Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
В баре было шумно, но я в это время слышал только его голос и удары собственного сердца.
– Сначала началось у меня. Я стал видеть электричество. Думал – галлюцинации на нервной почве. Ходил по врачам… да что они могут, эти врачи?.. Я видел его везде: под землей, в стенах, на одежде. Разное напряжение – разный цвет. И градации цвета становятся все тоньше и тоньше… И никуда от этого не денешься; все, что вокруг, – это огромный круговорот энергий. Как тебе? Давай еще по одной. Ага. И наконец, когда ты понимаешь, что видишь все эти цепи, эти токи, однажды приходит в голову мысль замкнуть их, заставить потечь туда, куда тебе нужно. Во как. И столько сразу появляется соблазнов – а-а, тебе ли не знать…
Он взял передышку. Молча чокнулся со мной и влил в себя еще порцию коньяку.
– Потом… Потом однажды вернулся домой, а ко мне бросается Маришка – младшая моя: «Папа, папа, смотри, как я могу!» Вот клянусь тебе, в тот же миг понял, о чем она. Сердце (он гулко стукнул себя кулаком в грудь) оборвалось! Она куклу бросила на пол и поманила к себе пальчиком – вот так. И кукла поднялась и повисла в воздухе, а потом притянулась к ее рукам. Я ее взял за плечики и говорю: «Никогда – слышишь? – никогда и никому, кроме меня, это не показывай, поняла? Пусть будет у нас с тобой секрет!» Она, конечно, в рев… Вот теперь и слежу за ней, где бы чего не выкинула… – Он опять сделал паузу, собираясь с мыслями. – Потом и старшая… Проснулись ночью от крика, побежали в комнату к девочкам. Маришка, насмерть перепуганная, сидит в своей кровати, сжалась вся, а Наська висит под потолком, волосы распущены, глаза горят – прямо панночка из «Вия». Тут и жена хлоп в обморок.
– У жены ничего? – сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
Он помотал головой:
– Ничего. Она в тот день с нами не ходила.
– А откуда ты знаешь, что это они?
– Потому что они такие же. Как я, как ты. И парень тот, что летал, – он взаправду летал, не на веревках и не на магнитах. Супермен чертов. И кошки были не дрессированные, они зомби были, понимаешь? Белоснежка эта ряженая их хороводила. Как – не знаю… Но такого номера бы никакой Куклачев не поставил.
– А может, сработал у вас наследственный фактор? Может, были у вас в роду экстрасенсы. У меня вот прабабка цыганка была; как она гадала – никто так не гадал. В родителях дар дремал, а во мне проснулся. Может такое быть? Может. Или вот еще гипотеза: тебе и дочкам скормили какой-нибудь мутаген в уличной забегаловке или вы попали под кислотный дождь… Такую версию не развивал?
– Смешно тебе, да? Не бывает таких совпадений, Артем. Сам же говорил про свой тренинг психологический, и не врал ведь. Стало быть, знаешь, как оно на самом деле-то…
– Да, дела… – пробормотал я, а Андрей вдруг вперился мне в лицо куда-то выше бровей, как будто у меня открылся третий глаз. Сканит? Нет, зуб даю, но… неспроста он так уставился.
– Что-нибудь знаешь про этих циркачей? – спросил он в лоб.
– Слышал кое-что.
У него как-то вздрогнули мышцы на лице. Узнал? Нет? Может узнать. Я ведь как-никак веду все эти представления… Но выступать я всегда выхожу выбритый и коротко стриженный, а сейчас зарос как черт, мать родная не узнает… Или все-таки вспомнит?
– Мой хороший друг рассказывал про что-то подобное, – осторожно заговорил я. – Тоже был в цирке и видел номера, про которые ты говоришь, – и что кошки с Белоснежкой, и что кореец себя морским узлом завязывает, и…
– Ну?
– Ничего с ним не случилось. Абсолютно. Как был счетоводом, так и остался. Разве что цирк полюбил. – Я принудил себя улыбнуться.
Тут уж ему было меня не подловить. Потому что это была чистейшая правда – я говорил о Дэне.
Андрея мои слова явно озадачили.
