Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Ольга Кноблох, Всеволод Пименов
Белоснежка и семь апостолов
Венди
– …всего один снимок! Вам что, жалко? – В голосе зрительницы зазвучало подлинное возмущение.
Я неловко оправила парик и опустила глаза.
– Вам, кажется, было ясно сказано: артисты не фотографируются, – ответил за меня Отто. Жестко ответил, я бы так не смогла, я вообще податлива на уговоры. Но тут следовало блюсти правила. – И вообще, кто вас пустил за кулисы? – Отто сделал шаг ей навстречу.
Я мысленно поблагодарила его.
У девочки, цеплявшейся за мамину сумку, заблестели глаза. У ее мамы тоже – но совсем по другой причине.
– Звезд из себя корчите, – скривила губы она. – Дешевые клоуны… Белоснежки драные… Пойдем!
Она рванула девочку за руку и поволокла к выходу. Девочка все оглядывалась и смотрела на меня со слезами. Через пару шагов ее мама оступилась в темноте и крепко выругалась в наш адрес, ничуть не стесняясь дочери.
– Ну вот, – вздохнула я, оборачиваясь к Отто, – а у ребенка теперь будет психическая травма. Может, на всю жизнь возненавидит цирк и клоунов.
Отто только хмыкнул:
– Ребенку и без клоунов по жизни весело будет. Девочка телепатка. А мама у нее… м-да… А-а, Венди, забудь. Правила есть правила.
Больше желающих сфотографироваться с артистами не было. Публика тянулась к выходу, а мы наконец расслабились.
Хорошо знакомое ощущение – я выложилась до конца и выложилась не зря. Сладкое удовлетворение. Вы расходитесь по домам, кто-то довольный, кто-то – досадующий на зря потраченные деньги, но самое интересное у вас еще впереди…
За кулисами я присела на скамейку и распечатала пакетик печенья – всегда после выступления меня одолевал страшный голод. Отто сел рядом.
– Ну и как все прошло? – поинтересовалась я.
– Ты превзошла саму себя. – Он поправил очки и дружески погладил меня по голове. – Нетронутыми остались только шестеро. Двое – глубокие старики, им уже ничего не светит; один мужичок и две дамы средних лет, и еще ребенок с синдромом Дауна.
– Странно, – пробормотала я, слизнув с губ крошки. – Я раньше работала с даунятами – открывались не хуже других.
– Не забивай себе голову. Все равно сегодняшнее выступление – это рекорд. Не налегай-ка на печенье. Тебе толстеть незачем.
– Ну-ну, а раньше ты говорил наоборот: «Тебе надо почаще картошку с салом на ночь есть, а то ты тощая, как гвоздь, это нездорово». И что? Поздоровела на пять кило… – (Вообще-то, если честно, на восемь, но как же я скажу такое вслух?), – а ты опять недоволен? Поняла: ты просто боишься конкуренции. – Я усмехнулась; Отто весил около ста двадцати килограммов, при этом выглядел не как толстяк, а как богатырь. Широкоплечий, мощный, с грубоватым открытым лицом – человек-стена. Но он прав, больше мне толстеть незачем, я и так… Еще немного, и придется садиться на диету, иначе Артурчик не сможет поднимать меня в воздух. Черт, но что делать, если каждый раз за кулисами у меня начинается нервный жор?
– Мяса хочу, – мечтательно сказала я.
– Потерпи полчасика. Влад обещал сготовить свою фирменную пиццу.
– Одной пиццы будет мало. Надо успех отметить по-крупному. Винища раздобыть, что ли…
– Это не ко мне – это к Артему.
– Дождешься от него, – буркнула я, поднимаясь. – Ладно, я-то потерплю, а вот мурок моих надо покормить прямо сейчас – они тоже работали на износ. Вообще им валерьянку надо давать за вредность.
– Кстати о мурках. Твоя Дуся беременна, ты знаешь?
– Дуся? Ты не напутал? Это которая рыжая с белыми лап… – Я осеклась, вспомнив, что Отто белые лапки ни о чем не говорят. Кошек моих он различал по-иному, и на его взгляд Дуся вполне могла оказаться синей с золотыми усами.
– Дуся, точно.
