Текст книги "Вивея (СИ)"
Автор книги: Оксана Пузыренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)
Так. Вдох-выдох. Ом. Ам. Аум. И прочие сакральные звуки силы из йоги я призвала на помощь, чтобы не разбить что-нибудь из казённой посуды Бена. Стаканчики не виноваты в том, что Арчи с какого-то перепуга решил, что я поменяю все планы в свой праздник, и. взяв чемодан в зубы, кинусь исполнять его волю. Через три, черт возьми, года. И он прислал приглашение даже не за неделю! А за день! Совершенно не оставляя времени подумать об этом.
– Да что тут думать… – Прорычала я и с нескрываемой злобой схватила все, что успела разложить на стойке.
С довольным видом победителя я понесла макулатуру в урну и… Моя рука замерла, как будто наткнулась на невидимый барьер. Пальцы наотрез отказались разжиматься, мертвой хваткой питбуля вцепившись в драгоценную ношу.
"– Зачем выкидывать? – Рассудительно шептал ангел, свесив ноги с правого плеча. – Ты же не обязана ехать, просто оставь билетики себе… На всякий случай".
"– Ага, оставь. – Вещал с другого плеча дьяволенок. – Будешь доставать из шкатулки в возрасте лет эдак девяносто с хвостиком и старчески вздыхать, предаваясь воспоминаниям об утерянной любви".
Ангел задорно покивал, и поправил нимб, съехавший от усердного поддакивание. Демон хитро подмигнул небожителю. Даже выдуманные сущности в моей голове впервые пришли к соглашению и сплотились против меня.
«– Но тебе же нравится Коул?! И у тебя с ним свидание! – Встрепенулась моя Рациональность, вскидывая голову и отрываясь от планёра.
– Да, нравится. – Не стала я отрицать. – Мне очень нравится Коул, правда. А ещё мне нравятся компьютерные игры, кофе, мороженое, бессмысленные глянцевые журналы, камины и новогодние гирлянды… Но я не вижу романтического будущего с Варкрафт*.
– А с Хантом, значит, видишь? – Едко гнула свою линию разумная "я". – Не путай романтику с криминалом, а любовь с муками совести. И вообще… Мпфтх…»
Ангел и Дьявол прикрыли ей рот и увели подальше от меня, не забывая миленько улыбаться.
Я вздохнула. Потом вздохнула еще раз, погромче. Ну вот как можно одним посланием перевернуть все? Хотя чему я удивляюсь? Это же Арчи-делаю-что-хочу-Хант. Он пришёл один раз в мою жизнь, разнеся все привычное до основания, что ему стоит проделать этот трюк снова?
И ещё один печально-раздражённый вздох. Я не знала на кого зла больше, на Арчи и его внезапное желание видеть меня, или на себя, за то что внутри меня каждая кость выворачивалась, при мысли о нашей теоретической встречи.
Нет, конечно я никуда не поеду. Менять планы? Срываться через столько лет, как послушный щенок за хозяином? Я уже не девочка, чтобы совершать глупые поступки. И вообще, если ему надо: пусть сам едет сюда. Вместе со своей выставкой. Как передвижной цирк.
«Пусти меня, я ей вломлю! – Завопил Дьяволенок, вырываясь из рук более доброго Ангела».
Ясное дело он был целиком и полностью на стороне Ханта, они же из одного теста.
Я снова посмотрела на адрес выставки. Лондон. И все-таки он смог. Чувство гордости во мне растеклось теплом по телу. Я не смогла сдержать улыбку. Он исполнил свою мечту.
Я тоже шла к исполнению своей. Миллионы журналов и книг: от ведения бизнеса до интерьера заведений занимали каждый миллиметр моей квартиры. Да, я год назад съехала от родителей в красивую студию с видом на море. Многочисленные блокноты были исписаны и разрисованы от корки до корки различными идеями. Весь остров был разбит мной на сектора с зонами для кофеен. Даже на Севере я собиралась открыть несколько кафе, плюнув на стереотипы. В конце-концов, байкеры что, не пьют кофе? В общем, я была вооружена до зубов. И даже вела переговоры с некоторыми людьми о покупке земли.
