Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Наш сын, – ответил Леонид.
– Ваш? – переспросил Виталий.
Он знал Викторию. Эту гулящую женщину знали многие в военном городке в П-ке. Виталий помнил, что это она была первой женой врача Ковалева, родила ему мальчика, назвала Савкой.
– Наш, мой и Ларин, – не допускающим сомнений тоном ответил мужчина. – Я моей Ларке сына подарил.
– Ларка, почему сыном сразу не похвасталась? – даже рассердилась Нина.
– Ты тоже еще не все рассказала, – ответила Лара.
Ларе давно хотелось спросить, почему ничего не вышло у Нины с её Яблочком, а подруги хотели знать, куда делся Ванька. Но при мужьях старались не говорить об этом. Вдруг неприятно им будет это слышать. Мужчины это заметили.
– Вы, девочки, поворкуйте одни, почирикайте, а мы пойдем, покурим, – это предложил Леонид.
– Да ты не куришь, – в голос сказали сразу все женщины и засмеялись.
– А, я поняла, – зажглись озорством глаза Лары. – Идите, идите. Как увидите комнатку с мальчиком нарисованным, сразу туда. Где девочка, не ходите.
– Ларка! – засмеялся Леонид.
– Я серьезно говорю. Вас ведь там сразу оторвут от нас с руками и ногами, когда увидят ваши носики.... Где мы вас после искать будем?
– Жалко, – подхватила Наташка. – Родными уже стали, любимыми.
– Мы потом еще партию в бильярд сыграем, здесь есть бильярдный зал, – отозвался Денис. – Не теряйте нас, девочки. Не ревнуйте!
– Денечек, если будешь целоваться со знакомыми дамами, побью, – серьезным тоном проронила высокая Нина, а глаза улыбались ласково мужу.
– Да никогда, Ниночка, ей-богу, – побожился муж. – Я сегодня даже Ларку и Наташку не расцеловал. Сама видела. Боюсь за свою голову. Лар, скажи, что мы больше не целуемся.
– Ага, – подтвердила Лариса. – Сегодня не целовались. Денис тебя боится. А я Леню. Зато мы вчера в магазине при всех расцеловались.
– И ты своими сверх меры накрашенными глазами измазала воротник мне, – обиженно протянул Денис.– Знаешь, дома что было. Я зайти не успел, моя Нина уже со сковородкой стояла, она с четвертого этажа все видит, а если учесть её и мой рост... Она этой сковородкой мне прямо по маковке, по маковке... Раз десять ударила. Чуть в пол, как гвоздь, не вбила. Хорошо мамка заступилась. Знаете, как больно мне было...
– Так, Ларка, а ты опять целовалась с чужими мужчинами? Я тебе что говорил! – свел брови Леонид.
– Ленечка, это не я начала, это Денис.
– Не верь ей, Ниночка, – закричал Денис, – это Ларка начала, я отбивался, как мог! Я кричал, звал тебя на помощь. Но она же высокая, зажала меня...
– Врешь, – не сдавалась Лара. – Ты выше меня на ступеньках стоял. Специально, наверно, поджидал. Это я не могла вырваться.
– Нет, я... Ниночка, я тебе одной верный! Я в тебя еще на первом курсе влюбился. А ты не замечала и Ларку мне подсунула...
Тут все засмеялись, и мужчины ушли. Женщины заговорили о своем, насущном – мужьях и детях.
– Ниночка, расскажи, как вышла замуж за Дениса, – попросила Лариса. – Наташа уже рассказала. Только не поняла, шутила она или нет.
– Правда, Лар. Не шутила я. Так все и было. Но я ни о чем не жалею. Виталя очень хороший. Я счастлива с ним. А Нина в тайне держит историю своего замужества. Даже я не знаю, хотя мы общаемся часто.
