Текст книги "Белоснежка и семь апостолов"
Автор книги: Ольга Кноблох
Соавторы: Всеволод Пименов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Привет, это Артем. Ты отвозил Дэна домой? Ты далеко сейчас? Нет? Тогда вернись, прямо сейчас, слышишь? Вернись и поднимись к нему, только осторожно там. Я говорил с ним по телефону, разговор прервался… я слышал какой-то хлопок… да, только что. Да. Да, если считаешь нужным, вызывай кого угодно. Только сейчас же – к Дэну!..
…Бежит по лестнице, перескакивая через три ступени. Шаги гулко бьются о стены. В подъезде пусто. Никого нет, он знает это, научен кожей чувствовать чужое присутствие, но сейчас никого нет. И все-таки оружие он достает. Когда нужная площадка открывается взгляду, первое, что он видит, – лежащий на ступеньке мобильник. Дэнов мобильник. Дисплей не горит.
Я отключил телефон и ухнул на табуретку. Влад, осторожно ступая среди осколков кувшина, подошел к столу и сел рядом.
Надо ехать.
Что бы там ни случилось, надо ехать туда.
– Нужна машина… черт, моя на стоянке, долго забирать, – сказал я.
– Я вызову такси. – Влад с готовностью подскочил.
– Нет, сиди. Такси будем ждать полчаса. Нет времени. Поймаем так. Ты, Чжао и Димка пойдете со мной.
В машине я еще два раза набрал Дэна. Потом позвонил Часовой.
– Что там у Дэна?! – выпалил я в трубку.
Я знал ответ. Я не хотел его слышать.
– Он мертвый, – сипло выдавил в трубку Часовой. – Лежит под дверью. Навзничь. Изо рта пена, и пальцы – как будто схватился за что-то раскаленное. Что происходит, Артем?!
Нет.
Я сдавил телефон обеими руками так, что треснула панель.
– Нет!!!
Машину бросило вправо, водитель помянул мою маму.
– Артем? – сипела трубка – Ты слушаешь? Это твои штучки?! Это ты, колдун хренов?! Соскочить решил?!
«Это не я», – хотел я сказать; но горло свело и глазам сделалось больно. Это не я. Но я кажется знаю, кто это. Телефон пиликнул прощально и погас.
Водитель – краснолицый мужик лет сорока – остановил машину и рявкнул:
– Выметайтесь! Живо! Торчки, обдолбыши, развелось вас…
– Торчки? – наконец выдавил я; лицо повела придурковатая улыбка.
Димка и Влад вжались в спинки сиденья, предчувствуя бурю. Водитель скрипнул зубами и полез в карман. Да так и замер. Я хорошо знаю, что такое ЛСД. Семен Тигранович позаботился. Переколдовать слюни в кислоту ничего не стоит. Что, нализался? Кто из нас торчок? Ась?
– Помогите-ка, – бросил я парням. Они дружно чикнули дверцами и выскочили на дорогу. Выволокли водителя, дотащили до ближайшего газона и привалили спиной к дереву. Минут через десять отойдет, только бы раньше яйца не отморозил.
Я пересел за руль, парни забрались обратно, и мы погнали. По дороге я раздал инструкции.
Дорого бы я дал за несколько минут забытья – обморока, летаргии, смерти, чего угодно, только бы кто-то сделал все за меня… но нет, мозг работал четко и безотказно, как автомат Калашникова.
Часового я заметил при въезде во двор. Он стоял, облокотившись о машину и нецензурно орал в телефон. Этому мы пропишем проверенное средство, чтобы не шумел.
Часовой согнулся, упал лицом на капот и сполз под колеса.
Мы двинулись дальше и увидели у подъезда милицейский уазик.
– Скань, – приказал я Владу.
– В машине один, – монотонным голосом произнес он почти сразу. – Болтает по сотовому с кем-то из своих девушек. Извращенец. – Влад поморщился, но голосом отвращения не выказал. – Зовут Игорь, сержант. В подъезде наверху еще двое. Ждут коллег, эксперта и фотографа. Соседей по площадке разбудили. Там их тусуется человек пять. Телепатов поблизости нет. – Влад моргнул и решительно сказал: – У нас минут пять – семь.
