Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
– Брось ты это самокопание, а то станешь занудой как Артем. – Отто успокаивающе улыбнулся. – Незачем себя грызть. Твои результаты всех устраивают.
«Спасибо», хотела сказать я, но промолчала. Вместо этого продолжила:
– Ты сам сказал, что не знаешь ни одного мага с таким даром, как у меня. Но это не значит, что таких вообще нет. Наверняка должны быть и те, у которых дар выражен сильнее, которые могут пробуждать всех.
Тут я поняла, что мои слова прозвучали как-то жалко – словно я вновь напрашивалась на комплимент, надеясь услышать от Отто что-нибудь вроде «лучше тебя никого нет». Он опять улыбнулся – лукаво, одной половиной лица, – и я вдруг с дрожью подумала, что он, наверное, тоже немного телепат.
– Может, и есть, а может, и нет. Поживем – увидим, – философски изрек он. Некоторое время помолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать разговор на эту тему. Но все же решил, что стоит: – А вот ты когда-нибудь задумывалась над тем, что некоторые могут сами подсознательно, а может, и сознательно сопротивляться пробуждению?
– То есть?
– Венди, Венди, ты все-таки блондинка. Ну, вот когда Влад тебя без разрешения сканит, что ты делаешь?
– Шторюсь, – угрюмо ответила я. До меня дошло. Могут быть люди, способные зашториться от импульса, вызывающего метаморфозу. Способные сопротивляться. Те, кому магию не навяжешь. Люди в квадрате.
– И давно ты это понял?
– Недавно. Повстречал человечка одного… Он меня и убедил. – Отто опять странно улыбнулся своим мыслям.
К его мимике надо было привыкнуть. Так, познакомившись с ним, я долго не могла победить в себе привычку смотреть в глаза собеседнику; а в случае с Отто это было все равно что смотреть человеку на подбородок или кончик носа. Просто часть лица. Даже нет; потому что нос или подбородок хоть и немы, но по-своему выразительны, а эти стекляшки… Мне очень не хватало на его лице живых глаз. И только со временем то, что у других читалось в глазах, я научилась видеть на лице Отто – в мельчайших движениях губ, бровей и крыльев носа, в почти незаметных взгляду кивках. Правда, иногда, наблюдая за ним во время разговора, я ловила себя на мысли, что многие его улыбки на самом деле не предназначаются собеседнику.
– А может, в том и есть их дар – сопротивляться магии? – предположила я.
– Нет, – покачал головой Отто. – Цветовуха не врет.
– Почему ты мне не сказал об этом раньше? – спросила я, осмыслив его слова.
– А разве тебе не интересно самой делать маленькие открытия? – Я ничего не ответила, и он продолжил: – Люди разные, тем они и интересны. Кто-то не болеет гриппом, кто-то – СПИДом, кто-то устойчив к гипнозу, кто-то – к магии. Природой равенство не предусмотрено. Никто и никогда, даже, наверное, Господь Бог не сможет сделать людей одинаковыми. И мы этим не занимаемся. Мы работаем не на равенство – мы работаем на прогресс.
– Отто, заметь себе на будущее: чем больше я знаю, тем больше от меня пользы.
– Это ты так думаешь, – сказал он со вздохом и похлопал меня по плечу. Ненавижу, когда он так демонстрирует свое отеческое ко мне отношение.
– Ладно, Венди, пошли уже к нашим. У меня к тебе просьба будет: у Пахома челюсть разболталась – починишь?
Я надулась, конечно, но больше для порядка. Само собой, починю.
На следующий день цирк двинулся дальше как ни в чем не бывало. Жарища стояла чудовищная, воздух едва колебался. В охваченной зноем степи оглушительно стрекотали кузнечики. Мы пару раз останавливались у озер, чтобы искупаться и освежиться. А потом показалась очередная деревушка, и мы свернули с дороги. Деревня называлась Полыньки…
Артем
…Я не знаю, какими словами назвать то, что произошло в Полыньках. Был ли это экспромт? Если был – то чей: Венди или Отто? Или кто-то из них заранее придумал сценарий специально для такого безнадежного случая?..
Все было очень странно. Если не сказать больше.