– Да ничего тайного нет, девочки, – заговорила аристократичная Нина. – Просто не люблю вспоминать прошлое. Много было глупостей. Но сегодня особый день. Расскажу, покончу с призраками былого. Вы же помните, на последнем курсе я встречалась с Сашкой Яблочко. Влюблена была, как кошка, в него, честно говорю. Только мой мужественный Сашка, оказалось, любит мужчин. Я думала, врут. Про Ваньку тогда Наташка тоже нам сказала, что он якобы голубой (Лариса вздрогнула при этих словах, стало обидно – почему не сказали ей), а он на Ларке женился, – продолжала Нина. – И вроде ничего, живут. Вот я и надеялась, что сплетни все это про Сашку. Только правдой оказалась. Он сам мне в этом признался. Это было уже после окончания института. Я работала у себя в деревне. Как-то в городе встретились с Сашкой, пытались возобновить прошлое, встретились один раз. На второй он все честно сказал. Я переживала страшно. Знаете, как неприятно, когда узнаешь, что предмет твоего увлечения предпочитает мужчин. Вы только представьте, он лежал с мужчиной, целовал его, а потом к тебе. Девочки, это было ужасно, я даже заболела. К тому же в эти дни умерла мама. Все в кучу свалилось. Я не хотела жить. Был нервный срыв. Я даже лежала в больнице, не хотела есть, говорить, думать. А врач такая умная, душевная женщина, Татьяна Сергеевна. Сколько она со мной говорила! Поставила меня на ноги. Успокоилась я. Меня уже выписывали, как к ней в отпуск приехал сын издалека, офицер. Я уж всех военных бояться стала. Слышала, что и Ларка плохо с мужем живет, Наташка тоже воюет. Словом, пошла я за больничным листом и вижу: сидит в кабинете Татьяны Сергеевны Денис Котиков. Я вспомнила, как ты, Ларка, просила закопать тебя в ямку на свидании, и засмеялась. Денис узнал меня. Ну, конечно, целоваться бросился. Он без этого не может. Тут Татьяна Сергеевна заходит, говорит: "Все понятно: знакомую девушку мой сынок встретил. Я уже знаю, Ниночка, каждый по-своему с ума сходит. Мой Денечек целует всех знакомых девушек и мечтает о высокой и неревнивой жене. У него такой комплекс". А Денис, знай себе, смеется. Потом говорит:
– Мам, а Ниночка тебе нравится?
– Нравится, – ответила Татьяна Сергеевна, – мне, Денечек, все твои девушки нравятся. Нужно, чтобы еще и ты им нравился.
– Мам, а давай я женюсь на Нине. Посмотри, она подходит по всем параметрам. Высокая – это для меня, и тебе нравится. Вот видишь, все совпало. Мам, она тебе двух внучек родит, как ты мечтаешь. Соглашайся, мамуля.
Татьяна Сергеевна засмеялась:
– Не пугай девушку. Она не знает твоих шуток.
Денис ушел. Подала Татьяна Сергеевна мне больничный лист, попрощалась, посоветовала найти настоящего мужчину. "Все у вас еще сложится, Ниночка", – сказала Татьяна Сергеевна на прощание. Я пошла. А Денис ждал меня внизу, я не заметила, он окликнул, догнал. Остановилась, начали болтать. Про тебя, Ларка, мой Котиков спрашивал, ты ему очень нравилась. Чего улыбаешься? Правду говорю. Я бы тебя, честное слово, ревновать начала, если бы ты сегодня не появилась с новым мужем.
– Ты не отвлекайся, про Дениса продолжай, – попросила Лара.
– Денис мне говорит: " Я на машине, сейчас отвезу вас, Нина, домой". Я не хотела ехать с ним. Придумала, что мне надо на кладбище на могилу мамы заехать. Он не отступает. В машину меня затащил, повез домой, я же в деревне жила. И на кладбище завез. Я чувствую, что вранье не срабатывает, говорю: " Ладно, разворачивайся, не пойду я сейчас никуда". А причину так и не придумала. Денис послушался. Довез до дома. Наверно, думал, что к себе приглашу. Но не дождался. Тогда он мне свидание сам назначил. Я, девочки, самые высокие каблуки нацепила на это свидание. А он, знай себе, хохочет и никакого смущения, обнял, расцеловал, он же без этого не может. С ним было весело, время незаметно пролетело. Домой он опять меня отвез. На этом все и кончилось или началось, лучше сказать. Не помню, девочки, как, но оказались мы с ним в этот же вечер в одной постели. И убедилась я, что рост, как и нос, – не главное. Начали встречаться. Но о браке никто не думал, ни я, ни Денис. Я знала, что кончится отпуск, и он уедет. Только вскоре стала я подозревать, что беременна. Денис к тому времени уже уехал. Девочки, вы не представляете, но я хотела аборт сделать. Думала, срок маленький, делают как-то вакуумом. Пошла на прием к врачу. Не знаю, какой Бог помогал мне, но в очереди к гинекологу меня увидела Татьяна Сергеевна. Я поняла, что она сразу догадалась, что со мной. Подошла, поздравила, спросила, вышла ли я замуж. Я и сказала, что не вышла и не собираюсь. И рожать не буду. "Ваше дело, Ниночка", – только это и сказала. Я ведь решила, что она ничего не знает обо мне и Денисе. А через три дня ко мне Денис примчался. Что было! Орал на меня, кричал, что я убийца, что не женщина, что он охрану ко мне приставит. А ребенка не даст губить. А потом проорался и говорит так спокойно: "Хорошо бы двойня была, я двух девочек хочу. Одну назову Ниночка, вторую Танечка. И жена, и мать будут довольны". Он даже и не спрашивал, согласна ли я быть его женой. Поставил перед фактом. Словом, поженились в срочном порядке. Татьяна Сергеевна договорилась, нас расписали. Дениса всего на десять дней отпустили. Я уехала с ним. И все хорошо пошло у нас. Начали жить вместе. И неплохо, девчонки. Приехали три года назад сюда. Дениса перевели. Повезло, жилье сразу дали. А теперь я говорю: зачем мне какие-то высокие мужественные Яблочки, когда есть мой Котиков Денис. Вот и все. Я не жалею ни дня, ни часа, ни минуты. У нас замечательные дочки, – простоватое лицо Нины светилось гордостью. – Я очень счастлива.
