Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"

Автор книги: Ольга Кноблох

Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Я вернула вынужденных артистов в естественное положение – на четыре лапы, – но продолжала их придерживать.

– Давайте еще разок, на бис, – предложил кто-то.

Тут же началось:

– А вприсядку слабо? Типа «яблочко»?

– Не-не, нижний брейк, нижний брейк!

– Не, надо эту – лезгинку! Пап-пада-ба-па-па-да, пап-пада-ба-па-па-да! Асса! Асса!

Идею подхватили. Кто-то заблажил с наигранным акцентом:

– На Кавказе есть гора, самая високая, под горой тичет Кура, самая глубокая! Леригби-леригби, жижигога леригби!..

– Эй, тихо вы! – охладил их голос Семена Тиграновича. – Не расслабляемся.

– …чача глория асса!..

– Да есть еще время, Семен Тигранович! – выкрикнул какой-то обиженный зритель.

Я опять стала замерзать. Скорее бы приехал Артем.

– А с людьми так (пауза) умеешь?

Все стихли. К чему он клонит?

– Я не пробовала никогда.

– А ты попробуй. Давай, не стесняйся. Вот (пауза), Грифа попробуй заставь сплясать.

В круг выступил птицелицый знакомец. Гриф, значит. А я-то его «цыпленком»…

Я закрыла глаза, чтобы чутче контролировать зов, и разостлала его надо всем двором. Тогда, в машине, у меня получилось… не подчинить себе, но почувствовать их точно так же, как я чувствовала животных.

Нет, сейчас никак. Только три присмиревших песьих сознания. Никак. Наверное, это от слабости и не проходящего головокружения… не могу сосредоточиться. Я попробовала еще раз, и в какой-то миг поймала едва заметное колыхание паутины: кто-то был пойман, но это был не Гриф, точно не он. Кто-то дальше, на противоположной стороне круга.

Четвероногие пленники представлялись мне катышками пуха, нежными, трепетными, теплыми – этот же казался плотным, как хлебный мякиш. «Шевельнись, – попросила я. – Подойди». Мякиш вздрогнул, забился, словно услышал не зов, а гром набата; и тут на самой границе паутины, там, где никого по моим предположениям не могло, не должно было быть, обнаружили себя еще два человеческих мякиша. Не успела я удивиться, как…

– Ай, люли-люли-люли! – пустился в пляс Гриф, чертов скоморох. – Ай, люлюшеньки лю-лю!!! Ой, братцы, не могу, держите меня семеро, ноги сами дрыгаются!

Зов свернулся.

Собаки заскулили. Накатил предобморочный звон в ушах. Картинка перед глазами подернулась зеленью, свет сделался ослепительным. Макс подхватил меня ровно в тот момент, когда подогнулись колени.

– Ни хрена она не может, – услышала я сквозь звон хриплый голос Грифа.

Лапища Макса притронулась к лицу и легонько потрепала по щеке:

– Ты как?

Слабость отступила. Я привалилась к нему, как пьяная, с трудом удерживая зовомсобак, которые готовы были кинуться врассыпную.

Семен Тигранович склонился к уху лысого, того, что спрашивал про музыку, и секунд десять что-то ему нашептывал, потирая руки. Тот все это время смотрел на меня пристально и зло (по этому уничтожающему взгляду я поняла: это его зацепило зовом), а потом решительно замотал головой. Семен Тигранович отстранился и изрек:

– Вот и я думаю. Собак пристрелить, циркачку вернуть в машину.

Во мне будто спустили какую-то пружину. Сволочи! Какие же вы все сволочи, в собаках этих больше благородства!..

Я заставила своих артистов, не дожидаясь, пока бандиты похватаются за оружие, сигануть через их головы и гепардовыми скачками пуститься к спасительным воротам. Через секунду раздались первые выстрелы, но бандитам мешал свет собственных фар: все они были направлены внутрь двора, и за пределом импровизированной сцены был мрак. Собаки скрылись. Я проследила их координаты в паутине зова: напуганные, но все еще подконтрольные, они стремительно неслись прочь. «Выждите немного и возвращайтесь», – послала я просьбу вдогонку. Хорошо бы они вернулись с собратьями – и чем больше их будет, тем лучше. Мне совсем не нравится то, что здесь происходит. Мне нужна армия. Я распростерла зовдальше, метров на триста, и нащупала в заброшенных бетонных лабиринтах еще не меньше двадцати дворняг и какую-то живность помельче – крыс или мышей. Приходите все. Приходите, мне нужна помощь.

