Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
И опять Леонид помрачнел после этих слов. Слова Ваньки о том, что Лара и Дерюгин – любовники, подтверждались. Радостная Лара не заметила этого, она и обозленную Эльвиру, сидящую на скамейке и не спускающую с них глаз, не видела, женщина все смотрела то на Леонида, то на Савку, целуя время от времени ребенка. Сердце переполняла радость. Савка, Саввушка, Савенок, её мальчик, её сыночек с ней! И Леня! Это тоже хорошо! Это просто замечательно!
– Господи, Саввушка, мальчик мой, какой ты хорошенький, хоть и грязненький, – говорила Лариса. – В песочек играл мой малыш. И ручки измазал, и личико, и костюмчик. А все равно ты лучше всех. Ничего, тетя Лара тебя помоет по старой памяти, – она достала чистый белоснежный платок, вытерла осторожно носик малышу.
– Сявва бобо, – неожиданно пожаловался мальчик и показал на ножки, обутые в новые сандалики.
– Где бобо? – всполошилась Лариса. – Что болит у моего мальчика? Леня! Саввушка ножку ушиб? Сейчас тетя Лара пожалеет мальчика, поцелует твое бобо. И все пройдет. Где бобо у мальчика?
– Воть, – Савка показал опять на ножку.
– Леня? – вопросительно глянула женщина.
– Нет, – ответил отец. – Не придумывай, сынок. Нет никакого бобо, – и пояснил Ларисе. – Лара, Савке новые сандалии не нравятся. Еле обул его утром. Еще тогда кричал бобо. Не хотел в них идти гулять. А они не жмут, это точно. Они свободные ему. Посмотри сама.
Лариса придирчиво осмотрела сандалии. Они ей тоже не понравились, жесткие, грубые, где только Леня такие нашел? Но она промолчала.
– Может, ему камешек попал внутрь? – высказала предположение женщина. – Сейчас мы посмотрим.
– Лар, не придумывай. Как туда может камешек попасть? – удивился мужчина. – Савка не разувался на улице.
– Сам же сказал, что свободны Саввушке сандалии.
Женщина присела на скамейку, возле которой в недоумении уже стояла упорно не уходящая Эльвира, и, не спуская с рук, быстро разула ребенка, потрясла обувь, но в сандалиях ничего не было, лишь немного песка.
– Говорил же, что просто Савке они не нравятся, – повторил Леонид.
Тень Дерюгига стала отступать. На её место наплывали такие привычные и милые сердцу действия Лары, когда она заботилась о ребенке: немного тревоги, много внимания и бесконечная любовь к маленькому мальчику.
– Леня, может, у него все-таки ножка болит? – обратилась Лариса к мужчине, поглаживая ножку малыша. – Посмотри. Ты же врач. Пощупай. Вдруг он ушибся?
– Нет, не болит. Я дома смотрел. Савка был здоров. Это он придумывает. Еще вчера начал, когда не хотел идти в садик.
– Бобо Сявва, – опять пожаловался мальчик и отдернул ногу от ласковой руки женщины, которая пыталось прощупать всю ножку и дошла до пальчиков.
– Конечно, болит ножка, – уверенно произнесла женщина. – Покажи мне, мой мальчик, что у тебя там болит. Сейчас Лара поцелует Савве бобо и все пройдет.
Лариса быстро сняла носочки с ноги мальчика и к своему изумлению увидела на пальчике ребенка самую обычную мозоль.
– Леня! – воскликнула она, – Леня, ты посмотри! У Саввы мозоль! Ты что обул ребенку? Где ты такие жесткие сандалики купил?
Леонид молчал. А что говорить? Он совсем не умел покупать детских вещей. Что советовали продавцы детских товаров, то и брал. Верил в их чистосердечие. А ножка у Савки росла быстро, все, что привез он, уже не налезало.
– Вот что, Леня, – обратилась Лариса к мужчине. – Саввушка не может ходить в такой обуви. Ему больно. А босиком холодно. Идем ко мне. Посидим, поговорим. Я вас напою чаем, – сказала она. – У меня и торт есть. Пойдем, Саввушка, кушать торт!
– Ам-ам, – согласился Савка и показал на ротик.
