Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Дело было в Абакане. Кто кого поднял на слабо, вспомнить потом даже не пытались, но результат ребята не забудут никогда. Кладбище годов шестидесятых-семидесятых находилось в городской черте, большинство могилок там было не с крестами, а со звездочками. Понесло их туда не просто так, а петь «Интернационал». «Вставай, проклятьем заклейменный…» и все такое. Тихо пробрались мимо ворот, выбрали место, дождались, пока луна засияет по эффектнее, и затянули революционную песнь. В исполнительском запале Артур взмыл над могилами, а Влад с Димкой телекинезом подняли в воздух цветы и венки, а сами с факелами принялись скакать по дорожкам. И вот когда уже весь мир насилья был разрушен, откуда-то поблизости раздались рыдания. Артур от неожиданности кувыркнулся вниз и вывихнул лодыжку, а Влад в темноте налетел подбородком на венчавшую памятник пятиконечную звезду. Разрядил обстановку прозвучавший из кустов дрожащий сиплый голос:
– Не губите меня, братушки, я был хорошим комсомольцем!..
Оказалось, все это время в кустах сидел абориген-алкоголик, его туда принесло по нужде, ребят он поначалу принял за неформалов, что приходят на кладбища пьянствовать в готичном антураже. И только когда силуэт голосящего Артура, окруженный гирляндой кладбищенских цветов, обрисовался на фоне лунной тарелки, несчастный струхнул по-настоящему. Ему даже померещилось, что окрестные памятники закачались, и из-под земли на призыв поющего призрака восстает комсомольская рать.
Домой в кемпер Артур вернулся по воздуху, потому что ступить на больную ногу не мог. Им сразу занялся Димка, а я смазала Владову рану йодом. Димка после отругал меня. Потому что после этой процедуры заживление идет куда медленнее. Дура, сказал он, подождала бы со своей скорой помощью полчаса, я бы так сделал, что у Владки к утру и следа не осталось. А так ходить ему неделю с коростой. Впрочем, Влад не обиделся. Потому что Димка все равно поколдовал над ним, и на заживление ушло меньше недели, а следа потом не осталось вовсе.
Но Чжао неспроста обратил на эту деталь наше внимание. Во-первых, похождения кладбищенского трио датировались нынешним летом. Памятный концерт они устроили за несколько дней до поездки в Красноярск. Во-вторых, с болячкой Влад ходил дней пять, и фотография была сделана именно в этот короткий период. Кем?! Кто на протяжении трех сезонов фотографировал нас и переправлял снимки сектантам?
Сами мы фотографий не делали, с этим было строго. В кемпере ни у кого не было фотоаппарата. Телефоны с камерами тоже были запрещены внутренним негласным уставом. В каждом зале, где мы выступали, Артем оговаривал с администрацией строжайший запрет на фото и видеосъемку. Никаких фотосессий с артистами, никакой самодеятельной хроники, никакой прессы. За эти три года я настолько приучила себя к шпионскому этикету, что даже с родителями снялась всего пару раз.
Я бы еще поняла, если бы злополучные кадры попали к ним из какой-нибудь фотоподборки конторских – ведь у тех наверняка есть портреты каждого из нас анфас, профиль, три четверти. Им положено, у них и аппаратура специальная есть. Но судя по всему, это исключалось. Их начальник Кузнецов, тот самый кудрявый Перун, что обещал мне зарплату и погоны, по словам Артема, был и сам ошарашен явлением гонца из Зарайска.
– Написали ее недавно, – вынес вердикт Артем, заворачивая икону в газетку и передавая Максу. – Зачем – неясно. Может, это и настоящий предмет культа (боюсь даже представить какого), а может, тоже послание своего рода… вроде этого письма. Я думаю, люди, что тот зарайский провидец Олег, который все и спланировал, намеренно сунул ее брату Николаю. Он знал, что тот погибнет, и знал, что мы возьмем его вещи. Думаю, он хотел, чтобы это попало к нам в руки.
– Зачем? – тихо спросил Димка.
– Надеюсь, узнаем, – хмуро ответствовал Артем. – Ладно, давайте глянем, что там у него еще в суме, а потом баиньки. Мозговой штурм будем устраивать на трезвую голову.