– Вот блин. И когда она успела? И, главное, где? Видимо, какой-то Васька к нам захаживал… Завтра же схожу в зоомагазин за «антисексом». Надеюсь, в этом городе есть зоомагазин или там птичий рынок?..
Отто улыбнулся. Он классный. Он самый старший из нас, и именно ему три года назад пришла мысль собрать нашу «революционную ячейку».
Революционеры! Буревестники!.. Смешно сказать. Дети индиго… Спросите Отто – он вам все расскажет. И про индиго, и про кармин и охру, и даже про королевский пурпур. Он изучил всю радугу человеческих талантов.
Вы все еще не владеете магией?! Тогда мы идем к вам!
– «…мы идем к вам!» Что за дурацкий пафос! – раздалось над ухом. Долговязый Влад как всегда подкрался тише мыши и самым гнусным образом меня сканил.
– Придурок, – огрызнулась я. – Нашел кого прослушивать.
– А ты зашторься, – сконфузился он.
– Мы же договаривались – своих не сканить! Эх ты…
– Да ладно тебе. Просто с тобой я удержаться не могу – ты думаешь словами.
– Это удивительно, что она у нас вообще думает! Она же блондинка! – Отто, смеясь, стащил с меня черный парик Белоснежки.
– Вам бы только смеяться, – огрызнулась я. – Хватит уже болтать, пойдемте расслабимся чуток. Где остальные?
Отто покрутил головой, прислушиваясь. То есть это только выглядело, как будто он прислушивался. В этот момент он видел далеко сквозь стены и безошибочно мог отыскать не только пятерых отсутствующих членов команды, но и любую из моих кошек.
– Димка, Пит и Чжао собирают в зале фантики и билеты. Артем на вахте висит на телефоне; думается мне, что там все время занято, и он этим недоволен. Артурчик у черного хода клеит девчонку.
Я кивнула. Все как обычно.
– Влад, давай собирай всех. Если Артурчик захочет, пусть прихватит свою подружку.
Артем
У Светы было занято. Занято давно и, по всей видимости, надолго. Я еще какое-то время послушал короткие гудки. И решил плюнуть на все. Ребята наверняка уже отмечали удачное выступление. Пора к ним.
Хорошо получилось. Определенно. Венди у нас сегодня молодец. А новый совместный номер Влада и Артурчика публика приняла просто на ура. Надо пойти похвалить. Послушать дежурные Вендины шпильки, коньячку тяпнуть. А Света… да бог с ней. Завтра договоримся, время терпит.
Планирование наших гастролей напоминает стратегическую игру: одновременно надо держать в голове несколько сюжетных линий и ежеминутно контролировать процессы, происходящие в каждой из них, на всех стадиях. Не знаю, как работают на самом деле менеджеры настоящих «цирков-на-сцене», но у нас, любителей, это происходит примерно так: пока я договариваюсь с хозяевами заведения в городе А (на тему «оказания досуговых услуг»), в типографии города Б печатаются наши афиши (материалы мы присылаем по Интернету), а сами мы находимся в городе В, где афиши уже расклеены (об этом тоже заранее договариваюсь я). Отыграв оговоренное количество выступлений (мы стараемся не задерживаться дольше двух дней), расплатившись со всеми партнерами и убрав за собой все улики, мы тихо исчезаем из города В и перемещаемся в Б, где расклейщики уже стараются вовсю, и администрация какого-нибудь клуба или Дома культуры ждет нас с распростертыми объятиями. Афиши Волшебного цирка Белоснежки появляются на улицах, автобусных остановках и в магазинах (тут мы просим размещать их низко от пола, на уровне глаз четырех-пятилетнего ребенка; он увидит наших нарядных кошек и уговорит родителей купить билет).
Я тем временем уже завожу знакомство с руководством другого клуба в городе Г, а в городе А начинает работать печатный станок. Проще всего, конечно, организовывать выступления в мелких населенных пунктах, там вообще все переговоры проходят в течение часа-двух, афиши мы лепим свои, а иногда и вообще обходимся без них, задействуем сарафанное радио и каких-нибудь горластых мальчишек.
