Текст книги "Япония по контракту"

Автор книги: Ольга Круглова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

До отлёта Токийского рейса оставалось полтора часа. Ольга заёрзала. Полицейский сонно посмотрел на неё и указал на стул напротив. Потом принялся выдвигать ящики стола. Выдвигал он их неторопливо, потом разочарованно задвигал. Чего-то в них не находилось. Того, что он искал. Мужчина встал и толкнул какую-то дверь. Дверь оказалось запертой.

– Ты не знаешь, где ключ? – обратился он к высокой жилистой блондинке в полицейской форме.

Блондинка поделилась своими соображениями по поводу пропавшего ключа и мужчина удалился. Минут через десять он вернулся с ключом, открыл заветную комнату, исчез в её недрах и вскоре вернулся с пустыми руками и обескураженным выражением лица.

– Где же он может быть? – обратился он к арестантке. И объяснил: – Я ищу перечень стран, гражданам которых не требуется транзитная виза США. Да вот не могу найти. Ну ладно…

Полицейский взял в руки Ольгин паспорт, глянул на него и подпрыгнул так, словно ему на стул подбросили кнопку.

– О, с этим паспортом, конечно, нужна виза! С этим паспортом нужно всё! Всё! – заверещал он, сразу вспотев.

– Что же Вы паспорт не смените? – укоризненно бросила блондинка. – С советским паспортом путешествовать – одно мучение!

Просто это у них, американцев – паспорт сменить, страну…

– Что же со мной теперь будет? – жалобно пискнула Ольга.

– А ничего, заполните анкету, получите визу и полетите дальше! – равнодушно пожала плечами блондинка.

Полицейский взял из стопки на столе бланк анкеты и стал заправлять его в принтер. Небыстро справившись с этой нелёгкой работой, он вытащил какую-то книгу, накрыл её одной рукой, поднял другую, поднялся. Ольге было велено подняться тоже.

– Я облечён правом! – торжественно заявил полицейский. И зачастил: – Клянусь говорить правду, и только правду…

– Я не успеваю повторять! – взмолилась Ольга.

– И не надо, – милостиво кивнул представитель власти. – Произносите только "да"!

Он опять затараторил, а она послушно вставляла в паузы своё "йес!" Когда с клятвой было покончено, полицейский принялся задавать вопросы, отстукивая ответы одним пальцем. Стрелки часов прыгнули, извещая, что до отправления самолёта на Токио осталось сорок минут. Замешкавшись в поисках нужной буквы, мужчина вяло поинтересовался, когда вылет? Ольга ответила.

– Полетите следующим рейсом! – бесстрастно промямлил полицейский.

В Японии её ждала длинная цепочка – фирмач в аэропорту, номер в гостинице, Охара, самолёт на юг, и на южном острове Сикоку девять своих и Бог знает сколько японцев, приготовившихся открыть семинар. Теперь цепочка обрывалась. Лопалась в американском звене.

– Но следующий рейс завтра! – почти закричала Ольга.

Полицейский, кажется, испугался – русская, зависшая на целые сутки в американском аэропорту… Он вспотел ещё сильнее и быстрее застучал пальцем по клавишам, попадая не туда. Блодинка оставила свои хлопоты и подошла к их столу. Точно выхватив из пачки бумаг Ольгин билет, она позвонила куда-то и сообщила:

– Поздно! Рейс закрыт!

Полицейский застыл с открытым ртом.

– Стойте! – выкрикнула блондинка, разглядывая билет. – У неё бизнес – класс!

И отрапортовала в трубку отрывисто, по-военному:

– Есть! Ждите! Идём!

Не зря Охара хлопотал за неё у президента фирмы! С пассажирами бизнес-класса обращались иначе, чем с прочими.

– Не могли бы Вы подписать вот здесь? – полицейский умоляюще смотрел на Ольгу, тыкая толстым пальцем в конец полупустой анкеты. – Я закончу потом!