Чжао принес из коридора сумку Николая, и все уставились на нее, как на ящик Пандоры. Он запустил руку внутрь и один за другим извлек оттуда два аэрозольных баллончика. Синий и красный. Артем взял и встряхнул оба.
– Он обоими пользовался, – сказал он несколько удивленно и обернулся к Артуру: – Ты уверен, что надпись на трубе была синяя? Точно синяя? Не красно-синяя? Может, там красным подчеркнуто было что-то?
Артур неуверенно помотал головой:
– Не помню. Может… но мне показалось, что только синяя. Может, эффект линзы…
– Ясненько, – туманно пробормотал Артем. – Стало быть, следуя странной логике последних событий, можно ожидать, что рано или поздно мы наткнемся еще на какой-нибудь сигнал из прошлого. И будет он красненьким.
– Кстати, о красненьком, – встрял Макс. – Может, я того?.. Винишка принесу, что ли? Не мешало бы расслабиться чуток, а?
– Воды принеси, – кивнул Артем и засунул баллончики обратно в сумку. – Ладно, православные, принимаю заказы.
– Мне текилы, – робко начал Димка.
– Мне тоже, – кивнул Влад.
– Я бы, конечно, предпочел рюмочку сливового зеленого, – сказал в свой черед Чжао, – но у тебя, Артем, ты уж прости, оно никогда не получалось. Так что мне пива.
– А мне абсента, – с вызовом заявил Артур.
– «Буратины» тебе, хренов Монти Пайтон [23]23
Монти Пайтон (Monty Python) – комик-группа из Великобритании, создатели телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона» (ВВС, 1969–1974) и ряда фильмов, в том числе – «Монти Пайтон в поисках святого Грааля» (1975 г.), по мотивам которого впоследствии была создана компьютерная игра.
[Закрыть],– в тон ему сказал Артем. – От абсента мозги усыхают, а у тебя, я подозреваю, и так давление в черепе пониженное.
Артур надулся, и тогда я предложила:
– И мне «Буратины».
Артем воззрился на меня не то с жалостью, не то с досадой.
– Я вам красного полусладкого наколдую. Молдавского. Меня друг один кишиневский угостил, названия не помню, но букет гарантирую. А мы с Максом по коньячку.
– Сойдет, – пожала плечами я.
Макс притащил из кухни в руках две полуторалитровые пластиковые бутылки с мутноватой водопроводной водой, а под мышкой – батон ветчины. Потом во вторую ходку принес два бокала, две рюмки и три кружки с чайным налетом по кромке. По-хозяйски разлил водичку, Артем по очереди заглянул во все бокалы, рюмки и кружки, и мы их разобрали. Подождали, пока Макс построгает колбаску на расстеленном посреди комнаты журнале «Клаксон». Есть хотелось, как после выступления. То есть нестерпимо.
– Ну… – вознес рюмку Артем и замолк на полуслове.
Все смотрели ему в рот. Он смутился:
– Простите, ребята, голова совсем не варит… Не буду оригинальничать, процитирую классика: «Один за всех…»
И мы, как будто только этого и ждали, хором довершили фразу.
Выпив по глоточку, все примолкли. Наверное, вспоминали наши прежние веселые попойки после удачных концертов. Тогда мы были дома, в своем уютном кемпере, стесняться было некого, скрытничать не от кого, болтали о том о сем, смеялись до упаду, измывались над гитарой, придумывали новые номера… Вернется ли когда-нибудь это счастье? Не вернется, тут и раздумывать нечего. Никогда не будет с нами сидеть задумчивый Пит со своим тетрисом, да и возвратится ли к нам Отто… нет, конечно, возвратится.
Долой мысли о страшном и неведомом. Все будет хорошо. Вот съем колбаски – и успокоюсь. Непременно успокоюсь.
– Следующие гастроли надо будет за Уралом развернуть, – мечтательно произнес Артур, вытирая проклюнувшиеся усы. – У меня есть идеи кое-какие режиссерские, в Германии набрался… Если честно, хочется уже чего-то такого… с настоящей драматургией. Пора переходить на новый уровень.