Я поймал себя на мысли, что уже против воли включился в эту игру. Мне был интересен мой собеседник. Чем-то он меня зацепил сразу, не только взглядом, не только необычной специализацией. Каким-то оборотническим обаянием. Вот вроде бы только что он был весь нараспашку, на поверхности, как жир на бульоне, – а вот уже видится под этим прозрачным добродушием омут и черти.
– А может, он тоже заразился, только хорошо скрывается? – не унимался Андрей. – Все-таки… ты уверен, что твой друг не… Знаешь, может же быть такое, что у этой заразы есть инкубационный период, и человек уже носитель, но ничего не подозревает, потому что нет симптомов. А? Как думаешь?
– Нет, все было бы слишком просто, если бы дар был, как ты говоришь, заразен. Тогда от каждого из нас заражались бы окружающие, и – пошли плясать круги по воде.
– Но как-то же эти стервецы ухитрились? – гнул он свое. Я молчал, и он, выждав секунд десять, негромко сказал: – Ты прости, что я вцепился в тебя, как клещ… Нет, правда. Я, честно, даже не думал встретить… как бы выразиться-то попонятнее… взрослого брата по разуму. Те «одаренные», которые мне раньше попадались, – все сплошь молодняк безусый. Беспечные, глупые и восторженные. Разве с ними поговоришь?.. Я тебе вот все рассказал, а у меня даже жена ни сном ни духом…
Помолчали.
– Так вот, – наконец, нарушил тишину Андрей. – Пока мы тут сидим, эти паршивцы еще сотню-другую человек окучили. И никому до этого дела нет. – Он ухмыльнулся с досадой, – Ни-ко-му.
– Тебе же есть дело.
– Толку-то.
– Ну, ты же сам сказал, что в МЧС работаешь, наверняка у тебя среди силовиков связи есть. Неужели не пробовал их искать? – Мне подумалось, что и я могу вытянуть из этого разговора что-нибудь полезное. Возможно, узнаю, кто ведет на нас охоту. Впрочем, не стоит ждать, что он вот так все просто мне и выложит. Скорее стоит ждать того, что он в один прекрасный момент мысленно дорисует к моей мине фрак и галстук-бабочку – и все, Штирлиц рассекречен.
– Пробовал. – Он задумчиво покивал. – Глухо. Как любые мошенники от шоу-бизнеса, работают нагло и изобретательно. Юридически их как бы и нет в природе. Договариваются с руководством местечковых театров и клубов, платят за аренду не скупясь, а в план их выступления не ставят. То есть по документам выходит, что на сцене играли «Три сестры» собственной труппой – и любой актер поклянется, что так и было, а на самом деле вместо почтенных чеховских барышень на сцене зажигали кошки. Так-то. Афиши после выступления исчезают, артисты сваливают, а захолустный театрик подсчитывает прибыль и ждет не дождется, когда же резвые циркачи заглянут к ним в городок в следующий раз. Если за руку эту Белоснежку не поймать, хрен докажешь, что выступление было. Да и докажешь – прикинутся клубной самодеятельностью, и все, взятки гладки. И вот еще что: по деньгам они себе забирали самый минимум, так что ребята дают концерты явно не ради звонкой монеты. Благотворители, мать их…
– То есть ты предполагаешь, что они… стоп, погоди-ка… что они это сознательно делают?
– Не исключаю.
– Бред какой-то. – Я откинулся на спинку стула. – Логичнее всего представить, что кучка ребят с аномальными способностями собралась однажды вот так, как мы с тобой, в какой-нибудь забегаловке с перегоревшей проводкой, и после десятка литров пива родила идею о цирке. Ну, ведь тебе самому приходила в голову мысль о «человеке-электрочайнике»? Ну так ведь? И мне приходила – уж поверь. Любому бы пришла, особенно если этому любому – лет двадцать. В том-то и фишка. Мы с тобой так при своих мыслях и остались бы, а они скинулись, пошили костюмы, сколотили декорации – и вперед, широка страна моя родная!.. Скорее всего они знать не знают, какой шлейф чертовщины за ними тянется. Сам же сказал – они смываются, как только отыграют свое шоу. И деньги им не нужны – им нужны приключения. Слава, может быть. Причастность к тайному, избранность. Типа: все вокруг – рабы матрицы, а мы тут все в белом, Нео и Тринити.