Но, отставив эмоции, можно сказать одно: чего бы плохого я ни думал и ни говорил про нашу прима-балерину, она совершенно точно – талант. Даже, пожалуй, ТАЛАНТИЩЕ. Подобного я еще не видел. Да мы подобного и не делали никогда. В одиночку!.. Это было нечто.
Полыньки стали последней остановкой на пути к Красноярску: никто больше не выказал желания дать представление в очередном медвежьем углу. Деревеньки вставали у нас на пути, таращились удивленно распахнутыми ставнями, провожали серыми крышами и унылыми кривыми заборами, но никто ни разу не заулыбался, глядя в окно в предвкушении очередной «Пьяной коровы». Мы равнодушно проезжали сквозь деревни и мчались дальше.
Когда начались пригороды Красноярска, я позвонил Дэну – нашим артистам нужны были гонорары.
С руководством цирка мы поладили. Иначе и быть не могло. Гонорары мы просим небольшие, афиши у нас свои, график свободный, так что работать можем в любое удобное для администрации и зрителей время. Сошлись на двух днях, по четыре полуторачасовых выступления в каждый. После Полынек у всех был какой-то упадок сил, и мы решили устроить выходной. Уладив все дела, я быстренько собрался и с радостно колотящимся сердцем поехал к маме.
Вот она, ничуть не изменившаяся со времен моего детства дверь: черный кожзаменитель и белые пластмассовые шляпки обойных гвоздей. И звонок так же противно дребезжит. Вот шаркают тапочки, звякает замок, дверь медленно, но без скрипа открывается…
– Привет, мам!
Дальше одни эмоции.
Потом чай, оладьи и непрерывный монолог ни о чем. Сейчас мне кажется, что я могу сидеть и слушать его вечно. Но я знаю, что минут через пятнадцать я перестану улавливать суть и буду слышать только голос. А минут через тридцать мне это, как всегда, смертельно надоест. Такой вот я нерадивый сын. И ничего не могу с собой поделать…
– А тут к тебе, между прочим, приходили…
Здесь я оживился:
– Кто? Денис?
– Да ну Денис. Денис почти каждый день заезжает, не то что ты. Убраться там помочь, еще чего. Вчера вон картошки из подвала принес.
– Да ладно-ладно, мам, ты погоди меня ругать. Кто приходил-то?
– Ой, а я знаю? Мужик какой-то. Не представился, сказал – знакомый. Молодой вроде, приятный.
– Опиши его, мам.
– Пониже тебя и чернявый такой. А вот лицо… самое обычное, я его и не запомнила. Помню, одет прилично был, даже при перчатках. Спрашивал, где тебя найти можно. Я сказала, что ты по делам мотаешься по всей стране и можешь быть хоть в Москве, хоть в Одессе, хоть у черта на куличках. А он: «Спасибо вам, Валентина Ильинична, за информацию», – и ушел. Душевный человек. А вот лица, убей меня бог коромыслом, не помню.
– Давно?
– Да уж недели две, а то и три тому. Не помню я.
– Телефона не оставил?
– Не-э, какой телефон, – мама замахала руками, – он даже проходить не стал; так, в подъезде постоял, поговорил и ушел. Я чего себе подумала: может, из сослуживцев кто?
– Ну, давай поглядим, может узнаешь.
Листать мой дембельский альбом – одно из любимых маминых занятий. Она знает его наизусть, но постоянно просит меня пояснять, кто есть кто. На этот раз задача была другая. Я тыкал пальцем в лица армейских товарищей и вопрошал:
– Этот?
Мама подносила лупу к карточкам, отрицательно качала головой и переворачивала страницу. Потом страницы кончились. Нужное нам лицо мы так и не нашли.
– Значит, не сослуживец. Мам, я пойду, ты извини, мне еще к Дениске надо съездить. И еще пара дел. Вернусь поздно вечером.
– Вот всегда ты так. Заскочишь на минутку – и бежать. Заноза у тебя там, что ли? – Она выразительно похлопала себя по ягодице.
– Мам, ну вернусь же я. Не волнуйся, не навсегда. Все, целую, до вечера.
