Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"
Автор книги: Ольга Адилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
– Ты же ему собралась звонить, – продолжала мама, настойчиво избегая имени Аморского.
К сожалению, ничего и вправду не изменилось. Шарманка все это время дожидалась своего часа в тёмном углу, чтобы начать играть привычную мелодию вновь.
– И, кстати я видела, как он куда-то уезжает вместе с вещами, – сложив руки на груди, продолжала она. – Видимо, решил, что будет лучше переехать подальше и не попадаться нам на глаза. Молодец. Умный мальчик. Думаю, ты уже успела это понять. Ты же сейчас бегала к нему, да? На самом деле, ты поступила правильно, когда уехала, дочка. Не делай шаг назад. Поверь моему слову. Он тоже не хотел бы этого.
И, горделиво подняв подбородок, она прошествовала к моему рабочему столу, взяла лежащую на нем ручку и шагнула к выходу из комнаты, ни разу не обернувшись в мою сторону и не дожидаясь, что я что-либо произнесу в ответ.
А я в свою очередь и не думала отвечать. Не собиралась идти вслед за ней, дабы отстоять свою позицию. Я прекрасно понимала, что она беспокоится обо мне. Знала, что людей, подобных моей матери, просто невозможно изменить, а значит стоит просто принять их позицию, но всегда поступать и думать по-своему.
За это время телефон в моей руке ожил и оповестил о пришедших сообщениях целой вереницей звонких уведомлений. Их было много. Действительно много. От Леси, от подруг с университета, от ребят из группы. И ни одной весточки от Ромы. Все застыло ровно на том моменте, когда мы общались с ним в последний раз. Бездушные черные строчки вновь выдавали мне его злость и непонимание. И я почти наяву видела его глаза, которые пытаются узнать, что за стайка тараканов пробежалась в моем подсознании на этот раз. Вот только ответа они так и не разглядели.
На самом деле, на его месте я поступила бы точно также. Не стала бы унижаться несколько дней подряд, писать и звонить. Обычно, когда люди не хотят меня видеть, я принимаю эту позицию и ухожу в сторону. Как это сделал и он.
Собрав все свои темные мысли воедино и набрав в грудь побольше воздуха, я нажала на значок вызова абонента и принялась дожидаться потока мерных гудков. Несмотря ни на что, я все еще хотела слышать его голос и иметь возможность объясниться. В тот момент мне это было необходимо почти физически. Пусть я и собиралась выслушать от него множество неприятных слов в свой адрес.
Однако гудков почему-то не последовало.
Сначала была тишина. Затем раздался протяжный сигнал, ударивший в ухо, словно выстрел. А после донесся и женский голос, говорящий, что номер заблокирован, а абонент больше и не абонент вовсе.
«Какого черта? – подумала я, отнимая смартфон от уха. – Он что, тоже решил спрятаться от меня?»
Это какой-то бред. Он не мог.
«Он мог» – уверенно раздалось в моей голове. И я, поджав губы, перевела взгляд в раскрытое окно. За ним снова гулял ветер, развевая мои легкие шторы.
А чего я, собственно, ожидала, когда уезжала из города и говорила ему слова о том, что нам не стоит больше общаться? Что он как мальчик-романтик перероет все вокруг и найдет меня? Что приедет ко мне и скажет, что никуда не отпустит?
Я резко откинула телефон на кровать и закрыла ладонями лицо, горько смеясь.
Господи, ну и дура. Действительно же в глубине души на это надеялась. А он поступил как самый обычный человек, который наткнулся на странную девчонку, плохо знающую саму себя. Он не был обязан делать все это. Мы не были знакомы настолько долго, чтобы он боялся потерять меня навсегда. Хотя я и чувствовала порой, будто мы знакомы уже много лет и с нами произошло уже столько всего, что историй для знакомых наберется на целый том, а то и больше. Он просто мог не ощущать того же по отношению ко мне.
– Уже сама над собой смеешься, – проходя мимо моей комнаты, громко произнес Артур, – это клиника, сестра. А мне о них теперь все известно.
