Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"
Автор книги: Ольга Адилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)
Кому расскажи, что я на утро умывалась в его ванной, но между нами даже поцелуя-то не произошло, не поверят. Точно не поверят – гарантирую. Да и перед Ромой теперь так стыдно за свое поведение. Хотя, что я, собственно говоря, сделала? Ну выпила немного, ну стало мне плохо. Так я же не просила его тащить меня домой. Мог бы вообще не подходить. Да и вообще, откуда мне было знать, что он находится в том же клубе, что и я? Это снова идиотское совпадение.
«Что-то много у вас совпадений в последнее время. И это еще не конец. Точно тебе говорю» – подначивало мое более разумное подсознание.
Чтобы не слушать свой внутренний голос плеснула в лицо еще одну пригоршню холодной воды и вышла из ванной в поисках своего благородного рыцаря, который снова пришел мне на помощь. Сегодня вообще можно отмечать своеобразную дату. Неделя с нашей первой встречи. Кто бы тогда мог подумать, что спустя неделю я буду дома у этого парня рассматривать баночки с различными мужскими средствами в его ванной комнате.
Единственным оставшимся пока без внимания помещением в этой маленькой квартире была кухня, закрытая от меня темно-коричневой дверью.
Я сделала глубокий вдох, ожидая увидеть там недовольного Рому, потягивающего утренний кофе, но заметила лишь сложившего на руки голову парня, который мирно спал, облокотившись на стол в целой куче каких-то листиков разного формата. Выглядело это мило. Даже очень. Когда его величество Аморский спал, то выглядел как медвежонок. Конечно, ему ведь не нужно наносить на себя слой макияжа, который после сна начинает расползаться по всему лицу. Так что и на утро он остается таким же привлекательным, как и вечером.
Я подошла ближе к столу и стала рассматривать то, что было изображено на листочках. Это были как какие-то абстрактные сюрреалистичные рисунки, так и вполне обычные наброски портретов или натюрмортов, сделанных обычным простым карандашом, который болтался в пальцах у Ромы. Кстати интересно то, что именно левая рука держала карандаш. Значит парень левша. А мне редко попадаются такие личности. Говорят, они очень творческие и неординарные.
И рисунки парня действительно были неординарными, но красивыми. Какие-то необычные бутоны лилии, с другого ракурса напоминающие чьи-то губы, травинки с каплями росы на них, превращающиеся под особым углом в волосы девушки. На всех рисунках был скрыт двоякий смысл и от этого они казались еще более интересными и завораживающими. Последним был тот, на котором Рома благополучно и уснул, не успев дорисовать деталей. И по краю рисунка, который виднелся из-под головы парня, я видела лицо девушки и поднятые вверх руки. Глаза ее закрыты, а губы наоборот разомкнуты. Кажется, она отдалась эйфории танца. Иначе что еще она могла делать в такой вот позе?
Рома, решивший не спать в эту ночь, отправился на свою скромную кухню и сложил на стол целую пачку бумаги, которая всегда хранилась в его шкафу. Это были листы самых различных форматов, предназначенные для рисования в художественной школе, где преподавала его мать. Она-то и приносила иногда их домой, чтобы сын развивал свое воображение и учился рисовать на листах, а не портил стены в подъездах, как это делали его дружки. Ей никогда не нравилось, что сын занимается вандализмом, что бы он ни изображал своими баллончиками с краской, но он неизменно приходил домой и успокаивал мать, говоря, что делает хорошее дело и перекрывает все плохие слова, коими было исписано почти все вокруг, картинами. Пусть и своеобразными, не совсем понятными и очевидными, но все же картинами, как она сама того и хотела, давая впервые в жизни в левую руку карандаш. Мать сразу поняла, что он левша и не настаивала на том, чтобы сын переучился. Он сам это сделал в некоторой степени, правда намного позже и матери об этом не рассказывал. Ей бы его методы обучения не понравились.
Рома рисовал всю ночь напролет, пока почти уже перед рассветом, из сумочки девчонки, о которой он уже и забыл, не стала литься мелодия раз за разом. Это была какая-то симфония, исполненная на скрипке, отчего Рома вдруг перенесся на время в то кафе, где его поразило необычное звучание этого же инструмента. На первый раз он заслушался. На второй насторожился. На третий начал выходить из себя. А на четвертый не выдержал и поднял трубку, отметив, что вызывающим абонентом значится та самая темноволосая подружка, которая встречала Одуванчика возле магазина одежды. И звали ее Вилена. А еще он почему-то вдруг понял, что видел ее и до того случая. Намного раньше. Несколько месяцев назад или около того. И совсем в другом облике, нежели на том фото, что мигало на дисплее телефона при звонке.