Тут Андрей замотал головой и хлопнул ладонью по столу:
– Все так, все так, – Снова этот прожигающий взгляд мне в лоб. – Я по первости думал точь-в-точь как ты только что изложил. Но. Но. Вот мы здесь сколько сидим? Минут пятнадцать? – Он щелкнул по циферблату часов (старый «Восток» в позолоченном корпусе). – И вот за эти пятнадцать минут непринужденной беседы мы уже сложили вполне упорядоченную картинку. Выяснили, что в людях спят маги, что просыпаются они при определенных обстоятельствах. Каждый из нас выложил свою историю. Далее мы закономерно приходим к мысли, что, раз мы смогли проснуться, значит, и остальные могут. Вопрос только в этих самых, будь они неладны, обстоятельствах. Далее мы предполагаем, что мы смогли бы организовать, будь у нас возможность будить в других скрытый дар. Так?
– Ну так. Только одна поправка – говори за себя. Я до сегодняшнего дня себе вообще голову этим не забивал.
– А-а, ври больше, – махнул он рукой. – Так вот, пятнадцать минут болтовни – и мы уже начинаем фантазировать на тему: а что было бы, если бы. А они, циркачи эти, проводят вместе круглые сутки. Под одной крышей, как подводники. Они не могут не говорить об этом. И у них, в отличие от нас, восемь историй обращения и восемь талантов. Плюс ежедневная практика.
Слово «восемь» меня скребануло прямо по диафрагме. Не девять, не шесть, не пятнадцать… Сделалось душно. Или это Андреевыми стараниями кондиционеры перегорели?.. Еще минуты три – и все, пора сворачивать лавочку. Просигналю-ка Дэну, чтоб подстраховал. Я тихо полез в карман, вынул мобильник и стал набирать под столом эсэмэску.
– С таким объемом фактического материала, – продолжал Андрей, не замечая моего смятения, – эти циркачи, будь они даже сплошь тупые тинейджеры (а они не такие) – так вот, рано или поздно они разложили бы все по полочкам и докопались до истины. И они это сделали, чует мое сердце. А. Они наверняка экспериментировали. Бэ. Они наверняка получили результат. Вэ. Они наверняка поняли механизм. И перед ними наверняка встал выбор: сохранить статус-кво или вмешаться.
Я отвлекся от телефона и вставил:
– Здравый смысл подсказал бы первое. Зачем плодить конкурентов?
– А если не конкурентов? А если единомышленников?
– Единомышленников? В чем? Какая такая идея может объединить эту толпу экстрасенсов?!
– Создание касты избранных – тех, кто в недалеком будущем станет рулить миром.
– Опять бредом попахивает.
– Вся эта ситуация смердит шизофренией с самого начала! – Он опять грохнул ладонью по столу, да так, что на миг в баре воцарился вакуум. – Кто-то боится КГБ, кто-то – жидо-масонов, кто-то – инопланетян, но существующий миропорядок прикончит – помяни мое слово! – горстка клоунов, наших же детей и наших же братьев и сестер.
– Мировое господство? Для восьмерых клоунов это слишком.
– А если есть и другие цирки? Или там кружки по интересам, рок-группы, факультативные психологические курсы, секты… Да что угодно! Где они этораздают каждому пришедшему, как кришнаиты – свои печеньки?
– Ты хочешь в одиночку их остановить?
– Нет, – невесело усмехнулся он, – наверное, поздно. Не остановить… образумить. Я один из них, хочу я того или нет. Человек-электрочайник. Я должен быть с ними.
Мой палец замер на клавише мобильника, не успев подтвердить выбранный номер.
– Так-то вот, – вздохнул Андрей и уронил взгляд в пустой стакан.
Пока я молчал, подыскивая слова для ответа, мобильный зазвонил у него. Андрей взглянул на экран телефона и сразу нахмурился:
– Слушаю.
Трубка забурчала что-то сердитое, а он время от времени только кивал и поддакивал. Наконец он сунул телефон в карман и решительно встал из-за стола.