– Конечно, ам-ам, – засмеялась Лара. – Савва хочет ам-ам. Мы Саввушке кусочек дадим небольшой. А папе много дадим. Торт свежий, домашний. Тетя Лара сама испекла. Идем Леня! Идем. Я столько долго вас не видела. Я страшно скучала по Савке, по нашим с тобой разговорам. Как же мне вас не хватало!
Обрадованная неожиданной встречей, женщина не сразу сообразила, что, наверно, Леня и малыш голодные. Время уже шло к обеду. Но Савка тут же доложил:
– Савва ам-ам, – и погладил свой животик.
– Да ты кушать хочешь, – догадалась Лариса и обратилась к мужчине. – Лень, ну пойдем ко мне. Что ты сегодня какой-то не такой. Что стоишь в раздумье? Пойдем. Ты же любил мои борщи. Может, и сегодня не с торта начнем, может, вы сначала покушаете чего поосновательней? Как раньше бывало? – спросила она.
– Да, – наконец-то улыбнулся, вспомнив вкусный Ларин борщ, мужчина. – Я сегодня еще ничего не готовил. Утром мы с Савкой немного молока с печеньем поели. А на обед я купил пельменей. Здесь продают вполне вкусные пельмени. Мы с Савкой уже не раз их варили. Нам нравится.
– Савке, магазинные пельмени? Упаси Боже! – ужаснулась Лара. – Не давай ни в коем случае, и сам не ешь. В них чего угодно могут положить. Я завтра вам сделаю настоящих, из мяса, как ты любишь. Саввушка, будем завтра пельмешки есть? Лара тебе приготовит. Саввушка любит пельмени?
– Лаля, Лаля, – залопотал и Савка. – Сявва ам-ам.
– Ленечка, он говорит, ты слышишь? Он меня Ларой назвал, – умилилась женщина. – Саввочка, маленький мой, умничка. Кушать хочет Саввушка. Леня! Пойдемте ко мне быстрее. У меня все приготовлено.
– Пельмени? – спросил Леонид.
– Нет, не пельмени. Я бы сегодня вам приготовила! Но нет мяса хорошего у меня, вернее, никакого нет. Завтра обязательно на базаре свежего куплю и сделаю. И Саввушке, и его папе. А сейчас, может, щей поедите. Я сегодня только сварила. Еще, наверно, не остыли. Из свежей капусты. Я вчера ведь вернулась поздно, думала, Яков Петрович у меня сегодня пообедает. Встала пораньше и сварила. Правда, второго ничего нет. Но у меня еще курица осталась. Саввушке сварю ножку, а тебе, Лень, быстро пожарю.
Леонид молчал, опять перед ним пронеслась тень Дерюгина, но есть хотелось. Давно он не пробовал Лариной стряпни.
– Идем, – просто сказал он и, наконец, улыбнулся. – Давно я не ел вкусной домашней пищи. Ларка, хочешь верь, хочешь нет, а твой незабываемый борщ мне каждую ночь снился. Честное слово.
Довольная Лариса засмеялась, Леня становился прежним. Женщина с Савкой на руках встала, первой пошла в подъезд. Леонид пошел рядом. В руках нес детские сандалии. Он хотел взять ребенка. Савенок уже был нелегкий. Лариса не дала.
– Лень, я же соскучилась, дай я его понесу. Лучше возьми мою сумочку, – сказала она. – Знал бы ты только, как я соскучилась!
– Отобью я Лару у Дерюгина, – решил Леонид. – Обязательно отобью. Савке моему нужна мать.
– Вот сука эта Ларка, не успела приехать, а врача к себе повела! – думала Эльвира, глядя им вслед. – Когда-то её мать увела у моей мамки жениха. А теперь Ларка на моем пути. Нет, я Ларке не дам этого сделать. Обойдется! Посмотрю, что вы запоете, когда приведете своего Саввушку ко мне в группу.
Лариса, не спуская малыша с рук, сказала Леониду достать ключи из сумочки, он открыл дверь. Они вошли в светлую, уютную прихожую.
Все блестело в квартире. Лариса всегда была чистюля. Даже живя с Иваном в однокомнатной квартире с казенной обстановкой, создавала уют, не позволяла никакой вещи лежать не на своем месте. Здесь же, на новом месте её жительства, царил вообще идеальный порядок. Казалось, свет стремится сюда, в окна, освещая еще больше и без того светлую квартиру, отделанную в ласковых теплых тонах. Ощущение света давали еще и большие пластиковые окна. Всюду царствовал солнечный желтый цвет. Никаких тяжелых ковров на стенах не было, лишь на полу веселые пестрые паласы. Минимум мебели. В зале стоял сделанный под старину диван с двумя креслами. На стене висел большой плазменный телевизор. Светлые тюлевые шторы украшали окно, на полу мягкий пушистый ковер, подобранный в тон шторам. И все.