– Алло, – серьезно начал Рома, проводя по экрану пальцем для ответа.
По ту сторону его встретила удивленная тишина.
– Говорите, что вам нужно или перестаньте тревожить понапрасну.
– Аморский… – выдохнула его фамилию девчонка. – Это ты что ли?
– Вы очень догадливы, мисс, – ответил парень, дополняя изображение танцующей девушки новыми штрихами.
Вилена вновь на пару секунд зависла, а потом вдруг будто взорвалась осознанием того, что являлось неправдой.
– Ты что с ней сделал, ублюдок? Где она? – вскричала девчонка. Рома даже трубку от уха отнял.
– Ничего я с ней не делал. Успокойся. Спит она.
– Ты ее напоил и утащил к себе? Признавайся! Я сейчас узнаю, где именно твоя квартира и выломаю дверь.
«Боже мой, какие страсти. Вот это воинствующая подружка. Ничего не скажешь».
– Все в порядке с твоей подругой. Она сама себя напоила и без моего участия.
На заднем фоне у Вилены слышалась музыка и какие-то голоса. Получается, она даже еще сама не обнаружила пропажи девчонки. До сих пор зависала не понятно с кем и не понятно где.
– А ты воспользовался положением? – перешла она на угрожающий тон, – учти, Аморский. Даже не смей к ней приближаться. Знаю я тебя.
– Откуда? – настолько утвердительный и обвиняющий тон был для него незнаком. Обычно люди с ним только предполагают, но никогда так настойчиво не говорят, что знают о нем все.
– Не важно. Не смей. Трогать. Нелли. Понял?
Рома силился вспомнить обстоятельства, при которых эти двое темноволосых и кареглазых могли встретиться раньше, но не мог. Мысли от него ускользали, словно песок.
– Вообще не общайся с ней никогда. И ей я то же самое скажу.
Вот это самомнение. Вот это амбиции. Далеко девчонка с таким характером пойдет.
– Слушаюсь, моя госпожа, – едко ответил Рома. – А пяточки Вам не полизать, нет?
Вилена на том конце громко фыркнула, но промолчала.
– Не названивай и не ломай мне дверь хотя бы до утра, – попросил серьезно Рома, – дай подруге отоспаться. Для нее это сейчас лучшее лекарство. Хотя как я понимаю, если бы не вторая подружка, ты бы и не вспомнила о ней и продолжала свое веселье. Так ведь?
Вилена продолжала молчать.
– Подумай лучше над своим поведением, прежде чем предъявлять обвинения кому-то еще, – бросил ей напоследок парень, кладя трубку.
Больше в эту ночь Нелли никто не звонил. Как никто и не пришел ломать дверь или хотя бы интересоваться ее самочувствием. А Рома под утро, не дорисовав один из рисунков, решил на время прикрыть глаза, да так и уснул, подложив под голову обе руки, в одной из которых продолжал держать простой карандаш со сточенным грифелем.
Глава 18.
Я вертела в руках один из замысловатых рисунков с изображенными на нем губами вроде как девушки, на которых я даже смогла рассмотреть маленькую родинку. Такую же, как и у меня на нижней губе возле самого края. А потом перевернула лист другой стороной, и картинка вновь поменяла свои линии, превращаясь в букет красивых лилий, несколько из которых все еще скрывались в бутонах.
– Нравится? – оторвал меня от размышлений хриплый мужской голос.
Я даже вздрогнула от неожиданности, настолько увлеклась созерцанием.
– Очень, – ответила я, переводя взгляд на парня, не меняющего своей позы на столе, но уже лежащего с открытыми глазами и рассматривающего меня снизу вверх, – ты сам это нарисовал?
Рома поднял голову со своих рук. Отложил карандаш в сторону. Зевнул. А я продолжала следить за ним, пока он, наконец, мне не ответил.
– А что, ты тут кого-то еще видишь? Я вроде бы нет. Хотя, говорят, с похмелья тоже глюки бывают.
Его ехидный тон меня возмутил. Не успел проснуться, а уже смог растерять весь свой вчерашний шарм одной лишь фразой.
– Конечно, я, – более серьезно продолжил он. – Правда нравится?
Я закусила щеку изнутри, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и слишком колкого. Вместо ответа кивнула, вновь начиная разглядывать замысловатый перевертыш.
