Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"
Автор книги: Ольга Адилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)
– Тем лучше. Сладкая, ты же видишь, что она сама этого хочет. Ну же, подыграй подруге. И этот, – он кивнул на Аморского, – уйдет из нашей жизни.
Вилена тоже посмотрела на него, как бы спрашивая: «Ты же уйдешь?»
Рома закатил глаза, отвечая: «Вы и так оба мне не сдались». И этот его безмолвный ответ решил все. Гонке быть. Самая глубокая трещина пролегла между мной и моей подругой.
– Хорошо. Пусть так, – согласилась она, принимая тем самым тот факт, что как раньше уже не будет.
Глава 30.
– Что это было? – воскликнул Рома, длинным шагом сокращая расстояние между нами, когда темноволосая парочка решила удалиться, не дожидаясь того же от нас. – Ты зачем идешь на поводу у этого #сensored#?
Я молча продолжала смотреть в ту сторону, куда Захаров увел мою подругу минутой ранее, не забывая обвивать ее талию одной рукой и притягивать ближе к себе. Тьма и обида все еще продолжали теплиться во мне, но чем дальше от меня становилась причина всего этого, тем больше я осознавала, что сглупила. Скорее всего, это была очень плохая идея – выставлять свои эмоции напоказ. А еще более глупым с моей стороны было продолжать ссору. Вилена все же не такая злобная стерва, какой казалась мне порой. Да, с ней бывает трудно, но она никогда меня не предавала и не врала. По крайней мере, раньше я считала, что это на самом деле так.
– Почему ты сказал, что нам стоит поговорить с ней? – ответила я вопросом на вопрос.
– Ты же не думала, что единственная, кто имеет секреты?
Мои глаза нашли глаза Аморского. Они больше не выглядели такими уж злыми. Несколько раздраженными – да. Но буря в них уже точно поутихла, и солнышко вновь появилось на горизонте.
– И ты, значит, знаешь и ее секреты тоже, – спокойно произнесла я, уже зная ответ и заранее удивляясь проницательности парня. Мне бы у него поучиться.
– Я многие тайны знаю, – хмыкнул он. – А ты так и не ответила, какого черта согласилась на условия Белованова.
– Захарова, – машинально исправила я.
Рома опустил голову вниз и замотал ей из стороны в сторону.
– Боже, – шепнул он, вновь выпрямляясь. – Я его недооценил. Он еще более скользкий тип, чем я думал. Захаров. Подумать только. И давно ты с ним знакома?
– Нет, совсем недавно. Он как-то раз вел у меня пару по иностранному языку. А сейчас вот подругу у меня увел.
– Что, значит, хочешь так ему отомстить? Поэтому согласилась?
Хотела, да только не ему. До Захарова с его закидонами мне и дела нет. А вот к Вайтович у меня, как оказалось, накопилось много претензий. Вот только глупо решать их посредством заезда на дорогих тачках. К тому же на чужих. Это все равно ничего не решит и ее характера не изменит. Да и дружбе нашей он очень вряд ли поможет. Скорее уж наоборот. Усугубит все и раскроет перед всеми мои карты. А я же всегда предпочитала блефовать.
– Нет, – замотала я головой. – Месть ни при чем. Просто…
У меня не получалось подобрать слов, чтобы объяснить хотя бы долю того, что порой творится в моей голове.
– Просто что, Одуванчик? Понравилось гонять на моей крошке? Не можешь признать, что примерная дочь инспектора ГИБДД любит нарушать правила?
Аморский был не прав. Я уже давно признала это. Но только перед самой собой. А еще перед Эммой, в разговорах с которой я волей неволей выкладывала все, что было на душе годами.
– А знаешь что, – улыбнулся вдруг парень широко, поднимая руки прямо перед моим носом в сдающемся жесте, – это может быть даже забавно.
– Забавно? – удивилась я.
Что может быть забавного в ссоре двух близких людей, между которыми влезли какие-то парни?
– Конечно. У тебя здорово получается управляться с машинами. Особенно, как оказалось с моей. Если ты утрешь нос этому выскочке, то думаю, что он, в конце концов, уберется из нашей компании и перестанет доставать меня. Да и тебе, как я посмотрю, не по душе то, что он встречается с твоей Белкой. Кстати, почему именно Белка?
Историю о том, как однажды на одной из домашних вечеринок мои подруги напились до такой степени, что в итоге считали себя космонавтами в открытом космосе, я рассказывать не стала, ограничившись кратким:
– Собачка ей эта понравилась. Героем ее считает.
Парень почему-то мне не поверил, что я поняла по тому, как он, изогнув одну бровь, воззрился на меня с подозрением. Если он все же окажется каким-нибудь экстрасенсом, тонко чувствующим ложь, я даже не удивлюсь. Прямо так и скажу, что все давным-давно о нем поняла. Пусть знает, что не один такой проницательный на свете.
– Сделаем вид, что я поверил тебе, – подтвердил он мои догадки о том, что я совершенно неправдоподобно осведомила его о прозвищах девчонок.
Я ничего не ответила. Продолжила рассматривать своего соседа, сжимая в руках футляр с лежащей в нем скрипкой. Честно говоря, я уже даже забыла, что держу его.
– Когда концерт? – кивнул в сторону инструмента парень, тоже только сейчас заметив его.
– Завтра.
Аморский еще раз кивнул.
– Новая программа. Ради какого-то старого хрыча, – раздраженно продолжила я.
То, как над нами измывался Игорь, дабы добиться того звучания, что ему было нужно, можно записывать в книгу о самых изощренных на планете издевательствах.
– У тебя нос смешно дергается, когда ты злишься, – рассмеялся вдруг брюнет, разбивая всю мою внезапно вспыхнувшую раздраженность.
– Чего?
– Ты похожа на ежика, когда сердишься. Тебе говорили?
– Нет. Ты первый.
Рома вновь широко улыбнулся, обнажая идеально ровные зубы, которым можно было бы позавидовать. Он вообще порой казался мне слишком уж идеальным, чтобы быть реальным. Продолжалось это, правда, недолго. До тех пор, пока он не начинал говорить в своей излюбленной манере и звать меня Одуванчиком своим ехидненьким голосочком, за который ему порой хотелось дать по лбу.
– Люблю быть первым, – вернул он мне мою фразу, сказанную однажды в его машине.
Я невольно тоже улыбнулась, ловя себя на мысли, что мне нравится смотреть на этого парня. Нравится видеть его широкую улыбку, адресованную мне. На самом деле я ведь даже не видела, как он улыбается кому-то еще, кроме меня. Видела, как злится и кричит. Видела, как скалит зубы в усмешке. Но чтобы вот так искренне улыбаться, как сейчас… нет. И ему очень идет быть таким. Расслабленным.
А еще мне нравится та гармония, которую я ощущаю в его присутствии. Хочется думать, что не я одна ее замечаю. Ведь если так, то это совсем печально. И с каждой встречей мне все больше хочется открыться перед ним и перестать скрываться. Рассказать все от начала и до конца. Показать то, что есть во мне. А во мне есть много больше, чем примерная девочка, следующая всем правилам и учащаяся на одни пятерки всю свою жизнь. Рома ведь и так все видит. Тогда зачем вообще разыгрывать этот спектакль одного актера? Единственный зритель уже давно раскусил меня. Пусть и не до самого конца. И единственное что меня до сих пор держит – это страх того, что его разочарует эта вторая сторона во всей ее красе. Как разочаровывала маму когда-то очень давно. А видеть разочарование в глазах этого человека мне не хотелось. И я не успела даже понять, когда его мнение стало настолько важным для меня.
Дальше вот так стоять и улыбаться друг другу, глядя в глаза, нам помешал телефонный звонок. Не мой – его. Кто-то настойчиво хотел лицезреть Аморского в скором времени, так что ему пришлось удалиться домой, коротко отсалютовав мне двумя пальцами на прощание. Мне же домой идти не хотелось. Там находилась мама, как обычно готовящая что-то грандиозное на обед и ужин и совершенно точно никогда не забывающая напоминать мне о том, что я должна прибраться во всей квартире и в идеале выгулять собаку еще раз. А также меня ждал, сидя на диване с большой пачкой чипсов, отец, который наверняка начал бы промывку моих мозгов на тему того, как важно водить машину аккуратно и не связываться к примеру с такими вот гонщиками, как Рома Аморский. По его мнению подобные парни плохо влияют на подобных мне девушек. И сейчас я не могла сказать наверняка, в каком направлении он и вправду на меня воздействует. Но то, что это так или иначе уже происходит, остается для меня непреложным фактом.
Вместо того, чтобы пойти усваивать очередную порцию уроков по идеальности и безупречности для девушки от родителей, я уселась на ту самую лавочку, где еще недавно пожирали друг друга Вилена и Артем и просто стала наблюдать за происходящим на улице.
На дворе стоял самый разгар лета. Июль полноправно властвовал над природой и согревал теплом город. Да настолько хорошо выполнял свои обязанности, что порой хотелось снять с себя не только одежду, но и кожу. Настолько было жарко даже в тени. Мои наблюдения показали, что не я одна так считаю. Несколько молодых парней, вышедших из-за угла, были по пояс раздетыми и светили на всю округу своими не особенно упругими и атлетичными телами.
«У Аморского тело наверняка намного лучше», – облизнувшись, вымолвила моя огнедышащая сущность.
Я отвела взгляд от прохожих и попыталась отвлечь себя чем-то другим. Да только на чем бы я ни фокусировалась, мои мысли теперь блуждали только в одной плоскости. В той, где транслировали обнажённого по пояс парня с золотой каемочкой вокруг зрачка. Я была уверена, что вот у него-то точно все в порядке с тонусом мышц. Судя по его широкой спине и массивным в меру плечам, я просто не могла оказаться не права.
Мысли в моей перегретой на солнце головушке уносили меня совсем не в то русло, заставляя теперь пылать внутренним огнем еще и щеки. А потому я решила все же, как можно скорее пойти домой и принять холодный душ, чтобы остудиться.
Прежде чем встать и двинуться в сторону своего подъезда, я успела посидеть еще пару минут, засмотревшись на облака, плывущие высоко над землей. Мама всегда говорила мне, что небо в нашем городе очень высокое. Только я никогда раньше не понимала, что именно она имеет в виду. Когда же я все-таки поднялась со скамьи и сделала пару шагов в сторону своего подъезда, заметила в паре метров женщину, с любопытством рассматривающую меня и все больше замедляющую шаг, приближаясь ко мне. Она показалась мне весьма странной, хоть и одетой вполне нормально. Пусть немного старомодно, но адекватно.
Я оглянулась пару раз вокруг, чтобы понять, что взгляд ее и вправду нацелен на меня, и остановилась. Возможно, это была какая-то знакомая матери, которую я уже давно не помню. И сейчас она решит поздороваться со мной. Однако сделала она совсем не это. Женщина тоже остановилась, сунула руку в свою элегантную сумочку и достала оттуда лист бумаги, сложенный вдвое. Затем она развернула его, посмотрела на содержимое и следом снова на меня. Как будто бы рассматривала ориентировку из местного отдела полиции. Но вроде бы ничего противозаконного я не сделала, кроме того, что гнала больше ста километров в час по городу при разрешенных шестидесяти.
Дожидаться еще хоть каких-либо действий от нее я не стала, а потому двинулась дальше. Странные люди тоже порой встречаются на пути. И незачем обращать на них внимания.
Скрылась в подъезде я раньше, чем появился тот, кто мог бы мне все объяснить.
– Мам, ты чего тут стоишь? – спросил Рома, держа в руках объемную увесистую коробку с кухонной утварью, которую его мать привозила на время к нему домой, чтобы приготовить в выходные множество вкусностей и сейчас забирала ее обратно.
Евгения Викторовна держала в руках рисунок парня, на котором была изображена девушка с крыльями, так сильно поразившая ее, и смотрела на подъездную дверь. Ту самую, где жила белокурая девчонка с ангельскими глазами и взглядом чертенка. Последнее Рома, конечно, разглядел не сразу. Но он совершенно точно знал, что Нелли совсем не та, кем хочет казаться на первый взгляд. И ему хотелось отыскать это в ней. Парень был уверен, что в ней на самом деле столько сдерживаемого внутреннего огня, что однажды она точно может неслабо так взорваться. И поэтому ей нужно помочь с тем, чтобы направить его в нужное русло.
– А? – оторвалась женщина от своих мыслей. – Я просто… знакомую встретила.
Мать обернулась к сыну и очень широко улыбнулась. Она узнала ее. Эту девочку с рисунка Ромы. Только вот он почему-то скрывал ее и не хотел признаваться в том, что у него появился идейный вдохновитель из соседнего дома. Евгению Викторовну это радовало настолько сильно, что она не могла скрывать своих эмоций. Женщина уже давно ждала появления той, кто сумеет вдохновить ее мальчика больше, чем его любимая машина, на которую он тратил больше всего времени в своей жизни.
– И что, ты показывала ей мой рисунок?
– Да, да, – закивала она, хотя и понимала, что Рома очень чутко ощущает любые проявления лжи. У него будто встроен радар с самого рождения. – Пойдем? Мне еще прибраться дома надо и ужин приготовить.
– Ты могла забрать с собой что-то из приготовленного. Мне одному все это не съесть, – произнес Рома и двинулся дальше к своей машине, которую на этот раз пришлось парковать прямо под окнами Нелли.
– Пригласи свою девушку, – осторожно сказала мать, не отставая от парня. – У тебя ведь есть девушка?
– Что? – обернулся Аморский к женщине. – У меня никого нет. Я ведь говорил.
– Правда? – немного поубавила свою радость Евгения Викторовна. Она тут же решила, что ее сын безответно влюблен.
– Правда, мам. Почему ты спрашиваешь?
– Хочу, чтобы ты был счастлив, сынок, – погладила она парня по крепкому плечу.
– Я счастлив. Настолько, насколько это сейчас возможно. И давай больше не будем об этом.
Мать кивнула и больше к вопросу о чувствах они не возвращались.
Когда я выглянула в окно, странной женщины уже во дворе не было. Зато на парковке у моего дома стояла машина Аморского, на которой мне предстояло в скором времени участвовать в первом и наверно единственном в моей жизни заезде. У этого парня должна быть крайняя степень доверия ко мне, чтобы одалживать такое авто. Если честно я бы еще тысячу раз подумала, прежде чем соглашаться на это. Хотя после того, что мы вместе с ним пережили, наверно ему уже ничего не было страшно. Даже гоночный заезд, опыта в которых я не имела.
Я хотела уже отойти от окна и приняться за свои домашние обязанности, коими меня, конечно же, завалили под недовольный бубнеж родители, когда из Мустанга показалась сначала темноволосая голова, а потом и сам Рома. Он взял из чьих-то рук какую-то коробку и переместил ее с пассажирского сидения в багажник, мельком бросив взгляд в мою сторону. Так мы смогли заметить друг друга уже во-второй раз за прошедшие две недели. Я невольно растянула губы в улыбке. Он сделал то же самое. И тогда я ощутила то, что начинаю падать. Куда и зачем пока было неясно, но эта улыбка совершенно точно что-то сломала во мне и сдвинула это внутри меня с мертвой точки. Необратимые изменения в моей душе продолжались с неимоверной скоростью.
Глава 31.
Этой ночью мне впервые снился Рома Аморский. Мы с ним сидели друг напротив друга, поджав ноги по-турецки, посреди пустой загородной трассы по обе стороны от двойной сплошной линии разметки. В его руках было два небольших шарика, с виду напоминающих стеклянные. Белый и черный. И он протягивал их мне на своих раскрытых ладонях.
– Что это? – спросила я у него. Парень улыбнулся. Тепло. Так, как мне нравится.
– Выбирай.
Я в непонимании осмотрела оба шара, занимавших его руки.
– Зачем? Может, объяснишь?
Сосед продолжал улыбаться, чуть опустив взгляд вниз. Выглядел он так мило, что захотелось протянуть руку и коснуться его. Понять, какая на ощупь его кожа и могут ли быть послушными его волосы, постоянно находящиеся в беспорядке. Но делать этого я естественно не стала. Побоялась.
– Не думай. Просто выбирай, – тихо произнес он, чуть выдвигая вперед руку со смолисто-черным шаром.
– От этого что-то зависит?
Парень кивнул.
– Выбирай.
– А если я не хочу этого делать?
– Так не может продолжаться дальше. Тебе нужно сделать это. Тогда станет проще.
Чтобы немного оттянуть время в надежде на то, что парень все же решит рассказать мне все, я осмотрелась вокруг. Дорога, на которой мы находились, была мне знакома. Она шла через густой лес и уходила куда-то вниз. Похоже на тот путь, которым мы с семьей раньше постоянно ездили летом к моей бабушке в деревню. Если спуститься по склону ниже, то покажется развязка с очень красивым видом на чистое поле, где почему-то никогда ничего не росло, кроме невысокой травы и одуванчиков. Там же на этом перепутье можно было свернуть в противоположную от бабушкиной деревни сторону и вновь взобраться уже на другую сопку. Гораздо более высокую, но менее пугающую своими ветвистыми елями и соснами. Там, на самой ее вершине стояли одинокие стол и лавочка, которые когда-то давно построил мой отец и время от времени привозил нас туда на шашлыки и запечённую в костре картошку, когда не было лень делать их самостоятельно. Об этом месте знали немногие, так что мы всегда были там одни и могли свысока любоваться красотами своего края. Все мое детство, можно сказать, прошло именно в поездках по этой трассе. Правда почему-то уже несколько лет мы там не бывали, позабыв о том, как уютно и спокойно бывает вдали от посторонних людей.
– Нелли, – позвал меня Рома очень ласково. Он никогда раньше не обращался так ко мне.
Я обернулась лицом к нему. Он умоляюще глядел на меня и продолжал протягивать шарики.
– Объясни, – потребовала я еще раз.
Аморский вдруг печально опустил оба шара на землю и протянул левую руку ко мне, прислонив ладонь к моей щеке. Где-то в районе солнечного сплетения стало теплеть. Горячую магму тоненькой струйкой пустили по венам.
Такая реакция на чье-либо прикосновение была для меня в новинку, а потому я закрыла глаза и постаралась запомнить ее.
– Так надо, Нелли. Просто возьми один из них. Не анализируй. Не ищи причины. Выбирай.
Да зачем ему это нужно и почему теплая ладонь так быстро соскользнула с моего лица? Пусть вернет на место. Я еще не все запомнила.
– Хорошо, – несколько раздраженно ответила я. – Раз тебе так хочется.
Парень поднял оба шара с асфальта и вновь протянул их мне на раскрытых ладонях.
– Пусть твоя душа примет правильное решение, – прошептал он.
Я осмотрела оба шара и тоже вытянула руку вперед. Мне хотелось взять черный. Он казался мне таким привлекательным. Гладким и блестящим. Меня тянуло к нему. Но потом я взглянула и на белый. Он выглядел холодным и матовым. Но каким-то знакомым что ли. Мои глаза метались от одного к другому в поисках нужного ответа.
– У нас мало времени, – сказал резко Рома, и мне пришлось спешно сделать свой выбор.
Я схватила белый шар и ощутила его тяжесть. Подняла глаза туда, где еще секунду назад сидел мой знакомый, и поняла, что он исчез. Я осталась сидеть посреди дороги совсем одна.
Поднялся жуткий ветер. С неба, мгновенно сменившего краски, полилась сплошная стена дождя. Вода стекала по лицу так, что мне казалось, будто кто-то лижет меня и оставляет свои мокрые следы на моих щеках.
Разбудил меня один очень громкий и знакомый лай, а еще теплый слюнявый язык, который какое-то время уже и впрямь вылизывал меня, словно свое родное дитя. Джефри сидел возле моей кровати, закинув лапы на чистую постель и тянул ко мне свою морду в очередном намерении исследовать на вкус.
– Фу, Джефи, фу, – взбрыкнула я, как только поняла в чем же дело. Наскоро вытерла лицо рукавом пижамы и оттолкнула пса подальше от себя.
А ведь Артуру лежать в больнице еще как минимум неделю и именно мне теперь достаются все причуды его пса. Мы с Джефри уже приноровились гулять в наморднике, но порой в таких ситуациях, как сейчас, мне хотелось надеть на пса его и дома. Еще и родители, открывшие мою дверь наверняка специально для собаки, постарались ради моего веселого пробуждения.
– Да отстань ты от меня, – пыталась я убрать со своей кровати наглые собачьи лапы.
Ну вот, теперь постель из-за него снова стирай.
Пес моего намерения не понял. Он решил, что я так играю с ним, а потому подумал, что будет забавно запрыгнуть на меня полностью. Конечно, я ведь так люблю, когда на меня сверху запрыгивает тридцатикилограммовая туша.
Так, в общем-то, и началось мое утро очередного понедельника. Теперь я совершенно точно могла подтвердить высказывание о том, что понедельник день тяжелый. А еще порой слюнявый и очень громкий.
В кусочке колбасы домашнему любимцу я, правда, все же не отказала и сама с удовольствием умяла такой же в составе любимого всеми бутерброда, которые мама моя отнюдь не признавала, заставляя всю семью питаться правильной пищей и готовить себе на завтрак хотя бы яичницу вместо хлеба с крысиными хвостиками.
Сон, забывшийся довольно быстро, напомнил о себе только спустя какое-то время, когда мы с Джефри вышли во двор, и он притащил мне украденный у кого-то черный мяч. Оказалось, что игрушку он отобрал у дворняжки из соседнего подъезда, которую часто благодаря тонким стенам слышали даже мы. И теперь эта собака рыскала по двору в поисках игрушки, в то время как она лежала у моих ног, подсунутая влажным носом к моим любимым кроссовкам для бега.
– Отнеси назад, – строго сказала я Джефу, не желая поднимать с земли мяч. А сама же думала о том, что было бы, выбери я во сне его стеклянную копию. Аморский никуда не исчез бы? Я могла бы продолжить запоминать те ощущения, что дарило его прикосновение, которое все же немного стерлось из памяти как это обычно и бывает со снами?
Пес меня, как водится, не послушал, а, только взяв в пасть, вновь свободную от намордника, черный небольшой мячик, поднял его и положил на мои сомкнутые колени. Сейчас мы находились в ближайшем к дому парке, и я сидела на деревянной лавочке, немного устав от утренней пробежки, которой я обычно всегда пренебрегаю в угоду лишнему часику в своей постели.
– Зачем он мне? Я не буду играть с тобой.
Упрямый нос толкнул мячик дальше.
– Ай, ладно.
Я взяла со своих колен эту злополучную игрушку и замахнулась как можно лучше, кидая так далеко, как могла. Я знала, что Джефри все равно никуда не сбежит и вернется ко мне. Этому он все же был хорошо обучен, а желания скитаться по улицам вместе с дворовыми собаками у него никогда не отмечалось.
Траектория полета мяча была рассчитана мной неверно и вместо того, чтобы полететь на зеленую лужайку, никого не задев, это черное недоразумение со всей дури шмякнуло какого-то светловолосого парня, говорящего по телефону, прямо по затылку.
– Вот же… – негромко воскликнула я, прислоняя ко рту свою испачканную землей ладонь.
Джефри, как настоящий охотник полетел за своей добычей, ничего не замечая вокруг. Тот парень, что оказался жертвой глупой ситуации, не успел даже обернуться, как его с ног сбил мой непутевый пес.
Мне впервые в жизни захотелось, чтобы брат поскорее вернулся домой, и мне бы не пришлось переживать подобный позор еще хотя бы раз.
Сначала я не знала, как мне лучше поступить: сделать вид, что это не я бросила мяч, а пес и не мой вовсе или же подойти к пареньку и протянуть ему руку помощи, извинившись.
Переборола меня все же разумная сторона, так что я быстро поднялась со скамьи и бросилась в сторону блондина, лица которого я до сих пор не могла рассмотреть, так как он сидел на земле и оттирал свой крутой телефон от грязи, в которую тот угодил.
– Простите, молодой человек, – начала я сразу же с извинений, – это случайно произошло. Я не хотела в вас попасть.
– А я-то думал у нас теперь так знакомятся оригинально, – не особенно дружелюбно произнес в ответ молодой человек, и я поняла, что где-то раньше уже слышала этот голос.
Светловолосый наконец-таки поднял глаза на меня и тоже отметил, что мы уже встречались.
– А, это ты, – уже не так кокетливо как в прошлый раз поздоровался со мной Толя Ишутин. Тот самый, чьей машиной я не так уж давно восхищалась. – Что, тоже решила мне отомстить, подружка Аморского?
Я непонимающе взглянула на него. Ни флирта, ни кокетливых телодвижений больше не наблюдалось в его образе. Движения его были резкими и рваными, какими они бывают в периоды крайней степени раздраженности.
– Ты о чем? – спросила я.
– О том, что мой друг свихнулся.
Да, мне было известно, что Рома порой может вести себя как не вполне нормальный, но уж друзья-то его уже давно должны были осознать, с кем связались.
– И за что я должна тебе мстить?
– За то, что Одуванчиков всяких там обижаю. Он же тебя так зовет. Да?
Что он несет? Причем здесь эта идиотская кличка?
– Да, точно. Именно так он тебя и зовет. А ты как его величаешь? Зайчиком? Котиком? А, нет. Наверно все же малышом.
Вообще-то Сорняком, но оно уже и не важно. В последнее время я даже готова переименовать его контакт в своем телефоне на нейтрального Рому.
Парень поднялся с земли, отряхиваясь. И только сейчас я заметила хороший такой фингал под вторым его глазом. Правда тщательнее рассмотреть его я все же не смогла. Толя поднял из-под своих ног упавшие темные очки и натянул их на нос.
– Я не понимаю тебя, – негромко произнесла я.
– А я не понимаю, как ты смогла настолько прочистить мозг моему другу, что теперь он кидается на людей после безобидной шутки.
– Какой еще шутки?
Что за мода пошла – говорить загадками?
Блондин отвернулся в сторону моего беснующегося пса с черным мячиком в зубах, который у него пыталась отобрать соседская дворняга. Я тоже мельком взглянула на них и чуть закатила глаза.
– Это не важно.
– Уверен?
Парень кивнул.
– Может быть, ты шутишь плохо?
– Нормально я шучу, – воскликнул он, оскорбившись. – Просто кто-то шутки перестал воспринимать после общения со всякими там…
Еще каких-то пару недель назад он целовал мою руку и зазывал к себе на чай вместе с подругой. Сейчас же от него просто исходят флюиды неприязни. Мне совершенно была не ясна такая перемена в отношении меня.
– И что же он сделал?
– Ты же вроде не слепая, – он на пару секунд опустил очки, обнажая свой заплывший кровью глаз. – Не знаю, что ты сделала с ним, детка, но нам всем это не нравится. Он почти совсем перестал тусоваться с нами. Если не гоняет, то сидит дома. И даже на заездах находится с нами не больше нескольких минут. А за мою безобидную шутку, на которые он раньше и сам не скупился, зарядил мне в глаз. Вот я и спрашиваю, что такого ты сделала с ним и что в тебе есть особенного?
– Ничего во мне нет.
Толя сунул руки в карманы и поджал губы, напрягшись.
– Мне не нравится то, что с ним происходит.
– Думаешь это из-за меня?
– Больше у меня нет подозреваемых.
«А ты и не полисмен, чтобы их искать», – подумала я, не произнося этого вслух.
– Надеюсь, у него это ненадолго, – небрежно проведя по волосам рукой, заявил Толя. – Даю еще максимум неделю.
– Для чего?
– Чтобы он бросил тебя. Наш зайка не создан для отношений, хотя и считает, что наш образ жизни не для него. Он может фыркать и плеваться от наших девчонок, но он и сам понимает, что дольше недели не продержится. Никогда не держался.
Я вдруг совершенно того не желая, представила сколько девушек побывало рядом с ним и скольких он в свое время мог обидеть своим пренебрежением. Стало немного противно. Знаю я таких. Встречала пару-тройку раз. И больше желания общаться с ними не возникало. Только вот в Роме я того же не замечала. Никогда. Действительно никогда.
– Да и ты…
– Что я?
– Из тебя же фонтан молочного шоколада с зефирками так и прет. Хорошие девочки никогда его не интересовали. Я вообще в шоке, что он до сих пор с тобой поддерживает связь.
Толя бредил, если думал, что между нами что-то уже успело завязаться. Мы ведь даже сообщениями не перекидывались никогда. Нашим максимумом был один единственный танец и уход от погони на его машине. Вот и все, что нас с ним связывало на данный момент. Нет, правда были еще несколько встреч, ночевка у него дома и странные игры в гляделки. Но это наверно все же не счет. Так ведь?
– Чем я тебе так не нравлюсь? – спросила я.
– О, детка, ты мне нравишься. И от ужина, плавно перетекающего в завтрак, наедине с тобой я до сих пор бы не отказался. Ты хорошенькая, правда. Но то, что стало твориться с Романычем после появления тебя на горизонте, меня совсем не устраивает. И ему это не по душе тоже. Я уверен.
Я хотела сказать, что он не может знать наверняка, что там нравится и не нравится его другу, а еще спросить о том, что же он на самом деле сказал такого, что вывело Аморского из равновесия. Но сделать мне это и закончить наш разговор, сойдясь хотя бы в чем-то, нам помешала появившаяся из ниоткуда девушка, ревностно зыркнувшая в мою сторону своими синими глазищами с густо прорисованными черными стрелками. Наверно она посчитала меня своей конкуренткой, а потому старалась ментально испепелить меня взглядом. Толя, не желающий больше тратить времени на меня, обнял ее за тонкую талию и увел прочь, на ходу объясняя, почему выглядит таким грязным и потрепанным. Во всем он, конечно же, обвинял совсем не Джефри, а меня. Так что синие молнии, вылетающие из глаз девицы, стали еще острее.
Мы с Джефри после этой встречи тоже в парке оставались недолго, решив как можно скорее вернуться домой и восполнить все те калории, что были потрачены на утреннюю пробежку. А кое-кто еще и заесть весь тот негатив, что неожиданно появился внутри после встречи с Толей. Благо, что подобные поползновения в сторону холодильника никогда особенно не сказываются на моей фигуре, и я могу страдать и негодовать столько, сколько мне заблагорассудится. Собственно говоря, именно этим я и занималась до самого вечернего концерта.
