Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"
Автор книги: Ольга Адилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
И мне было действительно обидно, что он так просто ее отпустил, ведь, сколько себя помню, я всегда считала, что человеческие руки могут рассказать о многом.
Это никакой не фетиш с моей стороны. Это некое мое личное восприятие чувств.
Порой одним лишь прикосновением можно донести до человека гораздо больше, чем поцелуем. Иногда одним пожатием можно и отвернуть от себя кого-то.
Грубые, нежные, мягкие и мозолистые. По рукам можно узнать многое. Кто ты такой и чем занимаешься в жизни. Мои, например, могут ясно дать понять, что я скрипачка. А еще то, что я частенько нуждаюсь в чьем-то тепле, потому как они имеют свойство очень быстро замерзать.
Аморский же был одним из тех, кто мог влюблять в себя прикосновениями. И я поддавалась этому как никто другой.
Брюнет поднялся со своего места возле стены и быстрым шагом преодолел несколько ступеней, скрываясь в другом пролете, там, где были окна. Я и так уже знала, что он скажет мне. Прекрасно слышала даже сквозь его рассказы и свой смех, что стук по небольшим выступам на внешней части дома стал сначала намного реже, а затем и вовсе прекратился, отдаваясь лишь редкими каплями, срывающимися с крыши.
– Дождь кончился, – ожидаемо долетел до меня голос Ромы. В отличие от меня ему видимо уже надоело торчать здесь. – Пойдем.
Громко выдохнув, я поднялась со ступени и тоже пошла вниз.
За окном горел оранжевым светом закат. Рома стоял у окна, облокотившись одной рукой на стену, и смотрел на него.
– Красиво, – тихо сказала я, подходя ближе и становясь возле парня.
– Красиво, – вторил мне он так же тихо.
– Любишь закаты? – поддавшись романтическому настроению, спросила я. Шутить, правда, больше не хотелось. Хотелось чувствовать утекающий сквозь пальцы момент.
Я посмотрела на спокойное лицо Аморского и на какое-то время залюбовалась им, освещенным оранжево-красным свечением. По-моему нельзя парням быть настолько красивыми. Это преступление перед всем женским сообществом.
– Не особо, – ответил он, продолжая смотреть в окно. Кажется, он уже передумал идти домой. Почему-то я была уверена, что до этого он хотел поступить именно так. Проводить меня и уехать куда-нибудь со своими друзьями, о которых он достаточно много успел мне рассказать. В особенности об одном из них – Вадиме, которого уже давно стал считать своим братом. В отличие от остальных в нем все еще сохранялась чистота. Именно ее парень очень ценил.
– Но ведь наступает твое время. Не нужно быть очень наблюдательной, чтобы понять, что ночами ты предпочитаешь сну что-то более интересное.
– Я так привык, – обернулся он в мою сторону и вновь протянул свою ладонь, за которую я тут же схватилась, как за спасательный круг. – Но мне больше по душе рассветы, – улыбнулся он, отводя нас обоих от окна с действительно хорошим видом на ближайшие районы и небольшой кусочек центральной площади.
На улице было тихо. Не было звонких детских голосов, мерного шелеста листвы, барабанящего по лужам дождя. Все будто в один миг замерло. Одни лишь машины, проезжающие по неподалеку расположенной влажной дороге, создавали ощущение присутствия.
Идти все еще было неприятно. Хотя моя одежда и волосы уже были практически полностью сухими, кеды продолжали хлюпать попавшей в них дождевой водой. В какой-то момент я решила, что проще уж идти совсем без обуви, чем добивать свои любимые кеды подобной прогулкой, а потому сняла их вместе с носками и пошлепала дальше босиком.
Рома, увидев то, что я решила сделать, разрешил мне облокотиться на его плечо, а потом в недоумении посмотрел на меня, ухмыльнувшись.
– И не важно, что подумают люди, увидев тебя босиком? – с улыбкой спросил он.
– Не важно, – стянула я с себя первый кед и поняла, отчего мне было так неудобно идти. Подошва у моей китайской парочки была совсем хилой и не смогла пережить очередное столкновение с водной стихией, так что стоило мне выйти из подъезда, как она стала медленно, но верно, сползать со своей основы.