Господи, она готова была подписать всё, что угодно! Дрожащей рукой полицейский открыл её паспорт и приложил штамп визы. Косо оттиснутый отпечаток смазался, расплылся. Поджарая блондинка презрительно посмотрела на красную кляксу, и, отодвинув коллегу своим жёстким плечом, припечатала ещё раз – незыблемо и твёрдо. И собственноручно распахнула перед Ольгой дверь в Америку. Полицейский подхватил из тележки её чемодан и они бегом помчались по аэропорту Лос Анжелеса. У стойки авиакомпании их ждали. Пока служащий возился с её билетом, Ольга подняла глаза, осмотрелась – всё-таки вокруг была Америка! И бросилась догонять своего провожатого, который, отпихнув инвалида в коляске, влетал в лифт. Толстяк, обливаясь потом, промчался по душному рукаву и у входа в самолёт сунул Ольгин чемодан в руки низенькому стюарду в синем кимоно. Дверь самолёта плавно закрылась, едва не задев её. Пока стюард устраивал чемодан, Ольга, рухнув в кресло, соображала: это – конец? Или судьба приготовила ей ещё какой-нибудь сюрприз? Из самолётных недр вынырнула колеблющаяся, как тростинка, красавица в розовом кимоно, подплыла к ней, покачивая на подносе бокал с оранжевым соком. Ольга взяла протянутую ей горячую влажную салфетку, прижала к пылающему лицу. По радио объявляли, что самолёт, следующий рейсом в столицу Малайзии Куалалумпур, сделает остановку в Токио.

– Я Боб! – весело объявил сосед, поворачиваясь к Ольге всем длинным телом. – А Вы? Как Вас зовут? Как? Да кто же Вы? Русская? – Боб и не пытался скрыть изумления: русская не может позволить себе лететь в Куалалумпур! Да ещё бизнес-классом! – И откуда у Вас такой хороший английский? – Боб говорил почти сердито. – Вы учили язык в Москве? Не может быть!

С трудом примирившись с услышанным, Боб сообщил, что владеет платными автомобильными дорогами в Куалалумпуре и что обслуживание в самолётах авиакомпании Малайзия – лучшее в мире. Розовая красавица-стюардесса кликнула подружек и они покатили по проходам тележки с чашечками и плошками, в которых колыхалось нечто невиданное, восточное. Боб подмигивал стюардессам и помогал русской соседке выбирать еду, как знаток. Ольга не очень-то соображала, что ела, что пила. Боб надвинул на глаза тёмную повязку и засопел. А она не смогла уснуть до самого Токио. Стюард пригласил прилетевших в Токио к выходу и куда-то подевался. Пухлый чемодан, втиснутый на узкую полку, никак не хотел вылезать. Ольга с надеждой посмотрела на Боба, но тот только прощально помахал рукой "Бай!", слегка приподнял повязку и тут же опустил её опять. Рванув чемодан изо всех сил, она кое-как вытащила его и поволокла по узкому проходу.

В аэропорту Ольгу встречал представитель фирмы. Молодой парень приехал вместе с женой.

– Она должна пользоваться каждой возможностью, чтобы приобретать опыт общения с иностранцами! – чистосердечно признался он.

Водитель в белых перчатках кланялся каждому входящему в автобус, кондиционер тихонько жужжал, овевая пассажиров прохладой… Всю долгую дорогу из международного аэропорта Нарита в местный Токийский аэропорт Ханэда представитель фирмы развлекал гостью на скудном английском, а его жена при каждом обращённом к ней слове изумлённо хихикала и округляла глаза.

– Наша компания берёт на себя все Ваши расходы на территории Японии! – торжественно произнёс парень, подписывая гостиничный счёт.

А его жена удивлённо и радостно ахнула, принимая подарок – мексиканское серебряное кольцо. Ольге пришлось разорять собственные запасы – сувениры-то она не купила.

Войдя в свою комнату, Ольга прежде всего набрала номер телефона Охары.

– Добрый вечер! – сказала она.

– У меня тоже вечер! – ответил он и засмеялся. – Вот теперь я верю, что Вы прилетели!

А ей не верилось! Не верилось, что можно запросто открыть дверь и выйти на японскую улицу! Влажная, удушающая августовская жара и очень серенькая толпа – это было первое впечатление. Пожалуй, права была весёлая Лурдес: лучший подарок для японца – яркая мексиканка – подумала она, и попыталась оправдать японок – окраина, будний день… Из разрезанной сумки безобразно торчало содержимое. Ольга вошла в первый попавшийся магазин. Два юных продавца – парень и девушка дружно ахнули:

– Ах, как Вы пострадали! – И дружно обрадовались: – Ах, так это случилось не в Японии!

