Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)
– Что же с тобой делать? – тихо спросил Леонид. – Куда девать? Деревня наша еще не готова к таким революциям. Сказать отцу Светки, так он тебя теперь убьет не за дочь, за то, что гей. Он голубых не любит.
– А ведь и правда, – отозвалась Лариса.
– Отсюда я уеду, – уныло ответил учитель. – Вы правы. Даже, если я признаюсь, что я гомосексуалист, меня не поймут. Еще больше осуждать будут. Только куда ехать мне? Я из детдома. Я надеялся, что вот начну немного побольше зарабатывать, сестренку заберу к себе. У меня еще сестренка пятилетняя в детдоме.
– Пока у нас переночуешь, – ответил Леонид. – Из дома не выходи, пусть деревня успокоится. А там что-нибудь придумаем.
Рано утром принесли телеграмму. Иван коротко сообщал, что умерла Виктория, родная мать Савки.
– Ой, Лень, что делать? – округлила глаза Лара, хорошо, что Савка развлекал в это время бабушек. – Ванька, ведь он жадный. Может, и не похоронить Викторию, денег будет ему жалко. Надо нам ехать.
– Не поедешь, – ответил муж, – у тебя уже срок большой. Я один поеду. Ты права, надо что-то делать. Поступать по человечески.
В глазах Ларисы вдруг зажглась мысль:
– Лень, а возьми с собой Мишу. Поможет тебе немного. Это во-первых. Во-вторых, ведь оба они: И Ванька, и Миша – в сущности, несчастные люди, у обоих одна проблема. Может, поможет Ванька Мише устроиться в жизни. Мы сейчас собираемся, покупаем билеты на поезд и Мишу заберем с собой.
– Вот что, женушка моя ненаглядная, ты меня опять не слышишь. Ты никуда не поедешь. Дома останешься. Тебе ребенка надо поберечь. Я один поеду. И учителя, так и быть, отвезу твоему Ваньке. Это неплохая мысль. Нам меньше проблем будет... А объясняются они пусть сами, – Леонид брезгливо передернул плечами.
– Нет, Лень. Я все-таки напишу Ивану, зачем посылаю к нему Мишу.
– Ладно, пиши, – разрешил муж. – Но я прочитаю твое письмо. Проверю, что ты там пишешь.
– Обязательно, – засмеялась Лара.
Уже в обед Леня уехал на похороны Виктории и увез Михаила Викторовича. Лара обо всем рассказала Надежде Николаевне, директору школы, та согласилась с женщиной, что Михаилу лучше уехать из деревни, отдала его документы.
Вопреки ожиданиям, Ванька по всем правилам приготовился хоронить Викторию, она умерла от СПИДа, как когда-то отец Ивана. Ванька очень боялся повторения судьбы отца в своей собственной. И болезнь женщины, что исполняла на людях роль его жены, принял как знак свыше, знак предупреждения. Ему приснился отец, которого он очень смутно помнил, и сказал сыну такую фразу:
– Следующим будешь ты, – палец Антона уперся в грудь Ивана так сильно, что у того перехватило дыхание. – Ты не выполнил мой наказ – у тебя нет настоящей семьи, ты не растишь ребенка, а деньги мои ты забрал.
Испуганный Иван проснулся. Сон опять повторился на следующую ночь, и под влиянием сна решил, что надо проводить как следует на тот свет Викторию – на людях она была его женой. Пусть все считают, что он расстроен, переживает. Еще ему хотелось показать первой жене, что он не такой бесчеловечный, он тоже умеет делать добрые дела. Но Лара не приехала на похороны. Приехал Леонид с каким-то молодым человеком. Леонид был удивлен, что все организованно на высшем уровне. Иван даже позвал соседей на поминки, которые организовал в местном небольшом кафе. Викторию хоронили в деревне.
Леонид проводил бывшую жену в последний путь, но не стал с ней прощаться, не стал подходить к её телу. Даже в этот момент он не мог справиться с брезгливостью, что вызывала в нем Виктория. Мужчина хотел уйти сразу, как только земля закрыла последнее прибежище Виктории, но Иван попросил прийти на поминки, сказал, что у него есть важное сообщение для Леонида. Пришлось согласиться, да и с Михаилом был пока вопрос не решен.