– У меня на будущий сезон… э-э-э… в общем, я задержусь, наверное, – несмело пробормотал Влад. – Мне предложили на конкурс ехать в Вену, и я скорее всего поеду, – завершил он твердо и поднял глаза. – Мой нынешний преподаватель, Олег Давыдович Памлер, он композитор. Месяц назад он принес на занятия свои ноты… в общем, для виолончели мало кто сейчас такпишет. Таких пьес поискать, я серьезно. Предложил мне сыграть… я сыграл. Они были рукописные, эти ноты, понимаете, я читал их с листа и слышал. – Влад прикоснулся длинным пальцем к виску. – Слышал то звучание, которое он заложил в них, когда сочинял, понимаете? Вы только не смейтесь – он заплакал. Он сказал, что такого ученика, как я, ждал всю жизнь. Я не могу его подвести. Для вас – все что угодно, ребята, правда, честно, но после того, как мы вытащим Отто, я вернусь и буду готовить свою программу. А летом уж как получится.
– Понятно, – только и сказал Артем. – Это правильно, Владка. Не сомневайся.
– Ну, тогда и я чуток припоздаю, – осторожно начал Димка. – Я говорил уже, у меня там ребята… Один, Вовка, без челюсти, у него рак был, а ему всего двадцать пять. Его оперировали в Москве, нарастили на лицо кусок лопатки… хирургам его еще резать – не перерезать. В общем, я ему помогал, как мог, и хочу дело до конца довести. Лопатку мы восстановили, так что доктора сами челюсти поровняли. Теперь надо ему лицо сделать, какое было. Это моя программа-максимум. Чтобы на пять баллов. Чтобы зубы выросли. Чтобы девушку целовать, а она бы ничего не заметила. Я уже, грешным делом, стал на мышах тренироваться. Один раз удалось хвост нарастить с нуля, правда, он коротенький получился, и колечком, как у поросенка. Но это пока. А еще у меня там Славик, его пьяный сосед лопатой по лицу приложил…
– Димка, не надо, – попросила я. – Меня стошнит сейчас.
Он взглянул на меня мельком и довершил:
– В общем, хотя бы этих двоих мне надо к лету поднять. Кроме меня, им никто помочь не сможет, ни в какой клинике и ни за какие деньги. А еще… в общем, у нас с Олеськой в июле кто-то родится.
– В смыс… – начала я и вовремя прикрыла рот ладошкой. Артем упоминал, что Димка женился, это была часть конспиративного плана, такой фиктивный шпионский брак; девушку он почти не знал, она была старше его лет на семь, а вот оно как обернулось…
– Вот так, – сказал наш клоун и пригубил текилу, – и я, батеньки, счастлив, как олимпийский чемпион.
– Ну даешь… – Артем рассеянно улыбнулся, все еще осмысливая услышанное. – Макс, давай-ка еще по капельке…
Макс раздумчиво потер глаза, поморгал как-то странно, будто задремал на минуту, а тут Артем его разбудил со своей заявкой, и налил воды в подставленные склянки.
– За Дмитрия и Дмитриевича! – провозгласил Артем.
– Может, Дмитриевна будет, мы еще не знаем, срок маленький, – смущенно пробормотал Димка.
Динькнули, выпили. Помолчали.
– Будут еще откровения? – спросил Артем, обводя нас глазами. – Давайте уж, пока все спать не повалились.
Чжао деликатно кашлянул, и все уставились на него.
– Я решил открыть свое дело, – сказал он. – Легальное. Мы с партнером уже разработали бизнес-план.
– Партнер, надеюсь, это не кто-то из бандитов? – качнулся в его сторону Артем.
– Нет, что вы, – насупился Чжао. – Этот путь не для меня. Я хотел бы открыть курсы русского языка для китайцев, которые приезжают сюда работать. Это очень востребованная деятельность.
Очень захотелось хихикнуть в кулак, но, чтя этикет откровенной беседы, я удержалась. Макс, как мне показалось, тоже собрался было засмеяться, но вместо этого снова стал тереть волосатым кулаком глаза, уже с какой-то нервной суетливостью. Аллергия у него, что ли?
– Моего партнера зовут Алиса Ван, она гражданка России, родилась здесь, успешно учится на юриста, – серьезно продолжал Чжао.
– Красивая? – в голос спросили Влад и Димка.
Чжао ничуть не смутился:
– Очень красивая.
– Ну, тогда давайте еще по одной за прекрасную Алису, – весело вскинул свою рюмку Артем. Рюмка была пуста.