– Я пока ничего не хочу ставить сюда, – пояснила Лара. – Так хорошо, уютно, просторно без мебели. Воздуха много. Вот только выращу цветы и повешу еще ночные шторы. Не купила пока.
Две спальни находились влево от зала. В одной, что была побольше, стоял во всю стену шкаф-купе, письменный стол с компьютером, широкая кровать, прикроватный комод, небольшой коврик на полу. Светлые ночные шторы нисколько не затеняли комнату, наоборот, от их светло-салатового цвета было только радостнее.
Во второй спальне, поменьше, стояла небольшая стеночка с книгами, короткий диван, на котором сидел большой плюшевый медведь, висел на стене второй, небольшой плазменный телевизор с видеоустановкой, на полу светлая ковровая дорожка, бледно желтые в мелкий цветочек шторы довершали картину. Четвертая комната находилась прямо от зала. Здесь не было еще никакой мебели, только яркий ковер на полу. "Не придумала еще, чего купить, – пояснила Лариса. – Хотела сделать рабочим кабинетом. Компьютер сюда поставлю из спальни".
Но уютнее всего было на кухне. Бело-серая, под мрамор, мебель, уютный кухонный уголок, круглый обеденный стол, навесные полки, белые с голубым гжельским орнаментом занавески, высокий холодильник, микроволновка, на стене третий, небольшой по размерам телевизор, сияющая чистотой плита, красивая посуда. На плите стояла небольшая кастрюлька, блестящий чайник со свистком. И пахло здесь исключительно вкусно.
Леониду очень понравилось в доме Лары. Ему всегда у неё нравилось: и здесь, и в военном городке. Савка сразу себя почувствовал дома. Мальчик забыл про свое бобо, про ам-ам, обошел все комнаты, попрыгал на диване, стянул с него медведя, выдвинул в спальне ящики комода, покопался в белье, начал обследовать углы и остальные шкафы. Лара только смеялась, разрешала все. Она даже забыла, что хотела покормить мужчин. Напомнил тот же Савка. Он завершил свое исследование кухней, где вкусно пахло едой, влез на центральное сидение уголка и требовательно сказал:
– Сявва ам-ам!
– Ой, – спохватилась женщина. – Я сейчас. Я же обещала вам свежие щи. Все! Подогреваю. Леня! Порежь, пожалуйста, хлеб. Еще в холодильнике огурцы с помидорами. Сейчас сделаю салат. Только придется вам его есть с подсолнечным маслом. Майонеза у меня нет, а сметаны немного, только на щи.
– С маслом еще вкуснее, – отозвался Леонид.
Ели они на кухне. Там было тепло и уютно. Щи были просто отменные. Густые, наваристые. Ложка стояла. Так только Ларка умела варить! Леониду Лариса положила в тарелку еще и мозговую косточку с большим количеством мяса. Савке отрезала мясной кусочек попостней и тщательно покрошила, истолкла картошку и капусту в щах.
– Да не надо, – сказал Леонид. – Не мельчи. Мы с Савкой так все едим. Большой ложкой! Правда, сын?
– Ты что, он маленький, – возразила женщина.
Савка не слушал, он стоял на сидении уголка за столом, здесь не было высокого детского стульчика, и держал наготове большую ложку, время от времени напоминал: "Ам-ам Сявва. Сявва ам-ам". Лариса остужала для него щи. А Леонид с аппетитом хлебал из своей тарелки горячие, прикусывая хлеб. Савка полез к нему, больше он не мог ждать. Лариса засмеялась, перехватила мальчика и начала кормить. Мальчик, не избалованный в последнее время вкусной едой, с желанием поглощал щи, которые Лариса только успевала подносить к его пухлому ротику, приговаривая: "Ай да, Саввушка, ай да молодец! Большим вырастет. Хорошо кушает!" Леонид съел две тарелки. Выпил с Савкой сладкого чая. От второго и Леонид, и мальчик отказались.