– Сейчас мне и вправду пора идти. М-да… – Он неловко покачал стакан. – Ты это, знаешь… запиши мой номер. На всякий. Вдруг захочется поговорить.
Я выпустил эсэмэску в эфир и молча выбрал в меню «контакты» – «добавить» – «Андрей Гаврилович». Он продиктовал номер и попрощался, пожав мне руку. Накинул куртку и не оглядываясь направился к двери и вышел. Лишь только дверь захлопнулась за ним, свет в баре загорелся в полную силу. Это было как кадр из фильма – герой уходит навсегда, дверь закрывается. Звонить я не стану. А номер – номер сотру.
«Смешанные чувства» – тоже не метафора. Я только что нахлебался страха вперемешку с радостью и недоумением. Дало в голову не хуже коньяка.
Я сидел, бессмысленно пялясь на экран сотового, пока телефон не забился у меня в ладони, как пойманный зверек. Звонил Дэн.
– Да.
– Что там у тебя?
– Да так… перепаниковал. Уже все в порядке, отбой тревоги.
– Хрен тебе, а не отбой тревоги. Чип и Дейл уже спешат на помощь. Мне нужна гарантия, что ты до меня доберешься. Отмазки не принимаются.
– Хорошо. Жду.
– Часовой и Тимоха будут у тебя минут через двадцать, сиди смирно.
– Сижу.
Я нажал «отбой», и на экране снова высветился номер Андрея. «Сохранить?» – «Да», «Нет». И тут нахлынуло. Как тогда, в ночь охоты. Только на сей раз это ощущение не подкралось с края сознания внезапно, а как бы оформилось, вызрело. Нет, не объяснить словами… оно стало почти… почти подконтрольно. Мысли сделались вязкими, и среди них высверкнуло ослепительным разрядом – не то ветвь, не то щупальце – нечто, что проткнуло время и вытащило из будущего картину: бледная рука соскальзывает с измятой брючины; я смотрю только на эту руку. Пальцы вздрагивают, расправляются веером, замирают. На запястье – часы. Позолота облезла с латунного корпуса. «Восток». Рука падает на пол ладонью вверх. Я поднимаю взгляд и вижу Андрея, полулежащего у стены, в глазах – ужас, дыхание частое, но становится все реже. Я стою над ним. За его спиной – бледно-серые обои в листьях плюща.
Картинка съеживается и на кончике сверкающего щупальца ныряет обратно. В будущее, где ей и место.
«Да или нет?» – вопрошал телефон. Да или нет.
Обои с плющом, с грязной каймой в нескольких сантиметрах от плинтуса (след наводнения, устроенного соседями сверху) поклеены на кухне квартиры, которую я снял после того, как мои артисты разъехались. Это моя кухня. И в ней человеку, которого я знаю полчаса, суждено окончить свою жизнь.
По позвонкам заструился пот.
Сохранить номер? Да или нет?
Сейчас у меня есть выбор, но будет ли он потом?..
Да, сохранить.
Кузнецов
– Войдите!
Пришел Коренев. Я сгреб бумаги на угол стола и встал ему навстречу.
Дверь приоткрылась, и в проем просунулась его потешная физиономия. У меня улыбка непроизвольно появляется всякий раз, как я вижу его рыльце.
– Входи давай. Порадуешь чем?
Семен заулыбался, вынул из подмышки коричневую папку. С видом Индианы Джонса, добывшего древний артефакт, положил ее на стол.
– Мы ее нашли. Приставили к ней человечка.
– Ну-ка, выкладывай.
Вот это здорово, вот это дело. Честно, мне идея выследить звезду цирка с помощью кошки казалась полным идиотизмом. Тем более что ни один из моих молодчиков не был уверен, что эта кошка из тех самых. Но только до тех пор, пока не поручили ее Медведеву. Обиделся парень. Так долго тренировался людей раскалывать, а дали кошку. Это видеть надо было: ломался, как девочка. Потом таки стянул свою бронеперчатку, почесал зверюшку за ухом и вынес вердикт – кошка та самая. Хозяйку чует. А нам большего и не надо. Правда, потом у нас неделю ломалась кошка. Засела на чердаке конторы, выла недуром, подняла на уши все пять этажей. И все-таки мы ее переупрямили. Пришлось ей работать компасом. Итак…
– Новое имя – Наталья Николаевна Нефедова. Данные паспорта, ИНН и прочая, прочая – все здесь. Сюрприз, товарищ капитан: Белоснежка снова работает на сцене.