– Так ты двойню родила? – спросила Лариса. – Как и мечтал Денис.
– Нет, одну девочку, вторую через год сочинили. Так что у нас Любочка и Верочка. Бабушка дала имена. Хорошая у меня свекровь.
– Надо вам еще и Надюшу, – заметила Наташка.
– Надо, девочки. Денис тоже говорит, что всегда мечтал о тройне, а не о двойне. Девочки, все у меня хорошо. Я рада, что стала женой Дениса.
– Счастливая, я никак не дождусь, когда рожу, – вздохнула Наташка. – Так хочется побыстрее подержать своего ребеночка в руках. У меня мальчик будет. Офицер будущий. УЗИ я недавно делала.
Лара молчала. Она уже не надеялась дождаться, что когда-нибудь и она будет ждать и гадать: девочка или мальчик.
– Ларка, не молчи, твоя очередь. Куда Ваньку дела, говори, – это с допросом приступила Наташка. – Леню-то, мы поняли, в госпитале нашла.
– Ушла я от Ивана, девочки. Противный он. Нудный и жадный, – Лариса не стала говорить про его нетрадиционную ориентацию, знают и так девчонки, а если не верят, их дело. – Я с ним прожила несколько лет, пока не встретила Леню.
И Лариса рассказала свою невеселую историю жизни с первым мужем: про Ванькины измены, про внематочную беременность, про встречу с Леонидом, про его непутевую жену, которая бросала грудного ребенка, убегая на свидания, про развод свой и Леонида. Промолчала только про Якова Петровича и Марию Георгиевну.
– Лар, а вас не беспокоит, как мальчик Леонида теперь живет? С такой матерью? – тихо спросила Нина. – Леонид навещает свою первую жену?
– Упаси Боже, – воскликнула Лара. – Это такая стерва, от неё что угодно можно ждать. Я ни за что не соглашусь, чтобы они виделись...
– А ребенок? За что ему такая мать? Грудного бросала? – перебила Нина, в её голосе уже звучало и осуждение.
– А почему Леонид не забрал его? – округлила глаза Наташка. – Ларка, ты ведь мать, как ты позволила такое? Бедный мальчик. Он хоть жив?
– Сплюнь, – испугалась Лариса. – Савка наш жив и здоров. Он с нами живет. Вы не поняли, девочки! Это мой Савенок, мой единственный сыночек. Я очень его люблю. Он, девочки, один у меня. Не беременею я после внематочной. Вот такая у меня беда.
Подруги смущенно замолчали.
– Девочки, давайте выпьем за наших замечательных мужей, за наших детей, – предложила Лариса. – Мы с вами счастливые бабы. Таких мужиков отхватили. Военные. Как и мечтали в студенческие годы. Что скажешь, Наташ, про военных. Хотя, у меня-то муж теперь штатский.
– Не все офицеры ишаки паршивые, – засмеялась Наташка. – Есть среди военных настоящие орлы.
– Мой Котиков лучше всех, – подхватила Нина. – Ты, Ларка, должна жалеть, что упустила такую партию.
– Нет, мой Виталя лучше, – тут же возразила Наташка. – И плевать мне, что живем в общежитии.
