Текст книги "Самое обыкновенное чудо (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Поселились в большой генеральской квартире. Мария Георгиевна внимательно вглядывалась в невестку, словно ожидала каких-то плохих вестей от неё, также настороженно смотрел и генерал. Лара ничего не стала им говорить. Да и как такое сказать! И все это в медовый месяц! Она сначала сама разберется в своих отношениях с Ванькой. Ей нравились родители Ивана, особенно Мария Георгиевна. "Не надо их огорчать, они, наверняка, ничего не знают", – решила Лара и стала раздавать немудреные подарки.
Из-за них молодая женщина тоже поругалась с Иваном: тот ни в какую не хотел ничего покупать родителям. "Твоя мать в деревне живет. А ты ей дорогие духи выбрала. Ей это не нужно. У моей матери всего полно, а отец на гособеспечении, – ворчал он. – Нечего лишних денег тратить". Но Лара все равно купила. И теперь радовалась, глядя на Марию Георгиевну и Якова Петровича, которые обрадовались этим простеньким подаркам.
Первое время молодые жили с родителями мужа. Лариса уже тогда видела, что отношения между мужем и его родителями натянутые, особенно у Ивана с отчимом. Ванька вообще занял потребительскую позицию, все ему что-то были должны: и мать, и отец, и, как выяснилось, Лариса. Лара слышала, как муж требовал от отчима:
– Я женился, где обещанное назначение за границу? Чего тянешь?
– Вот для чего я Ваньке понадобилась, – грустно подумала Лариса. – Для карьеры. Ох, права была Наташка. Не надо было выходить мне замуж. А ведь знала, наверно, все Наташка. Но писать пока я ей не буду. И с разводом подожду. Вдруг все еще наладится.
Иван и родители ссорились буквально из-за всего. И часто бывал неправ Иван. Лариса как-то сказала ему об этом.
– И ты туда же, – обозлился муж. – Просто батя терпеть меня не может. Это яснее ясного. Я ему неродной сын. Он на матушке моей женился из-за денег, мой родной папаша богатенький был. А с ней отчиму пришлось и меня брать. А мать после свадьбы сильно болела, детей родить новому папочке не смогла. Вот он и срывает зло на мне.
– А мне кажется, Яков Петрович очень любит твою маму, ты сам себя накручиваешь, – не согласилась Лариса. – И к тебе хорошо относится.
– Вот именно, кажется, – заявил Ванька. – У папаши романы были на стороне, знаешь сколько, а от матери не ушел. Ведь у неё деньги есть. Папаша мой родной оставил. Дурак старый, не мог на сына единственного завещания написать. На матушку, да еще с условиями. Были бы мои деньги сейчас у меня, не сидел бы я здесь, в родительском доме, не выполнял бы глупых условий.
Словно испугавшись, что проговорился, Иван замолчал.
– И зло Яков Петрович на тебе не срывает, – упорно возражала жена. – Твой отчим очень корректен с тобой. Лоялен. Это ты заводишься из-за всего. Все тебе не так.
– Смотри, как ты заговорила, – насмешливо отозвался Ванька. – Уж не влюбилась ли ты часом в моего папашу. Ведь он ничего еще. Молоденьких баб только так трахает. К тому же генерал. Может и тебе что от него обломится.
– Вань, ну как тебе не стыдно такие вещи говорить, – ужаснулась молодая женщина. – Дурак ты! Это же твой отец.
Этой же осенью у Ларисы заболела и умерла тетка, следом мать. Больше никого у Лары не осталось на этом свете. Дед с бабушкой не в счет. Они отрицают наличие внучки у них, особенно бабушка. Дедушка делал попытки контактов. Но тайком от бабушки. А Лариса не хотела такого родства. Не надо ей тайной жалости. А ведь когда-то она была любимой внучкой.
Лариса тяжело переживала смерть мамы. Мария Георгиевна с большим вниманием и сочувствием отнеслась к Ларочке, к её горю. Сама часто болеющая, она приехала с Ларой, когда мама слегла, помогала ухаживать. Они долго и часто говорили в те дни. Мама умерла спокойно, взяв обещание с дочери, что та не уйдет от мужа сразу, присмотрится сначала. Догадалась, наверное, мама, что не совсем ладится у дочери жизнь.