На самом деле к Дэну я пока не собирался. Успеется. Надо прогуляться и хорошенько подумать. Я пошел в сторону острова Татышева. Взял по дороге бутылочку «Пилзнера» и задумался. Значит, так. Кто-то незнакомый мной интересуется. Этот кто-то знает, где живет моя мать. Этот кто-то знает, как ее зовут. Соответственно можно предположить, что про меня ему тоже немало известно. Может, я, как говорит Отто, паникер и параноик, однако тут бы кто угодно задумался. Так, ладно, помыслим логически. Кто это мог быть? Кто-то из коллег по редакциям? Взять хоть того же Лапочкина – вполне подходит под описание. Да, прямо сказать, половина моих знакомых журналюг подходит: сплошь молодые, приятные, брюнеты и одеты с иголочки. Нет, эти бы отписались или отзвонились, что едут в Красноярск. Сослуживцы – тоже нет. Это уже железно. Можно еще сделать фантастическое предположение, что Дэн кого-то на меня вывел. Барыгу какого-нибудь. Или, допустим, продюсер какого-нибудь цирка нами заинтересовался. Как-то вышел на меня (но как?!) и пошел узнавать насчет выступлений (домой?!). Нет, все не то…
На вантовом мосту в кармане запиликал телефон. Номер не определился. Кто бы это мог быть…
– Горинец.
Тишина.
– Слушаю вас.
Тишина. Я отключился.
Так, на чем я остановился? На том, что не нравится мне все это. Инициированные маги неизвестной специализации, пирокинетики-самоубийцы, незнакомые люди в гостях у мамы. Звонок этот еще. Блин, детектив какой-то. Нет, чего бы там Отто с Венди не говорили, хватит. Сворачиваем турне. Скандал, конечно, будет. А что делать? Потеряем, правда, пол сезона – но лучше так, чем вляпаться во что-нибудь серьезное и расхлебывать потом полжизни. Не фатально. Значит, сейчас к Дэну, а там разберемся. Где тут у нас ближайшая остановка?.. Время – 19:32. Отлично, к половине девятого, поди, доберусь.
Звонить Дэну я не стал. Собирался, собирался, да так и не собрался. Существовал, конечно, минимальный шанс, что его не окажется дома, но это вряд ли. Сегодня у нас понедельник. А понедельник Дэн считает своим единственным законным выходным. Он пытается таким образом обмануть вселенское невезение. Мол, раз понедельник день неудачный, то и работать по понедельникам не стоит. Даже его шеф прекрасно знает, что Дэн, готовый примчаться куда угодно по первому требованию и в любое время дня и ночи, в понедельник даже говорить с ним о делах не будет. А поскольку он у нас домосед, то где ему быть в выходной день, как не дома.
Моя логика себя оправдала. Дверь, исполненная в расцветке камуфляжа «тень», распахнулась, стукнувшись о стену, в соседней квартире истошно залаяла собака, а мы уже молотили друг друга по спинам и смеялись, как умалишенные.
– Темка, как живой! Чего стоишь в дверях? Проходи уже давай.
– Я бы уже давно прошел, вот только твоя туша не дает, – рассмеялся я.
Дэн посторонился, и я проскользнул мимо него в его берлогу. Назвать этоквартирой у меня никогда не поворачивался язык. Начать с того, что обиталище Дэна представляет собой одну большую, нет, даже не большую – огромную комнату. Окна три. В одном углу дверь в санузел, в другом – входная, в третьем, у окна, – кухонный стол, плита и раковина, в четвертом – компьютер. Рядом с компьютером холодильник и невысокая – мне по пояс, подставка, с которой скалится железной маской настоящий самурайский шлем-кабуто. Все стены в стеллажах, а на стеллажах книги, книги, книги…
Сам Дэн тоже личность примечательная. Он не намного больше меня, росту такого же, только чуть шире в плечах, но он всегда производит впечатление громадины. Его всегда много. Даже не знаю почему. И он был таким всегда. Мы знакомы с первого класса. Уже тогда он был грубияном и дебоширом. Учился, однако, неплохо. Не круглый отличник, но твердый хорошист. Кроме того, он железно собирал первые места на всех математических олимпиадах. Все математики и математички от него были без ума, а остальные учителя тихо ненавидели. Он всегда задавал вопросы. И не просто задавал, а умудрялся загнать в тупик любого преподавателя. При этом его вопросы были издевательски наивны, но не лишены логики. Еще у него была привычка самым нахальным образом прогуливать все занятия, кроме своей любимой математики. Ходил он в основном только на контрольные и при этом, повторюсь, умудрялся неплохо учиться. Появляйся он на уроках почаще – быть ему медалистом.