«Кхе-кхе. – Вежливо кашлянул Ангел, повязав и Рациональность и Дьявола. Добро всегда сильнее! – Позволь напомнить, что это Арчи помог тебе найти своё призвание…»
Да уж. И снова Хант. Как, позвольте спросить, перестать думать о человеке, когда он повсюду? Говорят, что первая стадия исцеления – признать, что ты болен. И я вынуждена принять тот факт, что проклятый Арчи Хант все ещё имеет чудовищную власть надо мной. Даже спустя трижды по 365 дней.
– Привет, Ви. Готова?
Я вскинула голову и испуганно посмотрела на высокого рыжего парня. Коул вырос будто из под земли. Почесывая переносицу он стоял и смотрел на меня с улыбкой "доброго соседского парня". Почему я не заметила его приход? И не услышала дверные колокольчики! Для кого их, спрашивается, повесили?!
– Привет, Коул. Мне надо дождаться Бена.
– А где он? И что это у тебя? – Он с интересом уставился на мою руку, занесённую над мусорным ведром.
Как будто пойманная на месте преступления, я засунула билеты в задний карман джинсов:
– Ничего особенно. Открытки. – Парень вскинул брови, явно не веря, поэтому я быстро увела тему подальше от красной черты: – Бен уехал к поставщикам, скоро будет. По крайне мере, он обещал.
– Что ж, тогда я не откажусь от чашечки кофе, мисс-бармен. – Коул уже комфортно устроился на высоком стуле. Именно том, где недавно сидела рыжая. – Готова к завтрашнему дню?
Вместо ответа я улыбнулась и отвернулась, как будто за банкой с зёрнами. Готова ли я к завтрашнему дню?
*****
Я выпрыгнула (Не на ходу, конечно.) из огромного красного автобуса в два этажа – героя множества английских открыток. Оглянулась вокруг Площади, которая получила своё название в честь победы в Трафальгарской битве. Что ж. Я здесь.
Многочисленные туристы курсировали по площади между постаментами, легко узнаваемые в толпе благодаря путеводителям, рюкзакам, фотоаппаратам и нелепым футболкам, на которых они признавались в любви Лондону. С центральной колонны на меня смотрел адмирал Нельсон. Кажется, даже он удивлён меня здесь видеть. Видел бы он лицо Коула…
Рыжее лицо друга все ещё стоит перед глазами. Кажется, не смотря на то, что мы были друзьями, надежды на эту поездку у него были не платонического характера… И все мои "извини" не смогут исправить то, что я сделала парню больно.
Но я просто не могла иначе. Весь день я была на взводе, нервничала. Злилась на весь мир и огрызалась, даже на невинные замечания друга. Уже подходя к стойке регистрации я подумала, что билет, положенный с собой "на всякий случай", скоро прожжёт карман дорожной сумки и мои нервы. Тогда я резко остановилась и сказала все парню. Все. Просто я не могу брать Коула за руку, не думая о том, что его ладонь мягче и холоднее. Это не та ладонь. Правда этого я не стала ему говорить…
Непонимание в его светло-карих глазах читалось чуть ли не по слогам. Действительно, какой взрослый и здравомыслящий человек, коим я себя и считала, через столько времени рванет в другую страну чтобы… Чтобы что? Это мне и предстоит выяснить.
Одно я знала точно: я должна быть здесь. Иначе я просто себя не прощу.
Я пошла в сторону Центральной галереи, и с каждым моим шагом тело все больше сдавало позиции. Сердце, которое я в тайне считала предателем, колотилось сильнее и сильнее, подбираясь из груди куда-то в район горла, сжимая его изнутри. В голове шумело, зубы были плотно сцеплены. Кажется, задай мне сейчас вопрос, и я физически не смогу выдавить и слова.