– Я, Ларка, не переживаю больше за тебя, – сказала она перед смертью. – У тебя есть близкие люди. Не только муж, но еще Маша и Яков Петрович. Уважай их, люби. Не осуждай ни за что. Не верь всяким глупым слухам про Якова Петровича. Жизнь, она, знаешь, как крутит нами.
– Знаю, – вздохнула Лара. – Знаю. Ты не переживай. Я очень люблю Марию Георгиевну и... Якова Петровича. Я все знаю.
– Вот и славно. И хорошо, что ты вышла замуж за Ивана, – сказала мать, следуя своим мыслям, не слушая дочь. – Тебя не бросят, присмотрят.
Ей немного оставалось, хотелось научить дочь, помочь ей прожить счастливо свою жизнь.
– Эх, мама, если бы ты знала, – вздохнула про себя Лара. – Что значит это хорошо. Ты бы так не говорила. Да, попала я в ситуацию.
Но и матери ничего не рассказала женщина о медовом месяце в Турции.
– Ты от Ваньки не уходи, – приказала мать. – Маша так радуется, что Ванька женился. Потерпишь, если что не так. Любовь со временем появится... Я счастливая, жила с твоим отцом, очень любила... Обещай... – мать оборвала свои слова.
– Мама, я уже все знаю, – думала Лара. – Знаю от Марии Георгиевны. Я тебя ни за что не осуждаю. Ты любила папу, а он тебя. И меня тоже очень любил.
– Что не отвечаешь? – глаза матери в упор смотрели на молодую женщину. – Обещай, что проживешь хотя бы год с Иваном, если вдруг надумаешь от него уйти. И уважай и береги его родителей. Они меня тебе заменят. Я знаю...
– Обещаю, – выдавила из себя Лара.
– Дедушку и бабушку не осуждай. Они когда-нибудь поймут, что неправы были. Дедушка тебя все равно любит. И бабушка, обида глупая в их сердце живет...
Мама умерла. Лара очень переживала. Мария Георгиевна старалась заменить ушедшую мать: дать невестке кусок повкуснее, поговорить, пожалеть, чтобы девочка не грустила. Дерюгин тоже переживал вместе с Ларисой, был хмурый, неразговорчивый, все о чем-то думал. Но к Ларе относился очень тепло. Он мог обнять девушку, погладить, как маленькую, по головке. И Лариса чувствовала отеческую нежность этого человека, в отличие от Ивана, который во всем видел грязь. А Иван начал опять исчезать по ночам, точнее сказать, продолжил. Возобновил старые связи. Нередко Ларе звонили и говорили приблизительно следующее:
– Ну, где там твой? Скажи Ваньке, что я жду.
– Вот ему и звони, – хладнокровно отвечала Лариса, а к глазам подступали слезы.
– Что-то твой Иван задерживается, – сообщал другой голос через день. – Пусть ко мне быстрее идет. Уж я-то не дохлая рыба, в отличие от тебя! Я умею дать наслаждение.
На другом конце провода смеялись. Лариса швыряла трубку и плакала. Красивый, видный Иван оказался полной фикцией. Неудивительно, что начались ссоры с мужем. Мария Георгиевна как-то грустно сказала:
– Не будет тебе, Ларочка, счастья с Ванькой. Не будет. Он весь в родного отца пошел. Такой же непорядочный растет. Нет, чтобы с Яши пример брать. Как я надеялась, когда вышла за Яшу, что Ваня с него пример будет брать. Нет, гены взяли верх... А жаль. Мы тебя любим... Привыкли уже.
Отчим пытался прижать Ивана, стыдил за его гулянки, связи, сильно расстраивалась Мария Георгиевна. Все без толку. А уже тогда поползли слухи, что Лара – любовница Якова Петровича. Кто их распространил, не знала Лариса, но было чертовски неприятно. Молодая женщина ничего плохого не видела от свекра, а уж тем более двусмысленных заигрываний с его стороны. Положение в доме становилось невыносимым. Лариса заговорила о разводе и своем решении уехать в деревню Кочетовка, где от матери осталась небольшая квартира. Иван сначала согласился, а потом резко передумал и предупредил, что Лара развода не получит. Он стал даже внимательнее к жене, перестал позволять себе оскорбительные намеки, прекратились телефонные звонки. И вместе с тем Иван стал открыто афишировать свою связь с Валькой Поповой, женщиной лет тридцати, известной своими многочисленными любовниками. Лариса слышала разговор мужа и его отчима:
– Ну и как это понимать? – спросил Яков Петрович. – Зачем затеял интрижку с Валькой? Что это изменит? Кого ты хочешь обмануть? Себя или меня? Я все равно не верю. Слышал поговорку: горбатого только могила исправит.
