Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Замалтдинов во дворе возился с Лицедеем. Ноги китайца в карикатурно огромных кроссовках торчали из салона, а мой напарник пытался упаковать их внутрь.
– Вот же зараза, – с досадой бросил Замалтдинов, – на арене в горошину сжимался, а тут раскорячился, как роженица.
– Брось, я сам. Иди лучше убери дохлятину.
Замалтдинов поднял бровь:
– Всю?
– Собак и крыс. Всю тебе… Бандитов не трожь – пусть их похоронят по-человечески.
Замалтдинов с облегчением бросил Лицедея и отправился зачищать поле боя, а я обернулся к понурой Венди:
– Ну и как ощущения после первого убийства? Или ты и раньше?..
– Никак, – сухо ответила она.
– Пять трупов на твоей совести. Ты обставила даже Цыбульского. Нигде не свербит? Совесть там, жалость?
– Я защищалась.
– У них ведь тоже есть родители, жены, детишки…
– Раньше надо было думать о женах и детишках. Десять против меня одной… получили свое, – скривилась она.
– Тринадцать, если быть совсем точным. Эх ты, принцесса цирка, ведь ты ничуть не лучше их. И точно так же могла бы лежать сейчас хладным трупом, и жалеть никто бы не стал…
– Трупом я могла бы стать и раньше, ваши же люди стреляли мне в спину.
– Наш сотрудник действовал в рамках инструкции. Ты – преступница, как ни крути, и ты сопротивлялась при задержании.
– И за что же меня задерживали? – прищурилась Венди. – За причинение тяжких астральных повреждений? Или за жестокое обращение с животными? Нет такого закона, по которому меня можно было бы арестовать.
– Поверь мне, девочка, его сейчас пишут. Специально для тебя и таких, как ты. А пока что хватит с тебя и мошенничества.
– Не докажете.
– Знаешь ли, если моя контора захочет доказать, что Земля плоская, – докажет.
Мои слова не произвели на нее должного впечатления, потому что тут некстати вернулся Замалтдинов. Насвистывая, выбрался через провал во двор и стал взглядом «подметать» крысиные трупики. Они вспыхивали и оседали маленькими облачками пыли. Это зрелище повергло Венди в ужас: такого возбуждения я не видел даже в момент, когда Лауреат держал ее на прицеле. Нервные импульсы заструились по всему телу, глаза забегали. Она его боялась. Больше, чем Лауреата, больше, чем меня. Отлично, его-то мы и отрядим с ней работать.
Я только приготовился усадить ее в машину, как оттуда, где только что находился Замалтдинов, послышался гулкий удар, всхлип и шорох падения тела. Я оберну…
Артем
– …ну, давай я, если сама не можешь. Я быстренько: чпок-чпок, контрольные в голову. Потом схожу, понятное дело, к батюшке знакомому, он мне отпустит. Он мне как-то троих отпустил. И епитимью наложил так, по-божески. Хороший дядька, рекомендую…
Сперва я подумал, что снова чудит моя мозговая ложноножка, на сей раз выуживает для меня какой-то эпизодец из прошлого, потому что в будущем Макса с его «хорошими дядьками» не должно быть. Просто не должно. Я же все сделал для того, чтобы ни его, ни кого бы то ни было из наших криминальных знакомых больше в этой истории не было. Неужели не выкатило? Неужели проиграли?..
Я с трудом разогнул затекшее тело. Ощущения более чем странные: совсем не как от долгого пребывания в одной позе – нет, просто мышцы будто изменили качество, сделавшись тугими и скрипучими, и я медленно вспомнил, что этому предшествовало. Андрей. Это он стеганул меня своей хитрой дрессированной молнией. Кстати, где он? И почему здесь Макс – живой и, судя по голосу, невредимый?..
– Нет, а вот тебе не позволю, даже не проси.
– Ей можно, значит, а мне нельзя?!
Эта последняя реплика окончательно меня разбудила. Говорил Артурчик. Он тоже где-то рядом, вот только…
Та-ак, я в машине. В машине Макса. У меня на коленях почему-то дремлет Чжао. Ноги чувствуют тепло его щеки.