Обогнув небольшую толпу людей я, не став собираться с мыслями (Боялась струсить и пойти на попятный), зашла внутрь.
– Добрый день, можно увидеть ваш билет? – Приятный женский голос привлёк мое внимание.
Смущаясь (А вдруг это не считается билетом и мне укажут на дверь?), я показала молодой женщине в классическом чёрном костюме своё «приглашение». Увидев его, она улыбнулась и рукой повела в сторону входа на фотовыставку:
– Ах, это вы. Приятного вам просмотра.
«Ах, это я?» Хм. Я поблагодарила служительницу искусства и ретировалась в указанном направлении.
В первом же зале я невольно замерла. Нет, то что Арчи удалось организовать выставку на Трафальгарской площади – уже говорит само за себя. Но эти снимки… Они были волшебством.
На белоснежных стенах висели фотографии разных размеров и в разном обрамлении. Какие-то запечатлённые кадры были обыграны целыми инсталляциями, иные довольствовались простой тонкой рамой, другим не досталось и её. Но все выглядело настолько лаконично и правильно, так вписывалось в дух изображения, что вкус автора вызывал восхищение.
Арчи, очевидно, все ещё не работал в едином направлении. Здесь, в созданном им мире, можно было увидеть портреты и случайные кадры людей. Прохожих, спешащих по делам. Нищего, кормящего бездомную собаку. Его огромная морщинистая рука, обтянутая перчаткой с обрезанными «пальцами», особенно бросалась в глаза. От нее веяло добротой. Пожилая, но все ещё влюблённая друг в друга пара… Ещё одна седовласая старушка, со счастливейшей улыбкой помогает внучке подкрепить силы, поддерживая глиняный кувшин с молоком. Один бегун стал опорой для своего соперника и помогает ему преодолеть финишную черту. Новорождённый малыш, укутанный в белую пелёнку, смотрит не по-детски серьезным взглядом на усталую, но счастливую маму.
Множество снимков было посвящено природе. С наслаждением я вглядывалась и в родные пейзажи. Каждая фотография будто имела душу и дышала. Иногда мне даже до зуда в пальцах хотелось потрогать тот или иной снимок, казалось, что я смогу ощутить сырость туманной улицы, или жару знойного дня. Услышать журчание реки, течение которой несло чью-то куклу. Почувствовать аромат ярких подсолнухов в поле, тянущих свои "лица" к рассветному небу.
И что скрывать, меня стали душить слезы от воспоминаний. Я видела места, где была счастлива рядом с Хантом. Наше первое путешествие в соляные поля: буйство красок, поцелуй закатного солнца с неземным пейзажем. И правда, как будто поверхность Марса, а не уголок нашего острова. Здесь я думала о том, как Арчи вкусно пахнет. Эта глупая мысль заставила меня хихикнуть.
В другом снимке я узнала знакомую часовню. Она смотрелась в ночном лесу таинственно, как-будто сказочная, затерянная в густых лесах. Можно было представить, что появляется она здесь лишь тогда, когда нужна путнику… Здесь я рыдала на его плече. Здесь я почувствовала облегчение.
Или вот: ночная гавань, место где я… Где мы впервые… Черт.
Я быстро убрала пальцами две наспех выкатившиеся слезинки и вскинула голову вверх, часто заморгав. Не хватало ещё действительно заплакать от вида стареньких лодок…
Я воровато оглянулась: не видели ли другие посетители моей слабости? Нет, все были поглощены сюжетами со снимков, активно обсуждая между собой.