– Папаша! Зачем так грубо? Ничто человеческое мне не чуждо, люблю, может быть, Вальку, – усмехнулся Иван. – У меня высокие чувства. А у вас только грязные мысли, папаша.
– Вот именно, человеческое, – ответил отчим. – Чуждо тебе нормальное, человеческое. Где твое человеческое? Если тебе баба нужна, вспомни: у тебя красавица жена.
– А что, папусик, тебе тоже Ларка по сердцу? – нагло усмехнулся Ванька. – Слышал. Радуйся, что редко с ней сплю. Тебе больше достанется.
– Негодяй, – раздался звук удара по лицу.
– Вот это ты, папусик, зря. Ларка все равно со мной останется. Так и будем у вас на глазах маячить. Подпиши лучше мою командировку за границу. Ты обещал, если женюсь. Я женился и разводиться не буду...
– Ни за что! – ответил отчим. – Хватит с меня здешнего позора... А Лару обижать мы тебе не дадим.
Дальше Лара не слышала, к ней в комнату вошла Мария Георгиевна.
– Ссорятся? – спросила она шепотом.
– Ссорятся, – вздохнула Лариса, глядя на расстроенную женщину. – Нам надо жить отдельно, Мария Георгиевна. Вам же лучше будет. Иван ведь специально провоцирует Якова Петровича. Я это знаю.
– Может, ты и права, – вздохнула свекровь. – Но мы привыкли к тебе, Ларочка. Скучать будем без тебя.
– Мария Георгиевна. Я хочу попробовать наладить свою жизнь, – тихо сказала Лара. – Так хочется быть счастливой!
– Дай Бог, дай Бог! – вздохнула свекровь.
Какая Ларка была дура! Надеялась, что все нормально будет с Иваном, когда будут жить вдвоем. Какие глупости! Человеческую природу не переделаешь. А тем более такую, как у Ваньки.
Яков Петрович Дерюгин решительно вмешался в служебные дела сына и стал добиваться перевода сына, но не границу, а в соседний П-ск. Иван сразу присмирел. П-ск – городишко небольшой, жить одному нельзя, там не разгуляешься от души, слухи о нем сразу поползут, а потом: кто будет создавать комфорт и готовить вкусные обеды, если Ларка уйдет. Служанку нанять, лишние расходы. Иван был скуповат. Ванька уже как-то жил так весь год один. Нет, или мать, или жена должны быть. Квартиру же надо в чистоте и уюте содержать. Не Вальку же Попову с собой брать. Да та и не поедет с Иваном. И так в последний раз орала, чтобы Иван больше к ней не приходил. И до неё дошли слухи про других. А ей не все равно. Ванька – не муж. Да и надежда уехать служить за границу не покидала Ивана. Словом, Ларка была нужна. И еще была одна причина, по которой Иван решил, что лучше остаться с Ларисой. Это деньги.
Отчим долго говорил с Ванькой накануне отъезда, а завершила разговор Марья Георгиевна, когда Яков Петрович вышел.
– Вот что, Ванечка, – тихо, но решительно сказала хрупкая, изящная Мария Георгиевна. – Ты знаешь, в нашей семье есть деньги. В частности, деньги твоего родного отца. Но ты их не получишь. И причину знаешь.
– Я единственный наследник, и твой, и отца, – нагло заявил Иван матери, которую ни в грош не ставил.
– Нет, не получишь ты ничего, – ответила женщина. – Я никогда не говорила, но у Яши еще есть внебрачная дочь. Она младше тебя и очень порядочная женщина. Смотри, останешься без всего. Я изменю завещание и все оставлю ей. И причина для этого есть.
Так Иван узнал о внебрачной дочери отца. Это было пренеприятное известие. Конкурентка появилась.