Постепенно настроение Леонида улучшилось. Пришло спокойствие, что жизнь теперь наладится. Ведь здесь Лариса. Она поможет. Как в П-ке, в военном городке. Савка уснул, разморенный сытной едой, успокоенный присутствием Ларисы. Он лежал на диване, раскинув широко ручки и ножки, укрытый легким пледом, в доме было тепло, малыш совсем не дергался во сне, не плакал, только два раза проговорил: "Лаля, Лаля!" – испуганно открыл глаза, увидел отца и Ларису и засмеялся. Лариса, сидящая рядом, в очередной раз умилилась, нагнулась, осторожно поцеловала ребенка. А Леонид тихо рассказывал, как попал сюда, как устроился на новом месте. Но он ни звука не произнес про то, что телефон Генриетты Ивановны Садовниковой ему дал Дерюгин. Лара тоже порывалась рассказать, но постоянно звучало имя генерала Дерюгина. Леонид мрачнел, слыша его фамилию.
– Вот и Леня думает, что я любовница Якова Петровича, – расстроенно подумала Лара. – Сразу мрачнеет. Лучше я помолчу. Как-нибудь потом все расскажу. Ох, Ванька, паразит, скотина, надо же такого наговорить про меня и Якова Петровича! И кому? Лене! Как только совести у него хватило!
Ничего не стала женщина рассказывать, только слушала. Их разговор прервал звонок мобильного телефона мужчины. Его неделю назад купил Леонид.
– Леня! У тебя есть телефон? – обрадовалась Лара.
Тот кивнул, что-то четко, по-военному отвечая по телефону.
– Есть. Сейчас буду.
Он отключил мобильник.
– Лара! Меня срочно вызывают в больницу, – обескуражено сказал Леонид. – Дежурный хирург затемпературил, а там привезли ребенка, девочка упала с высоты... Черепно-мозговая травма... Собирают бригаду... Мне придется поехать.
Лариса опять вспомнила себя, как везли её, а она теряла сознание от невыносимой боли, и спас её Леонид, и быстро сказала:
– Поезжай, Леня.
– А Савка?
– Ленечка! Ну что ты говоришь? Со мной останется наш Савенок. Я посижу, – улыбнулась женщина. – Или не доверяешь больше своей подружке?
– Спасибо, Лариса, спасибо, подружка, – улыбнулся Леонид. – За мной уже машина больничная едет. Там даже не стали спрашивать. Надо и все! Как в армии.
Леонид стал собираться.
– Леня! Леня! Подожди! Дай мне номер твоего мобильника. И мой запиши, – попросила Лариса.
– Хорошо, – согласился мужчина.
Ему показалось, что теперь связь межу ними установилась неразрывная. Но только ли в телефонах было дело?
Что нужно для счастья?
Что надо человеку для счастья? Этот вопрос женщина задавала себе весь вечер. И улыбка не сходила с её лица. Леонид уехал, а мальчик остался с ней. И жизнь сразу наполнилась смыслом. Ларе для счастья, во-первых, нужен был Савка, мальчик, к которому она привязалась всем сердцем. Поэтому сегодня Лариса чувствовала себя счастливой, ну или почти счастливой. Было еще и во-вторых. Но об этом женщина пока не решалась и помечтать.
Наступила ночь. Савка спал, вымытый заботливой женщиной, накормленный, приласканный. Его Лаля была рядом. Никакой страшный садик ему не грозил. Леонид остался дежурить в ночь в больнице вместо заболевшего врача по просьбе главврача Генриетты Ивановны Садовниковой. Лара позвонила ему, отчиталась за Савку, доложила, что у них во всем полный порядок. Савка не капризничает, они с ним погуляли, Лара сходила с малышом в магазин и купила мальчику новые мягкие кроссовки. Ножка у Саввы больше не болит. Словом, все хорошо. Мужчина довольно засмеялся:
– Могла бы и не докладывать, Ларка. А то я не знаю: Савка с тобой – это значит надежнее всей нашей армии.
– Могла бы, Лень, но так лучше. Порядок должен быть во всем. Ладно, Лёнечка, работай спокойно, – ответила Лара. – Больше не буду отвлекать я тебя.
Леонид подумал:
– А я не против. Могла бы и еще отвлечь. Мне приятно слышать твой голос. Звони мне, Ларка, как можно чаще!