Девушка, шедшая по центральному проходу рядом с парнем в огромных очках, заметив меня, резко толкнула спутника острым локтем в бок. Тот скривил губы и сначала посмотришь вниз, на неё, а затем и на меня. Удивление на их лицах было единственной эмоцией. Я что, все-таки умудрилась размазать тушь? Не мешало бы привести себя в порядок…
Я все ещё одновременно с ужасом и трепетом ожидала встречи с Хантом. В каждый зал я заходила с замиранием сердца и озиралась, на предмет знакомого силуэта. Но чем дальше вглубь я пробиралась, тем больше казалось, что его нет. Не пришёл на собственное открытие? Пожелал остаться инкогнито? Так сейчас модно…
– Не желаете? – Подошла ко мне официантка в черном классическом платье с белым воротником. Да, на открытии Ханта разносили закуску и напитки. Все по взрослому.
Я в очередной раз отмахнулась от девушки с подносом (Ну, вежливо отказалась, если быть точным)., на котором пузырилось шампанское в тонких изящных бокалах-флюте. Ее же поймал под локоток делового вида мужчина, знаком показывая, чтобы она подождала, пока он договорит по телефону. А мне казалось, что телефоны на выставке – это моветон. Закончив разговор он пробасил:
– Я хочу купить фото из последнего зала. Для офиса. К кому обратиться?
– Простите, но те работы не подлежат продаже. А о цене на остальные вы можете поговорить с…
– В смысле не продаются? – Переспросил мужчина голосом, в котором явно слышалось "Вы себе цену набиваете? Ни на того нарвались!" – Где фотограф? Я договорюсь с ним лично.
Я поморщилась и скользнула мимо них, сочувственно глянув на официантку. Та пыталась вежливо улыбаться, но глаза выдавали ее с потрохами и говорили: "Ну, я то тут причём, дядя?! Я напитки разношу!"
Я зашла в последний, если верить программке-путеводителю, выставочный зал, с многообещающим названием "Настоящая" и…
– Бог мой. – Выдохнула я вслух, не в силах сдержать эмоции.
С каждого снимка на меня смотрела… Я.
Свет в зале был мягкий, приглушённый и отдавал лиловым. Фотографии не имели ни рам, ни много антуража, но были повешены так, как будто повисли в воздухе, застыв по чьему-то шальному желанию.
Я сделала шаг назад. Вот так просто взяла и сделала шаг назад, боясь смотреть на себя. Стыдясь этого. Смущаясь.
Две женщины обогнули меня, чтобы пройти в зал. А я так и стояла, как молчаливый и ошарашенный монумент.
Все же интерес во мне пересилил шок, и я сделала робкий шаг по направлению к первой работе.
Мой полу-профиль. Я смотрю на соляные поля: ветер играет с волосами, закрывая шрам от любопытных взглядов. Мои глаза смотрятся фантастически на красном фоне природы, но взгляд… Затаенная боль и грусть стали его печатью. Губы сведены в прямую упрямую линию, как будто боялись ненароком засмеяться. Я посмотрела на подпись к фото, рукой Арчи было выведено: "Моя принцесса Марса". Губы сами расплылись улыбку. Какой же он глупый…
Чем глубже я продвигалась, тем чётче видела, как менялась девушка на снимках. Как на губах все чаще стала играть улыбка, превращаясь в задорный смех. Как взгляд теплеет и становится… Влюбленным в жизнь. А может и в человека по ту сторону объектива. Как лицо становится открытым, а плечи перестают нести на себе тяжесть прошлого.
Вот я забегаю в пенистые волны, придерживая одной рукой широкополую шляпу. А вот Арчи заснял меня тайком у себя дома. Наша первая ночёвка рядом… На снимке я сплю, мое лицо выражает полное умиротворение. Фото сделано со стороны шрамов, но из-за того, что на лицо падают тени – замысловатые узоры от тюли, они кажутся частью общего рисунка. Они кажутся красивыми.