– Дарю. Пусть напоминает о том, что ты не умеешь пить.
Аморский поднялся из-за стола и выбрался с противоположного от меня края прямиком к окну. Сладко потянулся, разминая косточки. Мне сразу же захотелось зарядить ему в бок пальцем, как это однажды проделал со мной брат, когда я его достала и совершила опрометчивый поступок, решив точно так же потянуться при нем. Тогда-то Артур и сделал свое пакостное дело. Ткнул вроде и легко, но боль ощутилась резко, так что мне тут же перехотелось препираться. Брата я тогда не догнала, чтобы проделать тот же прием, но вот на Роме отыграться сейчас я могла и более того хотела. Но конечно не стала. Я ведь не такая.
– Спасибо, – процедила я сквозь зубы, чуть сминая в руках рисунок.
Рома усмехнулся. Повернулся ко мне лицом и как-то странно взглянул на меня. С веселой искоркой в глазах, будто говоря, что теперь он знает мою большую тайну и я у него в необъятном долгу. Хотя, что такого в том, что девушка не умеет пить. Да подобных мне миллион на всем свете, а он просто оказался невольным свидетелем последствий недолгих уговоров бармена Костика.
– Кстати, тебе тут одна сумасшедшая звонила. Говорила, дверь мою выломает. Тараном пойдет.
– Какая еще сумасшедшая? – спросила я, бросаясь к телефону, лежащему на столе, и надеясь на то, что это была не мама. Хотя наверно в таком случае он бы просто сказал, что это была она.
– А у тебя что, много сумасшедших знакомых? – веселился Рома. Но когда заметил, что отвечать я ему на это не намерена, продолжил. Хотя я и сама уже видела, с кем он успел переговорить, – Белка твоя звонила. И голос у нее был очень воинствующий.
– Зачем ты трубку взял? – взвыла я. Мне же и так понятно, что она к нему любовью не горит, а теперь еще придется ей объяснять, что я забыла в обществе Аморского.
– А что мне было делать? Она трезвонила, как ненормальная, – воскликнул возмущенно Рома. – И вообще смени мелодию звонка. Ничего заунывнее никогда не слышал.
Теперь ему еще и Бетховен не угодил. Великий ценитель искусства. Сам наркоманию какую-то наверняка рисует, а этими перевертышами прикрывается. Скорее всего, его реальный уровень – это изображение неприличных частей тела на заборах или матерные надписи в подъездах. А все вот это, что сейчас лежит на столе, просто рисуночки какого-то молодого художника, который бывал у Аморского в гостях.
– Ты мог просто отключить звук или отклонить звонок и написать смс, что со мной все в порядке. Или разбудить меня, в конце концов. Что я теперь должна ей говорить?
– Я и так уже все сказал, – Рома прошел к чайнику, нажимая на нем кнопку и запуская подогрев. – А ты садись, – он кивнул на то место, где еще недавно спал, – чаю выпей. Полегчает.
– Да мне и так неплохо, – сказала я тихо, но все же присела на маленький коричневый диванчик и оперлась лбом на свои руки, размышляя, что мне еще предстоит выслушать от подруг при встрече.
Рома вдаваться в подробности своего разговора с Виленой не стал и вместо этого начал размышлять на тему того, что у подобной мне девчонки на самом деле должно стоять на звонке. По всему выходило, что это должна быть песенка какого-нибудь зарубежного или на крайний случай местного бойсбенда со слащавыми голосами и сладкими-пресладкими песенками. Именно такой имидж по его словам подходил мне до вчерашней ночи. Сейчас же, когда он увидел, как я умею танцевать, предложил поставить на звонок что-то из R&B и исполнять свои зажигательные танцы каждый раз, когда кто-то мне звонит. Хотя после своего же предложения сощурился, взглянул на меня и сказал, что нет. Лучше остановиться на мальчиковой группе и не заставлять его еще раз приходить мне на помощь.
– Я в твоих услугах не нуждалась, Рома, – сказала я, погружая нос в большую чашку с ароматным зеленым чаем. Оказалось, что черный чай этот парень не признает.
Темноволосый, сидевший теперь напротив меня, хмыкнул, тоже делая небольшой глоток и засовывая в рот печеньку.
– Буду знать и держаться от тебя подальше, неблагодарная девчонка, – с набитым ртом пошамкал он.