Господи, мышцы как старая резина, кажется – чуть потяни, и растрескаются. И даже голосовые связки как старая резина.
– А этот не из наших, глянь-ка… Чужой. – Это опять Макс.
– Я его не знаю. – Это Венди. Слава богу, это Венди.
– И я не знаю. – Это Артурчик.
– И на этихне похож. – Венди, задумчиво.
Я спихнул с себя стотонного, как мне показалось, Чжао. Суставы провернулись с неимоверным сопротивлением. Мышцы заскрипели, как старые ворота, но не порвались на куски, чего я втайне опасался. Следующим безумно долгим движением я нажал ручку двери. Полупарализованная рука еле шевелилась. Мне бы сейчас зомби играть в кино: такой же одеревенелый, неуклюжий и злой на весь белый свет.
Распахнув дверцу, я вывалился наземь.
– Артем! – завопила Венди, да так, что заложило уши.
Кинулась обниматься, такая же неуклюжая и смешная, как и я сам. Мышцы моего лица растрескались в улыбке. Цирк паралитиков, полтинник за вход.
– Привет, – прохрипел я.
Венди вместо приветствия всхлипнула, прижала меня лицом к своей груди и, кажется, поцеловала в макушку.
– Привет, – виновато высунулся из-за ее плеча Артурчик.
– Ага, давно не виделись, – вступил Макс. Губа у него была разбита (все-таки Чжао его от души приложил), но глаза были веселые.
Втроем они усадили меня у машины.
– Где?.. – спросил я.
– А-а, вон валяются. – Венди махнула рукой на тело Кузнецова (у «Волги» лицом вверх) и Марата (в центре двора лицом вниз).
– Живые? – выдавил я.
– Живые. – Артурчик с досадой сплюнул. Только сейчас я приметил у него в руке бейсбольную биту.
Я снова глянул на наших недавних союзников. Кузнецов… Как я мог подпустить его на расстояние удара? Я знал, что это произойдет, я чувствовал это, но все же подпустил… Потом я перевел глаза на Марата, и тут меня затошнило. Не той болезненной тошнотой тела, а… Я не успел осмыслить происходящее: меня вырвало силой. Нерастраченной, заготовленной для решающего удара Кузнецову.
Сразу сделалось легче, даже мышцы немного размякли. Внутри потеплело.
– Спорим вот, что с ними делать. – Макс поводил дулом пушки, переводя его то на Марата, то на Кузнецова, – Я за то, чтобы изъять их из обращения немедленно и насовсем. Наташа против, зато Артур меня поддерживает. Вызвался добровольцем. – Макс выразительно, по-учительски ткнул пальцем в небо, подчеркивая значимость сказанного.
– Я этого чернявого бомбомена знаю, это он вез Венди, это он разбил машину, – затараторил Артурчик, тыча битой в безответного Марата. – Второго первый раз вижу, но он тоже из этих.
– Господи, ну разве нельзя вообще обойтись без насилия? Посмотрите, сколько вокруг трупов… Давайте лучше быстрее уберемся отсюда. – Венди умоляюще перевела взгляд с Макса на меня. – Артем, ты же можешь что-нибудь сделать, чтобы они проспали до утра? А нам больше и не надо, правда ведь? Мы же успеем? Спрятаться куда-нибудь, залечь…
– Артем, я тебе плохого совета не дам. Убей! – сказал Макс, и мне вспомнилось, как почти то же говорил мне совсем недавно Дениска. Не послушал я его. И Макса не послушаю.
– Не тронь. Кузнецову я обещал дуэль.
– Че-во?! – Артурчик от изумления уронил биту.
– Такой был уговор, – признался я. – Он помогает выручить Венди, а потом мы с ним… в общем, один на один.
– Это что-то новенькое. – Макс почесал дулом нос. – Можно к вам в секунданты? Очень хочется посмотреть «Гарри Поттер и пистолет Макарова». Нет, Артем, я серьезно: убей, пока есть шанс. Или давай я.
– Не могу. Он помог с Венди.
– Мы бы и сами справились, – влез со своим геройским пафосом Артурчик, – Помог он, как же… Слышал бы ты, что он тут ей наговорил!