Фото из часовни, где я, с мокрыми, ещё длинными волосами, и такой же одеждой стою в окружении множества свечей… Мое лицо смотрит вверх, на образ. А оттуда лик святого, кажется, смотрит прямо на меня, отвечая на безмолвные молитвы. Мягкие цвета снимка, будто нарисованного красками, невероятно греют. А девушка на нем, мокрая и продрогшая, с блестящими на лице дождевыми каплями, которые путаются в рубцеватых отметинах, заставляет замереть. Неужели это я? "Моя вера…" – гласила надпись под фото. Я сглотнула, отчаянно пытаясь проглотить, протолкнуть комок в горле. Чтобы просто не зарыдать в голос. А со слезами, которые тихо струились по лицу, я уже и вовсе не пыталась бороться.
Я на рок-фестивале. Вокруг меня смазанные лица людей со вскинутыми вверх руками. В уголках моих глаз замерло по слезе. На лице эйфория и огни со сцены. Черт. Это выглядело круто, как обложка для рок-альбома.
Фотография с моего Дня рождения. Того самого, когда мне исполнилось 19 лет. Я действительно выглядела так? Так… Мистически? Портретный снимок полностью передал мое настроение в тот вечер: решимость, скорбь по утраченным близким, любовь к ним. И в то же время была в нем какая-то страшная тайна, как будто я была демоном мщения в обличие юной девушки. Но если она так юна, то откуда эта затоенная боль в ее взгляде? Вот там и загадка. Думаю, лишь Хант знал точный ответ.
Кусок солнца, пойманный объективом. В обычной белой безрукавке я смотрю вниз, скромно потупив взор. Вокруг меня буйство красок: зеленые сочные листья, с жёлтыми узорами, и ярко-оранжевые цветы, распустившиеся среди веток кустарников. Такой же цветок украшает мои волосы. Это Арчи сорвал его и нежно заправив волосы вставил эту "заколку". Этим он открыл мою «увечную» сторону, но отчего-то она казалась не безобразной, а нежной. Лишь дополняя красоту экзотичного растения. Этот жест до сих пор свеж в моей памяти. Рядом с этим фото и стоял тот мужчина, на повышенных тонах разговаривая с менеджером. Он хотел повесить мое лицо в своем офисе. Мое шрамированное лицо! С ума сойти!
У еще одного снимка я вовсе непонимающе замерла. Я снята в кофейни Бена, за стеклом. Арчи стоял с другой стороны окна и остался незамеченным. Я увлечена: с огромным стаканом холодного кофе и перед открытой книгой. Что я тогда читала?
Волосы лежат на одной стороне, открывая фотографу шею и лицо, на которых затеяли игру радужные солнечные зайчики. Кажется, их отбрасывают новые стеклянные колокольчики, которые Бен повесил над окнами всего шесть месяцев назад. Как же это красиво. И снято совсем недавно.
Еще несколько снимков рядом – совсем свежие. Вот же сталкер! Я еле сдержала смех, прикрыв губы рукой.
А вот фотография мои рук, которые гладят вырезанную на дереве лодки надпись. Он все-таки смог передать то, что говорил. Прозрачность и белезну кожи, их худобу, как будто были не мои, а какой-то эльфийской принцессы. Нет, разве это мои руки?
А вот и целая серия черно-белых фотографий. Разных размеров. Ночные снимки в нашей пристани. И девушка, которая стала увереннее в себе. Которая счастлива сегодня, в этот самый момент. В мужской рубашке на стройном теле. И сразу за этим ещё один тайный, "спящий" снимок: я, нагая, прикрытая лишь рукой и той же рубашкой на бёдрах, лежу на боку на пляже. Волосы растрепались, смешиваясь с песком. Бледное тело в свете луны кажется сияющим. Губы приоткрыты, наверное, грудь умиротворенно вздымается, вдыхая морской воздух… А на щеках будто застыл стыдливый румянец. "Моя женщина".
Такой же румянец появился на моих щеках снова, сейчас. Черт. Это же лично, интимно и так… Восхитительно. Не выдержав, я подошла ближе и провела пальцами по фотоснимку. Я дотронулась до своих волос, как будто желая стряхнуть с них запутавшиеся песчинки.
– Ты не видела табличку? Руками трогать нельзя.