А еще у него не было никаких магических способностей. Вообще. Но у него была своя магия. Магия цифр.
Им заинтересовались в определенных кругах сразу после того, как он – совсем еще молодой выпускник экономического факультета КГУ, работавший барменом в ночном клубе, – умудрился спасти этот самый клуб от банкротства. Как он это сделал, я даже не представляю. В экономике я – полный ноль и даже меньше. А вот Дэн – гений. Настоящий. И, как это ни прискорбно, настоящие гении встречаются в наше время гораздо реже магов. Как складывалась его дальнейшая карьера после эпизода с клубом – это совершенно отдельная история. Но факт тот, что мой лучший друг к настоящему моменту был крупнейшим в Крае специалистом по отмыванию денег. Именно он обеспечивал сбыт нашего «волшебного» золота. А я от него получал совершенно чистые, законные деньги. В банкнотах любого нужного мне номинала.
На этот раз у меня тоже было дело коммерческого плана, но этим, видимо, придется заняться позже. Дэн уже вытащил из холодильника бутылку, на плите кастрюлька, в кастрюльке что-то булькает, видимо, вечные холостяцкие пельмени. Выпили за встречу. Вспомнили школу и однокашников. Тут же выпили за старых друзей. А после третьей я счел уместным направить разговор в деловое русло:
– Дениска…
– А?
– У меня к тебе помимо жестянок еще одно дело.
– Ну, давай-давай, грузи меня, большая серая тучка. Что еще?
– Меня, кажется, пасут.
– Кому-то еще жестянки нужны? – Дэн сдвинул брови. – Значит, кто-то из твоих циркачей растрепался, у нас утечки не было, зуб даю.
– Нет, скорее всего, это не жестянки… Боюсь, это связано с цирком.
– Да кому нужен твой балаган? – изумился он.
– Если ты не возражаешь, – я посмотрел на Дэна, и тот мотнул головой – «не возражаю», – то я начну издалека. Сначала вопрос. Помнишь наш прошлый сезон? Ты знаешь, что вся наша труппа – люди с не совсем стандартными возможностями. Для удобства буду называть нас магами.. – (Тут Дэн скривился, будто я сказал что-то донельзя неприличное). – Хотя правильнее, наверное, было бы использовать слово «экстрасенс». Но несолидно как-то, – улыбнулся я. Дэн покивал. – Еще я тебе рассказывал, что этими, как я выразился, «не совсем стандартными возможностями» на настоящий момент обладает процентов семьдесят населения Земли. И рано или поздно, в зависимости от некоторых факторов, просто «человеков» в мире не останется. В большинстве случаев потенциальный маг не догадывается о своем даре. Он может прожить жизнь и при этом так и не узнать, что мог зажечь спичку силой мысли или превратить свинец в золото. Обо всем этом я говорил. Теперь о том, чего ты не знаешь. Чтобы маг пробудился или, как мы это называем, инициировался, необходимы определенные условия. Пробуждение дара может произойти под действием положительного или отрицательного стресса, сильного убеждения или особого рода магического вмешательства. Я не слишком путано излагаю?
– Я бы сказал, что совсем путано. Поясни.
– Поясняю. Девочка шла по улице, на нее бросилась собака. Девочка испугалась и испепелила собаку взглядом. У нашей Венди-Белоснежки очень похожая история. На нее во время сельхозработ кинулся бык. Она его, правда, не испепелила, а, как она сама выражается, «взяла». С тех пор может любое животное заставить делать все, что ей хочется. Соответственно – отрицательный стресс. Теперь рассмотрим стресс положительный. Мальчик всю жизнь хотел велосипед, а у родителей не было денег. И однажды он вернулся из школы и обнаружил дома реальное воплощение мечты. Он удивлен и рад. Ему хочется сделать что-нибудь хорошее родителям. И он делает. Что-нибудь. Входит, например, в родительскую спальню через стену и кричит: «Спасибо!» Понятно?