– Что-то я не видел, чтобы ты особо «справлялся», – оборвал его я, – и вообще, где тебя носило?
– Над городом. – Артурчик не придумал ничего оригинальнее.
– Какого черта? Я оставил тебя с Венди!
– Он вышел в магазин, – поторопилась вступиться за него наша прима.
– В три часа ночи? За молоком? А? Или за апельсинами для болящей? Или все-таки за презервативом?
– Не ори на нее, – пробасил Артурчик. – Я ушел, потому что…
– Я его обидела, – трагично финишировала Венди.
Артурчик тем не менее нашелся:
– Мы поспорили насчет художественных достоинств творчества Бьорк.
– Скажи еще «не сошлись во мнениях по поводу одного места из Блаженного Августина». Поссорились, ясненько. И?
– Я сиганул в окно, летел куда-то, телефон выключил и выбросил над какой-то помойкой, потом решил вернуться. Окно было открыто, Венди в квартире не было. Вещи тоже пропали. Я подумал…
– Стоп, какие вещи?
– Я забрала с собой твои телефоны и ноутбук. – Венди полезла в карман и извлекла один из моих аппаратов.
– Где ноут?
– У Макса в багажнике лежит.
– Венди, – с усилием, как на сильном морозе, заулыбался я, – ты просто чудо. Я твой рыцарь навеки. Так на чем ты остановился, Артурчик?
– Не называй его Артурчиком, – робко попросила Венди. Опля. Они и этот вопрос попутно решили, обсуждая в ночи творчество Бьорк? Что же там между вами произошло, ребятки?.. Или что не произошло?
– Ладно, Артур, не надо – так не надо. И дальше что было?
– Короче, я подумал, что вы ее забрали. Решил – ну и ладно. Опять летел куда-то, не помню даже куда. Потом вижу: передо мной труба. Чуть не вмазался в нее. Огромная такая трубища. Полосатая. Ну и вспомнил почему-то, что у нас во дворе стояла кочегарка с такой вот трубой, только поменьше, и на ней были скобы, чтобы залезать. Я всегда хотел на нее забраться, да так и не забрался, все трусил. Думаю, вот тебе мечта детства, возьми и подержись за лесенку, будет что вспомнить. А ее осветило чуток голубым, трубу эту, и вижу – буквы там. Краской из баллончика. Синие, кажется. Написано: Артур. Прямо наверху, высота, наверное, метров тридцать. Думал, померещилось. Офигел, конечно, а как иначе? Подлетаю ближе, значит, а там дальше: «Артур вернись Венди сейчас Жабий Двор». Вот примерно так. Помню, что было несвязно, криво и без запятых. Ну и все. Дальше – несся, как ракета, боялся опоздать сам не знаю к чему… Даже подумать толком не успел. Биту нашел в той машине, глушанул сначала чернявого, а потом и этого, второго, который им командовал.
Я сдавил одеревенелыми ладонями лоб. Вот, значит, как… обезвредил противника самым примитивным и надежным образом. Руками, не телекинезом. Герой.
– Э, Артем, давай уже с этими что-то решать, очнутся ведь – чудить начнут, – напомнил Макс.
– Очнутся не скоро, – заверил его я, – я им уже впрыснул по капельке… Сложите их в машину, что ли, а то замерзнут.
– Хорошо бы замерзли. – Артур снова плюнул в сторону Кузнецова.
– Ты в детстве в войнушку играл? Помнишь правило «Лежачего не бьют»?
– Видно, вы оба тогда не наигрались, – проворчал Макс.
– Сам-то хорош, – буркнул я. – Гангстер, блин… Самба-румба-ча-ча-ча…. Встать помоги.
Макс протянул лапищу и легко вздернул меня в воздух. Ох и заскрипело в суставах!..
– Это ты Венди сюда привез? – спросил я его напрямик. – Скажи – ты?
– Ну, я, – ответил он, не отведя глаз. – Мне сказали – я сделал.
– Что ж ты нас не кончил, Иуда? Ведь мог же, а? Контрольный в голову – и все, беги получать премию?