Я замерла от звука голоса за моей спиной. Знакомый тембр, ласкающий слух, прозвучал так близко, что страшно было оборачиваться. Я не готова была видеть его рядом. Не на столько рядом.
Я сглотнула и не отводя взгляда от фотографии произнесла:
– Это меньшее, что ты можешь мне позволить после того, как показал миру мои бёдра.
Я не видела его, но знала, что парень улыбнулся. Кривовато, вытягивая правый уголок губ чуть выше левого. Как мне хочется увидеть эту улыбку. Как мне её не хватало. До дрожи в пальцах. До головокружения. Или это сказывается недостаток кислорода, который я пускала в себя лишь маленькими глотками, будто разучилась дышать.
Арчи подошёл ближе и встал рядом со мной. Я была в чёрном платье со спущенными плечами и голую кожу задевала ткань его свитера: белого, невероятно мягкого. Я никогда не видела Ханта в свитере.
– Это не было моей целью. – Произнёс парень, нет, мужчина, рядом со мной.
Я все ещё упрямо смотрела перед собой. Арчибальд изучал мой профиль. Я физически чувствовала, как тёмные янтарные глаза скользят по моему лицу. Пристально. Внимательно. От такого взгляда идут мурашки. Хотелось обхватить себя за плечи руками. Или вовсе сбежать.
Вру. Хотелось уткнуться лицом в мягкий свитер и почувствовать родной запах. Я сказала родной?
– А что же было?
– Показать тебе твою душу. Показать тебе, какой я тебя видел.
"Настоящая". Название этой подборки фотографий, которому я не придала значения, когда входила в выставочный зал. Арчи говорил мне, что видел меня настоящую. Неужели он и правда видел меня такой?
– Ты решил сделать это именно сегодня? Спустя три года?
– Сегодня особенный день.
– Да. Я знаю. Мой День рождения. И годовщина смерти девочек.
Произнесённая вслух мысль принесла с собой печаль, оставив привкус горечи на языке. Но от того, что я сказала об этом при Арчи, мне неожиданно стало легче. Как будто наше общее горе перестало быть только моим крестом.
Хант же молчал. И все ещё смотрел на меня.
На этот раз я нашла в себе силы и повернулась к парню. Дыхание, чуть было успокоившееся, снова сбилось. Я уже забыла, какой он красивый.
В белом свитере толстой вязки с замшевыми вставками на локтях и плечах. Вокруг горла небрежно замотан длинный шарф молочного цвета. На брюнете с такими ярко выраженными чертами лица и тёмными глазами этот мягкий светлый образ смотрелся просто невероятно.
Тёмные брови сейчас были немного нахмуренные, как будто он пытался скрыть наряжение, но взгляд, ставший тяжёлым, его выдавал. Да и поза Арчи была не расслабленная. Он явно был напряжен, как… Не знаю. Как человек, который боится спугнуть что-то. Он боялся спугнуть меня. Лишним словом, движением, взглядом. Я чувствовала это.
Только сейчас, стоя перед ним, я поняла НАСКОЛЬКО соскучилась. Разве вообще можно так скучать?! Все внутри меня будто подняло бунт и забыло, как работать. Сердце сбилось с ритма, лёгким не хватало кислорода, кровь во всем объёме прилила к голове, заставляя щеки краснеть. В ушах зашумело, голова кружилась, в горле пересохло… Колени предательским дрожали. И одному Богу известно, сколько сил я приложила, чтобы стоять ровно и не поддаться соблазну опереться на что-нибудь. Или кого-нибудь…
– Легче не становится, верно?
Я кивнула.
– Время не лечит, увы. Оно лишь притупляет остроту боли… Как море.
– Море? – Заинтересовался моей аналогией Арчи.
Я снова кивнула, напоминая себе китайский болванчик, и пояснила:
– Знаешь, недавно гуляла по пляжу и подняла зеленое стёклышко. И подумала, что мои чувства – это самое стёклышко. Сначала были невероятно острые, возьми в руку и останется незаживающий, глубокий порез… Но затем время, а точнее морские волны, обкатали его, превратив острые края в гладкие. И теперь стёклышко – красивое воспоминание, желанный трофей всех детишек на побережье. Вы в детстве не собирали такие стекла? Мы с Сашей называли их драгоценными камнями… И моя боль превратилась со временем в драгоценное воспитание. Я никогда о них не забуду. И никогда не перестану винить себя. Но теперь я могу с этим жить. И даже жить счастливо…
Арчи улыбнулся, отчего его лицо смягчилось:
– Наконец ты это поняла…
– Давным-давно мне помог в этом разобраться один парень. – Вернула я улыбку. – Очень нагло влезший в мою жизнь.
– Думаю, этот парень был очень умён. И чертовски обаятелен.
– А еще, как оказалось, он сталкер. – Я выразительно кивнула на серию "свежих" фотографий.
– Я не мог позволить себе такую роскошь, как оставить тебя в покое. Приходилось, как истинному маньяку, следить за твоей жизнью на расстоянии. Ты, кстати, молодец. Я рад, что ты нашла себя.
– А ты, кстати, жуткий. – Улыбнулась я, но внутренне "запела" от его комплимента.
– Ну, я же не сломал твоему рыжему руки или ноги… – Со скромным видом пожал брюнет плечами. – Так что я тоже молодец.
– Он не "мой". – Поправила я парня.
– Знаю. Лишь это меня и сдерживало.
Теперь мы оба не могли сдержать улыбок и желания смотреть друг на друга во все глаза. Серьёзно. С той секунды, как я повернулась к Ханту, я боялась лишний раз моргнуть. Мне хотелось смотреть и смотреть в его лицо. На линию скул, которая стала ещё чётче. На густые и такие чёрные ресницы, как будто их нарисовали углём. На волосы, которые тщетно пытались уложить, но плюнули где-то на пол пути и оставили творческий беспорядок. Который так ему шёл… И на очерченные природой губы, слегка обветренные и наверняка приятно царапающие кожу если… Если они целуют.
Я впитывала образ Арчи, как губка, выискивая малейшие изменения. Я чувствовала какую-то жадность и острую необходимость запомнить все до мельчайших деталей. Я не знала, что настолько скучала.
И я думала, что приеду и кину ему билет в лицо? Кого я обманывала… Один лишь взгляд, и я пропала. Страшно подумать, что будет, коснись я его.
Хотелось ли мне отбросить все сомнения и кинуться к нему на шею, заменяя своими руками шарф? Да. О да. Прижаться к нему как можно плотнее, не оставляя между нами и миллиметра пространства, а затем пробовать и пробовать действительно ли его губы колются. Но я не сделаю этого. Потому что боюсь, что он меня оттолкнёт. Наверняка он это и сделает.
Это я выкинула Арчи из своей жизни. И я не знаю, зачем он позвал меня сегодня, но не смею и надеется на…
– Пошли со мной. – Неожиданно прервал нашу молчаливую дуэль взглядов Арчи и, не объясняя ничего, схватил мою руку и потянул за собой.
Мы быстро шли в сторону выхода из галереи. Под "быстро" я имею в виду действительно быстро. Хант был так нетерпелив, будто "гвоздем" выставки его работ должен был стать пожар, и теперь мы не успевали ретироваться с эпицентра событий. Мои каблуки звонко щёлкали, пытаясь приноровиться к широкому шагу парня.
Гости выставки с удивлением смотрели на нас: кто-то узнавал фотографа, а кто-то, благодаря ему, и меня. Арчи безразлично кивал на бросаемые ему слова, поздравления, знаки приветствия… Я же позволяла себя вести и не могла отвести взгляд от наших сцепленных рук. Три года я не ощущала тепло его ладони. И сейчас я наслаждалась этим чувством защищённости, которое дарят его руки. А я и забыть успела…
Мы вышли из здания и таким же галопом пришли на площадь. Здесь резко остановились. Я непонимающе смотрела на Арчи.