– Вот и держись, – ответила я ему и скрылась за большой чашкой, потому что отчего-то вдруг мне захотелось улыбаться, но совсем не хотелось, чтобы новый знакомый это видел. Все же я как бы злилась на него за то, что он взял без спросу мой телефон, да еще и с утра пораньше решил издеваться надо мной. Но это все равно не отменяло того факта, что он не бросил меня вчера и даже любезно предоставил свой диван. А еще накрыл меня пледом и не стал ложиться рядом со мной, предпочтя провести эту ночь за кухонным столом.
На кухне было тихо. И только птичка, все продолжающая заливаться своей песенкой, разбивала молчание, вдруг повиснувшее между нами. Каждый смотрел в свою сторону и о чем-то думал. Правда, пару раз мы все же столкнулись взглядами с Аморским, но тут же их отвели, продолжая молча уминать печенье с его стола. Оно было овсяным и совершенно невкусным, но я почему-то продолжала его поглощать, запивая зеленым чаем с жасмином.
Часы на моем телефоне показывали уже время обеда, подтверждая в очередной раз то, что жаворонком я не являлась, ведь они даже после бессонной ночи умудряются просыпаться чуть свет. У них просто в организме настроены какие-то датчики, не позволяющие спать при свете дня. Надо как-нибудь продать какому-то писателю идею того, чтобы написать книгу о вампирах наоборот. Люди-жаворонки. Отдельный вид млекопитающих, встречающийся в природе довольно редко, наряду с теми, кто все и всегда делает вовремя. К последнему классу я все же отношение имела.
– Чего улыбаешься? Может, я чего-то не знаю? – оказалось, что я все это время, пока рассуждала о том, что мама не смогла сделать из меня иную птичку, нежели ту, которой я являлась от природы, смотрела на Рому и улыбалась. У меня так иногда бывает, когда я задумываюсь. Люди сразу теряются и думают, что с ними что-то не так. Я же в таком случае даже не замечаю, что смотрю на них.
– Нет-нет, ничего, – замотала я головой, прогоняя наваждение. Вот на ком, а на Аморском с улыбочкой зависать явно не хотелось. Он по этому случаю еще миллион шуточек придумает. – Я пойду. Мне еще обед для брата готовить.
Я поднялась с кухонного диванчика довольно неловко, схватившись за край стола, так что недописанный рисунок танцующей девушки упал на пол прямо мне в ноги. Рома успел наклониться первым и перехватить его раньше меня, однако вопреки законам жанра мы не столкнулись с ним лбами и даже руками на листе не соприкоснулись, зато, когда он уже поднялся со своим творением в руках, я сидела на полу на корточках и тянула руку в пустоту. Заторможенность на лицо.
– Не сиди на полу, простудишься, – сказал мне Рома, пряча рисунок под ворохом остальных листов.
Кого он там рисовал? Неужели меня? Ведь это после нашей встречи в клубе он провел ночь наедине с простым карандашом. А если не меня, то кого? Вроде в тот вечер на танцполе я его ни с кем больше не видела.
Поднялась я уже куда грациознее, на ходу поправляя задирающееся все время платье. Отметила краем глаза, что за моими движениями следит хозяин квартиры, поэтому задержала руки на бедрах чуть дольше. Но потом все же быстрым шагом покинула кухню и остановилась в коридоре в поиске своих туфель, которые не могли найтись нигде в прихожей. Я заглянула на все полки с обувью, а ее оказалось довольно много. Так что я отметила для себя, что этот парень еще и обувной маньяк. И даже под ящики умудрилась залезть, пока Рома продолжал отсиживаться на кухне, не желая выходить, чтобы проводить меня. Что ж, другого я и не ожидала от него. Воспитания просто ноль.
– Не это ищешь? – раздался голос позади меня, когда я сидела в интересной позе на коленках в поисках своей обуви.
Я оглянулась, глядя на то, что парень держал на своих двух пальцах. Мои туфли с тонкими ремешками, обвивающими ноги, как ленточки на пуантах у балерины.
Ничего не говоря в ответ, поднялась в очередной раз с пола и взяла из рук Аморского обе туфли. Потом приземлилась на пуфик, стоящий возле полочки с его многочисленными кедами и кроссовками разных цветов и оттенков, и стала так же молча застегивать на щиколотках ремешки.
– Пока, Рома. Спасибо за помощь, – быстро кинула я свое прощание парню и вылетела из его квартиры. Чаши весов во мне продолжали судорожно качаться из стороны в сторону. В одно мгновение мне хотелось искренне благодарить этого солнечного парня, в другой же думалось, что влепить ему пару пощечин для профилактики вежливости было бы куда лучшей идеей. И дабы не промышлять ни тем, ни другим и не колебаться и дальше, я решила сбежать, оставив его наедине со своим странным характером, который не давал мне покоя вот уже неделю.