Мы – не шапито, иначе бы пришлось всякий раз вести переговоры с начальством повыше – мэриями, сельсоветами и тому подобными конторами, выбивать разрешение на установку шатра. Он у нас вообще-то есть, мы заказали его через третьих лиц в Польше. Так, на всякий случай. Он махонький, на пятьдесят мест, и используется нами очень редко. Гостиница нам тоже не нужна – мы как улитки, наш домик всегда с собой. За три сезона мы переменили четыре гастрольных жилища, нынешний роскошный девятиместный «Ford – Four Wind Infinity» – пятый. Правда, он чересчур привлекает внимание. Было время, мы путешествовали от А до Б и дальше по маршруту в КамАЗе. Еще неделя – и пора будет снова подыскивать новый дом на колесах. Точнее, я его уже подыскал. Договорился о сделке по Интернету.
Томск, пока что – город А, и время на самом деле терпит. Но есть вариант вовсе плюнуть на Томск и сорваться в Красноярск. Родной город посмотреть, к мамке заскочить, деньжат ей подбросить. Всего-то делов: восемь часов – и на месте. В тамошнем цирке застой, кажется, так что мы будем очень к месту. (Тем более что в цирке мы еще не выступали.) Мы не звезды, нам дорогой рекламы не нужно. Кто придет – тот придет, мы и для пятнадцати зрителей выступим. И цирк внакладе не останется. Опять же – миллионный город. Вдруг да повезет собрать полный зал? В прошлый наш приезд получилось – правда, работали мы не в цирке.
Все, решено. В Красноярск едем, а если кто чего против имеет, так пошли они лесом. Никто не держит.
Тьфу! Тут я даже испугался. И откуда во мне это? Озлобленность эта нездоровая. Ведь всех же их, дураков, люблю, несмотря на их идиотские идеи. Новый мир, мать вашу! Старый до основания! Даешь магию в массы! Никакого уважения к тем, кто этот старый мир создавал. К собственным, можно сказать, родителям. Так, стоп. Опять заводишься. Дыши глубже. Покури и успокойся. Вон уже и кемпер наш. Надень улыбку и радуйся вместе со всеми. И смотри, чтоб не догадались, что ты недоволен. Не заслужили они этого. Ведь молодцы же, молодцы! Так им и скажешь.
В кемпере резко пахло дешевым табаком. Видимо, Отто опять смолил свою «Приму». Сколько ему говорить, чтоб на улице курил – не хочет слушать. Ну и ладно. Все равно, старого дурака не убедишь.
– Ох-хо-хо! Вы только посмотрите, господа артисты, кто к нам явился. Это же наш бессменный конферансье! Директор труппы! Звезда эстрады! – Артурчик как всегда ерничал. – Машенька, честь имею рекомендовать, величайший зануда всех времен и народов – Артем. Не соблаговолит ли маэстро отведать с нами этого великолепного напитка?
Артурчик демонстративно напрягся, изображая нечеловеческое усилие, и ко мне плавно подлетела початая бутылка шампанского. Я отвесил глубокий шутовской поклон, поправил воображаемую бабочку, поймал бутылку и отпил. Хорошее шампанское. Советское полусухое. Люблю его. Я вообще люблю напитки советской эпохи. Даже портвейн «Анапа» что-то такое во мне поднимает. Хотя объективно я понимаю, что гадость эта «Анапа» еще та. А что делать?
Я прикинул диспозицию. Что тут у нас? Артурчик опять приволок даму, неймется ему. Все пытается втянуть в компанию глупую симпатичную девчонку из свежеинициированных зрителей. Компании это, естественно, что ежику расческа. А он каждый раз после выступления приводит новую, показывает ей чудеса, а через час-другой теряет к ней всякий интерес. Я, помню, бороться с этим пытался, потом плюнул – бесполезно.
Так, прима наша где? Вон она сидит, печенье ест, как всегда. И Отто рядышком. Курит, как паровоз, и пиво пьет из горлышка. Хоть бы форточку открыл, ирод. Дима с Владом, как всегда, песни поют в кабине, вон их слышно. А в углу сидят два Пита, и поди пойми, кто из них настоящий, а кто Чжао, Питом прикинувшийся. Один – высокий кудрявый брюнет с низкими густыми бровями и неприветливым взглядом, и другой – такой же в точности, даже губы кривят в усмешке одинаково.
Начнем, пожалуй, с Венди и Отто. Я плюхнулся на диванчик напротив нашего слепого прорицателя:
– Слушай, Отто, ты не знаешь, который из этих двух Питов Чжао?