Как же мне хотелось бы этого избежать… Укладывать спать придется всех. Черт, шуму потом будет… встрянем меж двух огней, потому что отныне на нас насядут не только органы, но и благодаря паникеру Часовому корпорация Семена Тиграновича. Однако расслабляться некогда. Пять – семь минут – на все про все. Увидеть последний раз Дэна и… И уничтожить улики – всю документацию Волшебного цирка.
На этот случай у нас есть сольный номер Чжао.
Когда вернувшийся сегодня ночью по моему звонку наш метаморф показал то, чего он достиг за эти два месяца, мы раз десять вызывали его на бис. Особенно ему удался конечно же дракон. Чешуя сверкала куда там швейцарским кристаллам. Но здесь был нужен не дракон.
– Выходим, – скомандовал я.
Я повернулся к Чжао:
– Давай.
Димка и Влад выскочили из машины, освободив заднее сиденье, а я задержался, продолжая следить за происходящим в зеркало. Выходец из Поднебесной в считаные мгновения стянул с себя всю одежду. Аккуратно сложил вещи и упаковал в пакет. Замешкался на секунду, потом протянул мне:
– Подержи.
И пока я задумчиво мял пакет в руках, Чжао встал на сиденье на четвереньки, выгнулся и задрожал такой дрожью, которую не изобразит перед камерой ни один актер, играющий оборотня. И незаметно глазу тело его стало преображаться. Именно так – незаметно глазу. Это как смотреть на часы: следишь за стрелкой, и она кажется неподвижной. А в какой-то момент ловишь себя на мысли, что они уже показывают не полпятого, а четыре тридцать две. И сейчас: в зеркале все время был Чжао, но вдруг вместо него на меня глянул с заднего сиденья огромный широкомордый пес. Пекинес-переросток. Увидишь такого в темном переулке – и навсегда завяжешь с выпивкой и травкой.
Я сунул пакет под мышку, вышел и свистнул, приглашая Чжао следовать за собой.
Влад с Димкой пристроились рядом. Мастер секса по телефону, заметив нашу странную компанию, отнял от уха трубку и даже успел открыть дверцу, а потом мягко лег на руль и выронил телефон, из которого продолжали доноситься стоны и вздохи. Набрав код домофона, я открыл дверь в подъезд. Наверху было шумно: говорили, шаркали ногами по полу, скрипели дверями. Мы стали тихо подниматься. Площадка, другая… Кто-то стал спускаться нам навстречу.
– Стойте там! Милиция, – скомандовал молодой мужской голос. Шаги застучали быстрее. Мы остановились. Влад негромко кашлянул и пояснил шепотом:
– Сержант Архипов, убитый филателист, сегодня у него день рождения, и ему коллеги подарили советскую беззубцовую марку тридцатого года с дирижаблем «Граф Цеппелин»; так что ему даже второй труп за смену настроения не испортил…
Невысокая фигура счастливого обладателя «Графа Цеппелина» появилась на лестнице.
– Сержант Архипов… – бодро начал он и осекся, разглядев в сумраке подъезда нашего четырехлапого спутника.
– Что случилось? – по-деловому осведомился я. Укладывать его раньше времени было нежелательно.
– Труп, – выговорил он, не отрывая взгляда от собаки.
Чжао встал на задние лапы, оперся передними на мое плечо и выразительно зевнул. Загипнотизированный зрелищем милиционер непроизвольно попятился. Я вернул его в чувство:
– Пройти можно?
– Вообще-то нет.
Чжао опустился на пол, фамильярно обнюхал Архипова и завилял хвостом.
– Вам куда? – спросил Архипов.
– В сорок девятую, – с готовностью ответил я. – Я с собакой гулял. А эти ребята со мной. Там внизу ваш коллега – тоже сержант – нас пропустил. Документы в квартире, я покажу. Подняться можно?
– Вперед идите, – нехотя кивнул Архипов, пропуская нас. Потом задрал голову и крикнул: – Тут соседи поднимаются, из сорок девятой, с собакой…
– Понял, – громко отозвался его напарник, но Архипов его не услышал, потому что как раз укладывался спать на ступени. Оставалось пройти три пролета. И тут Влад негромко чертыхнулся, и миг спустя над нашими головами отчетливо прозвучал старушечий голос:
– В сорок девятой собак не держат.
Я растерялся, а Влад снова прочистил горло и крикнул:
– Марья Ильинична, это я, Костик, ко мне гости пришли… с собакой.