– Это не моя вина, – усмехнулся Рома, глядя на то, как я рассматриваю свою любимую обувь, с которой теперь придется расстаться.
– О чем ты? – не поняла я его.
– Ну, ты же наверняка уже решила спихнуть и этот факт на то, что наши встречи –предвестники апокалипсиса.
– Ничего я не решала, отстань, – стукнула я его легонько в плечо. Кеды было отчего-то уж очень сильно жаль.
– Уже привыкла?
– Конечно. К тому же это ты у нас любитель все спихнуть на меня.
Чем дальше мы отходили от чужого дома с жителями, не верящими в вечернюю почту, тем больше таял мой романтический настрой, вновь заменяясь привычной уже язвительностью. Но это и не напрягало. В этом тоже был свой шарм и обаяние от нашего с Аморским общения. Скорее всего, будь между нами одна лишь сопливая романтика, долго я бы не продержалась. Теперь мне это становилось ясно, как белый день.
В итоге все кончилось тем, что мы с Ромой, в знак солидарности тоже снявшим кроссовки, пытались запихнуть друг друга в наибольшее количество луж, ведя этому подсчет. Кондуктор автобуса, завидевшая нас, вновь смеющихся как ненормальных на заднем сидении с обувью в руках, скорее всего, решила, что ей не повезло, и теперь нужно будет обслуживать очередную обкуренную молодежь.
На ее возмущения о том, что мы потерянное поколение без принципов, Рома только удрученно положил руку на мое плечо и произнес:
– Прости дорогая, нам с тобой нельзя детей. Наше поколение и так потерянное. Что будет дальше и подумать страшно.
Женщине его откровенный подкол не понравился, а потому она с недовольной миной взяла у Аморского его мелочь, коей хватило на нас обоих, и сказала, чтобы мы вели себя тише, иначе нас выкинут из автобуса вместе со всеми нашими пожитками в виде промокшей обуви.
С Ромой мы решили, что у нее просто не задался день и больше на нее внимания не обращали, хотя и вели себя действительно намного тише, чем когда только ввалились в полупустой автобус, заставляя всех присутствующих оборачиваться нам вслед.
И в очередной раз я поняла, что мне нет дела до их осуждения. А веселье начинается там, где заканчиваются мои собственные рамки, в которые я себя так настойчиво загоняла.
Уставшие, но счастливые, мы доплелись до своего двора, который вновь скрылся во тьме. Мне не хотелось, чтобы этот день кончался. Наше несвидание с Аморским было более запоминающимся, чем все свидания, что когда-либо были в моей жизни. Да, на самом деле никакой толпы поклонников за мной никогда не бегало и парня у меня было всего-то от силы полтора, а встреч, называемых таким громким словом было крайне мало, но я все же могла предположить, что будь их больше, этот день все равно затмил бы их все до единого.
Слегка понурив голову, я шагнула в сторону своего подъезда, потянув за собой и Рому, который что-то выискивал на небе. Удивительно, но от туч уже почти ничего не осталось. Все они быстренько решили ретироваться, расчищая небосвод для мерцающих звезд.
– Эй, ты куда? – остановил он меня, опуская голову.
– Домой. Мы же почти пришли.
– Ты действительно хочешь домой? – скептично спросил он. – Время совсем детское. И завтра не нужно в школу.
Я улыбнулась. Во времена учебы в школе, мама порой и такое время не считала детским, думая, что моим максимумом для прогулок должно быть часов семь вечера. Но благо конечно, что ее не всегда так клинило и я все же имела возможность задерживаться у девчонок допоздна.
– У тебя есть предложения?
Настроение мое вновь поднялось до уровня счастья.
– Есть одно. Небольшое.
Я вопросительно взглянула на него в ожидании, что он расскажет все сам.
– Пойдем, – вместо ответа он потянул меня в сторону своего дома. – Нужно зайти ненадолго ко мне и потом все увидишь. Хорошо?
– Ладно, – сказала я, не зная на что соглашаюсь. Устраивать что-то, не рассказывая мне об этом, становилось его личной фишкой.
Знакомый с детства подъезд соседнего дома, пахнул все так же. Влажностью и выпечкой. Одна из старушек, живущих на первом этаже, увлекалась кулинарией и, насколько мне известно, раньше работала поваром, а потому из-за ее двери по всему подъезду всегда доносились какие-то аппетитные ароматы. Так и хотелось постучаться к ней и напроситься на чай. Я практически на сто процентов была уверена, что у Аморского, кроме зеленого чая и кошмарных овсяных печенек, больше ничего и нет.
– Подожди меня тут, окей? – быстро произнес Рома, хватая на ходу валяющуюся на полу белую футболку. – Дальше коридора не уходи.
– Даже в туалет не пустишь ненадолго?
Брюнет выглянул из-за угла, затем взглянул к себе за плечо и произнес:
– В туалет можно. Только в комнату постарайся не смотреть.
– А что там? Заложники? Ты все-таки маньяк, а я до сих пор этого не поняла?
Парень скривил гримасу и закатил глаза.
– Иди уже давай, – сказал он и продолжил стоять на месте до тех пор, пока я не скрылась в уборной. Видимо, в комнате все настолько плохо, что моему тонко чувствующему прекрасное глазу этого лучше не лицезреть.
Санузел оставался таким же, каким я его помнила с той ночи, что провела в этой квартире. Разве что и здесь бардака поприбавилось, а на раковине стояли какие-то замысловатые бутылечки с написанными на них от руки названиями. Решив, что сегодня мне позволено все, взяла тот, что обозначался как «Кедр». Открутила крышку и вдохнула в себя чудесный аромат кедра вперемешку с каким-то незнакомым мне немного резким запахом и тонкими нотками бергамота.
Я сразу поняла, что это нечто вроде мужского одеколона собственного разлива. И было удивительно, глядя на весь этот спектр ароматов, вспоминать, что лишь единожды ощущала на Аморском хотя бы какой-то запах, кроме его неповторимого личного, смешанного с ненавязчивым запахом дезодоранта. То, что я держала в руках, оставило бы намного больший аромат, реши он использовать его.
Или может он пользуется туалетной водой только в особенных случаях? Например, когда собирается на свидание и хочет кого-нибудь охмурить?
В таком случае я не являюсь этим самым особенным случаем, хоть он с некоторых пор и считал меня своей. Правда что именно это означало в его понимании, я не знала.
«Хватит заморачиваться. Дальше смотри», – возмутился мой внутренний голос, и я решила его послушаться. Взяла следующий флакон под названием «Цитрус» и тоже, быстро открутив крышечку, вдохнула первые ноты.
Мне всегда нравилось сравнение запахов с музыкой. Было в этом какое-то собственное очарование.
Воспоминания хлынули мгновенно. Это был точно тот самый запах, на который я как мышка на сыр, плелась следом за незнакомцем из автобуса, даже не взглянув на его внешность.
Я не могла ошибиться даже спустя несколько лет, ведь я потом бегала по городу в поиске подобного и находила лишь то, что отдаленно могло напоминать тот самый парфюм.
Фетишистка, так еще и таксикоманка. Чудесненько.
Быстро окончив все свои дела, я выскочила из ванной комнаты, честно стараясь не смотреть в комнату, двери в которую просто-напросто не имелось, а потому открывался слишком хороший обзор.
– Ро-о-ом, – крикнула я, продолжая держать в руке небольшой флакон.
– Что? – донеслось до меня глухо. Кажется, он был на балконе.
– Что это за флаконы у тебя в ванной?
Я оказалась права, парень находился именно там. Я слышала, как хлопнула, закрываясь, дверь.
– О чем ты? Какие флаконы? – спросил он, появляясь в поле моего зрения с двумя клетчатыми пледами разных оттенков в руках.
Боже мой, куда он собрался меня вести? Надеюсь, что не в лес.
– А, эти… да мама моя увлекается всякими зельями. Хобби у нее такое, – протянул он мне в руки те самые пледы. – Честно говоря, меня всегда удивляло, откуда она берет на это занятие деньги, – добавил он очень тихо. Так, будто его мама тоже находилась здесь.
На пару секунд меня обуял ужас. Мне совсем не хотелось знакомиться с его родителями.
Хотя потом я выдохнула, осознав, что мать точно не стала бы поощрать беспорядок в доме сына и как минимум футболки, вот так просто валяющейся среди разбросанной обуви точно здесь не было бы.
– Что это за запах у тебя?
Я повернула флакон так, чтобы было видно название.
– Да, этот классный. Он многим нравится. Однажды из-за него за мной в автобусе увязалась какая-то девчонка, словно собачка, идущая по следу. Так забавно.
Стало вдруг как-то неловко и неприятно, а потому я нахмурилась и спрятала бутылек под грудой пледов.
– Никакая я тебе не собачка, Аморский, – насупившись, пробубнила я.
Рома, решивший вновь скрыться за углом, обернулся ко мне.
– А ты тут причем? – спросил он.
– Это я была вообще-то, – ответила недовольно. – Просто запах действительно хороший.
– Ты серьезно? – расхохотался парень, прикрывая ладонью рот. – Извини, – попытался он подавить приступ смеха. За сегодняшний день я столько раз слышала его, сколько не слышала за все три недели знакомства. И в данный момент это начинало немного раздражать. – Все, – выдохнул он резко, беря себя в руки. – Серьезно, извини. Я ж не знал, что это ты. Можешь забрать себе, – кивнул он на флакон, скрытый под пледами.
– Да ну тебя, – фыркнула я, шагая навстречу и возвращая обратно громоздкую кипу. Она сразу же выскользнула у меня из рук, расстилаясь мягким облаком у нас в ногах. Рома и не думал брать все это добро назад.
– Эй, эй, эй, – тихо произнес он, хватая меня за руки и притягивая к себе, так что я почти вплотную оказалась прижата к нему. – Ну чего ты так обижаешься? Я же извинился. И просто предложил тебе взять то, что тебе понравилось. – Его ладонь ловко скользнула наверх и легла в области шеи, слегка поглаживая ее сзади. – Но ты ведь правда была забавной тогда. Жаль, я не рассмотрел тебя раньше.
Тогда бы я сгорела со стыда прямо там. А ведь я думала, что осталась незамеченной.
– Не сердись на меня. Я не со зла, – шептал он. А я ловила себя на мысли, что совсем уже больше не сержусь. Даже наоборот.
Горячая магма вновь потекла по венам.
Я не стала ей противиться. Пустила во все возможные уголки и даже добавила жару, потянувшись вверх и первой поцеловав его. Это занятие до ужаса нравилось мне. Никогда прежде не замечала за собой подобного. Поцелуи всегда оставались для меня лишь поцелуями. Приятным, но не таким увлекательным занятием, как это было сейчас.
Первое время он отвечал мне. Со всей отдачей, как мне нравилось. А потом вдруг резко затормозил. Я даже и не заметила, как оказалась зажатой между его телом и стеной, в то время как его рука все же сделала свое дело и забралась мне под футболку. Правда дойти она смогла только до моей оголенной поясницы, откуда теперь исходили сотни электрических разрядов.
Мои качели достигли своего апогея. Я начинала сходить от Аморского и его прикосновений с ума.
Чертовы гормоны, из-за которых я теряю рассудок, находясь слишком близко к этому парню.
– Подожди, – выдохнул он, пытаясь собраться с мыслями. – Я, правда, не хотел бы, чтобы ты пока что заходила туда, – Рома кивнул в сторону своей единственной комнаты. От его слов мне становилось лишь любопытнее. – Но еще немного и я просто не смогу сдержаться и не унести тебя туда. А там сейчас, честно говоря, и пройти негде.
– Все настолько плохо?
Он улыбнулся и кивнул, что тут же заставило улыбнуться и меня тоже.
– Ты же не из этих? – неопределенно спросила я, поправляя на себе футболку.
– Из каких? – нахмурился Рома. – Если скажешь слово на букву Г, пойдешь домой прямо сейчас. И никаких тебе сюрпризов.
– И не думала даже, – фыркнула я. И так ясно, что он не гей. Они не имеют привычки так увлеченно целовать девушек. – Я про это… ну, там до свадьбы ни-ни и все такое. Может я тебе тут всю малину своими приставаниями порчу.
Рома неоднозначно покачал головой.
– Монах, гей, теперь еще и чересчур благодетельный. Вот какие ярлыки на тебя вешают, когда не бросаешься вслед за первой попавшейся юбкой и предпочитаешь себя контролировать там, где это необходимо.
– Хорошо, я поняла, – сказала я, а у самой в голове сидела мысль о том, что я будто своими поцелуями совращаю малолетнего. Очень почему-то взрослого малолетнего.
– Бери это, – Рома наклонился, поднял с пола злосчастные пледы и вновь всучил мне в руки. – И пойдем, наконец, отсюда. Ей богу, Одуванчик, я собирался зайти всего на две минуты, а ты устроила тут целое шоу.
И с моего немого согласия, спустя еще пару минут, мы все же смогли покинуть квартиру Аморского.
Глава 43.
Я всегда считала, что быть собой и чувствовать себя при этом спокойно, я могу только в одиночестве. Где-нибудь не у себя дома, в комнате с задернутыми шторами в кромешной тьме. Тишина в таком случае была для меня лучшей музыкой, а темнота лучшим собеседником. В остальных случаях я не могла ощутить ни единой капли гармонии, все время находясь в напряжении.
Прямо перед моими глазами расстилалось усыпанное яркими звездами небо, какое бывает только после проливного дождя.
Рома все-таки вытащил меня на крышу и заставил подойти к самому ее краю, не слыша никаких моих доводов о том, что я вообще-то боюсь высоты и мне не хочется, потеряв остатки равновесия, рухнуть вниз. Он просто взял все в свои руки – в который уже раз за это время – и подвел меня ближе к краю, говоря, чтобы я смотрела только на него. И я смотрела. Это было совсем не сложно. Сложнее было потом перевести взгляд с лица Ромы на город, расстилающийся под ногами. Вид был не таким красивым, как в центре города, но тоже имел свой определенный шарм с мигающими уличными фонарями, далекими огнями торговых центров, коих было в избытке во всех районах города, и фарами проносящихся под нами машин. В темноте надвинувшейся на город ночи, все это не выглядело таким уж пугающим. Скорее завораживающим и совсем немного волшебным.
Теперь же я не ощущала под собой высоты соседней многоэтажки. Я лежала на мягком пледе, завернутая в толстовку Ромы, которую он благоразумно взял с собой из дома, а рядом со своей рукой чувствовала его теплую кисть. Он, как и я молча смотрел перед собой. Его вообще будто подменили в тот момент, когда мы оба вышли на крышу, которая оказалась в открытом доступе. Парень не говорил ни слова. А если и делал это, то только шепотом, будто считал, что произнеси он что-то чуть громче, где-то проснется ребенок или он помешает какой-нибудь влюбленной парочке признаваться в нежных чувствах.
Это был первый случай на моей памяти, когда я ощущала себя настолько спокойно рядом с кем-то. И более того, я знала, что даже разрушь он эту приятную тишину, спокойствие останется на месте и ничего меня не сможет потревожить. И я отвечу. Искренне на любой заданный им вопрос. Просто потому что знаю, что могу это сделать. Могу рассказать все и знать, что меня не осудят.
– Когда я был маленьким, – негромко произнес Рома. Я тут же повернула голову влево, переводя взгляд на его точеный профиль, слабо освещаемый лунным светом. – Хотел быть астрономом. – Он тепло улыбнулся, не отводя глаз от звездного неба. – У меня было много книжек про небесные тела и их расположение. Моей мечтой был телескоп, который стоил уйму денег, которых у нас не было.
Я в детстве хотела стать продавщицей в супермаркете, чтобы есть вкусности с прилавка. А моим самым заветным желанием была машинка на пульте управления. Но озвучивать этого я, конечно же, не стала, чтобы не портить такой уютный момент.
– Ты накопил на дорогую машину, – вместо этого так же тихо произнесла я.
– Я перестал мечтать, – с грустной улыбкой ответил он.
Я вновь перевела взгляд на небо, пытаясь представить то, как маленький темноволосый мальчик с самыми космическими на свете глазами смотрит на него и считает звезды.
– Почему? – задала я вопрос.
– Слишком рано понял, что реальная жизнь не похожа на мечту, – сказал он, шумно втягивая в себя воздух.
Сейчас он был влажным и, как принято считать, имел запах озона. Это был самый нелюбимый мною запах.
– Вон там, смотри, – палец Аморского указал куда-то в неопределенном направлении, – созвездие Дракона. Его многие знают.
Я проследила за его рукой, но ничего особенного там не увидела. Все то же скопление безликих звезд вдалеке.
Знают многие, но только не я. Я хоть и была всегда отличницей, к астрономии и всем точным наукам дышала ровно, не интересуясь ничем за рамками предложенной программы.
– Его видно практически в любой точке нашей страны круглый год.
Как бы ни пыталась, понять то, что хотел показать мне Рома, я не могла, а потому только кивала головой и делала вид, что все, что он рассказывает про Малую и Большую Медведиц и самую яркую звезду под названием Этамин, мне хорошо известно.
– Ты ничего об этом не знаешь, правда? – спросил он меня, когда закончил свой рассказ.
Он повернул голову в мою сторону, и я сделала то же, столкнувшись с ним взглядами.
– Не знаю, – прошептала я.
Лунный свет все так же очерчивал контур его скул, так что мне тут же захотелось прикоснуться к ним и легонько провести по ним пальцами, очерчивая эту самую освещенную дорожку. Но я не решалась сделать это. Мне отчего-то вдруг показалось, что я не имею на это права. Поэтому за меня это сделал он – протянул руку к моему лицу и коснулся его одними кончиками пальцев, оставляя горячую дорожку вдоль скулы до уголка губ.
– При таком освещении ты еще красивее, – прошептал он, убирая свою ладонь. Мне сразу же захотелось схватить ее и вернуть обратно. Он слишком быстро прекращает делать то, что мне нравится. – Если хочешь, я покажу тебе Дракона так, что ты тоже его увидишь.
Я продолжала завороженно смотреть на лицо Ромы, в то время как он лег чуть ближе ко мне и мягко взял мою кисть в свою ладонь.
– Вот там, – он поднял вверх наши руки, выставляя вверх мой указательный палец, – смотри прямо курсу, – я постаралась провести четкую линию вдоль своей конечности и вглядеться в усыпанный звездами небосвод. – Там Большая Медведица. – Он очертил моим пальцем ковш Большой Медведицы. – Вот здесь, – палец перешел немного в сторону, – Малая Медведица. А это, – он провел линию между двумя самыми известными созвездиями, – это и есть Дракон. С головой, похожей на трапецию.
Так вот значит как выглядят драконы по мнению астрономов. У меня тоже имеется один. Только у него вовсе не трапециевидная голова, а его отличительная черта – очень скверный характер. И порой его ментальное присутствие в моей голове заставляет меня сомневаться в своей адекватности и психической уравновешенности.
– Здорово, – тихо произнесла я, когда наши руки вновь опустились на прежнее место. – Раньше я никогда не замечала там никаких созвездий. Я больше классифицируюсь по дневному небу.
– И что есть интересного в дневном небе?
– Облака, – чуть поежившись от подувшего ветерка, ответила я и засунула нос в толстовку Ромы, которая пахла кондиционером для белья и тонким ароматом своего хозяина. Не удержалась и вдохнула его поглубже.
Интересно, девушки все такие ненормальные по отношению к запахам?
– Что особенного в облаках?
Рома перекинул свою руку над моей головой и жестом показал, чтобы я легла ближе. Так, чтобы он мог обнять меня. Не думая ни секунды, я поступила именно так. Прижалась покрепче к его боку и уложила свою голову на его плечо. Сразу стало теплее. И уютнее. Хотя казалось, что уюта больше стать просто не может.
– А что особенного в звездах? – ответила я вопросом на вопрос.
– Тысячелетняя история, возможно, – усмехнулся он, прижимая меня к себе.
– Окей. Но они совсем безжизненные, как по мне. Светят много лет одним и тем же светом, а потом гаснут. Их видят миллионы и миллиарды людей. Одни и те же. Множество поколений. А облака бывают особенными. Некоторые из них может увидеть лишь ограниченное количество людей, потому как уже через минуту они изменят свою форму.
– Звезду тоже не любую увидишь. Каждая из них особенная, а облако – это всего лишь скопление жидкости, собирающееся воедино и позже выпадающее обратно на землю.
– Вот вроде про звезды мне рассказываешь, а духа романтики в тебе словно кот наплакал.
– Ладно, ладно, – хмыкнул он, – будь по-твоему. Днем небо тоже бывает красивым.
– Так-то лучше, – ответила я, прикрывая глаза.
Мне казалось, что я закрыла их лишь на секунду, но на деле вышло так, что когда я вновь открыла их, уже занимался рассвет. Рома стоял на краю здания и смотрел вперед, сунув руки в карманы джинсов.
Под своей головой я обнаружила его спортивную кофту, которую он с себя снял, оставшись в одной лишь футболке, сверху же я была укрыта вторым теплым пледом, так что можно было подумать, что ночь я провела в своей постели, а не на крыше соседнего дома.
Небо, залитое розовым свечением, действительно вновь стало чистым. Ни одной тучки не осталось, а потому мое настроение тут же поползло вверх. Не зря голубой цвет оставался моим любимым уже много лет. Он олицетворял небо без ненавистных туч.
–Уже встала? – спросил, обернувшись Рома, когда я подошла к нему ближе и встала рядом, стараясь смотреть только перед собой, чтобы не кружилась голова.
– Сколько времени? – хриплым со сна голосом осведомилась я.
– Пять утра. Самое время встречать рассвет.
Парень протянул руку и пропустил пальцы сквозь мои спутанные за ночь волосы. Страшно было представить, как я сейчас выгляжу. Он вот ничего. Бодрячком. Только глаза немного красные.
– Ты спал?
– Нет.
– А что делал?
– Думал.
– О чем?
– О тебе. И немного о машине. Надо ее в СТО свозить, а то барахлить начала крошка.
– Эй, – возмущенно воскликнула я. Он испортил такой момент. Снова.
– Да ладно, ладно. В первую очередь была ты. Еще бы. Ты так сильно стиснула меня во сне, что я дышать не мог. Не думал, что в бессознательном состоянии человек так умеет.
Мне стало немного неловко, так что я отвела глаза в сторону и случайно посмотрела вниз. Голова сразу закружилась, и я решила все же отойти подальше. Мало ли что.
– Но мне понравилось, – продолжил Рома, тоже отходя от края.
– Я даже не помню, как уснула, – решила я как можно скорее перевести тему.
– Закрыла глаза и уснула. Все как всегда.
Я быстро взглянула на брюнета.
– Спасибо за информацию. Она была очень ценной для меня.
– Всегда пожалуйста.
– А ты случайно не вампир? – спросила я, наклоняясь за своим телефоном, который каким-то образом выпал из моего кармана. – Ночью не спишь, глаза красные. Кровушки моей испробовать не желаешь?
– Так и будешь придумывать мне новые прозвища и ипостаси?
– Ты первый начал, Аморский, не я.
Рома рассмеялся.
– Тебе мама звонила, – сказал он. Я не удосужилась сама проверить этот факт. – Много раз.
– Надеюсь, ты не брал трубку? – быстро стала я проверять свой мобильник на наличие телефонных звонков и смс-сообщений. Звонков оказалось тридцать, а сообщение всего одно и гласило оно о том, что я отбилась от рук и меня ждет серьезный разговор дома. Сразу захотелось к мишкам на северный полюс. Снова.
– Не брал, – серьезно ответил парень. – Но звук выключил. Не хотел, чтобы он разбудил тебя. Ты спала слишком сладко.
– Спасибо, – сказала я ему, засовывая телефон в карман толстовки. – Мне нужно домой. Выслушать очередную порцию упреков. Думаю родителям нужно выговориться.
Рома со мной согласился и не стал задерживать дольше. Он собрал все свои вещи, быстро закинул их в квартиру и даже проводил до подъезда, быстро поцеловав на прощание. Расставаться не хотелось. Я бы провела еще один такой день, если бы была возможность. Но на данный момент ее не было. Я была грязной, растрепанной и очень голодной. Кроме вчерашней шоколадки я так ничего и не съела, совершенно позабыв о приеме пищи.
Джефри встретил меня звонким лаем, который тут же заставил обоих родителей сбежаться в коридор. Я все еще была босиком. Свои любимые кеды я оставила в находящейся неподалеку урне. А потому выглядела мягко сказать не очень. Благо, что хотя бы косметику я вчера всю смыла, находясь в ванной комнате Аморского. А иначе бы точно смотрелась, как загулявшая пьянчужка, вернувшаяся не понятно откуда под утро. И ведь родителям не объяснишь, что находилась поблизости. Буквально в этом же дворе. И, скорее всего, меня даже можно было бы увидеть из окна моей комнаты.
– Где ты была? – неправдоподобно спокойным голосом спросила мать прямо с порога.
– Гуляла, – ответила я, проходя мимо нее в сторону своей комнаты. Хотелось скорее взять свои вещи и скрыться за дверью ванной.
– В каком ты виде? Где твоя обувь?
– На помойке, – так же односложно произнесла я. – Привет, пап, – кивнула, уперевшему руки в бока отцу.
– На какой еще помойке? – все больше злилась мать.
– На обычной, мам. Той, куда мусор выбрасывают.
– Нелли, ты как разговариваешь с матерью? Она всю ночь не спала. Ждала тебя.
Зато папочка спал как сурок. Просто уверена в этом на двести пятьдесят процентов. И если бы я заявилась чуть раньше, смогла бы подтвердить этот факт. Хотя по его мятому лицу это и так заметно.
Отвечать я не стала. Открыла дверь в свою комнату и прошла в нее.
– А это еще что такое на тебе? – не отставала мама. – Мужская толстовка? Виталя! Она опять была с ним!
Господи, Господи, заставь их замолчать. Иначе я не ручаюсь за себя.
– С этим отморозком? Он что, совсем бесстрашный? Да я… да я его…
– Что ты его, папа? – взорвалась я. – Что? Побьешь? Штраф выпишешь? Посадишь? Хватит! Ты ничего не знаешь о нем. Так что не смей упрекать меня в том, что я с ним вижусь.
– Посмотри на кого ты стала похожа, – провела мать рукой вдоль всего моего туловища. – Где та девочка, что была здесь еще месяц назад?
Спрыгнула с крыши и разбилась из-за осознания собственной ничтожности.
– Ты портишься на наших глазах. Не смей больше с ним общаться, – поддакнул папа.
Один только виляющий хвостом Джефри был рад мне. Наверно думал, что я поведу его гулять.
– Не вам решать, с кем мне общаться и что делать. Мне двадцать один год. Я скоро оканчиваю универ, а вы все еще считаете, что я маленькая девочка, которая не может сказать и слова против.
Я наскоро открыла дверцы шкафа с одеждой и выудила оттуда домашний костюм.
– Пока ты живешь в моем доме, будешь подчиняться моим правилам, – все больше воспламенялась мама. Мне был прекрасно знаком этот огонь. Во мне он тоже был. И я не боялась его. Мать просто не умела с ним справляться и точно так же прятала его изо дня в день, надевая свою маску, выходя на работу с утра. А когда возвращалась, не видела ничего проще, как выпустить его именно в мою сторону. Потому что она видела, что я подчинилась. Мой огонь подчинился ее огню. Однако теперь все выходило из-под ее контроля.
– Это и мой дом тоже, – возразила я. – Хочешь ты того или нет, впредь я буду жить так, как хочу сама. И не нужно мне указывать. Иначе можете потерять дочь. А вопреки всему мне не хотелось бы этого.
– Мы уже тебя теряем, – обреченно произнес папа.
– Нет, па, вы не теряете. Вы отталкиваете. Своими же собственными руками.
