лучшая погода в начале января. И самое главное, максимум человек восемьдесят на острове. Вот тебе точно понравится. Практически никто не будет видеть с каким олухом ты встречаешься.

– Там еще должно быть по три фигуры персонала на каждого «человека» из восьмидесяти, – не скрывает ехидства Кира. – Это если говорить о максимуме «людей».

Он исправляет свою оплошность самым элегантным образом и Кира не может не улыбаться.

– Ну, так то сверхлюди, а не просто люди. Они вынуждены наблюдать, как все жалкие богачи дорвались до чего-то, напоминающее кусочек счастья, и делать вид, что это поведение нормальное. Блин, если поедем, я тебя познакомлю с Фернандо. Офигенный чувак, он был моим дворецким на вилле, а сейчас баллотируется в президенты Мальдив.

– Мы на Мальдивы в первый раз точно полетим без твоей эпилептической персоны, – ломает рекламную кампанию друга Роман, и тот тут же переключается на другую тему.

Когда Кира выбирает себе фруктовый коктейль, Фрезь делает комплимент ее кошельку, выполняющему сегодня роль сумки. Небесно-голубые камни к бежевой экокоже она пристрочила самостоятельно.

Он показывает девушке на телефоне брошь, что заказал на онлайн аукционе «Сотбис». Дерзкий попугай, на редкость элегантный, сверкает розовыми перьями из россыпи бриллиантов.

– Но ты ведь любишь прозрачные, чистые? Бриллианты, я имею в виду? – как ни в чем не бывало интересуется он, блокируя смартфон со щелчком.

Кира не в состоянии сдержать удивления, и заливается краской, скорее всего, от обрушившегося на нее чувства стыда.

Она и вправду любит чистые, сверкающие бриллианты.

Никогда у нее их не было, но и никакое отвращение к подобной меркантильности в ее-то положении не может изменить того, как сильно они ей нравятся.

Смотрела бы на них бесконечно.

Как? Как… он догадался?

– Ааа, – довольно тянет он и салютует девушке бокалом. – Попал в точку. Люблю такое.

– Откуда… откуда ты знаешь? – запинается она и чувствует себя самой последней идиоткой на свете.

– Это правда? – недоуменно смотрит на Киру Роман.

– Нет, – слишком резко отрицает она. – Я имею в виду, они красивые, конечно, но ничего особенного.

Фрезь усмехается, но по-доброму.

– Я знаю толк в таких вещах, мон ами. У тебя все украшения и аксессуары определенных тонов, а прозрачные камни не стала добавлять к кошельку, потому что невыносимо было бы смотреть на имитацию. А твои колечки я заприметил еще на ужине.

– Это правда? – адресует девушке вопрос повторно Карелин.

Она неуклюже смеется, хватаясь за принесенный официантом коктейль, как за спасательный круг.

– Я люблю безделушки всякие, ты прав, Коля.

На Романа избегает смотреть прямо.

Боже, ну вообще какая разница, что она там чувствует к разным камням.

Конечно, смехотворно в ее случае любить подобное, но она ведь об этом помалкивала.

– А ты сколько еще пробудешь здесь? – меняет Кира тему, обращаясь к финансисту.

Тот пожимает плечами, и давит улыбку, отхлебывая еще вина.

– До четверга, думаю. Потом тащиться в Нью-Йорк. Вас не приглашаю, я по делам не очень важным туда, то есть, по сугубо рабочим.

Он еще выспрашивает у Карелина несколько моментов по общим знакомым. Конференция в Гонконге, что перенесли в последнюю минуту, назначена на следующий месяц и Коля бодрится, узнав о приглашении Киры. Он также заставляет записать ее в телефон названия всех лучших ресортов Мальдив.

На прощание они с Карелиным хлопают друг друга по спине, но Роман в последний момент придерживает того за локоть, вглядываясь в охмелевшее лицо. Николай, естественно, острит по этому поводу, но мафиози явно намерен задать еще несколько вопросов.

– Я пойду, узнаю на ресепшене по поводу выписки и химчистки, – находит повод Кира для отбытия. А самое главное, чтобы отстрочить дотошные вопросы от любовника.

«Тимео» находится в старинном особняке, где для нужного размаха ресепшена места не нашлось. У стойки образовывается очередь и Кира в ней теряется – точнее, гости обходят девушку, нечестно продвигая собственные персоны вперед.

Она чувствует себя неуверенно без Карелина, будто на птичьих правах.

Когда с администратором остается лишь один парень, наконец можно вздохнуть спокойно. Она узнает все необходимое, но быстро уйти не получается, так как парень к ней обращается:

– А, вы из наших? – улыбается он. – По акценту легко просчитать.

Она неуверенно растягивает губы в улыбке, не зная, что ответить, и соглашается кивком. У незнакомца довольно самоуверенный вид и поведение.

– Я вас видел, когда вы выходили из СПА. Тогда уже подумал…

Ему не удается договорить, так как к стойке подходит семья туристов. Из-за занимаемого ими пространства парень отодвигает Киру дальше ко входу в магазин. Тот, как всегда, пустует.

У соотечественника весьма лощённый вид и одежда кричит о благосостоянии. Конкретного впечатления о его голубо-зеленых глазах у Киры так и не сложилось.

– Извините, вы что-то хотели? Извините, я спешу.

Он медленно раскачивается с пятки на носок, поглядываю на девушку сверху вниз.

– Вообще, да. Ну раз такое дело. Короче, со мной затусить не хочешь?

Она смеется и отрицательно потряхивает головой.

– Нет, извините, я вообще…

– Нет, если серьезно, – перебивает он ее и смотрит на кошелек в хрупких ладонях. Дешевый и неказистый кошелек, – я не обижу, зуб даю. Наши девчонки все-таки самые классные. Слышал ты сегодня выезжаешь из пентхауса, – он подмигивает девушке, – можешь ко мне переселиться. Я договорюсь с отелем, чтобы тип-топ.

У Киры челюсть едва не отвисает. Он решил, что она – эскортница.

Находит ситуацию столь забавной, что опять не удерживается от смеха.

– Спасибо за предложение, – решает она побыть вежливой, несмотря на развязный тон парня, – но мне неинтересно. Извините, я пойду, а то мой…

– Да брось, – склоняет он голову набок, снова покачиваясь на ногах, – ладно, давай договоримся прямо, здесь ничего такого нет. Сколько?

Лучшим выходом из идиотской беседы будет развернутся и уйти, что Кира и делает. Блин, нужно рассказать Фрезю, что все-таки кто-то принял ее за жрицу…

Наглый соотечественник догоняет ее и перекрывает путь.

– А куда идешь вообще?

Тон вроде веселый и легкий, но Кире совсем не нравится выражение светлых глаз. Через несколько шагов он уже не дает девушке проходу.

– Послушайте, я здесь со своим парнем. Мне ничего не интересно из того, что вы говорите.

– Угу, с парнем, – лыбиться он. – В пентхаусе за пятнадцать кусков в сутки.

Это напоминание цен, денег и статуса номера выбешивает по многим причинам, и Кира в своей привычной манере пытается отодвинуть незнакомца нахрапом и силой.

Хоть он и мешкается из-за неожиданности, но тут же перехватывает ее за верхнюю часть руки. Толчок в туловище проходит для парня бесследно, он теперь нахально придерживает ее за талию. Кира с ужасом наблюдает, как пальцы прямо-таки ползут к возвышенностям груди. На ней действительно сегодня декольтированное платье, что делает грудь особенно высокой и пышной.

Со всей дури она наступает наглецу на ноги, а затем в панике впечатывается с размаху головой в его голову.