Молчание.
Мы потихоньку продолжили подъем.
– Архипов! – позвали сверху.
– А он вниз пошел, – громко сказал я, ускоряя шаг.
– Погодите подниматься. – Третий милиционер, судя по звуку, затопал к нам вниз. На ловца и зверь…
Он расчехлил оружие, этот предусмотрительный третий, и держал его в вытянутой руке, когда показался над нами. Мы чинно показали ладони (мне пришлось положить пакет со шмотками на пол) и отступили к стене, чтобы подпустить его ближе.
– Вы только не волнуйтесь, Иван Палыч, – тихо сказал Влад, – с Архиповым все в порядке. – И шагнул вперед, как раз вовремя, чтобы поймать выроненный Иваном Палычем пистолет. Я же кинулся ловить самого стража порядка, потому что он опасно перевесился через перила.
– Пальчики сотри, – шепотом бросил я Владу, утвердив Ивана Палыча на лестнице.
В пять прыжков я очутился на площадке Дэна. Старушка в вязаной кофте поверх ночной рубашки судорожно цеплялась за ручку двери сорок пятой, пытаясь открыть ее наружу. Больше никого не было видно. В двери сорок шестой проскрежетал замок. Сейчас с той стороны стоял жилец и пялился на нас в глазок. Я переколдовал стекло в свинец и повернулся к бабке:
– Помолчите пару минут или вам помочь?
Бабуля продолжала скрести пальцами по двери, бессмысленно таращась на нас – в основном на Чжао.
– У нее с сердцем плохо, – подал голос Димка, – корвалол умеешь делать?
– Сколько?
– Капель сорок.
– Сейчас будет. Чжао, не стой истуканом, делай дело.
Чжао обнюхал дверь сорок восьмой и ноги ее хозяина (я старался не смотреть на тело), потом прицелился мордой чуть ниже скважины и почти без усилия продавился внутрь. Хвост вильнул снаружи и пропал.
Марья Ильинична вздохнула со свистом и стала оседать на пол.
– Спокойно, это обморок, – сказал Димка. – Нашатырь будет?
– Оклемается, – холодно сказал я, – займись Дэном.
Вот тут-то пришло время набраться мужества и посмотреть на него. Дэн лежал на спине, лицом вверх. На ухе виднелось немного запекшейся крови. Левая рука была поджата к груди, пальцы скрючены. Видимо, он держал в ней телефон, а правой отпирал дверь, когда наступила смерть. Ключ и сейчас торчал в замке. Пальцы правой были сильно обожжены. Ключ… Шаровая молния в кассовом аппарате…
– Это то, что я думаю? – тихо спросил я Димку, который присел рядом с Дэном на колено.
– Удар током, – подтвердил он. – Видишь след на руке? А кровь из уха… Возможно, перелом основания черепа или разрыв барабанной перепонки от падения. Знаешь… Готов спорить, что его можно было спасти. Мозг не был задет ударом тока напрямую, сердце тоже. Если бы его сразу…
– Заткнись.
Если бы.
Если бы я послушался Дэна.
Если бы я увидел это чуть раньше.
Если бы Часовой не запаниковал.
Прости, Дениска.
Молись, Андрей Гаврилович. Молись.
Венди
– …короче, весь город сбегается на представление посмотреть на свинью, которая говорит по-французски. Под барабанный бой на манеж выводят свинку, следом идет клоун в ватнике, ушанке и кирзачах. С криком: «Парле ву Франсе!!!» – он дает свинье пенделя, а она, такая: «Ви-и-и-и-и!!!»
Я откинулась на диван и вздрыгнула ногами в хохоте.
– А этот знаешь, про то, как вампирша пришла наниматься в цирк?
– Погоди-ка… Это где номер «женщина-змея»?
– Ну да, – закивал Артурчик. – «А что вы умеете делать?» – «В основном кусать!»
Опять посмеялись.
Бедный Артурчик. Он изо всех сил старался не молчать, отвлекать меня, да и себя тоже от безрадостных мыслей.
– А про трех цирковых слонов и пьяного дрессировщика рассказывал?
– Рассказывал, – вздохнула я.
Он сник. Молчание повисло, как камень на шее.
– Венди, – наконец тихо позвал он.
Ох, лучше молчать… Или травить анекдоты.
– Венди, давай убежим.