– Кто мне ее даст теперь, – беззлобно ухмыльнулся он. – Ладно тебе дуться, Артем, я ж против вас ничего не имел. И про Дэна я знал с самого начала, что не ты его… И вообще, привык я к вам. Ну прости, в натуре, сам знаешь, как Семен Тигранович объяснять умеет… умел. – Он понизил голос и суеверно оглянулся на пролом в стене. – Я сам тут чуть под замес не попал.
Я махнул на него рукой и подошел к Николаю. Он лежал, поджав ноги, удивленно глядя в небо. Я присел рядом, чтобы закрыть ему глаза… они почему-то не закрывались. Оставил как есть.
Я еще долго буду думать о нем. Прокручивать в деталях все прожитые бок о бок минуты. С самого момента его появления в моем видении – и до последнего мига, когда Кузнецов спустил курок. И ту чудовищную секунду, когда его шепот, перекрывая выстрелы и крики, донес до меня: «Меня зовут Николай. Запомни – брат Николай. Я помогу». Я слышал эти слова во второй раз. Но они предназначались не мне. А тому Артему Горинцу, который все еще жил в оторванном от меня на четверть часа прошлом и в этот миг усилием воли смотрел сквозь время – тот Артем слышал эти слова впервые.
От осознания этого было муторно.
– Кто это? – тихо спросила Венди.
– Не знаю, – честно ответил я. – Он предложил свою помощь… Он был маг. Хотел к нам в труппу – фокусы показывать… Назвался Николаем.
Больше никто ничего расспрашивать не стал.
Он знал все, что будет дальше, все до мелочей. Он даже знал, что пистолет, из которого суждено застрелить Семена Тиграновича, будет не заряжен, и накануне драки передал мне магазин. Он знал, что сбежавший Артур будет нужен, и оставил для него указатель. И все-таки он не знал главного. Его изумленные глаза не лгали. Он не ждал смерти. Это было не по тексту… Либо что-то в видениях пресловутого брата Олега пошло не так, либо…
– Письмо. – Я стал торопливо шарить по карманам. – Он дал мне письмо, велел прочесть утром. Который час? – обернулся я к Максу.
– Полседьмого. Можно, открывай.
Негнущимися пальцами я разорвал конверт.
Там был сложенный вчетверо листок хрупкой кальки, на котором просвечивал какой-то рисунок, и письмо, отпечатанное на принтере. Зачем? Защита от графологов или от телепатов, которые, подобно нашему Владу, могут читать не только строки, но и то, что между?..
«Здравствуй, Артем! – стояло наверху в центре. – Не стоит горевать из-за брата Николая – поверь мне, правда, не стоит… – Я перевел дух; в висках застучало. – Ты ни в чем не виноват. Его время вышло. У него не было будущего, и это никак нельзя было исправить. Поверь мне, я пытался. Это наилучший финал для его истории. Не возьмись он за эту нелегкую миссию, погиб бы бесславно, не принеся никому пользы.
Искать его не станут. Он детдомовец, всю жизнь прожил в Москве, после школы на государственные деньги с другом в складчину купил квартирку в Зарайске. У друга появилась девушка, та еще пиявка; и влюбленный малый решил от нашего Николая избавиться, чтобы освободить жилплощадь для своей ячейки общества. И сделал бы задуманное, и плыл бы сейчас наш Николай бездыханным по холодной речке Вобле, и смотрел бы в небо удивленными глазами… – Тут меня передернуло, и я едва не выронил бумагу. – Или при чуть-чуть другом раскладе валялся бы в придорожных кустах, аккуратно присыпанный листьями. Я рассказал ему о вас все, что знал. Мы вместе придумали, как вас выручить. На прощанье я соврал, что ты возьмешь его в труппу. (Ведь так бы оно и было, правда?) Он был очень рад. Думаю, он умер счастливым. В тот момент, когда ты будешь читать эти строки, я буду знать много больше. А сейчас тот день, в котором живешь ты, – мой предел. Больше я ничем помочь не смогу. Но на прощанье (надеюсь, прощаемся мы ненадолго) я дам тебе еще одну подсказку. На плане отмечено место, где держат апостола Отто. Наши общие друзья называют его «полигоном». Удачи вам. И берегите Посланницу, как завещано.
С братским приветом, апостол Олег».