– Макс, водицы бы еще! А то я пока что воздух в воду переколдовывать не умею.
Макс отнял от лица руки, поморгал, морщась, оглянулся растерянно и пробормотал:
– Сейчас налью… А мне хватит. Чего-то глючит меня с твоего коньяка, Артем. Я лучше минералочки.
Парни заулыбались, Димка пантомимой изобразил Максов «глюк», а Артем спросил настороженно:
– А что не так?
– Говорю же – глючит, – с раздражением ответил Макс и ругнулся шепотом.
– Что именно тебе мерещится?
– То и мерещится, что ты колдуешь, а у тебя из глаз льется в кружки какая-то зелень. И светится вроде неоновой вывески…
– А сейчас… – тихо сказал Артем, телекинезом протягивая Максу пустую рюмку, – сейчас льется?
– Че, шуточки твои, да? Ты с кем-нибудь другим в Кашпировского играй, понял?
– Льется или нет?
– Да! – бросил Макс, заводясь.
Артем зловеще медленно обернулся ко мне:
– Венди?
А что сразу Венди? Может, он сам?.. В образовавшейся тишине Чжао невесело выдал свое дежурное:
– Вэллком ту ауэ комыонити.
Кузнецов
Анкета была толстенная. Отпечатанная на какой-то «денежной» бумаге – плотной, гладкой и с тончайшими красными ворсинками по всей поверхности, как будто на нее накрошили мелко порезанных рыжих волос и пригладили утюгом.
Мое имя уже значилось на первой странице. (Это меня озадачило: если анкета типовая, к чему эта привязка к моей персоне?) Первый десяток граф я заполнил на автомате: дата и место рождения, образование, национальность, религиозная принадлежность, место работы, должность, знание иностранных языков. Дальше началось интересное: знак зодиака, сексуальная ориентация, тип темперамента (см. приложение № 1 Тест Айзенка). В графе «Правша или левша» отметился как правша. На вопрос 11. Есть ли у вас необычные способности (магнетизм, ясновидение, пирокинез, телепатия и т. д.), укажите, какие, – ответил скрепя сердце лишь наполовину честно. Умолчал про дрессуру «огоньков» и прочие «боевые» навыки. Дальше было:
12. Укажите, какая способность проявилась первой. Когда? При каких обстоятельствах?
13. Укажите последовательность и сроки проявления других способностей.
14. Укажите степень управляемости каждой способностью.
15. Как вы используете свои способности в повседневной жизни? (Приведите конкретные примеры.)
Эти вопросы для чернового варианта анкеты придумал я сам. Как и следующие:
16. Были ли у вас в роду люди с нестандартными способностями (магнетизм, ясновидение, пирокинез, телепатия и т. д.)? С какими именно? Укажите степень родства.
17. Известно ли вам, при каких обстоятельствах эти способности проявились у ваших родственников?
Вздохнул и запротоколировал историю моих девчат.
Из дальних родственников вспомнил только двоюродную бабушку, сестру деда по матери, про которую говорили, будто она может точно определить местонахождение любого члена семьи. Уж не знаю, было ли это маркером настоящего дара, или она просто была хорошим психологом…
А вот дальше мне и самому сделалось интересно:
18. У вас есть музыкальный слух? – вопрошали яйцеголовые.
«Да», – честно написал я.
Следующий вопрос:
19. Вы любите джаз?
– «Нет».
20. Вы когда-нибудь писали стихи? Если да, то что вас вдохновляло?
«Да, писал в 9-м классе, что-то лирическое на промокашках, в процессе ухаживания за одноклассницей Аленой Копейко, которая, собственно, и вдохновляла».
21. Вы хорошо рисуете?
«Хорошо в рамках школьной программы».
22. Какой сюжет вам хотелось бы изобразить?
Вот тут я призадумался. Первое, что пришло на ум: я душу Поддубную. У нее выпучены глаза и высунут синий язык. Да, именно синий.
Второе – предстоящая дуэль с Горинцом. Картина маслом: туман, заснеженные деревья, понурые силуэты секундантов, и мы стоим, целясь друг в друга из каких-то мушкетов (почему именно мушкетов?!), в глазах – решимость, на головах – пушкинские цилиндры.