– Нет. Нет, Артурчик.
– Хватит называть меня Артурчик, – вскинулся он, – я не сопливый мальчишка.
– Пока мы не вызволим Отто…
– Да пошла ты со своим Отто!.. – Он осекся. – Пошли вы все… Отто… Царь и бог… Да кто он такой?! Он же никого не любит, никогда не любил, у него ни глаз, ни сердца…
– Неправда! Ты знаешь, что это неправда!
– Да? Я бы никогда не заставил свою девушку плясать голой для толпы! Никогда не выгнал бы тебя одну под дождь!
– Не заставляй меня вспоминать это!
– А вот заставлю! Ты и это ему прощаешь, да? Это, по-твоему, мужской поступок, а? Тебя чуть не убили из-за Отто, а ты, ты… – Он скрежетнул зубами. – Ты готова снова лезть под пули ради него! Неужели ты не понимаешь? Он же предал тебя однажды и еще предаст! Господи, Венди, открой глаза: ты для него не человек, а комбайн, ты собираешь для него урожай, и на твою жизнь ему на-пле-вать! Чтоб он сдох! Ненавижу!
– Хватит! Артур, хватит!
– Он никогда, никогда, никогда не полюбит тебя.
– Это неважно, – солгала я.
– Бежим, – взмолился он. – Клянусь, я смогу тебя защитить.
– Пожалуйста, не надо. Ты знаешь, что я не…
– В последний раз прошу тебя. Венди! – И он крепко схватил меня за плечи и заглянул в глаза. В его зрачках полыхали огонь и боль. И в моих, наверное, он видел то же. Лицо его смялось в гримасе отчаяния. Ничего детского не осталось в этом лице. Ничего от прежнего Артурчика, беззаботного искателя приключений, весельчака и ловеласа. Я глядела в глаза незнакомого мужчины.
– Я помню каждое твое слово, – зло, сквозь зубы выговорил Артур, – каждую улыбку. Все эти три сезона – поминутно. Я знаю, сколько раз ты плакала в туалете кемпера. Я знаю почему. Он тебя не заслуживает, Венди, видит бог. Ну же, Венди! Прошу тебя!
Я зажмурилась.
Все эти годы прошли в ожидании, что эти слова скажет мне Отто. Не революции и всеобщего братства я жаждала, нет – своего, маленького девичьего счастья. Больше ничего. Я почти не помню свою жизнь до встречи с Отто – будто она мне приснилась.
Почему не он?..
Почему не с ним?..
– Артур, – пролепетала я, и тут он отважился на совсем не сказочный поцелуй.
Прошла, наверное, секунда. Обморочная, забвенная, запредельная секунда острого счастья, горячего желания и страха перед неведомым будущим.
А потом – время стронулось с невозможной точки равновесия, и моя рука толкнула Артура в грудь, а губы выдохнули:
– Нет.
Расширились горящие зрачки, смуглое лицо отдалилось, струя холодного воздуха из форточки пролегла между нами, разделив наши запахи.
«Прощай», – сказал он беззвучно. Не глядя, протянул руку к окну, и рама хрустнула и разделилась надвое, впустив ветер.
– Не надо, – сказала я. Слова прозвучали жалко.
Он легко, как могут только левитаторы и киношные вампиры, вспрыгнул на подоконник.
– Ты… – помявшись, выдавил он. – Ты…
Махнул рукой и шагнул в холодную мглу.
Кузнецов
Завтра предстоит ломать Чревовещателя.
Я в сотый раз перелистал его досье, пытаясь сложить головоломку и прикинуть, каких сюрпризов нам стоит от него ждать.
Отто Генрихович Бенард, тридцать шесть лет. Выглядит на все пятьдесят. Ясновидец, телекинетик и, как выяснилось при задержании, неплохой левитатор. В цирке выступает под собственным именем.
Отец умер, когда ему было десять лет. Мать – когда было двадцать три.
После школы поступил на психолого-педагогический факультет института. Характеристики противоречивые. Уровень интеллекта, без сомнения, выше среднего, широкий кругозор, общественная активность (победитель областных олимпиад по пяти предметам, постоянный участник творческих и интеллектуальных конкурсов). Однако все, кто с ним общался до момента потери зрения, обращали внимание на импульсивный, взрывной характер, истеричность, желание привлечь к себе внимание любой ценой. Близких друзей у него не было.