Отто, не вынимая сигареты изо рта, буркнул:
– Правый.
– Для тебя или для меня правый?
– Для меня. Ке пасо?
– Томск отменяется.
Тут Венди навострила уши:
– Это еще почему? Решили же! Опять планы поменял и никого не спросил. Эгоист.
Это она еще несерьезно. Если серьезно, то начинается обычно со слов: «Знаешь, ты должен это перетерпеть». Интересно, она сама-то пробовала когда-нибудь что-нибудь перетерпеть? Хотя бы очередное изменение планов нашего стихийного турне. Ведь, по большому-то счету, ей без разницы, где работать: зрители везде одинаковые. У нас ведь как? Теплое время года настало – пора ехать. Куда двинем, решается по ходу дела.
– Артемка, не заводись. – Отто поднял на меня скрытые темными очками глаза. Он хоть и слепой, но некоторые вещи во мне видит лучше, чем я сам. Я еще только начинаю чувствовать надвигающуюся бурю, а он уже меня успокаивает.
– Да я и не завожусь. Так, мандражирую слегка. До Светланки дозвониться никак не могу.
– Светланка – это та администраторша, которая… Он выразительно изобразил жестами приятную женскую фигуру.
– Угу, она самая, – пресек я его рассуждения. – Конечно, в Томск было бы здорово, но… Что-то не тянет туда, знаешь… Не могу объяснить почему. Вот и подумал, почему бы нам в Край не съездить вместо Томска? Всего четыреста километров. Плюс – там по дороге Черногорск, Пригорск, Дивногорск и всякие другие «горски», а про деревни я вообще не говорю. Народу свежего полно. Шансов засветиться меньше. Не надо договариваться с арендодателем за месяц…
– Ой, вот только не надо оправдываться, – Венди не могла не встрять, – Раз до сих пор не засветились, то и сейчас не засветимся. Просто ты, как всегда, все решил за нас. Ненавижу, когда ты так поступаешь.
Она не смогла бы ни дня исполнять мои обязанности сколь-нибудь сносно, даже половины их, даже четверти. Мы оба это знаем. Все это знают. Даже Отто не лезет с советами относительно площадок, сроков и планируемых затрат. Но почему-то для Венди важно продемонстрировать всем, что ее слово имеет особый вес. И меня еще называет эгоистом!.. Я долго деликатничал, намекал, пытался отвлечь ее, напоминая о ее собственной уникальной роли – все без толку, все мимо. Надоело. Теперь я просто шлепаю ее по рукам, когда лезет не в свое дело.
– А тебе, красавица моя, не все равно, куда ехать?
– Не все равно. Я не хочу ехать туда, куда тебе вдруг внезапно захотелось. Раз решили в Томск, значит, в Томск. Не можешь устроить? Давай телефоны, я сама им позвоню.
Вот так всегда с ней. Наорем друг на друга, переругаемся, помиримся и не можем потом понять, из-за чего, собственно, воевали. Только вот сегодня грызться с ней по пустякам совершенно не хочется. Я закурил.
– Ладно, Венди, я был неправ. Но, поскольку я ни с кем пока не договорился насчет выступлений в Красноярске, то скандалить еще, по сути, не из-за чего. Предлагаю тост за мир во всем мире и у нас в труппе в частности. Артурчик, будь ласков, подай стопки.
На диванчик рядом со мной опустилось девять стопок. Я поднял бутылку, врученную мне Артурчиком на входе.
– Коньяк «Московский», господа! Кто за? Единогласно? Отлично. Да, Владик, уберись из моей головы и беги сюда, ты, я уверен, уже в курсе зачем. Итак, за мир во всем мире.
Трансмутировать шампанское в коньяк не проблема. По крайней мере, для меня. Мне вообще удается все, что связано с изменением структуры вещества, но мой коронный номер – трансмутация металлов. У каждого из нас есть свое особенное умение. Артурчик – ас левитации, Пит – пирокинетик, Отто вообще живой рентген, а Чжао Бай способен проходить сквозь стены и менять личины. Самый редкий и полезный дар у Венди: она, помимо прочего, может пробуждать в людях скрытые способности. За это, наверное, я ее и терплю. Без помощи такого проводника, как она, у простого человека чрезвычайно мало шансов стать магом.