Бред исключительный. Но жизнь красочнее всякого бреда. Потому что донкихот Горинец сегодня ночью не удержался от красивого жеста и, усадив меня в машину, сунул мне в руку чью-то кожаную перчатку. Помни, дескать, Андрей Гаврилович, слово мое крепко.
Наконец придумался третий сюжет: мы с Надей, седые и беззубые, в окружении сонма правнуков, отмечаем золотой юбилей свадьбы.
Поразмыслив, я написал в анкете: «Повышение в звании». Пусть аналитики передадут кому надо.
Потом до меня дошло, почему бумаги требуется заполнить вручную. Все просто: обрабатывать их будут телепаты. Поэтому наверху станет известно и про «огоньки», и про Поддубную с синим языком. Что ж, инвентарный номер обязывает… Пускай уж знают все.
Едем дальше:
23. Насколько хорошо, по вашему мнению, вы формулируете свои мысли?
«Удовлетворительно».
24. Вам доводилось выступать перед большой аудиторией?
«Да».
32. Что вы испытывали, выступая перед большой аудиторией?
«Ответственность».
33. У вас много друзей?
Вот даже как. Хм. Ладно, напишем правду:
«Нет».
34. У вас много врагов?
Откуда я знаю? Ну, предположим, тоже «Нет».
40. Кто-либо из членов вашей семьи пропадал без вести? Если да, укажите степень родства и возраст пропавшего. Известно ли вам, при каких обстоятельствах он пропал? Укажите, нашли ли этого человека. Если да, укажите, изменился ли характер этого человека после отсутствия. Укажите, что изменилось.
«Нет, не пропадал».
41. Случалась ли у вас или кого-то из ваших родных потеря памяти? Если да, укажите степень родства, возраст потерявшего память и обстоятельства, при которых это произошло. Если вам известно, укажите, восстановилась ли память. Если да, укажите, как скоро и насколько полно.
«Нет, не случалась».
42. Не было ли среди членов вашей семьи случаев ССВ (спонтанного самовозгорания человека)? Если да, укажите степень родства, возраст, обстоятельства, при которых это произошло.
Тут я вздрогнул. Потому что ничем иным, кроме как ССВ, невозможно было объяснить смерть той самой двоюродной бабы Нюры. Ей было 78, когда она умерла. Тело нашли в ее доме, она лежала у печки в позе эмбриона, обугленная, и вокруг не было ни одного предмета со следами огня, только вот окна закоптились. А на ней даже не полностью сгорела одежда.
Замирая, я заполнил кривым почерком эту графу.
43. Переживали ли вы или кто-то из ваших родственников удар молнии? Если да, укажите степень родства, возраст человека, подвергшегося удару молнии, обстоятельства происшедшего. Укажите, остался ли он жив. Если да, укажите, изменился ли после этого его характер. Укажите, что именно изменилось.
«Нет, такого не было».
Дальше были еще вопросы про клиническую смерть («нет»), наследственные заболевания («нет», «нет», «нет», «нет»…) и психические расстройства («нет»).
Потом было вот что:
54. Есть ли среди ваших родственников публичные люди, часто упоминаемые в прессе? Если да, укажите имена и степень родства.
«Да. Кинорежиссер Аркадий Ленский, троюродный брат с материнской стороны. Японская поп-певица Дариа Мори (в девичестве – Дарья Анатольевна Кузнецова), племянница».
61. Есть ли среди ваших родственников известные ученые? Если да, укажите имена и степень родства. – «Нет».
Дальше было еще много этих «есть ли среди ваших родственников…»
Время шло, за окном уже вовсю старалось блеклое осеннее солнце. Деловито шуршали машины. Было слышно, как компания подростков под окном обсуждает тонкости прохождения какой-то компьютерной стрелялки. Матерились они обильно и бессмысленно. Нестерпимо захотелось всыпать каждому ремня и посадить на неделю под домашний арест: чтоб из еды только хлеб и водичка, а из развлечений – вид за окном и томик Пушкина. Глядишь, и поубавится дури. Недоделки перестроечные… ходячие отмазки от армии…
Я погасил свет и вернулся к столу.
Кое-как я добрался до вопроса 66. Он меня развеселил.
Верите ли вы во внеземную жизнь? Если да, верите ли вы в то, что Землю посещают разумные пришельцы с других планет?