Лара промолчала: она точно знала, что её Леня, конечно, самый лучший. Пусть он расстался с военной службой... Подруги подняли фужеры и чокнулись.
Новое завещание.
...На второй день с утра Марию Георгиевну отвезли на кладбище, на могилы родителей её и Якова Петровича, все поправили, убрали.
На третий день все встретились перед юридической консультацией. Как и предполагал Леонид, Иван повел мать к банкомату и потребовал деньги.
– Леня, пожалуйста, докажи ему, что целы вклады, – попросила женщина. – Но денег ты, Иван, пока не увидишь. Вы тоже кое-что должны Ларе. Так что пока только на бумаге увидишь сумму.
Леонид быстро набрал запрос, передал чек Ивану, тот, глядя на обозначенную сумму, довольно потер руки. Но заявил:
– Если увижу, что вы куда-то звоните, пытаетесь заблокировать счет, отказа от Витки вы не получите.
Лариса и Леонид демонстративно отключили телефоны.
В этот день Мария Георгиевна подписала документы, удостоверяющие, что все имущество покойного Антона Рогожко переходит во владение его сына – Ивана Рогожко. Иван пытался еще потребовать и генеральную доверенность, чтобы перевести на себя квартиру, дачу и машины (он пока ничего не знал о планах Семена Сергеевича, о Сереброве), но с этим ничего не вышло, не было смысла в этих доверенностях. Официальным владельцем недвижимости и двух машин был Яков Петрович.
Мария Георгиевна зашла к нотариусу вместе с Иваном и Леонидом. Лариса и Виктория остались в коридоре. Ванька стал сразу указывать, что мать должна сделать. Это не понравилось пожилому нотариусу, и он вежливо, но настойчиво попросил Ивана и Леонида выйти. Тем пришлось подчиниться. Когда Мария Георгиевна осталась наедине с нотариусом, она спросила совсем о другом, можно ли ей переписать ранее написанное завещание у другого нотариуса так, чтобы они (женщина кивнула на дверь) не знали.
– Можно, – сказала нотариус.
Через пять минут было составлено новое завещание на имя Леонида, согласно которому все, что будет у Марии Георгиевны на момент смерти, отходит Ковалеву Леониду. Мария Георгиевна поспешно убрала в сумочку новое завещание. А потом только занялись документами на деньги Антона. Зашедший Иван все внимательно прочитал уже готовые документы, но так и не придрался ни к чему. Выйдя из кабинета, он, не смущаясь, напомнил, что еще ждет пин-кода от матери и от Лары официальный отказ на будущее наследство.
– Не раньше, чем лишат Витку материнства, – ответил за жену Леонид. – Или вы забыли об этом условии?
– Не забыли, – усмехнулся Иван.
Виктория, не стесняясь, подала документы, в которых было написано, что она отказывается от сына, дает согласие на усыновление мальчика, что она лишена материнских прав. Лариса тут же написала отказ от завещаний в пользу Ивана, заверила у того же нотариуса. За всем молча наблюдала Мария Георгиевна. Пусть пишет Ларочка отказ. Он ничего не значит. Пусть деньги Антона уходят к его сыну. Пусть. Из-за них Ванька такой жадный вырос. И хорошо, что у него нет детей. Но Яшина наследница – Лариса. А Яша жив. Он тоже может написать новое завещание, как это только что сделала Мария Георгиевна. И лучше сразу на Леонида. Пусть Ванька ждет и надеется. После Иван узнал пин-код, причем Мария Георгиевна ни на мгновение не смутилась, выдавая эту ненужную информацию. И они расстались. Иван и Виктория поехали на дачу, остальные на вокзал. Через час они уехали в А-ск.
По пути их догнал звонок Ивана, он орал, что банкомат ему не выдал денег. Леонид посоветовал обратиться в банк. Ванька хоть и понимал, что дело не в банке, но все же позвонил, получил неожиданный ответ: компьютерный сбой, обещали наладить. Но, как Иван не злился, денег так и не увидел. Он все думал, когда же и где он просчитался. Потом сообразил: Ларкин дед все устроил, банкир бывший. А когда на горизонте замаячил криминальный авторитет Серебров, Ванька притих. Главное, папочкины деньги у него.
Лара в поезде без перерыва вспоминала Савку, она скучала по своему мальчику. Мария Георгиевна не могла дождаться встречи с Яковом Петровичем. Уставшая Мария Георгиевна вскоре уснула, а Леонид игриво приобнял свою Ларису и шепнул:
– Жаль, что купе не двухместное. Мы бы не скучали с тобой.