А вот что точно было, так это эдипов комплекс.
Мать в городе была всеобщей любимицей, к ней ходили за советом, слушались беспрекословно. Удивительно, что эпитет «золотой человек» оставался за ней даже несмотря на то, что после смерти мужа она разбила две семьи, уведя мужей. Обоих после бросила. Скорее всего, Чревовещатель ревновал ее, а местечковая слава матери как всеобщей помощницы и жилетки, в которую плакалось полгорода, была ему ненавистна. Тем не менее самостоятельности он не искал, жил с матерью до пятого курса, девушек к себе не водил.
Пока не появилась некто Анастасия Полянская. Познакомился с ней незадолго до окончания института. Она училась на биохиме, на втором курсе, увлекалась кукольным театром и сама делала кукол. Ее подруги рассказали, что Настя задумала бросить биохим и ехать поступать в театральный вуз на кукольника. Бенард решил ехать с ней и подал заявление об отчислении по собственному желанию. За месяц до защиты диплома. Впрочем, отчислиться он не успел.
Потом дома у него нашли собранный чемодан и билет на поезд до Екатеринбурга.
Осмотр дома производился в связи с убийством. Очередной любовник матери нашел ее задушенной чулком в спальне. Дом был разгромлен, но ни следов, ни отпечатков пальцев (кроме принадлежавших хозяевам и упомянутому уже любовнику) найдено не было. Под ногтями у матери криминалисты нашли частицы ее же собственной кожи и пудры. Следов насилия (кроме пресловутого чулка) не обнаружилось.
Бенарда в тот день никто не видел. Его нашли через двое суток на берегу реки в пяти километрах от города. Без сознания. Врачи констатировали проникающие ранения обоих глаз, приведшие к полной потере зрения, и амнезию психогенного характера. Он не помнил ни кто он, ни что произошло с ним и его матерью, ни как он оказался один в совершенно безлюдном месте.
Память о прошлой жизни постепенно восстановилась. Но не полностью. Следствию он ничем помочь не смог. Единственным подозреваемым оставался любовник матери, но на момент совершения убийства у него было отличное алиби – он стоял в очереди к стоматологу, свидетелей тому набралось больше дюжины.
Следствие встало.
Выписавшись из больницы, Бенард на удивление быстро вернулся к нормальной жизни. Более того – сделался спокоен, выдержан и даже, судя по отзывам окружающих, жизнерадостен. Возможно, после того, что он вынес, жизнь даже во тьме показалась ему слаще и ярче, чем когда бы то ни было. Такое бывает.
Диплом он защитил блестяще (не исключено, что комиссия сделала скидку на его увечье), продал дом и подался в Москву, где получил второе высшее в социально-педагогическом институте по специальности педагог-дефектолог.
Девушка Настя в его жизни больше не появлялась. Нам ее отыскать не удалось. Известно, что она вышла замуж за однокашника-турецкоподданного и укатила в теплые края на ПМЖ, так и не получив заветного диплома.
Работавшая с Бенардом психолог заверяла, что он забыл Настю (как и многих других людей из прошлого) и на упоминания о ней реагировал полным равнодушием.
А вот чего не знала психолог, но знаю я: кое-что от Насти в свою новую жизнь он взял – это была перчаточная кукла ее работы. С нею он позже выйдет на манеж Волшебного цирка Белоснежки. И дети будут пищать от восторга, услышав: «Позвольте представить Пахома! Правда, у него не все дома: он не то, что мы с вами – он всегда говорит стихами…» Насчет стихов Бенард, несомненно, себе льстил. Но рифмовал он сносно – ровно настолько, чтобы не дать публике заскучать.
И я знаю, что Пахом – его шутливое прозвище, данное Настей, которая всегда считала, что паспортное имя ему не к лицу. У куклы явно было какое-то тайное, личное, интимное содержание, это был фетиш, который Бенард нес по жизни, как талисман. Он спас ее из фургона, прежде чем маньяк Факел устроил там пожар.
Сейчас эта кукла лежала в коробке в ящике моего стола. Когда я впервые взял ее в руки, накатило вдруг садистское желание воткнуть в нее что-нибудь острое и холодное. Представлялось, что в этот миг Бенард в своей камере скорчится, взвоет и рассыплется в прах, как Кощей Бессмертный, бесценную иглу которого переломил Иван Царевич.