– Мать! Тебе, что, ближе какая-то чужая девка, чем я? – удивился Иван. – Я же тебе родной сын!
– Да, – твердо кивнула мать. – Ближе. У неё есть совесть, в отличие от тебя.
– Что ты говоришь? Папаша от тебя гульнул, ребенка на стороне завел, а ты его наследником собираешься объявить! Совсем с ума посходили со своим благородством, – Ванька никак не мог прийти в себя.
– Нет,– резонно ответила Мария Георгиевна, – я просто думаю о своей старости. Дочь Яши – очень порядочный человек. Она нас не бросит. Даже если не будет денег.
– Ты тоже её знаешь?
– Знаю!
– Кто она, где? – не сдавался сын, но этого он не выбил из родителей, даже из мягкой матери.
Иван не расстроился, он не унывал: ему было глубоко плевать на чувства родителей, на первом месте всегда были его личные интересы.
– Большая часть денег все равно мне останется. От тебя, мамочка, по всем законам. Я твой единственный наследник. А папашино пусть его дочери отходит. А твое – мне. Я опротестую любое завещание.
Мария Георгиевна немножко остолбенела от слов сына. Разговор шел без генерала. Ванька поэтому не стеснялся в выражениях.
– Ты меня уже хоронишь?
– Так помрешь когда-нибудь! – Иван и не думал смутиться.
Мать медленно бледнела. Что же за негодяй вырос, её сынок. Яша такой хороший человек. Только не пошел в него Иван, хоть и рос с ним. Хорошо, что Ларочка у него такая умница. Вот настоящая наследница.
– Я, сынок, пока написала завещание на ваших с Ларочкой детей, – тихо сказала мать. – Тебе придется полюбить жену.
– Да сейчас! Опять ты за свое. А если у нас не будет детей? Я не хочу иметь сопливых младенцев в своем доме, ты знаешь!
– Тогда по завещанию половина твоя, половина Ларина. А то, что нажил Яша..., – Мария Георгиевна замолчала.
– То он родной дочке отпишет, – продолжил Иван.
– Да, это, кстати, и наша большая квартира, и загородный дом. Это все принадлежит Яше. Твой отец недвижимости не оставил. Продал перед смертью.
В это время вернулся генерал.
– Учти, Ванька, – предупредил он, не зная, что жена уже это говорила, – разведешься с Ларой, возьмешься за старое, ничего не получишь. Я напишу завещание на Ларису. И со службой расстанешься. Не будет тебе больше хороших назначений.
– Да пошли вы! Помешались на своей Ларе! – крикнул сын и вышел.
Вот еще и поэтому с Лариской он решил пока не разводиться. Но и жить с отцом и матерью Иван отказался наотрез. И те не хотели. Надо уезжать. Иван согласился на перевод в П-ск. Перед отъездом Мария Георгиевна долго говорила с Ларой.
– Не надо, не оставляйте мне никаких денег, – попросила невестка. – Иван и так на меня сердится. А я хочу иметь хорошую семью. Сейчас Ваня стал лучше. У нас все еще может наладиться. Не пишите завещания на меня.
– Нет, – тихо, но настойчиво возразила Мария Георгиевна. – Иван лишь в том случае получит деньги, если будет жить с тобой. Мы не хотим другой невестки. Да и сама знаешь, не будет никого больше.
– Я тебе сейчас все объясню, Ларочка, – начал Яков Петрович. – Почему мы приняли такое решение.
– Не надо, – тихо сказала Лара. – Я и так все знаю.
– Вот и хорошо, – после некоторого молчания ответила Мария Георгиевна. – Помоги только Ваньку человеком удержать. Ты умная, терпеливая, у тебя получится. Он, как стал с тобой жить, стал меня мамой называть, а то все старухой именовал.
– Хорошо, – ответила Лара. – Я постараюсь.