Я выпил. Хороший коньяк получился. Пойду, пройдусь. Покурю на свежем воздухе, а то здесь и так дышать невозможно.
– Эй, цирковая братия, окошки откройте!
И вышел, столкнувшись в проходе с Владом и Димкой.
Венди
Подружка Артурчика как всегда оказалась старше его и даже старше меня – ей было двадцать четыре. Тоже блондинка и тоже веснушчатая и с ямочками на пухлых щечках. Звали ее Маша. После выступления Артурчик привел ее в наш прокуренный кемпер, где ей приказано было ничему не удивляться и ни о чем увиденном не рассказывать хотя бы до тех пор, пока наш балаганчик не покинет ее гостеприимный город.
Мы расселись вокруг столика. Отто оказался напротив Маши.
– Явный телекинетик. – Он вполголоса поставил Маше диагноз; а Отто никогда не ошибался. – Эту девочку можно хоть прямо сейчас брать в труппу жонглером.
Маша перестала улыбаться и непонимающе посмотрела сперва на Отто, потом на Артурчика.
– Не обращай внимания, – улыбнулся Артурчик.
И то верно. Никаким жонглером ее, конечно, к нам не возьмут. Это наше негласное правило: телекинетиков не трудоустраивать.
– Welcome to our community [1]1
Рады видеть вас в нашем обществе (англ.).
[Закрыть],– прокомментировал ситуацию полиглот Чжао, все еще притворявшийся Питом. Маша, едва расслабившись, напряглась снова. Артур, не переставая скалить зубы, показал Чжао кулак.
Способности к языкам у Чжао были совершенно немагического свойства, по крайней мере, проявились они у него еще в раннем детстве, задолго до того, как он осознал себя магом. Английским он овладел в школе, немецким и французским – в секциях, урду выучил самостоятельно, а по-русски стал изъясняться в последние три года, после того как перешел границу. Причем, к его чести, говорил он без малейшего акцента и очень грамотно. Прямо-таки высокохудожественно. Никаких тебе сленгизмов и слов-паразитов. Как будто по книге читал.
Тут притащился Артем и всех загрузил своим Красноярском. Как будто мы не знаем, что у него там живет мама. Я со своими родителями тоже давно не виделась – и что? Никого же не уговариваю ехать в Андреевск… Ладно, бог с ним, Красноярск так Красноярск.
Пришел – загрузил – ушел.
– Пройтись решил, – разъяснил Влад, не устоявший перед соблазном напоследок заглянуть в Артемовы мыслишки, – Типа накурено здесь, дышать нечем. Утомляют его наши вечеринки.
– Вали-вали! – крикнула я ему вдогонку. Достал уже: корчит из себя аристократа.
Только я это подумала, гляжу – Влад снова лукаво улыбается. Вот ведь, опять не зашторилась… Ладно, подслушивай, не жалко. Я скорчила рожу и показала Владу язык. Он всех подслушивает, особенно когда мы вот так расслабляемся. Всех, кроме Чжао. Потому что тот думает, как и я, словами – но только по-китайски. А Влад китайского не знает.
Вслед за Артемом почему-то вышел Отто. Я просигналила Владу – с этим-то что не так? Тоже подышать свежим воздухом захотелось? Влад только пожал узкими своими плечиками – не успел сосканить, зашторился Отто.
– Коньячку? – галантно предложил Артурчик, протягивая Маше бутылку. Только сейчас она отвела взгляд от Чжао, который старательно копировал мимику Пита.
– А где ваш ниндзя? – спросила она вдруг.
– Сейчас позову, он на газоне тренируется, – сказал Чжао и спешно выскочил из-за стола.
– Ну вот, еще один свалил, – пробубнил Влад. – Давайте, что ли, споем что-нибудь?
– А можно… – робко пискнула Маша.
– Что? – спросила я.
– А можно узнать, как вы это делаете?
– В смысле?
– Ну, фокусы ваши. Есть же какой-то секрет. У меня была кассета дома, там один фокусник разоблачал всю эту кухню. Ну там зеркала всякие, шторки, веревки, магниты. Всегда есть какой-то секрет.