По окончании института Бенард поступил в аспирантуру, но бросил – пропал интерес к наукам. Перебрался в Красноярск, где и осел на время. Стал работать по специальности, учил слепых детишек, коллеги и родители учеников им восхищались. Параллельно преподавал психологию в университете, где одним из его студентов был небезызвестный Артем Горинец. Вскоре после того как Продюсер получил диплом, Бенард уехал в Новосибирск и стал работать с детьми там.
Когда он был обращен, в точности неизвестно. Предположительно, это случилось в тот день, когда кто-то убил его мать и пытался расправиться с ним самим. Возможно, позднее, но определенно вскоре после этого события. Иначе трудно объяснить, почему слепой парень не потратил долгие месяцы на реабилитацию, а вышел в мир без трости и собаки-поводыря.
При каких обстоятельствах произошло обращение – еще одна загадка. Открыл ли он этот дар сам или… или этому поспособствовал тот, кто его искалечил? До этого надо докопаться в первую очередь. Если мы будем знать, кто преступник, возможно, нападем на след еще одного обратителя.
Есть у меня чувство, что именно дар обращать венчает всю пирамиду способностей аномалов. Не могу объяснить, почему я в этом уверен. Это против мной же выведенных правил. У Белоснежки, насколько мне известно, он побочный и проявился после дрессуры. А может, одновременно?.. Готов поклясться – это высший дар. Самый редкий. Самый богатый. Белоснежка оказалась сверхчувственницей: возможно, ясновидицей или обладательницей кожно-оптического восприятия, точнее сказать пока нельзя. Плюс к этому – сильный телекинетик. Еще один бонус: Медведев божился, что пресек ее попытку телепатии. А если приплюсовать известные уже способности обратителя, дрессировщика и климатиста (со слов очевидцев известно, что она участвовала в вызывании дождя) – получается без малого шесть талантов в одни руки. Никто из наблюдаемых аномалов и близко не подобрался к такой цифре. Если дать ей эволюционировать дальше, следует ожидать от нее пирокинеза, врачевания, контроля над телом, трансмутации, левитации, управления энергией – словом, всего арсенала аномалов. Сколько ей на это понадобится времени, сказать трудно, но скорее всего немного.
Ядерная бомба? Страшная игрушка из пещерного прошлого по сравнению с таким человеком.
Хотя можно ли называться человеком, владея всем этим букетом?..
Букет. Очень подходящий образ. Есть цветы с одним бутоном – тюльпаны, например. Тюльпан телекинеза… похоже на латинское название. Есть тигровые лилии, у которых бутонов побольше. Есть любимые Надей хризантемы – те могут долго цвести, выпуская все новые и новые бутоны. Я и Горинец – из этих долгоиграющих хризантем. Наверняка есть чертовы гладиолусы. У них новые цветки все раскрываются и раскрываются, пока не лопнет последний бутон. И есть, наконец, сирень. Сколько цветков на одной ветке? Попробуй-ка сочти…
Зазвонил телефон, и я ответил. Человеку, которого меньше всего рассчитывал услышать.
Артем
Чжао возник рядом, как из-под земли вырос, и громко гавкнул. Сделано.
И почти одновременно Влад сказал:
– Пора. Приехали.
Я даже не стал подходить к окну, чтобы убедиться в правоте его слов.
Мы рванули наверх и бежали до самого девятого этажа. Дальше была лестница и наглухо замурованный люк на чердак. Я взобрался на несколько ступеней и потолкался. Заперто, железно.
– Ну? – спросил Димка. – Дальше-то..
– Это пенопласт, – шепнул я, дотрагиваясь до люка, и стало, как я сказал. Я проломил люк и вскарабкался наверх. Следом Димка и Влад. Тут обнаружилось, что Чжао с нами нет.
Он появился через несколько секунд, таща в зубах оставленный мною пакет со шмотками. Помялся, помялся и, обратившись в голого человека, влез следом.
В моем детстве чердак ассоциировался с голубями и опилками. Здесь голубей не было, а чистота окружала такая, словно подмели сегодня утром. В почти полной темноте мы добежали до люка последнего подъезда, и я повторил трюк с пенопластом. Прежде чем спуститься, Чжао облачился в одежду из пакета. Тут выяснилось, что он оставил в машине ботинки.
