Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"
Автор книги: Ольга Адилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)
Далекие звуки сирены не сразу добрались до моих ушей. Я настолько привыкла слышать их за много лет отцовской службы в дорожной полиции, что уже и не реагировала на них. Это был просто фон для моей жизни, который несколько раз помогал мне успевать на концерты в филармонию, где я выступала с детским оркестром. И так как в моей семье все, кроме меня, любили опаздывать, то только сигнальные огни и вой сирены порой могли спасти положение и организовать нам почти что свободную дорогу. Да, папа пользовался служебным положением, как только мог и пока что ему ничего за это не было. Он всегда находил аргументы в свою пользу и вообще был очень изворотливым.
Осознание того, что что-то не так, пришло только тогда, когда к Мустангу быстрым шагом приблизился Рома и буквально заскочил внутрь, странно глядя на меня.
– Поехали, – сказал он отрывисто.
– Куда?
– Не важно, Одуванчик, просто поехали, – рыкнул он, осматриваясь по сторонам и отмечая, что патрульная машина уже была почти вплотную рядом с нами. – Черт, возьми, газуй же! Там твой отец!
Я стала озираться и наткнулась взглядом на автомобиль с сигнальными огнями, который к слову был не один. Кажется, кого-то только что загнали в угол и сейчас собирались познакомиться с присутствующими. Отец как-то пару раз рассказывал моей матери, сидя за столом на кухне, что какая-то шпана, мнящая себя гонщиками, не дает им спокойно работать, и они порой наведываются к ним в логово, где часто встречаются подвыпившие и вообще неадекватные личности без права управления транспортным средством. Да только взять их и предъявить что-то чаще всего не удается, потому что стоя на парковке, они собственно говоря, ничего и не нарушают, а в их компетенции максимум отобрать права, которых большинство лишены и так. А на штрафы они все давно заработали этим самым нарушением человеческого спокойствия. Так что чаще всего блюстители закона приезжают туда просто для порядка и ради того, чтобы посмеяться над молодняком, который начинает бежать кто куда в непонимании, что ничего им не грозит за то, что они просто собрались в одном месте поговорить о жизни.
В одной из машин дорожной полиции я как раз и признала отца, и это ввело меня в шок. В еще большем шоке оказался бы он сам, увидь меня сейчас за рулем автомобиля, который сам же отправил на штраф стоянку в компании с человеком, которого он лишил прав. И именно от него отец мне велел держаться подальше. Но уже через два дня я здесь, в компании рейсеров и его высочества Ромы Аморского в самый разгар вечеринки.
– Твою же… – тихо выругалась я, включая зажигание и выжимая сцепление, давая первую.
– Не привлекай внимание. Езжай спокойно, – говорил мне Рома.
И я поехала, молясь про себя всем богам, чтобы отец не заметил в окне Форда свою дочь, из которой много лет пытался делать аристократку по типу парня в пиджаке.
Выехала на трассу я довольно неприметно и даже успела выдохнуть, посчитав, что все обошлось, и никто старика Форда не заметил. Но не тут-то было. Радоваться было рано. Отцовская патрульная машина также отбилась от своего коллеги и поехала за нами.
– Уходи вправо. Может, мы не нужны ему, – сказал Рома.
– Он наверняка помнит номер твоей машины и понял, что это ты. Думает, что ты за рулем.
– Я снял номера, – как ни в чем не бывало, ответил парень.
– Что? Зачем? Это плюс еще одно нарушение в твою копилку штрафов. И вообще когда ты успел?
Аморский посмотрел в зеркало заднего вида, отмечая, что патрульная отставать не желает и тоже сворачивает вправо, преследуя нас.
– Если ты пошла в отца, и будешь так же рьяно преследовать меня, как и он, то я себе не завидую, – серьезно сказал он, продолжая буравить взглядом зеркало и игнорируя мои вопросы. – Решай, Одуванчик. Сдаваться или идти до конца.
«До конца» – подсказало мне знакомое внутреннее существо, заставляя крепче взяться рукой за руль и выжать сцепление, меняя передачи, а затем и педаль газа почти в полную мощность. Решение оторваться, но не попасться отцу на глаза, было принято мгновенно, как это часто со мной бывает. Как будто кто-то переключает тумблер в моей голове, и я делаю то, что может привести к еще большим последствиям.