– Типа того.
– Вот и славно. Теперь с убеждением разберемся. Тут просто убедить мало. Надо заставить человека поверить во все это. Поверить до такой степени, чтобы это стало правдой. Вот, пожалуйста, я. Живой пример. Началось-то все с того, что Отто – помнишь его? – еще будучи моим преподавателем, меня приметил и убедил в том, что я маг. Прошло три семестра, прежде чем я смог превратить серебро в золото. И все это время он от меня не отставал – заставлял пробовать, пытаться и главное – верить. Дальше, правда, проще. Когда дар уже проснулся, он начинает саморазвиваться. От тебя требуется только ставить перед ним новые задачи. И рано или поздно он их решит. Семь лет назад я мог трансмутировать только металлы, причем с похожей кристаллической решеткой: медь, серебро, золото… Сейчас могу запросто превратить сахар, скажем, в пенициллин. Единственное ограничение: я не могу создать то вещество, с которым никогда не контактировал физически.
– То есть?
– То есть если бы меня не кололи в детстве пенициллином, то ничего бы у меня не вышло. Или вот коньяк «Хеннесси». В жизни его не пробовал. «Камю» пил, «Ани» пил, много чего еще пил, «Хеннесси» не пил. И вот каждый раз, как я пытаюсь сделать коньяк, у меня получается или «Московский», или «Ани», или «Камю», или еще что, но никогда «Хеннесси».
– А ядерную бомбу можешь сделать?
– Теоретически. Загвоздка в том, что я урана в жизни не трогал и даже не видел.
– Достать?
– Да нет, спасибо, обойдусь.
– Слушай, Темка, а ты можешь мне втереть, чтобы я поверил, что тоже умею консервные банки в золото превращать, а?
Вот и добрались до больного. Я как-то уже объяснял Дэну, что некоторые люди, и он в том числе, магами не могут быть в принципе. По-моему, он не поверил. Я покачал головой:
– Нет, Денис, не могу. И никто не может. Ты не маг. И этим все сказано.
– Да? И слава богу. – Кажется, он мне опять не поверил. – А это «особого рода магическое вмешательство» – что такое?
– Вот тут-то собака и зарыта. Некоторые из нас могут превращать крахмал в героин, только ты меня об этом даже не проси, – (Тут Дэн развел руками: обижаешь, мол.) – Некоторые могут своим телом командовать, как наш Чжао, а у некоторых особый дар – делать магами других.
– Ага. Кажется, понял. А проблема наша при чем?
– Погоди-погоди. Сейчас дойду. Так вот. Пробуждение магического дара в человеке – совсем не простая штука. Тут тоже необходим легкий элемент стресса, допустим – удивление или испуг. Это первое условие. Второе условие – внимание будущего мага должно быть сосредоточено на инициаторе.
– Секундочку, дай сообразить. Чтобы сделать из обычного человека мага, надо его заинтересовать собой и как следует удивить или напугать. И тогда он, как ты выразился, проснется. Так?
– Так, но тут надо учесть еще пару моментов.
– Каких таких?
– Момент первый. Все это должен делать только сам маг-инициатор. То есть я со своим даром изменять состав вещества могу сколько угодно привлекать внимание и удивлять, но ничего не произойдет. Все внимательные и удивленные останутся теми, кем были, никаких новых способностей они в себе не обнаружат. Второй момент. Просто напугать-удивить мало. Нужно еще… как бы… «позвать» дар, что ли. Разбудить его. Причем не по принципу «Рота, подъем!», а нежно и деликатно. Иначе он может просто убить своего хозяина. – Я перевел дух. – С этим, кажется, тоже разобрались. А теперь я спрошу тебя, как побывавшего на нашем выступлении: чем мы занимаемся в цирке?
– Да тем же, чем и обычные циркачи, только менее профессионально.
– Именно! То есть привлекаем к себе внимание и удивляем. Ты меня понял?
– Мм… – Только на это Дэна и хватило.