– О да, – засмеялась я, – и наш секрет – самый секретный!
– Никому нас не пересекретить! – подхватил Артурчик.
– А можно узнать?
– Да узнавай на здоровье, не жалко. – Я обвела застолье оперным жестом. – Мы честные волшебники, нам скрывать нечего.
Маша поджала губы, обидевшись на то, что ее держат за дурочку. Обстановку разрядил Чжао, вернувшийся в своем настоящем обличье: китаец китайцем, худой, невысокий, стрижка шапочкой, не означающая ничего конкретного вечная улыбочка на круглом гладком лице, лукавые блестящие глаза.
Маша встрепенулась и ткнула в него пальцем:
– Ну вот он – как он руку через себя просовывает?
– Совершенно легко и непринужденно, – с достоинством ответствовал Чжао и немедленно подтвердил свои слова, оттянув полосатую майку на груди и коротким движением воткнув пальцы правой руки под левую ключицу по самые костяшки.
Маша скривилась и отвернулась. А я отпила шампанского и сказала вдогонку:
– Говорю тебе – все по-настоящему.
Артурчик обворожительно улыбнулся:
– Потомственный китайский маг Чжао, прошу любить и жаловать. Прошел обучение в Шаолине. В свое время по неосмотрительности попался представителям доблестных китайских спецслужб. Они тоже хотели выведать у него секрет фокусов. И вот, – зловещим шепотом продолжал Артурчик, – продержали они его в сверхсекретном бункере целый год, только что не выпотрошили живьем, а так никаких секретов и не нашли. Стопроцентный хомо сапиенс и чистокровный китаец.
Тут Чжао в две секунды раскрасил себя в шоколадно-коричневый цвет и зачем-то оттопырил под майкой женскую грудь а-ля Памела Андерсен.
Маша тихо охнула. Очевидно, грудь Чжао ее как-то особенно впечатлила.
– К счастью для Чжао, он обнаружил у себя еще одну чудесную способность – проникать сквозь стены, – триумфально завершил Артурчик. – И убег из ихнего секретного китайского бункера. Во как.
Закончив речь, он взял со стола яблоко и по-дракуловски вцепился в него зубами.
А Чжао скромно потупился и, словно стесняясь своей выходки, быстренько перелинял обратно в свой цвет и свои габариты.
Маша некоторое время настороженно молчала, и мне даже стало казаться, что я слышу, как в ее хорошенькой головке суетливо толкаются и поскрипывают немногочисленные мысли. По привычке я бросила взгляд на Влада – тот сообразил, что от него требуется, скользнул взглядом по лицу нашей жонглерши и пакостно захихикал в кулак. Потом непременно расспрошу его, что такое смешное усмотрел он в ее мыслях.
– А почему, – осторожно начала она, – если вы все тут такие настоящие волшебники, вас по телевизору не показывают?
– Еще покажут! – провозгласил доселе молчавший Димка. Отложил в сторону гитару, на которой не переставая противно тренькал последние минут десять, и встал в ленинскую позу «Верной дорогой идете, товарищи!»
– Нас будут везде показывать, как президента! Скоро, батеньки, скоро грянет буря! Всемирная революция! Даешь всеобщую магизацию! – заголосил он, наигранно картавя. – Это, батеньки, будет на редкость клевое шоу!
– Я не понимаю, – беспомощно протянула Маша. – Он что, шутит?
Дима, выкатив глаза, с азартом умалишенного закивал бритой головой.
– Увы, нет, – сказала я, – Он хотя и клоун, но сейчас не при исполнении и потому серьезен, как филин в зоопарке.
Вообще-то у Димки в миру было вполне серьезное занятие – он работал в морге. Стипендии у студентов медучилищ нынче небольшие – вот и халтурил помаленьку. Зато летом на гастролях давал себе волю. За один вечер он мог придумать и отточить такой смешной номер, что мы все (включая скупого на улыбки Пита) порой до утра не могли заснуть, корчась от хохота при одном воспоминании о его минах и телодвижениях. Когда хотя бы один из нас начинал тихонько посмеиваться под своим одеялом, цепная реакция вмиг охватывала весь экипаж кемпера, и вскоре уже новые и новые приступы смеха заставляли нас извиваться на своих постелях до полного изнеможения. А когда всеобщая истерика затихала, наступала опасная тишина – и малейшего «хи-хи» было достаточно, чтобы все началось сначала.