Не успев толком переварить прочитанное, я торопливо развернул «план».
Если бы мне в руки попала карта Острова сокровищ, я не испытал бы большего азарта. С тех пор как Венди заикнулась о «полигоне», я почему-то был уверен, что это место находится где-то за городом. Или в каком-нибудь малонаселенном районе, вроде того, где мы находились. Сейчас представился шанс узнать, где именно.
Вот он, жирный красный крест. Стоп, но это же…
– Да быть этого не может, – убежденно сказал над ухом Артурчик.
И правда – не может.
Я не удержался и присвистнул.
Кузнецов
Надя была недоступна. Это оказалось в сто раз хуже, чем наш очередной проигрыш.
В семь с четвертью я очнулся в своей машине, в восемь был уже дома, но к этому времени наша квартира опустела. Они съехали ночью, наскоро собравшись, вырвав с мясом корни: об этом кричали распахнутые шкафы, разбросанные в комнате девочек игрушки и одинокая разбитая тарелка посреди кухни. Особенная тарелка – последняя выжившая из даренного на свадьбу аляповатого совкового сервиза. В незабудках и земляничках.
Кровати девочек оказались измяты, а наша – нетронута. Господи, как же нелепо, как глупо, как не вовремя… Наська даже сняла со стены фотографии – наши и своего мальчика, Митьки. Учебники забрала…
Маришка оставила все игрушки. Куклы и мягкие мультяшки пялились на меня изо всех углов непонимающе и обиженно. Не хватало только ее любимца – дешевого китайского кислотно-зеленого медведя, которого за монструозный вид мы когда-то прозвали Маззи. Да еще горшок с араукарией пропал. Неужели тоже забрали?..
Ночью, с чемоданами, зеленым медведем и цветочным горшком – господи, кто ж так уходит?! И куда?!
Поддубная, ах ты стерва драная, за что ж ты мне устроила такое?..
Как у тебя духу хватило вообще сунуться сюда, в святая святых, в мое неприкосновенное убежище, куда никто и никогда не попадал без приглашения? Что тебе было здесь нужно? Неужели ты читала Надькины мысли, пока она, доверчивая, наливала тебе чаю с мятой?..
И Надька тоже хороша. Ни слова не дала сказать, ни слова!!! Какого…
От бессилия хотелось выть и ломать что-нибудь… неважно что.
Спохватился только тогда, когда сгреб в кулак шторину на кухне и сдернул гардину вниз. Загремело. Отрезвило.
Я налил в кружку холодного чаю (с мятой, будь она…) и прошел в спальню. Завод кончился. Делать что-либо прямо сейчас представлялось бессмысленным. Завтра, все завтра. Хотя какое завтра – сегодня… Поспать хотя бы часок, а там видно будет.
Поспать мне не дали.
Раздался чужой, нахальный такой звонок в дверь. Так звонят те, кому по службе деликатничать ни к чему – либо почтальоны, либо разносчики счетов за квартплату, либо милиция.
С милицией я почти угадал. На пороге стоял Мишка Серебренников с зеленой пластиковой папкой в руках.
Сколько я знаю Серебренникова, по нему никогда невозможно сказать, устал он или нет, он может не спать от полутора до двух суток и при этом не выказывать никаких признаков утомления. А такое случалось у него нередко, когда он нырял в глубины Интернета, забывая про сон и другие физиологические потребности. Серебренников попал к моим коллегам из отдела К на заметку в пятнадцать лет. Взломал электронную базу одного банка (из чистого любопытства, корыстью там и не пахло). Любознательного хакера пригласили в гости, грамотно обработали, слегка посодействовали в получении правильного образования, и тепленького, с дипломом под мышкой, усадили за монитор в конторе. Тараканов у юноши в голове было предостаточно, но за потрясающий КПД и неприхотливость ему все прощали. С помощью казенного компьютера он путешествовал по самым отделенным уголкам виртуального мира, заводил престранные знакомства и доставал разнообразные полезные сведения. Надо отдать ему должное, от работы никогда не отлынивал, был исполнителен и, самое главное, исполнителен своевременно. Ребята это уважали, поэтому все беспрекословно таскали ему по первой просьбе кукурузные хлопья и бодяжили дешевый «технический» кофе (почему-то именно к этому горькому суррогату, вызывающему у всякого разумного существа брезгливость, он питал особую слабость). На этих скудных калориях он мог продержаться сколько угодно долго. Собственно, его щуплой тушке этого было достаточно. Цвет лица у него был бледный независимо от времени года, брился он от случая к случаю, волосы не стриг на моей памяти ни разу, так что тускло-рыжий хвост болтался уже ниже выпирающих лопаток.