– А теперь вернемся к началу разговора. – Я ухмыльнулся про себя – не так часто мне удавалось его смутить, – Почти все люди – потенциальные маги. Даже если с каждого нашего представления будет уходить десять свежеинициированных… Тут ты сам лучше меня посчитаешь. Посчитал? То-то. А на самом деле в среднем мы имеем около пятидесяти – ста новых магов с выступления. И это еще без учета проснувшихся самостоятельно. А теперь представь, чем чревата такая концентрация магов на единицу площади.
– Артемка, черт тебя дери, да вы гребаные террористы!
– Да, Денис. Мы – террористы. И, кажется, кто-то это понял.
– Зачем? На кой вы этот беспредел творите?
– В том-то и дело, что я, кажется, не знаю зачем. То есть не совсем уверен. Я держусь с этими ребятами, чтобы не дать им окончательно охренеть от собственного всемогущества и перевернуть мир вверх дном. Чтобы они не превратили бродячий цирк в коммуну Чарли Мэнсона. Я всех их люблю и стараюсь уберечь от самих себя и, как ни банально это звучит, от опасностей окружающего мира. Или окружающий мир от них, я что-то уже сам запутался.
– Всегда ты был романтиком, Горинец. Ни фига не изменился со школы. Давай хоть выпьем, что ли.
Дэн разлил грамм по семьдесят, мы выпили, и я продолжил:
– Романтик я или не романтик – сейчас не так важно. Важно, что у меня семеро добрых знакомых с уникальными способностями. Помнишь Димку, клоуна нашего?
– Помню.
– Так вот, представь – он может лечить СПИД. Что бы ты делал с таким даром?
– Я бы… – Дэн почесал затылок. – Первым делом я бы извинился перед шефом и завязал. Потом бы открыл клинику. Деньги у меня есть. И зашибал бы бабосы совершенно законным образом, да еще и людям польза.
– Хорошо. А теперь поставим вопрос по-другому. Что бы ты сделал с этим восемь лет назад?
– Блин, не знаю даже. Наверно, закончил бы свой эконом и поступил в мед. Было бы у меня сейчас два высших. А потом с двумя высшими бы разработал уникальную методу лечения СПИДа, стал бы светилом науки. Академиком.
– Вот, потому ты, Дениска, и не маг. Я долго думал, почему тебя природа даром обделила, а потом мы с Отто пришли к выводу, что люди твоего склада, склонные к точным наукам, пробуждению не подлежат. Увы и ах. Ладно, проехали. Наливай.
Мы снова выпили. Дэн долго изучал взглядом поверхность стола, потом резко мотнул головой, как мне показалось, отгоняя мрачные мысли.
– Ладно, давай к делу. Допустим, в том, что у кого-то могут быть причины за тобой следить, ты меня убедил. А теперь, пожалуйста, поясни мне, тугоумному, с чего ты взял, что тебя уже пасут. И можешь не ссылаться на свою хваленую интуицию. Даже ты на голых предчувствиях выводов не делаешь. Так что факты давай.
– Пожалуйста. Факт первый. На одном из наших последних выступлений присутствовал пробудившийся маг. Пробудившийся довольно давно. Даже Отто не смог определить его профиль… ну то есть сказать, какие магические действия ему доступны. Это, конечно, еще ни о чем не говорит, но первые тревожные предчувствия появились у меня именно тогда. К тому же Отто заверил, что видел его у нас в цирке раньше. Факт второй. Пока я был в отъезде, к мамке приходил какой-то человечек, интересовался мной. Проходить не стал, телефона не оставил, мать его описала, но на фотографиях не нашла. Следовательно, я его скорее всего не знаю. А вот он знает, как зовут мою мать, как зовут меня и где меня искать. И третий факт. По дороге к тебе мне кто-то звонил и молчал в трубку. Может, у меня действительно паранойя, но в свете вышеперечисленного меня пугает почти все.
– Как ты думаешь, этот, который к Валентине Ильиничне заходил, он из приблатненных или как? – Было видно, что Дэн возвращается в свою стихию. Больше не было никакой магии, были только стандартные человеческие проблемы. Решением которых он и занимался.
– Не знаю даже. Скорее уж наоборот – из органов.