Лифт я как обычно проигнорировала, вспоминая тот случай, когда в мамин день рождения мы застряли с братом в нем и просидели там не меньше трех часов. Артуру тогда было что-то около пяти, а мне соответственно десять или одиннадцать и с тех пор я дала себе обещание пользоваться лифтом только в крайних случаях. Например, когда не хочется идти на двенадцатый этаж пешком или лестница внушает больший ужас, нежели поднимающаяся вверх металлическая коробка. Ну, или если я еду в хорошей компании и мне будет не страшно посидеть с людьми вместе пару недолгих часов.
Когда спрыгивала с последней ступеньки, вылетая в пространство перед самым выходом из дома, наткнулась на парочку, прилепившуюся друг к другу с таким воодушевлением, что было даже как-то неловко просить их уступить мне дорогу. И я бы может быть даже попробовала просочиться незамеченной мимо них, если бы не признала в девушке свою подругу и вчерашнюю именинницу, а в парне – кого бы вы думали? – конечно, Артема Захарова. От осознания последнего у меня едва челюсть не побежала вперед паровоза. Такого поворота событий я не ожидала, хотя и видела, что подруге этот парень точно не дает покоя. Но чтобы настолько…
– Виля? – удивленно позвала я подругу, убеждаясь, что я не обозналась.
Вайтович сначала не отреагировала на меня, так что я было подумала, что мне мерещится все это или я действительно обозналась, хотя на слабое зрение не жаловалась никогда. Зато на мое обращение отозвался Артем, слегка приоткрыв свои карие глаза и переведя их в мою сторону, при этом продолжая целовать мою подругу. Затем его очи все же округлились, когда он признал во мне меня. И тогда-то он понял, что лучше бы отстраниться и все мне объяснить. Ну, или не объяснять и просто дать мне пройти к выходу из подъезда.
– Привет, – слегка улыбнулся мне парень, отодвигая от себя Вилену. Та сначала возмутилась такому жесту и даже нахмурила хорошо подведенные и ухоженные брови, но потом взглянула на меня и удивленно вскинула их вверх. Правда потом вновь нахмурила и даже кинулась ко мне без особенных приветствий, но того, что именно я застала их целующимися как два подростка в подъезде, она не ожидала. Как впрочем, и я.
– Ты, – бросилась подруга в мою сторону. Я даже на шаг назад отступила от этой фурии. – Ты, правда, была у Аморского?
Кажется, адвокат со своими каверзными вопросиками снова в действии и не позволит предъявлять какие-то претензии в его собственную сторону.
– А ты где была этой ночью? – решила я немного уйти от ответа.
Вилена была не из тех, кто тушуется из-за каких-то вопросов, направленных против нее.
– Ну, уж точно не дома у малознакомого парня.
Мои глаза как-то сами по себе перешли в сторону кареглазого брюнета, стоящего чуть позади.
– Не смотри на него, это ничего не значит, – сказала она, заметив, куда устремлен мой взгляд.
Парень громко фыркнул. Видимо был не согласен с тем, что говорила девушка.
– Да, я была у Ромы. Мы до этого пытались дозвониться до вас с Лесей, – под «мы» я подразумевала «он», – даже в дверь стучали, но никто не открывал. Поэтому он предложил остаться у него и переночевать.
– Я давала Лесе ключи от квартиры, когда она уезжала со своим Владиком. Они должны были быть там и ждать тебя.
А найти меня, конечно, никто из них не удосужился. Хороши подруги. Ничего не скажешь.
– Уж не знаю, куда они там уезжали с Инчиным, но дверь никто не открывал.
Вилена взмахнула своими потрепанными за ночь темными волосами и посмотрела куда-то вверх, будто ища ответа на все мирские вопросы.
– Так, сейчас вообще не об этом. Я же сказала тебе не связываться с Аморским. Почему ты никогда не слушаешь меня?
Вот уж не правда. Мы с Елагиной только и делали всю жизнь, что плясали под ее дудочку. Но все же терпели, так как считали ее своим близким человеком. Иногда с чьими-то недостатками просто надо смириться. Особенно если видишь то, как они постепенно развиваются, так как находишься с человеком постоянно рядом с самого раннего детства.
– Чем он тебе так не угодил?
– Он плохой человек, – жестко отрезала девушка, нервно вскидывая над головой руки.
– С чего ты это взяла? – не укладывалось в моей голове такое категоричное мнение.
– Я знаю его. Мы уже встречались однажды, и я видела, как он себя ведет.
Мне вспомнились ее слова о том, что она видела его на недавней выдаче дипломов и он как-то неприятно ее задел. И это все, что повлияло на ее мнение?
– То, что он случайно толкнул тебя и не извинился ничего не значит.
Вилена снова возвела глаза к потолку и тихо рыкнула, заводясь еще больше.
– Не общайся с ним и все. Ты поняла меня?
Конечно, мамочка. Будет исполнено, мамочка.
– Я не понимаю тебя, Виль. И этого, – я кивнула в сторону Захарова, молча наблюдающего за нами, – тоже. Ничего не хочешь объяснить? Вы еще вчера ругались. Он просил меня забрать тебя куда подальше. И что в итоге?
Подруга громко цокнула, отмахиваясь от меня своей изящной кистью. Этот жест у нее означал «ты такая маленькая дурочка, что тебе не понять». А дурочкой я вообще-то не была никогда. Да, могла прикидываться ею, но не являлась таковой уж точно. И сейчас я явственно видела то, что подруга что-то не хочет мне рассказывать о своем давнем знакомстве с этим темноволосым парнем во все том же стильном клубном костюме за неплохую такую цену.
– Отлично, – серьезно сказала я, не дождавшись ответа в очередной раз. – Я так понимаю объяснять вы мне ничего не намерены.
– А что тут объяснять? – подал голос Артем. – Мы провели ночь в клубе, а теперь я привез твою подругу домой. Я же галантный кавалер и знаю, что девушек следует провожать, чтобы ничего не случилось. Удостоверился в ее благополучной доставке.
Только сейчас до меня дошло, что они оба пьяны. Захаров так точно, да и у Вилены, которую алкоголь не берет никогда, глаза блестят как у наркомана.
– Ты пьяным сел за руль? И повез мою подругу сюда в таком состоянии?
Дракон во мне был готов к огненному плевку. Он уже считал секунды в обратном порядке, чтобы обоим устроить хорошую взбучку. И плевать даже на то, что эта странная парочка так увлеченно целовалась после их же яростной ссоры в клубе. Это только их дело. Меня оно не касается. Но вот то, что неизвестный мне парень подвергает опасности мою лучшую подругу, пусть и не вполне адекватную порой, меня очень сильно злило, и я едва сдерживала себя, чтобы не выплеснуть все свои в один миг обрушившиеся эмоции наружу единым потоком. Да и обида за то, что Вилена бросила нас с Лесей, которая, кстати, тоже довольно быстро испарилась с любовью всей ее жизни, все еще сидела во мне и требовала выхода. Все эти чувства смешивались с головной болью, все больше напоминающей о себе, и сжимались в тугой комок, который подбирался к горлу все ближе, грозясь выскочить и пойти крушить все на своем пути. Но я сдерживала его, пока подруга давала свои строгие аргументы в защиту Захарова. Вот же они спелись.
– Это я была за рулем. А ты знаешь, что я хорошо вожу. Ни одной аварии за мной не числится. Даже в пьяном виде.
Что правда, то правда. Гонять эта девчонка умела, хотя и не очень любила. Предпочитала, когда возят ее, словно королеву. Будь у нее возможность, она бы уже давно заимела себе личного водителя и эксплуатировала его по полной программе.
– Эй, детка, так получается, это не я тебя проводил, а ты сама воспользовалась моей тачкой? Так что ли? – удивленно уставился на мою подругу парень.
Вилена ему не ответила, продолжая буравить меня своим кареглазым взглядом.
– В любом случае мы все здесь. И ты идешь домой прямиком от Аморского, – вновь завела она свою песнь.
– А ты прямиком от Захарова. Мне тоже запретить тебе общаться с ним? – не заметила я, как тон мой стал сочиться подогретым ехидством.
– Запрещай, – фыркнула она, складывая на груди руки.
Мне совсем уже перестал нравиться этот глупый разговор, так что я устало помотала головой, закатила глаза и двинулась в сторону выхода.
– Я в отличие от тебя не считаю, что имею на это право, – ответила я им обоим напоследок, нажала на кнопку открывания двери и покинула этот злополучный подъезд, в котором наша долгое время нерушимая дружба с Вайтович дала еле заметную трещину. Но чаще всего самые крупные катастрофы начинаются именно с такой вот мелкой детали в основании.