Соседи недолго сидели в кафе, они плохо знали Викторию, Ивана недолюбливали, поэтому ушли быстро. Седая сухонькая старушка, уходя, попросила Ивана забрать их кошечку, она уезжает в город, а то после смерти Марии Георгиевны её Красавица (так звали кошку) прибилась к её дому. Но в город кошку соседка взять не может, невестка не любит животных. Леонид в недоумении слушал это разговор. Вот ведь какой скотина Ванька, и соседям сообщил о мнимой смерти матери.
– Да на кой ляд эта кошка мне нужна, – пренебрежительно отозвался Иван. – Я не люблю котов. Говорил же вам: усыпите.
– Жалко, – отозвалась старушка. – Мария Георгиевна так любила её. Её Яков Петрович принес ей на Восьмое марта. Хорошая такая кошечка. Умная.
– Да она дикая, агрессивная, Викторию тогда всю исцарапала, – не соглашался Ванька. – Поэтому мы её и выкинули.
– Ну, испугалась кошечка, и такое бывает, – оправдывала кошку старушка. – Теперь Виктории нет. Возьмите кошечку. Она на улице не выживет. Она домашняя, я не пускала её гулять.
– Нет, – отрубил Иван.
Старушка поникла головой.
– Я заберу, – сказал Леонид. – Я отвезу её...
И замолчал. Но старушке было все равно, кому отвезут кошку, главное берут. Старушка поспешила за кошкой. Леонид тихо спросил:
– Иван! Ты так и не сказал правды о матери? Кто ты после этого? Не человек.
– Не твое дело, – обозлился Иван. – Кошку бери, а в мои дела не лезь. Ты и так все денежки мои заграбастал. Кстати...
И после небольших раздумий Иван вытащил из кармана уже немного помятое, последнее письмо Виктории. Ванька знал, о чем оно, сначала решил не передавать, но сейчас передумал. Все-таки он не любил этого правильного Леонида. Кошку тот пожалел. Ларка тоже вечно всех жалела.
В письме Витка сообщала бывшему мужу, что Савка не является сыном Леонида. Леонид прочитал, разорвал на мелкие кусочки письмо, выбросил, нахмурился и сказал Ивану, который с интересом ожидал реакции мужчины:
– Да знаю я это давно. Был в П-ке такой Христиан Вольциньер, старый чекист, он лежал у нас в госпитале, любил портить людям настроение, вот и просветил меня насчет Виктории...Так что, Иван, не уязвил ты меня, хоть тебе этого так хотелось.
– Ты что, всегда знал? И не отказался от чужого ребенка. Растил? Себе забрал при разводе? Я думал: одна моя Ларка, дура, чужих младенцев облизывает. А вы два сапога пара, – Иван был бесконечно удивлен.
– Дурак ты, Ванька, а не Лара, – ответил Леонид. – Как можно предать беспомощное существо. Убогий ты. Не любил никого. Не способен ты на чувство. А теперь, Ванька, вот и тебе письмо. Читай и ты. Может, совершишь первый раз в жизни человеческий поступок – поможешь другому человеку. Хотя я не верю.
Бывшая жена писала Ивану, что просит помочь парнишке, его надо приютить на время, ему негде жить, что для Ивана это последний шанс стать человеком. В конце добавляла:
– У Михаила Викторовича те же проблемы, что и у тебя. Только время сейчас другое. Уже не бросают камни в таких, как вы, попробуйте жить честно, не скрывая своей сущности. Может, успокоишься ты, не станешь больше делать гадости людям.
– А какие проблемы у твоего спутника? – хмуро уточнил Иван.
– Мужчин любит, как и ты, – ответил Леонид.
– А-а-а, – довольно протянул Иван. – Все-таки умная баба Ларка. Я всегда это знал.
– Я сейчас уезжаю, – ответил Леонид. – Не хочу в твоем доме оставаться. Ты все-таки дачу у отца отобрал.
– Я тоже наследник, – не смущаясь, ответил Иван. – Должен же что-то урвать у папочки. А то вы бы хотели, чтобы все чужому младенцу по имени Савка досталось.