От резкого скачка вперед, нас обоих вжало в сидения, а отец, не ожидавший такого, остался где-то позади. Мой дух перехватило на пару секунд из-за ударной дозы адреналина в крови и непреодолимой моментально возросшей жажды скорости. Мы пронеслись мимо деревьев, заставляя ветер свистеть за окном. Мустанг двигался, плавно огибая довольно редко встречающиеся попутки, вылетая иногда на встречную полосу.
Папа оказался мужчиной настойчивым и любящим, как и я идти до победного, так что уже спустя какую-то минуту или две его авто вновь показалось на хвосте. Он решил добавить к световому оформлению еще и звуковое, и теперь нам приходилось ехать под дружный гул сирены. Мне стало вдруг ясно, почему люди его так не любят, а порой и боятся.
Аморский нервно смотрел то на меня, то на дорогу, то на нагоняющего нас отца и наверняка жалел о том, что предложил мне идти до конца. Он ведь еще недавно думал, что права мне подарили, а опыта я никакого отнюдь не имею. Но все же он молчал вопреки моим ожиданиям. Вспомнилось, как он сказал мне, что в такие моменты он любит быть сосредоточен и лучше рядом с ним просто молчать и ждать окончания поездки.
Кровь по телу гонялась со страшной силой, наверно даже с не меньшей, чем мы сами летели по шоссе, но я взяла себя в руки, справившись с накатившими эмоциями, и смотрела прямо перед собой на дорогу. Я не хотела быть пойманной. Я не хотела быть узнанной. Я не хотела быть разочарованием отца, потому что знала, что он не примет меня такой. И я не жалела сил, вдавливая педаль газа в пол.
Когда мы взобрались на мост, а затем и въехали в город, начались небольшие проблемы и Рома стал заметно более нервным. Я отметила, как плотно он стиснул зубы и приложил один кулак к губам. Но он все еще продолжать молчать. Ему разбиваться на дорогом авто, как и мне не хотелось. А может он в очередной раз думал о том, что я втягиваю его в неприятности. Даже я уже смогла поверить в это.
Мои руки были напряжены, но в то же время максимально расслаблены, глаза четко оценивали ситуацию вокруг, как когда-то давно учил отец, а мысли, слушаясь меня, концентрировались на встречающихся тут и там машинах. Я маневрировала между ними, обгоняя то одну, то другую и пролетая на красный за секунду до того, как мог бы прогреметь оглушительный удар и мы бы вылетели куда-нибудь в район лобового стекла, так как оба с моим нынешним пассажиром были не пристегнуты. А отец все гнал и гнал за нами, словно волк за зайцем. Отчего-то мультик «Ну погоди!» заиграл в моем сознании после этого преследования новыми красками.
Сориентировавшись в пространстве, я приняла решение заехать в один из дворов и подловить отца. Я знала его тактику. По крайней мере я надеялась на то, что за десять лет с того момента, как я по случайности оказалась присутствующей на подобном задержании, он не сменил ее и продолжать забегать в своих мыслях наперед, считая, что тем самым опережает свою цель.
– Нет, стой. Меня точно так же загнали в тот раз. Езжай дальше! – воскликнул вдруг Рома. – Ты что творишь? Говорю же, возвращайся!
Но я его не послушала, свернула во двор и проехала буквально пару метров, останавливаясь и ожидая того, как поступит отец. И он поступил именно так, как я и рассчитывала. Проехал дальше, огибая дом, решив подловить нас на другом выезде со двора.
В крови подпрыгнул толчком восторг, и я быстрым движением переключила передачу на заднюю и сдала обратно, вылетая на проезжую часть, заставляя всех вокруг сигналить. Еще одно движение и мы уже мчимся дальше, не обращая внимание на светофоры и полосность движения.
Как я и рассчитывала, отцовская машина отстала и дала нам хорошее преимущество, так что я ловко свернула на парковку одного крупного сетевого гипермаркета и постаралась затеряться среди машин. Получилось удачно, так как стоило мне припарковаться между черным Субару и серебристым Вольво, как машина с мигалками пролетела мимо, разыскивая нас. И только когда она скрылась из виду, а звук сирены перестал быть слышен, я выдохнула и приложилась лбом к рулю.
Рома, сохранявший молчание почти всю дорогу, облокотился одной рукой на панель перед собой и положил на раскрытую ладонь голову, со странной улыбкой глядя на меня. Я же, держа лоб по-прежнему на руле, повернула голову чуть в бок, глядя на парня из-под упавшей на лицо светлой пряди.
– Чем ты еще готова меня удивить? – смеялся Рома, разглядывая меня. А потом вдруг протянул руку и заправил выбившуюся прядь мне за ухо.
Музыка для атмосферности: Ty Frankel – Out Of Control
Глава 25.
– Я не люблю готовить, – услышал в ответ Рома, действительно изрядно пораженный всем произошедшим.
Парень все еще не мог отойти от подтвержденной догадки о том, что именно эта белокурая милашка и есть его скрипачка, которая все чаще мелькала в его мыслях. Хотя он и видел ее на сцене всего-то раз, именно она и никто другой смогла разжечь в его сердце огонь, лишь только дотронувшись смычком до струн. Но на самом деле она сделала много больше. Достать до души удается не каждому. Ей удалось. И не только своим исполнением рок-каверов, но и другим своим аплуа – самой собой. Каждую новую встречу она как будто ставила перед собой цель показать новую сторону себя и заставить желать большего. Желать смотреть дальше, чем это возможно, начать идти за ней в поисках новых и новых загадок. И каждая такая встреча была разной. И совсем не ожидаемой. Хоть Рома и не отдавал себе в этом отчет, он ждал этих встреч. Он смеялся над хитросплетениями судьбы, но втайне радовался чему-то. А чему и сам не знал. А когда представлял, что бы на это заявление сказала бы его мама, то и вовсе отгонял от себя все мысли о девчонке. Такого он точно не допустил бы.
– Что? – рассмеялся Аморский услышанной фразе. Это явно не то, что он ожидал услышать, хотя вопрос и был задан скорее риторически. – Да ты ломаешь все мои представления об идеальности, Одуванчик. Я и не знаю теперь, как с тобой общаться. И вообще это ты мне что-то говорила о нарушении ПДД?
То, как эта девчонка уходила от погони отца, могло бы послужить хорошим пособием для преступников. Этому ведь надо было еще где-то научиться. Не угоняет же она на самом деле автомобили, втайне ото всех? Сейчас Рома отчего-то готов был услышать и такое, хотя и понимал, что на самом деле ничем таким она заниматься не может. Эти глаза не могут принадлежать преступнице.
– Ты делаешь это совершенно нецелесообразно, а я по необходимости, – оторвалась она от руля, разглядывая многолюдную парковку.
Народу вокруг было и вправду много. Но никто не обращал внимания на черный Мустанг, который буквально несколько минут назад ворвался на парковку под далекий звук сирены.
– А, ну да. Как я этого не понял сразу, – продолжал ухмыляться Рома, задумываясь мельком о том, как часто наступает для нее та самая необходимость и в чем она выражается.
– Проболтаешься кому-нибудь… – наставила Нелли в его сторону указательный палец.
– И что будет? – посмотрел на него парень и через секунду вновь нашел ее глаза. Ярко-голубые, которые в темноте стали отдавать серебром.
Палец медленно опустился.
– Лучше тебе не знать, – сказала она и отвела взгляд, но от парня не смогло ускользнуть то, что Нелли пыталась скрывать улыбку, пробивающуюся наружу.
– Я учту, – улыбался парень ей одними уголками губ.
Домой было решено везти их за рулем Аморскому. Девчонка сама предложила этот вариант, не желая больше попадаться за управлением чужого автомобиля. Ее даже перестало смущать отсутствие у него прав. Рома, тонко чувствующий обычно людей, сразу заметил, что она как-то очень быстро замкнулась в себе и поникла. От скрываемой улыбки ничего больше не осталось. Только какая-то затаенная грусть и… неловкость? Да, да, ей было именно неловко за то, что она в очередной раз не смогла утаить то, что скрывала. Или может она и вовсе не хотела скрывать этого от Ромы? Может и он тоже смог пробудить в ней что-то.
Вопрос о том, так ли это, завис между ними в воздухе, непроизнесенный и забытый. И вскоре парень остался сидеть в салоне автомобиля, задумчиво глядя на дверь, которая только что закрылась за той, кто стал его личным ребусом. А Рома с детства любил загадки и приходил в особенный восторг, когда, наконец, доходил до самой сути.
Стук в окно малышки Форда Аморский услышал не сразу, а только со второго раза, когда тот стал настойчивее. Парень повернул голову по направлению того, кто желал пообщаться и, подумав было на секунду, что его сейчас попросят освободить проезд во двор, который он загораживал, заметил по ту сторону стекла мальчишку-подростка с темно-русыми волосами и наглым прищуром зеленых глаз.
– Тебе чего? – опустил он озадаченно стекло. – Если прикурить, то не дам. Мал ты еще для такого серьезного занятия.
Мальчишка хмыкнул и покачал головой, прямо как взрослый мужчина, не оценивший чьей-то шутки.
– Как звать? – спросил юнец.
Рома вскинул одну бровь, недоумевая для чего какому-то парнишке, загулявшемуся допоздна, требуется эта информация.
– Чего ты хочешь? – нахмурился он, глядя на мальчика. Тот сунул руки в карманы и вальяжно выпрямил спину.
– Хочу знать, с кем это моя сеструха ночи проводит.
– Слова подбирай, сопляк. Что еще за сеструха?
Девчонок, которые могли бы записать Рому в свои любовники, было точно около десятка. И почти ни с кем у него ничего серьезного не было. Порой и до ночных встреч дело не доходило, но в компаниях уже бродили слухи о том, что он хорошо покуролесил на днях. Какой с такого пункта в биографии был резон девчонкам он и сам не знал, да и не имел желания интересоваться у них.
– Я видел, что ты только что Нелли привез домой. И пару дней назад тоже видел, как ты ее чуть ли не на руках таскал. И родителям она врет, что не пила. Так кто ты?
Чего-чего, а подобного Рома не ожидал услышать от этого наглого пацана, говорящего с таким уверенным наездом, будто не Аморский вырос в неблагополучном районе, а этот малой, приходящийся совершенно случайно братом беловолосой скрипачки.
– Филимон, – просто, но с издевкой ответил парень, даже не зная, как оправдываться перед подростком за его слишком зоркие глаза и наблюдательность. Вряд ли Одуванчик обрадуется тому, что брат имеет на нее компромат в виде не совсем правильного парня, как наверняка уже считает ее отец. А ведь такие, как этот юный следопыт отлично умеют играть в шантаж. Это же сразу заметно. По одной лишь позе. Пусть и закрытой, но вызывающей.
– Так у вас все серьезно или… на раз-два и отвали? – не желал представляться в ответ брат Одуванчика, который совершенно точно этим прекрасным растением не являлся. Хотя то, как он спрашивал, наводило также на мысли о том, что он беспокоится за сестру и пытается защитить от нерадивого ухажера.
– У нас ничего нет с твоей сестрой, – ответил Рома, продолжая высматривать все новые детали в образе мальчика.
– Тачила крутая. Твоя? – кажется, не поверил он и решил перейти на другой уровень общения.
– Моя, – кивнул Аморский. – А тебе чего, собственно говоря, от меня нужно? На машине прокатить?
– Я же говорил. Познакомиться хочу, – глаза парнишки закатились, как бы говоря «ну ты и тугодум, парень». – Сеструха все больше с подругами гуляет. Я даже как-то начал подозревать о… – рассмеялся он, не договорив. – А тут ты нарисовался. И она стала вдруг все чаще из дома ночами пропадать. Пьяная приходит или с похмелья. Ты ее там в притон к себе забрал что ли? Учти, у меня высокий процент за молчание.
Вот оно! Рома снова попал в цель с первого выстрела своими мыслями насчет подростка-переростка. Теперь не отвяжется со своей, безусловно, очень важной информацией, которую он может передать родителям. Но в таком случае, какая разница самому Роме, что будет происходить в чужой семье? Пусть считает себя победителем и великим манипулятором для сестры. Аморского ведь все это не касается. Или все же касается?
Да и вообще, себя молодой человек не привык стесняться. И если бы потребовалось, то в любой момент мог бы проявить себя с лучшей стороны. Просто ему это не было нужно, да и не творил он ничего такого, за что можно было бы что-то вымогать. Наоборот впору уже грамоту выдавать за многократное спасение дочери. Но наблюдательный подросток ведь совсем не так все преподнесет отцу-гаишнику, с которым у Ромы состоялся не самый приятный разговор с отягчающими.
– Ну и какова же цена твоего молчания, вымогатель?
– А кто сказал, что у него есть цена? Молчание мое – бесценно.
Друзья мальчишки, стоящие неподалеку в тени деревьев и кустарников, дико заржали. Это были двое таких же подростков-мальчиков и одна девочка с выбритым виском и в шипованной джинсовой жилетке. Все они напоминали парню его собственную школьную тусовку. Такая же девочка-неформал, которая правда была типичным для тех времен готом, потом на выпускном призналась Аморскому в любви и сказала, что если он не ответит ей взаимностью, то она вскроет себе вены и будет счастлива одна на небесах. Парень тогда покрутил пальцем у виска и сказал, что ей лучше провериться на наличие серого вещества, прежде чем заявлять такое, а она возьми и действительно вскрой себе вены. Вернее, конечно же не их, а скорее тоненький кусочек кожи на запястье лишь бы привлечь к себе внимание, но зато потом ей его уделяли в достатке добрые санитары психиатрической клиники. И дальше уже история умалчивает, так как о судьбе девчонки Рома не знал до сих пор. И он мысленно понадеялся, что нынешняя молодежь подобным не страдает и эта рокерша не надумает влюбляться в своего товарища.
– Вы тут играть со мной, что ли вздумали? – положил Рома одну руку, согнутую в локте, на водительскую дверцу. – Не советую. Вот тут, – он постучал указательным пальцем по виску, – еще маловато.
Младший братец Нелли нахмурился, но ответить ничего не успел, так как его перебили.
– У меня нет ничего с твоей сестрой, как и у тебя нет ничего такого, чем бы можно было бравировать в разговоре. И лучше бы тебе просто поговорить обо всем с Нелли и унять свой юношеский максимализм, сведя на нет дурные амбиции в вымогательстве. Доходчиво объяснил? Или слишком заумно? – Рома обвел глазами всех присутствующих. – Ясно. Короче занимайся лучше математикой, а не следи за старшими, когда у них находятся дела без твоего участия.
Дожидаться хотя бы какой-то реакции на свои слова парень не стал и закрыл окно машины. Затем бросил на подростков последний взгляд и направился в сторону своего не самого надежного гаража, который был скорее просто укрытием от посторонних глаз, нежели реальным способом защиты от посягательств. Если нужно, то и такие, как этот юнец смогут вскрыть замок и проникнуть внутрь. Вот только завести и угнать все равно не сумеют. Только если волоком, но и то не факт. Степень защиты у машины была и так наивысшей. Рома на этот счет постарался, не жалея гонорара.
Я зашла домой совершенно потерянной, вновь и вновь проигрывая в мыслях все то, что произошло со мной – с нами – за этот вечер. Это одновременно радовало и беспокоило меня, потому как я понимала, что теряю контроль. Не знаю, что делает со мной этот парень на дорогой машине, но я совершенно точно теряю контроль над собой, когда он рядом. Да и когда не рядом тоже. И тогда перед глазами становится как наяву лицо измученной горем женщины, которая смотрит на меня и упрекает во всех смертных грехах только за то, что я вообще существую и за то, что я именно такая, какая я есть. Вернее за то, какой я была раньше. Намного раньше.
Я стояла возле окна и даже не видела ничего перед собой. Даже горячая кружка с налитым в ней чаем не особенно меня беспокоила, обжигая пальцы. Заходил Артур и что-то хотел от меня. Выглядел он воинственно, но я не могла понять, чего же он от меня добивается и зачем так поздно приперся в мою комнату, да еще и крутит пальцем у виска. Кажется, я слышала, что он говорил что-то об Аморском и о том, что он странный тип, но меня это не волновало. Я и так знала, каким он порой бывает. Только вот называл он его как-то странно – то ли Пилимоном, то ли Филимоном, но сам же при этом хмыкал и говорил, что у того имя идиотское. Поняла я, что разговор именно о новом знакомом только когда услышала в бесконечном потоке совершенно неинтересных мне слов фразу о том, что чувак на Форде мнит из себя царя. Что ж. Пусть так. Еще один не жалующий парня с солнцем в глазах близкий мне человек. И ведь у каждого из них свои причины так относиться к нему. Только для меня они все какие-то невидимые и несущественные.
Пискнувший на кровати телефон уведомил меня о входящем сообщении, которое гласило, что если я еще хоть раз пропущу концерт или репетицию, то не видать мне моей головокружительной карьеры в Филуме, как родимого пятна в виде кривоватой звездочки на собственной спине. Но тут и вправду шутки шутками, а работу я что-то совсем уже забросила со своими нереально важными делами типа того, чтобы дважды уже отдуваться за свою неосмотрительность в выборе напитков. Это даже уже становится совсем не смешным, а немного грустным, потому как если я еще раз пропущу концерт по этой причине, то меня смело можно будет называть алкоголичкой и махнуть на меня рукой. Надеюсь, до этого все же не дойдет.
Голос Дениса, взявшего трубку буквально после первого гудка был усталым и раздраженным, что было понятно, потому как именно он отдувался за всех нас, как самый взрослый и опытный в нашем коллективе.
– Принцесса, какого черта ты творишь? – без приветствий спросил меня бас-гитарист.
– Ты о чем? – не сразу поняла я его вопроса. – Прости, я плохо себя чувствовала, поэтому пропустила репетицию. Вы ведь сами все видели и отправляли меня домой.
– Мы отправляли тебя домой отлеживаться под одеялом, а не разъезжать на дорогих автомобилях с явным превышением скорости, – Денис начинал злиться.
Я на секунду замешкалась и отступила немного назад, наткнувшись спиной на стоящий рядом стул. Не долго думая, плюхнулась на него и тут же по инерции откатилась к платяному шкафу со стеклянными вставками, которому было наверно почти что столько же лет, как и мне самой.
«Кто-то видел меня. Кто-то заметил и узнал. Как же так?» – стали лихорадочно бегать в голове мысли-тараканчики.
– Откуда…? – хотела я задать вопрос, но Денис меня перебил.
– Игорь рвет и мечет. Ты бы видела, каким он был злым, когда заявился к нам и понял, что только что видел именно тебя.
Игорь Дмитриевич являлся владельцем нашего любимого музыкального кафе, а также человеком, собственноручно собравшим наш коллектив. Да он вообще-то и сам был довольно известным музыкантом в своей области.
– Где видел? – мои руки стали холодеть.
– Возле гипермаркета. Сегодня. Говорит, засмотрелся на то, как дорогая тачка влетает на парковку, а потом присмотрелся и понял, что это ты. Сказал, что работники, спекулирующие своей болезнью, чтобы увильнуть от своих обязанностей, ему не нужны.
– Я просто помогала другу. Вчера я правда провела весь день в постели. Да и сегодня тоже до самого вечера из дома не выходила.
Денис тяжело вздохнул, решая, что же со мной в такой ситуации делать и как не дать моей лодочке потонуть.
– Странная у тебя помощь вышла, Нелли. Я даже представить не могу, чем можно было помочь человеку, сидя за рулем его авто.
– Его прав лишили, – воскликнула я, желая что-то доказать.
– А тебя лишат работы, – спокойным голосом произнес он и наверно потер брови двумя пальцами, как он обычно любил делать, когда уставал или задумывался над чем-то. Вообще этот мужчина, годившийся мне в отцы, всегда умиротворял меня и умел приободрить. И музыка, которую он иногда писал сам, была такой же спокойной и мелодичной, не похожей на то, что приходится исполнять нам. – Завтра. Приходи на базу к девяти. Покажем Игорьку, что ты все еще в строю. Но если снова не явишься, считай, что подземный переход и кепочка для денег тебя все-таки дождались.
До такого, конечно, дело не дойдет, но картинка, на которой я бренчу на скрипке своего Бетховена, тут же всплыла перед моими глазами. И такой участи мне не хотелось.
– Конечно, – смиренно опустила я вниз голову. – Да, я приду завтра.
– Послушай тогда «Finally Woken» и подбери свои аккорды. Эмма выйдет с нами на пару концертов с этой песней.
Мне вспомнилась потрясающая девушка Эмма Виндграф, которая частенько помогала нам исполнять женские партии на концертах. Ей было немного за тридцать, но выглядела она максимум на двадцать пять. А голос ее был настолько красивым и завораживающим, что меня всегда удивляло, почему она до сих пор не поет на большой сцене, предпочитая перебиваться время от времени такими вот подработками вместе с нами. Сама она утверждала, что у нее боязнь большой сцены и широкой публики, поэтому она частенько любила петь с закрытыми глазами и это стало некой ее личной фишкой. И кажется, людям это даже нравилось, так как певец с закрытыми глазами всегда выглядит гораздо более проникновенным и воодушевленным, чувствующим все то, что именно он поет и хочет донести до зрителя.
Попрощались мы вскоре с Денисом на довольно положительной ноте. Он как и всегда смог воздействовать на меня своим голосом умудренного опытом человека так, что я перестала думать о том, что я все же какая-то не такая и что мне стыдно за саму себя. Он вселил в меня уверенность, что не только с работой, но и с дальнейшей жизнью все у меня будет в порядке, и в таком случае я уже могла спокойно расположиться на своей мягкой кровати и уснуть на целую ночь безо всяких сновидений и тревожащих душу мыслей, не забыв, правда, перед тем, как провалиться в темноту, вообразить перед собой образ темноволосого парня с золотыми глазами и улыбкой одним лишь краешком губ. Все же с каждым днем он все больше не давал мне покоя.