– Мне тоже жаль, – засмеялась женщина. – Мы бы с тобой уместились вдвоем на одной полке. А так опять будешь смотреть на меня сверху.
– Увы, такая моя планида, – согласился мужчина. – Но завтра мы будем уже дома. И только уложи Савку к себе под бок!
– Не буду, – засмеялась Лариса.
Мария Георгиевна сразу с вокзала поехала в клинику. Архип Васильевич разрешил ей увидеть мужа.
– Яша, Яшенька, – повторяя эти слова, усталая женщина вошла в отдельную палату ослабевшими ногами. – Я приехала к тебе, Яша.
– Маша, моя Машутка, – повернулся Яков Петрович, который сразу её признал. – Ты пришла!
И лишился сознания. Забегали врачи, привели генерала в себя. Он протянул руки жене. Не хотел отпускать. Память вернулась к Якову Петровичу. Он вспомнил, как мчался навстречу другой машине, сбивая её в кювет... Генерала сразу не выписали, довели курс лечения до конца. Но это радостное событие совпало с наступившим ухудшением физического здоровья, это было начало медленного угасания генерала Дерюгина. И Архип Васильевич, и Леонид давно удивлялись, как генерал вообще выжил с подобными травмами.
– Цель у Якова Петровича была, – говорили врачи, – дождаться жену. Подсознательно жила она в нем. Не верил человек в смерть жены, чувствовал, что жива его Маша. А теперь он выполнил свою цель и смирился с приближающимся концом.
Генерал прожил еще год, но постепенно слабел, слабел, слабел...
Якова Петровича и Марию Георгиевну Лариса планировала поселить в квартире мамы, но Леонид предложил другой вариант – его однокомнатную. Не надо бегать, рядом. Савка будет к ним чаще приходить, мальчик очень любил бабу Машу и деда Яшу. Такое решение устраивало и Марию Георгиевну. Однако Фрида предложила свой вариант, она забрала немолодых уже людей в свой деревенский дом.
– Лара, поверь, так будет лучше. Здесь тихо. Рядом земля. Яша каждый день будет выходить на улицу, гулять. И Букет его ждет. А там пока дойдешь до первого этажа. Может, здесь Яша поживет подольше (Все уже знали о грустном прогнозе Архипа Васильевича, и Леонид не опровергал его слов). И комнат у нас достаточно. И тепло всегда. Да и зачем тебе возиться со стариками! У тебя же Саввушка.
– Но вам тяжело, – возразила Лариса, но в душе она была глубоко благодарна бабушке. Женщина чувствовала, что начинает уходить её детская обида, возвращается прежнее чувство к бабушке, которая так любила её в детстве.
– Выдержу, Лара. Мне же не ворчать тяжести. Кушать сварю. Стирать в автомате будем. Сема сколько лет берег меня, молчал про моего отца. Моя теперь очередь отдавать долги. И про Машу не забывай. Она сильная. Тогда, может, – Фрида Христиановна всхлипнула, отвечая каким-то своим мыслям, – простит меня Катюша. Я перед ней больше всех виновата.
– Да, Ларочка, мы лучше поживем здесь, у Фриды, – поддержала и Мария Георгиевна. – Вы с Леней молодые. И так, сколько возитесь с нами.
И опять побежали дни. Лару звали опять на работу. Молоденькая учительница химии собиралась в декрет. Вспомнили про Ларису. Женщина сначала наотрез отказалась. Старики на руках, Савенок в садике сильно болел. Хотя теперь мальчик окреп, поправился, вон какой колобок катается. И Лара подумала, может, выйти на работу. Леня один тащит всю семью, ни от какого дежурства не отказывается. Но жалко Саввушку. И жить придется опять в квартире. Хотя и сюда можно ходить. Фрида Христиановна, словно услышав эти трудные раздумья, неожиданно сварливо сказала как-то внучке:
– Не вздумай Савку в садик отдать. Я знаю, работать ты хочешь начать. У Савки здесь есть две бабки и два деда. Мы с Машей уже обо всем договорились. Будем сидеть. И Яша мальчонку любит. Сема, слава Богу, на своих ногах еще крепко держится. Справимся!
– Справимся, – раздался еще голос.
Это у крыльца стоял Семен Сергеевич, он помогал Якову Петровичу выйти во двор. С другой стороны за руку его вел важный Савка. Яков Петрович пока еще ходил.