– Решил показать мне Лондон и его достопримечательности? Отдаёшь должок личного экскурсовода?
– В другой раз, Вея. – Ответил он той самой улыбкой Чеширского кота, которую я так любила. – Сначала я отдам тебе другой должок. Готова?
Не успела я спросить к чему мне стоит подготовиться и как это сделать (Подучить математику? Надеть тёплую одежду? Выпить успокоительного? Моральная подготовка в виде чтения мантры?), как Хант, не сводя с меня довольного взгляда, поднял руку вверх и резко опустил ее.
Машина рядом с нами издала какой-то звук и…
– Черт возьми!!! – Завопила я, закрывая от неожиданности сначала лицо, а затем голову руками.
На нас полил самый настоящий дождь! Холодные большие капли нещадно лились на нас, забираясь под одежду и путаясь в волосах.
Вместе с шумом воды где-то послышались слова песни:
Но когда я закрываю глаза, я вижу тебя рядом,
И если ты возьмёшь меня за руку, всё это я оставлю позади…
Ведь только ты даруешь мне свободу…
Так обними же меня крепче, словно в первый раз…
От потока воды приходилось щуриться, было холодно, но мне было так смешно, радостно, счастливо и легко на душе, что захотелось расставить руки и смеясь кружиться, представив лицо на милость капель. А я смеялась над такими моментами в кино. Глупая.
"Я должен тебе поцелуй под дождём…" – Прошелестел бархатный голос в моей голове, заставляя сердце пуститься вскачь.
– Хант! Как ты…
На мои губы лёг палец, прекращая вопрос:
– Я конечно могу тебе рассказать про метод работы дождевых установок в кино, но у меня есть более важная информация, и я не могу больше ждать.
Арчи широкими и горячими ладонями обхватил мое лицо и наклонился ближе, чтобы заглянуть в глаза. Я замерла, вглядываясь в мокрое лицо парня и то, как темнеют от воды и без того чёрные волосы.
– Вивея. Прошло три года с нашей последней встречи. Я проснулся сегодня утром и понял, что все ещё чертовски сильно люблю тебя.
Он замолчал, оценивая мою реакцию.
– Верни долг, Арчибальд. – Прошептала я, прежде чем обхватить его шею и прижаться к губам.
В море шрамов первая рана – самая глубокая,
Неважно, где ты, я всегда буду думать о тебе…
Ведь только ты можешь свободить меня…
Так обними же меня крепче, словно в первый раз…
И покажи мне, как это было,
Потому что только ты можешь освободить меня…
Капли с силой забарабанили по брусчатке, разбиваясь об неё и создавая вокруг нас кокон из шума и воды. Я вымокла до нитки, и это было так здорово!
Капли с силой забарабанили по брусчатке, разбиваясь об неё и создавая вокруг нас кокон из шума и воды. Они спасали нас от любопытных глаз. Этот дождь был лишь для нас.
Я собирала с его губ капли, упоенно, с наслаждением. Он с жаром целовал меня в ответ. Не знаю, сколько мы стояли, приникнув друг к другу, секунды или часы, но каждая клетка моего тела едва ли не вибрировала от всепоглощающего счастья.
"Наконец-то!" – Кричало все внутри меня.
Неожиданно, парень сильнее обхватил мою талию и приподнял меня от земли. Мои ноги сами сжались в коленях, когда Хант стал кружить меня вокруг себя. Я запрокинула голову и смеялась. Громко. Искренне. Счастливо.
– Я люблю тебя! – Услышала я сквозь шумную пелену хлёстких капель.
– Я люблю тебя! – Крикнула я в ответ, обращаясь и к Арчи, и к жизни.
Ведь он и есть моя жизнь.
*Текст песни Only You, британского музыкального коллектива Hurts.