Лара думала:
– Сказал: могла бы и не отчитываться! А может, Ленечка, мне тебя хотелось просто услышать, твой голос, просто поговорить с тобой, подружка моя. Я же соскучилась не только по Савке, но и по тебе, по нашим разговорам. Яков Петрович и Мария Георгиевна хорошие, я их люблю, но только с тобой, подружка моя, я любила больше быть рядом. Ты всегда понимал меня. И в трудные неприятные дни помог ты. Я знаю, ты за меня даже Ваньке врезал. Хороший был у него синячина. Я тебе еще не сказала за это спасибо. Какой все-таки хороший сегодня день! Со мной мой Савенок. И, я надеюсь, это навсегда. Я никогда с ним больше не расстанусь. Я уже попробовала. Смирись, Ленечка, что Лариска будет всегда рядом. Может, догадаешься, посмотришь на меня по-другому, я еще ничего... Стоп! – приказала себе женщина. – Нельзя мне мечтать об этом. Я неполноценная женщина, я не могу рожать. Не надо обнадеживать себя пустыми мечтами. Уже такое было, когда я предполагала, что Ванька может измениться.
Взгляд женщины опять обратился к спящему ребенку. Лицо Ларисы вновь озарила светлая, радостная улыбка.
– Надо для Саввушки кроватку купить и поставить у меня в спальне. Маленький еще он, чтобы спать в отдельной комнате. Я его часто буду брать себе. Лене надо помочь. У него трудная работа. А у меня здесь Ваньки нет, Витки тоже, никто мешать не будет нам. Пусть мальчик сколько хочет, столько и играет у меня. А сегодня поспим с ним вместе. Боюсь я его оставлять в другой комнате. Какая же я счастливая сегодня. Ой! Я поняла, какую мебель надо купить в четвертую комнату. Детскую. Для Савки. И игрушек надо купить. А то один медведь сидит. Мне его еще мой папа покупал.
Медведя Лариса принесла из маминой квартиры. Женщина стала вспоминать, когда она была еще такой счастливой. Может, в детстве? Да, несомненно. У неё были замечательные мама и папа. Папа был высокий черноволосый, самый красивый мужчина, по мнению маленькой Ларисы, в Кочетовке, веселый, насмешливый. Лариса не внешностью, характером в него пошла. По крайней мере, до замужества с Ванькой она была такой. А мама невысокая, худенькая, тоже темноволосая, очень приятная. А Лариса родилась светленькой. Мама и папа были красивой парой. Все было хорошо у них. Только красавца папы не стало, когда Ларе было десять лет. Девочка очень сильно плакала на похоронах, очень испугалась своего прадеда, которого никогда не видела, только на похоронах папы, долго грустила после. Мама старалась, чтобы у дочки было все, была очень внимательна к ней. Лара это понимала, но ей не хватало веселого остроумного папы. Лариса тоже любила пошутить, посмеяться. Это сейчас она, после семейной жизни с Иваном разучилась улыбаться. А какая была хохотушка. Вспомнить хотя бы институт. Как ходила на дискотеку с Ниной в военное училище, по морозу, в капрончике. И не замерзала. Жаль, что у Нины так ничего и не получилось с её Яблочком. А может, и к лучшему. У Лары все получилось с Ванькой, добра только не вышло. Как они умели веселиться в студенческие годы. Улыбка тронула уголки губ женщины. Она вспомнила, как она, моментально пьянеющая, на Восьмое марта выпила с подругами перед дискотекой дешевого яблочного вина, казалось, слабенького, как сидр. Подумала и еще выпила стакан. И как её развезло! Лариса присела на кровать, потому что комната стала почему-то стремительно кружиться, девушка упала на подушку и моментально уснула, даже не успев надеть красивое платье, и тем более и не дойдя до первого этажа общежития, где все уже танцевали. Проснулась девушка к двенадцати часам ночи. Нина заботливо её укрыла, надела ночную рубашку. Лариса потянулась и заявила: "Хочу танцевать!" А дальше она начала чудить, потому что видела расстроенное лицо Нины, Сашка опять не звонил ей, не появлялся. Лара решительно встала и пошла к двери.
– Ты куда в ночнушке? – удивилась Нина.
– На дискотеку, – ответила Лара и выскочила в коридор.
– Вернись! – пыталась урезонить её Лена.
– Танцы уже кончились! – крикнула Аня.