– Выберемся – купим новые, – пообещал я.
Мы вышли из подъезда гуськом и, не глядя на милицейскую машину у второго подъезда, тихо свернули за угол. Часы показывали десять минут четвертого.
Я за рукав притянул к себе Чжао:
– Все сделал, как я сказал?
– Все. Залез в сейф, измельчил бумагу и поломал диски. Перемешал.
– Хорошо. Теперь нужно забрать Венди и Артурчика, – обратился я уже ко всем остальным, – и перебазироваться. Там небезопасно.
Мы пересекли улицу. В кармане у автобусной остановки на наше счастье стояло одинокое такси – серая «тойота». Садясь в машину, я почувствовал противное дежавю. Опять такси, опять, чую, водитель занервничает и будут у нас неприятности. Раз уж жизнь у нас в последние дни сделалась такая суматошная и опасная, пора уже, как герою какого-нибудь боевика, перестать комплексовать и церемониться с эпизодическими персонажами. Проще и спокойнее было бы тихо глушануть водителя (на сей раз им оказался толстый кудрявый парень моих лет) и высадить где-нибудь в безлюдном парке. Проще, тише, спокойнее. Никто ничего не увидит в такой-то час. Но… воспитание в очередной раз победило. Сначала попробуем по-хорошему. В конце концов, нам надо только доехать до убежища и забрать ребят. Счастье, что мама уехала из города, сейчас она у своей сестры в Челябинске. Одним потенциальным заложником меньше.
Хорошо было бы позвонить Артурчику. Но я взял с собой только один телефон – тот, с которого в последний раз говорил с Дэном; а он пришел в негодность. Другие трубки остались в убежище. Кстати, надо наказать Артурчику забрать их…
– Парни, дайте кто-нибудь телефон, надо ребятам позвонить, – попросил я. Димка с готовностью передал свой.
Артурчик не отвечал долго. Потом гудки прекратились, и женский голос сообщил мне, что абонент отключил телефон. Это было… неожиданно, мягко говоря.
– Что-то не так? – тихо спросил Влад.
– Артурчик не отвечает. Можно на мои перезвонить.
Или на домашний, номер я помню… Но они не возьмут трубку.
– Перезвони наудачу, – посоветовал Влад.
Как я и ожидал, не взяли.
Ох, не нравится мне все это.
И тут Димкин телефон у меня в руке запел голосом Шерил Кроу: «All I wanna do is have some fun…» [17]17
Все, что я хочу, – немного развлечься… (англ.)
[Закрыть], высветился незнакомый номер. Я повернулся к Димке:
– Знаешь, кто это?
– Понятия не имею, – округлил глаза он.
Тогда я показал телефон Владу:
– Будь готов.
Тот кивнул.
Я принял звонок и сказал:
– Да.
– Добрый день, – пробасила трубка. – Дмитрий Анатольевич, я полагаю?
Я переглянулся с Димкой и ответил:
– Угу. С кем имею честь?
– Мне нужно, чтобы вы передали трубку вашему товарищу Артему Германовичу, – неторопливо и властно произнес мой неразгаданный собеседник, – Он ведь где-то поблизости, так?
Я кашлянул:
– Горинец слушает.
– Добрый день еще раз, – съехидничали в трубке. – Семен Тигранович беспокоит.
Пульс подскочил. Я сделал глубокий вдох и как можно спокойнее произнес:
– Послушайте, если вам сообщили, что я как-то причастен к смерти Дэна, то…
– Не валяй дурака, – прервал меня Семен Тигранович, переходя на «ты», – мы оба прекрасно знаем, что причастен.
– Я не убивал его, – прошипел я и покосился на водителя. Водитель симметрично покосился на меня, недобро так, нервно облизнул губы и плавно перестроился в крайний правый ряд. Я беззвучно взвыл. Начинается. Ведь знал же, что так будет… Еще с ним проблем не хватало…
– Мне известно, что не убивал, – холодно, с расстановкой сказал Семен Тигранович, – но Дэн погиб из-за тебя. Ты мне должен, Горинец. И сейчас, друг мой, мне нужно, чтобы ты немедленно приехал туда, куда я скажу. Я надеюсь, мы оба понимаем, в какой ты заднице. Глубже тебе забираться незачем. Так что без глупостей…
Прижав палец к губам, я передал телефон Владу и просигналил одними глазами: «Скань!»