Серебренников был одним из первых обращенцев в нашем отделе. Перспектива приобрести необычную способность особого энтузиазма у него не вызвала – как он признался позднее, он и так собой по жизни был доволен. Но в цирк сходил (раз надо, значит, надо) и вернулся оттуда телекинетиком. Чуда не случилось. Тем не менее Серебренников оказался единственным из нашей команды, которому телекинез заметно добавил производительности труда. Ребята собрали ему компьютер с двумя мышками, и он стал ими споро пощелкивать, не прикладая рук (а они теперь были почти всегда заняты сигареткой и неизменной кружкой кофе). Вскоре они с Медведевым (который по сравнению с другими обращенными сотрудниками эволюционировал фантастически быстро) составили прекрасный тандем. Скорее даже симбиотическую пару. Контакт между ними существовал, наверное, на астральном уровне. Медведев объяснял это так: все мы, нетелепаты, для него как трансляторы. Мы излучаем – он принимает. Что бы он сам ни пытался нам протелепатить в ответ, мы все оказывались глухими. Кроме Серебренникова. Тот мог быть (в зависимости от ситуации) и транслятором и приемником. Медведев просто сливал ему полученную информацию напрямую, как файлы с флэшки на жесткий диск. И Серебренников один из всей команды мог максимально точно делать по описанию Медведева фотороботы и карты, учитывая те детали, которые наш довольно косноязычный телепат не мог сформулировать словами. Сработались – загляденье. Даже прозвища друг другу дали по-приятельски. Медведев коллегу-программиста окрестил Сутульцем, а тот его – Мозгонавтом.
Что привело Сутульца ко мне в этот ранний час, я мог только гадать.
– Здрасьте, Андрей Гаврилович, – сказал он. – Можно? – И глазами указал на коврик в коридоре.
Я жестом пригласил его войти, но дальше коридора не пустил.
– Что у тебя?
– Из лаборатории прислали, вот, – он протянул папку, – с указанием от Дмитрия Руслановича лично, чтобы все сотрудники отдела заполнили, а я бы отправил в течение дня. Держите, это ваше.
– Что это?
– Анкета для аномалов, по выяснению специализации. Помните, вы просили сделать?
Я не помнил. Я столько заслал яйцеголовым заказов за последний месяц, что сам потерял им счет.
– Они собираются проанкетировать всех наблюдаемых аномалов, – терпеливо начал объяснять Серебренников, – вычленить совпадающие ответы у людей с одинаковыми способностями и потом запустить эту анкету для обработки не обращенных сотрудников. Ну, чтобы по результатам спрогнозировать их будущую специализацию. Вспомнили? – спросил он, глядя на меня с беспокойством и какой-то детской надеждой.
Я мельком задел взглядом зеркало: в нем отражались два одинаково сгорбленных, бледных и заросших персонажа с безрадостными и малоосмысленными лицами. М-да…
– Вспомнил, – сказал я.
Идею этой анкеты я подбросил им еще год назад, когда стало ясно, что количеством обращенных кадров желаемого качества не достигнешь. Но поскольку мои настойчивые просьбы заняться этой проблемой наверху игнорировались, и месяц за месяцем я, стиснув зубы, продолжал покупать билеты в Волшебный цирк заведомо безнадежным конторским VIРам (в том числе Дмитрию Руслановичу), анкета постепенно забылась. Как оказалось, яйцеголовые все-таки поскрипели мозгами и разродились наконец пилотной версией. Что ж, глянем…
Я протянул руку за папкой, и Серебренников, прежде чем отдать ее, торопливо пояснил:
– Вы только заполните ее прямо сейчас. Тест на ай-кью можете не делать, у меня есть ваш готовый, я прицеплю… Я уже всем развез экземпляры, Замалтдинову вот только осталось… Надо побыстрее все заполнить и отослать, а то Мефистофель на мне отыграется. Я после истории с унитазом у него на особом счету. Между нами: он пригрозил опять на меня Крекера натравить, а у того башка совсем набекрень, он, если влезет к нам, байта на байте не оставит, я с ним не потягаюсь.