– Савке хватит наследства от старого Вольциньера.
– А при чем тут Вольциньер, всесильный п-ский чекист?
– А он – прадедушки Ларисы.
Ванька вспомнил старика с пронзительными глазами, что дал ему в больнице такой дельный совет, и удивленно произнес:
– И этот был дедом Ларки. То банкир, то чекист. Не может быть! Ты что-то, Ленька, путаешь. Это он мне дал совет, чтобы во время операции Лариске трубы перевязали, чтобы больше детей никогда не было. Это же старик себя наследников лишал.
– Лишал, да на не лишил. У нас с Ларой есть Савка, что бы вы не говорили. И скоро еще у нашего мальчика сестренка появится.
– Из детдома возьмете что ли?
– Нет, сами родим.
– Врешь. У Ларки не может быть детей! Ты сам её оперировал.
– Какой же ты, Иван, дурак. Женщина была без сознания. Не стал я слушать её мужа-гея, идиота к тому же. Удалил только поврежденную трубу.
– Почему? – глупо спросил Иван.
– Потому что я уже тогда знал, что уведу у тебя мою Ларку. А она мне будет рожать детей. Надоел ты мне. Я поехал. Оставайтесь тут. Решайте сами свои голубые вопросы. Но попробуй хоть раз поступит по-человечески, помоги парнишке. Самому приятно будет. Кстати, вот и старушка идет. Кажется, кошка сидит у неё в сумке. И смирно сидит. Это хорошо.
Михаил остался в доме Ивана.
Забегая вперед, надо сказать, они остались вместе навсегда. Следы их вскоре потерялись. Иван оформил заграничные паспорта на себя и Михаила, продал дачу, свою квартиру, они через год уехали за границу. Там на такие семьи смотрели спокойнее. Узнав, что у Миши в детдоме живет пятилетняя сестра Снежанна, Иван добился, чтобы девочку им отдали, и тоже увез её за границу. Но девочку Иван и Михаил в своей семье не оставили, нашли ей приемных родителей с традиционной ориентацией. Причем Иван объявил себя дядей Снежанны и следил за воспитанием девочки. С того момента, как Иван занялся судьбой пятилетней Снежанны, его покойный отец, который снился с момента смерти Виктории регулярно и по-прежнему грозил пальцем, предрекая болезнь сыну, приснился всего лишь раз, ворчливо сказал: "Черт с тобой, Ванька, живи пока. Все-таки какая-никакая, а есть теперь у тебя семья. И ребенку помогаешь". С матерью Иван не простился.
...Леонид взял кошку и поехал за город, где был расположен военный аэропорт. Знакомые военные летчики обещали подкинуть да А-ка. К вечеру мужчина уже был дома.
Лара обрадовалась такому быстрому возвращению мужа. С удивлением посмотрела на старую сумку, что была в руках мужа. Леонид пояснил, что привез кошку Марии Георгиевны. Савка тут же побежал сообщить об этом бабушкам. Из сумки вылезла осторожная грациозная сиамская кошка. В доме Леонида до этого котов не было. Рыжий котенок, которого Лара планировала забрать себе, упорно убегал назад, в дом бабушки. Но Лариса сначала забеспокоилась, что кошка сиамская, обдерет еще Саввочку, он же к ней будет лезть, а про этих кошек говорят, что они агрессивные, мстительные. Но вошедшая Мария Георгиевна даже всплеснула руками, услышав такие слова о своей Красавице.
– Ларочка! Ты что? Она хорошая, дружелюбная. Не беспокойся, Ларочка. И котят она не будет приносить. Мы её стерилизовали.
Лара еле уловимо вздрогнула при этих словах. Ей очень не нравились это слово. А Мария Георгиевна пыталась приманить к себе кошку.
– Красавица моя, красотулечка, девочка моя, иди ко мне.
Кошка недоверчиво обнюхала старую хозяйку и прыгнула на диван к Ларе. Весь её независимый вид говорил:
– Вот теперь моя хозяйка, вот теперь мой дом.
Лара растерялась от неожиданности, потом осторожно погладила гладкую шерстку, кошка громко и довольно замурлыкала.
– Я тебе понравилась? – спросила Лариса. – Какая ты важная, независимая, прямо настоящая мадам их Франции.
Весь вид кошки выражал согласие. Она подпихивала лобик под руку женщины, что означало: погладь еще. Женщина еще раз провела рукой по голове кошки.
– Пойдем, мадам, я тебе мяса дам, – произнесла Лара.
Так и прижилось новое имя у кошки: Мадам. Она осталась в доме Ковалевых. Савка ходил поцарапанный, но не больше, чем от других кошек, что жили в доме бабушек.
Леонид наблюдал молча, как решается судьба Мадам. На душе было неприятно. И все из-за письма. Когда-то давно Леонид принес из роддома крошечное существо – мальчика Савку. Живая тогда еще бабушка, мать Леонида, всем сердцем приняла малыша. Савку сразу полюбили все, кроме его матери. – Виктории. Он был в тягость любящей погулять женщине. А потом старый Христиан Вольциньер, доводящий всех в госпитале до белого каления, сказал хирургу Ковалеву, который его решительно выписал из стационара, что жена родила сына не от него. Не только сказал, доказал это. Но Леонид все же не хотел верить злобствующему маразматику и продолжал любить Савку. Он никому не говорил об этом, даже Ларисе. И вот теперь это письмо. Для чего Витка его написала? До какой же степени она не любила своего ребенка! Но Ларисе надо все рассказать. Пока секреты до добра не доводили никого. А в её любви к мальчику мужчина не сомневается.
Все замечающая Лариса спросила мужа, когда остались наедине:
– Ленечка, что случилось там, на похоронах? Почему ты хмурый?
И Леонид с облегчением все ей рассказал.
Я сама его родила!
Леонид рассказал Ларе о последнем письме Витки, на что женщина ласково улыбнулась и ответила:
– Ленечка! Выбрось это из головы. Савка – мой сыночек. Может, Виктория и не рожала его вовсе.
– Не понял, – удивился муж. – Как это она не рожала? А кто тогда?
– Его родила я, Ленечка. Он мой мальчик. Я его мать! Так во всех документах написано. И хорошо, что ты поставил меня на учет к Позднякову. Он никому не скажет, что я рожать буду в первый раз, – неожиданно женщина нахмурилась. – Лень, если ты перестанешь любить Савку после этого письма, я не стану жить с тобой.
– Ларка, какая же ты все-таки дурочка у меня, – ответил муж. – Рожай побыстрее мне дочку, а потом еще и сыночка. С тремя детьми ты не уйдешь никуда.
– Да я и так не уйду. Ты вернул мне радость в жизни.
Рассказали и бабушкам про Савенка, про последнее письмо Витки. Старая Фрида предостерегающе заметила:
– Сплетни все. Врет для чего ваша Виктория... Я тоже как-то поверила, Лара. Знаешь, как я мучилась, так жалко тебя было, но меня словно околдовали, обида вселилась... Враки все это. Савка – наш мальчик.
– И я скажу,– добавила Мария Георгиевна. – Это не Лёне писала Виктория, тебе, Лара. Она знала, что Леонид обязательно тебе все расскажет. Ведь эта женщина всегда считала, что ты Савку любишь только из-за Лени. А раз сын не его, значит, тебе мальчик станет не нужен. И Ларочка сразу станет плохой. Завидовала она тебе.
– Глупости какие, – передернула плечами женщина. – Я никогда не перестану любить Леню и Савку, – и Лариса повторила мысль Леонида: – Это как же надо не любить своего ребенка, чтобы и после смерти сделать ему хуже. Но Витка просчиталась: я никогда не разлюблю Савенка. Это мой сын, а не её.
Хоть Лариса и не прореагировала внешне на последнее письмо Витки, на и у неё на душе было нехорошо. Как Леня будет относиться к мальчику, когда родится свой родной ребенок? В своих чувствах Лариса не сомневалась. Дохаживая последние дни перед родами, она старалась как можно чаще быть с мальчиком, реже отпускала его к бабушкам, те обижались, они скучали по его звонкому голоску. Савенок что-то чувствовал, ластился к матери, иногда стал плакать, оставаясь без неё. Леонид ругался, что Лара портит мальчишку, а ему скоро шесть лет. Та упрямо в ответ молчала.
Сегодня вечером она и малыш сидели на крыльце, ждали отца. Рядом звонко мурлыкала Мадам. Кошка училась гулять по улице, выходила на крылечко, бегала по двору, но далеко не уходила. Звонила Генриетта. В больнице трудный случай. Массовая авария. Врачей не хватает. Вызвали на помощь и из других клиник. Леонид и Стас Поздняков тут же примчались, поэтому Леня задерживался. Лара уже с обеда чувствовала себя неважно. Устала, живот тянул книзу, болела поясница. Она и мальчик, обнявшись, сидели на темном крыльце, ждали отца. В голову женщины лезли мрачные мысли:
– Зачем я так хотела рожать? Был бы у нас Саввушка один. Я бы сейчас не переживала, как он без меня останется, когда я буду в роддоме. Сидела бы и сидела со своим мальчиком, спокойно бы ждала Леню.
Скрипнула доска в заборе. Это пролезали в дырку бабушки. Лариса машинально отметила, что надо бы сделать калитку, а то неудобно немолодым женщинам, да и ей с животом лазить сквозь заборы. Бабушки чинно сели в двух сторон возле женщины и ребенка. Мадам тут же примостилась на руках старой хозяйки. Поговорили о том о сем и ни о чем, потом Фрида увела Савку смотреть очередную партию котят, принесенных плодовитой кошкой, что досталась им от местной колдуньи. Мария Георгиевна села рядом с Ларисой.
– Вот что, девочка, давай серьезно поговорим.
– О чем? – удивилась Лариса.
– О тебе. Сама маешься, Леню мучаешь. Думаешь, он не видит. А ведь он устает, людей спасает. А дома ты со своими нюнями. Что это за слезы в последнее время?
– Да не плачу я при Лене. Я без него. Немножко. Просто мне иногда грустно. Поплакать хочется. Жалко всех становится. Особенно Саввушку.
– Леня все видит. Говорит, у беременных все бывает, гормоны в тебе никак в норму не придут. Не гормоны, прости меня, Лара, а дурость в тебе в норму не придет. Когда перестанешь думать, что Леня разлюбит Савку.
Лара вздрогнула. Мария Георгиевна видела все, била без промаха. А та продолжала:
– Запомни, Ларочка, если мужчине нужна женщина, значит, ему и ребенок её будет нужен. Вот ты полюбила Савенка, потому что любила Леню.
– Нет, – возразила Лариса, – я сначала Савку полюбила, а потом Леню.
– Ой, ли? – насмешливо отозвалась мудрая женщина. – Я помню твои рассказы по телефону об интересном военвраче, что оперировал тебя. Ты уже тогда была влюблена как кошка. Только не признавалась сама себе. А Савку ты тогда еще и не видела.
– Может, может, – отозвалась Лариса.
– А теперь продолжим дальше. Так уж получилось, что родная дура мать написала для чего-то, что Савка не сын Леонида. Я эту женщину знаю и по твоим рассказам, и по её участию в моей судьбе. Она никого кроме себя не любила. И вряд ли умирала, раскаявшись, вряд ли просила прощения у ребенка, которого бросила. Было бы это так, прощения попросила бы не только у мальчика, но и у меня, хотя бы строчку в письме добавила. Про это Леня не говорил, я его специально спросила. Поверь, моя девочка, это письмо предназначено только тебе, чтобы ты разлюбила своего мальчика.
– Этого никогда не будет, – твердо произнесла Лариса.
– Ну вот, – обрадовалась Мария Георгиевна. – Я и говорю: будет Леня любить Савку, всегда будет. Потому, что он тебя любит. А ты любишь Савку. Поняла. Все от тебя зависит. Савка нужен тебе, значит и Лене тоже. И наоборот...
– А может, мы просто оба любим нашего мальчика? – произнес чей-то голос. – К чему такие сложности.
