Текст книги "В час, когда взойдет луна"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Екатерина Кинн,М. Антрекот,Хидзирико Сэймэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 51 страниц)

– Почему все-таки в офис, – недовольно спросил Костя. – Почему не домой?

– Мы же тебе объясняли, – Мэй не скрывала раздражения. – Если бы мы шли ее убивать – то конечно, шли бы домой. Но мы идем поговорить. Нам нечего бояться и нечего стыдиться – она должна это понять. Поэтому мы идем в офис. Правильно, Энеуш?

– Правильно, – кивнул Эней. – Только это ещё не всё. Если пойдет плохо… Они там должны знать, что мы можем войти в охраняемый и защищенный офис – и выйти из него. Мы не боимся. Мы достанем кого угодно.

– Это точно, – ухмыльнулся Игорь.

Он достал из микроволновки пиццу, начал резать на всю честную компанию.

– Если идти послезавтра – а я такой, чтобы идти послезавтра – то врезаться в кабель нужно сегодня, – сказал Эней. – Нужна внешняя антенна. Я распотрошу запасной комм, это еще полчасика. Закладку тебе придется ставить на переходник системы наблюдения…

– А антенну можно на технической галерее. – Игорь провел пальцем над линией, обозначающей эстакаду трансрапида. – Для долгосрочного слежения не годится, но сутки-двое проживет, а нам и того, наверное, не нужно. Если окажется, что офис нам не по зубам, пойдем всё-таки домой.

– Фрау Эллерт, – Антон был воспитанный мальчик и сначала прожевал, – из тех людей, кто, как говорится, «горит на работе». Дома проводит в лучшем случае шесть-семь часов в сутки. Интересно, какая из двух специальностей отнимает у неё столько времени?

– Первая, наверное, – сказала Мэй. – Пеликан тоже больше школой занимался.

– Значит, – заключил Эней, – идти надо в контору, в самый конец рабочего дня. В кабинете у нее наверняка стоит скеллер – значит, связи в режиме реального времени у нас не будет. Маячки, прочая ерунда – всё заглохнет, как только я войду в кабинет. И камер, скорее всего, там нет тоже – так что если Антон и прорвётся в систему, в кабинете он меня потеряет.

– Огл, – сказал Игорь. – Нэд Огл. Мы звоним ей в означенный промежуток времени. Удостовериться, что с тобой все в порядке.

– И она решает, что мы глухо ее обложили, – Эней покачал головой.

– Так это же к лучшему, нет?

– Я не хочу на нее давить.

– А мы не хотим тебя потерять.

– Игорь, после Курася они ждут от нас резких движений. Если она решит, что мы ее обложили, она может вызвать подмогу. Я бы вызвал. И в лучшем случае нам придется убивать своих же, виновных только в том, что в штабе засела крыса. А в худшем…

«Нас положит СБ» он не сказал. Не хотел каркать. Тем более, что самым худшим этот вариант тоже не был. Но о самом худшем не хотелось ни говорить, ни думать.

– А если она эту подмогу вызовет заранее? Если у нее, скажем так, недобрые намерения? И в ее кабинете ты сразу встретишься с тремя квадратными парнями? Не рассчитывает же этот божий одуванчик завалить тебя в одиночку.

– Значит, маячок нужно ставить в здании. Причем там, куда я не могу зайти случайно – и куда меня не могут завести нарочно. И если я на эту точку через час не выйду, значит, унес меня змей горыныч о семи хоботах.

– А если через час будет уже поздно? – спросил Антон. – Если не унес, а…

– Офис хорош еще и тем, что меня там неудобно убивать, – Эней налил себе колы. – Так что если не стрясется несчастный случай – убивать повезут в другое место. Понимаешь, Тоха, от полиции как-то можно отмазаться с обколотым типом на руках – и никак нельзя отмазаться, если на руках труп. У Стеллы здесь гнездо. Она не будет им рисковать из-за меня. Ну, не будет рисковать больше, чем нужно. Если выйдет несчастный случай на производстве – значит, выйдет, от этого не страхуют. Но в любом случае, поговорить со мной они захотят. А особенно калечить при разговоре тоже не могут.

– Ага, не могут, – Антон фыркнул под нос. – Видел я…

– Ты, извини, видел последствия истерики, Енот, – Игорь налил кофе себе, ему, Десперадо и Мэй. – А люди, которым здесь жить, постараются оформить все как смерть от более-менее естественных причин. Приехал человек в Гамбург оттянуться – и пьяный в канал свалился, к примеру. Или тихо в кустиках от передозировки почил. Или та же передозировка – и в канал…

– Старч! – прикрикнула на него Мэй. – Лучше думай, как подать сигнал. Потому что я никак не могу найти место, куда не могут завести нарочно.

– Трансрапид, – сказал Антон. – Они точно не потащат его через станцию, даже укуренного. Слишком много людей, камеры, охрана. Если труп потом всплывёт, эти данные всплывут тоже.

Десперадо постучал пальцем по стене, у которой сидел. За стеной был туалет.

– Резонно, – согласился Костя. – Даже если будет хвост и даже если они сообразят, что это точка проверки, ну что они сделают?

– По утрам, – торжественно сказал Игорь, – он пел в клозете. Слышишь, конь троянский? Если все будет в порядке, ты нам там споёшь.

– Петь я не буду, – сказал Эней. – Свистеть – пожалуйста, а петь – это не ко мне.

– Ладно, – смилостивился Игорь. – Свисти. Нам этот трансрапид не брат и не сват – ну так не будет у него денег

– Хит всех времен «Чижик-Пыжик» пойдет?

– Вполне, – сказал Костя.

– Тогда я начинаю курочить комм, – Эней поднялся из-за стола. – И мы подумаем, что станем делать, если я не смогу провести сеанс художественного свиста.

* * *

– Всё, – сказал Антон, когда по экрану пошла статика. Пуговица сдохла и кнопка на правом ботинке сдохла и резерв тоже сдох. Эней же говорил позавчера, что кабинет Аннемари Эллерт наверняка защищен от прослушивания, и было по слову его. Антон посмотрел на вторую планшетку и перевел дыхание. «Троянца», обеспечившего ему доступ в систему наблюдения, не заметила служба безопасности и пропустили сторожевые программы. Антон этого «троянца» написал сам, не опираясь на уже существующие разработки. В банк в свое время «троянец» проник без сложностей. И сейчас вроде пронесло. Перехватив коды доступа к системам наблюдения, Антон довел Энея до приемной директора. Как сказал Игорь, троянским вождям троянские кони. Дверь приемной за спиной Энея схлопнулась – и дальше Антону путь был закрыт. Если и были внутри системы слежения – то информация с этих камер шла другим пакетом и не по общей линии безопасности.

– Ничего, – спокойно ответила почти по-русски Малгожата. – То еншче ниц грознего.

Грозного – ничего. Журналистская компания такого класса будет защищать себя и свои источники – и даже СБ не усмотрит в том ничего достойного внимания. Скеллер-глушилка – это вообще предмет туалета. Как рубашка. Даже посерьезнее, потому что редактора и ведущие обозреватели без рубашки встречаются, а без скеллера – нет. Или никакие они не редактора и обозреватели.

Но что если…? Что если через час, как было условлено, Андрей не выйдет?

Засечь Антона рано или поздно засекли бы, но это все-таки дело времени. Так или иначе. Потому что если в дело идет не счастливый план А – «все хорошо, все довольны, обмениваемся карточками и расходимся», а план Б, то Антон «засветится», форсируя отключение системы. Но тогда уж он не один засветится. Тогда они все так засветятся…

Антон вздохнул и, сняв микрофон, повернулся к Кену.

– Костя… Костя, а что мы будем делать, если все совсем поплывет?

– Штурмовая команда – Цумэ, Мэй и Десперадо, – Костя поскреб бороду. – Не сипайся. Что тут совсем лишнее – так это заранее сипаться.

– Я не о том. Допустим, мы должны будем стрелять. Именно мы.

– В чем дело? Тебя же учили. Меня тоже.

Кен достал из куртки сигареты, закурил.

– Знаешь, было такое: Пётр Первый ехал через лес, про который говорили, что там до луны разбойников. Смотрит – а навстречу ему поп с ружьём. Пётр к нему: а зачем тебе ружье, батя? Ну, говорит поп, тут же пошаливают. Пётр: как же так, батя, ведь если ты человека случайно насмерть приложишь – тебе ж попом не быть. А поп ему на это – а если меня случайно насмерть приложат – я уже и человеком не буду. Короче говоря, – он затянулся, – если все пойдет совсем косо – то в команде будет одним стрелком больше и одним попом меньше.

Антон невесело улыбнулся и снова включил микрофон. Но наушник по-прежнему молчал, и дверь лифта в гараже инфоцентра была неподвижна, только охранник прогуливался взад-вперед.

* * *

Кабинет фрау Эллерт располагался на двенадцатом этаже – начальство, по традиции, забиралось повыше. Вежливый охранник обыскал визитера и, ничего предосудительного не отыскав, сделал широкий жест в сторону двери – по последней дизайнерской моде, не лакированной и некрашеной, но так гладко обтесанной, что это сходило за полировку.

Эней вошел, дверь за ним сомкнулась.

Маленькая сухая женщина с обильной проседью в черных волосах стояла спиной ко входу, глядя сверху вниз на город. Она понравилась Энею – стройная, подтянутая, в черном деловом костюме, в простых серьгах-колечках белого золота. Со спины можно было дать максимум 40, но когда она развернулась – он увидел на её лице все 75. Ни тени дурацкой моложавости типа «я ещё ого-го!», присущей большинству горожанок её возраста – по фотографиям этого все-таки не было видно. Для широкой общественности – фрау Эллерт, доктор социологии, редактор «Глобо», авторитетнейшего сетевого издания Германии и Австрии, член совета директоров компании «Евромедиа». Для знающих – Стелла, подпольщица с 38-летним стажем, старейший член штаба.

Она обернулась на стук двери, и приветственная улыбка её была печальной.

– Садитесь, – кресло напротив её стола манило щедрыми складками мягкой кожи: дизайн «прошютто», нынче модно утопать в сиденьях.

– Сначала вы, – улыбнулся ей в ответ Эней.

– Садитесь, садитесь, – засмеялась она. – Я так насиделась за день, что сил моих нет.

Но, несмотря на смех, глаза её были грустны и серьезны.

Эней опустился в кресло. Фрау Эллерт подошла к столу и отключила рабочий компьютер, а вместо него включила скеллер.

Это была перестраховка. Перестраховка и сигнал – «любое вмешательство извне я сочту недружественным».

Они рассчитывали, что огнестрельного оружия в здании немного. Собственно, кроме охраны в холле, его не должно быть ни у кого: шум нужен фрау Эллерт в той же мере, что и им самим, то есть совсем не нужен. Звукоизоляция в здании, конечно – «будь здрав, Макбет», как выражается Антон, но стеклянные окна имеют свойство осыпаться, когда в них попадает пуля. Однако фрау Эллерт далеко не дура, и это значит – огнестрельное оружие есть. Чтобы разбить внешнее стекло, потребуется снайперка или крупнокалиберный пулемет, значит, все трубой пониже в здании использовать можно вполне.

Андрей посмотрел на скеллер, на его хозяйку. Кивнул.

– Хорошо. Итак, вы и есть Эней, ученик и правая рука Михеля Барковского. И вы пришли ко мне сообщить, что Михель мертв, его группа погибла – и все это по причине предательства на уровне среднего звена?

– Не среднего. Юпитер был членом штаба.

– И?

– Я убил его.

– Хорошо сказано, – кивнула она после этой паузы. – Не «ликвидировал», не «убрал» – убил. В стиле Ростбифа. Вот так просто взяли и убили. На каком основании?

– Он был виновен в гибели нашей группы.

– У вас есть доказательства?

– Вы понимаете по-польски? – Эней пододвинул к ней лепесток флеш-памяти.

– Мои программы понимают. Давайте, – Эллерт протянула руку, и Эней вынул из кармана лепесток флеш-памяти. – Как вам удалось получить это признание?

– Мы его обманули. Выдали себя за сотрудников российской СБ. Это была чистая импровизация, он мог бы и не попасться… но он очень боялся, что мы и в самом деле группа Ростбифа. Понимаете, сначала я сказал ему, что Ростбиф жив. Он затрясся. Перезвонил вам. А вы сказали ему, что Ростбиф мертв. И он рассказал нам об этом разговоре, мы его слушали, но он еще и рассказал. Пытался перевести стрелки на вас, конечно, но его еще и всерьез беспокоила эта ваша уверенность… Меня тоже.

Эллерт пожала плечами.

– У меня есть относительно надежный информатор. Я не буду вам объяснять, как и что – у вашего командира тоже были свои источники, и он вряд ли ими делился. А это даже не совсем мой источник, это источник «Глобо». Этот человек считает, что стравливает информацию агентству, к чьим базам данных имеет доступ подполье. Он не так уж неправ.

– Вы не думаете, что этот человек может…

– Не думаю, а знаю. Он работает на российскую безопасность, мы отследили. Работает втёмную. А России, если бы Михель действительно был жив, смертельно невыгодно было бы прикрывать провал украинцев. Господин Волков очень серьезно относится к такого рода махинациям в своём бывшем ведомстве.

– Значит, сведения о системе безопасности Литтенхайма пришли через этот ваш контакт?

– Конечно. И Юпитер совершенно напрасно пытался переключить на меня ваше внимание – исполнительный комитет штаба был полностью в курсе событий, – она все-таки села в свое кресло и сплела руки в «замок». – Я была рада, когда за дело взялся Михель. Я была и остаюсь убежденной противницей плана «Крысолов», но лично Михель мне очень нравился.

– Я понимаю, – сказал Эней.

– Давайте по порядку: почему вы решили прийти ко мне. И главное – что вы собираетесь делать теперь, когда Михель погиб?

Эней начал рассказывать о том, как развивались события после провала в Екатеринославе. Это был совершенно правдивый рассказ – только несколько урезанный. Так, из него начисто пропал Цумэ – сразу за Вильшанкой, названия которой Эней, конечно же, тоже не упомянул. Не попали в рассказ и Мэй с Десперадо, зато о христианах и о своем опыте столкновения с ними Эней рассказал почти всё – умолчав только об экзорцизме, Косте и его роли в группе. Про Братиславу она не спросила. Значит, либо всё сработало, как надо, либо Стелла не хочет показывать уровень осведомлённости.

– А что случилось с этим варком? – спросила фрау Эллерт, когда он закончил.

Эней пожал плечами.

– Что может случиться с варком-нелегалом на Западной Украине? – ответил он в лучших традициях «исландской правдивости». – Я даже ничего не мог сделать, был ранен и очень ослаб.

– И что же вы намерены делать теперь?

– Во-первых, я хочу найти тех, кто виновен в смерти Каспера, и заделать дыру. Во-вторых… но сначала «во-первых». Потому что, пока у нас дыра, ничего делать нельзя.

Стелла смотрела на него, чуть склонив голову набок, и отчего-то казалось, что ситуация нравится ей еще меньше, чем ему.

– Юпитер мог сдать многих, – сказала она. – Хотя он вряд ли сдавал всех – ему ведь тоже нужно было и набить себе цену, и просто в живых остаться. Он многих сдал, а многих просто проследили от него. Но вот Пеликан с ним дел не вёл и контактов не имел. Он и со мной контактов не имел. Он считал, что боевая должна иметь свою инфраструктуру. Пеликан работал только сам или по каналам боевой. А о подробностях его последнего дела, кроме Ростбифа, знало только два человека. И кстати, они не поверят вам на слово, что вы Эней. Кто мог бы достоверно – для штаба – опознать вас как Энея?

А теперь гадай, что этот вопрос значит: «кто вас поддержит?», «с кем вы связаны?». Не знаешь, как отвечать, отвечай буквально.

– У вас должны быть отчеты из клиники Хофбауэра, разве не так? Мой генматериал. Правда, если я завербован, его подлинность мне мало поможет, – он улыбнулся во весь рот. При такой улыбке последствия пребывания в клинике Хофбауэра были видны невооруженным глазом.

– Во что я меньше всего верю, так это в то, что вы завербованы. СБшники – люди с определенным типом мышления, ограниченным в своем роде. Если бы они готовили вам запланированный побег, они ни в коем случае не оформили бы такую оперетту, какая вышла в Екатеринославе. Да и легенду вам придумали бы получше. В данном случае я могу сказать как Тертуллиан – ваши братья во Христе не объяснили вам, кто это такой? – «верю, ибо абсурдно».

– Нет, не объяснили. И вот это и есть мой вопрос номер два. Почему мы не работаем с христианами? И как именно это связано с вопросом номер один? Судя по тому, что случилось с Райнером и моим отцом, какая-то связь есть.

– Связь… Связь есть, – женщина посмотрела на него внимательно, оценивающе. – А что, ваш… отец тоже интересовался христианским подпольем?

– Я ничего об этом не знал, – вот этот ответ был для разнообразия совершенно честным и без недомолвок. – Но недавно разбирал архив и нашел там, в числе прочего, распечатку «Исповеди» О'Нейла. Там на полях пометки, сделанные рукой отца… я думаю, второй писавший – Райнер.

– Даже так… И что вы скажете об этом замечательном документе?

– Я считаю его правдивым свидетельством. Там, в западной Украине… я встретил человека, который перенес спонтанное исцеление. Только он не считает его спонтанным. И я теперь не считаю. Во всём этом есть смысл. О'Нейл слегка повредился рассудком, это верно. Но если человек говорит то, что подтверждается материально… то есть область, в которой ему можно доверять.

Госпожа Эллерт помолчала, вздохнула, потом нажала кнопку вызова на пульте.

– Магда, прошу вас, две чашечки кофе.

Возможно это сигнал, возможно нет…

– Если можно, мне бутылочку кока-колы, – поднял руку, как в школе, Эней.

– Поправка, Магда: кофе и бутылку кока-колы – проговорила в селектор Эллерт, потом снова обратилась к Энею. – Стало быть, вы вложили персты в раны и уверовали…

– Я не уверовал. Я увидел. Оно есть. Оно действительно есть и работает. А мы не пользуемся. Я хочу знать, почему. В чем дело? Ведь смысла никакого нет отстреливать их по одному – ничему это не помогает. Нам система нужна – и вот она есть, система. И оружие… – он покачал головой, – да это много лучше оружия, потому что, если с этим – так можно же вообще не убивать, разве что при самообороне. Не стрелять, не взрывать, просто вернуть обратно.

– И стрелять, – горько сказала женщина. – И взрывать. Придется делать и то, и другое. Видите ли, юноша, я знала О'Нейла лично. Это было совершенно шапочное знакомство, но немного поговорить у нас получилось. Интересно было пообщаться с живым данпилом. Он заблуждался так же, как вы. Вы вообще чем-то неуловимо на него похожи…

Она замолчала, потому что вошла Магда с подносом, на котором дымилась чашечка кофе и блестела капельками банка холодной колы. Поставила подносик на стол и вышла. Может быть, она слушает разговор. А может быть, и в самом деле секретарша. Слишком много переменных. Нехорошо, неудобно. Эней с треском открыл банку и вставил трубочку. Кола покалывала язык.

– Надеюсь, что не похожи главным. Безумием. Безумием и ненавистью. Вернее, сам О'Нейл не считал это ненавистью, он считал это справедливостью. Он полагал, что мы все, вместе взятые, предали Бога и не заслуживаем ничего, кроме страшной смерти в этом мире и ада в следующем. Вы читали книгу? Это он сдерживался, старался привлечь аудиторию. И единственный выход он видел в войне. В тотальной войне с варками. В войне, в которой потери среди людей просто не следует считать, все равно все погибнут по делам своим.

– Не знаю, как Бога… – пробормотал Эней. – Людей точно предаём. Я не могу оставить ситуацию с гибелью отца и Каспера как есть.

– А что значит не оставить её, как есть?

– Это зависит от того, что произошло и насколько все плохо. Когда отец затевал «Крысолова» – я теперь знаю, что он думал. Он хотел посмотреть, рискнут ли его остановить, и, если не рискнут, как поступят потом.

– Иными словами, вы хотели бы, чтобы я поделилась с вами информацией о том, как отреагировал штаб?

– Был бы очень признателен.

Эллерт вздохнула.

– Я закурю, вы не возражаете?

– У вас хороший кондиционер.

Женщина достала из стола длинную и тонкую сигарету, прикурила.

– А вы сами не курите?

Эней мотнул головой. Закурить, выпить кофе – обычный светский способ взять паузу, отыграть минуту на размышление. Что ж, подумать не вредно, – он потянул колу через соломинку. И мы подумаем. Посмотрим и подумаем.

Вполне возможно, что эта игра – игра вдвойне. Поверил бы он, если бы ему ответили сразу? Нет, не поверил бы, наверное. Или… Игорь прав – если она ни при чём, она может счесть мой визит провокацией. Со стороны СБ. Или со стороны штаба. А ещё я мог успеть найти союзников в низовых организациях. Или Ростбиф мог успеть. В любом случае, есть прямой смысл заставить меня говорить, говорить много, чтобы аналитикам было с чем работать…

А я ей, кажется, уже ляпнул – про предательство – и поправляться поздно.

– Штаб, – сказала Эллерт, – в полном составе был против плана «Крысолов». И почти в полном составе проголосовал «за», кроме меня и еще одного человека. Я знала, чем это кончится. Но когда решение принято, остается только выполнять приказы – это называется дисциплина. Список кандидатов на инициацию пришёл через меня. Сорок два человека; я не знала, кого выберут Ростбиф и Пеликан. Но они должны были поставить в известность начальника боевой, чтобы он очистил место действия. И ещё о приезде группы информировали местное руководство. Но если бы утечка шла оттуда она, как понимаете, носила бы совершенно иной характер.

Это Эней знал и сам. Из всего сказанного новым было только одно, что список потенциальных объектов составляла Эллерт. Но это, по большому счету, значения не имело.

– Против плана «Крысолов» я была главным образом потому, – женщина раздавила окурок в пепельнице, – что догадывалась, каких крыс на самом деле намерены ловить Ростбиф и Пеликан. И подозревала, что они их поймают. Что кто-то выживет и придёт. Группа Пеликана погибла не в полном составе – исчезли бесследно Мэй Дэй и Десперадо. И я не поверю, что они не с вами. Но это тоже не главное. Главное – две вещи: ваш отец своим именем пробил очень опасную идею. Идею охоты на людей. Я уверена, что он не собирался заниматься этим всерьёз. Но вот для низового подполья это даже не искра в порох – это вирус Эболы-Киншаса в городскую систему водоснабжения. И второе, слух о предательстве очень легко посеять и невозможно похоронить.

– Времени мало, – сказал Эней. – Он считал, что времени у нас гораздо меньше, чем мы думаем. И варки тоже об этом знают. Их аналитики работают над этим. В течение двух поколений либо начнется раскачка, либо они найдут способ стабилизировать систему на века. Не знаю, что хуже.

– Вы собираетесь готовиться к вооружённому перевороту?

– В том числе и к перевороту. Зачем вообще вся наша работа, если мы не собираемся избавляться от варков? Почему одних спасаем, а других позволяем съедать? Разве мы не должны в конечном счете спасти всех?

Пауза, которую выдержала Эллерт, сделала бы честь любой актрисе.

– Спасти всех… да… именно что спасти всех, мальчик. А как вы думаете, сколько погибнет в ходе войны? Вы знаете, что единственное, что удерживает экономику от глобального кризиса – это мировое правительство в Аахене? Допустим, вы создали армию, объявили войну и выиграли её. В ходе войны будут разрушены коммуникации. Вы представляете себе, что такое современный мегаполис без электричества и воды? А я была в Мехико сорок семь лет назад, я видела этот ужас. Вы не первый хотите войны. Мы рассматривали военный сценарий, я покажу вам прогноз. Гибель трети человечества, распад цивилизации. Мы откатимся даже не к уровню накануне Саудовского кризиса. Будет еще хуже, потому что без активной работы за фронтиром, без санитарных кордонов и вакцинации начнётся пандемия орора. И это если война будет, – она сделала паузу, – прагматической. А вы предлагаете… религиозную.

– Да нет, зачем, – Эней вдруг понял, что ему отчего-то жарко. И слегка подташнивает. Глотнул ещё колы, потом спохватился: хлебать в хорошо кондиционированном офисе ледяной напиток… госпожа ангина, заходите к нам на огонёк. Ещё и сеньору пневмонию прихватите, – зачем нам религиозная… Христиане в таком меньшинстве, что… – слова отчего-то не желали сразу входить в грамматические пазы, – они и в армии будут в меньшинстве, и ведь у них – работает…

– Работает, – фыркнула Эллерт. – В одном случае из тысячи. И на выходе – безумец вроде О'Нейла. Два более-менее достоверно подтвержденных случая за пятьдесят пять лет – и ради такого КПД, по-вашему, стоит рисковать религиозным психозом?

– Не только это…

– Да-да, я знаю, – Эллерт отмахнулась. – Высокие господа не загнали бы этих божьих овечек в подполье, если бы там совсем ничего не было. Их симбионт и в самом деле плохо переносит эту… ауру в местах скоплений. Ну и что? Я была в Ирландии и видела… В подозрительных случаях используют людей. И всего-то.

Год назад она бы его убедила. Ну, не то чтобы убедила – а заставила бы отступить.

– Все структуры общества, – Эней говорил медленно, немецкие слова вспоминались не сразу, – они управляются людьми, в конечном счёте. Нужно построить всё так, чтобы, когда начнется переворот, люди просто оставались на местах и действовали как обычно. Это очень сложно. Но возможно. Я не верю, что внутри этих структур всех всё устраивает. Многие недовольны хотя бы тем, что ступенькой выше по карьерной лестнице сидит варк, и сдвинуть его невозможно. Это скорее заговор, чем революция.

– Заговор, построенный на чём? Как вы думаете, почему человеческая администрация Союза не произвела этот переворот сама? Почему крупнейшие корпорации, в правлении которых две трети – люди, ни разу не пытались блокировать союзные экономические структуры? Только потому, что каждый из них в отдельности мечтает о бессмертии? Так ведь и это не соответствует действительности.

– Мы не можем без них, – внутри Энея словно возилось что-то жаркое и скользкое, еле переносимое. – Это я слышал много раз. Но мы не можем и с ними. Есть люди, которые способны делать то, что нам надо – люди с характеристиками старших, но не кровопийцы. Раз на то пошло, все ли старшие так уж хотят оставаться убийцами?

– Большинство не хочет.

– Вернемся к нашим, – Эней забыл, как по-немецки «баран». Вообще, оперативная память почему-то засбоила: еще минуту назад его что-то насторожило, но что именно? – Начальник боевой. Человек, который знал цель Пеликана. Житель Копенгагена…

– Орвилл Робертсон, – закончила за него Эллерт. – Оперативный псевдоним – Билл.

Это слово гулко раскатилось под сводами черепа: биллл, билллл.

– …До недавнего времени. И его заместитель, Твиг. Оба живы. Согласитесь, то, что ни тот, ни другой не приняли мер, выглядит очень интересно. А еще интереснее выглядит то, что никто в штабе до сих пор, – голосом Стеллы можно было резать стекло, – до сих пор не поднял этого вопроса.

– Кто такой Твиг? Вы можете устроить нам встречу?

Д-долбаная отрыжка. Эней должен был рассердиться на свое пристрастие к этому сиропу с пузырями, но не рассердился. Он вообще сильно сомневался, сможет ли рассердиться сейчас. Какое-то дурацкое благодушие накатило ни с того ни с сего… Влияние доброй бабушки Аннемари?

Эней всмотрелся в свою собеседницу – не походила она на добрую бабушку. Она походила на бабушку, которой сейчас предстоит крайне неприятное дело.

– Твиг? Ах да, вы же не встречались в новом качестве. Вы его знали как Мориса. Эйнар Густавсен. А встречу я вам устроить не смогу. Потому что меня не хватит даже против боевой. Не говоря уже обо всём штабе. Молодой человек, вас не удивило, что я не спрашивала вас о вашей группе?

– Нет… Я имел в виду, да… удивило… но я всё равно собирался спросить… после того как… – Эней сглотнул, и тут в голове, наконец, рассосалась какая-то пробка. Он протянул руку к банке, зажал пальцем отверстие и как следует встряхнул. Газ… Газ выходил из малюсенькой дырочки у самого обода – с тоненьким писком, словно мышонок испускал дух.

– Бл-лядь, – сказал он по-русски, швырнув банку в стену. Метил он в голову Эллерт, но знал, что не попадет – мышцы вместо того, чтобы реагировать на импульсы мгновенно и безошибочно, каждый раз переспрашивали: «чиво-чиво?» – и лишь потом с ленцой выполняли команду.

«Наружу, – какая-то его часть была еще трезвой и отчасти контролировала тело. – На станцию. Тревога…»

Он метнулся к дверям – примерно так улитка метнулась бы к вершине Фудзи. Но до дверей все-таки дошел и даже раскрыл их…

А потом случилось БУХ!

Больно не было. То есть, больно было, та часть мозга, которая отвечала за передачу «больно» от тела к сознанию, ушла в бессрочный отпуск. А ковер у фрау Эллерт удивительно мягкий. Сойти на нет и удрать между ворсинок…

– Магда, – пискнул он. – Ма-агдааа… Какое дерьмо ты туда подмешала?

Но над Энеем склонилась не Магда, а крупный русоволосый парень. Давешний охранник.

– РСР, – сказала далеко за спиной фрау Эллерт. – «Ангельская пыль». А про группу я не спрашиваю, потому что не хочу знать. Через два дня после фейерверка на Украине, когда ещё не было известно, возьмёт вас СБ или нет, я получила приказ исполнительного комитета ликвидировать вас, как только вы появитесь. Вас и всех, кто с вами. Юпитер о приказе не знал, потому что я не передала его вниз. И я не стала бы искать вас. Но вы пришли ко мне сами. А мне не выстоять против штаба.

– С-с таким здоровенным парнем на подхвате? Насыпьте им крысиного яду в пиво…

Эней не договорил, потому что понял: ещё секунда лежания на спине – и он захлебнётся в собственной блевотине. Он перевернулся на живот и сумел даже подняться на четвереньки.

– Извините, – выдавил он из себя через полминуты. – Извините. Хороший ковёр… был. Ваш… охранник… не оттащит меня в сортир?

– Переживёт ковёр. Не вы первый. Генрих, Магда – этого молодого человека нужно доставить в южный док. В сам док. Я не думаю, что он может в этом состоянии куда-нибудь уплыть, но все-таки проследите.

Судя по голосу, фрау Эллерт стояла шагах в трех от него. Слишком далеко.

– Говорить, что мне жаль, будет неприлично. И что это приказ – тоже.

– Какие приличия, тут все свои, – Эней почувствовал новый позыв к рвоте, но в итоге вышел только стон. – А про приказ говорил комендант Кота-5… его еще повесили потом… Послушайте, зачем? Я не прошу… но зачем? Только чтобы выполнить приказ какой-то штабной сволочи? – слово «сволочь» он сказал по-русски, не в силах подобрать немецкий аналог. – А если мы вас прикроем?

– Вы правы насчет приказа, – голос утекал все дальше. – А прикрыть меня вы, увы, не сможете. Они там не то все спелись, не то перепугались до потери разума. Михель попробовал их сдвинуть – сами видите, что вышло. Я ведь тоже не знала, что дело так плохо. Мне нужно время. А сейчас его нет.

– Мы любой ценой прикроем, – Эней попытался быть убедительным. На четвереньках в луже рвоты получалось плохо. – А если я всплыву в доке – мои люди вас найдут… Знаете… есть простое решение… и есть правильное…

Сказал он последние слова по-немецки или по-русски – он уже не понимал.

Видимо, язык был не тот – или не подействовал. Потому что дальше он куда-то потёк. Кажется, по воздуху. Нет. Его просто вздёрнули на ноги, держа за руки и за шкирку.

Сейчас! – крикнул он сам себе где-то глубоко внутри. Ног Эней не чуял совсем, но реакция Генриха показала, что он проделал именно то, что намеревался: влепил референту-телохранителю каблуком по подъему стопы. Хороший трюк, только работать его надо не глядя и быстро. Генрих подскочил на одной ножке, отпустил руку Энея – и тот сумел бросить себя к столу и схватить макетный нож. Магда успела прикрыть грудь рукой, нож пробил ей предплечье. Теперь нужно было валить её и отбирать пистолет – а там посмотрим, кто у чьих ботфорт… и будь их двое, а не трое, может быть, что-то и выгорело бы… но фрау Эллерт, божий одуванчик, тоже оказалась отменным бойцом – не по выучке, а по духу: откуда-то из мертвой зоны, из той области, что была застлана наркотическим туманом, на Энея со страшной силой наехало тяжелое кресло, выполненное в стиле «прошютто». Кресло сбило его с ног и с панталыку: вместо того чтобы резать глотку Магде, он выпустил пенорезиновые кишки мягкой мебели. Магда не растерялась и прыгнула сверху – Эней захрипел, придавленный к полу предметом обстановки и здоровенной чернявой девахой.