Они говорили еще долго. Много. Иван не знал об этом разговоре. Но он понял одно: без Лары он лишится наследства. И не только денег. У отца большая квартира, огромный дом. Надо любящего мужа изобразить, добиться, чтобы переписали завещание. А потом... А потом можно жить и с Ларкой. Она верная, порядочная, и ночью лишний раз не лезет. Ваньке и без неё хватает любви. А Ларка старается: Ванечка, устал, Ванечка, покушай. Вот дура, как мать верит, что может все изменить. А с другой стороны, в доме тепло уютно, Лариска много не тратит денег, не избалована, да и умна, умеет веселиться, с ней интересно просто, можно поговорить, в любой компании всех заведет, хохочет, танцует. Хоть бы где был намек, что Ванька ей не верен. А что спит отдельно от него, так даже и лучше. Ивана стала устраивать такая жена. Может, удастся еще уехать за границу.
В П-се молодая семья Рогожко сначала получила комнату в офицерском общежитии. Вскоре им выделили однокомнатную квартиру. В общежитие, в их комнату, въехал военврач Ковалев Леонид Павлович с беременной женой. Офицерские жены сплетничали, что это военврач с женой должны были получить отдельную квартиру, а отдали капитану Рогожко. Как же, папочка-генерал приехал, разобрался, сыночка устроил. Всюду с невесткой ходил: "Ларочка, девочка, умничка..." А эта умничка рожать не собирается, а у Ковалевых скоро ребенок будет, а их в общежитие, а сыночка в квартиру. Это потому, что жена сыночка – любовница свекра. И теперь по П-ку поползли слухи, что Лара – любовница генерала Дерюгина.
Иван, помня угрозы матери и отца оставить деньги неизвестной девице, если Лариса от него уйдет, держался, связей новых не заводил. Лариса была спокойна. Она нашла выход, как ей наладить свою жизнь – надо родить ребенка, хотя бы от Ваньки, раз так получилось, что черт их связал одной веревочкой. Будет ребенок, легче будет. Пусть Ванька тогда хоть миллион связей заведет, черт с ним, раз он такой уродился. Зато Ларисе будет спокойно.
– Вот рожу Ванечке сына, он поймет, что самое главное в этой жизни – нормальная семья, дети, – говорила женщина сама себе. – И мне будет хорошо, не скучно. У меня малыш будет,а лучше девочка. Машенькой назову... Она на бабушку будет походить.
Но Иван детей не хотел категорически. Поэтому пока у Рогожко их и не было. Лариса на новом месте устроилась на работу, пошла в школу. Вела уроки химии и биологии. Иван фырчал, он любил, чтобы Лара была дома в любое время дня и ночи. Но денег вечно не хватало – родители прекратили дотации в адрес Ивана, а Лара наотрез от их денег отказалась. Ванька свою зарплату жене даже не показывал. А есть что-то надо. Вот и пришлось ему смириться с работой жены.
И вдруг скучающие деловые офицерские жены, которые не работали, решили провести конкурс красоты среди офицерских жен. Иван прямо загорелся, чтобы его Ларка участвовала. Он при всех его недостатках любил хвастаться красивой женой. Лариса была против, но Иван, зная слабость жены, сказал:
– Ларка, сначала победим с тобой в конкурсе, потом родим ребенка. Что смотришь? Я правду говорю. Может, тогда папаша сделает мне заграничную командировку. Увидит внука, раздобрится.
И Лара согласилась. И тут она впервые с удивлением обнаружила, что цифры её фигуры – девяносто, шестьдесят, девяносто. И рост немаленький. С этого и начался отрыв женщины от других конкурсанток. Она легко обошла участниц в интеллектуальном конкурсе, в танцевальном, вот только спела немного похуже. Женщина прекрасно держалась на сцене, тонкий юмор скользил во всех её словах. Она затмила всех остальных, даже первую, общепризнанную красавицу военного городка, которой заранее прочили победу, Веронику Рычагову, дочь генерала, приехавшую к отцу на каникулы. Только становились в минуты волнений Ларины глаза зеленоватыми. Но когда объявляли результаты, то они полыхали радостной синевой.
Отчаянно аплодировали своей учительнице её одиннадцатиклассники, когда ей на голову возложили корону королевы красоты. Что-то сердито выговаривала новому военврачу его беременная жена. Иван был доволен. Еще бы! Его жена была признана первой красавицей. Лариса стояла на сцене, и легкая улыбка не покидала её лица. Она не смотрела на мужа, но все же заметила его интересующийся взгляд, несколько раз брошенный в сторону то ли беременной жены военврача, то ли самого врача, мужественного крупного Леонида Павловича Ковалева. А своих детей Иван по-прежнему не хотел. Даже заманчивая командировка не поменяла его мыслей. И оказалось, судьба на его стороне.