Мефистофелем нашего непосредственного куратора в Службе по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом Дмитрия Руслановича Власова называли все мои коллеги, кому довелось пообщаться с ним живьем. Первое впечатление от него сугубо положительное, если не сказать благостное. Понятливый такой, входит в положение, предлагает содействие прежде, чем ты об этом робко заикнешься. И только потом, когда ты уже начинаешь расслабляться и потихоньку заплывать жирком в излучаемой им ауре благости и надежности, он накрывает тебя крышечкой и ставит в известность о том, что кровавый автограф уже поставлен, и на душе твоей накорябали инвентарный номер. Серебренников до некоторых пор относился к нему как к неизбежному злу и по возможности старался игнорировать, благо напрямую с ним не работал, а посредником почти всегда выступал я. Но потом как-то наш Сутулец попал Мефистофелю в прицел. Серебренникова стали привлекать к проектам высшего порядка, никак не стимулируя его материально, и наш хакер, обладатель от природы острого чувства справедливости, решил намекнуть Мефистофелю, что делает работу «за того парня» в ущерб своим непосредственным служебным обязанностям. Мефистофель ласково напомнил Сутульцу о его инвентарном номере, а также об авансе в виде диплома, полученного за казенный счет, и однокомнатной квартиры в приличном районе, и велел молча выполнять чеховский завет «работать, работать и работать». Простодушный Серебренников при случае напакостил: отослал вместе с очередным выполненным заданием невинный вирус.
Программка проявляла себя исключительно при распечатке документов: после любого падежного предлога она заменяла стоящее в тексте существительное на «унитаз». Вот и полезло у Мефистофеля из принтера: «Премировать подполковника Иванова денежным вознаграждением в унитазе 20 тысяч рублей и путевкой в Унитаз», «Сердечно поздравляю всех сотрудников с Новым Унитазом!» и тому подобная веселая бредятина. Серебренникову, конечно, влетело. А потом в штате у Мефистофеля появился некто капитан Александр Зулейкин, которого Серебренников с юных лет знал как Крекера. Они состояли (и, подозреваю, состоят) в одном хакерском ордене. До магистра Зулейкин вроде бы не дослужился, но рангом и соответственно уровнем мастерства был повыше нашего Сутульца. И дар у него был поинтереснее: парень оказался ясновидцем-тепловизором. Крекер, судя по всему, в отличие от Серебренникова, перед начальством выслуживался как надо, потому что мы стали регулярно ловить в наших распечатках куда более изысканные и куда менее пристойные перлы. До поры до времени это забавляло, потом стало не до смеха. Так что с недавних пор Сутулец под Мефистофеля прогнулся, к чему мы все отнеслись с пониманием и сочувствием.
– Ладно, – пообещал я, – заполню и отдам. Давай, езжай к Замалтдинову. И передай нашим, что я чуток задержусь, у меня тут… проблемы личного характера. Да, и вот еще что… Сделай для меня две вещи. Объект номер девять сегодня ночью умер, наши, наверное, еще не в курсе. Узнай причину смерти. Сделай это тихо, доложи мне при первой возможности. Это первое. Второе – на территории ЖБИ-9 сегодня ночью произошли бандитские разборки. Не спрашивай, откуда я знаю. Вообще ничего не спрашивай – спокойнее спать будешь. Так вот. Мне нужна информация по одному из погибших: парень, возраст около двадцати лет, тип лица европейский, волосы черные, глаза темно-карие с большими радужками, одет был в синий джинсовый костюм. Убит выстрелом в грудь. Имя предположительно Николай. Выясни, кто он такой, откуда, когда приехал в Красноярск. Вообще неси мне все, что про него узнаешь.
Серебренников кивнул и молча ушел.