– С этого места поподробнее. Обращенные есть?
– Нет. По крайней мере, пока. Но если она – тот, о ком мы думаем, то будут, точно будут.
– Откуда такая уверенность?
– Она танцует в эротическом шоу. Концентрация внимания на ней стопроцентная. Если она захочет – обратятся все.
– И хорошо танцует?
– Ну, вроде… Медведева мы к ней в клуб не пустили, она просекла бы силовой импульс телепата, да и приметный он. Замалтдинов вот поглядел чуток. Она его не заметила.
– И что говорит?
Семен заулыбался, отчего его поросячье рыльце задралось еще выше.
– Ну, ниче, говорит. Задница красивая, говорит.
– Отставить задницу.
– Виноват. Переговорили с ее коллегой, тут вот тоже все данные есть… Она за ней присмотрит.
– Ладно, я полистаю. Еще что-нибудь?
– Серебренников просил передать, что объект клюнул. Базу данных МЧС кто-то потревожил.
– Нашли то, что нужно?
– А то! Мишка свое дело знает.
– Отлично. Ладно, бумаги я полистаю. И вот еще что – напряги-ка его, пускай сделает мне сводную таблицу: все отмеченные у наблюдаемых лиц способности в порядке убывания частоты. И пусть он еще отметит сочетаемость способностей. Есть одна идея… Свободен.
Коренев гаркнул:
– Есть! – На прощанье еще разок благоговейно приложился ладонью к папке и вышел.
Ну что – собирается колода. Еще бы найти подступ к Чревовещателю… Но всему свое время.
У меня из головы все не шел Продюсер. Информации становится больше с каждым часом, но тем не менее история все запутаннее.
Специализация – по крайней мере, основная, – известна. Для шоу практически бесполезная. В номерах сам не участвует, но выполняет всю закулисную работу. Да, наконец-то прояснилась вся история с их доходами. Тут уже можно смело статью печатать – незаконный оборот драгметаллов, отмывание денег.
Продюсер – явный лидер, все указывало на то, что кукловодом выступает именно он, и он же, скорее всего, обратитель, но… После того как вскрылись подлинные обстоятельства его собственного превращения в аномала, все мои домыслы перевернулись вверх тормашками. Он был обращен при содействии Чревовещателя, но не им непосредственно. Что может означать: А. Продюсер эволюционировал самостоятельно и стал обратителем (а дар трансмутации получил в довесок); Б. Чревовещатель таки может делать аномалов, но штучно, путем долгой кропотливой работы с учетом индивидуального подхода. И тут же логично предположить, что лидером, вдохновителем и мозгом этой группы является все-таки вечно находящийся в тени Чревовещатель, а Продюсер – лишь его орудие.
Беда, если так.
Потому что Продюсер – какие бы мотивы им не двигали в настоящее время – в силу его личных качеств максимально подходит для вербовки. Влияние его на группу велико, информация, которой он обладает, – бесценна, а самое главное – он сомневается.
Что его держит в цирке?..
И совсем другое дело – Чревовещатель. Человек, о котором с уверенностью нельзя сказать ничего. Одна история с его увечьем и потерей памяти чего стоит. Сведения противоречивы настолько, что создается впечатление, что досье на двух разных людей просто перемешали и скинули в беспорядке в одну папку. К тому же – высокоразвитый ясновидец, что на сто процентов исключает возможность какого бы то ни было контакта. И находится под неусыпной охраной фанатичного Факела.
…Да, чтобы приблизиться к циркачам, одного левитатора и двух телепатов мало. Да, есть еще толпа телекинетиков – и Замалтдинов. Но его в дело вообще брать опасно, он свой дар с трудом контролирует, своих пустит в расход, с него станется…
Ох, как же рук-то рабочих не хватает!.. Кто мог тогда, два года назад, предположить, что для нашего вечно балансирующего на грани сокращения отдела найдется столько работы? Годами торчали здесь только двое, я и старый параноик подполковник Семенов, один другого бесполезнее. Отделом нас называли по привычке, потому что официально мы уже давно были «направлением». Только ленивый тогда не хихикал в нашу сторону:
– О, гляньте-ка, пошли – наши Малдер и Скалли!