Леонид Ковалев.
Савка никогда не нужен был его родной матери Виктории. Для чего она родила его? Она и не хотела, Леонид настоял в надежде, что жизнь его с Виткой наладится после рождения мальчика. Зря надеялся. Стало еще хуже. Что надо еще жене? Сначала орала, что её не устраивает комната в общежитии. Кричала, чтобы Леонид шел и потребовал, чтобы семью Рогожко выселили назад в общежитие, а им отдали их однокомнатную, ведь когда их сюда переводили, обещали отдельную квартиру. Леонид устал объяснять жене, что он специально отказался от однокомнатной квартиры, потому что скоро должна освободиться двухкомнатная в том же доме. Им же лучше будет. Надо только немного подождать. Витка не желала ничего слушать. Старенькая мать Леонида жила с ними после рождения Савки, она старалась, сглаживала все разногласия между ними, но старая женщина недавно умерла. Витка стала злющая, дальше некуда. Еще бы, теперь за малышом самой всегда придется ухаживать. А Витка любила свободную жизнь, веселое времяпрепровождение, любила мужчин. Если бы можно было сравнить количество рогов на мужских головах, то Леонид стал бы победителем в любом состязании. И мужчина это знал. Порой он готов уйти от Витки; как женщина, жена стала ему безразлична. Он давно спал на диване. Но как быть с маленьким сыном, с Савкой? Оставить с Виткой – это все равно, что обречь на медленное умирание мальчишку. Взять с собой при разводе – значит отставка. Встает вопрос жилья. Где жить? Так и тянулась их странная семейная жизнь, Витка гуляла без зазрения совести, Леонид зарабатывал деньги и, как мог, смотрел за сыном. Мальчик его любит. Чувствует, что только папе он нужен. Маленький, а уже жалуется. Только увидит вечером отца, сразу зальется звонким плачем. Мужчина бросал все и бежал к кроватке, переодевал, прижимал к себе малыша и шептал:
– Ничего, Савенок, прорвемся. Найдем выход. Будет и на нашей улице праздник. Так, малыш?
Витка же при появлении мужа сразу срывалась и исчезала. Ей надо было отдохнуть, она устала с ребенком, так она объясняла. Но Леонид знал, жена, не переживая особо, оставляла малыша одного, хоть днем, хоть ночью, если ей надо уйти. И плевать ей, что малыш мокрый, что он плачет, хочет есть.
Вот и сейчас у Леонида было неспокойно на душе. У него ночное дежурство в госпитале, а он не уверен, что жена не убежит к очередному любовнику, оставив маленького Савку спать в одиночестве. У Витки было одно дурацкое правило, которое железно соблюдала: она обожала спать в постелях своих любовников, на месте законных жен. Домой не приводила мужиков. Как спокойно было Леониду, когда была жива мать. Только благодаря ей, выжил малыш. С Виткой он бы умер. Та не хотела кормить его грудью, отказывалась вставать по ночам. Все это делали за неё свекровь и муж. И Витка жила в свое удовольствие. Но мать умерла два месяца назад. Витка требует отдать шестимесячного Савку в круглосуточные ясли. Благо работать бы собиралась, так нет. Она сильно устает с ребенком. После долгих раздумий Леонид принял решение найти няню. Надежную няню. Лучше старенькую. Тогда хоть спокойно будет дежурить в госпитале ночью. А дальше все же будет развод.
Его размышления прервал приезд скорой помощи. Привезли одну из офицерских жен с острой болью в животе. Красивая бледная женщина держалась за живот и только иногда слабо стонала. Боль замутила её большие зеленовато-голубые глаза, сознание стало путаться. Рядом шел испуганный муж. Леонид узнал его. Это был капитан Рогожко, противный мужичонка, с точки зрения Леонида. Заносчивый, высокомерный. Но сейчас Иван был откровенно напуган. Его жене, одной из самых очаровательных женщин в военном городке, было совсем плохо. Леонид поспешил к женщине.
– Как вас зовут? – спросил он, внимательно глядя в лицо женщины усталыми строгими глазами.