И Лара вышла на работу. Но Савку решилась отдать в садик. Куда двум женщинам, уже немолодым, еще и маленького ребенка на руки. Савка же ни минуты покоя им не даст. На что Фрида Христиановна решительно заявила:
– Учти, Лариса, до первой болезни малыша. Хоть раз простудится наш мальчик, и спрашивать тебя не стану, не пущу в садик ребенка и все.
– Правильно, – поддакнула Мария Георгиевна. – Что мы, не бабушки что ли?
Обе женщины на редкость хорошо понимали друг друга. А пока подросший довольный мальчишка важно уходил каждое утро в свою группу. Жили по-прежнему в деревенском доме. У Семена Сергеевича появилась еще одна забота: он Савку в детсад на машине возил и привозил. Это был целый ритуал. А Лара принципиально ходила пешком. Мальчику нравилось в садике. Он с удовольствием рисовал, лепил, что-то клеил и просто обожал музыкальные занятия. У него был чистый мелодичный голосочек, которым мальчишка пел детские песенки. Вот и сегодня, вернувшись из садика, важный четырехлетний мальчик усадил отца и мать на диван и стал с ними вести музыкальное занятие. Но уставший Леонид, поевший горячего борща, не стал петь и быстро задремал под звуки игрушечного пианино, а Лариса уговорила мальчика отпустить её, надо было варить ужин. Савка обиделся на них, сердито засопел. Ему так хотелось поучить кого-нибудь петь.
– Сыночек, Саввушка, – ласково проговорила Лара, – а ты иди к дедушке с бабушкой. Там и попоете. И пианино с собой возьми.
Савка стал собираться. Лара помогла ему донести до дыры в заборе игрушечное пианино. Савка громко застучал по забору. Навстречу поспешил обрадованный дед Семен, который что-то делал во дворе. Мальчик вносил разнообразие и радость в их жизнь. Они все любили малыша и скучали, если не видели хотя бы день.
– Савенок, ты к нам с мебелью? – удивился Семен Сергеевич, не подозревая, что их ждет в течение ближайшего часа. – Давай помогу тебе донести. Пианино тяжелое. Лара, ты зайдешь к нам?
– Я попозже, дедушка, – ответила женщина. – Ужин приготовлю. А то Леня сегодня пораньше приехал, а у меня только борщ один.
– Ну, твоему Леониду больше ничего и не надо, – улыбнулся дедушка. – Он борщ может есть каждый час круглые сутки. Идем, Савенок.
Мальчик отдал пианино, взял деда за руку и пошел в дом. Он быстро проверил всех моментально разбежавшихся котов. Бабушка Фрида, отвлекая внимание малыша от животных, спросила:
– Во что будем сегодня играть, Саввушка?
Это было серьезной ошибкой, Савка вспомнил, что шел провести музыкальное занятие.
– Сейчас будет музыкальное занятие, – объявил ребенок. – Садитесь, дети.
И усадил дедушку и бабушек на низенькую скамеечку. Те согласились, сели. Ну подумаешь, попоют сейчас немного.
– Я Ирина Ивановна, – продолжал Савка, – сейчас будем петь: " Чик– чирик".
Он застучал пальчиками по пианино, а две бабушки и дед (Яков Петрович лежал тут же на диване, он уже чувствовал слабость) прилежно затянули: "Чик-чирик". Они не знали еще, что Савка будет вести это занятие долго и упорно, целый час. Мальчик никого не отпускал, ругался, если кто-то забывал петь, не дал бабушке готовить еду. Это продолжалось около часа. И все сидели на низенькой скамеечке. Яков Петрович, лежа на диване, только улыбался. Ему повезло, его не заставили петь, но он подпевал иногда добровольно. Лариса позвонила через час. Семену Сергеевичу Савка разрешил встать, остальным – нет. Занятие еще не окончилось, сказал мальчик. По телефону Лара услышала слаженное уже "Чик-чирик".
– Вы все поете? – удивилась она.
– Да, – страдальчески ответил Семен Сергеевич. – Нас наша Ирина Ивановна не отпускает. Кричит, ругается.
– Какая Ирина Ивановна? – не поняла женщина.
– Савка сказал, что он Ирина Ивановна, ведет у нас музыкальное занятие. Мы слушаемся и прилежно поем.
– И вы до сих пор занимаетесь? – засмеялась женщина.
– Уже почти час. И сидим, как в детсаду, на низенькой скамеечке. Только Яше Ирина Ивановна разрешила лежать. Я, Ларочка, еле разогнулся. Не знаю, что будет с бабушками нашими. И ужина у нас нет.