Но Лариса не остановилась. Девчата выскочили за ней вслед и облегченно вздохнули, потому что Лариска забежала в первую соседскую комнату, к Лерке Швыдкиной, отчаянной, озорной студентке, недавно вышедшей замуж, тоже за студента. Лера спала сном невинного младенца, муж не спал, караулил жену.
– Ты к кому? – спросил Лару муж Леры.
– Лерку на дискотеку звать пришла, – не смутилась Лариса.
– Забирай, – кивнул муж. – Она тоже уже готова. Как и твой наряд. Какой дурак додумался купить это вино?
Он показал на бутылку яблочного вина, что обычно покупали на опохмелку матерые безденежные алкоголики. Студентики в вине не разбирались, их цена устраивала. Лариса не ответила. Кто покупал? Лерка и купила. Денег на большее не хватило. Ларка перед дискотекой с Леркой и Лидкой Федотовой выпила, чтобы было веселей, это вино. Лидка, крупная, толстая, отплясала всю дискотеку, была на ведущих ролях, Лерка тоже была покрепче Ларисы, но выпила больше, теперь расплачивалась. Рядом стоял еще и тазик для определенных целей. Вино-то было крепленое.
– Идите, я не против. Только обе одеться не забудьте, – посоветовал муж Лерки.
Ларе стало стыдно, она выбежала из соседней комнаты. Около двери уже стояла Нина, готовая перехватить подругу.
– Ты куда?
– Танцевать, – Лариса развернулась в другую сторону.
– Иди в комнату, – уговаривала Нина. – Кончилась дискотека.
– Как кончились? – остановилась веселая студентка, хватит, в самом деле, в ночнушке бегать по общежитию. – А сколько уже времени?
– Первый час ночи, – ответила Нина.
Лариса обреченно вздохнула, вернулась в комнату, села на свою кровать и расстроено заявила:
– Ишак я, ишак паршивый, все танцы проспала.
На лице Нины мелькнула слабая тень улыбки. Улыбнулись Аня и Лена. Тут из другой соседней комнаты забрела Наташка Нестерова, у той не ладилась семейная жизнь. Она присела на кровать Лары, заявила, что все мужики – сволочи. После Лариса, обнявшись с Наташкой, не совсем дружно запели песню:
Что стоишь, качаясь, тонкая рябина,
Головой склоняясь до самого тына.
Потом спели другую, третью, уже дружнее. Их звонкие голоса разносились по этажу. Никто не пришел, не возмутился. Знали, Ларка чудит, завтра будет рассказывать, все будут хохотать над тем, как она проспала все танцы. А девчонки в комнате и так уже смеялись. После каждого куплета поочередно раздавалось:
– Ишак я, ишак паршивый. Всю дискотеку проспала.
– А я, дура, замуж зачем-то вышла. Не ходи, Ларка, замуж за военного. Особенно за Ваньку. Вот он, в самом деле, ишак паршивый. И ты, Нинка, не ходи. Все они ишаки.
Какое же славное было время. Лариса вдохнула. Ну, ничего, когда рядом Леня с Савушкой, радость вернется к Ларе. Годы жизни с Иваном позади. Годы горечи, унижений. Зачем женился Ванька? Сколько раз Лара себя спрашивала об этом. Хотя причина была: Иван хотел служить за границей. Для этого нужна была жена, туда выпускали только семейных. Получше бы к отцу относился, может, и посодействовал бы Яков Петрович, попал бы пасынок в Германию. Так нет. Все наоборот. Презирал отчима, кривил губы: "Из грязи в князи вылез. Подкидыш". Интересно, почему Ванька так отчима называл? Ведь Яков Петрович из военной семьи, отец его был военным, дедушка тоже. А Ванька считал, что Яков Петрович грубый солдафон, что недостоин быть офицером, благородства не хватает. Да только из самого Ваньки офицер неважный был. Ни чести, ни совести, и трус при этом, только внешность смазливая. Штабное начальство всегда пыталось от него побыстрее избавиться. Необязательный, беспринципный, любого заложит, ничего не ценил в жизни Иван, кроме денег. А сколько унижений пришлось перенести Ларисе от него! Одни упреки во фригидности чего стоят! От силы раз в месяц ложился Иван рядом с женой, да и то чтобы оскорбить, обидеть, каких только прозвищ не придумывал. Зря Лариса жалела мужа, скрывала, что знает его главную тайну. Ванька добился своего: в жене поселил отвращение к интимной жизни, к сексу. Она никогда еще не испытывала влечения к мужчине. И не верила свом малочисленным подругам в военном городке, что секс может принести радость. Сейчас Лара одинока, но развод с бывшим мужем так и не оформила до конца. Ванька заупрямился. Судья дал срок для примирения. Три месяца. Женщина после сообразила: надо было Ивану пригрозить, что расскажет о его похождениях и склонностях, он бы быстро согласился на развод. А теперь еще раз придется встречаться с ним. Скоро ехать в П-к. Женщину передернуло от отвращения. Но, несмотря на оставшийся статус замужней дамы, на хорошее отношение к ней родителей бывшего мужа, Лара одинока. Больше всего хочет Лара иметь ребенка, а мужа нового ей не надо. Она просто боится, что Ванька прав – холодная она женщина, фригидная, ведь ни разу не было случая, чтобы муж вызвал желание у женщины, одну только брезгливость. Секс был наказанием для Лары, чем-то отвратительным, постыдным. И ко всем этим бедам, она не сможет родить ребеночка. Все так, неполноценная она женщина.