Бурно обсуждая, как бы сделать получше, они, помогая друг другу и сопя от усердия, заклеили порез широким скочем. И в такт закачали головами:

– Нет, нет, денег мы не возьмём! Добро пожаловать в Японию!

Ранним утром в залитом солнцем вестибюле гостиницы навстречу Ольге шагнул Охара – весёлый, молодой. Здоровый. И только голова его выглядела странно.

– Это – парик, из-за химиотерапии, – он улыбался так, словно говорил о чём-то забавном.

Ольга отстранила протянутую для пожатия руку, обняла Охару и крепко поцеловала.

– Да Вы что? Я совсем здоров! – сердился он, отнимая у неё чемодан.

– Дайте, я донесу!

Они позавтракали в буфете в аэропорту. Охара сам выбирал для неё японскую еду и спрашивал ревниво:

– Понравилось? – И смеялся, пересчитывая мелочь в своём кошельке: – Наверное в нашем министерстве иностранных дел не проверили мой банковский счёт. Если бы они посмотрели, сколько там денег, Вам визы бы не дали!

Этот выход Ольге подсказали в японском посольстве в Мехико:

– Вам легче будет получить визу, если кроме официального приглашения какой-нибудь гражданин Японии лично поручится за Вас.

Она написала Охаре и через несколько дней получила от него бумагу, сломавшую нерешительность чиновников – на бумаге был номер личного счёта Охары.

В самолёте он рассказывал Ольге о Японии, плывшей внизу:

– Мы летим в главный город острова Сикоку – Токушиму…

– Профессор Нимура из университета Токушимы, – представился человек, встречавший их в аэропорту.

– Профессора прислали специально для Вас, – озорно улыбался Охара. – Когда я приезжаю сюда читать лекции, меня встречают студенты.

Нимура подвёл их к большой карте острова.

– Вы будете жить здесь!

И, ткнув пальцем в маленькую точку на побережье, засветился гордостью. Через полчаса выяснилось – гордиться стоило. Почти задевая боками дома, машина Нимуры протиснулась через тесные улочки и вырвалась на неширокое шоссе. Плотный морской ветер ударил в открытые окна. Между лесистыми холмами открылась просторная поляна с аккуратно подстриженной лужайкой, а на ней – дворец. Настоящий дворец из сказки про Японию! Черепичная крыша изгибалась серебристым корабликом, красные перила балконов, как в пруду, отражались в серой глади вымощенного полированным мрамором двора. Тяжёлые двери тёмного дерева раздвинулись при их приближении. Про фотоэлемент думать не хотелось, легче было предположить невидимых слуг. Орнамент из зазеленевшей бронзы проплыл перед глазами – не то древний японский знак трилистник, не то значок йены – они так похожи! Вестибюль был сделан по обычаю японской прихожей – с возвышением сразу за порогом, огромным, как сцена. Сцену укрывал роскошный розовый ковёр. У его края теснилась небольшая стайка тапочек. Десять русских гостей, Охара, да два профессора из университета Токушимы – все обитатели дворца.

– Обслуги больше, чем гостей, – с гордостью объяснил Нимура.

Они прошли мимо бархатных кресел и больших картин холла, похожего на музей, по широкой дворцовой лестнице поднялись на второй этаж. Комната мерцала розовым шёлком штор и покрывал, на расшитый розовыми цветами белоснежный коврик на полу туалета страшно было ступить. С трудом оторвавшись от душистых флаконов, салфеток, фенов и щёток на мраморной полке ванной, Ольга спустилась в столовую – в Японии не опаздывают.

Девять русских, ждавших её, наперебой рассказывали о своих приключениях – как добывали деньги на билет, как получали визу в последний день… Официанты в чёрных смокингах среди белой мебели и золота обеденного зала двигались величаво и плавно, как послы дружественных восточных держав. На столах мерцало нечто ослепительное и непонятное. Откуда всё это великолепие на простом научном семинаре?