Удастся ли соснуть хоть часик? Нет, вряд ли. Потому что: А. Надо как можно скорее привезти на полигон Медведева и заняться Чревовещателем. Б. ввести в курс дела Кима (он приезжает сегодня в 11.30). В. пересмотреть список охранных мероприятий с учетом того, что я увидел сегодня ночью. Г. При первой же возможности разыскать Надю и девочек. Где-то был записан у меня телефон Надиной сестры Любы… Ах да, еще было Д. Анкета. Пожалуй, с нее и начнем. Только вот кофе сварю…
Венди
Нашим новым убежищем стала двухкомнатная квартира реабилитированного Макса. Мы сидели в гостиной прямо на полу, потому что стульев в доме было всего три.
Икона шла по кругу уже в третий раз.
Не верилось, что такое возможно.
У меня внутри все похолодело, когда Артем дал ее мне в руки, достав из сумки погибшего Николая.
Наверное, если бы мне довелось вступить в контакт с представителями какой-нибудь далекой, на парсеки отстоящей от нас планеты, я чувствовала бы нечто подобное. Трепет от прикосновения к чему-то абсолютно чуждому, небывалому, выходящему за рамки разумного.
Это был артефакт из другого мира. Икона, исполненная маслом на тонкой доске размером чуть больше формата А4, с реалистичной цветопередачей и правильной, наперекор православным канонам, перспективой. Однако даже не будь над головами изображенных «святых» нимбов, ее все равно никто бы не принял за коллективный портрет: это воистину была икона – еретическая, лукаво притягательная и пугающая, как фотография улыбающегося ребенка-дауна. Отец Михаил без раздумий раздавил бы богомерзкую мазню каблуком и бросил в огонь.
В центре была изображена бледная девушка в коротком белом платье. Голубоглазая, с соломенными волосами по плечам, одной рукой прижимающая к груди черную кошку, другую воздевшая в приветственном жесте, неприятно напоминающем нацистский. Розоватый нимб облекал голову тоненькой короной. Позади слева возвышался высокий и широкоплечий мужчина средних лет в круглых черных очках, зачесанные назад неухоженные светлые волосы едва намечены нарочито небрежными мазками, одну руку он держит на плече девушки, на другую надета перчаточная кукла…
Мы все там были, на этой сатанинской иконе.
Артем стоял позади справа, придерживая пальцами галстук-бабочку. Рядом с Отто был нарисован насупленный Пит, в распахнутом вороте рубахи виднелся православный крест на цепочке. По правую руку от Артема по-джокондовски загадочно улыбался Чжао. Позади стояли в ряд по стойке «смирно» Артур, Влад и Димка. Всех изображенных окружали подписи почему-то готическим шрифтом: «Посланница Наталья», «Апостол Отто», «Апостол Артем», «Апостол Петр» (Господи, помилуй…), «Апостол Чжао»… Над нами, в ореоле белого света, начертан был знак, похожий на какой-то логотип: буквы «Н» и «П», вписанные в овал и увенчанные лежащей на боку восьмеркой – знаком бесконечности.
– Вот с этой-то картинки он маски и делал, – комментировал Артем, вынимая в очередной раз икону из рук Артура и передавая дальше Владу. – Видите, да? Прически. У Артура особенно заметно. И борода Димкина. И очки Отто, он такие в позапрошлом сезоне носил. У того, прости господи, богомаза, который это сработал, были наши снимки. Причем снимки разных периодов, с разницей в год-два.
– У меня нарисована прошлогодняя куртка, я ее всего два месяца носил, а потом ее Отто прожег сигаретой, – вставил Чжао. – У Артура виднеется плечо, но на нем еще нет татуировки, а вот у Влада вот здесь… видите пятнышко на подбородке? Это не родинка…
Тут все вскинули глаза на Влада, будто и так не знали, что на подбородке у него никаких родинок нет. Чжао продолжал:
– Это болячка. Помните, летом они с Артуром и Димкой на спор ходили в полнолуние на кладбище? Он тогда упал на памятник в темноте, помните?
Несмотря на всю серьезность ситуации, засмеялись все, даже Артем. Памятный поход на кладбище долго был предметом всеобщих шуток.