И вот теперь этот синеглазый клоун рассуждал о революции:
– Даешь магию в массы! Это, знаете ли, будет просто полный пинцет! Весь старый порядок, основанный на технологии, – рухнет навзничь! Все, за что боролась и борется наука, – обесценится влет! Лекарства от СПИДа и рака – кому они сдадутся, спрашивается, если каждый сможет управлять своим телом вон хотя бы как наш Чжао? Заразу – выгонять, повреждения – устранять!
Надо сказать, что в «выгоне» заразы и «устранении» повреждений наш клоун непревзойденный спец. Медицина – его призвание. Как традиционная, так и магическая. Довелось мне видеть, как он буквально склеил мою Дусеньку, когда она попала под машину. Причем как склеил – она еще и котят нагуляла! А ведь казалось, в ней ни косточки целой не осталось…
– На кой станут нужны почта и телеграф, если все смогут преспокойненько телепать, как Владик? И на кой, скажите, будет транспорт, если каждый мало-мальски научится летать?
Тут уж Артурчик дождался своей очереди собирать аплодисменты. Он по-кошачьи выскользнул из-за стола и спиной вверх плавно, как по рельсам, воспарил под потолок. Длинные черные волосы совсем скрыли лицо. Он завис, раскинув руки-ноги и сделавшись похожим на прилипшую к потолку гигантскую морскую звезду, проглотил кусок яблока, крякнул, прочищая горло, и хорошо поставленным баритоном запел:
– Орленок, орленок, взлети выше солнца и землю с высот огляди!..
Тут Пит мрачно сложил пальцы пистолетом и сделал в сторону Артурчика неслышный «пиф-паф». Артурчик закашлялся, поджал ноги к животу, но не упал, а завертелся волчком. Брейкеры так на полу крутятся.
– Та-ак, – как можно значительнее протянула я, – Артурчику больше не наливать. Ему вообще нельзя ничего крепче пива: он у нас несовершеннолетний.
Маша удивленно распахнула глаза, а Артурчик на последнем моем слове замер, злобно сверкнув глазами, и мстительно кинул в меня огрызок.
Артурчику семнадцать, как и Владу, но в отличие от нашего телепата выглядит он старше своих лет. И росту набрал, и плечи вширь раздались, и лицо уже от мальчишеской прыщавости оправилось, и в глазах появилось что-то такое, отчего девушки лет на пять – семь старше при виде него млеют и тают. Ни дать ни взять – романтический герой-любовник. Гибкая фигура гимнаста, прическа, какие носят в кино мушкетеры, и загадочный взгляд голодного вампира. Чего-чего, а обаяния у нашего Артурчика хватит на десятерых. Да, похоже, и сам он считает себя вполне взрослым и самостоятельным мужчиной. Только вот раз уж я его родителей самолично уломала отпустить их единственное чадо с нами в эту авантюрную поездку, стало быть, мне и решать, сколько и чего ему пить и как себя вести. Между тем Димка продолжал экстатически вещать: – Деньги, друзья мои, станут совершенно бесполезным хламом. Весь до основания современный уклад жизни естественным образом отомрет. Исчезнут границы, забудется политика, а все люди – то есть, простите, маги – станут братьями вовек. И я, батеньки, со своей стороны готов сделать все, что в моих силах, чтобы приблизить этот сладостный момент. Полный и безоговорочный крах технократической цивилизации.
Димка наконец выдохся. Опустился на пятки и чинно поклонился. Я лениво похлопала. Артурчик у себя под потолком одобрительно засвистел.
Только Маша сидела недвижно, распахнув рот. Наверное, думала, что попала в сумасшедший дом и пора бы бежать отсюда, не оглядываясь.
Артем
Отто догнал меня на выходе со стоянки, где примостился наш дом на колесах.
– Куда намылился?
– Да так пройтись. Подышать, подумать.
– Подумать – это хорошо. Может, вслух подумаешь?
– Может, и подумаю. Только про себя оно легче. Вслух пока сформулируешь…
Забавное дело. Отто старше меня на каких-то восемь лет, и при этом я его воспринимаю как человека отеческого возраста. С ним чертовски приятно советоваться. Его рекомендации всегда оказываются, во-первых, к месту, во-вторых, полезными чрезвычайно. Так что я был очень рад его обществу.
