Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Золя сидела в классе, проверяла тетради, она не спешила домой. Хотя дома ждал её раненый отец, он вторую неделю жил у неё. Надо, конечно, приготовить ему поесть, убрать свою комнату, истопить печь, да и просто хотелось поговорить. Но папка опять начнет приставать с замужеством, говорить о том, что ему нужен наследник. А Золе пока никто не попался, с кем ей хотелось бы провести всю жизнь. Поэтому молодая женщина задержалась на работе.
Уже темнело, на небе появилась крутобокая луна, осветила наметенные сугробы. Золя выглянула в окошко. Надо выходить из класса, быстро обежать школу, добежать до сарая, набрать охапку дров. Холодно уже. Если бы не дрова, можно было пройти по коридору и попасть прямо в свою комнату. Во дворе девушка услышала слабый стон. В сарае, где хранились дрова, лежал человек и тихо стонал, держась за плечо. Золя испугалась сначала, хотела позвать отца. Но стон был слабый, еле слышный. Чувствовалось, что человек сдерживает себя изо всех сил. Золя осторожно подошла. Это был Андриан Скарабеев, известный в свое время вор. Но Золя этого не знала, для неё это был раненый человек, которому нужна помощь. Он потерял много крови, замерз. Он бы умер в этом сарае, если бы не Золя. Девушка пожалела и привела его в свой дом. Старый отец немного поворчал, но потом всмотрелся в лицо приведенного, оно ему кого-то напомнило. Он сам обработал рану Андриана, перевязал и приказал дочери никому пока не говорить о госте. Несколько дней Андриан жил в доме Золи. Часто его взгляд останавливался на красивой учительнице.
– Почему замуж не вышла? – как-то спросил её Андриан.
– Замуж не напасть, как бы замужем не пропасть, – отговорилась Золя, бросив спокойный взгляд на интересного, хоть и незваного гостя.
Андриан был очень ничего, рослый, темноволосый. А вот взгляды гостя были совсем не спокойные, с интересом смотрел Андриан на Золю. Эти взгляды подметил и старый отец. В его голове давно зрел план. Он понимал, что ему скоро умирать, и с его смертью может оборваться род Волоцеров. А этого нельзя было допустить. Фамилия Волоцер приносит богатство. Да и спокойнее будет, если дочь выйдет замуж за надежного человека. Когда дочь ушла на работу, Октавиан он начал разговор с Андрианом.
– Ну что, расскажи, откуда бежишь, из каких краев, как подстрелили тебя? Кто? Свои же? Или наши?
– Какие наши? – не понял Андриан.
– Чекисты, – Октавиан по-кошачьи прищурился.
– А ты, что, чекист? – Андриан понял, что он здорово ошибся, согласившись войти в дом Золи.
Его мозг стал искать лихорадочно выход, надо уйти из этого дома, любым путем. Андриан окреп за неделю, сил уже достаточно, надо дать табуреткой по голове папаши и бежать, будут на его пути еще всякие красавицы.
– Чекист я, чекист, сынок, – ласково проговорил Октавиан, но за этой ласковостью Андриан услышал очень многое.
– Попался, – пронеслось в голове, – вляпался! Ой, как вляпался!
– Так кто в тебя стрелял? – повторил вопрос старый чекист. – Признавайся.
– А я сам! Случайно, – ответил Андриан. – С пистолетом играл. Решил разобрать, а он бац-бац, и в руку меня!
– Возле школы играл, в чужой деревне, – насмешливо сказал Октавиан. – В сарае, где дрова хранятся, что ли играл? Или со станции, с поезда придрапал?
Андриан не знал, что старый Октавиан, съездив вчера в город, якобы на прием к врачу, зашел и в свою организацию, нашел бумаги на вора Скарабеева и прихватил их с собой. У него были планы на этого человека. За него Октавиан отдаст Золю. Этот человек не любит расставаться с деньгами. Сохранит золото Волоцеров. И старого негодяя не остановило, что он единственной дочери в мужья прочит вора.
– И тебе нравится такая жизнь? – спросил он. – Воровство, ни кола, ни двора, ни детей, ни дома, порой и денег не бывает. К тому же скоро мы вас хорошо прижмем. Проведешь свою жизнь на нарах. Нравится такой расклад?
– Нет, – пробурчал Андриан. – Но как жить? Ходить на работу за копейки, служить большевикам и социализму и ждать, когда тебя возьмут, потому что ты из дворян. Тоже не хочу. У меня было имение на Украине. Где оно теперь? Большевики забрали. Я буду у них частями свое возвращать.
Скарабеев рисковал, признаваясь перед этим непонятным чекистом. Но вдруг услышал:
– А ведь воровать можно по-другому и гораздо больше.
Андриан молчал. Сам матерый ворюга, он чувствовал, что попал в более плотные сети. Этот божий старичок схрумкает его просто так, на всякий случай. Придется согласиться на его условия.
– Ну вот, – что, – продолжил старый Волоцер, – завязывай со старой жизнью, с мелким воровством, со своей глупой местью. Я к тебе присмотрелся. Ты мне подходишь. Рисковый, умный. Дальше будешь жить по моим законам.
– По каким?
– По чекистским, – ухмыльнулся Октавиан.
– А если не соглашусь?
– Сдам.
– ОГПУ?
– Зачем? Там тебя просто в расход пустят. Пли! И нет ворюги Андриана. Твоим подельникам отдам. Много от них денег цапнул?
– Много, – уныло выдохнул Андриан.
– Значит так, – подытожил Октавиан. – Деньги остаются у нас.
– У кого, у нас?
– В моей семье. И ты останешься тоже.
– Думаешь, не найдут?
– Ты про кого?
– Про дружков.
– Не найдут. А если найдут, то испугаются тебя трогать. Пойдешь в чекисты. Но перед этим женишься. Завтра же сделаешь предложение моей дочери Золе. Меня переводят в С-ск. Далековато отсюда. Но это и хорошо. Едем все вместе. Все понял, Христиан?
– Понял! – удивленно протянул Андриан, – только имя у меня другое. Андриан.
– Будешь Христианом Вольциньером. Его старший брат работал у нас, в ЧК. Погиб случайно, во время перестрелки с бандитами.
– Я тоже так погибну? – насмешливо спросил Андриан.
– Может и погибнешь, если вздумаешь мне противоречить. Для начала пойдешь работать в чекисты. Продолжишь дело старшего брата – Станислава Скоморощенко. Я посодействую. Скажу, что должны принять младшего брата геройски погибшего Станислава Вольциньера. Глядишь, и выживешь. Дружки твои к тебе не осмелятся сунуться. ЧК – это серьезно. Твой названный старший братец Стаська такой сволочью был, – Октавиан даже поморщился. – Погиб в перестрелке. А меня только слегка зацепило. Смотри, не повтори его судьбу. Будете пока с Золькой Вольциньерами. А потом как-нибудь сменишь фамилию и станешь Волоцером. Паспорт менять будешь, вот и сделай так, чтобы ошибка вкралась. Род Волоцеров не должен прерваться. Да, кстати, вчера вор Скарабеев был пущен в расход. Я этому посодействовал. Так что готовься, Хриська, к новой жизни. И запомни: не вздумай обидеть Золю...
Обложенный со всех сторон Андриан согласился, о чем никогда не пожалел. Новой жизнью он был доволен. Красивая Золя оказалась хорошей женой, надежной, верной. Христиан полюбил её. Грянувшая вскоре Отечественная война окончательно похоронила следы вора Андриана Скарабеева. Не пережил войны и тесть, что нисколько не расстроило зятя. А когда после войны немолодая уже Золя неожиданно забеременела и родила дочь, он был просто счастлив. Христиан чувствовал, что окончательно примирился с новой жизнью, и дочь назвал Фридой, что в переводе означает "Мир". Когда родилась дочка, явился во сне к Христиану то ли его недобрый ангел, то ли рогатый из самой преисподней, но Октавиан погрозил пальцем и сказал:
– Хриська! Смотри, чтобы род Волоцеров не прерывался, найдешь жениха Фриде и заставишь их взять эту фамилию. Не сделаешь так, деньги наши сквозь пальцы пролетят.
Шли годы, фамилия негодяя Вольциньера жила, а вот про Волоцеров Христиан и не вспоминал. Он, будучи Вольциньером, хорошо приумножил деньги, что остались от Октавиана. Зачем ему менять фамилию? Тем более они очень похожи: Волоцер и Вольциньер.
Семен и Фрида.
Черноволосая, энергичная Фрида была любимицей отца. Христиан уже и не надеялся иметь детей, когда появилась у него дочь. Маленькая девочка сразу завоевала сердце отца. Негодяй из негодяев, Христиан становился правильным, заботливым и внимательным отцом, когда говорил с дочкой. Фрида и умом, и красотой, и порядочностью пошла в мать. От Золи она знала историю своего рода только с лучшей стороны: мерзкие деяния деда и отца Золе были неизвестны. Золя умерла, когда дочери исполнилось восемнадцать лет. Христиан еще больше привязался к дочери, мечтал, что она выйдет замуж, родит ему внучку. Внучку, это точно знал Христиан. Октябриан являлся в его снах регулярно, твердил, что только женщины являются наследницами, что надо вернуть фамилию Волоцер. От фамилии Христиан отмахнулся, его вполне устраивала существующая. А если возвращать, то уж настоящую – Скарабеев. Когда-нибудь этого добьется бывший Андриан. А пока пусть у него растет дочь и ничего не знает.
Именно от него Фрида узнала, что в семье Вольциньеров рождаются только девочки, и поэтому мужья берут фамилию жены – Вольциньер. Христиан без зазрения совести историю семьи Волоцеров приписывал Вольциньерам. С годами он решил, что создаст свой собственный род, свою историю, которая будет начинаться с него.
– Я тоже носил когда-то другую фамилию, – говорил отец дочери, привирая наполовину, умалчивая, при каких обстоятельствах появился Христиан Вольциньер. – Но ничего, взял фамилию твоей мамы.
– А какая у тебя раньше была фамилия? – полюбопытствовала как-то дочь.
– Скарабеев.
Дочь засмеялась, она вообще была смешливая:
– Папка, ты правильно сделал, что взял мамину фамилию! Вольциньер звучит гораздо лучше. Ну, представь себе, я бы сейчас была Фрида Скарабеева. Уж лучше бы ты меня не Фридой, а Федорой назвал, тогда бы звучало. Федора Скарабеева.
– Вот-вот, лучше, – соглашался Христиан, кляня себя, что зачем-то вспомнил свою настоящую фамилию – Скарабеев, это было абсолютно ни к чему. – Ты, Фрида, тоже не дай погибнуть нашей фамилии, заставь мужа стать Вольциньером. А когда у тебя родится девочка, ты тоже ей найдешь мужа и проследишь, чтобы у них была фамилия Вольциньер. Вольциньеры должны остаться. Вот смотри я начал создавать родословную.
И он показывал дочери свои записи, начиная с Золи и Октавиана. Только они были там Вольциньерами. Фрида еще веселее хохотала в ответ:
– Папка, я избавлю наш род от мучений. Замуж, пожалуй, выходить не буду и рожу сразу мальчика, вот увидишь. Будет тебе настоящий, природный Вольциньер. И все после в роду Вольциньеров будут рожать мальчиков. Напишем мы тебе родословную.
– Нет, дочь, ты уж как положено все делай, как мама твоя мечтала, в замужестве детей рожай, – и здесь врал Христиан. – Дочек, а мужья пусть меняют фамилию.
Не об этом мечтала красавица Золя для своей дочери. Мечтала, чтобы настоящая любовь у неё была, чтобы рядом был любимый человек, чтобы счастлива была Фрида. Воспитывая дочь, а это было нетрудно, Христиан все больше бывал в разъездах, женщина сумела привить ей все нравственные понятия, только в отличие от Золи, Фрида имела твердый характер, умела противостоять и всесильному отцу. Но Золи уже не было, и Христиан продолжал гнуть свое, внушая дочери:
– Замуж выйди, парня хорошего, умного найди, пусть не богат будет, но деловой, чтобы умел деньги делать. Все Вольциньеры всегда были при деньгах. Ты у меня вон какая красавица уродилась, должна хорошо жить, богато.
– Пап, не переживай. Я не пропаду. Я все умею, – отвечала дочь, которой стали надоедать нравоучения отца.
Золя приучила дочь и к труду, учила противостоять трудностям, не сдаваться. Но, глядя, как мать все прощает отцу, а у Христиана частенько бывали на стороне связи, иногда долетали отзвуки, дочь порой думала, что она так не смогла бы жить, как мама, во всем подчиняясь отцу, прощая ему все. Как-то Фрида сказала об этом матери, девушке уже шел восемнадцатый год. Золя вздохнула и сказала Фразу, которая запомнилась дочери:
– Можно простить в двух случаях, когда сильно любишь и когда совсем не любишь.
Сказала и замолчала. Фрида не стала дальше спрашивать. Мама уже тогда себя плохо чувствовала, сдало у неё сердце. Но эту фразу девушка про себя часто повторяла.
Фрида была рослой, очень высокой и на редкость красивой. Красотой пошла в Золю. А рост свалили на акселерацию. А Христиан добавлял про себя, что дочка всегда хорошо кушала, все витамины, это уж он обеспечил в полной мере, вот и вымахала такая большая Фридка.
Пока девушка училась в школе, ни с кем не встречалась. Парнишки пугались её высокого роста.
– Придется самому тебе парня искать. Где я только найду тебе версту коломенскую? – порой вздыхал отец, глядя на высокий рост дочери. – В кого ты пошла? Я и мать были не низенькие, но и из толпы не выделялись. Надо тебя с каким-нибудь волейболистом познакомить. Хотя спортсмены мало чего добиваются в жизни. Закончат со спортом и пить начинают. Нет, не нужен нам волейболист.
– Папка, не расстраивайся, я сама найду. Просто я еще не искала, – в веселых глазах девушки прыгали озорные искорки. – При моем росте и внешних данных любой согласиться быть моим мужем, даже самый дохленький и низенький. Еще и гордиться будет, что ему такая жена крупная досталась.
– Ты уверена? – скептически поднимал брови отец, думая про себя: – Как только, дочь, кто тебе придется по сердцу: пусть высокий, пусть низкий, твой папка мигом все сделает, чтобы он в тебя влюбился. Конечно, при условии, что он твоего папку устроит – деловой, прообивной. А уж если что не так, не обессудь, дочка. Придется тебе со своей любовью расстаться.
Дочь же, не зная мыслей отца, уже фыркала от смеха:
– Конечно, согласится, я же любому породу улучшу. И не только породу, но и принесу благополучие. Я же Вольциньер, завидная, богатая невеста.
К тому времени девушка уже понимала, что они живут лучше других. И дело не только во всесильном отце, сделавшем определенную карьеру в своих кругах, немалую роль играли деньги, которые у них всегда были.
Отцу не пришлось принимать мер к избраннику дочери, когда Фрида влюбилась. Старого Вольциньера он устроил по всем параметрам. Дочь выбрала не низенького и дохленького парнишку для улучшения его же породы, а высокого и крупного Семена Ковалева, парня из хорошей состоятельной семьи, студента финансово-экономического института. Родители его постоянно ездили по заграницам, Семен одевался лучше всех в институте, но не отличался заносчивостью, был вежлив, прост в обхождении, избалованным его тоже нельзя назвать. К тому же он был практичен и умен. И профессию выбрал подходящую. Он еще умножит богатство Вольциньера.
– Молодец, Фрида, – одобрил отец. – Хорошего выбрал парня. Семка нам подходит по всем статьям. Вот только бы его родители не заартачились.
Он уже присмотрелся к предмету воздыханий дочери. Парень деловой, хоть и из богатых, большие способности к бухгалтерии, финансам. Только вот родители не совсем нравились Христиану. Он уже как-то с ними сталкивался. Они могут и не согласиться с выбором сына, когда узнают, чья дочь Фрида. Придется тогда вмешиваться старому Христиану. Он сделает все. И не только ради дочки, ради фамильных денег, которые столько лет тайно хранит Христиан Вольциньер. Ведь когда-то Октябриан определил его жизнь, сделал Христианом. Ни о чем не жалеет бывший вор Андриан Скарабеев. Октябриан был прав. На этом месте Христиан наворовал гораздо больше. А Семка станет банкиром, тоже будет воровать, еще больше Христиана и Октябриана вместе взятых. Так что родителей придется потеснить или убрать, если возразят.
– Пустим Семку в банкиры, будет Семеном Сергеевичем Вольциньером, – решил окончательно Христиан, узнав, что дочь уже долго встречается с Семеном. – За границей делать им пока нечего. Если отпустить, значит, и Фрида уедет. А там они могут выбиться из-под моей власти. А мне лучше не надо соваться за границу, много грехов на совести, да и здесь я не последний человек. А что отец Семки может возражать, так и этот вопрос утрясем. Давно мне надо с Сергеем Ковалевым разобраться...
Приняв такое решение, Христиан взял свою тетрадь, с надписью "Родословная Вольциньеров" и пририсовал к своему пока куцему дереву из одной веточки : "Зять. Семен Сергеевич Вольциньер"
– Года через два или раньше еще пририсую отросточек, – довольно думал Христиан.
Все складывалось у Фриды и Семена на редкость удачно. Семену тоже пришлась по сердцу веселая девушка. Они полюбили друг друга. И рост подходил. Семен даже был чуток повыше, если Фрида была не на каблуках. Но она при таком росте предпочитала низкий каблук, а когда начала встречаться с Семеном, сразу все каблуки забросила. Родители парня были в очередной загранкомандировок, и старый Вольциньер взял тайное шефство над влюбленными. Очень своеобразное шефство. Христиан устроил студенту последнего курса преддипломную практику в одном из крупных банков С-ска. Умный студент был взят на заметку руководством банка. После окончания института Семен был приглашен на работу в крупный финансовый центр. И вот тут чуть-чуть его карьера не дала сбой. Причин был несколько. Главная – это всесильный Христиан. Но этой причины не знал никто. Остальные, второстепенные, были на виду. Первая из них – погибли в автокатастрофе родители Семена, возвращаясь из очередной командировки, они гнали машину в подарок сыну, который собирался жениться. Не доехали до дому. Семен очень переживал, был выбит из колеи свалившимся горем, да еще не было рядом в эти дни Фриды – она улетела отдыхать в Турцию. Вторая причина – вмешался господин случай в лице светловолосой сестры друга детства Аркадия – Анюты. Мать Анюты и Аркадия долгое время была домработницей в состоятельном доме Ковалевых. Многие годы, пока чета Ковалевых бывала за границей, она следила за домом. Потом готовила еду студенту, когда Семен уже не ездил с родителями, а учился в институте. К несчастью, домработница давно попивала, но к ней привыкли, не увольняли. При всех её грехах, домработница была честнейшим человеком, ни разу не была замечена в воровстве. В последние годы "попивать" сменилось на длительные запои. Подросшая Анюта уговорила, чтобы разрешили ей убираться вместо матери в доме Ковалевых. Семен разрешил. И не пожалел. Добрая приветливая Анюта была чистоплотной, трудолюбивой, очень исполнительной, готовила вполне сносно. Когда-то Семен с интересом поглядывал на Анюту, но потом в его жизни появилась Фрида, и он забыл других девушек. В тот день, когда пришло известие о смерти родителей, Фриды не было рядом, Семен впал в какое-то оцепенение. Как жить дальше, когда не чувствуешь за спиной поддержки, как пережить это страшное горе. Больше всего хотелось, чтобы его просто пожалели, как в детстве, когда было порой страшно, а мамины добрые руки находили его и прятали от всех страхов. Рядом оказалась добрая ласковая Анюта. Она не ушла, не бросила Семена в этот трудный день, осталась и на ночь. Как случилось все, Семен толком и не мог сказать, он выпил, ему казалось, что рядом Фрида, когда утром проснулся, рядом с ним лежала Анюта. Девушка спокойно сказала:
– Ты не переживай, Сем. Я знаю, что это все случайность. У тебя есть невеста. Скоро она приедет, а я пойду. Считай, что ничего не было между нами. Я сейчас уйду.
– Останься, – попросил Семен, – поможешь с похоронами.
– Нет, Сема, мне лучше уйти, – возразила Анюта. – У тебя есть невеста. С тобой она должна быть, а не я. Нехорошо это.
Она уже уходила, когда в дверь позвонил узнавший про смерть будущих сватов якобы только утром Христиан. Его опытный глаз заметил все: и смущение молодого человека, и смятую кровать, и поспешный уход светловолосой девицы. Планы с родословной могли дать сбой. Этого нельзя было допустить. Христиану уже было не до чувств дочери, ему хотелось построить чужую жизнь так, как когда-то построил его Октябриан.
– Так, – подумал всесильный негодяй, – хорош негодник. Не успела Фрида уехать, он уже другую привел. Придется полечить! А эта! Уничтожу, белобрысая шавка, если встанешь на пути моей дочери! На моем пути!
Это относилось к девушке. Но Анюта не собиралась становиться на пути Семена, однако результатом этой случайной связи стала беременность. Девушка не хотела говорить об этом Семену, но пьяная мать, которая лелеяла надежду на брак дочери с Семеном Ковалевым, к тому же разыскивая средства на водку, пришла в дом, где работала многие годы, и все выложила, нисколько не стесняясь, присутствия прилетевшей и не отходящей от Семена Фриды. Они сбрирались пожениться спустя полгода после смерти родителей.
– А, – кричала мать Анюты Семену, сидевшему с опущенной головой, – нашел себе богатую, конечно, у неё папаша ого, не чета нам. А ребенка заделал Аньке. Моя Анька должна одна растить ребенка. Не выйдет, по судам затаскаю. Платить будете.
Фрида, не поведя бровью, выслушала крики пьяной женщины, сунула ей в руки крупную купюру, мать Анюты быстро успокоилась и ушла – цель её была достигнута. А Фрида встала и глухо сказала:
– Это правда, Семен?
– Наверно, – выдавил тот. – Я не знаю.
– Эх, ты, Семен, Семен, а я думала, мы любим друг друга, а, оказывается только я люблю, – и гордо ушла.
– Фрида, Фрида, – бросился Семен за ней следом, догнал, обнял.
– Отпусти, – приказала девушка.
Столько боли, такая яростная сила звучала в её голосе, что Семен отпустил её. Только дома Фриды отчаянно и безнадежно разревелась. Она уже ругала себя, что ушла от него, что не разрешила ему удержать её. В душе Фрида готова была простить Семену буквально все, лишь бы они были вместе, лишь бы он сейчас пришел и сказал, что любит её, что без неё не может жить, что Анюта была случайностью на его пути. Но, оставшийся один, ошарашенный известием о беременности Анюты, Семен напился, уснул и поэтому не пришел. И пока Фрида не знала, что и она тоже беременна. Они давно жили как муж и жена с Семеном. "Буду одна жить, – пыталась злить себя девушка, не видя Семена несколько дней, – на Семене не сошелся свет клином". Она пыталась улыбаться, включила громкую музыку, но слезы, не спрашивая разрешения, текли из-под длинных ресниц.
– Почему у нас такой потоп? Поругались с Семкой? – участливо спросил вернувшийся отец.
– Разошлись, – обронила дочь, не желая ничего рассказывать. – Все, кончилась наша любовь.
Прошло две недели. Девушка побледнела, похудела, выглядела измученной, по утрам началась тошнота, не хотелось смотреть на еду. Отец видел все. Но дочь не собиралась мириться первая, хоть и ждала подсознательно Семена каждый день, каждое мгновение. Она готова была простить его, сколько раз вспоминала слова мамы: "Простить можно в двух случаях, если сильно любишь..." А Семен не шел. Фрида не учла одного – отца. Христиан не собирался сидеть и, ничего не делая, смотреть на страдающую дочь. Кроме того, Семен как жених очень устраивал Христиана. Нельзя потерять выгодный вариант. Семка не промотает деньги, умножит. С ним Фрида будет, как за каменной стеной. И родословную менять не придется. И, похоже, дочь беременна. А дети Вольциньеров не будут расти безотцовщиной.
Ошарашенный и расстроенный Семен на другой день после ухода Фриды пришел в бедный дом Анюты.
– Ань! Это правда про ребенка? – спросил он, отводя глаза в сторону.
– Да, – несчастно кивнула та. – Но ты, Сем, не думай об этом. Я же тебе сказала, не было между нами ничего.
– Почему мне ничего не сказала про ребенка? – спросил Семен, не слушая уговоров девушки.
– Ты мне ничего не обещал. Это моя вина.
– Но ребенок... Ведь он и мой также.
– Ты любишь Фриду. И она тебя. Иди к ней, Сема.
– А ребенок. Он мой?
Анюта молчала.
– Анюта, – сказал Семен, – нам надо пожениться. Я тоже в ответе за то, что произошло между нами.
– Не знаю, стоит ли, – тихо ответила девушка. – Ты любишь другую. Ты меня Фридой называл. У нас ничего хорошего не получится.
– Фрида все узнала и бросила меня, – также тихо ответил Семен.
Девушка не ответила.
Анюта и её брат Аркадий выросли в пьющей семье. Для доброй Анюты Семен был просто находкой. С его помощью можно было вырваться из того ада, что окружал их последний год, когда родители сорвались и запили по-черному. Аркашка это понимал, вечером он так и сказал сестре:
– Анька, изо всех моих друзей только Семка пить не будет. Не упусти его. С вами, глядишь, и я стану человеком. Попрошу Семена, чтобы взял к себе в банк охранником, я же здоровый, как бык. Пить не буду. А иначе нам всем кранты. Сопьемся мы все здесь. Пожалей нас, сестренка. Выходи за Семку. Ведь он зовет тебя.
И Анна согласилась стать женой Семена.
Но ни Семен, ни Анюта, ни Аркадий и даже Фрида не знали, на что способен негодяй по имени Христиан Вольциньер, который своего никогда не упускал. А он начал издалека. С Семена.
У Семена начались неприятности на работе. Он допустил какую-то ошибку, в результате которой банк потерял огромные деньги. Выплачивать Семена не заставили, спасибо старому другу семьи, что работал здесь же управляющим. Но молодой человек остался без работы, другие банки не хотели его брать. Семен не знал, куда себя деть, пришел к Анюте. В доме друзей, как всегда в последнее время, были вечно пьяные отец и мать, теряющие человеческий облик. Анюта плакала, уговаривая их больше не пить, дать отдохнуть ей после работы. Но разгулявшийся отец требовал на бутылку. Аркашки не было, он в ночь дежурил, утихомирить родителей было некому. Пришедший Семен дал денег. Анюта сердито выговорила:
– Знаешь, что сейчас будет?
– Не сердись, Ань, пойдем, у меня переночуешь. Все равно мы с тобой поженимся. Пусть они тут гудят.
Анюта согласилась. Утром стало известно, что родители Анны умерли от некачественной водки. Отравились. Девушка разрыдалась. Семен, который испытывал чувство вины – он дал денег на водку, пытался её успокоить. Анна плакала и ругала себя, зачем ушла из дома, при ней бы родители так не разгулялись. Она указала на кучу бутылок, валявшихся всюду. С горя напился и Аркадий, лежал бесчувственным бревном. И когда Семен пытался увести Анюту к себе, молодая женщина наотрез отказалась: её казалось, если она уйдет, то и брат может умереть. Не успели избавиться от одной неприятности – похоронить родителей Анюты, как был арестован Аркадий, его обвинили в угоне дорогой машины. Аркадий клялся, что даже не подходил к этой машине, что он вообще был на работе, но следователи не желали слушать. Им нужен был виновный. Пока Семен хлопотал за него, доказывая, что Аркадий не мог этого сделать, прошел месяц. Но неожиданно Аркадия освободили, обвинения с него сняли, а Анюта объявила, что не любит Семена, что замуж она за него не будет выходить, что они с Аркадием уедут отсюда в другой город и начнут новую жизнь. Там никто не знает, что её родителями были алкоголики, что Аркадий обвинялся в угоне. Это единственный путь для них, чтобы стать нормальными людьми.
– Анюта! Ты правду говоришь? – спросил Семен. – Я чувствую, здесь что-то другое. Ты боишься чего-то.
– Правду, – отвела в сторону глаза Анюта. – Спасибо, что помог Аркаше. Он тоже считает, что нам лучше уехать. Мы уже нашли обмен.
– А как же наш ребенок? – Семен уже привык к мысли о ребенке и хотел, чтобы он родился.
– Ты прости меня, Сема, но я еще молодая. Я не буду рожать. Сделаю аборт, – также глядя в сторону, произнесла девушка. – И потом, я просто не люблю тебя. И ты любишь другую. Сколько раз ты меня Фридой называл! Нет, Сема, ничего у нас не получится. Спасибо тебе за помощь. Теперь я сама буду жить.
– Аня. У тебя уже большой срок. Нельзя аборт делать.
– Сейчас это не проблема, – отвернулась Анюта в другую сторону. – Я уже обо всем договорилась.
Ясность бы мог пролить Аркадий, но он отмечал с друзьями свое освобождение и не показывался на глаза школьному другу. Анюта выполнила свои слова. Она уехала, следом за ней подался из города и Аркадий.
Неприятности свались все в одну кучу. Нет родителей, исчезли деньги, ребенка не будет, нет Анюты. Фрида никогда не простит. Семен остался один. Именно в эти дни он понял, как была права Анюта: он по ней не скучал нисколько, наоборот, даже радовался, что не надо притворяться, жалко было только неродившегося ребенка. Но больше всего молодому человеку хотелось видеть Фриду, а её тоже не было рядом. Вокруг Семена появились сомнительные друзья, те, кто всегда готов за бутылкой разделить горе друга. Семен начал прикладываться к стопке. Так продолжалось недолго, всего неделю. Именно в эти дни на его пороге появилась бледная серьезная Фрида – ей о неприятностях Семена поведал отец. Вроде как просто рассказал нечаянно и все. Правда добавил, что жалко Семку, пропадет парень, а девка его уехала. Отец только умолчал о том, что сам организовал все эти неприятности, включая неприятности в банке, некачественную водку для родителей Анны, арест Аркадия и его освобождение при условии, что брат с сестрой исчезнут из города навсегда.
Незаметно вошедшая Фрида окинула взглядом всю неприглядную картину: давно не убиравшуюся квартиру, сомнительных друзей, стоящие на полу пустые бутылки, остатки незамысловатой еды в грязных тарелках, небритого мрачного Семена – и решительно выгнала всех посторонних из квартиры, взяла недопитую бутылку, что стояла на столе, выбросила в окно, водку из рюмок вылила в раковину и сказала:
– Семен! Еще раз увижу тебя за бутылкой, не увидишь меня больше. Никогда. И еще, Семочка, – девушка глубоко вздохнула, – я ведь тоже беременна. От тебя. Вот так-то, дорогой мой! Что будем делать-то?
– Фрида! – только и смог сказать моментально протрезвевший Семен. – Фрида.
– Я сама пришла к тебе, я знаю, что Анюта уехала, – продолжила девушка. – Я останусь с тобой. Я постараюсь все простить и забыть. Но ты никогда не должен видеть Анюту. Ребенку её помогай, с ней не смей встречаться! Слышишь меня?
– Не буду. Вот прочитай это, – Семен подвинул Фриде листок, исписанный крупными детскими буквами. – Вчера получил по почте. От Анюты. Нет больше ребенка.
Анюта писала, что сделала аборт. " Рано мне становится матерью, я хочу пожить для себя", – такими словами завершалось письмо. Адреса девушка не сообщила. Даже названия города. А куда делся конверт, по штемпелю на котором можно было бы узнать, откуда письмо, Семен даже представления не имел. Может, кто из собутыльников об него пальцы вытер и выбросил. Да и зачем этот конверт? Анюту Семен, в самом деле, не любил. Все, что их связывало, это неродившийся ребенок.
Фрида больше не ушла из этой квартиры. Засучив рукава, принялась наводить порядок. Семен с радостью помогал ей. Домой молодая женщина не пошла, позвонила отцу и сказала, что остается у Семена. В голосе дочери впервые за долгое время звучала радость. Христиан Вольциньер улыбнулся и отдал приказ о следующем этапе в его плане. Можно Семку допустить и до работы.
Семен был счастлив. Пить он моментально бросил. Его Фрида с ним. Он тут же попросил её стать его женой. С радости согласился стать Вольциньером. Тесть добродушно и убедительно говорил, когда дочь привела домой Семена и голосом, не терпящим возражений, объявила о предстоящем замужестве.