– Хозяин дворца – владелец крупной фирмы на острове Сикоку, – объяснил Нимура. – Фирма покровительствует местному университету. Поэтому вы можете жить здесь…

Нимура запнулся, словно не решаясь сказать нечто ещё. Маленький человечек с невзрачным лицом неприметно подошёл сбоку.

– Вы помните, конечно, профессора Ясуоку… – обратился к Ольге Нимура, покраснев от волнения.

Ольга знала Ясуоку. Он приезжал на её семинар в Москву вместе с Охарой. Рассказывал о своих работах, очень скромных. Слегка кивнув на щедрые поклоны Нимуры, маленький человечек отошёл.

– Этот дворец устроил для вас Ясуока-сан! – зашептал Нимура, не скрывая восхищения, почтения. – Ясуока-сан – очень влиятельный человек на Сикоку! Очень! Он – потомок знаменитого самурайского рода из этих мест!

– И это имеет значение до сих пор? – удивилась Ольга.

От вопиющей дикости вопроса Нимура даже поперхнулся:

– О, конечно, это имеет значение! Очень, очень большое значение! До сих пор!

– Мы не ожидали увидеть такое великолепие! – улыбалась Ольга Охаре.

И он улыбался довольный.

– Мы очень благодарны вам, русским! Вы помогли нам увидеть Россию – закрытую страну!

Японский долг благодарности был исполнен с избытком, с лихвой. Так хотела великая Япония. Или великий Охара? Местные сэнсэи слушали знаменитого токийца, почтительно склонившись, покорно кивая. А он отдавал приказы отрывисто, строго. Охара учил Ольгу есть палочками и пить сакэ с жёлтыми чешуйками.

– Нет, нет, их не надо вылавливать, это – не соринки. Это золото. Его надо глотать. Оно очень полезно для здоровья. Сакэ с золотыми плёнками – самое лучшее сакэ!

Вечером русские в шортах отправились к океану купаться в сопровождении одетых в чёрные костюмы японцев.

– Это не пляж! – удивлённо глядя, как гости бесстрашно лезут в воду по острым камням, несмело пробормотал Нимура. И совсем уже робко добавил: – Купальный сезон у нас давно закончился…

Но русские только рассмеялись. Рано утром, поплавав в бассейне возле дворца, Ольга вышла во двор и увидела Охару. Он шёл ей навстречу и улыбался:

– Я покажу Вам настоящий японский дом!

Рядом с дворцом притулилась деревянная хижина, крытая соломой. На её пороге поджидал посетителей служащий.

– Это – дом хозяина дворца! – гид с поклоном открыл перед ними раздвижную дверь. – Он живёт тут, когда приезжает, а дворец держит только для гостей.

Разувшись, они вступили в комнаты, застеленные татами. Посреди кухни на цепи над очагом висел старинный чугунный чайник. О современности здесь напоминала только дешёвенькая газовая плита. Дом был пуст. Вряд ли его использовали для жилья. Скорее, для демонстрации японских традиций. И преданности хозяина этим традициям. Это теперь Ольга так думала, а тогда… Тогда она шла рядом с Охарой по серому гравию извилистой дорожки, отчёркнутой белёными камушками от зелёной травки, и улыбалась солнцу, встававшему над серебристой дворцовой крышей, и золотым карпам, плескавшимся в прозрачном озерце. Из дворца вышел Нимура. Он улыбнулся, поклонился и попросил разрешения сфотографировать их.

Русским показали всю Японию от юга до севера – три острова, шесть городов.

– Мы не видели в своей стране так много, как вы, нам не посчастливилось так! – качали головами принимавшие их сэнсэи.

Сэнсэи, побывавшие в России, исполняли свой долг благодарности старательно, на совесть. Утром они везли гостей в свои университеты, вечером на банкеты. В ресторанах усаживали есть на подушках, в гостиницах укладывали спать на татами. На острове Кюсю, Ольга смотрела, как плывёт в лунном свете за её окном многоярусный белый замок. На острове Хонсю наблюдала, перевесившись через подоконник, как по двору отеля ходит женщина в синем кимоно. Как пожилой рабочий в странных, облегающих, как чулки, сапогах подметает старые листья. Вокруг была Япония. Настоящая. Сбывшаяся мечта. Подарок Охары.

В Токио Охара пригласил русских в свой университет. За деревянными воротами, похожими на вход в буддийский храм, начиналась длинная аллея старых деревьев, а за нею – кирпичные, массивные, столетние корпуса. В лаборатории Охары было тесно. Не очень новый линолеум, не очень чистые стены. Небогато, как в любом университете. Хоть и Токийском. Но оборудование блистало новизной. Охара устраивал торжество по случаю покупки нового электронного микроскопа, который стоил миллионы долларов. Неудивительно, что фирма-изготовитель внимательно прислушалась к просьбе Охары и заплатила за Ольгин перелёт в Японию бизнес-классом. Охара представил её президенту, почтившему презентацию своим присутствием. Президент великодушно отклонил её пышные благодарности:

– Это политика фирмы – поддерживать учёных, активно работающих в нашей отрасли!

Охара улыбнулся лукаво, отведя Ольгу в сторонку, сказал тихо:

– Фирма заинтересована в потенциальных покупателях!

К Ольге подошёл немолодой, щеголеватый японец.

– Я – Хаяси-сан! Шеф представительства фирмы в Америке. Это я занимался Вашим билетом! Помните, я звонил Вам в Мехико из Вашингтона?

В день отъезда Ольга, проводив соотечественников в аэропорт, смотрела из окна гостиницы на тесный дворик, на дождь, бьющий по круглым головкам по-японски подстриженных деревьев. Сентябрьский тайфун в Токио – дело обычное. Ливень падал сплошной стеной, но Ольга всё-таки решила выйти на улицу – жить в Японии ей оставалось четыре часа. С трудом удерживая зонтик, выворачиваемый наизнанку порывами ветра, она перешагивала через обломанные ветки деревьев, обходила канализационные люки. Под напором воды, переполнившей подземные стоки, их тяжёлые чугунные крышки плясали, грозя слететь. С жадным любопытством Ольга разглядывала маленькие деревянные домики, крошечные, размером с комнату, магазинчики, странные вертикальные вывески с иероглифами… Под одной из них – открытая дверь. За нею – круто уходящая вверх лестница. На втором этаже – тесная сумрачная комнатёнка, несколько высоких табуретов у стойки. Чайник закипал на плите. Пожилая низенькая японка в сером переднике низко поклонилась, улыбнулась мягким ватным лицом, выбрала из протянутой иностранкой горстки мелочи две монетки по сто йен – одну за чай, другую – за телефон. Так Ольга прощалась с Японией – чашка зелёного чая, разговор с Охарой… Она набрала знакомый номер.

– Спасибо за то, что Вы подарили мне Японию!

Охара ответил коротко, сухо. Он был очень занят. Чем-то уже совсем другим. А размазанный штамп в паспорте, оттиснутый дрожащей рукой полицейского в Лос Анжелесе, пригодился.

– Вы летите через США, транзит в обе стороны – следовательно, у Вас должны быть две американские визы, иначе мы не сможем посадить Вас в самолёт!

Дотошный японский чиновник долго и подозрительно изучал невнятную кляксу в Ольгином паспорте. Но всё-таки пропустил её. Ведь штампов было сколько надо – два.

Плавая в бассейне возле своего мексиканского дома, Ольга вспоминала дворец в Японии и полутёмный подъезд академической гостиницы в Москве, закрытую столовую, колбасу на газетке. Ей было неловко. Неисполненный долг благодарности тяготил её. На следующее утро она вошла в кабинет директора института и предложила пригласить Охару в Мексику.

– Конечно, для нас большая честь принять такого великого учёного, как Охара, – широко улыбнулся Дон Мигель.

В аэропорту Ольга не узнала Охару. И дело было не только в коротких, едва отросших волосах – натуральных, своих. Но совсем седых. Охара был в пёстрой рубашке, немыслимой для японского профессора. Его жена не переносила сухую мексиканскую жару, бледнела, присаживалась отдохнуть. А Охара резвился, как мальчишка, сбежавший с уроков, пробовал все фрукты подряд, ел мексиканские кукурузные лепёшки и отчаянно торговался на рынке, где серебро продавалось кучками, как картошка. В нём невозможно было узнать строгого токийского профессора! Они бродили по горам и взбирались на пирамиды.

Ольга нарочно замедляла шаг, но Охара обгонял её и смеялся.

– Не сдавайтесь!

Но однажды он вдруг побледнел, остановился, привалился к каменному боку пирамиды.

– Вы ещё живы?

Привычная для русских фраза вырвалась у Ольги нечаянно и она осеклась, ужаснувшись этому "ещё". Тяжело дыша, Охара жалко улыбнулся и сказал тихо, горько:

– Вы даже не представляете себе, как это прекрасно – быть ещё живым.

– И показал рукой на горланящую стайку мальчишек. – Я тоже так ходил когда-то в горы, когда был школьником. Так же пел…

На лекцию Охары пришло совсем мало народу.

– Дон Мигель опоздает на час, – сказала Пилар.

Охара предложил задержать лекцию:

– Жаль, если директор меня не услышит, он же интересуется моими исследованиями.

– Блондинками он интересуется, – тихонько хихикнула Пилар.

И посоветовала начинать лекцию без шефа. Охара говорил, поглядывая на часы, спрашивая в недоумении:

– Если директор обещал приехать через час, то когда же он появится на самом деле?

Ответа на такой вопрос в беспечной, счастливой стране Мексике не существовало. Но объяснить это сыну педантичной, упорядоченной Японии Ольга не смогла. На лекцию Охары Дон Мигель так и не пришёл. Но щедро оплатил его визит из институтского бюджета и устроил у себя дома пир. Его жена с помощью дочерей и служанки приготовила мексиканскую еду. Рамон играл на гитаре, Ольга пела, Охара улыбался.

– Я приглашу Вас спеть с хором Токийского университета, когда Вы опять приедете в Японию. – Он повторил настойчиво: – Вы обязательно приедете в Японию ещё раз!

Стол накрыли в саду – шёл сухой сезон. Но посреди ужина вдруг грянул ливень. Заскрежетали железные листья пальм, посыпались на землю лимоны и авокадо, розовые цветы бугамбильи запорошили тарелки. Гости с хохотом бросились в дом, прихватив с собой еду. Охара вбежал с бутылкой вина в руке. Слушая, как по крыше барабанит дождь, непривычные к непогоде мексиканцы притихли.

– Когда я женился, – грустно сказал Охара, – я обещал жене купить землю, много земли, размером с теннисный корт. И не выполнил обещания…

– Переезжайте к нам в Мексику и Вы сможете купить футбольное поле! – рассмеялся Рамон.

Он называл японца "сеньор Охара-сан" и очень гордился тем, что сумел совместить японскую вежливость с испанской галантностью.

– Да, у вас здесь просторно, – печально улыбнулся Охара. И добавил тихо, так, что услыхала только одна она: – А мой дом стоит на земле матери, а сам дом… Он старый и дешевеет с каждым годом. У меня ничего нет. Я умираю нищим.

В день отъезда Охары уборщица Алисия подошла к нему, спросила несмело:

– Можно, я помолюсь о Вашем здоровье?

Охара отвернулся, чтобы скрыть слёзы.

– С этой болезнью я стал другим человеком. Совсем другим!

Прощаясь, Охара сказал почти равнодушно:

– Моя болезнь многое меняет. Обычно профессорский совет назначает нового руководителя лаборатории при уходе старого на пенсию. Но мой преемник уже назначен заранее.

Коллеги не стеснялись напомнить Охаре, что он может умереть в любую минуту. Они заботились о том, чтобы из-за этого не пострадал производственный процесс.

– Спасибо, что Вы пригласили в гости пожилого и не очень здорового профессора! – в улыбке Охры было что-то жалобное, жалкое.

Когда закончился её мексиканский контракт, Дон Мигель предложил Ольге остаться. Но она выбрала Японию – профессор Нимура предложил ей годовой контракт.

– Помните, что здесь Ваша вторая Родина. Мы всегда будем ждать Вас, – сказал Дон Мигель, целуя её в щёку.

У Ольги защипало в носу. Славные они ребята эти мексиканцы! Но их наука… А в Японии она сможет горы свернуть! Да ещё с самим Охарой. Он предлагал ей сотрудничество.

– Я же говорил Вам, что Вы приедете в Японию ещё раз, – смеялся в телефонную трубку Охара.

Ольга позвонила ему едва прилетев в Токушиму, в первый же день.

– Я помог Вам получить контракт. Поговорил о Вас с влиятельными людьми… Вы так хорошо принимали нас в Мексике… – говорил Охара.

Он, не стесняясь, намекал, что лишь исполняет священное гири. Исполняет честно, как положено японцу. Он был японцем, великий Охара.

А их совместная работа не пошла. Дозвониться Охаре в лабораторию было почти невозможно – как все японские сэнсэи, он вечно пропадал на собраниях. По домашнему телефону жена отвечала сердито. Она словно забыла, как мило беседовала с Ольгой, когда они вместе поднимались на мексиканские пирамиды. Женщина не скрывала неудовольствия – беспокоить сэнсэя дома служебными делами в Японии не принято!

– Вы должны выполнить следующие эксперименты, – сухо говорил по телефону пойманный наконец-то Охара, – Я проверю результаты…

Он говорил с Ольгой, как положено говорить знаменитому токийскому профессору с младшей по званию из провинциального университета. И она ответила, как положено:

– Хай, сэнсэй!

Охара запнулся, помолчал, пробормотал:

– Да Вы всё про нас теперь знаете!

Голос его был так печален, словно узнать ничего хорошего про японцев было нельзя.

– Обсудим наши дела при встрече в Токио, – примирительно пообещал Охара. – Я устрою вашу лекцию.

Вскоре Ольга получила приглашение в столицу. Не от Охары. От профессора Сакамото:

– Сэнсэй Охара в восторге от Ваших работ! Он поручил мне принять Вас.

Сакамото приезжал в Москву на семинар вместе с Охарой, но вернуть долг благодарности не смог – когда русские были в Японии, он гостил в Америке. Теперь он исполнял долг.

– Охары в городе нет, – встретил Ольгу в столице Сакамото. – Он уехал отдыхать. Ему хуже, его опять лечили химией…

И, глянув на неё, добавил заботливо:

– Да не волнуйтесь Вы так!

В тот вечер Ольга долго бродила по токийским улицам и не узнавала города, восхитившего её два года назад. Тот город куда-то исчез, оставив нелепое нагромождение некрасивых домов. А что же было тогда? Оптический обман туризма? Ярко освещённое окно чужой жизни, мелькнувшее так быстро, что не успеть разглядеть было тени, прячущиеся по углам? Ольга бродила до темноты, не обращая внимания на намокшее платье. Моросило. В Японии начинался сезон дождей.

Перед самым отъездом из Японии на конгрессе в Токио Ольга встретила Охару. Он опять был в парике. Ольга протянула ему руку – теперь она жила в Японии и знала – объятия тут неуместны. Тем более, что сэнсэи, собравшиеся в зале заседаний, застыли по стойке "смирно", приняв равнение на Охару. Но Охара крепко обнял Ольгу и поцеловал в щёку. На виду у всех. Это был дурной знак – Охара уходил туда, где японские приличия уже не имели значения. Посреди заседания он пробрался к Ольге через полутёмный зал, легко, по-японски присел на корточки, чтобы не заслонять идущий из задних рядов луч проектора.

– Я должен уйти, я прошу Вас занять место председателя конгресса…

Она почувствовала холодок – её просил сам Охара! Великий Охара, присевший у её ног.

– Это – вершина! – подумала Ольга.

А это был конец.

Она вернулась в Россию и обнаружила в своём московском институте вместо тысячи сотрудников сотню пенсионеров. Спустя полгода в Америке умер профессор Джонсон. Умер внезапно в пятьдесят три года, упал в своей новой лаборатории. Из старой его уволили – американские компании пытались пережить кризис, сокращая исследователей. Джонсон с трудом нашёл работу в каком-то колледже, заниматься наукой там было невозможно.

– Ничего… Мне нравится преподавать… – улыбался он.

Американцу положено улыбаться.