Жене врал – и вру до сих пор – про работу. Как объяснить, с чем мы тут имеем дело? Впрочем, раньше и объяснять было особо нечего.
Семенов – он был наместник отдела Д. Точнее – его реликтовый представитель, потому что вымирающий отдел к тому времени уже пребывал в неустойчивом полуофициальном положении. Семенов собирал, систематизировал, расследовал всякую паранормальщину, направлял наверх отчеты. Я на стажировку к нему пошел из чистого любопытства. Думал – вот где не заскучаешь!.. Что ни день, то новые загадки, и не какая-нибудь кухня с ножом в брюхе, а прямо Эдгар По! Поначалу так и было – весело. Семенов с меня пылинки сдувал – молодой кадр, стариковские надежды, наставления в духе «Патриотизм, Кузнецов, он и в астрале патриотизм!». Дрессировал, водил на собрания каббалистов, учил трансцендентальной медитации, ухитрился приписать к нам в штат астролога (ненадолго, правда, – сократили голубчика).
Наши стеллажи заполнялись томами макулатуры, в то время как за стенкой уже вовсю щелкали компьютерные мышки. Мои однокурсники обзаводились все более солидными наборами звездочек на погонах, а я так и ходил в старлеях. Даже бывший наш астролог – тот еще прохиндей по имени Степан Горилко – открыл собственную Академию Астрологии и Космоэнергетики, сменил фамилию на Люкс и стал привлекать публику хвастливыми рассказами о своей службе в сфере госбезопасности. А это, нельзя не согласиться, внушает.
Романтический ореол работы в отделе, изучающем феномены непонятной природы, развеялся к тому времени уже сто лет как. Едва ли десятую часть наших дел действительно можно было причислить к «феноменам непонятной природы», все остальное было – чушь, бред, иллюзия и фальсификация. Только Семенов упорно верил, что кто-то ставит нам палки в колеса, и если бы не это – мы бы уже давно вышли на организаторов мирового заговора.
Сто раз я говорил себе: «Сбегу. Переведусь. Лучше трупы с ножами в потрохах, чем Юпитер в Водолее и масонская агентура». А потом из какого-нибудь Гадюкина сообщали о выпотрошенной и обескровленной корове, которую нашли среди круга в пшеничном поле – и все начинало вертеться по новой. И если не находились в итоге ответственные лица, становилась на стеллаж еще одна папка, а в каталог (в раздел «НЛО. Эксперименты над животными») заносилась карточка под номером 178/88.
Там много их было, этих разделов. Свидетельства об НЛО, призраках, оживших мертвецах, пророчествах, тайных культах. Тонны бумаги, квадратные километры расплывчатых фотоснимков и исчерканных красным фломастером карт. Это сейчас Серебренников наши талмуды загнал наконец в компьютер, а тогда все это лопатилось вручную.
И со временем все больше карточек стало попадать в раздел «Паранормальные способности человека». Причем информация потекла от соседей. Они подбрасывали нам крохи со своего стола – отрывочные, но любопытные сведения, которые коллеги сочли несущественными либо вымышленными: то разбойник в ювелирном магазине притянул к себе золото с витрины, то насильник спланировал на жертву с крыши дома, то заключенный смылся из запертой камеры, и никого причастных не нашли. Сначала это были единичные случаи. Но вскоре игнорировать их стало невозможно. Наверху тоже забеспокоились. Нам с Семеновым в срочном порядке прибавили жалованье, мне дали капитана. Указание звучало недвусмысленно: к черту НЛО, занимайтесь только аномалами. Семенова это оскорбило, хоть он старался не подать виду. Я же почувствовал облегчение: все эти инопланетные эксперименты давно стояли мне поперек горла, а тут в кои-то веки вырисовывалось настоящее дело, и в нас стали нуждаться.