– А ну этого Ваньку, от него только гадости, не буду о нем думать, – отмахнулась женщина. – Не повезло мне с мужем, значит, больше замуж не пойду. Буду жить сама по себе. Тем более Савушка рядом. Это просто замечательно, что мы опять соседи. Бывает же такое совпадение. Надо просмотреть всю Савушкину одежду. И Лене заодно получше рубашки прогладить. А то сегодня у него воротничок был помятый, а малыш мой одет в какой-то страшный костюмчик, мало того, что коричневый, еще и жесткий, мешковатый, чистый, правда. Наверно, Леня сам стирал и сам покупал. Послушал совет какой-нибудь дуры продавщицы. Впихнула ему залежалый товар. Деньги у меня есть, спасибо Якову Петровичу и Марии Георгиевне. Да, опять забыла выяснить, что за кредитку дал мне Яков Петрович, сколько на ней денег. Что-то он мудрил, толком не объяснил, заладил только: это твое, это твое... . И все же нехорошо, что я взяла у них деньги. Больше такого не будет! Я начну работать, – мимоходом отметила Лариса. – А пока поеду завтра с Савкой в а-кий "Детский мир", это большой магазин. Еще тепло на улице, куплю мальчику футболочек красивых, шортиков трикотажных, чтобы ничего не терло, не жало моему мальчику. И мягкие открытые туфельки. Я видела на детях то ли кроссовки, то ли босоножки. Вот такое надо Савенку. В кроссовках, что сегодня купила, жарко может быть. Завтра обещают до тридцати градусов. Да и жаловался мой малыш опять вечером, показывая на ножку. "Бо-бо", – сказал. А Леня завтра пусть отдохнет после ночного дежурства, поспит. Я его покормлю, надо будет курицу пожарить, и мы с Савенком на шопинг. Наряжу нашего малыша лучше всех. Савенок, мальчик мой, как хорошо, что ты рядом. Сыночек мой родной. Да, не забыть купить продуктов...
Лара смахнула непрошенную слезу, глядя на спящего малыша. В памяти всплыло, как Савка делал первые шаги. Лара и Леонид, не уставая, водили мальчика за руки. А он крепко цеплялся, боялся отпустить их руки. Стоило остаться одному, как ребенок садился и полз или упорно стоял на одном месте, как столбик. Как-то Лара отошла на два шага, присела, широко раскинула руки и позвала: "Саввушка! Иди ко мне! Иди, мой маленький!" До Лары было всего два шага. И вот малыш решился и робко шагнул один. У женщины все замерло внутри. "Ну, иди же, иди ко мне", – шептала она. И мальчик сделал второй шаг. Счастливая Лара только потом посмотрела на Леонида, он стоял поодаль и с грустной улыбкой наблюдал за ними. Как Лара не любила такой улыбки на лице мужчины, ей всегда хотелось, чтобы он улыбался открыто, счастливо, как сегодня, прощаясь с Ларой и сыном, когда его внезапно вызвали на дежурство. "Леня, – произнесла про себя и для себя женщина, – я сделаю все, чтобы тебе было хорошо! Если ты это примешь".