– Так, Артемка. Прежде чем я влезу в это дело с головой, запомни: я, конечно, довольно много чего могу, но у всего есть предел. Так что в случае чего, извини. С некоторыми вещами я тебе помочь не в состоянии. А теперь рассказывай в подробностях чем, кроме цирка, ты в последнее время занимался.
– Да почти ничем: писал материалы всякие и отправлял их заказчикам. Ну и золото тебе сдавал. Вот и все, пожалуй.
– Точно все?
– Точно.
– Ну, с золотом все чисто. Тут будь спокоен. С писаниной твоей тоже не бином Ньютона – понятно все. Значит, остается только твой цирк бесплатный. – Он хохотнул, но как-то невесело, – Видимо, кому-то ты дорожку перешел. Не факт, что органам, но от этого не легче. Хрен редьки… Ладно, как говорится, помни вечно.
Он встал, подошел к телефону (древнему такому – с диском) и начал звонить.
– Семен Тигранович? Вечер добрый. Денис. Знаю, что понедельник. Дело срочное. Другу помочь надо. Вот и я о том же. Старый друг, хороший. И полезный. Это он нам жестянки поставляет. Именно. Мне бы пяток парней на подхват. Кто там у нас не особо занятой. Так, записываю. Ага-ага. Это кто? Часовой? Отлично. В самый раз. Так, и еще кто? Максим? Это который? Ага-ага. Понял. Спасибо, Семен Тигранович. До связи.
Дэн повесил трубку и зачем-то подергал себя за мочку правого уха.
– Значит, так, дружок. Первое. В течение ближайшего месяца, а то и двух, никаких выступлений. Второе. С тебя полная и исчерпывающая информация о каждом из циркачей. Прописка, фактическое место жительства, род занятий, место работы, вредные привычки и слова-паразиты. ВСЕ. Третье. Как соберешь информацию, сразу распускай братву по домам. Лучше всего автотранспортом. Четвертое. Есть у вас документальные подтверждения существования цирка? Лицензия, бухгалтерские документы, ну и прочая фигня? Есть? Все мне на прочтение. Потом в глубокий утиль. То есть совсем. Понял меня?
– Это-то зачем?
– Пятое. Слушаешь меня как Господа Бога! Я сказал – ты сделал. Вопросы?
– Не имею.
– Шестое…
Договорить он не успел. Запиликал на столе мой телефон. Звонила Венди…
Венди
Сразу, как Артем ушел, ребята стали строить планы на сегодняшний свободный вечер. Вариант «остаться в кемпере и посмотреть телик» никто даже не стал озвучивать – и так было ясно, что мы все хотим друг от друга отдохнуть.
Космонавтов перед отправкой на орбиту долго тестируют на психологическую совместимость; нас никто не тестировал. И хотя с этой самой совместимостью у нас вроде бы все в порядке (мы с Артемом – не в счет), все равно иногда хочется увидеть другие лица и послушать другие песни.
Как раз за песнями и отправились Димка с Влад ом – они уже успели прознать, что в город приехал с концертами БГ, и надеялись раздобыть пару билетов. Чжао отправился на китайский рынок искать соотечественников, Пит и Отто, как и обычно, просто исчезли в неизвестном направлении. Правда, за них волноваться не стоило – они были, пожалуй, самыми дисциплинированными и ответственными из нас, никогда ни в какие сомнительные истории не влипали. Пока я делала уборку в домике своих кошек, по своим делам отбыл и Артурчик.
Мне бы тоже не мешало проветриться. Устала я. Устала так, что хоть бросай все. После Полынек так было тошно – хоть в петлю или в омут, как та Ася.
Сорваться, что ли, в город? Забрести на какую-нибудь дискотеку, поплясать, пока с волос не закапает, забыться…
Нет, не по мне это. А пойду-ка я покатаюсь на трамваях.
Для меня трамвай – практически синоним сладкой жизни. Я выросла в городке, где их просто не было за ненадобностью, и мне любой населенный пункт, где есть трамваи, казался чуть ли не Рио-де-Жанейро. Детство вот кончилось, а трамваи – остались.
Только я успела побросать в сумочку кошелек, пудреницу и мобильник, откуда-то возник Артурчик. Причем возник настолько внезапно, что я было заподозрила, что он уже потихоньку освоил телепортацию.