Информация пошла по официальным каналам – и тут стал очевиден масштаб бедствия. Семенов затребовал расширения штата, но решения не дождался: с психикой у него начались нездоровые метаморфозы, и он ушел-таки на пенсию, а вскоре (на почве вынужденного безделья, не иначе) окончательно впал в маразм. Мировой заговор масонов и зеленых человечков стал для него единственной реальностью. Только в своем бреду он чувствовал собственную полезность, а в будничном трехмерном пространстве потерял последние ориентиры. Когда я навещал его последний раз, он клялся, что агенты с Антареса вычислили его и собираются похитить и пытать, но он меня не выдаст. Агенты с Антареса оказались милосердны: они пустили по кровотоку тромб, так что умер боец невидимого фронта быстро и без мучений.
Я остался один. И так гнусно сделалось на душе, что хоть камнем в Енисей. Положил на стол начальству заявление на отпуск, запер кабинеты, сдал ключи – и впервые за много лет вышел в реальный мир. В мире было лето. В небе не было ни одной летающей тарелки – только солнце и облака. Маринка хотела в цирк.
Артем
Дэн пришел через два дня. Золотой унитаз был к тому времени уже установлен, обмыт, заблеван и забит туалетной бумагой.
– Так, Артемка, – заявил он с порога, – мой человечек все проверил, как ты просил, записывай.
– Говори, так запомню.
– Савельев Андрей Гаврилович, тридцать восемь лет, врач-спасатель первой категории. Женат, двое детей, фотку вот только забыл… но неважно, под твое описание подходит.
– То есть все чисто? – вмешался я. Мне, собственно, неважны были подробности биографии Андрея, мне важно было лишь убедиться, что он действительно существует в природе.
– Все чисто. Эмчеэсовец, в контактах со спецслужбами не замечен. – Он хохотнул. – Образцовый семьянин. Паникер ты, Горинец.
– Давай, давай, язви.
Я пошел на кухню. Дэн пошуршал в коридоре обувью и последовал за мной.
– Да ладно тебе, все я понимаю. Ну, хочешь, проверю еще раз. Лучше скажи: на кой он тебе дался, этот Савельев?
– Он меня ищет.
– Да брось ты. С чего бы?
– Сам сказал.
– А вот с этого места попрошу.
Я вздохнул, взвесил все «за» и «против» – и выложил все начистоту. Если уж не Дэну, то кому?.. Впрочем, финал рассказа я от него все-таки утаил. Это для Отто… Отто далеко, контактируем мы редко, вряд ли получится растолковать ему все по телефону. Придется дождаться удобного момента. Но он должен узнать, чтоон разглядел тогда в моей «цветовухе».
Дэна эта история не просто заинтересовала – завела.
– И что ты собираешься делать?
– Пока ничего.
Нет, я не мог рассказать ему про труп в моей кухне! Добавил уклончиво:
– Чапай думать будет. При всем желании – а желание есть, черт возьми! – я не могу просто так набрать его номер и сказать: «Привет, это Артем, и я – тот, кто тебе нужен».
– Да-а, история! Слушай, но ведь он – офигенный талантище, сам же сказал. Взял бы под крылышко…
Почему-то из-за этой безобидной фразы меня прорвало:
– Ты сам-то понимаешь, что говоришь?! Дэн, он стал магом не добровольно и не волею случая – он жертва! Он ненавидит нас! Он этого не хотел! У него одна дочка – левитатор, а вторая – телекинетик, и он пытается скрыть это от жены. Он не знает, что ему делать с этим подарком. Он не знает, как ему жить дальше. Понимаешь, Дэн, я первый – первый! – раз столкнулся нос к носу с результатами нашей работы. До сих пор они были просто посторонними людьми, понимаешь? Галочками в таблице. Медальками для Венди «За ударный труд на ниве магии». Я ни разу до сих пор – веришь? – не задумывался, как оно у них дальше складывается. Я задумывался только о том, чтобы вовремя смыться, прибрав за собой, чтобы следующее выступление прошло без сучка без задоринки, чтобы артисты мои, мать их, были сыты, одеты, довольны и не разбежались. А этот Андрей… ох, лучше бы не было этой встречи.