И побежали один за другим дни. Всю неделю Савка рано утром вскакивал и бежал к Ларисе, он теперь по утрам охотно вставал. Ведь мальчик отец вел не в садик, а к Лале. Весь день не отходил от неё, вертелся в кухне, если Лариса готовила еду, бежал за ней в комнату, Лариса смеялась и ласкала мальчика. Но спать на ночь отец забирал его домой, если не дежурил. Мальчик не хотел уходить от своей Лали, плакал, цеплялся за женщину, и Лариса просила оставить малыша у неё, но почему-то Леонид проявил настойчивость, и Савенок спал по ночам строго дома, с отцом. Часто произносил во сне: "Лаля!" Леонид гладил его, и невольная улыбка набегала на лицо. Но никак не мог он решиться и сказать Ларисе, чтобы она стала его женой.
До конца лета оставалось меньше месяца. Лара собиралась работать в местной школе. Там как раз требовался химик. Школа была в пяти минутах ходьбы. Лариса сходила туда, обещала выйти на работу. Ей обрадовались. Учителей не хватало. Мало кто соглашался работать за учительскую зарплату.
– Знаешь, Лара, пора Савку опять вести в детсад, – сказал через неделю Леонид. – Скоро и ты, и я будем на работе. Пусть привыкает мальчишка, пока тепло. Я завтра его заброшу по пути в садик. Справку я взял в нашей больнице. Так что не жди его утром. Мы уже в шесть уедем. К сожалению, наш садик далековато.
– Что? – ужаснулась женщина. – Да в шесть холодно еще. И почему так рано? Ваш садик, что, в другом городе?
– Садик в одном конце города, больница в другом, – ответил Леонид. – А мне еще на работу к восьми надо успеть. Вот и выходим в шесть.
– Знаешь Лень, а давай я в сад завтра отвезу Савку. Только попозже. Пусть малыш поспит. И ты на часок позже встанешь.
– Ты же знаешь, Савка долго не спит, встает в шесть утра.
– Но не в пять же, – возразила Лара.
Расспросив, где садик, Лара, не спеша, привезла Савку только к восьми. Мальчик понял, куда его везут. Был грустный, не слезал с рук женщины, все прижимался. Грустила с ним и Лара. Ей было жалко оставлять мальчика среди чужих людей. В приемной их встретила с обычной фальшивой улыбкой Эльвира. Разозленная неизвестно откуда взявшейся Лариской Чудиковой, любовницей генерала, да к тому же пытающейся увести у неё кандидата в мужья, Эльвира строго приказала женщине:
– Савву не раздевайте. Пусть учится сам все делать.
– Ему только два года, у него еще слабенькие пальчики, а петельки тугие, – возразила Лара, продолжая расстегивать мелкие пуговицы на теплом джемперочке, утром было свежо.
– Женщина, выполняйте требования детского сада, дети должны сами раздеваться, – Эльвира, зная, что Лариска не мать ребенку, взяла за руку Савку и пыталась отвести в сторону.
Мальчик съежился, беспомощно заплакал. Сейчас его Лаля, как и отец, отдаст чужой тете, а сама уйдет, хоть он и будет изо всех сил держаться за неё и отчаянно плакать. Но Лариса моментально подхватила ребенка на руки, прижала к себе.
– Не надо плакать, мой маленький. Ты же со мной. Твоя Лаля не даст тебя в обиду. Вы что себе позволяете? – она сделала шаг назад, защищая испуганного мальчика. – Перед вами живой человек. Маленький, но человек. Личность. И он боится. Боится вас, боится садика! Зачем еще больше пугать?
– Не мешайте, – ответила Эльвира, пытаясь взять ребенка. – Вы ему не мать! Я это знаю! Вы даже не родственница. Так. Соседка просто. Привели ребенка и уходите! Савва! Иди немедленно сюда! Сам раздевайся. Ты уже большой!
– Да, я не мать, – еще больше обозлилась Лариса. – Но этого ребенка я знаю с пяти месяцев, – она еще сильнее прижала плачущего Савку к себе. – Не плачь, мой маленький. Лаля тебя не оставит здесь, в этом фашистском заведении. Детский сад называется. Что за полицейские нравы? Мы уходим с тобой, Савва. Уходим домой. Нам не нужен такой садик. Лаля заберет тебя с собой. Мы домой поедем.