Лара попросила дать трубку сыну.
– Саввушка, сыночек, иди домой. Я уже соскучилась, плачу без тебя. Варенья нам с папой принеси от бабушки. У нас уже мало.
Мальчик сразу стал собираться. Пианино не взял. Он важно держал пол-литровую банку с вареньем для мамы. Кроме того, мальчик сказал, что завтра опять будет вести занятие, пусть пианино стоит здесь.
Все встали, ходили, с облегчением растирая занемевшие от долгого сидения на низкой скамеечке ноги и руки. Леонид дома хохотал от души весь вечер, вспоминая, как Савка устроил старикам спевку. А Семен Сергеевич после ухода мальчика сразу надежно спрятал пианино, чтобы не попадалось на глаза.
– А то завтра нас опять заставят петь "Чик-чирик", – пояснил он. – А без пианино я петь не согласен.
– Мы тоже, – поддержали его остальные.
Хоть и устали, но были довольны. Весь вечер звучал смех, это немолодые обитатели дома вспоминали "Чик-чирик".
Мария Георгиевна сдержала свое слово. Деньги и имущество Якова Петровича не достались Ваньке, только дача. Узнав, что у Семена Сергеевича остались связи в банковской сфере, заставила все вклады мужа перевести в А-ский банк. Семен Семенович рассказал, как это сделать, не выезжая в Св-ск, попросил помочь нужных людей. А уж до Ас-ка Мария Георгиевна довезла слабеющего мужа, и владельцем денег и наследником имущества генерала Дерюгина стал Ковалев Леонид. Маленький Савка после усыновления его Ларой стал наследником старого Христиана Вольциньера. Мальчик получил новое свидетельство о рождении, в котором было написано, что он сын Ларисы и Леонида, родился в городе А-ке, а фамилия его Ковалев. Старый Вольциньер просчитался. Первый правнук ненавистного ему зятя оказался Ковалевым, и никого не интересовало, что он приемный сын Лары.
Нераскрытая тайна.
Свадьба Лары и Леонида была последним радостным событием в жизни Якова Петровича. Шумного празднества не было. Этого не хотели ни Лара, ни Леонид. Они планировали просто расписаться. Но Фрида все равно приготовила праздничный ужин у себя дома, куда пригласили близких друзей. Яков Петрович немного встряхнулся. Отсидел всю свадьбу. Даже прошелся в медленном танце со своей Марией. После, когда все разошлись, Фрида и Мария Георгиевна мыли посуду, он облегченно сказал Семену Сергеевичу:
– Теперь я спокоен. Я обещал, когда умер Левочка, что присмотрю за его дочкой. Но судьба забросила далеко меня на несколько лет. И я просмотрел, когда Лара выбрала Ивана. А теперь наша девочка в надежных руках, можно не волноваться, – потом посмотрел на Семена Сергеевича и добавил: – Ты согласен со мной, отец?
– Ты знаешь? – удивился Семен Сергеевич.
– Да. Отец мне перед смертью все рассказал всю правду про тебя, про Анюту, – помолчал и добавил: – Вы Машу-то мою не бросайте, когда меня не станет. Чувствую, совсем мне мало времени осталось. Но я не боюсь. У меня было все в жизни: служба, хорошие родители, жена, а теперь вот еще Лара, Леня и Савенок, внучок наш.
Чувствуя приближение последнего часа, Яков Петрович все чаще вспоминал прошлое. Полюбил листать старые альбомы с фотографиями. Рядом часто сидели и все остальные. Они тоже были немолоды.
Как-то утром Яков Петрович рассматривал альбомы, привезенные Марией Георгиевной, что остались еще от Клавдии Петровны, вспоминал её, дедушку, приемного отца, мать. Рядом были Мария и Фрида. На сердце у женщин было неспокойно. Им не нравился вид Яши, словно он прощается со всем земным, готовится к встрече с умершими. Женщины старались не оставлять его одного. И вдруг среди пожелтевших снимков альбома, что принадлежал покойной генеральше, Фрида увидела фото своей матери – кроткой красавицы Золи. Сомнений не было. Это она. У них тоже было такое фото. Золя в госпитале, в военные годы.
– Мама? – сказала Фрида Христиановна удивленно. – Откуда у вас это фото, Яков Петрович?
– Эта женщина спасла отца моей бабушки во время войны, – ответил Яков Петрович. – Бабушка рассказывала, что она выходила его в госпитале. Её отец всегда говорил, что она чудесная была женщина... Его ангел-спаситель... Если бы не она...
Больше никто ничего не успел сказать или спросить. Яков Петрович судорожно вздохнул, откинулся назад на диван и застыл. Он умер....
...Тяжелые военные годы. Умер в сорок втором году отец Золи, старый Октавиан. В неизвестности с первых дней войны пропадал Христиан. Он не считал нужным посвящать жену в служебные дела. Сказал только, что надолго. Золя никогда не спрашивала, куда, зачем. Знала одно, что муж-чекист обладает большой властью, что его боятся, предпочитают не встречаться с ним лишний раз. Христиана давно не было в городе. Где он? На фронте или еще где, женщина не знала. Даже не знала, жив или нет. Золя похоронила отца и в это трудное время работала в госпитале. И хоть женщина никогда не пользовалась преимуществами, которое давало ей замужество, в госпитале её сторонились, помнили, кто её муж. Она окончила курсы медсестер, отличалась ласковым внимательным характером, большим терпением, ей поручали всегда самых тяжелых больных, чаще всего безнадежных. Мало у кого хватало сил смотреть, как умирает человек. Золя скрывала слезы, сидела рядом, отзываясь на имена невест, жен, матерей, подавала и читала письма, писала, если надо, обтирала измученные болями лица, на лбу которых выступала предсмертная испарина, а в душе молилась Божьей матери, чтобы пожалела, дала еще пожить. Среди раненых за ней закрепилось прозвище "Золюшка, наш ангел – спаситель". Раненые не знали про Христиана Вольциньера, они не боялись Золи. Скольким помогла женщина, скольким проводила в последний путь, закрыла глаза. Но порой она выхаживала самых безнадежных раненых. Где ласковым словом, где настойчиво внушала стремление жить, заставляла поверить в себя, в лучшее.
Война подходила к концу.
Майора Петра Ивановича Колюнина привезли в госпиталь сильно ослабленным, он часто впадал в забытье, что-то бормотал, лицо и тело было сильно обожжено. Майор мучился от сильных болей. День и ночь сидела терпеливая Золя возле тяжелораненого майора. Что-то говорила, держала за руку, гладила, а в душе молилась Богу, чтобы перестал мучить человека, или пусть заберет, или отпустит. Вспомнила народное средство против ожогов, что делается из желтков вареных яиц, сходила на местный рынок, отдала те немногие деньги, что были у неё, приготовила немного мази. Полегче стало Колюнину. Вымолила Золя майору жизнь, выдрала из лап костлявой смерти. Засветились жизнью удивительные глаза майора на обезображенном ожогами лице. Эти глаза в первые дни Золе показались зелеными, а теперь она убедилась – голубые они. Потом женщина поняла, в чем дело: глаза Колюнина умели менять цвет. Хороший был человек майор Колюнин. А страшных шрамов на его лице Золя, казалось, совсем не замечает. Золя и Колюнин потянулись друг к другу, часто, окончив дежурство в своей смене, приходила женщина посидеть возле него, поговорить. Майора уже предупреждали о всесильном муже Золи, о Христиане, но тот не слушал. На фронте он разучился бояться. Колюнин пошел на поправку. В эти дни его разыскала жена, Оксана, черноглазая хохлушка с такой же черноглазой четырнадцатилетней дочерью. Молча ушла Золя, увидев жену Колюнина, из палаты, где она столько просидела, помогая раненому человеку справиться с бедой, побороть смерть. Добрая Золя благословила их семью. Колюнин пришел проститься с Золей перед отъездом. Один. Без жены. А через четыре недели вернулся муж. Приехал поздно, ночью. Был сердит, малоразговорчив. Золя не стала спрашивать, собрала на стол немного еды. Утром Христиан куда-то ушел, а жене приказал собраться, он перебирался опять в Св-ск. Там теперь он должен был служить. Уехали они вечером того же дня. В госпитале Золю отпустили без возражений, хотя жалко было терять такого безотказного работника. Но никто не хотел связываться с всесильным Вольциньером. Кроткая Золя безропотно переменила место жительства. Муж её хоть и гулял направо и налево, но жену не обижал. Ни за что, ни перед кем не признался бы Христиан, что боится умершего Октавиана. Он, как злой гений, преследовал даже после смерти Христиана, во сне. Стоило Христиану завести себе любовницу, начать к ней ходить почаще, как снился покойный тесть, приходил, садился в ногах на кровать и говорил:
