Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
– Все в жизни бывает, Семка, – говорил Христиан. – Ну, ошибся ты, с кем не бывает. Я ведь вполне тебя понимаю, сам мужик. Я говорил сразу Фридке: подумай и прости парня, чего порешь горячку. Прав ведь был. Начнешь, Семен, по-новому свою карьеру. Семка Ковалев не выдержал, сорвался. Теперь ты будешь Семен Сергеевич Вольциньер. Банкиру больше такая фамилия подойдет. И с работой у тебя наладится. Я ведь узнал по своим каналам: не в тебе там было дело. Что удивляешься? А что, тебе еще не сообщили. Непорядок. Да, ладно, все сам скоро узнаешь.
Слова тестя оказались пророческими. Через неделю Семену позвонили из банка и извинились. Деньги никуда не пропали, это был компьютерный сбой. А вот к тестю у Семена, несмотря на внешне хорошие отношения в душе жило какое-то предубеждение. Не верил он его добродушному тону. Так и казалось, что скрывается за доброй личиной всевластный хищник. Может, это возникло после последнего разговора по телефону с отцом накануне катастрофы. Отец сказал, что не возражает против Фриды, но вот с её отцом, старым Вольциньером, надо быть всегда настороже. "Не верю я ему. Он страшный человек", – этими словами окончился разговор. Еще отец говорил, что пусть Семен собирается с женой за границу, там будет работать, чтобы быть подальше от Вольциньера. И теперь нет-нет, а звучали в памяти эти слова, вызывая настороженность и предубеждения. Особенно когда Семен услышал, что Вольциньер интересовался его бывшей работой. Но Фрида так была счастлива, так сияли её глаза, оба они с радостью ждали будущего ребенка, Семен подавил эти чувства, только настоял, что жить они будут отдельно, от родителей осталась прекрасная квартира. У Христиана Вольциньера намечался роман с какой-то дамой, он согласился.
Предчувствие, терзавшее Семена, впоследствии себя оправдало.
Через несколько лет банкира Семена Сергеевича Вольциньера в городе будут знать многие, уважительно раскланиваться при встрече с ним, он будет всем приветливо и вежливо отвечать. Только вот с тестем Семен перестанет говорить и общаться уже спустя несколько месяцев после свадьбы. Изменится к нему и отношение дочери.
А пока Семен и Фрида быстро поженились. Христиан оформил им отдых за границей. Они вернулись счастливые, загоревшие, усталые, но Семен сразу вышел на работу. Не на прежнее место, как этого хотел Христиан. Семена взял к себе хороший знакомый покойных родителей Игорь Тимофеевич Седых.
Рождение Якова.
Через несколько месяцев, когда Фрида дохаживала последние недели перед родами, у служебного входа в банк Семена подкараулил весь какой-то мятый, измученный Аркадий, друг откуда-то вынырнул, видно прятался, сунул листок в руки Сену и почти что убежал, не сказав ни слова. Семен медленно читал:
– Прости меня, Сема. Прости, что обратилась к тебе. Нет у меня иного выхода. Я не сделала аборт, я наврала тебе, чтобы ты жил счастливо со своей Фридой. Она хорошая у тебя, добрая и справедливая. Я уже родила. Мальчика. Сына пока оставила в роддоме. Мне жить негде. Нас выселили из квартиры. Не за себя прошу, Сема, за малыша. Помоги! Хоть отец твоей Фриды запретил обращаться нам к тебе, обещал с нами всеми расправиться, но я и так погибну, и сыночек мой маленький не выживет. Кому он там, в доме малютки, нужен! А он ведь и твой сыночек. Помоги нам, Семочка. Умоляю тебя. Не можешь мне помочь, мальчика пожалей, сыночка своего. Анна.
Расстроенный Семен несколько раз перечитал этот листок, оправдались его предчувствия, не обошлось без старого негодяя. Обеспокоенный Семен медленно шел домой. Фрида дохаживала последние дни перед родами. И сейчас она сидела, прислушиваясь к тому, что было внутри её. Глаза женщины светились мягким светом. "Сема, – она взяла руку мужа, приложила к животу, – толкается наш мальчик. Бьет прямо по ребрам свою маму. Недоволен чем-то. Конфеток шоколадных просит. А нельзя ведь. А так хочется". Фрида была уверена: у неё будет только мальчик. Мужчина улыбнулся. Семен был с женой счастлив. Фрида пошла характером в покойную Золю: добрая, внимательная, но больше она не простит Семена. Нельзя ей ничего говорить про Анюту. Меньше всего Семену хотелось расстроить жену, погасить этот чудесный свет в её глазах. Но Фрида все видела.
– Семочка, что случилось? – участливо спросила женщина. – Опять неприятности на работе?
Фрида очень боялась повторения прежней истории, что была до свадьбы на предыдущем месте работы. Муж вздохнул, нежно поцеловал её ласковые руки, погладил большой выпуклый живот: "Нет, нельзя ей говорить, нельзя. Расстроится Фрида. И не дай Боже, уйдет от меня, – и Семен с ходу придумал: – Никаких неприятностей у меня нет. Меня отправляют в командировку. Мне по делам банка надо выехать в А-ск, а как я тебя оставлю. Я не хочу с тобой расставаться. С нашим мальчиком". Он опять погладил живот жены.
– Без тебя нельзя?
– Нельзя, – грустно ответил мужчина. – Я уже объяснял, что тебе вот-вот рожать. Но Игорь Тимофеевич очень просит меня поехать.
– Так поезжай. Со мной папа побудет.
И Семен через день уехал, хоть и не любил, когда тесть оставался у них ночевать. Казалось, его пронзительные глаза, словно рентгеном, все просвечивают, выискивая непорядок и неподчинение ему. И накануне отъезда Семена глаза тестя рыскали, останавливаясь часто на зяте, словно пытались прочитать его мысли. Но Семен окончательно перестал верить отцу жены. Командировку в банке ему уже оформили. Так лучше и спокойнее.
Семен срочно договорился с управляющим банком о командировке, откровенно рассказал о возникших проблемах немолодому уже Игорю Тимофеевичу. Семен долго говорил со старым другом семьи. Хоть и была у них в возрасте большая разница, эти люди были дружны, понимали друг друга. Игорь Тимофеевич знал Семена с детства, когда-то был влюблен в его покойную маму.
– Может, мне попросить о помощи Христиана? – высказал предложение в том разговоре молодой Вольциньер. – Пусть разберется хотя бы с квартирой у Анюты и Аркашки.
– Упаси Боже, – решительно ответил Игорь Тимофеевич. – Этому человеку нельзя верить. Погоди, еще окажется, что он за всем этим стоит. Самому тебе надо ехать.
Управляющий давно намекал молодому другу, что Христиан просто негодяй, страшный негодяй, маскирующийся под добродушного деда, все больше сомнений рождалось в душе молодого человека.
– Иудушка этот Христиан, как имя ему только такое божеское досталось, – убеждал старший друг, – самый настоящий иуда, будет улыбаться и продаст, за грош продаст. Почему тебя не трогает? Никак не пойму. Может, из-за дочери. Это единственное, что есть у Христиана. Но надо будет, он и её съест. Ты уж, Семен, и жену свою береги, охраняй от Христиана. Она пошла в свою мать, я немного знал её. Золя всегда была порядочной женщиной, честной и верной своему мужу-негодяю. Может, просто боялась его. Фрида тебя любит. Очень любит. И если придется выбирать между отцом и тобой, она выберет тебя. А дочь Христиан не то что боится потерять, он к ней привык, считает собственностью. А свое он не отдаст ни за что. Когда он тебя нам пихал, я думал, не приведи Боже, что ты такой же негодяй, раз тебя Христька рекомендует...
– Подождите, а разве вы не сами мне работу предложили? – прервал Семен.
– Не совсем сам, – улыбнулся Игорь Тимофеевич, – поднажал Христиан на меня. Но все же рискнул, взял. Я ведь твоим родителям обещал за тобой присматривать, только ты первый раз ушел от нас в финансовый центр. Слава Богу, я ошибся, ты порядочный человек, надежный. И ты меня уже пару раз выручил.
– Надо же, а я мне Христиан твердил про другой банк, – поговорил Семен. – Я так и думал, что сам выбрал место работы.
– Верю, Христиан умеет играть человеческими жизнями, Богом себя вообразил, – ответил собеседник. – Знаешь, Семен, я дам тебе кое-какие факты в руки. Мой отец когда-то знал старшего брата Христиана – Станислава. Христиан абсолютно на него не похож. Раскопал я недавно кое-что, чтобы Христиан поменьше с нас денег сосал. Есть одно темное пятно в его безупречной биографии. Я так предполагаю, что Христиан – это не настоящее имя твоего тестя. Когда-то он был Андрианом Скарабеевым. Но только это было очень давно.
– Я это знаю, – ответил Семен, – мне Фрида говорила, что отец женился на Золе и взял её фамилию.
– Может быть, – согласился Игорь Тимофеевич. – А имя чье он взял? Зачем? Намекни, что знаешь этот факт, Христиан сразу сговорчивее делается.
– Спасибо, – встал Семен.
– Кстати, – предупредил Игорь Тимофеевич, – это благодаря Христиану в финансовом центре тебя объявили виноватым в исчезновении денег. Он придумал эту историю с компьютерным сбоем... Сломать тебя пытался.
И управляющий рассказал эту историю, и еще кое-что. Семен был поражен. Он ехал в А-ск, боясь, что не застанет живой Анюту и малыша. Самые черные и мрачные мысли лезли в голову. Не давала покоя и мысль, что Фрида осталась на попечение отца. На счастье Семена, попутчиком в поезде оказался его давний товарищ – Петр Дерюгин. Его отец был офицером. Дерюгины колесили по стране и как-то несколько лет проживали рядом с Ковалевыми. Когда Петр учился в девятом классе, отец его служил в Св-ске. Тогда-то парнишки и сдружились. Они расстались после школы, один ушел в военное училище, другой – в финансовый институт. Оба искренне обрадовались случайной встрече. Ночью им не спалось, они долго говорили. Петр рассказал о своей проблеме. Он служил несколько лет под Челябинском, рядом был полигон для испытания атомного оружия, Петр получил большую дозу облучения, с тех пор болеет, пока в отпуске для поправки здоровья, а отец дослужился до генерала.
– Прервется, наверно, на мне военная династия Дерюгиных, – говорил друг. – Большую я дозу облучения получил. Батя расстроился уже, кто его сменит на генеральском посту? А ты зачем к нам едешь?
Семен в свою очередь рассказал о своей заботе.
– Счастливый ты, Семка, – шутливо вздохнул Петр, – со всех сторон тебе детей рожают. И Анюта, и Фрида. Дай мне хоть одного парнишку. У меня после пребывания в Чернобыльской зоне, врачи сказали, детей не будет. Никакой надежды. А знаешь, давай я тебе помогу. Сейчас приедем, возьмем у бати машину и все быстро сделаем. Найдем Анюту, заберем её малыша, пока к нам забросим, а то генеральше нашей (так шутя Петр назвал свою мать) скучновато на даче, заботиться не о ком. Потом решим вопрос с жильем для твоих друзей, поселим их куда-нибудь, хотя я уверен, что мама не выпустит их с дачи своей. Она не может жить без забот. А потом разберемся с квартирантами, что заняли жилье твоих друзей. Надо же, поселились в чужую квартиру, пока хозяйка в больнице. Что творится в стране? Что творится? Беспредел!
– Вот только где Анюту мне найти, не знаю, – проговорил в задумчивости Семен. – Адреса своего она не сообщила, Аркашка растворился моментально, как письмо отдал. Мальчик остался в роддоме, где она может быть, представления е имею.
Но тут им повезло. С Анной Семен и Петр удачно встретились у роддома. Молодая женщина пыталась увидеть своего ребенка. Её не пускали. Вся она похудевшая, измученная, в старой одежде, что была не совсем чистой, вызвала острую жалость. Увидев Семена, Анюта бросилась к нему со слезами. Но ни Петра, ни Семена тоже к ребенку не пропустили. Анюта не хотела уходить от роддома, она плакала и без конца повторяла:
– Моему мальчику там плохо, я чувствую это. Кому он там нужен? Я видела в телевизоре, как детям рот заклеивают пластырем, чтобы не плакали. Задохнется мой мальчик. Ему еще и месяца нет, он не сможет даже пожаловаться. Несчастный малыш.
Так и не уговорив молодую женщину уйти от стен роддома, вся компания расположилась рядом на скамейках, в сквере. Анна рассказала о своих несчастьях:
– Я, Сема, много наврала тебе. Ни о каком аборте не думала. Как можно убить живого человека? Но Аркашку в те дни забрали, ты помнишь. Его обвинили в том, что он угнал машину. Не угонял он, я знаю. Это отец твоей Фриды все подстроил. Я знаю. Потом он пришел ко мне и предложил отказаться от тебя, уехать сюда, помог обменять родительскую квартиру на А-скую. Только после этого брата отпустили. Мы жили здесь спокойно, зарабатывали, правда, мало. Но Аркаша пить бросил, мы картошки купили на всю зиму, в нашем доме подвальчик у нас был, мы на первом этаже жили. Я капусты насолила, огурцов, помидоров. Даже варенья сварила. И вдруг все разрушилось. Какие-то люди пришли и объявили, что это их квартира, хорошо, что ключи от подвальчика им не остались, там все наши запасы. Нас выгнали на улицу. Даже одежду не дали взять, только документы я в сумочке унесла. У меня роды в этот день начались, Аркаша меня до роддома довел, а сам на вокзале ночевал. Он пытался вернуться в нашу квартиру, но его вышвырнули на улицу, избили. Там какие-то цыгане поселились. Меня выписали через неделю, а куда мне идти, куда мальчика нести... Одна ушла. Ночевала в подвале. Вечером пробралась, открыла... Я думала, туда забрать мальчика, но там даже воды нет. Как же мальчика брать... Некуда. Аркашака сказал, что только ты помочь можешь. Для себя бы я просить не стала, а для ребенка... Вот и решилась, хоть и обещала отцу Фриды никогда о себе не напоминать. Аркаша поехал к тебе, я написала письмо... – Анюта не выдержала, разрыдалась в голос, немного успокоившись, добавила, что вчера еще и Аркашку арестовали опять за что-то.
– А зачем ты сюда сегодня пришла? – спросил её Семен.
– Я хочу видеть сына. Я сюда каждый день хожу. Здесь мой мальчик. Я люблю его. Я не хочу отдавать его никому. Он здоровый мальчик. Мне уже предлагали согласиться на усыновление какой-то семье. А я не хочу этого. Я сама хочу растить малыша. Знаешь, Сем, я что думаю, я сильная. Я смогу и в подвал воду таскать. Аркаша керосинку принес. Подогреем воду, чтобы искупать. Я заберу его. Только мне не хотят отдавать.
Анюта опять начала плакать.
– Это мы еще посмотрим, кто будет решать отдавать или нет детей матерям, – сказал Петр. – Ты не одна, Анюта. Поможем. Ия, и Семен. Мы сейчас мою мама вызовем. Мама – это мама. Сами увидите...
– Подожди, Петр, с мамой, – остановил его Семен. – Это не выход.
– Почему? – не понял друг.
Семен мучительно искал выход, думал, он сначала не обратил внимания на слова Петра. А жаль! Его мать была решительной женщиной.
Для Семена было ясно одно: Фриду он не бросит, это однозначно. Но нельзя выбросить просто так из жизни и Анюту с малышом. Надо хотя бы снять им квартиру. Но сделать это втайне от старого Христиана. А деньги Семен будет посылать регулярно по почте. Он не отказывается от своего сына.
– Нам бы только жилье найти, чтобы не прогнали, – говорила девушка. – Я пыталась найти работу, хоть в технички, хоть в служанки, только с проживанием, соглашалась за маленькую зарплату, но с грудным ребенком нигде не берут.
– И не возьмут, – неожиданно раздался голос добродушный голос Христиана, который подошел так незаметно, словно материализовался из воздуха на соседней скамейке, – подтверждаю. Кому ты нужна, да еще с дитем? Здравствуй, Семка. Что, думал ты, перехитрил самого Христиана Вольциньера.
И как когда-то его обложил красными флажками Октавиан, так Христиан обкладывал со всех сторон своего зятя.
– Христиан Андреевич? – удивился Семен. – Но вы же должны быть с Фридой. Как она там одна?
– А меня срочно вызвали по делам. Работа у меня такая, в разъездах. Непредвиденные командировки. Как и у тебя. Я медсестру с дочерью оставил.
– Но это же чужой человек.
– Не тебе меня учить! Ты сам, Семен, полетел к чужой бабе жизнь её устраивать, – продолжил старый Вольциньер, – все-таки нарушил ты свое слово, встретился с Анютой. Фрида тебя не простит.
– А тебя она простит? – сердито ответил зять, перейдя неожиданно для себя самого на "ты". – Все, что ты творишь! Она это простит?
– Ты докажи сначала, что это я к чему-нибудь причастен. Кстати, – обратился он весело к Анне, – твой братец опять под стражей. А, забыл сказать, ты знаешь, в чем его обвиняют? В убийстве на этот раз подозревается Аркадий. Большой ему срок светит. Там где-нибудь на зоне и убьют его. Так что братца больше тебе не видеть.
– Аркаша не мог убить человека, он добрый, – заплакала Анюта. – Это опять все вы, вы, вы... Как тогда... Что мы вам сделали? Почему вы нас преследуете, не даете жить. Я же уехала, скрыла куда...
– Ты знаешь, в тот момент, когда ты встречаешься с Семкой, с твоим братом всегда что-то случается, – все также добродушно проговорил старый негодяй. – Все от тебя зависит. Гони Семку отсюда...Не встречайся на его пути... А ты, зятек, изволь меня слушать... Плохому не научу... Вот этих не должно быть в твоей жизни. Им вообще незачем жить на этом свете. Говорил дуре, сделай аборт, оставлю в покое. Не послушалась, значит, придется им всем исчезнуть...
Анюта молча плакала. Вмешался молчавший до сих пор капитан Дерюгин.
– А вам не кажется, что и на вас может быть управа? – спросил он. – Не слишком ли легко вы манипулируете человеческими жизнями?
– Может, и есть на меня управа, – согласился весело Христиан. – Только тогда Фрида уйдет от Семки, и работы он лишится. Пить опять начнет. И Анькин малец не выживет. Его не усыновят. Пусть в доме малютки пропадает, гниет заживо. Он маленький, мучиться недолго будет. Вы думайте, ребятки. Даю вам сутки.
Старый негодяй ушел, уверенный в своих силах. Холодало. Анюта дрожала в тонкой кофточке. Петр Дерюгин всех пригласил к себе. Он привез Семена и Петра на большую дачу родителей. Измученной, замерзшей Анютой сразу завладела добрая и приветливая мать Петра – решительная и энергичная Клавдия Петровна. Она увела девушку в ванную, подобрала сменную одежду, потом усадила всех за стол. Аня только плакала и благодарила. Они говорили почти всю ночь. Аня и мать Петра. Клавдия Петровна ахала, возмущалась, обещала самолично задушить Христиана и разгромить роддом, где держат и не отдают матери сына. Мужчины собрались около генерала. Тот, услышав фамилию Вольциньер, нахмурился. Он тоже когда-то встречался со всесильным чекистом. Страшный человек. Хорошо, что пошатнулась их власть. В стране большие перемены.
Утром генеральша объявила свое решение.
– Мне тяжело управляться с дачей и квартирой, – сказала она. – Наша старенькая домработница уже не в силах нам помогать. Я беру в помощь Анюту. Сегодня мы едем за её мальчиком. Аня и ребенок будут жить у нас. А что, малыш нам не помешает. Да и не скучно нам будет.
– Правильно, – одобрил генерал. – Клашу мою надо ставит во главе генштаба. Умеет мыслить стратегически. Все наперед просчитывает.
И он был прав.
– А ты, Сема, – Анюта робко смотрела на мужчину, – возвращайся к Фриде. Ты ведь любишь её. Фрида хорошая, она непохожа на своего отца. Я виновата перед ней. Я сама выращу мальчика. И Аркашу, может быть, отпустят. Зачем тебе быть здесь теперь? Я справлюсь со всем.
– Анют, как мальчика зовут? – невпопад спросил Петр.
– Я пока не назвала его, – сказала Анюта. – Клавдия Петровна, может, вы подскажите, какое имя мальчику дать.
– Яшкой назови, – подсказал генерал и посмотрел на жену. – Я что? Хорошее имя. Я тоже Яков.
Так сын Анюты получил генеральское имя.
Встретились все они с Христианом днем у ворот того же роддома. Генерал Яков Дерюгин и Клавдия Петровна тоже поехали. Старый Вольциньер словно знал, в какое время они подъедут сюда. Он тут же вышел из черной машины. Семен заметил, что присутствие генерала Дерюгина сильно не по душе его тестю.
– Ну что, – несмотря на это, весело объявил Христиан, – Семка, ты еще здесь? Тогда слушайте, что будет. Аркадий скоро признается, что сестра ему помогала убить того человека. Готовься к тюрьме, Анюта. А потом в доме малютки помрет от недосмотра младенец... Как ты его назвала.
– Яша, – прошептала молодая женщина.
– Помрет младенец по имени Яшка.
Анюта вздрогнула.
– Этого не будет, – шагнул вперед отец Петра, генерал Дерюгин. – Маленький Яков не помрет. Скорее помрешь ты! Поверь генеральскому слову.
Старый Вольциньер отшатнулся, но быстро взял себя в руки:
– Будет по-моему, не сразу, но будет. Не выживет младенец.
– Ты армейского генерала со счетов не сбрасывай, – отчеканил старший Дерюгин. – Мы уже с тобой сталкивались. Убрался от нас, поджав хвост. Смотри, в этот раз оторву только не хвост – голову тоже.
– Христиан Николаевич, – обратился к тестю Семен, – может, вы не будете вмешиваться. Это наше дело. Мое и ...
– И Фриды? – спросил Христиан.
– И Фриды, – твердо произнес Семен. – Фрида меня поймет и простит. Я все ей расскажу. Она порядочная женщина, не то, что вы.
– Фрида простит, я нет! – все также весело улыбался Вольциньер. – Я не люблю, когда мне не подчиняются.
– Я заберу ребенка, – решительно сказал Семен. – Заберу прямо сегодня. И увезу к себе, если надо будет. Мы с Фридой вырастим двух детей. И Анюте буду помогать.
– Тогда младенец Яшка умрет неожиданно в течение ближайших десяти минут. Думайте, молодежь, – старый негодяй наслаждался своей властью. – Бывает такая младенческая смерть. Без причин!
– Вы негодяй, – отчеканила красивая решительная мать Петра Дерюгина, она чем-то в этот момент напомнила Фриду, та тоже умела не подчиняться отцу. – Яшенька наш не умрет. Ребенка с Анютой беру я.
– Это не гарантия, что этот пащенок не появится еще раз на пути Семки.
– По-вашему не будет, – сказал с тихой силой молчавший до сих пор Петр Дерюгин. – Анюту забираю я вместе с ребенком. Она будет моей женой. Яша – сыном! Мальчик будет жить. Вы не Бог, жизнью не распоряжаетесь! А вот я могу вашей распорядиться. Я стреляю без промаха.
В руках Петра появился пистолет. В голове Христиана пролетело:
– Так, он инвалид Чернобыля. Слышал я, что генерал, дурак старый, отпустил туда своего сына. Оправдают Петьку за мою смерть. Да еще старший Дерюгин есть. Придется временно отступить.
Анюта только плакала.
– Значит так, – Семен заговорил медленно и веско, пришла пора использовать факты, данные Игорем Тимофеевичем. – Ты, старый негодяй, не тронешь моего сына. У тебя умная порядочная дочь. Станет что с моим мальцом, у тебя не будет дочери. Мне поверит Фрида, не тебе! Не уйдет она от меня, ты лучше этому поверь. Второе, слушай внимательно. Только мы сейчас отойдем. Я, ты и Алексей Петрович Дерюгин!
Они отошли. Семен с тихой угрозой с угрозой произнес:
– Я доложу в твое ведомство, таким же негодяям, как и ты, что у тебя куча денег. Найду путь, как сказать им получше. Твои всесильные коллеги найдут способ тебя обобрать и расправиться с тобой. Я не начальству скажу, а таким же негодяям, как и ты.
– Дурак, – ответил Вольциньер, – это и твои деньги. Ты взял фамилию жены. Они перейдут по наследству.
– Взял я фамилию жены, о чем жалею. Но об этом после поговорим. Дальше. Слушай меня внимательно. Условия таковы. Я возвращаюсь домой, не встречаюсь ни с сыном, ни с Анютой. Не из-за тебя, из-за спокойствия Фриды. Но помогать им буду! Ты даешь мне доверенность на управление твоими вкладами. С этого дня мы ни минуты не живем рядом. Тебя или меня переведут в другой город. Лучше тебя. И маленький Яша спокойно будет жить. А Анюте и Аркадию вернут квартиру. Само собой разумеется, дело Аркашки закончится сегодня же. Даю тебе сутки. Не успеешь меня убить. После моей смерти автоматически придут в движение документы, открывающие правду о тебе.
Впервые тогда в Семене проявился будущий банкир, властный, уверенный.
– И запомни, Христька, – добавил старый генерал Дерюгин, – еще я есть, зря ты обо мне забыл, меня, как и зятя, голыми руками не возьмешь. Я, конечно, мог бы просто пристрелить тебя, люди бы спасибо сказали. Что смотришь так уверенно? Армия с твоим ведомством справится. Что скажешь на это, Андриан Скарабеев?
Христиан вздрогнул. Семен готов был поклясться: в его глазах промелькнул самый настоящий испуг.
– Когда ты узнал? – глухо спросил старый Вольциньер.
– Узнал! – только и ответил генерал.
– И ему сказал? – кивнул Христиан на зятя.
– Сказал! Только он мне. Но я еще воспользуюсь этим знанием. Оставь в покое женщину и свою дочь.
– Вам, Христиан Николаевич, теперь принимать наши условия, – закончил Семен.– А не претензии предъявлять.
Старый негодяй подумал:
– Молодец, дочка, правильного выбрала мужика. Кусается. Ловко они меня обставили. Этот деньги не профинтит. Умножит. Да, в конце концов, у меня есть еще и золотишко, пусть банковскими вкладами Семка распоряжается. Да и неприятности у меня в Св-ке начались. Мне же предлагали перевестись с повышением П-ск. Соглашусь. Принимаю временно их условия, но пока никто не переиграл меня, – и вслух сказал: – Ладно, зятек. Я в ответ одно заявляю. Ты никогда не видишь своего сына, всегда верен Фриде, тогда я согласен. И из Св-ка уеду я. Куда Фриду тащить с животом или маленьким ребенком!
– Я же сказал, что вы больше не ставите нам никаких условий...
– Сема, – подошедшая Анюта умоляюще смотрела на отца своего ребенка. – Сема, согласись. Я сильная, я выживу. Пусть только нас не трогает он больше. А ты поезжай домой, тебя Фрида ждет.
– Ладно, – кивнул Семен и подумал: – В тот момент, когда деньги старого проходимца станут моими, я верну сразу прежнюю фамилию себе и своим детям, я и они будут Ковалевы. Как я ненавижу Христиана!
– Ну что же, – добродушно улыбнулся иудушка Христиан. – Я принимаю ваши условия. Идите за своим сопливым младенцем. А мне пора. Ох, забыл сказать, совсем забыл. Склероз, что поделаешь. Меня, зятек, переводят в П-ск. Сегодня уже уезжаю. А ты, Семка, дуй к жене срочно. Ей скоро рожать. Волнуется. А меня ждут уже в П-ске. Приедешь домой, поорешь, что меня нет, а Фрида одна осталась, позвонишь в мое ведомство. Вот тогда и узнаете, что меня перевели, даже более того, срочно я уехал. О дочке даже не подумал, – в голосе старого проходимца звучали самые настоящие осуждающие ноты.
– Артист, – подумали все одновременно.
– А Аркаша? – робко спросила Анюта.
– Отпустили его уже. Тебя ходит ищет, – бросил Христиан. – А может, на вокзале прячется. Среди бомжей.
– А квартира? – поднял вопросительно брови Семен.
– Ну, вы прямо младенцы. Цыган без меня не выгоните. С табором, что ли, не справитесь! Пусть Аркашка найдет мужиков поздоровее и покрупнее и выгонит квартирантов. Сами говорите, есть на меня управа. Я умываю руки. Боритесь. Сами разбирайтесь. Возвращайте свою квартиру. Но знайте, Христиан Вольциньер еще не умер, – и старый негодяй пошел.
– И вы помните, – крикнул вслед Петр. – Я слов своих назад не беру и не промахиваюсь никогда.
– Все-таки это плохо, что они вышли из-под моей власти, – подумал Христиан. – Пожалеете еще. Я прощать никого не собираюсь.
Семья Дерюгиных в этот же день забрала к себе Анюту и маленького Яшу. Генеральша ничего не желала слушать, никаких возражений Анюты.
– Мне нужна помощь, – твердила она, – два мужика в доме. Я ничего не успеваю. А ты обещала мне помогать. Яшенька нам не помешает. И я просто люблю маленьких. Так что едем к нам.
Так маленький Яков оказался в доме своего будущего отца Петра Дерюгина. Его будущая бабушка видела, какие взгляды бросает в сторону Анюты Петр. Ну и хорошо. И ребенок уже есть! Ведь у Пети плохо дело. Еще хуже, чем он сам думает... Немного ему на этом свете Бог дал времени. Так пусть оно счастливое будет. А Анюта добрая, из благодарности останется с Петей, даст Бог, полюбит его, поживет Петька хоть немного счастливым...И внук готовый лежит где-то за стеной роддома. Яшенька! Мальчик! Все хорошо! Трудно одной держаться, быть бодрой, неунывающей, когда серьезно болен сын. Нужен помощник, а лучше помощница... Вот ей Анюта и будет. И у старого Якова как засверкали глаза, когда мальчика согласились Яшенькой назвать. Почему все мужики такие тщеславные? Да, надо сделать так, чтобы Яшенька сразу Дерюгиным стал. Пусть Петя сходит с Анютой в загс, заявление напишет, что это его сын, вот и появится у нас Яков Петрович Дерюгин. Еще генералом станет. Вот такие планы сложились в голове Клавдии Петровны.
А пока надо было забрать из роддома маленького Яшеньку. Клавдия Петровна решила взять машину мужа, громко объявив, что мужики сами доберутся до дачи, а она и Анюта едут сначала покупать детское приданное, потом сразу за Яшенькой.
– Я с вами поеду, – заявил Петр.
Анюта неожиданно опять расплакалась.
– Я ведь все подготовила: пеленки, распашонки, перестирала. Одеяльце купила.. А там цыгане в доме. Все растащили. Я видела, они тоже с детьми. Старая цыганка Яшенькиными пеленочками своего малыша пеленала.
– Ну и не плачь, Аннушка. Ведь ребеночку досталось, пусть цыганкиному, но не пропойце какому-нибудь, – успокаивала Клавдия Петровна. – Бог это учтет. Мы сейчас все купим, еще лучше и новее. Привезем Яшеньку, помоем его, укутаем новыми пеленками, королем будет наш мальчик. Ванночку надо не забыть купить.
– А как же в нестиранное заворачивать мальчика? – беспокоилась Анюта. – Я бы сегодня хотела забрать мальчика. Прямо сейчас. Как там мой мальчик? Без мамы! Кто его кормит? Чем? Кто на руках держит? Я и так все дни молоко сцеживаю, чтобы можно было Яшу кормить. У меня вся грудь болит.
– Да, Яшка может привыкнуть к бутылочке, – рассудительно произнесла генеральша. – Дети к этому быстро привыкают. Нежелательно завтра забирать нашего мальчика. Да и хватит ему без мамы жить.
– А вы простыню чистую разорвите на пеленки, простыни-то стиранные, – посоветовал генерал. – Сейчас мы с Петром быстро домой смотаемся, и готовы ваши пеленки.
– А это мысль, – засмеялась Клавдия Петровна. – Но все же не подойдет.
Однако вопрос с выпиской Яшеньки решился гораздо быстрее. Из двери роддома вышла молодая женщина – детский врач.
– Анюта! Это вы? – узнала она. – А сыночка своего когда возьмете? Вам разве не сообщили, что его выписывают? Что придумал там наш главврач? Какую болезнь усмотрел, когда сразу не отдал ребенка. Здоров ваш мальчик. Права я была. Его не будут переводить в больницу. Перестраховывается наше руководство.
Анюта растерянно молчала. Молодая женщина-врач была не в курсе событий, развернувшихся вокруг ребенка, а главврач, видно, действовал по указке Христиана. Тот приказал не отдавать ребенка, вот и придумал причину. Теперь все изменилось.
– Что у вас случилось? – не отступала молодая врач.– Почему вы не берете ребенка? Не хотите сами! Но это же не так! Когда стали говорить, что вы отказались от малыша, я ни минуты не верила.
– У нас пеленок нет выстиранных и одеяла, – всхлипнула женщина. – Яшеньку не во что завернуть.
Врач в недоумении смотрела на стоящих людей. Такой причины она еще не слышала.
– Ну вас, – махнул рукой генерал – Эти женщины что-нибудь вечно придумают. Стойте здесь. Ждите. Я сам во всем разберусь. Петька, иди со мной. К главврачу пойдем.