Трубка бурчала секунд двадцать, потом явственно рявкнула:
– Не слышу!
Я перехватил ее, сказал:
– Ясно, сделаю, – и, нажав отбой, снова повернулся к Владу: – Выкладывай, что там.
Все было худо, это без всякой телепатии читалось у Влада в глазах.
– Сказал он следующее: он ждет нас всех через час на пустыре у цехов завода ЖБИ-9, типа для переговоров, обещает спрятать от конторских и прочее бла-бла-бла. А в голове у него вот что: с ним двенадцать головорезов, приказ у них четкий – брать живыми только тебя и Чжао. Остальных до утра зароют в лесу. Это еще полбеды. У них Венди. Точно, – подтвердил он, предупредив мой вопрос. – Только Венди, Артурчика в квартире с ней не было. А останавливаться не надо, дядя Леня, езжай прямо, – чуть повысив голос, обратился он к водителю, поймав его панический взгляд в зеркале. Того подбросило, как от удара током. – И про монтировку забудь. И сигналить фарами тем ментам – тоже плохая идея.
Я положил руку на плечо водителю, заставив его съежиться. И тем же напряженно-спокойным тоном, которым только что вел диалог с Семеном Тиграновичем, сказал:
– Пожалуйста, ведите машину. Куда – вы только что слышали. Мы заплатим, сколько скажете. Мы хорошие ребята, просто у нас неприятности.
– Решали бы свои проблемы без меня, – процедил он.
– Если отдадите машину нам во временное пользование, мы так и сделаем. А потом пригоним ваше авто, куда укажете. Никто не пострадает. Нам совершенно не нужны лишние хлопоты. А деньги мы можем хоть сейчас отдать. С процентами за моральный ущерб.
Я полез в карман, а три физиономии в зеркале синхронно закивали.
– Бог с вами, берите машину, – зло пробормотал водитель, сворачивая на парковку.
– Только вот к ментам сразу не беги, дядя, – сказал ему в затылок Влад. – Пока будут нас ловить да разбираться, ты точно домой попадешь не раньше десяти утра. Гуля к тому времени будет уже на работе, а про тебя подумает самое нехорошее. И звонить-то бесполезно. Сам знаешь, она тебе не доверяет после прошлого раза.
Тот резко крутанул руль и затормозил. Щеки и уши у него пылали.
– Да кто вы такие?!
Димка замахал руками, чтобы мы помалкивали, а сам вкрадчиво начал:
– Ты «Секретные материалы» смотрел?
Водитель неприязненно хмыкнул:
– Ну, смотрел.
– Знаешь самую главную тайну?
– Ты че несешь? Какую еще главную тайну?
– Ну как же! Что ониуже здесь!
– Димка, кончай дурить, у нас мало времени. – Я начал раздражаться. – А вы (это уже водителю) или вылезайте, или везите куда сказано!
– Погоди-погоди, – завелся водитель, – кто такие «они»?
Димка закатил глаза:
– Да зеленые человечки же!
– Вы че курили, ребята? Какие еще человечки?!
Димка пихнул Чжао в бок, и тот покорно позеленел, выпучил фиолетовые насекомьи глаза, вздул голову перевернутой лампочкой и небрежно помахал трехпалой кистью:
– Привет! Я пришел с миром!
Водитель с воплем ударился в дверцу на четверть секунды позже, чем кто-то из ребят телекинезом поставил блок.
– Et phone home [18]18
Реплика инопланетянина из фильма Стивена Спилберга «ЕТ» (в русском прокате «Инопланетянин»)
[Закрыть],– пискнул Чжао, продолжая налаживать контакт.
– Заткнитесь вы все! – зло посоветовал я.
На меня не обратили внимания. Циркачей понесло.
– Слышь, чувак, ты успокойся, – продолжал увещевать водителя Димка, – Мы тебя не обманываем. Мы хорошие. Даже вот этот зелененький. Бандиты нас прессуют. Подбрось нас на стрелку, высади за полквартала – и все, никто тебя больше не потревожит, если сам нарываться не будешь. В смысле если не будешь на каждом углу рассказывать про пассажира с Марса.
– Вы все оттуда? – прохрипел таксист.
– Вези уже, – устало сказал я. – Какая тебе разница, все или не все…