Колени опять подломились, и Макс почти волоком оттащил меня к машине.

– Сиди тихо, – шепнул он, – я сейчас, – и вернулся к товарищам.

Чик – и стало темно и беззвучно.

– …вай-давай, очухивайся, ну, девочка, давай!

Макс тряс меня за здоровое плечо.

Я открыла глаза, и он сунул мне под нос плоскую флягу:

– На, коньячку глотни. Полегчает.

Я послушно приложилась к фляге.

Внутри что-то всхлипнуло и расправилось, как хирургическая перчатка, когда ее надувают. Я задышала глубоко и часто, глаза заслезились.

– Ну вот, – удовлетворенно пробормотал Макс, пряча флягу в карман. – Скоро уже Артем подъедет.

– Макс, – тихо сказала я, когда дыхание выровнялось, – мне кажется, тут что-то не так.

– В смысле? – насторожился он.

– Кончай прикидываться. Там на крыше засели два вооруженных человека. Мне говорят, что мы ждем Артема, а готовятся как будто к штурму со спецназом.

– А как ты…

Он осекся. Поднял на меня виноватые глаза и полез обратно в карман за фляжкой.

– Нас убьют, да? – спросила я.

Он лихорадочно, чертыхаясь шепотом, отвинтил крышку, в два глотка высосал все содержимое и засопел в рукав.

– Тебе нельзя, ты ж за рулем. Так как? Убьют?

– Может, и нет, – аккуратно подбирая слова, ответил он после долгого раздумья. – Как получится. Во всяком случае – не всех.

– А как это будет? Пуля? Петля? Камень на шею? А?

Макс уставился на фляжку, как будто собирался тренироваться в телекинезе.

– Наташ, заткнись, пожалуйста. Просто заткнись.

Кузнецов

– Артем, что это было? – требовательно спросил я.

– Ничего, – огрызнулся Горинец. – Веди давай. Езжай медленно и смотри по обочинам – не пропустить бы.

– Кого?

– Человечка нужного.

Я послушался, в который раз проклиная себя за мягкотелость. Чуяло мое сердце – это был не последний сюрприз за сегодняшнюю ночь. Оставалось стиснуть зубы и ждать удобного момента схватить Горинца за жабры.

Мы поползли по дороге со скоростью пьяного ужа. За окнами многоголосо выли собаки.

– Что им неймется? – проворчал Замалтдинов. – Для свадеб вроде не сезон.

– Вон, тормози! – Рука Артема с указующим перстом оказалась на моем плече.

Точно, впереди справа на обочине дороги выросла из темени человеческая фигура. Человек заметил нас и подошел к самому краю.

Он был молод, наверное, чуть старше тех ребят, которых Артем оставил (оставил ли?) в городе. Одной рукой он замахал нам, другую сунул в просторную сумку, которую нес через плечо на длинном ремне.

– Это брат Николай, – пояснил Горинец, – прошу любить и жаловать.

– Чей брат? – среагировал Замалтдинов, но вопрос остался без ответа.

Очень мне не нравилось, как этот брат руку в сумке держал. Очень. Здоровенная была сумка, в такую можно и базуку упаковать.

Я встал, не доехав до незнакомца десятка шагов. Положил ладонь на рукоять пистолета – так вернее. Юноша заторопился к нам, на ходу вынимая из сумки… нет, отбой; это оказалась всего лишь бумага.

У него была засаленная черная челка на пол-лица, одет он был не по сезону легко: во что-то джинсовое и обтягивающее.

– Привет! – звонко крикнул он, подбежав к самому капоту. Оперся об него, пристально вгляделся в наши лица – в каждое по очереди, в свете фар глянул на свою бумагу и с непонятной решимостью наставил на меня указательный палец.

– Ты, – сказал он, – Андрей. Так?

Я непонимающе обернулся к Артему. Но тот смотрел мимо. С любопытством и изумлением – на стоявшего на дороге бродягу. «Северное сияние» свидетельствовало о возбуждении, вызванном смешанными эмоциями. Дошло: Горинец точно так же, как и я, видит этого человека впервые. По крайней мере живьем.