– Собираешься куда-то?
– Ну да, – пожала плечами я, – не торчать же здесь одной.
Артурчик глубоко вздохнул и, глядя куда-то мне за спину, произнес нарочито самоуверенно:
– А я вот подумал, не позвать ли мне тебя на свидание. – При этих словах щеки у него сделались малиновые.
А я уронила сумочку.
– Нельзя, Артурчик, – осторожно сказала я. – Это не по правилам.
Перед глазами проскочила портретная галерея его подружек. Неспроста они все были как на подбор веснушчатые блондинки, ой неспроста… Артурчик продолжал бесстрастно смотреть мне за спину.
– Мы же договорились… Никакого флирта. Я – сестра.
– Скорее как в книжке: Венди – мамочка потерянных мальчишек на острове Небывалом, – холодно усмехнулся он. – Венди, я серьезно.
– И я серьезно. – Я выложила последний козырь: – Тебе семнадцать.
– Ну и что это меняет? Отто, вон, тридцать с копейками – и что?!
– При чем здесь Отто? – сорвалась я; сердце заколотилось с такой силой, что в груди сделалось тесно.
– Это я так, – спохватился Артурчик. – Извини… Но… Может, мне и семнадцать, но я же не такой дурак, чтобы не видеть!.. Ты… н-не думай, ничего такогоя не имел в виду… Просто я… ну… может, погуляем вместе? Я знаю пару мест… Пойдем, а? Повеселимся, а то ты… мрачная стала, как тень отца Гамлета.
Я непроизвольно улыбнулась, и Артурчик взбодрился:
– Ну? Идешь?
– Артем меня бросит в реку, как Стенька Разин княжну… Чтобы никому не досталась. И будет прав, черт возьми!
– А я тебя спасу, – довольно улыбнулся он. – И потом, мы же просто прогуляемся, чего в этом криминального? – И Артурчик сделал такие глазки, прямо сэр Галахад Непорочный.
– Ты город хорошо знаешь? – начала сдаваться я.
– Прекрасно. Я с родителями здесь был много раз. Ну так что?
– Хорошо.
Артурчик отстучал каблуками мудреную чечетку и издал индейский клич.
«А ну и пускай, – подумала я. – Все будет чинно и целомудренно».
Лишь только мы вышли на улицу, объявился Отто. Весь мой пыл вмиг угас. Я уже готова была отказаться и от трамваев, и от обещанной «пары мест», ноги сами собой замедлили шаг. Но Артурчик, почуяв это, крепко взял меня за локоть и потащил вперед.
– Куда намылились? – дежурно осведомился Отто.
– Мы… ну…
– В «Че Гевару», – с вызовом ответствовал Артурчик.
– Не рано ли? – Отто вытянул руку и выразительно указал на циферблат часов. Они показывали без пятнадцати четыре. – А-а, бог с вами, – махнул он рукой, не дождавшись нашей реакции. – Артему отзвонитесь.
Артурчик в ответ сложил руки рупором:
– Артем, ау! Мы идем гулять! Вернемся в полночь! – И уже без кривлянья добавил, вновь беря меня за руку: – Идем, Венди.
– Пока! – крикнула я Отто. – Мы тебе из «Че Гевары» текилы принесем! Лучше, чем Артем делает!
Мы просадили почти все наши карманные деньги.
Артурчику все-таки пришлось уступить моему наивному желанию покататься на трамвае – на это мы потратили целый час. Трамвай громыхал на стыках рельсов, как исполинская железная гусеница. Мы грызли печенье и запивали дешевой газировкой, глазея в окно и беззаботно болтая. Там, за окном, шла своим чередом мирная городская жизнь. Жарило солнце. Молодежь каталась на роликах. Открывались и закрывались двери магазинов и контор, сновали туда-сюда автомобили – и вся эта суета казалась далекой, как Джомолунгма. «Интересно, – думалось мне, – сколько магов-одиночек в разных концах света в эту минуту точно так же едут в трамваях?..»
– Слышь, Венди, есть анекдот про цирк и трамваи…
– Давай. – Я заранее улыбнулась. Артурчик знал тысячу и один анекдот о цирке. На все случаи жизни. Как выяснилось – даже на такой.