Женщины вздрогнули. Это незаметно подошел уставший Леонид. Он сначала зашел к Фриде, там горел свет, и мужчина подумал, что Лариса и Савенок у бабушек. Ленивый Шаро даже хвостом не вильнул, не то что гавкнуть, когда к себе домой Леонид полез через дыру в заборе.
– Ленечка, ты уже освободился? Я сейчас ужин подогрею.
Лара стала вставать, но резкая боль опоясала её. Отошли воды.
– Лара, Ларка, в больницу, немедленно в больницу, – приказал мужчина. – Пора тебе.
Вызванная им скорая прибыла через десять минут. Постанывающую Лару увели. Леонид срочно звонил Позднякову. Бабушки суетливо провожали женщину, приказывали не бояться. Никто не заметил, как в дыре забора застыл испуганный мальчик пяти с половиной лет. Он боялся плакать. Его маму, его любимую, единственную маму, уводили чужие люди в белых халатах. Их Савка не любил, они иногда делали больно. Следом побежали бабушки, что-то крича. С мамой уехал и папа. Савка приковылял на крыльцо, где так уютно сидел с мамой, лег на него и тихо заплакал. Мамы не было рядом. Тут его и нашли вернувшиеся бабушки. Они долго не могли успокоить мальчика. Лара словно что-то почувствовала. Раздалась трель мобильного телефона.
– Саввушка, это мама, – бабушка Фрида протянула трубку. – Она хочет поговорить с тобой.
– Сыночек, – говорила твердым спокойным голосом его мама, – сыночек, мой маленький. Ты испугался. Не бойся. Я скоро вернусь. Мама не заболела. Я куплю маленькую девочку и вернусь. Побудь немного с бабушками.
– Мама, – заплакал малыш, – не надо мне сестренку, не надо, я хочу к тебе. Мама, скажи, чтобы тебя обратно привезли.
– Саввушка, малыш мой, – Лара говорила, кусая губы, схватка в очередной раз опоясала её. – А нам уже привезли девочку. Она плачет тоже, она маленькая. Как же я её оставлю тут?
– Ладно, мама, – согласился малыш, – купи девочку и сразу приходи домой. Только не плачь.
Мальчик все-таки услышал её стон.
– А ты спать ложись, бабушка Маша тебе сказку расскажет, а Мадам песенку споет, – Лара выключила телефон и заплакала от сильной боли.
Леонид со страданием смотрел на жену, но помочь не мог. Боль нарастала. Когда привезли в роддом, стала вообще нестерпимой. Лариса молча плакала.
– Ты, Ларка, молодец, – говорил муж, успокаивая её в предродовой палате. – Быстро родишь. Вон какие схватки хорошие. Ты у меня умница. Ларка, неужели больнее, чем тогда во время операции. Да где же Стас?
– Ой, мамочки, – вскрикнула Лариса, – ой больно, больно. Леня, ну пусть что-нибудь сделают!
– Сейчас, сейчас, – засуетился муж. – Пусть сделают обезболивающее. Я сейчас порошу!
– Нет. Не надо. Лара сейчас сама все сделает, – это появился долгожданный Поздняков, такой же усталый, как и Леонид, он быстро осмотрел женщину. – Пойдем рожать, Лара. Пора. А папа пусть лучше подождет нас здесь. Понял, Леонид?
– Понял, – кивнул тот.
Жену забрали в родильное отделение. Леонид почему-то испугался и согласился с решением Стаса. Хотя Леонида хорошо знали здесь. Ему разрешили присутствовать при родах. Не решился. Минут через десять, которые казались вечностью, раздался громкий требовательный крик ребенка и голос что-то говорящего Позднякова. Мужчина решился и приоткрыл дверь. В руках акушерки он увидел протестующее извивающееся тельце ребенка, который громко и требовательно кричал.
– Ну, мамаша, задаст вам ваша красавица жару, – засмеялась акушерка и пошла обрабатывать ребенка – Ишь какие легкие. Орет, как паровозная труба.
Усталый Стас вытирал со лба пот.
– Девочка, – сказал он, увидев Леонида. – Замечательная девочка. Три триста.
Лара родила девочку. Как все из рода истинных Волоцеров. Крепенькую, горластую девочку. Она громко заявила о своем прибытии на свет. Не было конца радости Леонида и бабушкам. Лара, которая неожиданно стала перед родами суеверной и не приготовила детское приданное, передала с Леонидом из роддома наказ, чтобы бабушки все купили по своему усмотрению и перестирали. Фрида Христиановна и Мария Георгиевна, счастливые и довольные донельзя, без конца обсуждали, что будут завтра покупать, в каком количестве, в сотый раз заставляли Леонида рассказывать, как рожала Лариса, какая девочка, как выглядит, ахали, слушая, какая красавица родилась у них. И хоть они без конца обнимали и целовали от радости Савку, мальчик был скучен. Савенок грустил: он не понимал, почему нет рядом ласковой мамы, мальчик скучал без неё. Лариса тайком плакала в роддоме, она тоже скучала по мальчику. И хотя на руках была новорожденная девочка, сердце её рвалось и к сынишке. Вдруг не покушал, вдруг убежал от бабушек на речку или он просто плачет, ушибся, никто не поцелует, не пожалеет малыша. Она рвалась домой. Леня проник к ней в послеродовую палату, несмотря на начавшуюся эпидемию гриппа. С умилением смотрел на малышку. Мужчина поцеловал каждую ножку, каждую ручку, каждый пальчик, удивляясь совершенству своей девочки, и, конечно же, свою Ларку. Девочка родилась с темными длинными волосиками, как у отца. Лара по этому поводу заметила:
– Лень! Савенок весь в меня, светленький, а дочка – на тебя похожа, просто папина копия.
Мужчина был доволен. Он тут же согласился, что девочка только на него похожа.
И вот женщину выписали, Леня привез жену и дочь домой. Бабушки еле дождались появления внучки. Раскудахтались, расплакались, Лару стали кормить, потом погнали в постель отдыхать, взялись за стирку пеленок, они готовы были совсем не отдавать родителям малышку. Откуда только силы брались? Лариса обнимала своего сыночка, подождала, когда бабушки немного наиграются, а потом решительно отобрала и дочку.
– Все! До завтра, – объявила она. – Девочке пора отдохнуть от всех. Хватит её держать на руках и качать. Она сейчас будет сама спать.
Полные впечатлений бабушки согласились, что не надо приучать ребенка к рукам, и ушли домой, пытались забрать Савку, но Лара не пустила: мальчик и сам не хотел уходить. Он осторожно гладил маленькую ручку сестренки, которая лежала в своей кроватке.
Наконец-то семья Ковалевых осталась одна. Лара виновато сказала мужу:
– Не всегда наши бабушки тактичны. Не поняли, что мы хотим побыть одни. Налетели, расшумелись.
Леонид улыбнулся:
– Главное, что они по ночам к нам не ходят. А днем, пожалуйста... Да и что бы мы без них, Ларка, делали? У нас просто замечательные бабушки.
Заплакала девчушка. Она была мокрая. Лариса стала пеленать дочку неопытными еще руками. Пеленки сбились, девочка упрямо вытаскивала ручки. Лариса даже расстроилась. Она ничего не умеет.
– Не мучай малышку, – сказал Леонид. – Пусть машет ручками. Не видишь, она свободу любит. И вообще, уступи место опытному папе. Я сам научу тебя пеленать. Савку я всегда пеленал.
Но и его руки утратили опыт за прошедшее время. Получилось не очень аккуратно. Леонид несколько растерянно смотрел на получившийся результат. Девочка махала непослушными ручками.
– Бабушек будем звать? – засмеялась Лара. – Пусть поучат нас, как детей завертывать в пеленки.
– Нет. Нам и так хорошо, – Леонид взял дочку и прижал к себе.
Из пеленки высунулась голая ножка. Мужчина нашел выход, заботливо укрыл другой пеленкой ножку. Лариса обняла сынишку. И так они сидели, пока девочка не стала выражать недовольство на руках отца.
– Мама, давай корми, – он протянул Ларе дочку. – Мы кушать хотим.
Лара нехотя отпустила Савку. Приложила малышку к груди. Та довольно зачмокала. Леонид обнял Савку, другой рукой Лару, и все застыли перед этим обыкновенным чудом природы – маленькой девочкой. Лариса кормила малышку и помнила, что у неё есть еще и сынок – Савка, тоже самое обыкновенное чудо.
Никак не могли придумать имя для девочки. Но неожиданно Фрида Христиановна робко попросила назвать малышку Катей. Она уже много времени ходила в церковь, на могилу невестки и сына и просила простить её. С появлением маленькой девочки старую женщину перестали преследовать мертвые страшные глаза Катюши. Вместо них снились круглые глазки маленькой девочки, такие же, как и у мамы и бабушки – они меняли цвет в зависимости от ситуации. Две бабушки просто окунулись в мир маленькой Катюши и Савки. Девочка и её старший братишка стали смыслом их жизни. Лара смеясь, рассказывала мужу, что они решили купить козу – корову уже не под силу им было держать, чтобы девочку подкармливать козьим молоком и, конечно, Саввочку. Он гречневую кашу любит густую, молочную, на свежем молочке.
Кошка по кличке Мадам прижилась в доме и принесла котенка. Принесла в прямом смысле этого слова. В зубах. Мадам понемногу осваивала улицу. Лара разрешала ей выходить, не держала взаперти. Пусть гуляет животное. А Мария Георгиевна как-то раз попробовала принести кошку в дом Фриды. Мура в это время куда-то ушла по своим делам, оставив ненадолго своих очередных маленьких котят. Мадам очень заинтересовалась коробкой, откуда доносилось попискивание. Потом прыгнула туда. Бабушки насторожились. Но Мадам замурчала точно так же, как это делала Мура. Потом бабушки увидели, что кошка выбирается из коробки, в зубах держит бело-рыжего котенка.
– Ой, а Мадам не съест его? – испугалась Мария Георгиевна.
– Давай посмотрим, что она будет делать, – предложила Фрида Христиановна.
Мадам быстро, насколько ей это позволял котенок, которого она тащила в зубах, поспешила к калитке, что была вместо дырки в заборе.
– Да она же украла ребенка у нашей Муры! – воскликнула удивленная Мария Георгиевна.
Фрида, чей сын кого только не приносил в дом, знавшая много историй про животных, смеялась:
– Пусть Ларе несет её Мадам подарок. Посмотрим, что будет, а Муре двух котят хватит.
Мадам положила котенка на крыльцо и заорала громким голосом под дверями. Открыл Савка. Раздался его удивленный крик:
– Мама! Мама! Наша Мадам котенка принесла.
А Мадам уже шмыгнула в дверь. И котенка не забыла.
– Надо сказать Ларе, чтобы коробку поставила, – поспешили в дом внучки бабушки. – Не отдаст Мадам назад котенка.
Но коробки не понадобилось. У Мадам был личный домик. Она туда затащила котенка, вылизывала его и никого не подпускала. Лара переживала, что котенок сдохнет от голода. Пыталась забрать, но Мадам ощетинилась, дала лапой по руке Ларе, оставив глубокую царапину. Больше никто не решился соваться в домик Мадам. Но, к всеобщему удивлению, у Мадам появилось молоко. И она вырастила котенка. Так бело-рыжий кот поселился в доме Ларисы. С тех пор, если Мура приносила котят, Мадам обязательно одного забирала себе. Лариса прощала ей это. Помнила, как сама хотела быть матерью.
Через два года родилась вторая девочка в семье Ковалевых. Настенька. Бабушки, казалось, только с каждой внучкой приобретают все больше сил. Стоило Ларе появиться во дворе с Катенькой и коляской, где спала крошечная Настенька, как бабушки налетали, забирали детей, ссорились, кому катать коляску и без конца спорили, как надо ухаживать за младенцем, что лучше для Катеньки. Подросший Савка все меньше уделял внимания бабулям. Вот и они опекали девочек. Все решали, как лучше ухаживать за ребенком. Если в их разговор вмешивалась Лариса, как обе дружно кричали, что она ничего не понимает в детях. Но слово Леонида было законом для них.
7 ноября 2009 год. Переработано 2011-03-12.
1