Интересно, как этот вопрос повлияет на определение специализации? Они что, подозревают, что телекинетики, к примеру, верят, а левитаторы – нет? Ну не верю. НЛО видел, а все равно не верю.
67. Верите ли вы в загробную жизнь? – не унимались яйцеголовые. Издеваются, что ли? Это-то здесь при чем?
Я отложил ручку и стал листать анкету, не заполняя.
Напишите любое трехзначное число.
Напишите любое слово на букву А.
Напишите любое прилагательное.
Считаете ли вы себя везучим человеком?
Какого цвета радость?
Летаете ли вы во сне? Если да, то часто или редко? На какой высоте? С помощью технических/магических устройств или без них?
С какого возраста вы себя помните? Опишите самое первое яркое воспоминание.
Назовите вашего любимого героя в «Волшебнике Изумрудного города».
Назовите вашего любимого пирата.
Появилось ощущение какой-то ласковой шизофрении; даже для меня, считавшего себя искушенным в таких вещах и имеющим некоторую закалку и устойчивость ко всему иррациональному, это было чересчур. Ну, допустим, капитан Блад – и что?..
Античность или Средневековье?
Керлинг или бокс?
Шанель или Зайцев?
Муа-муа или джага-джага?
Подчеркните словосочетание, которое кажется вам лишним: газовая рука, шершавое небо, благоуханное колесо, откровенный олень, опасный огурец, отважный пылесос…
«Обкуренный составитель анкеты», – написал я поверх напечатанного текста, с раздражением перелистнул страницу и уперся взглядом в вопрос 119. Прочтя его, я понял, что надо мной издеваются. Готов поспорить, это Крекер порезвился.
Вопрос 119 звучал так:
Кронкл титч блабцы вор шотту?
И, несмотря на очевидный идиотизм ситуации, я не поленился взять ручку и вписать: «Длу-длу пер кош».
Захлопнул папку и налил себе еще кофе. Распирала злость – на психа Крекера, на слабака Серебренникова, на рыцаря коньячной бутылки Горинца, на безмозглых тинейджеров под окном, на истеричку Поддубную, ясноглазую девочку-убийцу Венди и мою добрую простодушную валькирию Надьку… Злость вперемешку с досадой. Я скосил взгляд на валяющуюся на полу гардину и вздохнул.
В коридоре запищал телефон. Звонил Серебренников.
– Я же предупредил, что задержусь, – прорычал я вместо приветствия.
– Э-э, – выдала трубка. – Я только хотел поторопить вас с анкетой, мне бы к полудню уже все отправить…
– Пошли Мефистофеля к ешкиной матери в урановую шахту; ты сам-то читал, что они прислали?
– Да, я все заполнил уже.
– И на вопрос сто девятнадцать ответил? – издевательски спросил я.
– Я на все ответил, – обиженно буркнул Серебренников.
– Не сочти за труд процитировать свой ответ.
– Что, прямо сейчас?
– Давай, давай, сейчас.
– Подождите, я найду…
В трубке пошуршало, послышался горестный вздох, какие-то щелчки, и наконец он выдал:
– Тут была опечатка какая-то, и я написал, что не понял вопрос.
– Зачитай-ка мне опечатку, Серебренников.
– Вы серьезно?
– Читай давай.
– Бо… неке… кипача… пи о. Все, и вопросительный знак. У вас такая же фигня?
Я помедлил с ответом.
– Нет, – сказал я, – у меня написано: «Любите ли вы жареный лук?»
– А-а, – мне показалось, он заулыбался, – тогда и я поправлю, напишу «да».
– Не правь ничего! Отошли как есть…
– Да-а? – протянул он разочарованно. – Ну ладно.
– Все, отбой. Скоро буду. Принесу тебе анкету, не переживай.
– Спасибо!
– Ага. Бывай.
Я вернулся к столу. Что-то во время нашего разговора странным образом прояснилось. Я не мог сформулировать это чувство словами. Вдруг представилось, что я стал героем анекдота про мужика, который пришел наниматься в ЦРУ. Написал он, значит, заявление, его похлопали по плечу, вручили запечатанный конверт и велели подняться на десятый этаж – там, дескать, вас будут ждать, передайте им это письмишко. Едет он в лифте, снедаемый любопытством по поводу содержимого конверта, не выдерживает, вскрывает его, а там записка: «Вы – наш человек! Вас ждут на пятом».
Вот сейчас было что-то вроде.
Я отхлебнул кофе и принялся отвечать на оставшиеся вопросы.
Добравшись до дна папки, я обнаружил там несколько маленьких листков, похожих на моментальные лотерейки, с разноцветными металлизированными полосками. Такие полоски надо соскрести ногтем или ребром монеты, чтобы узнать, выиграл ты или нет.
«Только для телепатов! – значилось на первом. – Прочтите и запишите текст из контрольной строки».
«Только для ясновидящих! – гласила надпись на втором: – Определите и запишите тип биологической жидкости на контрольной строке».
«Только для пирокинетиков! Сфокусируйте взгляд на контрольной строке в течение трех секунд».
А потом я отыскал свой лотерейный билет: «Только для энергетиков! Приложите любой палец к контрольной строке на три секунды». Я послушно надавил на индикатор, выждал положенное время, убрал руку и на долю секунды увидел голографически переливающийся отпечаток папиллярных линий на полоске. Он тут же исчез.
На самой последней странице было всего одно задание: «Оцените в процентах, насколько честно вы ответили на вопросы анкеты». Я прикинул и нацарапал: «86 %». Заключительная строчка была такая: «Спасибо за сотрудничество».
Артем
Мне удалось поспать только три часа.
Потому что, когда ребята отправились на боковую, устроившись на полу в зале на Максовых одеялах, спальнике и огромной медвежьей шубе (хозяйскую кровать единолично заняла Венди), мне пришлось еще битый час утешать на кухне нашего хозяина. Макс сокрушался и ныл по поводу свалившегося на него сомнительного счастья стать магом, по поводу своей поломанной криминальной карьеры («образования приличного нет, сбережений нет, и работать со мной после сегодняшнего хрен кто захочет!») и много еще из-за чего. Я утешал его как мог, растолковывал преимущества нынешнего положения дел, убеждал, что дальше будет только лучше, веселее и интереснее, и не мог избавиться от противного ощущения, что лгу.
Я устал как бессменный часовой. Отдал бы все, что угодно, только бы упасть где-нибудь, хоть в коридоре, сунув под голову комок шмоток, и наконец вывалиться из реальности в сладкое вневременье, где тихо, темно и спокойно, где не убивают друзей и никто не подглядывает за тобой из прошлого. Если бы мне даже предложили прямо сейчас расстрел или плаху, только пообещав, что на том свете я немедленно получу постель и тишину, – согласился бы. Но вечное мое гипертрофированное чувство ответственности за всех и все сказало свое веское «нет» и усадило на кухне напротив несчастного Макса.
– А что, – Макс понизил голос до заговорщического шепота, – твои ребята – они все такое видят?
– Нет, из нас только Отто. Ну тот, в очках, ты помнишь…
– А почему он «Отто»? Типа кличка, как «Венди»?
– Нет, типа немец. Ну, из наших, ссыльных.
– А-а-а…
Тут я вспомнил, что Отто назвал Венди сенсором. Значит, она тоже видит. Надо бы при случае расспросить ее об этом.
– Наташу ловят из-за этого? – Он приложил палец к виску.
– Скорее радиэтого.
– На меня тоже будет теперь охотиться Большая Контора?
– Вряд ли. Никто же не знает. Ты не светись до поры до времени, и все будет в порядке.
– Что значит «до поры»? Типа все равно рано или поздно засвечусь?
Я вздохнул и начал с самого начала. Ту самую историю, которую поведал однажды Дэну. Рассказывал, понимая, что, видимо, мне всю жизнь придется теперь исполнять роль сказителя-демиурга, эдакого Вяйнемейнена, излагая неофитам основы нового, нами зачатого мироустройства. Рано или поздно у меня это станет получаться складно и без запинки, а может, даже в рифму… И лет через семьдесят, будучи древним, сморщенным и замшелым старейшиной, я буду скрипуче исполнять юным магам все ту же песнь про то, как мир был устроен прежде, и что мы в нем изменили, чтобы стало, как есть.
Макс оказался удивительным слушателем. Редко моргая, он смотрел на меня, как дитя на экран с мультиками, своими дымчатыми серыми глазами, и в них отражалась вся моя сага. Я рассказал ему много больше, чем в свое время Дэну. Моментами я ловил себя на мысли, что и говорю все это Дэну, наверстывая прошлую недосказанность, заполняя пустоты собственного неведения, сцепляя звенья цепи событий воедино. Я ни на что не рассчитывал, уж во всяком случае на понимание и поддержку точно. Макс мог в любой момент преспокойно прервать меня хуком справа и сдать всю нашу революционную шарашку тому, кто больше за нас предложит.
Просто я чувствовал себя обязанным выложить перед ним всю правду.
– Я одного не пойму, – выждав небольшую паузу после того, как я закончил, сказал Макс. – Почему вы, ребята, до сих пор миром не правите?
– Знаешь, в последнее время меня подозрительно часто наводят на эту мысль. Боюсь, рано или поздно я задумаюсь над этим и, чего доброго, даже возьмусь. Да шучу я, Макс, фигня все это. Слова. Ну, скажем, у тебя есть возможность править миром. И что? Что дальше-то? Как ты будешь это делать? Как Наполеон? Как Гитлер? Или как Робин Гуд: отберешь у богатых, раздашь бедным?
– Скажешь тоже. Сам что-нибудь придумаю. Сам. Как Максим Юсупов.
– Ух ты, – поразился я, – какая у тебя фамилия-то… дворянская.
– А ты думал… – вздул грудь Макс. – Мои предки были ого-го!
– Вот и я про то. Предки, поди, по-французски изъяснялись, с царями-князьями были на короткой ноге, а ты, их благородный потомок, ПТУ кое-как с хвостами закончил и промышляешь черт-те чем. Ты хоть в курсе, зачем я был нужен Семену Тиграновичу?
– Золото делать, не зря ж он тебя Алхимиком окрестил.
– Золото, как же… Снежок и кислоту. И много еще всякой дряни, хватило бы всю Россию-матушку посадить на иглу и колеса. Тоже, знаешь ли, дорога к трону. Повелитель грез, спаситель от ломки, добрый доктор Айболит. Все тебя любят, ждут от тебя благодати, и вся многомиллионная армия торчков в любой момент к твоим услугам. Хорошая перспектива?
– Ты перегибаешь.
– Ничего я не перегибаю. Так и было бы. Ты вспомни вот что: всякая власть от Бога. Если Ему понадобится власть в моем лице, думаю, Он мне просигналит. Тогда и взвалю на себя этот крест и пойду казнить и миловать. А до тех пор – ни-ни.
– Тебя послушать, так выходит, что волшебники вроде нас ни на что в этом мире не годны, кроме как выступать в цирке.
– Почему же? Ты же слышал, о чем ребята рассказывали – для каждого нашлось дело. Ну, еще есть Венди с Отто… Но с ними все ясно: Венди надо на большую сцену, а Отто – в науку…
– А тебе-то самому?
Ох, как не хотел я, чтобы он задал мне этот вопрос.
– И мне дело найдется, – лаконично отмазался я.
– Вот всегда с тобой так, Артем. Вроде бы ты влез в эту историю – глубже некуда. Ломаешь вселенское устройство…
Я даже встрепенулся, настолько не ожидал услышать от этого хрестоматийного братка слово «вселенское». Впрочем, не ожидал я и того, что он окажется сенсором. На вид – стопроцентный телекинетик.
– …а сам хочешь остаться в стороне. Типа «я ни за что не отвечаю, сами управляйтесь, мое дело сторона». Ты хоть разумеешь, что так не бывает? Что это не по понятиям? Вот сделали вы меня ясновидящим (а я, заметь, не просил), и что теперь? Ты говоришь: погоди, Макс, привыкнешь, тебе понравится. Да кто тебе сказал? Не хочу я к этому привыкать. Мне и так жилось неплохо: бабки, девочки, приключения – все, что надо. Предкам дачу подарил, сестру замуж экспортировал в Швецию с приданым. А сейчас мне что делать? Давать объявление в газету: потомственный ясновидящий Макс, приворот денег с гарантией?!
– Знаешь, – прервал я его излияния, – достал ты меня своим нытьем. У меня телефончик Кузнецова есть, вот запиши, позвони и попросись на работу в Большую Контору. Он тебя примет, как родного, зачислит в отдел, и будет тебе счастье. Отпуск, льготы, пенсия по выслуге лет. Тащи ручку…
