Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
– Но ты-то знаешь, чем это может кончиться?
– Знаю. Но пока мы все делаем правильно.
– Кто ж сомневается… Только объясни нашим младшеньким, что светиться надо как можно меньше. И вообще, есть у меня ощущение, что пора сворачивать гастроли. Можно бы прямо сейчас. Боюсь, если мы сейчас не заляжем на некоторое время, то потом можем просто не успеть. Но они ведь не согласятся, а?..
– Пожалуй. Насчет сезона… Закрывать его, думаю, не стоит, но определенно нужно дать ребятам отдых. Есть одна причина.
– Выкладывай.
– Урожаи стали падать. Ты, поди, и отчеты перестал вести. А я вот заметил. Я каждый раз всех по головам считаю. Так вот: медленно, по чуточке, но падают. Мне кажется, Венди переутомлена, работает не в полную силу. Подумай над этим.
– Точно?
– Точно. Сегодня выступление было очень удачным, сверхудачным, такого уже давно не случалось, но даже Венди заметила, что…
– Будет ей выходной. А насчет досрочного окончания сезона все-таки подумаем. Я как-нибудь с артистами договорюсь. Красноярск отработаем, а там видно будет.
– И еще.
– Еще не все?
– Ты занимаешься в свободное время?
– Не бойся, я в тонусе.
– Чем, если не секрет? Только телекинезом?
– Телекинезом. Ну, еще воздух гоняю. Да чем еще? В остальных ремеслах я полный профан. А что?
– У тебя цветовуха меняется. Чем-то твой дар прирастает, понять бы только чем… Нет идей?
Я пожал плечами. Новость вроде бы была приятная, но у меня внутри ничего не отозвалось. Глухо. Не знаю я, что там разглядел во мне Отто.
Да и не тянуло меня, если честно, приниматься за самокопание и отслеживать, какие побеги дает мой дар. История со странным зрителем выбила из колеи. Отто это понял.
– Зря я, наверное, тебе про этогорассказал. Паникер ты, Артемка, параноик. Ну да бог с тобой. Только нашим остальным не говори и от Владика шторься. А то знаю я тебя, сейчас будешь эту тему мусолить почем зря. Ладно, пошли до дому.
– Ты иди, если хочешь. А я еще погуляю, пока не стемнело.
Отто допил пиво, поставил стакан на асфальт и шаркающей походкой двинулся в направлении нашей стоянки. Черт, а он ведь выглядит как старик. Бодрый, сильный, но старик. А ему еще и сорока нет.
«Каких там сорока! – опомнился я. – Тридцать шесть всего…»
Что за день сегодня? Какие-то упаднические мысли в голову лезут, и ничего с ними поделать не могу. Болото. Отвлечься, что ли? Нет. Нельзя отвлекаться, надо разобраться в этих неприятных предчувствиях, в этих взрывоопасных мыслях. Какой-то вредный и склочный я стал в последнее время. Надо бы в церковь сходить. Кажется, в паре кварталов отсюда я видел часовню. А почему нет? Вот прямо так взять и зайти. Хоть свечку поставить за здравие наших артистов. Ведь правду Отто сказал: таланты они, самые настоящие таланты. Вот пойду и поставлю!
Часовенка была красивая. Маленькая, старая, в осыпавшейся розовой штукатурке. Потертая, но красивая. И благостная какая-то. Настоящая. Я представил, как приятно войти в прохладный сухой полумрак, пропитанный запахом ладана. Поглядеть на себя со стороны и задать давно уже вертящийся на языке вопрос: «Зачем я?» Я не был в церкви со времени своей инициации. Уже почти пять лет. И каждый раз обещал себе – вот в следующем году всенепременно… И каждый раз, давая себе обещание, понимал, что сам себя обманываю. В этот раз войти я тоже не решился.
Интересно – став магом, начинаешь по-новому воспринимать свои предчувствия. Все обретает смысл. Тревога перестает быть просто тревогой, а превращается в отчетливое чувство опасности. Нежелание делать что-либо рассматривается как защитная реакция организма. Неприязнь к человеку автоматически заставляет ждать от него зла. Оно, в общем, и у обычных людей так же, только у нас все гораздо сильнее и четче. И с церковью то же самое. С одной стороны, хочется туда – сил нет. А с другой – такой ужас охватывает при приближении, что просто караул. Куда это годится? Все-таки, видать, способности эти сверхчеловеческие – от лукавого. А может, наоборот: человек дозрел наконец до того момента, когда стал полностью «по образу и подобию»? Откуда тогда этот страх перед домом Господним? Загадка, которую нам, видимо, не решить никогда. Кто-то сказал: самая большая загадка для человека – это он сам. И верно же сказано, чертовски верно, прости господи. Чем ближе мы подползали к разгадке тайны нашего бытия, тем более сложные и изощренные препятствия ставила на нашем пути матушка-природа. Вот, пожалуйста, очередное. Откуда во мне взяться этой способности превращать железо в золото, или в платину, или в уран, не дай бог? Наука тысячи лет билась над проблемой превращения вещества, доигралась до ядерной бомбы, а я это делаю и даже усталости не ощущаю. Самые смелые из фантастов не могли предположить, что магия – это так просто. Никаких тебе пассов и заклинаний, никаких волшебных палочек и мудрых книжек. Подумал – получил. Откуда это во мне? Физически никаких изменений. Две руки, две ноги, почки тоже две. Голова такая же, как и раньше – постоянно всякими несуразными мыслями забита. Что добавилось? Добавилась способность изменять вещество…
Кстати, об изменениях. Чем там у нас купол часовенки покрыт? Ага, железо оцинкованное. Пускай-ка золото будет.
А конспирация? А что конспирация? Гори она огнем. Пусть думают, что чудо Господне. Глядишь, до завтра и не заметит никто. А завтра, надеюсь, нас здесь уже не будет.
Венди
Про то, что каждый из магов сможет свой дар совершенствовать и учиться у других – это Димка правильно сказал. Мало того что сможет – должен. Без этого никак. Грош цена твоему дару, если ты ничему не учишься у товарищей. Хотя бы на уровне «средней школы». Я, к примеру, кое-что переняла у Отто. Правда, он пытался открыть у меня что-то вроде третьего глаза, а вышло, что я стала видеть некоторыми участками кожи. Отто, помнится, долго смеялся. У меня «зрячий» лоб и тыльная сторона правой ладони. И с закрытыми глазами я воспринимаю мир вполне четко. Не в цветах, правда, а… как бы получше выразиться… в степени плотности, что ли. Все становится слоистым, и я запросто могу определить, бетонная стена передо мной или живой человек. Или так: стена, а за ней – человек. У Отто все по-другому. Он видит только живые объекты: людей, животных, растения и даже крупные скопления микроорганизмов. Но если он окажется в безлюдном и стерильном помещении, он будет по-настоящему слеп.
Немного, как и все мы, я умею манипулировать предметами без участия рук. К сожалению, пока ничего тяжелее бутылки с шампанским поднять не получается. И остановить летящую пулю я наверняка тоже не смогу.
Странно, правда, что, кроме меня, никто из магов, которых я знаю, не может пробуждать. Мне нетрудно – чуть сложнее, чем заставить кошек водить хоровод. Надо только подловить момент, когда человек максимально откроется; и тогда – мгновенный импульс, толчок, невидимая глазу вспышка – и все. Что-то лопается, как старая шкура. Она тебе еще впору и будет впору еще какое-то время, но рано или поздно обновленное тело все равно из нее выберется. Когда – вопрос времени. Но это неизбежно. И механизм этой неизбежности могу запустить только я.
Многие вылезают из старой шкуры сами. Как я, как Отто, как Артем, как Чжао и многие до нас. Сначала, давным-давно, таких были единицы. Они остались в сказках и преданиях. Сейчас стали среди магов появляться такие, как я. Катализаторы. То есть это Отто уверен, что нас много, хотя пока я не знаю ни одного инициатора, кроме меня…
Наверное, мы тоже часть Плана. Божественного? Бесовского? Кто знает… Я боюсь думать об этом. Это слишком большие мысли для моей маленькой головы. Я только верю, что мое предназначение (единственное и неизбежное) – пробуждать. Исполнять волю той высшей сущности, что создала меня такой, какая я есть. Нас не учили быть магами.
Не было никакого Хогвартса. Нам никто не дал руководства, и, по сути, мы не знаем, все ли делаем правильно; как средневековые алхимики, что искали свой Абсолют и походя совершали открытие за открытием. Мы – эмпирики. Первопроходцы. Пионеры. Методом тыка мы отыскиваем закономерности, а кто-то после нас этими закономерностями воспользуется и продвинется дальше.
Это страшно – быть первым.
М-да, если Влад подкараулит меня за этими мыслями, снова будет язвить: «Венди включила пафос». Ничего. Вот научусь сканить чужие головы, тогда держись, телепат прыщавый… И не только у тебя, Владик, в голове пошарюсь, я и в Артемовы извилины влезу, чтобы хоть раз в жизни понять, чтоэтим человеком движет. С остальными понятно, но Артем… Даже не знаю. Он вроде бы с нами: устраивает выступления, обеспечивает нам честные деньги, иногда даже снисходит до приятельской беседы – но в остальном… Словом, «страшно далеки они от народа», Артемы эти. Не верит он в новый порядок, не верит в нашу миссию, чую, что не верит, а все равно с нами. Странный.
И в мысли Отто загляну тоже. Хотя и знаю, что он всегда зашторен, даже когда говорит от сердца – а я чувствую, когда он так говорит, – и что-то прячет он глубоко внутри; знать бы что… Печально.
Елки-палки, а ведь я пьяна. Шампанское, коньяк этот трансмутированный… Эх, могла бы, попросила бы Артема враз превратить весь алкоголь у меня в крови в воду. Впрочем, нет. Сейчас рано. А вот завтра попрошу очистить меня от продуктов распада спирта. Вот унижусь и попрошу.
– Давайте уже о чем-нибудь другом поговорим, а? – пробормотала я, сжалившись над Артурчиковой подружкой. Маша вздрогнула. Тут до меня дошло, что вечеринка уже давно идет своим чередом, и только мы с Машей сидим и молчим, уставившись на блюдо с яблоками. Димка подстроил свою гитару, а Влад расчехлил свою – и душевно зазвучали в дымном нашем вагончике первые аккорды Nothing Else Matters.Затянул Влад, тотчас подхватил Димка, потом и мы с Артурчиком пристроились (он – пониже, я – повыше), и даже Чжао, трогательно прикрыв глаза, замяукал в своем углу.
Тихонько, не привлекая внимания, вошел Отто и примостился рядом с молчаливым Питом. Не сел рядом со мной. Лицо у него было будто бы совсем бесстрастное, но я ощутила, что он встревожен. Влад тоже как-то странно покосился в его сторону; видимо, Отто был в эту минуту не просто зашторен, а «агрессивно» зашторен, прочно, с запасом; не надо быть телепатом, чтобы это заметить. Нет, я не полезу с расспросами и ждать не буду, когда сам расскажет, что не дает ему покоя – знаю, не поделится. Как бы хорошо он к нам ни относился, как бы мы друг от друга ни зависели – все равно он считает нас желторотиками. И потому, возникни вдруг проблема, неважно, серьезная или нет, до последнего будет пытаться решить ее своими силами, а нас не вмешивать. Ну, может, с Артемом посоветуется – они как-никак старинные друзья и опять же возраст…
Вот, вспомнила про Артема и опять почувствовала – завожусь. Из-за Красноярска и просто так, потому что накипело. Ну разве так делается? Нас восемь человек, а решает все один. А потом еще обижается, ворчит, что я во все лезу.
Увы, Артем, я не могу притвориться, что мне все равно, кто будет планировать мою жизнь. Я родителям не позволяла собой помыкать, а ты мне даже не дядя. И не муж, слава богу.
Вначале мы еще сохраняли какую-то видимость демократии, но к концу прошлого сезона стало ясно, что у нас наклевывается абсолютная монархия. Для порядка, правда, регулярно устраиваем совещания и даже голосования, только вот волеизъявление рядовых граждан чаще всего игнорируется. «Старейшины» наши – Отто и Артем – проводят свой совет с глазу на глаз, затем Отто «включает» свою исключительную дипломатичность, подсвеченную обаянием, и деликатно объясняет нам, как следует правильно поступать для всеобщего блага. А Артем при этом хранит невозмутимую мину – ни дать ни взять великий вождь Суровый Бизон – и делает вид, что он тут совершенно ни при чем. Клоуны-эквилибристы-факиры, поколебавшись слегка, со всем соглашаются, а Белоснежка как всегда глупо хлопает накладными ресницами и недоумевает – куда же делась демократия?..
Со злости я проглотила еще рюмочку, и тут мне в одночасье полегчало. А что – Красноярск тоже вариант. И прав Артем, по дороге можно заняться любимым делом – выступать бесплатно в деревнях. Из стариков там мало кто просыпается, зато почти вся молодежь и дети – вмиг. Люди там более непосредственные, чем горожане, легче удивляются, работать с ними проще.
В самых маленьких деревушках можно показывать самые смелые трюки. Например, «Пьяную корову». Обожаю я этот номер.
Просим кого-нибудь одолжить на выступление свою животинку, обещаем клятвенно, что вреда никакого ей не будет; потом Чжао эту буренку на глазах у всех доит (я в это время держуее, чтобы, не дай бог, не лягнула и не забодала парня), а Артем, неприметно стоя в сторонке, потихоньку превращает молоко в водку. Попсово, но эффектно. И все довольны. После этого нас, правда, частенько осаждают «жаждущие», каждый просит подоить его корову тоже. А некоторые приносят бутылки и ведра с молоком и робко интересуются: «А без коровы можно?..» Один раз, помнится, подошел к нам после очередной «Пьяной коровы» местный голова – то ли начальник фермы, то ли председатель колхоза – и говорит: «Ребята, ну признайтесь – вы же в молоко подсыпаете что-нибудь, а?» – и подмигивает так по-шпионски. «Нет, – говорим и делаем честные глаза, – исключительно ловкость рук и никакой химии»«. «А то, – молвит этот дядя, – я бы у вас эту «ловкость» купил или обменял, скажем, натри коровы». «Спасибо, – отвечаем, – не надо. Мы типа честные волшебники». А самим смешно! Ведь проводит нас деревня, помашет вслед платочками, а через неделю – глядь! – у того же дядьки эта ловкость откуда ни возьмись объявится.
Чжао не отказывается продемонстрировать свой коронный номер – «Восставший из гроба». На этот случай гроб у нас всегда с собой. Мы возим его в прицепе, вместе с маленьким шапито и остальными габаритными декорациями. Кондовый такой гроб, деревянный, с пунцовым бархатом внутри. Показываем его зрителям, даем потрогать, проверить все, потом на совесть заколачиваем в нем нашего китайского Копперфилда и закапываем в землю. Он оттуда благополучно выбирается (кто-нибудь наверху караулит его с простыней, потому что протаскивать через крышку гроба одежду Чжао пока не умеет), а потом мы извлекаем из земли заколоченный гроб и предлагаем кому-нибудь из особо недоверчивых зрителей самому повыдергивать гвозди.
Еще, бывает, устраиваем вызывание дождя. Дело это трудоемкое, требует совместных усилий: метеоспецов среди нас нет, но все понемногу облака гонять умеют. Собираем пару тучек, брызгаем дождиком на зрителей. Опять все довольны.
Я обычно развлекаю детвору заклинанием животных. Это мой конек. Показываю своих заколдованных кошек – они у меня уже опытные артистки, могут и хоровод водить, и конгу выплясывать на задних лапах под гитары Влада и Димки. Но веселее всего получается, когда зрители приводят своих животных – собак, кошек, овец, поросят, гусей; вот тогда можно сымпровизировать. К примеру, подсадить чужую кошку к моим – и запляшет не хуже той же Дуси. Или заставить собак и кошек сыграть в перетягивание каната. Или устроить так, что цыплята будут бегать паровозиком или маршировать, как солдаты на плацу. Нет цыплят – подойдут хоть тараканы, мыши или любая другая живность. Можно еще дать какому-нибудь поросенку в зубы прутик и заставить его написать на земле несложный текст «под диктовку».
Иногда мне помогает чревовещатель – Отто. Приводят нам какую-нибудь бодливую козу, а мы ее заставляем рассказывать почтенной публике анекдоты. Фокус, кстати, совершенно честный. Потому что Отто самый настоящий чревовещатель. Никакой магии. И, как говорят специалисты, в своем ремесле он искусен как никто. Потому что даже труднейшие для произнесения любым его коллегой «губные» звуки «п», «б», «ф», «в» и «м» у него выходят достоверно. Ему не приходится ломать голову над текстами монологов, подбирая слова, в которых этих звуков не было бы.
У Димки тоже готово несколько номеров специально для деревенских. Незатейливо развлекает публику клоунскими репризами и незаметно подлечивает. Кто-то после представления перестанет мучиться от ревматизма, у кого-то в правится сама собой грыжа, а у какой-нибудь столетней Матрены Карповны возьмут да и вырастут новые зубы.
Волшебный цирк Белоснежки уедет, а «клоуны» из числа инициированных останутся. И через неделю-другую какой-нибудь двенадцатилетний Васька повторит на потеху друзьям трюк с цыплятами, а розовощекая девица Надюша, замечтавшись, надоит со своей Зорьки полведра «Шанели № 5». И начнется на селе совсем другая жизнь. Но мы будем уже далеко…
Ладно, Артем, твоя взяла, едем в Красноярск.
…Утро настало прямо-таки вопреки моему желанию. Мерзкое, промозглое до судорог, дождливое утро. За окнами – серая муть и ровный шорох капель.
Вчерашний коктейль из шампанского и коньяка безо всяких Артемовых фокусов превратился в яд, от которого электрически гудела голова, а в желудке поселилась муторная невесомость. А надо было вставать, кормить кошек, устранять последствия вчерашней вечеринки и собираться в дорогу.
Как выяснилось, меня разбудили последней. Вид у меня спящей был настолько беспомощный и трогательный, что ни у кого не поднялась рука меня растолкать. Наконец Владка деликатно просочился в мой тревожный сон и напомнил, что пора вставать. Глаза нехотя разлепились. Оказалось, я спала одетая, завернувшись с головой в куртку Отто. Окончание вечеринки в моей памяти не задержалось. Надеюсь, я вела себя пристойно… А то бывали у меня случаи, когда совершенно невинные, как мне казалось, проделки оборачивались нешуточными проблемами. Как-то раз я уговорила Артема сотворить мне пол-литра валерьянки, а он как раз пребывал в слишком хорошем настроении, чтобы отказывать. Странное дело, он даже не заподозрил, для чего заклинательнице кошек валерьянка. М-да… Помнится, особо буйных – Дусю и Нуар – пришлось на время усыпить трансмутированным хлороформом. Остальных я кое-как закрыла в клетке. Никакая магия на пьяных кошек не действовала. Зато я протрезвела несказанно быстро.
В другой раз я почти что устроила натуральный, совершенно немагический стриптиз на пару с очередной Артурчиковой девицей. Артем урезонил. Брр, вспомнить страшно. Но больше всего я боюсь, что, когда у меня полетят тормоза, я признаюсь Отто, что…
– Венди, проснись и пой!
Перед глазами возник Димка. Синие глаза были переполнены бодростью, оптимизмом и уверенностью в счастливом будущем. Когда я видела в них это безмятежное выражение, всякий раз ловила себя на мысли, что наш клоун либо идиот, либо Будда. А может, и то и другое. Но сейчас я готова была расцеловать его как любимого брата, потому что в длинной жилистой руке своей он держал предназначенный мне стаканчик ледяной минералки. Стаканчик запотел, в нем потрескивали пузырьки. У меня прямо мурашки по спине побежали от этого звука. Благодарная, я припала к стакану, а Димка потрепал меня по волосам:
– Нельзя так напиваться. Это ай-ай-ай.
Он каждый раз это говорил. И каждый раз от его «ай-ай-ай» становилось легче. Я даже подумала, что и у меня, наверное, глаза в этот момент заблестели, как у самого Димки, и нарисовались в них такая любовь к жизни и такая жажда побед, что весь мир просто обязан был сию же секунду уважительно под меня прогнуться.
И слава богу, что не придется ни о чем просить Артема.
Через пару часов пути небо просветлело. Серые и тяжелые, как не отжатые тряпки, тучи остались позади, и теперь через все небо тянулись долгие прозрачно-кисельные облака. Дорога бежала по степи, плавно обтекая невысокие зеленые холмы, утыканные менгирами, похожими на воздетые пальцы покоящихся в земле каменных великанов, и ветер захлестывал в приоткрытые окна пряный запах здешних трав. Люблю эти места. И понимаю теперь, почему кочевники не строили больших городов: к чему загораживать от взора высокое небо, которое они боготворили? Здесь, в степи, мир открыт всем ветрам, здесь все на виду, неоткуда ждать неприятностей, нечего бояться.
Машины навстречу попадались нечасто. За рулем сидел Влад. Ему, конечно, права еще не полагались, но за руль его пускали. Впрочем, за руль время от времени садились все, кроме Отто, хотя настоящие права категории «С» были только у Артема и Пита.
Гаишники нас периодически тормозили, но придраться было не к чему. Все документы в порядке, даже у Чжао. Он всякий раз во время проверки прикидывался Питом, а по документам выходило, что они – братья-близнецы.
В дороге обычно все занимались своими делами. Артурчик дырявил себе пальцы, художественно оформляя очередные джинсы, а Отто дырявил бумагу – он переписывался с кем-то из своих учеников и всегда имел при себе специальный прибор для письма шрифтом Брайля. Пит и Чжао производили мелкий ремонт инвентаря и костюмов, Димка с Владом подбирали на гитарах какую-нибудь слезоточивую балладу, а Артем уединялся и сосредоточенно стучал по клавиатуре ноутбука. Насколько мне известно, он вел дневник. Он никогда не доверял бумаге, потому что отлично знал, что Влад может считать (неосознанно, безо всякого умысла, просто дотронувшись) телепатический сигнал с листа даже сквозь заклеенный конверт. Слово в слово, конечно, прочесть не сможет, но основную мысль или основную эмоцию – запросто. Конечно, Артем не хуже меня знает, что Влад, хоть и склонен хулиганить и даже порой подслушивает нас намеренно, до откровенного хамства не опустится никогда и чужой дневник читать не станет. К тому же в одной только моей голове, я уверена, он уже наслушался такого, что, если бы не умел держать язык за зубами, весь наш крошечный коллектив был бы в курсе всех моих девичьих фантазий. Жизнь, к счастью, научила его хранить тайны, и, честно говоря, надежнее сейфа я не знаю. Мы все ему доверяем. И Артем вроде бы тоже. Но, видимо, есть что-то, что касается только его и скрипучего «Dell'a».
Артем
Мы таки поехали в Красноярск. Вчера по возвращении в кемпер я обнаружил нашу диву настолько пьяно-расслабленно-благостной, что даже удивился. Но это были еще цветочки. Первым делом она меня поприветствовала (обычно она этим как-то пренебрегает) и сообщила, что очень сожалеет о своем гнусном поведении и согласна ехать куда угодно, хоть в Антананариву. Так что сейчас мы держим путь в сторону туристической столицы Сибири. Здравствуй, Родина.
Я дозвонился до Светланки. Она была в ярости от того, что мы не приедем выступить в ее клубе. Я уже и готов был уступить, но потом представил, что придется опять сообщать Венди об изменении планов, сердечно извинился, пообещал Свете бутылку «Камю» и отключился.
Это все, конечно, здорово, но, как обычно, нет в душе полной гармонии. Во-первых, мне стыдно. Чертовски стыдно за совершенный вчера мальчишеский поступок. Раззолотил купол, конспиратор хренов! Чем, спрашивается, думал? Второй момент – Влад явно что-то подозревает насчет нашего вчерашнего разговора с Отто. Он на меня как-то странно стал поглядывать. Еще бы! Шторюсь как шпион, слово лишнее боюсь сказать… Обычно ему хоть что-то из моих мыслей перепадает, уж я-то знаю – у него всегда на лице отражается все, что он подслушал. А тут я, понимаешь, невозмутим и недоступен его всепроникающей телепатии.
Чтобы немного отвлечься, сел разбирать купленные накануне газеты. Три номера «Сибирского оракула», веселенькие «Очень секретные материалы» таблоидного формата и «Необъяснимое рядом». Глянул заголовки, посмеялся над перлами. Вот, к примеру: «Маньяк на «хонде» давил пешеходов задним ходом», «Минусинский полтергейст оказался сантехником», «Школьница из Курагино остановила дождь и автобус», «Пенсионер отомстил ворам, укравшим его похоронный фонд», «Бациллы сибирской язвы вновь подняли головы!», «Послание с того света или белая горячка?», «Чмо-Чмо, домашний йети», «Лошадь опознала инопланетянина».
Среди всей этой дивной белиберды я отобрал несколько приметных материалов. Заинтересовали меня статейки с заголовками: «Семилетний телепат разоблачил любовника матери», «В Новосибирске задержали членов «Клуба зачарованных». Юным ведьмам предъявлено обвинение в воровстве», «Читинский оборотень позвонил в прямой эфир на радио и извинился за свои проделки» и «Признание спасателя-ясновидящего: «Я увидел альпинистов под снегом».
Во всех случаях свидетельства о необычных способностях героев выглядели, несмотря на «желтый» антураж, вполне достоверно. Сами герои тоже не были похожи на плод воображения сотрудников упомянутых изданий. То, что большая часть сенсаций «Сибирского оракула» и иже с ним – выдумка и чушь, так это общеизвестно. Читатели, конечно, не дураки, они подделку видят в девяти случаях из десяти, но утверждение «хорошо, когда кто врет весело и складно» ведь никто не отменял, правда? Народ любит лихое беззлобное дуракаваляние «оракулов» и прощает им любую галиматью, лишь бы она помогала коротать время в транспорте, в очереди или на толчке. Мой институтский приятель Гена Лапочкин полтора года проработал в редакции газетенки «Тайное знание Сибири» и собаку съел на сочинении сенсаций. Давясь от хохота, он рассказывал, как «нашел» в затерянной староверской деревушке, а потом и «расшифровал» некие «славянские веды»; как накатал интервью с вымышленным черным шаманом Дундуком Кыс-Оолом, который предсказал, что духи нижнего мира повернут Енисей, и он смоет к чертовой матери Москву; как нарисовал в фотошопе «мумию человека-дракона» и прокомментировал «находку» от имени питерского археолога Константина Перетопченского; и много еще чего наболтал. С его подачи и я грешным делом сочинил для свободной полосы историю о некоем цыганском бароне, который приветил в таборе безродного гаджё [2]2
Гаджё (гаджо) – означает человека, не имеющего романипэ, то есть «цыганского духа», «цыганской культуры», без чего даже этнический цыган не может быть признан цыганом.
[Закрыть], да еще и отдал ему в жены свою дочь – а все потому, что парень умел обращать камень в золото. Его стараниями табор разбогател, купил себе остров в Карибском море и счастливо откочевал туда на собственном самолете. Генка очень хвалил историю, особенно, как он выразился, «сентиментальную компоненту», которую так ценят читательницы. Соблазн присоединиться к душевной и юморной компании сибирских тайнознатцев был велик, но я предпочел «чистую» работу. Генка посокрушался, но уговаривать не стал. А вскоре и сам покинул редакцию: рванул в Москву и переквалифицировался в светского хроникера. Подозреваю, что и на этом поприще он работает прежними методами. Не удивлюсь, если очередной «Шок: Жанна Фриске призналась, что любит давить прыщи» – его работа.
Так вот: в отмеченных мной материалах фантазийной подкладки не было. Герой первой, некто Алеша Бобров из Улан-Удэ, судя по всему, вправду был телепатом. Это стоило его родителям развода, а бабушке – инфаркта. Инициирован он был, судя по тексту, два года назад, что по времени как раз совпадало с датой наших гастролей в его городе.
Вторую статью автор подал как поучительный детектив: четыре восемнадцатилетних подружки-пэтэушницы одна за другой обнаружили у себя способность двигать взглядом небольшие предметы. Это сподвигло их на создание тайного общества, которое они весьма не оригинально назвали «Клубом зачарованных». Сами себя они именовали, естественно, ведьмами и даже взяли псевдонимы из любимого сериала. Какое-то время они мучительно искали применение своему дару, но демоны, с которыми можно было бы эффектно сразиться в мини-юбке и декольтированной блузе, не спешили покуситься на их союз. Само собой, мальчикам-однокашникам от барышень досталось, но дальше дурацких шуток дело не пошло. Потом наших ведьм осенило: пока демоны копят злость и строят коварные планы на их счет, недурно бы им подготовиться: приодеться и прихорошиться как следует. В карманы к зачарованным стали сами собой складываться денежки. В рукава стали заползать цепочки из ювелирных витрин и разноцветные тюбики со стендов декоративной косметики. Впрочем, длилось это недолго.
М-да, развязка опять невеселая…
Спрашивается: взялись бы эти соплячки за воровство, если бы не знали за собой чудесного дара? Сидели бы сейчас за решеткой или продолжали жить по-прежнему – без приключений и ведьмовства, но на свободе и с чистой совестью? А?.. Я почувствовал себя Пигмалионом, чья ожившая Галатея обчистила квартиру и подалась в портовый бордель.
Следующая статейка, несомненно, повествовала о метаморфе. Каждое полнолуние ее герой перекидывался в нелепое чудище, помесь годзиллы и гориллы, и пугал граждан по темным паркам. Свидетелей набралось больше сотни, среди них были и сотрудники милиции. «Ничего не мог с собой поделать, щекотало меня», – оправдывался оборотень в эфире местной радиостанции. (Эта фраза про щекотку одна стоила всей статьи, потому что, если верить Чжао, именно это слово и подходило для описания его ощущений во время метаморфоза.) Покаявшись и пообещав впредь на опасные дни уезжать куда-нибудь в поля, парень в заключение скромно попросил поставить для него композицию рок-группы «Дабл Зомби» «Добрый вурдалак». Личность оборотня так и не установили.
Единственной историей с жизнеутверждающим финалом оказалась повесть о красноярском спасателе-сенсоре (имя он просил не называть, и правильно), который использовал свой дар по назначению и тем продлил жизнь нескольким незадачливым альпинистам.
Пока я вырезал статьи и заметки, ко мне подсела Венди.
Молча стала перебирать забракованные страницы, аккуратно сложенные стопочкой на музыкальном центре, да и зачиталась. Чем-то зацепили ее оракулы.
– Венди, брось ты эту макулатуру, – мягко посоветовал я.
– Погоди, – отмахнулась она, – тут интересное, про кошек.
– Про наших? – навострил уши я.
– Нет, про кошек вообще. Про их чутье. Статья про тетку одну, она с семьей переехала из Казахстана в Железногорск, а любимую кошку отдала соседям. – Венди ткнула пальцем в фотографию, изображавшую героиню (прилизанную седую даму пенсионного возраста в очках с толстыми плюсовыми стеклами) в обнимку с такой же глазастой полосатой муркой. – Так вот, кошка не выдержала разлуки и пустилась вслед за хозяйкой. Три месяца шла. Нашла город, нашла улицу, потом дом, подъезд, этаж – короче, пришла под дверь новой квартиры. Я таких историй уже штук десять читала. Кошки – они совершенно особенные звери. Что бы про них ни говорили – а они все телепаты и сенсоры. Безо всякой инициации. Просто от рождения. А-а, тебе все равно неинтересно. – Поймав мой скучающий взгляд, Венди сморщила личико, встала и ушла, побросав бумагу на пол.
Я скрипнул зубами, но промолчал.
Венди
Часа через полтора показалась деревня домов на тридцать. Артурчик отыскал ее на карте. Деревня носила звучное название Беленькая. Артурчик не преминул заметить, что уж где-где, а здесь «Пьяная корова» должна иметь беспрецедентный успех.