– Ты, – продолжал парень, – Марат. А вы – апостол Чжао и апостол Артем.

– Мы это, мы, – помахал ему с заднего сиденья Горинец. – Чжао, подвинься. Брат Николай, давай к нам.

Парень счастливо заулыбался, как будто на темной дороге перед ним распахнул двери лимузин, полный рок-звезд и порноактрис, аккуратно сложил свою странную бумагу и пристроился на заднее сиденье.

– Мы тебя слушаем, – приветливо сказал Горинец тоном хозяина вечеринки.

Брат Николай с готовностью заговорил:

– Меня прислал старший брат Олег. Он велел ехать сюда…

– Откуда ехать? – вмешался я.

– Из Зарайска, – просто ответил парень.

– Что ты там делал, в Зарайске? – подключился к допросу Замалтдинов.

– Не поверите – жил.

– Стоп-стоп-стоп, – замотал головой Замалтдинов. – Зарайск – это где?

– Это в Московской области. Москва – знаете? Столица нашей родины?

– Кончай издеваться, – нахмурился мой резвый напарник. – Дальше давай.

– Так вот, старший брат Олег наказал, – терпеливо продолжал юноша, ничуть не смутившись, – чтобы я присоединился к вам и помог спасти Деву Посланницу.

Тут не выдержал я:

– Артем, только честно: это розыгрыш какой-то? Это что, ваш новый клоун?

– Я иллюзионист, – с едва различимой досадой в голосе поправил меня посланник «старшего брата», – и в цирк меня еще не приняли. Но я надеюсь заслужить эту честь.

Я перевел взгляд на нашего нового знакомца Николая. Точнее, в Николая. Он был абсолютно искренен и почти совершенно спокоен – хотя центр удовольствий посверкивал, рассылая импульсы по нейронным цепям. Черные глаза глянцево блестели, как свежий асфальт под солнцем. Нашел чему радоваться – присоединиться к квартету смертников…

– Продолжай, – велел я.

– Старший брат Олег пообещал, что вы возьмете меня, если я покажу себя в деле.

– Возьмем, – от души сказал Горинец.

Замалтдинов закашлялся от такой наглости.

– А вот это письмо, – брат Николай опять по локоть зарылся в свою непомерную сумку, – он велел отдать вам.

Лицедей передал Артему неподписанный конверт.

– Не вскрывайте до утра, – торопливо предупредил его Николай.

Артем без раздумий сунул конверт во внутренний карман куртки. Сказал весело:

– Стало быть, доживем. До утра в смысле.

У меня в голове как будто медленно провернулась какая-то шестеренка, зацепилась зубцами за следующую, и мысль, призрачно и неуловимо брезжившая где-то на краю сознания наконец, оформилась предельно четко.

– Как вы себя называете? – спросил я. – Ты и твои «братья»?

Он будто ждал этого вопроса:

– Церковь Нового Преображения.

– Твою мать, – с чувством выдал я.

Николай беспечно засмеялся:

– Старший брат Олег говорил, что вы обязательно это скажете.

Я перегнулся назад и вперился в глаза Горинцу:

– И ты, Брут?

– Упаси бог, – криво усмехнулся он, – я к этому братству никакого отношения не имею.

И, к моему разочарованию, это оказалась правда. Признай он эту связь – глядишь, и упростил бы нам работу…

– Во-во, – встрял Николай, – старший брат Олег и про это упомянул. Что апостол отречется. Только это неважно. Как себя ни называй, мы делаем одно дело.

– Развелось вас… – прошипел Замалтдинов.

Вот, значит, как все складывается. Кучки энтузиастов (а их наверняка больше чем две), до нынешнего момента развивались обособленно, а вот теперь начинают слипаться. Систематизироваться. Было броуновское движение, а теперь кто-то формирует электрический ток. Знать бы кто. Знать бы, где он.

Дева Посланница, сказал он. Та, кто послана (знать бы еще кем) превращать людей в аномалов. Судя по тому, что наш нежданный помощник – сам явный аномал, у них там, в этом чертовом братстве, видимо, есть свой Посланник. Или Посланница. Или даже не один.

– Этот твой старший брат – он Посланник? – спросил я.

– Нет, – без заминки ответил Николай, – он апостол. Это одно и то же.

– Час от часу не легче, – вздохнул я.

– В русском языке слово «апостол» – мужского рода, женского нет. – Брат Николай посмотрел полувопросительно исподлобья, словно ожидая, что после такой солидной подсказки меня осенит, я стукну себя по лбу и возглашу: «И как я только раньше не догадался!»

– Ну и? – спросил я тупо.

– Мы все апостолы. И Дева тоже.

– А… хорошо, зададим вопрос по-другому: а кто у вас мессия?

– Не скажу, – простодушно заверил меня Николай.

– Давайте выясним это потом. Времени почти нет, – напомнил Артем.

Вот в такие моменты жалеешь, что нет в кармане замедлителя времени. Шанс на контакт с представителями далекой секты в других обстоятельствах был исчезающее мал, и вот тем не менее он состоялся. Но мне надо в этот исключительно важный момент думать не о работе, а о спасении объекта номер два.

Стоп, щелкнуло в мозгу. Апостол Олег зналпро нашу сегодняшнюю встречу. Он ее предвидел задолго до того, как она произошла, судя по тому, что парень прибыл издалека и затратил на дорогу (даже если самолетом) достаточно времени. Но Артем-то тоже предвидел ее! И по всему выходит, он получил какое-то знание об этом моменте именно во время своего странного припадка. И… он даже знал, как зовут нашего юнгу, хотя тот так и не представился. Еще один дар в копилку Продюсера? Что ж, впору переименовать его в Нострадамуса.

Артем встряхнул меня за плечо. «Понял, понял», – отмахнулся я. Время не ждет.

Под несмолкающий собачий вой мы двинулись к воротам Жабьего Двора.

И тут меня настиг еще один сюрприз.

За спиной явственно щелкнул взведенный курок.

Артем

Капризный орган для манипуляций со временем, управлять которым я с переменным успехом пытался научиться в предельно сжатые сроки, дал о себе знать как раз в тот момент, когда разговор с Андреем был закончен и я готовился попрощаться с Владом и Димкой. Мягко тюкнуло в затылок, и раскрылась перед мысленным взором карточная колода спрессованных секунд. Сосредоточиться не успел, и все случилось само собой, этот призрачный отросток мозга сам решил, что из колоды надо выдернуть именно пикового валета; неглубоко воткнулся в карты, зафиксировал нужную, выдернул, поднес прямо к глазам.

…Влад, виновато косясь, лезет в карман и медленно вытягивает оттуда что-то тяжелое и темное. Я протягиваю руку и принимаю в ладонь холодную рукоять пистолета…

Я сморгнул видение, благо дальнейшего развития эпизода мне не показали. Я только что увидел будущее, которое сейчас уже было на кончике моего языка. Я мог, наверное, оттянуть этот момент. Промолчать. Позволить Владу помахать мне длиннопалой ручкой виолончелиста и уйти в ночь с трофеем в кармане, о котором сейчас не знал никто, кроме нас двоих. Нет, экспериментировать будем в другой раз. А сейчас…

– Влад, паршивец, сдай пушку.

Влад сокрушенно вздохнул и соврал:

– Я в общем все равно собирался тебе оставить…

И полез в карман.

Эпизод из будущего сдвинулся в прошлое. Пиковый валет полетел в отбой.

– Ну и откуда у тебя «Макаров»? – спросил я больше для порядка, потому что и так знал откуда. Пистолет перекочевал в карман ко мне. – Я надеюсь, Влад, что тебе хотя бы стыдно. Мы же никогда до такого не опускались…

– Этот мент его сам потерял. Да, и не смотри на меня так. Мы бы вообще могли там три штуки взять, у всех ментов было по табельку. Давно пора, кстати. А то с телепатией и медициной не больно-то попрешь на стволы. Артем, мы тут впутались во что-то недетское, а у нас даже завалящей пушки нет на крайний случай…

– Вот с этим, – я поводил пистолетом Ивана Палыча у Влада под носом, заставив телепата вобрать голову в плечи, – тебе вообще не надо иметь дела. Твое оружие – вот. – Я ткнул указательным пальцем ему в лоб. – А еще смычок. Вот этим и воюй. А в крайнем случае окапывайся и пережидай атаку. Повторяю: ты со мной к бандитам не идешь, это не обсуждается. Ты будешь полезен в тылу.