– Лариса, – еле слышно прошептала побелевшими губами женщина и тут же потеряла сознание.
Иван быстро расспросил мужа, как и когда начались боли, сколько уже продолжаются, ругнулся, услышав, как долго терпела Лариса, и безошибочно поставил диагноз: у женщины внематочная беременность.
– Готовьте к операции женщину, – отрывисто приказал врач. – Срочно. У нас мало времени.
– Что с ней? – побледнел капитан. – Лариска умирает?
– Внематочная беременность. Будем удалять ...
– Ларка не умрет?
– Нет.
– А она рожать еще сможет? – перебил его Иван, немного успокоившись.
Чувствовалось, что этот вопрос очень волнует капитана.
– Мы постараемся все сделать, чтобы в вашей семье появились когда-нибудь дети, – бросил на ходу Леонид. – Сохраним одну трубу. Не сразу, но родить можно будет вашей жене. Так что все со временем будет...
Леонид спешил мыть руки. Но попался на пути один наглый пациент, Леонид прикрикнул на любопытного старикашку, чтобы не шлялся по приемному покою среди ночи, а шел спать. Потом опять откуда-то возник муж красивой Ларисы и встал на его пути. О словно не понимал, что нежелательно медлить. Женщина уже без сознания. Но Рогожко не отступал.
– А если не сохранить вторую трубу? – в его голосе была откровенная и какая-то странная заинтересованность.
– Тогда у вас детей никогда не будет, – Леонид пытался обойти противного капитана.
– А можно сделать так, чтобы Ларисочка больше не рожала. Нам не нужны дети, – не отпускал Рогожко врача. – Лара никогда не хотела быть матерью.
– В общем-то, такое решение должна принять сама женщина, – торопливо ответил Леонид. – А не вы.
– Но Лариска же без сознания.
– Значит, решают родственники.
– Я родственник.
– Вот и принимайте решение.
– Доктор, нам дети не нужны, удалите и вторую трубу, – приказал Иван. – Лариса меня поддержала бы. Итак, чуть не умерла сегодня. Зачем нам дети?
В его голосе звучала откровенная радость. Леонид удивился, но не ответил ничего. Он вспомнил свою Викторию. Вот кому бы, в самом деле, перевязать трубы. А то он надеялся, что с рождением Савки жена остепенится, но та еще больше загуляла. Но теперь на аборты бегает. Ничего не может изменить человеческую сущность.
– Разведусь! – принял решение Иван, глядя на красивую, спящую под наркозом Ларису, и приступил к операции. – Разведусь. Все равно не жизнь с Виткой у нас. Савку заберу себе. Прорвусь.
Женщина уже спала, убаюканная наркозом, она не слышала разговора врача и мужа, который так радостно, с удовольствием лишил её права быть мамой.
– Как все просто, муж решил, и детей не будет больше, – мрачно думал Леонид. – А может, и правильно он говорил: к чему такой красавице дети? Обвиснет грудь королевская, на животе появятся растяжки... Будет, как Витка, жаловаться на тяжелую долю и рваться убежать от ребенка... А может, и заплачет когда, узнав, что ей не слышать слова "мама". Но ведь тогда будет поздно.
Отмахнувшись от этих мыслей, Леонид приступил к операции. Операция прошла успешно. Ларису вытащили с того света. Иван появился у жены на другой день, когда Леонид стоял уже одетый, принес недорогой коньяк, которого Леонид не любил, и долго благодарил врача, жал руку в знак признательности своими влажными руками. Леонидом овладела знакомое чувство брезгливости. Было в жестах капитана Рогожко что-то глубоко противное Леониду: и как он жал его руку, а как смотрел на него. Леонид отмахнулся от этих мыслей. "Я просто устал! Вот и лезет черте что в голову. Да еще этот капризный пациент из пятой палаты, тот самый, что был ночью в приемном покое. Все за людьми следит. Стрый маразматик. Всех достал. А ведь здоров для его возраста. Отдохнуть лег в военный госпиталь. И все боятся его. Как же, бывший чекист. А я выпишу. Пусть дома у себя всех подозревает. Чекист хренов", – решил Ковалев. Освободившись от навязчивого внимания капитана, врач ушел домой. Там Савка. Как он без отца провел ночь? Саму Ларису Леонид увидел только через двое суток. Возле неё сидел самоуверенный муж и, любуясь собой, говорил:
– Все хорошо, Ларисочка. Ну, напугала же ты меня. Зачем так долго терпела, не сказала мне, что тебе больно.
– Я говорила тебе, что болит живот, просила позвонить врачу, – угрюмо возразила женщина. – Ты отмахнулся, сказал, поболит и пройдет.
– Ларисочка, ты что-то путаешь. Не мог я так сказать, – взгляд Ивана упал на красивую грудастую медсестру, что пришла сделать укол его жене, и тут же вернулся к жене.
Лариса равнодушно проследила взгляд мужа. Все так, долго не задержался. Правильно говорила Наташка Нестерова: "Пусть смотрит на баб. Не жалко. Любил бы, главное, жену". Но Иван жену не любил.
– Однако, Ларисочка, ты не переживай. Больше с тобой такого никогда не случится. Не будет так больно. Беременность тебе не грозит. Тебе удалили трубы. Врач сказал, что иного выхода не было.
– А ведь врет, на меня все сваливает, забыл, что сам просил, – подумал Леонид, который слышал этот разговор. – Недаром этот Рогожко так мне неприятен. Пошел я отсюда. Пусть сами решают свои проблемы.
Врач стоял у приоткрытой двери, был обход, надо было осмотреть Ларису и других женщин, лежащих в этой палате, мужчина ждал, когда от пациентки уйдет муж. Почему-то совсем не хотелось видеть вблизи самоуверенного капитана Рогожко, а тем более говорить с ним. Противно.
– Значит, детей у нас не будет, – в задумчивости произнесла женщина, её глаза приобрели явный зеленоватый оттенок.
– Да, и это хорошо, – энергично подтвердил лощенный Иван. – Ну зачем нам эти пеленки, горшки....
Леонид не стал дальше слушать.
– Зачем такой женщине дети? – вновь подумал он, вспомнив красавицу Ларису на сцене. – Прав её муж. Не нужны. Как и Витке, лишь бы уложить спать и бегом в магазин, в парикмахерскую, на маникюр, педикюр, на свиданье. В общежитии хоть соседка добровольно приглядывала, мне звонила, когда малыш долго плакал. А теперь Савка остается один в двухкомнатной квартире. Соседи уже говорили, что часто плачет ребенок. Надо как-нибудь проверить Витку, – решил мужчина. – Не верю я её словам, что не оставляет одного малыша. Иначе бы не плакал он. А пока выставлю-ка я отсюда этого Рогожко.
Леонид решительно распахнул двери палаты, приказал посторонним уйти, и начал осматривать женщин. Ивану пришлось выйти, что он сделал с откровенной радостью. А Леонид про себя вздохнул облегченно. Ну, нее нравился ему капитан Рогожко. И все тут!
– Как вы себя чувствуете? – спросил Леонид, присаживаясь возле бледной, грустной Ларисы. – Что-нибудь беспокоит первую красавицу военного городка.
Лариса тряхнула головой, словно прогоняя память о встрече с мужем, посмотрела своими озерными глазами на венного врача.
– Доктор, у меня к вам важный вопрос, – голос женщины был серьезен, а глаза вдруг потеряли свой зеленый свет и заискрились густой синевой, – вы меня зашивали после операции? Только, пожалуйста, правду чистую скажите.
Почему-то захихикали соседки по палате.
– Да, – несколько удивился врач. – Я. А почему вас это так интересует?
– Вы? Самолично? Никакого ассистента не было? Или еще хуже, студента?
– Не было. Ночь же была, я дежурил. А зачем вы это спрашиваете? Боитесь, что ножницы оставил внутри у вас. Нет такого. Я проверил все. Чист ваш живот.
– Про ножницы я еще не думала. Тут другое. Знаете, Леонид Павлович, – Лариса понизила голос, – вы неодинаковые стежки сделали. Один стежок вы так туго затянули. Он в жир врезался. Больно! Вот здесь.
Лариса показала на свой живот. Лишь когда в палате раздался чей-то сдавленный смех, он понял, что женщина шутит.
– Не расстроилась после слов мужа, а вид вроде был грустный сначала, – подумал Леонид и не стал говорить с женщиной на тему удаления обеих труб.