– Профессор Бернар лежит в клинике, – говорила Мари по телефону. – У него депрессия. Теперь у нас этим страдают многие. Во французской науке плохи дела. Денег стало гораздо меньше. Я даже не смогла пригласить Охару почитать лекции. Но ему очень хотелось в Париж и он приехал с женой и дочерью за свой счёт. Я сняла для них гостиницу…

– Перед уходом на пенсию я решил взять нормальный, длинный отпуск, – писал ей Охара из Парижа, – Впервые в жизни…

Они многое знали друг о друге. Называли друг друга по имени. Жили тесным, маленьким мирком. Теперь этот мир рушился. Уходил под воду, как Атлантида. Умерли Джонсон, Охара. Ушли на пенсию Хальтер, Нимура. Собиралась уходить Мари. И не было никого, кто шёл бы за ними влед. В науку не шли больше талантливые, молодые.

– Дела на фирме идут неважно, – жаловался ей Хаяси. – Они встретились однажды в Америке, столкнулись случайно. Постаревший, потерявший лоск Хаяси-сан вздыхал. – Теперь мы вряд ли смогли бы помочь Вам приехать в Японию! Всё меньше становится желающих покупать наши электронные микроскопы! Все предпочитают компьютеры.

– Компьютеры, компьютеры… Наука стала совсем не та, что раньше. Физикой молодёжь заниматься не хочет. Оставить физику? Мне уже поздно. Я был сыном своего времени… – говорил ей однажды Охара. Он говорил в прошедшем времени – и он, и время его кончались…

Лист факса выползал, извиваясь змеёй.

– Похороны профессора Охары состоятся…

Дата, начало церемонии в одиннадцать тридцать, окончание – в тринадцать ноль-ноль. Всей скорби надлежало уложиться в полтора часа. Дальше шёл адрес и имя шефа-распорядителя похорон: миссис Охара. В скобках стояло: жена. Там, где потерявшая мужа русская грянулась бы оземь без чувств, японка становилась шефом – распорядителем. Тяжело ей придётся, нестарой ещё вдове. Женить троих детей, выискивая деньги на дорогие японские свадьбы, и по-японски долго жить одной, экономя скудную пенсию, совсем небольшую по сравнению с заработками знаменитого профессора. О смерти Охары извещал Нимура. Полгода назад, уйдя на пенсию, Охара уехал работать консультантом в маленькую компанию на острове Сикоку. Конечно, знаменитого Охару в его шестьдесят охотно приняла бы солидная фирма в столице, но больной он мог рассчитывать только на глухую провинцию. По оконным стёклам хлестал чёрный ночной дождь. Ольга открыла ящик стола, достала фотографии. Они с Охарой – улыбающиеся, счастливые, шли по зелёной лужайке к освещённому утренним солнцем дворцу. Эту прислал из Японии Нимура. А эту – из Мексики Рамон. По дороге на пирамиды они остановились у маленькой лавчонки, торговавшей соломенными шляпами. Охара выбрал себе сомбреро, она примерила шляпку с большим красным цветком, а Рамон сфотографировал их. Двое смеющихся людей, а за их спинами – осыпанные розовыми цветами кусты бугамбильи… Рамон сделал две фотографии – для Ольги и для Охары.

– Этот снимок мой факультет поместил на обложку рекламного проспекта, – писал ей Охара. – Картинки весёлой жизни профессора привлекают студентов!

В старой церкви было пусто. Семь лет назад Ольга привела сюда японцев. Им хотелось посмотреть русский храм, ей – помянуть Учителя. В жизни питерского профессора была только физика. И десять лет тюрьмы. Он попал туда в тридцатых. Почти ребёнком. А потом сумел стать учёным. На его похоронах начальники из Академии Наук говорили – он ничего не оставил после себя – книги его не печатали, института создать не давали. Но к гробу Учителя шли и шли ученики – русские физики, красивые, сильные мужики и она, неслабая женщина – наследство, оставленное Учителем. А ещё он оставил мечту:

– Мы должны жить вместе со всем миром. Пора устроить международную конференцию в Москве!

Он говорил и смеялся – тогда это казалось смешной утопией. Через три года после его смерти Ольга привезла японцев в Москву, привела в храм, попросила Охару зажечь поминальную свечу, рассказала об Учителе.

– В науке этот человек был мне, как отец, – говорила она и японцы понимающе кивали.