Отто прервал ход моих мыслей самым беззастенчивым образом:
– Ну, раз не хочешь говорить, тогда послушай. Я ни с кем еще не делился, а вот тебе скажу. На представлении был один инициированный маг…
– Ты уверен?
– Обижаешь…
– И раньше приходили, бывало… С этим что-то не так?
– Этот уже у нас появлялся.
Я как раз закуривал и чуть не проглотил сигарету.
– Кто он был? Лицо ты запомнил? Особые приметы?
В ответ на ворох своих вопросов я получил только ироничное хмыканье. Отто повернул голову ко мне и снял свои очки. Черт! Семь лет знакомы, третий сезон под одной крышей, и никак не могу привыкнуть к тому, что представления о таких вещах, как внешность, особые приметы или лицо в Отто и моем понимании расходятся практически диаметрально. Он как-то описал мне картинку нашего выступления, как оно ему видится: сплошь цветные пятна и искры какие-то. А он в этих пятнах, искрах, сполохах и протуберанцах живет и ориентируется. Так вот: для меня особая примета – это, к примеру, шрам или бородавка, а для него – ультрамариновый нимб поверх изумрудного или веер золотистых лучей из темечка.
– У него какая-то странная специализация, я такой еще не встречал. – Отто выдержал эффектную паузу, дав мне осознать собственную глупость, – Потому и запомнил. Сперва показалось, что сенсор… но нет. Хотя наверняка видит что-то, задатки есть… – Отто имел в виду, что приметный посетитель, как и он сам, обладал неким сверхзрением, хоть и неразвитым. – Мужчина. Инициирован явно больше года назад. Цвета яркие, насыщенные. Преобладает красный: от алого до сливово-сиреневого. Стало быть, харизматичен и агрессивен. Легкий уклон в коричневый. Соответственно немолод. Либо в самом соку, либо уже в возрасте. Точнее не могу. Доволен?
– Ты мне вот что скажи, узнать его сможешь?
– Смогу. Только бы, дай бог, не пришлось. Не понравился он мне. Очень не понравился.
– М-да… Ладно, будем думать.
Отто кивнул, закурил и пошел рядом. Стоянка уже пропала из виду, и мы шли по какому-то жилому кварталу, сплошь из добротных двухэтажных бревенчатых домов с резными наличниками и кокетливыми ставенками. Я не удивился бы, если бы впереди замаячил извозчик в цилиндре и длинном пальто. Вместо извозчика впереди замаячил пивной ларек.
– Оттыч, пиво будешь?
– Буду. Ты это… надумал чего?
– Надумал.
– Ну так делись.
– Сейчас присядем, поделюсь.
Мы взяли пиво в пластиковых пол-литровых стаканах и уселись на скамейку в тихом уютном дворике.
– Значит, так. Чего мне тут налезло в голову. Я в общем-то и раньше задумывался над такой возможностью… Короче, представь, что кто-то однажды связал очаги вспышек паранормальной активности с маршрутом наших гастролей. Потом, не найдя рациональных объяснений, плюнул и взялся за иррациональные. Если он не круглый дурак, то должен был сообразить, что инициация происходит во время представления. А следовательно, мог представить все последствия нашей творческой деятельности. А если он еще и маг-сенсор или кто-то вроде да плюс к этому – не простой обыватель, а, скажем, сотрудник какой-нибудь прокуратуры или там военный… Ну, дорисуй мысленно перспективку. Рано или поздно, друг мой Отто, легкая жизнь должна была кончиться. Пока, правда, ничего страшного не произошло, я так понимаю, это еще даже не разведка. Так, рекогносцировка и тактическое планирование. Черт! А мы ведь с собой еще и нелегального китайца таскаем. Сколько можно этим бесшабашным детям объяснять за конспирацию?
– Нисколько не можно. И не нужно даже. Они артисты, Артемка, настоящие Артисты, с большой буквы. Им нужен тот вызов, который они бросают миру. Им нужен маленький, но настоящий риск. Без этого они не смогут выступать. Делать качественные номера. Пропадет азарт, драйв. Ты представляешь, что это для артиста? А?