– Это для самозащиты, – упрямо гнул свое Влад.

– На тебя лично пока никто не покушался. Ясно? И не покусится в ближайшее время. Я знаю. Не веришь – залезь мне в голову и прочти. Большой Конторе нужны я, Отто и Венди. Бандитам – я и Чжао. Тебя ни в одном из списков особо разыскиваемых персон нет. Радуйся. И выбрось из головы мысли об огнестрельном оружии – это раз, и о кражах (а это, если ты еще не понял, квалифицируется как кража) – вот это два. Тебя, Димас, это тоже касается.

Дядя Леня, безмолвно наблюдавший за нашим диалогом, только застонал. Чжао, который все еще был в образе, успокаивающе положил ему на плечо зеленую лапку.

– Ладно, – примирительно сказал Влад. – Признаю, каюсь. Больше не буду.

– Спасибо. Теперь вот что. Димка, дай-ка мне свой телефон. Последняя разведка.

Я набрал Семена Тиграновича и сказал, что не успеваю, что мне нужно еще время, совсем немного, пусть даст мне еще час – и я буду на месте, вот мое слово. Он требовал нас сейчас же. Невозможно, сказал я, телепортации никто из нас не обучен. Он, поколебавшись, веско произнес наконец имя «Наташа» и намекнул, что ее хорошее самочувствие напрямую зависит от нашей расторопности. Это очень печально, признал я (и один я знаю, каких усилий мне стоило заставить голос звучать спокойно), но еще печальнее, что шантаж бросает тень на его безупречную репутацию и понижает мою мотивацию к совместной работе. Дайте время, повторил я, и мы приедем. Лауреат в своей медленной манере человека, хорошо говорящего по-русски, но думающего на другом языке, пообещал, что в случае опоздания на пять минут ее изнасилуют. Если задержимся еще на десять – изнасилуют еще раз. Мне будет очень жаль, повторил я голосом робота, но мы не птицы. Полчаса, сказал он. Полчаса. Не больше.

Последние слова он говорил уже Владу, которому я бесшумно передал трубку. Телепату понадобилась пара секунд, чтобы сосканить его замысел и схематично набросать на обрывке туалетной бумаги план расположения зданий и людей.

Телефон Димки я оставил себе. Он мог еще пригодиться. Втайне я надеялся подгадать момент, набрать Влада и подсунуть трубку Кузнецову – авось повезет, упадет со стола пара крошек, и мы узнаем, где они прячут Отто.

Наконец я дал Владу и Димке последние указания:

– Сейчас выгружайтесь, берите такси и езжайте в ближайший ночной клуб. Ждите там. Спиртного не пить. Как прояснится дело – позвоню. Если до десяти часов на связь не выйду, мотайте по домам как можно скорее. Документы при себе?

Парни один за другим сказали «да».

– Отлично. Теперь разделим деньги.

Я достал пачку тысячных бумажек и раздал доли Владу, Димке, Чжао и дяде Лене. Сумма была явно больше той, которую он рассчитывал получить, и в разы превышала ту, которую он реально заработал. Он это тоже понимал прекрасно. Щеки у него зарделись, но протестовать наш компаньон не стал.

– Ну, давайте, что ли. – Я похлопал дядю Леню по плечу, и он остановился у обочины. Клоуны выгрузились из машины. Я высунулся в дверцу пожать им руки на прощанье.

– Удачи, ребята.

– Тебе тоже, – сказал Влад.

– Задай им всем, – напутствовал меня Димка. Но не весело, как это обычно у него выходило, а обреченно и надломленно; так звучат в голосе слезы, которых не видно.

Мне подумалось, что, возможно, я вижу их в последний раз – вот так, стоящими на обочине в тускло-красном свете фар. Потом дверца захлопнулась, и фигуры парней растаяли в темноте.

– Чжао, пожалуйста, прими уже человеческий облик, – попросил я.

И когда поднял глаза на зеркало, в нем отражалась Венди.

Никакого плана по сути дела у меня и не было. Я просто надеялся проникнуть в стан врагов как можно глубже одной группой, и для этого было необходимо, чтобы Андрея и Марата приняли за наших клоунов. Хотя бы в первые пару минут. Главное – оказаться в самой гуще людей Семена Тиграновича, и пускай они нас окружают: так можно будет держать зрительный контакт почти со всеми. Оставались еще те двое стрелков на крыше. О них моя стратегия спотыкалась. Как-то нужно было решить и эту задачу, но тут я надеялся на партнеров.

Своими нехитрыми соображениями я поделился по телефону с Андреем. Заодно сказал, что выиграл для нас немного времени.

С дядей Леней мы расстались почти как со старым другом. Он даже вспомнил, что в багажнике у него с лета валяется пара пыльных кроссовок, и пожертвовал их босому марсианину. Они были велики Чжао на несколько размеров, но нашего метаморфа это не смутило – он подогнал ноги под обувь и стал походить на светляка из фильма «Мария, Мирабелла» [21]21
  « Мария, Мирабелла » – советско-румынский детский фильм о двух сестрах, попавших в волшебную страну. Один из героев – светлячок-неудачник, у которого загорались ботинки, когда он пытался светить (для этого полагалось чиркнуть ботинками друг о друга).


[Закрыть].

Мы остались у обочины ждать Кузнецова и его братию. Я знал, о чем думал Чжао: что заставляет меня доверять врагу, убившему Дэна. И в самом деле, Андрею ничего не мешало прислать сюда какой-нибудь очень особый отряд, повязать нас, а потом самому разобраться с бандитами. Но я знал: он этого не сделает. И от этой мысли было одновременно и спокойно и тревожно, как будто я посмертно (и потому – безнаказанно) предавал Дэна.

Не знаю, с чего я решил, что он возьмет на дело только Марата. Но я оказался прав.

У меня почти не было свободного времени, чтобы обдумать, представить как-то нашу встречу. Предсказать, что произойдет, когда я посмотрю ему в глаза после того, как смотрел в мертвые глаза Дэна.

Ничего не случилось. Только сердце забухало молотом, когда я разглядел лицо Андрея за стеклом подъехавшей старой «Волги».

И потом, когда я, сев позади водительского места, неизбежно уперся взглядом в его затылок, забухало снова.

Когда все было сказано и разъяснено, оставалось только ждать, поглядывая на часы. Оставалось еще несколько свободных минут. Я тратил их не на разглядывание Владового плана – на попытки вновь заставить работать свою маленькую помощницу мозговую ложноножку, крохотный трансвременной щуп, который мог бы дать мне чуть-чуть, хоть самую малую кроху уверенности в приемлемом исходе. При котором я, Чжао и Венди остались бы живы.

И я заставил ее очнуться от оцепенения и проявить себя.

Время, чувствительно сопротивляясь, разложилось на секунды-мгновения и позволило совершить над собой насилие. Первая же притянутая из будущего картинка, отдаленная от настоящего минут на двадцать, ввергла меня в изумление: плечом к плечу со мной идет Артурчик. И это не тот Артурчик, который сегодня на моих глазах обращался в сияющий сгусток голубого свечения, а Артурчик прошлогодний: с пухловатыми по-детски щеками и д'артаньянской прической. Присматриваюсь и вижу, что это вовсе и не он – на знакомом лице чужие, с огромными черными радужками глаза, и губы шепчут чужим голосом: «Меня зовут Николай. Запомни: брат Николай. Я помогу». Этот шепот пробивается ко мне сквозь выстрелы и собачий вой…

Я вздрогнул и на миг отпустил контроль. Секунды заскользили со сверкающего щупальца, легко снимаясь с него, как петли со спицы. Но я смог изловчиться и натянуть его, будто собачий поводок. Эпизод, который удалось зацепить, был почти в настоящем. Такие мне даются легче всего, это я уже усвоил.

Мы в машине. Я по-прежнему позади Андрея. Вид его затылка вызывает прямо-таки явственный зуд в правой ладони. Рефлекторная дуга (затылок-ладонь-пистолет-выстрел) уже сложилась, нервные импульсы бегут и бегут по одной дорожке, заставляя мышцы руки подрагивать. Андрею не до моих рефлексов. Он говорит с тем, кто сидит на заднем сиденье рядом с Чжао, у самой дверцы. Это брат Николай, парень с нефтяными глазами космической нечисти. «Как вы себя называете? – слышу я голос Андрея. – Ты и твои «братья»? – «Церковь Нового Преображения», – отвечает брат Николай. «Твою мать», – отзывается Кузнецов. И я понимаю, что брату Николаю известно все…

Мы не одни. Мы давно уже не одни.

Бестолковые Робинзоны на острове посреди мегаполиса!..

Добываем огонь трением, шьем трусы из шкурок сусликов, а туристы тем временем разглядывают нас в подзорную трубу, тычут пальцами и делают ставки: получится у Пятницы сбежать от людоедов или нет? Или все-таки вмешаться?..

Господи, ну не смешно ли?..

Петли-секунды посыпались со сверкающей спицы все быстрее и быстрее, отматывая время назад, и я очнулся от звука собственного хохота. Машина стоит. В темноте воют собаки.

– Артем, что это было? – хмурится Андрей.

– Ничего, – отвечаю я вместо того, чтобы послать его куда подальше. – Веди давай. Езжай медленно и смотри по обочинам – не пропустить бы.

– Кого? – вопрошает он настороженно.

– Человечка нужного.

…Его затылок меня прямо-таки гипнотизировал.

Это стало раздражать.

В голове возникло чудовищно неуместное сравнение: это как глядеть в декольте соблазнительной красотки с расстояния в полметра. Как ни старайся думать о чем-нибудь другом, все равно эта картинка заслонит собой всякий здравый смысл.

Я сжал пальцы на рукояти, и мне на пару секунд полегчало. Но чтобы полегчало совсем, надо было приставить этот чертов ствол к этому чертову затылку и… полюбоваться.

Ничего больше. Потому что пистолет был не заряжен. Уж не знаю почему. Владу, конечно, это стало известно еще прежде, чем он взял его в руки, но он промолчал – наверное, потому что был уверен, что я и сам замечу. Я заметил позже, уже когда ждал Кузнецова на дороге.

Детский сад, подумал я. Но тут взгляд мой скользнул мимо головы Андрея – вперед, туда, где в поле электрического луча выступила из мрака фигура брата Николая.

Я разжал пальцы, выпустив Владов трофей, и указал Андрею на дорогу:

– Вон, тормози!..

Кузнецов

– …Какого черта, Горинец, – вырвалось у меня. – Откуда у тебя оружие?

– Одолжил, – с детским вызовом ответил он.

– На кой?

Меня разобрала досада. До сих пор они сопротивлялись… (нет, тут уместно сказать «сражались», как ни пафос– но это прозвучит) поистине артистично и не без благородства, совершенно не прибегая к помощи технологии; и даже я поймал себя на мысли, что начинаю отдавать предпочтение их методам, а тут… банальный пистолет… и, что хуже всего, у меня за спиной.

– Мало ли, – туманно ответил Горинец. – Вдруг пригодится.

– Тебе статей мало?

– Притормози-ка, – сказал он изменившимся тоном и постучал ладонью по дверце. – Надо поменяться местами. Пускай они сперва увидят меня и Чжао. А вы там позади пригнетесь, что ли…

– Не надо меняться, – торопливо вклинился Николай, – Я вас замаскирую.

Все-таки я тормознул.

– Как? У тебя там что в сумке, парики, грим и молодильные яблоки? – обратился я к нему.

– Нет, – сказал он таким тоном, будто разговаривал с дошкольником, интересующимся, будет ли летать корова, если к ней прицепить воздушные шарики. – Я же иллюзионист.

И с этими словами он заголил запястья (на них в три ряда красовались пестрые бисерные браслеты), протянул ладони к моему лицу и, дав лишь секунду полюбоваться линиями жизни и ума, отнял. Я засек силовой импульс, шедший через руки. Силовой, именно силовой, потому что этой разновидности энергии не подберешь иного определения, кроме как «сила». Кто-то называет это «маной». Глупое слово… Он по-разному проявляется и по-разному воспринимается. Телепаты, насколько я знаю, его не видят – чувствуют. Я – вижу. И вижу отдельно от картины возбуждения нервных клеток. Получается что-то вроде наложения друг на друга слегка различающихся слайдов. Вроде и изображают они одно и то же, а вот по-разному… Подозреваю, что есть энергия еще более трудно воспринимаемая, чем электрический ток или пресловутая «мана», некая предсила. Это как раз то, что видит Чревовещатель. Потому что аномалы вроде меня воспринимают силу в сам момент импульса, всплеска, действия – не раньше. То есть мы видим следствие, а не причину. Но ведь где-то же она образуется, эта энергия, где-то хранится, копится… и все это время остается невидимой для меня и слишком слабой для чутья телепатов. Но не для Чревовещателя. Раз он может распознать особенность дара каждого аномала с первого взгляда, то должен видеть именно эту, скрытую, нерастраченную, особым образом сгенерированную и аккумулированную форму силы.

У брата Николая импульс был особенный. Обычно он исходит через лоб, глаза, и почти всегда – прямо вперед, сфокусированным радарным лучом. Бывает, что сила разливается равномерными кругами откуда-то из центральных структур мозга, такое я видел у Белоснежки и Чревовещателя, а еще у телепатов. Бывает, как у Лицедея и Бэтмена, что одновременно вспыхивает все тело, при этом импульс не покидает его границ; но чтобы из рук… До сих пор я пребывал в уверенности, что я один так умею.

Глаза у Николая сделались довольные, как у троечника, в кои-то веки получившего заслуженную пятерку. А у всех остальных – расширились при виде нежданного зрелища.

Я повернулся к зеркалу – и увидел в нем Суфлера. Все было на месте, даже шрам на лбу у самой линии роста волос. Не было ни морщин, ни волос в ноздрях, ни ямки на подбородке. Только глаза не поддались иллюзии. Я ощупал лицо, и наваждение отпустило; щеки были шершавые, с проступившей щетиной, и все морщины были на месте. Маска обманывала только глаза, но не руки.

Самым удивительным было то, что маску видели все. Я попытался прикинуть, какие физические законы нужно взломать, чтобы заставить свет преломляться именно так, создавая достоверный, с естественными тенями и бликами, слепок лица другого человека на рельефе моего собственного. Впрочем, это неважно. Пусть с этим разбираются яйцеголовые из ведомственного НИИ, им за это деньги платят. Да, парень удивил, слов нет. В мою картотеку до сих пор не попадали подобные экземпляры.

Брат Николай между тем занимался Замалтдиновым. Впрочем «занимался» – неподходящее слово. Как и в случае со мной, все произошло быстро и эффектно, так что глаза не успели уследить, когда антрацитовый брюнет Замалтдинов перетек в бритоголового Клоуна и обзавелся глубокими ямочками на щеках.

– Э-э… – протянул, ошарашенно моргая, Горинец. – У Димки это… еще бороденка рыжая, если что.

– Такая? – подхватил Николай и одним взмахом наколдовал Замалтдинову пламенно-красную шкиперскую бородку от уха до уха.

– Нет, – запротестовал Артем. – Лучше убери вовсе, сделай как было.

– А мне нравится, – по-людоедски ухмыльнулся Замалтдинов, запуская пальцы в призрачную бороду. Впрочем спустя секунду ее не стало. А Николай, не теряя ни мгновения, окунулся лицом в собственные ладони и – сим-салябим! – сделался точным подобием объекта номер восемь, Артура Саркисова.

– У тебя данные устарели, – странным тоном произнес Горинец, обращаясь к Николаю. – У него сейчас другая прическа. Оброс он.

Брат Николай беспомощно захлопал глазами.

– Ты же с каких-то фоток их рисуешь, да? – насел на него Артем. – Кто их тебе показал? Откуда они вообще взялись?

Вот это и я хотел бы знать. Но парень только, сконфузившись, опустил глаза:

– Старший брат Олег… у него. Больше я ничего не знаю.

– Ладно, потом разберемся, – угрюмо сказал Артем. – Главное, труппа почти в сборе.

Наконец показались ворота.

«Волга» въехала во двор и остановилась.

Впереди, слепя нас фарами, по периметру двора стояло пять машин. Из-за них за нами наблюдали тринадцать пар глаз.

– Выходим, – негромко скомандовал Горинец.

– Погоди-ка, – прошептал Николай, – последний штрих.

Он порылся в своей безразмерной сумке и передал Артему что-то увесистое. Тот сказал:

– Спасибо, – и не глядя сунул подарок в карман.

Щелкнула дверца – и Горинец оказался снаружи. Следом выбрались Лицедей и Бэтмен. Мы с Замалтдиновым переглянулись и тоже вышли.

Ни черта не видно, кругом только свет.