Я промолчала, разворачиваясь к своей кровати и снова беря в руки телефон. В этот момент мне нужно было заставить себя отвлечься, отвечая на пришедшие сообщения. Я знала, что если не сделать этого, могу зайти слишком далеко в своем самокопании. А это совсем не то, что мне требовалось.
К тому же в отличие от Ромы меня искали многие другие. И я просто не могла проигнорировать их любопытство.
Глава 53.
В течение всей следующей недели я смогла постепенно влиться в привычное русло своей жизни. Относительно, конечно, привычное. Теперь, как и год назад, в ней не было моей музыкальной группы, а к скрипке я прикоснулась лишь однажды, когда наткнулась на оставленный на полу возле шкафа футляр.
Я открыла его, легонько провела пальцами по ослабленным струнам и вновь закрыла, дабы не травить душу. Отчего-то теперь стало казаться, что и своих коллег я предала тоже, хотя Денис, несмотря на эту ситуацию, продолжал общаться со мной достаточно тепло, интересуясь как у меня дела и что на меня такое нашло. Я ответила ему, что решила идти дальше и сосредоточиться на учебе в последний год университета. Он, скорее всего, не поверил, но я заставила себя думать, что это не так. К тому же в моей отговорке тоже имелась некоторая доля правды.
Также из рассказа Леси я узнала, что Вилена бросила Захарова и упорхнула куда-то подальше от него, точно так же как и я, решив, что будет лучше все бросить и подумать о своей жизни где-нибудь подальше от города. И это «дальше» находилось для нее где-то в области Турции вместе с родителями.
В какой-то степени я понимала ее. Мы обе запутались, и нам просто требовалось немного личного пространства. Я больше не злилась на нее и не обижалась за то, что она не рассказала мне всего сразу. Я тоже молчала слишком о многом, и это не дало мне никакого удовлетворения. Ей наверняка также пришлось не сладко, и теперь она не знала, с чего начать свою новую жизнь или же как вернуть прежнюю.
Мне не хватало ее. Правда, не хватало. Но я не могла так просто взять и набрать ее номер, сказав, что все ерунда и мы можем обо всем забыть. Пожать мизинцы, поделиться жвачкой и пойти дальше. Мы – не дети, и сейчас все стало для нас несколько проблематичнее, хотя с первого взгляда казалось, что нет ничего проще, чем набрать номер своей любимой подруги детства и сказать, что все обиды – полная чушь.
Родители стали терпимее к моим словам. После своей поездки я поняла, что должна говорить обо всем прямо. Это единственный выход уживаться с ними на одной территории. Семья не гарантирует одинаковых взглядов на жизнь, и никто не должен придерживаться одного единственного шаблона, заведенного главой ячейки общества. Семья – это равноправие. Семья – это понимание и любовь. И с мнением каждого в ней должны считаться. К этому мы все вместе и пытались прийти всю неделю, проводя вечера на кухне за чашками чая с конфетами и обсуждением насущных вопросов.
Нет, определенно, больше ничто не было таким, как прежде. Все очень сильно изменилось. И причиной этому я по-прежнему считала появление на горизонте одного лишь обычного с виду парня, который так и не повстречался мне за это время ни разу. Хотя, надо сказать, я ждала этого и то и дело выбегала на улицу или смотрела во двор из своего окна в надежде, что он мог что-то забыть здесь и вернуться на некоторое время в мой двор.
Но Рома не был забывчивым парнем. И вообще судьба решила изменить ход нашей истории и играла с нами в игру наоборот. Разводила по разным углам и смотрела за тем, как я схожу с ума, ища в толпе того, кого там на самом деле нет.
Мне не нравилось это ощущение. Но я решила больше не подавлять его в себе. Любая эмоция теперь стала для меня особенной, и я хотела, чтобы она продолжала жить во мне, постепенно угасая или же наоборот расцветая новыми красками. В эмоциях кроется жизнь. А жить мне очень хотелось.
Первый день осени подкрался незаметно. Это был тот самый день, что называют аномально теплыми. Солнце, вроде еще вчера решившее принять возвращение в город заморозков, сегодня светило по-летнему ярко и тепло. Все люди вокруг меня радовались этому и не спешили скрываться за дверями университета, в котором придется провести ещё девять месяцев, испытывая на прочность свои нервные клетки. Благо, что этот учебный год был у меня последним. И пусть я не собиралась становиться в будущем настоящим социологом, идти и продолжать свое обучение по другой специальности я точно не была намерена в отличие от своих подруг-одногруппниц, которые стояли по обе стороны от меня и мило беседовали о том, кто и сколько эмоций успел получить за время каникул.
Я слышала, как они говорят о своих поездках заграницу, делятся впечатлениями от занятий спортом и прохождения практики. Пыталась вникать в их проблемы, но то и дело понимала, что далека от них, а потому лишь стояла, задрав голову кверху и смотрела на проплывающие мимо облака, так же, как и на море еще пару недель назад. Они умиротворяли меня, хотя порой и выстраивались в такие фигуры, что задевали мое больное сердце. Возможно, это я сама видела в них то, что хотела видеть. К примеру, автомобиль, стоящий возле линии старта или человеческую фигуру, принявшую какую-нибудь замысловатую позу. И насколько же было легко представить, что вместо перистых облаков я могу увидеть что-то более реальное. То, что не давало мне спать уже полтора месяца.
Я думала, что смогу сбежать. От себя. От него. От родителей. Не смогла. Зато получилось принять и убедиться, что не жалею ни об одном проведенном вместе дне. Ни об одной ссоре и ни об одной улыбке. Только сил расплести самостоятельно этот клубок у меня совсем не осталось.
Кто-то из девчонок помахал перед моим носом, привлекая к себе внимание. Оказалось, что Дашка Алферьева, которая в этом году работала в каком-то крутом детском лагере и теперь делилась впечатлениями, в ответ на которые все должны были вздыхать и восхищаться, и лишь одна я из присутствующих этого не делала.
Мне пришлось кивнуть в ответ на какой-то ее вопрос и тогда собравшиеся махнули на меня рукой, решив, что говорить со мной сегодня бесполезно. Я снова пребывала в своем личном мире, о котором к счастью теперь знала намного больше.
Наверно, я окончательно сошла с ума, думая о человеке из своих снов, ведь стоило мне перевести взгляд с лиц одногруппниц немного в сторону, как увидела его – брюнета с обжигающим солнцем в глазах, которое, скорее всего, уже давно потухло для меня.
Он стоял в такой же толпе незнакомых мне взрослых парней и смотрел на меня. Мое сердце в ответ на этот взгляд пропустило удар, а затем помчалось так, что черному Мустангу Аморского точно было его не догнать. Внутри разлилась знакомая уже магма, заставляя душу плавиться от нахлынувшего горячего чувства. Кажется, я даже забыла вдохнуть, в то время как он, сложив одну руку на другую возле груди, затянулся порцией горького сигаретного дыма.
Он нервничал. Это было мне известно. Хотя, возможно, за то время, что мы не виделись, он просто стал курить чаще.
Всего один месяц нашего с ним общения перемолол мою душу в труху и собрал заново. Уже другую. Не ту, взрывающуюся на поворотах из-за копящегося внутри огня. Не ту, желающую угодить всем и выглядеть самой лучшей дочерью в глазах слишком амбициозной матери. Другую. Просто другую. Мою душу. По-настоящему мою. Правильно неправильную, не устраивающую кого-то, а возможно и в будущем любимую кем-то.
Брюнет казался спокойным, в упор глядя на меня. Хотя я никогда не могла сказать наверняка, что он чувствует на самом деле.
Расстояние между нами превратилось в натянутую струну, из которой я не могла бы извлечь ни звука. Мне хотелось ослабить натяжение. Хотелось вопреки всему быть ближе. Хотелось услышать, что он говорит тому, кто стоит рядом с ним. Узнать, что он мог бы сказать мне.
Думал ли? Желал ли все обсудить? Хотел ли все вернуть?
Но ни я, ни он не сделали ни единого шага навстречу. Мы оставались стоять возле величественного здания нашего университета в компании неинтересных нам людей и смотреть друг другу в глаза.
Первым прервал наш немой разговор именно он. Отведя взгляд, он затушил свою сигарету о стоящую рядом урну, сказал что-то своим знакомым и, больше не поднимая глаз на меня, направился ко входу в здание. Казалось, что уверенности в его шаге стало только больше за этот месяц. Спина его была ровной, плечи расправленными. И только сжатая в кулак левая ладонь выдавала в нем то, что встреча со мной что-то вызвала и в нем тоже. И возможно, это было совсем не то светлое и горячее чувство, что посетило меня. Возможно, его солнце и вправду могло растерять свой свет.
«Он здесь», – думала я позже, сидя за партой в лекционной аудитории на своем первом в этом учебном году занятии.
Прямой взгляд Ромы не хотел отпускать меня вот уже больше часа. Я раз за разом прокручивала сцену перед входом в своей голове и каждый раз корила себя за то, что осталась стоять на месте, когда он ушел.
Я должна была что-то сделать. Должна была остановить его.
Но у этого парня снова слишком хорошо вышло застать меня врасплох. Так что я, совершенно обезоруженная и пригвожденная тяжелым взглядом к месту, не пошла следом. Не догнала и не выдала ту речь, что готовила все это время. Я струсила. Дала слабину. Поддалась чувству неуверенности и страха. И теперь ругала себя за это, заламывая пальцы, чтобы не сорваться и не пойти искать его по огромному корпусу нашего института.
Ко всему прочему я понятия не имела, что он мог забыть здесь сегодня и куда именно направлялся. Я была готова встретить его где угодно, но только не у стен родной альма-матер. Ведь, насколько мне известно, ее он успел окончить раньше меня.
– Эй, что с тобой? – пихнув меня в плечо, поинтересовалась всегда очень любопытная Даша. – Ты сегодня сама не своя.
– Все в порядке, – мотнув головой, прошептала я. – Просто задумалась.
– О чем?
Я пожала плечами и выдала первую, пришедшую на ум фразу:
– О том, что это наш последний учебный год.
Я попыталась изобразить на лице милую улыбочку, но вышло у меня это, скорее всего, не важно. Даша подозрительно на меня посмотрела.
– Ты разве не собираешься идти в магистратуру?
Последнее произнесенное девушкой слово заставило яркой вспышкой промелькнуть наш с Аморским разговор в один из проведенных вместе дней.
«Зачем же ты учишься, если не собираешься использовать свой диплом по назначению?» – вопрошала я, стоя рядом с ним, облокотившись на краешек авто в то время, как он скрылся с головой под капотом.
«Учеба, по-твоему, что, только диплом дает? – усмехнувшись, произнес он. – А как же знания? Говорят, что сила в них».
Темноволосая голова вынырнула наружу. Светло-карие глаза лукаво взглянули на меня.
«Так ты из ботаников, – рассмеялась я. – А где очки? Это главный атрибут тех, кто любит учиться так же, как ты».
Я протянула руку вперед и смахнула челку с его глаз. Он улыбнулся и перехватил мою ладонь, прижимаясь к ней губами с тыльной стороны.
«Я не ботаник, – отпустив мою руку, сказал он. – Просто мне легко дается учеба. В таком случае не вижу причины этим не пользоваться. Мне не трудно – это главное. Иногда бывает даже весело, – Рома хмыкнул. – Видела бы ты лица этих стариканов в огромных очках, когда они понимали, что я не ходил ни на одну их пару, но знаю материал лучше остальных. Они так забавно начинали искать у меня наушники и шпаргалки, что я только и успевал отсмеиваться в противоположную сторону».
«Значит, ты гений?»
Аморский выдержал короткую паузу, потирая подбородок и оставляя на нем грязный след.
«Можно сказать и так, Одуванчик. Я гений, которому весело учиться. Как раз думаю над тем, чтобы еще немного поразвлечься и пойти в магистратуру. Сам декан звал меня без вступительных».
Эти его слова почти полностью затерялись в моей памяти благодаря тому, что тогда, не выдержав, я подошла ближе, чтобы вытереть грязь с его лица и оказалась заключена в крепкие объятия с плавным переходом в обжигающие поцелуи, от воспоминаний о которых до сих пор по коже бежали мурашки.
Из густого омута мыслей меня вырвал тяжелый вздох соседки по парте. Она закатила глаза и отвернулась.
– Прости, я опять отвлеклась? – спросила я, повернувшись к ней.
– Ничего. Я привыкла за три года, что ты вечно где-то в облаках. Но все равно с тобой что-то не так. Только я не могу понять, в чем дело.
– Влюбилась, наверно, – слегка повернув голову к нам с передней парты, ехидно произнес наш одногруппник Лёха.
– Что, правда? – тут же подхватила это предположение вездесущая Дашка. Я лишь повторила ее жест, закатив глаза и отвернувшись в сторону окна, говоря тем самым, что не намерена обсуждать с ней свою личную жизнь.
А за окном тем временем расцветало бабье лето. Солнце играло искрами на опавших желтых и красных листочках, ветер гонял по земле дорожную пыль, а температура воздуха давала всем местным жителям получить еще одну порцию тепла за этот год.
Первокурсники, получившие свои учебные планы и напутствия на ближайшие несколько лет, смеясь, шли через парковку и делились новыми впечатлениями. Первый шаг во взрослую жизнь был сделан и теперь многие из них начинали все с чистого листа.
Мне нравилось смотреть на них. Новички всегда выглядят намного воодушевленнее, чем мы, отсиживающие положенное время в аудиториях студенты. До первой сессии и нам университет казался чем-то безумно веселым и интересным. И я точно знала, что они сейчас считали так же.
Толпа веселых первокурсников, эмоционально размахивающих руками, скрылась за поворотом спустя пару минут, так что мне пришлось перевести взгляд на другую движущуюся фигуру. Мужскую. Одинокую. Темноволосый парень в черной футболке стремительно пересекал парковку, не глядя по сторонам. И эту походку я отлично знала, потому, как уже успела ее изучить из окна своей комнаты.
Это был Рома. Мне бы не требовалось даже иметь стопроцентного зрения, чтобы сказать, что это он. Я просто знала это.
Аморский пересек большую парковку достаточно быстро, на ходу вынимая из кармана ключи и нажимая на брелок сигнализации. Неподалеку моргнула поворотниками знакомая машина. По Мустангу этого парня я тоже успела соскучиться. Мне не хватало его скорости и запаха дорогого кожаного салона.
Подойдя к своему черному коню, брюнет остановился на несколько секунд, а затем вынул из второго кармана джинсов мобильник и стал быстро стучать по экрану пальцем.
«Значит, телефон у него есть. Только номер для меня больше недоступен», – подумала ревностно я, кусая нижнюю губу.
– Знаешь, а я ведь тоже влюбилась этим летом, – продолжала ворковать где-то на заднем плане Дашка, и мне в очередной раз захотелось поставить ее на беззвучный режим. Эта трещотка порой очень утомляла.
Я мельком взглянула на приятельницу и послала ей слабую улыбку в надежде на то, что она поймет, насколько мне сейчас хочется отгородиться от ее голоса. Однако Даша была либо очень несообразительной, либо чересчур умной и себялюбивой, что не стала прекращать своего очередного рассказа, даже когда я вновь отвернулась от нее и стала наблюдать за происходящим за окном.
Аморский, убрав обратно свой мобильник, облокотился обеими руками на автомобиль и опустил голову вниз. Так, будто решал сложную задачу: сесть ли за руль и уехать или же вернуться обратно и отсидеть еще пару часов в стенах учебного заведения.
Слегка хлопнув ладонью по крыше Мустанга, Рома вновь выпрямился и поднял глаза на здание университета. Его взгляд устремился четко на то окно, через которое я сейчас наблюдала за ним. И я бы рада думать, что он вновь сумел отыскать меня среди нескольких десятков одинаковых окон, но увидеть меня он, конечно же, не мог. Расстояние и отражающая поверхность стекол в светлое время суток не позволяли этого сделать. Зато я прекрасно могла видеть его и желать оказаться там, рядом с ним.
Но у судьбы были иные планы на наш счет. Вопреки моему желанию, Аморский открыл дверь авто, залез внутрь и недолго думая, нажал на газ, уезжая с парковки, ни разу при этом не притормозив.
Глава 54.
Не было ни дня с той встречи, чтобы идя в университет с утра, я не прошла мимо парковки в поиске черного Форда. Не было ни минуты, чтобы проходя по коридору, я не оглядывалась, как какая-нибудь сумасшедшая с прогрессирующей паранойей.
Я сходила с ума. В самом прямом смысле этого слова. И замечала это не только я, но и все мое окружение, которое раз за разом не уставало повторять слова о том, что со мной что-то не так. Особенно Дашка, которой очень приглянулось предположение Лёхи о том, что я влюбилась. Я старалась отрицать этот факт, потому как по-прежнему считала, что это не так, но меня никто не хотел слушать.
Так что в один из дней я просто решила, что мне плевать. Буквально на все. Я превратила все свои чувства в камень и дала установку жить дальше, как и прежде.
Ведь я этого добивалась, верно?
Чтобы все стало как раньше, и в моей жизни не было отвлекающих моментов, готовых в любой момент выбить меня из колеи.
Только вот и от колеи этой ничего уже не осталось. Я собственноручно уничтожила ее, находясь там, вдали от дома и своей семьи. И на удивление поняла, что это не так страшно. Да и родители со временем вроде бы начали свыкаться с моим мнением. Не до конца, да. Но все же мы вместе работали над этим изо дня в день, стараясь находить общий язык, который не могли изучить всю мою жизнь.
Да, я сама заварила эту кашу и сама приняла решение, что места для Ромы в моей жизни нет. В таком случае, возможно, это и было тем самым верным шагом, который я совершила. И сейчас было совсем не обязательно искать его и что-то доказывать. И страдать тоже смысла не было.
Он ведь не страдал. Не подходил ко мне. Не искал встречи. Не звонил.
Хотя я не меняла адреса и номеров. Да и по названию учебной группы меня всегда легко найти. Просто ему это больше не нужно. Он не хочет видеть меня, и мне прекрасно понятно его мнение на этот счет.
Здесь не на что обижаться. Это правильно. Хотя и не особенно приятно.
В очередной понедельник, слегка задержавшись после пар, я вместе с потоком людей, спешащих скорее оказаться дома, двинулась в сторону выхода, сунув в уши наушники. Музыка все еще служила для меня самым лучшим лекарством. От нее я не могла отказаться так просто, закрыв на замок свои эмоции. Она была моей панацеей, и я спасалась с помощью нее, словно какой-нибудь чудо-таблеткой.
В тот день я, и так достаточно припозднившись, достала из своей сумочки карточку-пропуск и провела ею по считывающей поверхности турникета. С первого раза ничего не вышло, так что, задержавшись еще на какое-то время и совершенно растеряв весь свой позитивный настрой, я пошла к двери для выхода, которая находилась по правую сторону для удобства перемещения потоков людей. Вход и выход в нашем институте были строго фиксированы, а умники, решившие пробиться не в ту дверь всегда воспринимались осведомленными студентами как безмозглые идиоты и получали в свой адрес целый букет ругательств.
Сунув руки поглубже в карманы куртки, чье тепло теперь все же требовалось для комфортного передвижения по улице, я толкнула дверь от себя и поняла, что кто-то с обратной стороны дернул ее в другую сторону.
«Очередной баклан вход и выход перепутал», – проворчала я про себя и вскинула глаза на смертника, который сейчас должен был отхватить кучу недовольных возгласов от собравшейся толпы позади меня.
И я бы тоже, вероятно, что-то сказала, более не желая поддерживать образ милой овечки, но вновь оказалась застигнутой врасплох кареглазым взглядом.
Парень из моих непрерывающихся и терзающих каждую ночь своей реалистичностью снов стоял прямо передо мной и держал открытой дверь, будто тоже ошеломленный нашей неожиданной встречей.
Все вокруг погрузилось в вакуум.
Люди, стоящие позади. Институт, в который все же решил пожаловать Аморский.
Ничего не осталось, кроме нас двоих и двери, которую он продолжал придерживать.
Рома, как и всегда, отмер первым, среагировав на полетевшие недовольства. Он как-то очень резко схватил меня за локоть, потянул на себя, вытаскивая в небольшое пространство коридорчика между двумя массивными дверями для выхода из здания и освобождая путь остальным спешащим домой студентам. Мне ничего больше не оставалось, кроме как покорно шагнуть за ним, глупо продолжая глядеть на его высокую фигуру снизу вверх.
Мы не говорили друг другу ни слова, но все равно казалось, что одним взглядом сумели передать всю гамму кипящих внутри чувств.
Я была взволнована. Он злился. Это прекрасно было видно по тому, как плотно сомкнулись его губы и подрагивал кадык.
Я стояла, глядя на Рому и не знала чего от него ожидать. Выигрывал вариант того, что он просто отпустит меня, одернув руку и, так ничего и не произнеся, пойдет дальше, пробившись сквозь толпу. Однако этого он не делал. Он стоял напротив и просто смотрел куда-то в стену, крепко стиснув пальцы вокруг моего предплечья и глубоко дыша. Показалось даже, что он собирается с мыслями и сейчас выдаст мне целую тираду, которую лично у меня не хватало смелости произнести.
От него пахло тем самым одеколоном, что сводил меня с ума. И мне, как то и полагалось сумасшедшей, хотелось подобраться поближе, чтобы лучше разобрать его нотки. На коже аромат приобретал совершенно иное звучание, нежели во флаконе.
Медленно повернув голову в мою сторону и найдя мои глаза, Рома отрывисто выдохнул и сделать то, к чему я была совершенно не готова.
Он поцеловал меня.
Резко. Рвано. Горячо.
Отчаянно.
И я тут же поддалась ему. Моя рука выскользнула из пальцев Аморского и потянулась к его лицу, проводя по скуле ладонью и зарываясь дальше в волосы на затылке. Он же в свою очередь закрыл меня своим телом от проходящих мимо студентов и прижал к себе, крепко удерживая за талию.
Нас мгновенно обоих накрыло волной. Почти такой же, какую я видела на юге, но только выше. Намного выше.
Мне было плевать на то, кто на нас смотрел и сколько незнакомцев стали свидетелями этого немого разговора. Мне просто хотелось, чтобы Аморский был ближе. Чтобы это не оказалось очередным красивым сном. Чтобы здесь и сейчас мы смогли все решить. Чтобы мое безумие прекратилось.
Негромко рыкнув, Рома первым оторвался от меня и зажмурился.
– Твою мать, – прошептал он злобно и ударил ладонью по стене возле моей головы.
– Ром, – несмело произнесла, пытаясь выровнять дыхание и прийти в себя.
– Извини, – резко произнес он, открывая глаза и выпрямляясь. – Больше не повторится.
Проведя ладонью по своему лицу и ни разу не взглянув на меня, он развернулся и вновь двинулся в сторону двери, откуда выходила очередная компания студентов, которую парень без труда смог преодолеть, раздвинув ее широкими плечами.
Я было кинулась вслед за ним, но мне того же проделать не дали и мне лишь оставалось смотреть на удаляющуюся высокую фигуру, которая скрывается за поворотом.
– Рома! – воскликнула я в отчаянии и надежде на то, что он обернется. Но парень откликаться и не думал. Он вновь растворился, оставив меня одну в небольшом коридорчике с горящими от поцелуя губами и вновь разворошенным сердцем.
Эффектные появления явно были у парня в крови.
Вернувшись домой, я заперлась в своей комнате и еще долгое время сидела на кровати, равнодушно глядя то в пол, то на циферблат будильника, который отсчитывал секунды длинной белой стрелкой. Пыталась пару раз набирать телефонный номер Ромы, но тут же сбрасывала вызов, так как помнила, что он сменил его, выставив между нами толстую стену, в которой сам же сегодня проделал брешь. И это на самом деле несказанно радовало меня, так как я понимала, что не все еще потеряно и возможно в следующий раз нам все же удастся перекинуться хотя бы несколькими предложениями, вместо пары несвязных слов. И если он все же продолжит считать меня предательницей, то, по крайней мере, меня не будет терзать недосказанность.
«Возможно, ему просто не нужны твои оправдания. И ты сама не нужна», – думала я в тот момент, вновь загоняя себя этими мыслями в тупик.
Немного придя в себя, вышла в гостиную и уселась на диван рядом с братом, который смотрел какой-то новый ужастик, держа на коленях приготовленный попкорн.
– Эй, купи себе свой, – возмущенно воскликнул Артур, когда я опустила руку в его ведерко с лакомством и взяла оттуда несколько штучек сырного попкорна.
– Не жадничай, – устало ответила я и откинулась назад на мягкие подушки.
Фильм был поистине некудышным. Даже мне, не смыслящей ничего в фильмах ужасов и не получающей от них удовольствия, было ясно, что то, что я видела перед собой на экране снято не особенно качественно. Однако брат продолжал увлеченно следить за происходящим, работая челюстями.
– Тебе еще не надоело? – спросил вдруг он, беря в руку горсть воздушной кукурузы и не глядя на меня.
– А? – переспросила я.
– Строить из себя жертву не надоело?
Ничего подобного от Артура я услышать совсем не ожидала, так что вскинула брови и промолчала, думая о том, к чему он задает мне такие странные вопросы.
– Ты манипулируешь людьми, строя из себя жертву, – пояснил он, нарочито чавкая. Знал, что меня раздражает, когда люди так делают. – Это же заметно. То, как ты жалеешь себя. Специально думаешь, что плохая дочь и родители тебя не любят, чтобы строить из себя жертву, – Артур на пару секунд задумался, затем скривился и добавил:
– Ну, сестра из тебя и вправду так себе.
«Идиот», – вздохнула я.
– И с тем парнем так же. Рома его зовут, да? Стремное имя. Мне не нравится, – не смог не поделиться своими мыслями он. – Но все же. Ты ходишь как призрак по дому уже который день. Думаешь, что все бросятся на помощь? Нетушки. Я давно тебя раскусил, сестренка.
И он повернулся, взглянув на меня очень многозначительно и сделав жест двумя пальцами от моих глаз к своим, в народе означающий, что он за мной следит.
– Тебе четырнадцать. Когда успел?
– Скоро пятнадцать, – вскинул он вверх указательный палец, – и я умный, в отличие от тебя.
– Ты бредишь, – приложив ладонь к его лбу, сказала я. – Хотя жара вроде нет.
– Я глаза тебе открываю, – серьезно ответил брат, откидывая мою руку в сторону. – Хоть кто-то должен сделать это.
Я фыркнула и отвернулась.
– Не веришь мне? И ладно. Ты же глупая, куда тебе.
– Выкладывай уже, умник. Бесить начинаешь.
– А я все выложил. Понимай, как хочешь, – пожал он плечами и снова уставился в телевизор.
Мы вновь замолчали, замкнувшись каждый в своих мыслях. Я не понимала, что именно он хотел этим сказать, но все же какой-то частью своей души понимала, что в какой-то степени он мог оказаться прав.
– Он приходил, – произнес Артур, спустя несколько минут нашего бессмысленного лицезрения глупого фильма.
– Кто? – резко спросила я.
– Конь в пальто. Не встречала? – ухмыльнулся он. – Рома твой, кто же еще. Ты же о нем все время думаешь.