– Че-то я тебя не пойму, Артемка. То ты мне втираешь о революции, то вдруг льешь крокодиловы слезы. Ты бы уж, блин, определился, что тебе-то самому нужно. Мне не улыбается поднимать на уши своих людей всякий раз, когда тебя накроет мания преследования.
Я отвернулся и уставился в окно. Дэн у меня за спиной налил в стакан холодного чаю. Я услышал, как он сделал несколько шумных глотков.
– Ты это, Артемка… завязывай, что ли, – тихо сказал он. – Ничего хорошего из вашей затеи с цирком не выйдет. Я всегда это знал. Наигрались – и хватит. И так дел наворотили – куда там Семену Тиграновичу. Заворачивай, пока не поздно. Документы новые я тебе сделаю, лучше прежних, смоешься за границу, откроешь дело, остепенишься. Ребят мы вроде пристроили – не пропадут. А без тебя ничего у них не выйдет. Захлебнется к чертям собачьим ваша гребаная революция. Да и кому, к черту, она нужна?!
Это был тот самый вопрос, который я задавал себе каждое утро, начиная новый день. Три года не задавал, а вот теперь – хочу знать. Кому. И нужна ли.
Лозунг «даешь магию в массы» не имел автора, он появился как-то сам собой – он был той самой пресловутой идеей, что «витает в воздухе»; и лишь только кто-то произнес его вслух, как остальным будто бы стало легче – потому что тогда все думали о том же: как бы сделать всех такими, как мы.
Удивительное дело (то есть до сих пор я и не задумывался даже, насколько удивительное!), но никто, ни один из нас не стал тогда рассуждать об обогащении, карьере, славе – о любой корысти. Мы думали и действовали в лад, как команда по синхронному плаванию. Ничего себе – все людям. Мы добрые, мы поделимся, нам не жалко. Берите, пользуйтесь.
Сомнений не было, вопросов не было. Был комсомольский запал и жажда справедливости.
Сомнения начались потом. И, кажется, только у меня. Я ни с кем ими не делился, ждал, что подобные мысли первым выскажет кто-то другой. Но энтузиазм не иссякал, цирк работал, как хорошо отлаженный механизм, и не было ни малейших признаков того, что в нашей команде есть еще хоть кто-то, не уверенный в правоте нашего дела. А если и возникали какие-то вопросы, выходящие за пределы плана по революционному обновлению мира, Отто всегда находил на них безупречные ответы.
Кое у кого энтузиазм явно преобладал над здравым смыслом. Димка, Артурчик и Венди меня порой откровенно пугали. Перетерпев зимнее межсезонье, они всякий раз словно с цепи срывались. Гастроли превращались для них в эпизоды «Приключений неуловимых мстителей». Самым странным было то, что Отто воспринимал их экстаз как должное. Они же Артисты, натуры эмоциональные, им важен не только результат, но и процесс!..
Я ему верил. Как гуру, как знатоку человеческой натуры, как психологу, который в трудный момент моей жизни соскреб с моей души болячку и выпустил все дерьмо, что там копилось годами, а потом помог осознать себя по-новому.
Сомневался ли я когда-либо в его правоте? Нет. Он знал, что делать, я знал – как, остальные – делали.
Стоило ли сомневаться сейчас?..
– Алло, Горинец, ты меня слышишь? – Дэн повысил голос. – Опять медитируешь?
– Слышу, – отозвался я. И почувствовал, как снова из меня протягивается куда-то неоновое щупальце; и увидел надпись «From Russia with Magic!»на огромном рекламном щите, двухметровое улыбающееся лицо Венди в красном чепце, рабочий в синем комбинезоне заканчивает монтаж и спускается вниз по лестнице, снизу ему улыбается высокая девушка в очках и с огненно-рыжими волосами. Она что-то говорит рабочему по-английски, и я узнаю ее голос, тут она поворачивается прямо ко мне, и…
Нет, это не будущее. Это галлюцинация чистой воды. Меня начинает разбирать смех. Такого будущего не может быть, потому что не может быть никогда. Я продолжаю смеяться и неожиданно ощущаю удар.
Вместо лица самоубийцы Аси передо мной появляется озабоченная физиономия Дэна, почему-то перевернутая. Как из-за стены я слышу:
