Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Не сердись, Ларка, – говорил ей муж. – Ну, принесли ягоды и принесли. Савка наш любит смородину. Пусть ест. Он-то не вдумывается в ваши проблемы. Да и пора тебе помириться со стариками. Никто из вас ни в чем не виноват.
– И мама была не виновата, – упрямо опускала голову женщина, – она любила папу. И их любила. А они...
Дедушка Семен откровенно любил малыша, приносил ему подарки, шоколадки. Лариса пыталась в эти моменты отвернуться. Это напоминало те дни, когда бабушка вычеркнула десятилетнюю внучку из своей жизни, а дедушка не смог возразить ей и также покупал девочке шоколадки, подарки.
– Не можешь до сих пор простить нас? – как-то спросил её Семен Сергеевич. – Почему убегаешь от меня? Отворачиваешься.
– Я могу, а десятилетняя девочка, у которой не стало отца, а потом дедушки с бабушкой, не может, – откровенно ответила Лара.
Дедушка вздохнул. Права Лариса, ой как права.
Лариса очень любила новое жилище, свою сложившуюся жизнь, лишь две причины её расстраивали: соседство бабушки Фриды, и женщина упорно не беременела. А вот Фрида была рада, что внучка рядом, что к ней прибегает маленький мальчик, который называет Лару мамой, а её бабушкой. Что же случилось? Почему стало меняться отношение Фриды к Ларе, которую она не замечала много лет.
Первый сигнал к сомнению был, когда умерла Катюша. Долго снилась она ночами Фриде, говорила с укоризною:
– Как вы могли такое подумать? Я любила только Левочку. Я никогда не изменяла ему. Он один был у меня.
Катя была терпеливая, не такая, как Лариса. Она умела прощать. Но Фрида с каждым годом все больше чувствовала вину, хоть и убеждала себя, что правда на её стороне. Потом прошло несколько лет, но все также так жгло в груди, когда вспоминалось, как умирала невестка. А окончательно сомнение овладело Фридой после одного случая.
Как-то вечером Фрида почувствовала себя плохо. Сдавило сердце. Женщина побледнела, села на стул. Испуганный муж побежал за ближайшим врачом. А это был сосед, Леонид Ковалев. Лариса встревожилась, но не смогла заставить себя перешагнуть порог соседского дома. Леонид тут же пришел. Он сделал укол соседке, но не ушел, заставил лечь в постель, присел рядом. Следил за состоянием Фриды. Боль в груди отступила.
– Вам завтра надо в больницу, – сказал врач, – снять кардиограмму, пройти курс лечения. Следить надо за своим сердечком. Возраст все-таки...
– Хорошо, схожу, – покладисто согласилась Фрида. – Все сделаю.
Её красивые зеленоватые глаза внимательно смотрели на Леонида.
– Знаете, – сказал врач, – у вас удивительные глаза. Я всегда думал, что они голубые, а оказывается с зеленоватым оттенком.
– Нет, голубые глаза у Фриды, – ответил Семен Сергеевич. – Только когда ей больно или сердится, они цвет меняют. Вот такая аномалия. Разве бывает такое, доктор, чтобы глаза меняли цвет?
– Бывает, – ответил Леонид. – Я знаю одну такую женщину, я её оперировал. Это Лариса, моя жена, – пояснил он. – У нее глаза тоже меняют цвет. Когда мне привезли Лару на операцию, я думал у неё зеленые глаза, а утром оказались голубые.
– Господи, – запоздало испугались одновременно Фрида Семен Сергеевич, – что было с нашей Ларочкой? Чем она болела?
– Внематочная беременность, – коротко ответил мужчина.
Леонид ушел. Молча сидели супруги.
– Вот, наверно, почему Лариса больше не рожает, – сказала Фрида, надо же было что-то говорить. – Может, у неё осложнения после операции? Надо было все-таки подробнее Леню расспросить. Родила бы она нам внучку. Как бы хорошо было.
– Эх, Фрида, Фрида, не о том ты говоришь, – вздохнул муж, – наша внучка Лара, глаза у неё твои. У кого еще такое есть? Глаза цвет меняют. Зря ты поверила деревенским наговорам. Светке Комаровой. Ты ведь умная женщина.
– А почему Лара так сильно на Дерюгина похожа? – Фрида все еще пыталась сопротивляться.
Семен Сергеевич на минуту замялся:
– Ну, похожа и похожа. Все бывает в этом мире. Игра природы.
– А может, и с глазами игра природы? – сказала жена. – Совпадение случайное. Как сходство с Дерюгиным.
– Нет, Катя была верна нашему Левочке, – ответил муж. – И Дерюгин не с ней, а со Светкой Комаровой гулял тогда. Катя не дала ему изменить Маше. Она знала, что он собирается жениться, он ей про Машу рассказывал. Заставила жить у них с Левочкой. Вот Светка и пустила сплетню. Яша был Левочке друг, не позволил бы Дерюгин себе ничего с женой друга. Он порядочный человек.
– Ты что свечку над ними держал? – не сдавалась Фрида. – И откуда ты все это знаешь? Почему ты так защищаешь Дерюгина?
– Знаю, Фрида. За мои грехи расплатилась внучка. Ты спрашиваешь, почему Лара похожа на Яшу. Да потому, что Яша на меня похож. Пора и мне признаться: Яков Дерюгин – это мой сын. Вот так-то Фрида. Это мои грехи. Лариса не на Дерюгина похожа, на меня. Я тоже когда-то был блондином, – Семен Сергеевич с грустью погладил свою абсолютно лысую голову. – Помнишь, как ты влюбилась в студента финансово-экономического института – Семку Ковалева, блондина с длинными по тогдашней моде волосами. Да, тогда я был никто, Семка Ковалев, да, да Ковалев, веселый студент, а не банкир Вольциньер. До сих пор жалею, что утратил свою фамилию.
Фрида молчала. Потом медленно спросила:
– Что? Что ты сказал? Яша – твой сын. Что же, все сходится. Левочка чуть старше был Якова. Значит, все-таки Анечка тогда родила?
– Родила, – покаянно ответил Семен.
Вот с того дня и пыталась бабушка подружиться хотя бы с Савкой. Знала, что Лара не скоро простит её, если вообще простит. А перед глазами день и ночь стояло лицо умирающей Катюши, её укоризненные мертвые глаза.
Левочка В о льциньер.
Катя Чудикова, умница и красавица, отдыхала на пляже со Светкой Комаровой, своей деловой и, как она считала, неотразимой подружкой. Светило жаркое летнее солнце. Белая кожа Кати опасно порозовела. Катюша была черноволосой от природы, но лицо и тело было идеально чистым и белым. Не было лета, чтобы нежная кожа девушки не обгорела и не поменялась на новую. Катя сердилась, завидовала светловолосой и одновременно смуглой Светке Комаровой, у которой от солнца кожа приобретала коричнево-шоколадный оттенок. Катин загар был золотистым, и он больше нравился девушке, но расплата за это было ежегодное обновление кожи. Может, Катюша бы и довольна была своим цветом лица и тела, если бы знала, что взгляды мужчин на пляже в первую очередь скользят по ней, по белому стройному телу, вызывая откровенное желание. Слово «сексуальна» тогда не знали толком.
Девчата нежились на солнышке и говорили обо всем и ни о чем.
– Ой, Катька, мне так Левочка Вольциньер нравится, – сообщила Светка. – Как увижу его, вся млею. Ну, прям мечтаю каждую минуту, чтобы он со мной опять заговорил.
– Это означает проводил и все прочее, – подхватила Катюша.
– И все прочее, – согласилась Светка. – А как же без этого. Люблю мужчин. Это ты дура все бережешь себя. Такие, как я, удачнее замуж выходят. Я тоже скоро выйду.
– Совет да любовь, – отозвалась добрая Катюша. – За кого на этот раз?
– Сказала же тебе, Левочка мне нравится.
Лев Семенович Вольциньер был молодой ветеринарный врач, недавно приехавший в их совхоз. Волосы черные, как смоль. Такие же черные глаза. Смотрели они на все девушек одинаково: ласково, многообещающе. Молодой мужчина был красив мужественной элегантной красотой, высокий, спортивный. Так и хотелось поместить его внешность на плакат и написать: "Сдавайте нормы ГТО". Девушки сразу все побежали бы выполнять эти нормы, лишь бы с ними был новый ветврач. Но он пока никого не звал с собой не долгую дистанцию. Девушки красивого молодого человека сразу ласково окрестили между собой Левочкой. Нарушитель девичьего покоя, Левочка больше двух вечеров не провожал из кино или с танцев одних и тех же девушек. Не одна местная красавица страдала по молодому привлекательному ветврачу, обманувшись его ласковым взглядом. А тот был весел, насмешлив, красиво ухаживал и никому не отдавал своего сердца, даже намеков не делал. Катюша, считая себя обычной девушкой, с ничем не примечательной внешностью, даже и не мечтала о Левочке. Уже два года, как она жила одна в старом домике недалеко от реки. Родители умерли один за другим, не успев пристроить дочку замуж. Катя работала в местной библиотеке. Зарплата была невелика, но девушка как умела, так и жила на неё, с тревогой поглядывая на разваливающийся домишко родителей. Не раз мелькала мысль: сдать дом совхозу, взамен получить квартиру в многоэтажном доме, не будет забот о протекающей крыше, воде, дровах, не будет она мерзнуть зимой в убогом домишке. Да и Левочка жил в таком многоэтажном доме. Ему, как молодому специалисту, сразу дали квартиру, даже двухкомнатную. Наверно, не было свободной одной комнаты для молодого ветврача. А Левочка был на хорошем счету, он с директором совхоза создавал элитное стадо коров, совхоз получал хорошую прибыль. Может, и заслужил Левочка две комнаты.
Обо всем этом и пролетели быстротечные мысли в голове Катюши, которая выслушала признание Светки. Светке не на что было надеяться, Левочка уже посвятил ей законные два вечера и забыл про неё. Еще не было случая, чтобы он дважды обратил внимания на одну и ту же девицу.
– Да ты меня не слушаешь, – обиженно надула розовые губки подруга.
– Слушаю, – отозвалась Катюша.
– О чем я говорила?
– О Левочке, – улыбнулась девушка.
– Да, Кать, он такой лапочка, такой красивый... Снится мне каждую ночь... Вот он подходит ко мне, обнимает, целует...
– В чем тогда дело? – ответила соглашающаяся со всем Катюша, ей стало почему-то неприятно слушать подругу. – Левочка свободен, быстро окрути его. Заставь купить колечко. Твой будет красавец на все времена.
– Кать, а ты заметила, у Левочки такие замечательные темно-карие глаза, почти черные. А волосы какие! Черные, чуть вьющиеся, и густые-густые, – мечтательно щурилась Светка. – Кать, а тебе Левочка нравится?
– Не знаю, – честно ответила Катюша, – не думала об этом. Хотя он очень красивый, ты права. Но не для меня.
– Ты вся такая положительная, правильная, – неожиданно рассердилась Светка, – небось, с мужиками и не спала. Да что не спала! Даже и не целовалась!
– Свет, – Катя внимательно смотрела на подругу, – тебе-то не все равно? Это же моя жизнь. Не твоя.
– Не все равно, – ответила подруга. – Вот я красивее тебя, это все признают, а парни почему-то тебя предпочитают, если мы рядом, хотя ты нос воротишь.
– Ты неправа, – тихо ответила подруга, – Я не ворочу носа, просто я с ними разговариваю по-дружески, без мыслей о постели, не примериваю на себя в качестве мужа, не смотрю на них, как на потенциальных женихов. И вообще, что ты обо мне беспокоишься. Ты раньше выйдешь замуж, ты сама так сказала.
Катюша замолчала. Ей вдруг расхотелось говорить со Светкой. Девушка нежилась на солнышке, закрыв глаза. На общепризнанного красавца Левочку Вольциньера она не претендовала, хоть иногда и думала о нем. Катя лишь улыбнулась, услышав предупреждение подруги:
– Если, ты Катька, уведешь у меня Левочку, я тебе не прощу, никогда не прощу. И отомщу страшно. Обязательно отомщу.
Обиженная своими подозрениями, Светка потихоньку ушла. Пусть Катька лежит одна на пляже. Может, сгорит опять, тогда на неё облезлую точно Вольциньер не посмотрит. Светка и сама не знала, откуда у неё была такая уверенность, что Левочка не пройдет мимо Катьки, а как только заметит, то все. Не будет больше свободного непостоянного красавца Левочки Вольциньера, Катькин он будет.
Катюша задремала на жарком солнышке по свои мысли о Левочке. И ей не снился красавец ветврач. Левочка был невероятно хорош и недосягаем для неё. Он был не только красив и интересен, он был человек с другой планеты: Левочка прекрасно одевался, ни у кого не было таких модных джинсов, курток и пуловеров... От него всегда пахло хорошим дорогим одеколоном, молодой человек был идеально выбрит. Даже к коровам он шел в светлой рубашке и не мазался. Как он попал в совхоз, в деревню? Катя даже не мечтала о нем.
Недавно к новому ветврачу приехали погостить родители. На своей машине. На белой "Волге". Такие же хорошо одетые, красивые и чистые люди с другой планеты. Катюша издали любовалась статной матерью Левочки, прекрасно и богато одетой и такой же черноволосой, как и сын, от женщины приятно пахло изысканными дорогими духами. С ней был красивый светловолосый мужчина с внимательным взглядом умных карих глаз, это был отец Левочки, его, как и Левочку, всегда сопровождал освежающий запах одеколона. Это были люди из детских снов Кати. Она помнила, как в детстве порой приезжали городские люди в их деревню, чужие красивые женщины проходили порой мимо, а маленькая Катюша застывала, долго стояла и глядела им вслед. Все думали: она смотрит на людей. Нет, Катя наслаждалась необычным запахом, что исходил от чужих людей. Это был запах чистоты, дорогой парфюмерии. Настало время, подружки стали пользоваться дешевыми духами, плохой косметикой, а Катя не могла. Но отдать за флакон духов всю зарплату, такого родители не могли себе позволить. Мать, видя всё это, сказала дочери:
– Нет у нас денег на дорогие духи. Но запомни, Катя, не получается полить себя дорогими духами, ходи просто чистой. Поверь, дочка, запах чистого тела куда лучше всех вместе взятых французских духов. И волосы украшает не прическа, а их чистота. Не должна позволять себе женщина, чтобы висели сальные пряди.
Катя взглянула на мать и подумала:
– А ведь и правда. Вот мама сколько лет работает на ферме. Доярки как пройдут, так навозом пахнет, коровами, даже если они чисто одеты и не с фермы, а от мамы никогда, она и с фермы идет в простеньком, но чистом платье, а не в халате синем, облезлом, как другие, и в доме у нас всегда чисто. А волосы? Мама их закалывает, но они всегда блестят у неё.
И на долгие годы да и сейчас тоже для Кати стали духами мыло, шампунь и зубная паста. Из всей косметики Катя себе могла позволить только хороший дезодорант. Тут даже мама соглашалась, но опять учила дочку:
– Помойся сначала, а то будешь, как твоя подружка Светка, сначала пропотела, под мышками не вымыла, круги белые выступили на одежде, зато дезодорантом побрызгалась от души. Стоять рядом невозможно. Самый отвратительный запах, дочка, когда духи и пот смешиваются.
И Катя выполняла наказы матери. Может, еще и поэтому парни предпочитали Катю Светке: с девушкой в белой блузке, сидящей за библиотечной стойкой, было приятно находиться рядом, она излучала чистоту и свет, была всегда приветлива и доброжелательна. Катя не знала еще одного. Тогда не проводили конкурсы красоты. Но её шестьдесят, девяносто, шестьдесят были при ней. Не знали в то время слова "сексуальность". Но что поделаешь!
Катя дремала на пляже на самом солнцепеке. Ей снились французские духи. У них был изумительный освежающий аромат, мужской только. Это Катюша знала точно. Так всегда пахло от Левочки. Он заходил пару раз в библиотеку на той неделе. Взял почитать книгу, Катя опять улыбнулась, вспомнив название книги: "Переписка Энгельса с Каутским". Что этим Левочка хотел сказать? Почему на его лице была такая веселая улыбка? Откуда он знает название этой книги, что за долгие годы ни разу не снимали с библиотечной полки. К сожалению, в те дни еще не пришел к зрителям фильм "Собачье сердце", а книга не была напечатана. Катя не знала, что эту книгу дал почитать Шарикову Швондер.
Продавец в Катином сне подал покупательнице флакон, девушка осторожно взяла его в руки, вдыхала его аромат и наслаждалась.
– Сколько же это может стоить? Хватит ли моей зарплаты? – пронеслось в голове? – А, с другой стороны, зачем мне мужские духи? Вот отдам все деньги сейчас. На что жить? До первого числа еще долго. Полмесяца.
Девушка долго держала в руках одеколон: какой приятный освежающий запах! Опять вспомнился Левочка, его веселая улыбка и книга, которую он возвращает. "Переписка Энгельса с Каутским"
– Прочитали? – спросила тогда Катя.
– Да, – ответил весело Левочка. – От корки до корки. Было очень интересно.
Больше Катя не решилась ничего спросить. Она не читала эту книгу. И не собиралась.
– Может, еще что-нибудь почитаете? – предложила девушка.
– Мне теперь попроще дайте книжечку, – попросил Левочка, а глаза смеялись. – Первый том "Капитала" Карла Маркса, пожалуйста.
– Знаете, – Катя пожалела Левочку, зачем таскать тяжелый том, – а первого тома нет, на руках.
– Неужели читают? – молодой ветврач был удивлен, но тут же подумав что-то, сказал, – Значит, я зайду завтра за ним. Мне обязательно надо его перечитать.
– Завтра выходной. Мы не работаем, – улыбнулась Катя.
Левочка хотел что-то еще сказать, но в библиотеку влетела Светка Комарова. И Левочка ушел. Светка глянула с подозрением на подругу. Она не ожидала застать здесь насмешливого Вольциньера. Но ничего не спросила. Однако подозрения вползли в душу, вот и пытала подругу на пляже о Левочке.
В тот день, в библиотеке от Левочки пахло именно таким же одеколоном.
– И все же я хочу женские духи, – сказала Катя в своем сне и проснулась.
Светки не было, рядом сидел красивый плакатный Левочка и, покусывая травинку, откровенно рассматривал Катю. Девушка вдруг застеснялась, даже испугалась его взгляда, села, потянулась за халатиком.
– А ты смелая, – протянул Левочка, – спишь на пляже.
– Да, не стоило спать, – согласилась Катя, с досадой думая, что опять вся облезет. – Солнечный ожог мне обеспечен.
– Я не об этом, – засмеялся Левочка. – Ты такая красавица, и не боишься, что тебя украдут. Спишь тут абсолютно одна.
– Кто меня украдет? – Катя не отвела глаза. – В нашей-то деревне. Нет1 Здесь такого не бывает. Не крадут девушек. Скорее наоборот.
– Девушки парней крадут?
– Нет, – засмеялась Катюша. – Девушки добровольно сдаются в плен.
– А жаль. Я уже представил, что ты меня украла.
До чего Левочка был хорош! И вдруг Катя ясно поняла, для чего брал Левочка странные книги в библиотеке: сказал первое, что на ум взбрело. Он приходил посмотреть на неё, на Катю. И еще одно стола ясно девушке: сейчас все зависит от неё, даже Левочка.
– Если ты меня не украдешь, я сам украду тебя и спрячу. От солнца, – пояснил Левочка. – Такое нежное тело надо беречь. Завтра будешь на индейца похожа.
– Буду, уже сегодня, – весело согласилась Катя, вставая с земли. – Но это пройдет.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя идеальная фигура, – Левочка не сводил глаз с девушки. – Как и кинозвезд из Голливуда.
Катя развеселилась еще больше. Красавец Левочка добрался и до неё.
– А пойдем со мной, Катюш, я тебе элитных теляток покажу, – предложил Левочка. – Красавцы просто! Вчера привезли. Они здесь недалеко.
– Нет, не пойду, – ответила, улыбаясь, Катюша, – смотри с другими своих теляток, Левочка. Не для меня это.
Она оделась. Да, кожу уже пощипывало, подгорела она. Катя скосила глаза на нос. Все ясно! Перезагорала. Ну, Светка, подлая душа, не могла разбудить, ушла тайком. И нос теперь весь облупится.
– Идем? – вопросительно посмотрел Левочка.
– Нет, – опять ответила Катя.
Но по её не вышло. Левочка словно не слышал ответов. Он элегантно подал руку девушке, и Катя пошла с ним.
– Я зайду сегодня за тобой вечером, – сказал Левочка после того, как они вернулись от фермы, где ласковые телята терлись о халат девушки, пытались пожевать его.
Катя не утерпела, полезла погладить их лобастые головки. После вернулась с Левочкой к реке, Катя сполоснулась, а от халата шел запах фермы. От Левочки не пахло, он, правда, не гладил телят, они не жевали его рубашку. И от мамы никогда не пахло. Девушка была смущена этим. Но Левочку ничто не смущало. Ему очень нравилась Катюша.
– Я обязательно зайду за тобой вечером, – сказал он, прощаясь.
– Не надо, – ответила Катя. – Это ни к чему. Не приходи. Я все равно не пойду никуда с тобой.
Но Левочка опять не слышал её слов. Вечером он приехал на родительской машине и посигналил, привлекая внимание всех соседей, возле калитки старого дома, где жила девушка. Катюша вышла. Они сели на ветхую скамеечку, стоящую в тени большой черемухи, растущей прямо возле дома.
– Я не поеду никуда с тобой, – сказала Катя. – Не надо ждать меня, Левочка.
– Как ты меня называешь? – весело удивился ветврач.
– Левочка, – смутилась Катя. – Тебя все девчонки в деревне так зовут.
– У тебя это так хорошо, ласково получается. Не как у других. Катюш! Выходи за меня замуж, – ответил Левочка.
Кате показалось, что она ослышалась. Она подняла свои большие глаза и вопросительно смотрела на красивого ветврача.
– Я знаю, – продолжал Левочка, – про меня говорят, не пропускает ни одной юбки. Один вечер с одной, другой с другой. Поверь, Катюш, это юбки меня не пропускают, а я добрый, жалею каждую. Вот и иду рядом. А сам я хочу ходить только с тобой, и каждый день. Ты мне веришь?
Катя молчала.
– Я семью хочу, постоянства, хорошую жену, – сказал Левочка. – Ты мне подходишь. Ты выйдешь за меня замуж?
Катя посмотрела в темно-карие глаза Левочки и сказала:
– Нет.
– Почему?
– Я любить хочу. И хочу, чтобы меня любили.
Левочка облегченно засмеялся.
– Я и люблю тебя. Правда, правда. А зачем я тогда хожу в библиотеку и беру всякие глупости, вреде "Капитала". Ты сейчас ничего не гвори. А то скажешь, что не любишь, я расстроюсь.
– Почему? – спросила Катя.
– Потому что расстроишься ты. Сегодня не любишь, а завтра уже полюбишь. А мне скажешь сегодня "нет". Вот ты и расстроишься. И я расстроюсь.
Катя засмеялась. С Левочкой было хорошо и весело. Он был прав во всем. Катя полюбила его, но не на второй день, а прямо сегодня, даже раньше. Это она точно знала.
Через месяц они поженились. Богатый наследник семьи Вольциньеров и Катюша, умница, красавица. Но кроме дома с дырявыми углами у неё ничего не было. Родителям Левочки жена сына понравилась. Фрида Христиановна, его мать, и отец Семен Сергеевич душевно приняли невестку. Словно покойные родители протянули свою ласковую руку оставшейся одной дочери. Но счастливые Левочка и Катя хотели жить одни, они решили остаться в старом деревенском домике.
Родители Левочки после свадьбы перебрались тоже сюда, в Кочетовку. Жили пока в квартире сына. Официально тогда благоустроенных квартир не продавали, а неофициального варианта не подворачивалось. Однако вежливые, воспитанные родители Левочки решили сделать по-другому. Фрида сказала через месяц после свадьбы:
– Вы молодые, ребятки, вам лучше жить в благоустроенной квартире. А нас пустите сюда, в деревенский дом. Нам уже хочется быть поближе к земле. Не обижайся, Катя, я помню, это твой дом, если не хочешь, мы не пойдем туда. Тебе решать.
Катюша вопросительно посмотрела на мужа. Веселый Левочка обнял свою ласковую, верную жену:
– Мам! С моей Катюшей и в шалаше рай. Но я не хочу, чтобы она таскала воду и дрова, топила печь. Такое сокровище надо беречь. Пойдем, Кать, в благоустроенную квартиру. А мама и папа пусть здесь поживут, пока не подвернется что получше.
И Катя согласилась. А довольные Фрида и Семен Сергеевич перешли в старый домишко. Фрида с уважением отнеслась к старому дому, она ничего не тронула, не выбросила, все оставила по-старому. Но дом разваливался, и в один день, когда Катя и Левочка пришли к родителям, Семен Сергеевич сказал:
– Холодно здесь. Мы уж утепляли, утепляли, ничего не помогает. А не построить нам, ребята, здесь новый дом. Средства у нас есть.
Левочка как-то странно ответил:
– Не знаю. Ты ведь помнишь, пап... Я не меняю своих решений... Спроси, впрочем, Катю, это её дом...Что она скажет.
Катя вспомнила, как бывало холодно в родительском доме, он совсем не держал тепла (зимой девушка спасалась тем, что спала на печке), и согласилась. Фрида очень деликатно спросила, что делать со старой мебелью и прочими вещами. Катя смущенно улыбнулась:
– Фрида Христиановна, да вы теперь хозяйка. Я взяла, что мне было дорого. Выбросить, наверно, придется.
– Золотая у меня невестка, умница, – ответила Фрида. – Катюш, я тебе приготовила подарок. Возьми. Я знаю, тебе нравились такие.
Она протянула небольшой флакончик.
– Духи! Французские духи, – ахнула Катя.
Ей никто еще не дарил таких духов. У Катюши замерло сердце. Она как-то в магазине видела такие, но не осмелилась даже спросить, сколько стоят.
– Я раньше не знала, что ты мечтала о них, – улыбнулась Фрида. – А узнала неделю назад, ты сказала, что тебе очень нравится их запах. Вот Семен ездил к себе в банк и купил. Левочка, – мать обратилась к сыну, – мог бы и ты купить.
– Мам, моя Катюша хороша и так. Да и не позволяет моя зарплата покупать французские духи.
– Конечно, Фрида Христиановна, Левочка правильно говорит, – Катя во всем соглашалась с мужем. – Я обойдусь и без духов. Не это главное.
Она робко положила на стол флакончик, не понимая всех подводных течений разговора, но знала одно: она всегда и во всем с Левочкой должна быть согласна.
– Возьми, Катя! Не обижай нас. Левочка, ты же знаешь, в нашей семье есть деньги. Они все равно твои будут, – ответила мать, обращаясь к сыну, – хоть ты и взял после женитьбы фамилию жены. Чудиков ты у нас теперь! В конце концов, Сема получает большую зарплату, Мы можем купить хорошие духи. Кстати, папа теперь работает в А-кском банке.
– Все, мать, закончили, – как-то устало ответил Левочка и обнял жену. – Хотите строить дом, стройте. Но себе – не нам. А духи, Катюш, возьми. Купили уже. Я то разобидятся мои предки. И я люблю, когда от тебя приятно пахнет, когда ты у меня счастливая.
Катя счастливо замерла в надежных руках Левочки, прижимая к себе маленький флакончик. Она ничего не знала о конфликте в семействе Вольциньеров, не знала, почему Левочка взял после свадьбы её фамилию, но была во всем согласна с Левочкой. Чудиковы, так Чудиковы. Только все равно Левочку в деревне Вольциньером кличут.
Место, где стоял Катин дом, было замечательное, недалеко от реки, дом окружал сад, его еще Катин дед заложил. Старшие Вольциньеры построили там новый, большой, по тем временам, дом, сохранили сад, в том числе и ранетку, что давала крупные прозрачные плоды, и остались навсегда жить в Кочетовке. Дед Левочки, старый Христиан, который, оказывается, был жив, не приезжал ни разу в деревню. Первый раз он появился, когда умер внук. Веселыго и насмешливого Левочки Вольциньера не стало.
Два негодяя.
В семье Волоцеров рождались только дочери, но их фамилия продолжала упорно жить. Причина была проста. Семья была богата, а все женщины этого семейства были редкостными красавицами и умницами. Мужей выбирали таких же. Говорили, что первый Волоцер, Генрих, был родом из Германии и начинал создавать свой капитал самым обычным ростовщиком. Он нажил на несчастьях людей громадные деньги. Но в его семье долгого счастья тоже не было. Красавица жена, темноглазая Грета, умерла, оставив мужу маленькую дочь. Генрих к тому времени перебрался в Россию, больше так и не женился, сам вырастил красавицу Сильвию. Своенравная, избалованная отцом, Сильвия выбрала в будущие мужья бедного, но делового Анастаса и заявила отцу, что никто ей другой не нужен. Генрих решил пока ничего не говорить дочери, не спорить с ней, пусть поуспокоится со своей любовью, глядишь, и надоест ей Анастас. Сам он пока присматривался к избраннику дочери и пришел к неожиданному выводу, что выбор Сильвии не так уж и плох. Анастас вырос в бедной семье, но парень был предприимчивый, хватка железная, зубами готов был грызть железо, чтобы из нищеты вырваться. «Ну и что бедный, – решил Генрих, – денег у меня в семье достаточно. И если Анастас любит Сильвию, а она его, пусть женятся. Да и мне уже помощник нужен». Любил или не любил Анастас Сильвию, сказать трудно, но Генрих дал добро на брак, поставив одно условие: Анастас возьмет фамилию жены – Волоцер. И Анастас согласился. Молодые были вполне счастливы. У них родилась дочь. Очень Генриху жаль было, что может исчезнуть его фамилия. Вот тогда и сочинил он примету, что деньги в семье держатся, благодаря фамилии – Волоцер. С тех пор это стало законом: мужчины брали фамилию жены. И не было случая, чтобы в семье Волоцеров родился наследник мужского пола. Только дочери.
А потом наступил 1917 год. Он перевернул все. Большевики объявили: кто был ничем, тот станет всем. Что подразумевало: кто был всем, стал ничем.
Из Волоцеров в живых осталось два человека: глава семейства Октавиан и Золя, его пятилетняя дочь, которая обещала стать очень красивой, как все женщины этого рода. Октавиан Волоцер вовремя не успел уехать за границу: не верил, что большевики надолго и всерьез. Сколько раз власти менялись, цари умирали, приходили другие, а банк Волоцеров продолжал существовать. Когда Октавиан понял, что власть большевиков в России навсегда, было поздно. Но не растерялся. Он предпринял меры, сохраняя богатство. Быстро перевел оставшиеся деньги в драгоценности и покинул центральные области России. Таким образом, он оказался в далеком У-че, одетый как обычный обыватель, дочь тоже одел победнее. Но и тут, боясь, что найдут какую-нибудь причину, чтобы расправиться с ним, Октавиан нашел идеальный выход. Он стал всесильным, он сам стал чекистом. Ради этого изменил даже свое имя, стал Октябрианом. Уродливо, зато по революционному. И фамилию взял другую – Революционный. А дочь Золя росла, расцветала, ей уже было восемнадцать. Октавиан больше всего опасался за красавицу дочь, на нее положил глаз товарищ из его же организации – похотливый Станислав Вольциньер, большой негодяй и многообещающий чекист. Кроме дочерей, других близких людей и наследников у Октавиана не было. Поэтому Золю отец спрятал в деревню, подальше от глаз Стаськи. Его дочь была спокойной, умной, образованной девушкой. До десяти лет она воспитывалась гувернанткой, а после пошла в обычную школу. Строго выполняла наказ отца, умная девочка скрывала, что умеет говорить по-английски и по-французски, терпеливо делала все, что делали другие дети. У неё получалось лучше и быстрее других, Золя начала помогать тем, у кого плохо получалось. Тогда и родилась её мечта стать учительницей. Мечта была кстати. Золя с одобрения отца уехала в деревню и уже несколько лет учила крестьянских детей, заслужив уважение и любовь местных жителей. А отец времени не терял даром, богатство Волоцеров приумножалось. Сколько ценных вещей прилипло к его рукам во время арестов, обысков.
Потихоньку утихали революционные призывы, позади осталась гражданская война. Но кое-где еще стреляли бандиты.
Старый Октавиан и не думал расставаться со службой. Она его устраивала. Он чувствовал себя в безопасности. Сердце грели не только припрятанные драгоценности семьи Волоцеров, но и другие, приставшие за чекистские годы к беспощадным рукам Октябриана Революционного. Одно портило настроение. Хотелось вернуть свою фамилию, фамилию банкира. Но сейчас нельзя было. Как-нибудь в будущем он это сделает. Волоцеры еще поправят миром. Нужен и наследник. А для этого еще надо было выдать замуж дочь, пристроить её в надежные руки. Если бы Стаська Вольциньер не болел бы дурными болезнями от своей любвеобильности, не отличался садистской жестокостью, может, согласился бы Октавиан на брак Золи с ним. И еще был грех у чекиста Вольциньера, Стас стал догадываться и о деньгах и ценностях, которые были у Октавиана, намекал, что надо поделиться. Но плохо он знал старого Волоцера. Поэтому в одной из перестрелок с вооруженными бандитами Станислав был убит, а Октавиан только ранен. Вначале они были оба легко ранены, Октавиан в ногу, а Стаська в плечо. Скоморощенко первым решил застрелить Октавиана, но раненая рука подвела, а уж Октавиан не промахнулся. Через неделю он расправился и младшим братом Станислава – Христианом Вольциньером. Тот прибыл с Украины, на руках у него было письмо, где говорилось об одном богаче – неком Октябриане Революционном. Станислав писал, что надо его тряхануть, забрать себе денежки. Христиан, тоже негодяй из негодяев, переоценив себя, пришел к раненому Октавиану и попробовал его шантажировать, требуя себе часть денег. Через несколько дней на улицах С-ска было обнаружено тело мужчины без документов. Его никто не признал. Он был похоронен в общей могиле, а раненый Октавиан попросил отпуск и отправился в деревню к дочери для поправки здоровья.
