Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

К тому времени я наладил производство коммерческих ларьков. Этот бизнес, несложный по своему техническому исполнению, оказался очень выгодным. Мэр города громогласно объявил о развитии малого бизнеса и позволил народу торговать. Киоски появлялись в городе, как грибы после дождя. Исключительно выгодное мероприятие для всех. Во-первых, для населения, ведь в этих ларьках товары были дешевле, чем в магазинах, во-вторых, многие семьи, после массового закрытия предприятий, могли прокормить себя, занимаясь таким, не требующим больших капиталовложений, бизнесом, в-третьих, каждый ларек платил налоги в городскую казну. Ну и, конечно, самое главное, разрешение на открытие ларька давал лично мэр. А это значит, что и его семья была сыта и довольна. Но пришел другой мэр, еще не совсем довольный и недостаточно сытый, и потребовал снести ларьки, как нарушающие внешний вид прославленного города. На этом мой бизнес с ларьками иссяк.

Рассказываю об этом, чтобы было понятно мое настроение в то время. Я метался в поисках стабильного и перспективного бизнеса. Не давали покоя лавры наших отечественных олигархов, с завидной легкостью покупавших заводы, месторождения и целые отрасли. Я был не настолько глуп, чтобы не понимать, что такой бизнес может состояться только при содействии властей. Но мои отношения с этой капризной дамой, по имени "Власть", не хотели складываться так, как хотелось бы мне.

Безусловно, этому были как объективные, так и субъективные причины. Моих накоплений было недостаточно, чтобы удовлетворять аппетиты людей, ставящих подпись на необходимых документах. Но главное оказалось не в этом. Власть, а точнее говоря тот круг людей, который принимал решения в стране, не допускала к себе чужаков. Родственники, племянники, зятья и, даже, любовники их дочерей поражали своими выдающимися "талантами" и огромными достижениями в бизнесе. Один из моих знакомых, удачно женившийся на дочери то ли верховного судьи, то ли генерального прокурора, и естественно, считавшего возможным, после такого выдающегося достижения, читать поучительные нотации придумал афоризм:

– Мало быть сынком, становись зятьком.

Но меня это не могло устраивать. Я вынужден играть по тем правилам, которые есть. Но оставьте, пожалуйста, в покое мою личную жизнь, не лезьте в душу и не заставляйте любить нелюбимых. Это моя территория, и только мне решать, кого туда впускать.

– Какая любовь, Батыр! – Пытался переубедить меня приятель. – Ты думаешь, я пел серенады под ее балконом и писал пламенные стихи? Чушь! Это сделка, просто очень выгодная сделка, и больше ничего. А любовь? Она не чужда мне, как и тебе. И у меня, если хочешь знать, есть любимая женщина.

– А кто из них будет тебе детей рожать? Ты согласен иметь детей от нелюбимой?

– Да, согласен. Дети ни в чем не виноваты. Это будут мои дети, и я о них буду заботиться. И не важно от кого, от любимой или нет.

– А что ты скажешь детям, когда они поймут, что у папы есть на стороне другая семья?

– Ничего не скажу. Потому, что они не спросят. Знаешь, какие дети сейчас пошли? Им важно, чтобы папа их обеспечивал так, чтобы можно было похвастать друг перед другом новым мобильником и модной тачкой. Больше им от папы ничего не нужно.

Размышления прервал телефонный звонок. Поставленный, спокойный и уверенный голос произнес:

– Как поживаешь, Батыр? Совсем позабыл нас, стариков.

Его голос невозможно было не узнать – дядя Жаке. От волнения я даже вскочил со своего кресла. Не дослушав мои радостные приветствия, он перебил:

– Хотелось бы увидеться, послушать о твоей жизни и... посоветоваться. Зашел бы как-нибудь, уважил старика.

Просьбе этого человека я отказать не мог. Вместе с тем, моему самолюбию льстило, что такой человек хочет посоветоваться. Старик понимает, что его время проходит, мысленно рассуждал я, теперь наступила моя очередь давать советы.

Вспомнил, как впервые появился в доме дяди Жаке с подарками от мамы, в жарком зимнем костюме и испуганными глазами. В другой раз была бутылка сомнительного по происхождению армянского коньяка, а одет я был в не менее сомнительный спортивный костюм "Адидас". Теперь я решил показаться в доме дяди Жаке во всеоружии. Тот наивный провинциальный мальчик, нечаянно поцеловавший их дочь, остался в прошлом. Пусть они увидят современного, уверенного в себе и достойного их уважения человека, помнящего, при этом, все доброе, сделанное ему.

День ушел на покупку необходимого гардероба, а выбор подходящей обуви измотал. Я понимал, что речь обязательно зайдет о моем прошлом, и на поверхность всплывут воспоминания о ботинках, тех самых, что доставили мне немало мучительных минут. Я до сих пор храню их в шифоньере как самое яркое напоминание о первых шагах в новой для меня жизни. Наконец, подходящие туфли были подобраны, из шелковистой мягкой кожи известной итальянской фирмы.

Придя домой, принял душ, облился последними достижениями французской парфюмерии, вырядился в обновку, пригладил волосы и посмотрел на отражение в зеркале. Увидел самодовольное лицо пижона с пробивающимися на поверхность признаками слабоумия, присущими нашим "новым". Обильную порцию соли на начинающую кровоточить рану моего самолюбия подсыпала Светка:

– Куда это ты так вырядился, петух? – она не стеснялась в оценках (может быть, это и было ее главной отличительной чертой!).

Когда женщина задает такой вопрос, надо быть начеку. Нет ничего страшнее ревнующей женщины. И пусть вас не удивляет, куда исчезает их романтическая нежность, переходящая в беззащитность и мечтательность. Твердая уверенность, что эти ласковые губки не способны произнести ничего страшнее слова "противный", может рассеяться как прах на ветру. И если вместо воздушного создания вы не желаете увидеть уничтожающий тайфун (не зря же их называют женскими именами), то настоятельно рекомендую проявить присущую нам, мужчинам, мгновенную реакцию и упредить непредсказуемые последствия.

– Не мели чепухи, – произношу безразличным, но твердым, как скала, голосом, – меня пригласили старые друзья семьи, пенсионеры.

– В таком случае ты либо дурак, либо извращенец, озабоченный пенсионеркой.

Логически с моей стороны должна последовать реакция, характеризуемая выражением "сама такая", но, взглянув еще раз на отражение в зеркале, понял, что у Светы были веские основания для такого рода выводов. Глубоко вздохнув, переоделся в повседневный костюм и направился в дом дяди Жаке.

На подарки я не поскупился: великолепный французский коньяк для дяди Жаке, огромная коробка германских конфет для его жены, и букет цветов для... там видно будет. От идеи купить французские духи я, поразмыслив, отказался, еще подумает, что пытаюсь загладить вину. Каяться и просить прошения сегодня в мои планы не входило. Наоборот, это они ждали моего совета. Вот так!

Та же арка, тот же подъезд со старыми и новыми надписями на стенах, пробудили волнение, которое я испытал, впервые придя сюда. Но перед теми же дубовыми дверьми стоял другой человек, а не мучительно обливающийся потом, с застрявшими в горле словами, провинциал. Неожиданно промелькнула мысль, что сейчас откроется дверь и передо мной предстанет Рима, в тех же коротких и обтягивающих шортах, с веселыми рыжими волосами. Однако дверь не открывалась, пришлось воспользоваться звонком. Встретила молодая девушка, вежливо пригласившая войти. По той готовности принять подарки и подчеркнутой услужливости я догадался, что это домработница.

Забавно, буквально десяток лет назад, тот же дядя Жаке с гневом осуждал эксплуатацию человека человеком, а сегодня это воспринимается нами как нормальное, обыденное явление. Мой приятель, вчерашний преподаватель пединститута, а ныне представитель иностранной компании принял в услужение целую семью: муж садовник, жена горничная, а их дочь – нянька его маленького ребенка. Эта женщина со слезами восторга говорила, что благодарит бога за выпавшее на ее долю счастье (ни меньше, ни больше!).

– Вы знаете, наши хозяева исключительно добрые и порядочные люди. Мы работаем здесь уже два года, и ни разу не было задержки с зарплатой, вы представляете, ни разу! И, что скрывать, здесь мы сыты и даже одеты. Разве могли бы мы себе позволить такие платья, что носит моя дочь? Это хозяйка подарила, они ей стали малы, не выбрасывать же.

Искренне порадовался за эту женщину, так как знал, что на фирме, руководимой ее хозяином, не выплачивали зарплату рабочим больше полугода, а хозяйка, вероятно, потеряла надежду вернуться к прежней фигуре.

Как и следовало ожидать, жена дяди Жаке не могла скрыть восхищения подарками, внимательно осмотрела не меня, а мою внешность. Меня, как и прежде, она предпочла не замечать, ограничившись сухой фразой:

– Здравствуй, Батыр.

А вот дядя Жаке тепло улыбнулся и крепко пожал руку.

– Пока готовится чай, пройдем в кабинет.

В кабинете, казалось, все было без изменений, но на столе я увидел книги нового времени: Сорос, Карнеги, недоступный ранее Ницше и неизвестный мне Иммануэль Валлерстайн. Заметив мой взгляд, дядя Жаке с ноткой самоиронии сказал:

– Вот, Батыр, теперь познаю их философию. Что поделаешь. Если бы мы могли прочесть это в свое время, глядишь, все было бы по-другому. Но и сейчас не все так плохо, что скажешь?

Пусть не покажется это вам пустой стариковской болтовней. В обычном, на первый взгляд, вопросе было многое скрыто. Дяде Жаке решил изучить меня, понять кем я стал, как и о чем думаю. Отвечать на такие вопросы односложно нельзя, но давать развернутый ответ, изображать из себя крутого философа не хотелось.

– По-разному, дядя Жаке, – я решил быть осторожным, – трудные времена, но что поделаешь, выбора нет. Если сильно постараться, то что-то получается.

Дядя Жаке испытующе посмотрел мне в глаза, и, кажется, оценил осторожность.

– Слышал о твоих успехах, Батыр, похвально, – и вдруг он неожиданно спросил. – В твоей биографии нет черных пятен, ты чист?

Наверное, в этот момент на моем лбу выступил холодный пот. Не помню, но так всегда пишут в романах, описывая героя в минуты сильнейшего волнения. Перед моими глазами всплыл образ Шефа и его последние слова.

Но причем здесь дядя Жаке, что мог он знать об этом, не самом приятном эпизоде в моей биографии? Его взгляд сверлил, и я понял, что от честного ответа не уйти. Ложь стала бы приговором взаимному уважению и доверию, которыми я так дорожил и не хотел, сам не понимая почему, потерять. Я сделал то, что и должен быть сделать.

– Мой шеф (здесь я произнес его имя), отпуская, сказал, что он сдержал слово. Я чист.

Я оставил лазейку на тот случай, если бы дядя Жаке стал "играть в несознанку" или, другими словами, сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Тогда бы я тоже сделал вид, что оговорился, мол, хотел сказать совсем другое. Ну, вы понимаете, мы все себя так ведем когда попадаем в неловкое положение. Но случилось невообразимое. Дядя Жаке молча принял ответ, ничему не удивился и невозмутимо пригласил к столу.

За столом мы старательно не упоминали имя Римы. Я, как раскаявшийся преступник, честно признался хозяйке дома в том, сколько комнат в моей квартире, какого года выпуска машина, где покупаю продукты и приобретаю одежду. Она восхищенно покачивала головой, цокала языком, но вслух произнесла совсем не то, что я надеялся услышать.

– Надо же, и кто бы мог подумать...

Дядя Жаке с упреком посмотрел на жену, но ничего не сказал. Он опять пригласил пройти в кабинет, где, как я догадался, и должен был состояться основной разговор. "Посоветоваться".

Усевшись в кресло, дядя Жаке тут же приступил:

– У Римы, а точнее у ее мужа, – здесь дядя Жаке недовольно поморщился, – возникли серьезные проблемы. Он наделал долгов и попал в неприятную ситуацию.

Мне, бывшему специалисту по вышибанию долгов, не надо объяснять, что значит "неприятная ситуацию". Вспомнил самодовольную морду Сиропа, холодный и жестокий взгляд Шефа. И вдруг меня передернуло – Рима в опасности! Старику надо отдать должное, понимая возможные последствия для любимой и единственной дочери, он крепко держал себя в руках.

– Понимаешь, мне, аксакалу, как-то неловко вмешиваться в эту проблему. Вот я и подумал, может быть ты сможешь помочь?

Вероятно, следовало расспросить его: о какой сумме идет речь, кто и как "напрягает" Марата, сколько осталось времени для решения вопроса, но, взглянув на дядю Жаке, понял, он ждет другого. Не раздумывая, я решительно ответил:

– Да.

Рима

Настоящий волшебник

Наступили черные дни. Однажды Марат вернулся только под утро. На него страшно было смотреть. Глаз неимоверно распух, костюм был безнадежно изорван. Он молча прошел в комнату, отмахнулся от спешно приготовленных примочек и попросил присесть:

– Должен тебе кое-что сказать. Кредиторы обратились к помощи бандитов и требуют возврата долгов. Счетчик, как они сказали, уже включен.

Я молча слушала.

– Придется распродать наше имущество. Этих денег хватит только на то, чтобы погасить треть долга. Возможно, чем-то поможет мой отец. Что делать дальше пока не знаю.

На его глазах проступили слезы, но Марат не из тех, кто может позволить себе заплакать. Он взял в себя в руки и продолжил:

– Я виноват перед тобой, Рима. Прости, если сможешь. Ты вернешься к родителям, с разводом проблем не будет.

Я растерялась. О чем он говорит? Выходит, он предлагает мне уйти. Какой "благородный"!

– Не надо так говорить, Марат, – и без особой веры в успех, добавила, – поговорю с папой, может, и он чем-нибудь поможет.

– Исключено, я ослушался твоего отца, и ждать от него помощи не стоит.

Нам, женщинам, все-таки, легче. Мужчины носятся со своей гордостью, как спортсмены с олимпийской медалью. И тем самым обрекают себя порой на невыносимые страдания. Обычная, простая человеческая просьба ими воспринимается как нечто унизительное, способное нанести ущерб их бесценной и бесконечно превозносимой гордости. Я немедленно направилась к папе.

Я рассказала ему все, начиная от создания Маратом собственной фирмы, поездки в Париж, бесконечных переговорах с клиентами и, наконец, о его распухшем глазе.

Папа глубоко вздохнул, надолго призадумался и сказал:

– Послушай внимательно, дочка, и ответь, только пожалуйста, честно.

Вообще-то всегда стараюсь быть честной с папой, кроме тех вещей, которые ему знать не положено, по той простой причине, что он – мужчина. И папа, как мне казалось, всегда соблюдал этот паритет, не задавая неприятных вопросов. Но сегодня он впервые нарушил нашу негласную договоренность.

– Ты ведь не любишь Марата, верно?

Возможно, в любой другой ситуации я набралась бы смелости и честно все рассказала. Но не теперь.

– Папа, мой муж в беде. И я вместе с ним. Вместе. Что еще ты хочешь услышать?

– Мне этого достаточно, – и, выдержав паузу, добавил, – но на вопрос ты не ответила.

Я промолчала. Молчание бывает красноречивей слов.

– Хорошо. Надо подумать, что можно сделать.

Началась чехарда ужасных событий. Обожаемый Маратом автомобиль исчез первым. Марат с грустным смехом рассказывал о том, как он покупал билет в трамвае:

– Сначала встал в проходе, и каждый входящий в трамвай посчитал своим долгом пихнуть меня в спину. А затем пассажиры приняли меня за идиота, когда я стал выяснять стоимость проезда!

Исчезновение автомобиля я приняла стоически, но когда из дома стали выносить мебель, и в том числе любимое кресло-качалку, не выдержала и расплакалась. Марат, переживающий не меньше моего, крепко встряхнул меня и с металлом в голосе произнес:

– Я предупреждал – твой муж неудачник!

И, взяв себя в руки, добавил:

– Прости. Ты молода и красива. У тебя все должно получиться. Так что давай расстанемся.

Он меня достал. Я так и сказала.

– Ты меня достал! Если хочешь избавиться от меня, так и скажи, только не изображай из себя благородного Педро или какого-нибудь Родригеса из сериала.

Марат растерялся и даже развел руками:

– Ну, прости меня, прости.

– Еще добавь "дорогая", тебе так нравится это идиотское словечко!

Он попытался обнять, но я оттолкнула его и ушла на кухню, чтобы не видеть всего этого ужаса.

В тот же вечер Марат сообщил, что в ближайшие дни мы переезжаем жить к его родителям. О моих и речи быть не могло. Бедный, в буквальном смысле этого слова, муж продолжал оставаться гордым. Может, поэтому я не ушла от него?

– Но почему нам не снять небольшую квартирку?

– Потому, что у нас нет денег, доро..., все что я зарабатываю должно уходить на погашение долгов.

Я готова, как жена декабриста, стерпеть все. Но только не его папочку. Говорят, даже сталь имеет усталость и ломается. А я всего лишь человек.

К сожалению, и от моего папы не поступало обнадеживающих сообщений. "Он на самом деле не волшебник, а так хотелось бы" – с грустью подумала я, а вслух сказала:

– Квартиру мы все-таки снимем, что-нибудь придумаем, – а мысленно добавила: мои родители не оставят нас без поддержки, я папу знаю.

– У тебя на это только три дня, – сообщил Марат, – не уверен что что-то получится.

Зазвонил телефон. Переговорив с кем-то, Марат с широкой улыбкой (впервые за последние дни) сообщил:

– Не три дня, а целых две недели. Мне неожиданно предоставили отсрочку, – но тут же задумался, – странно это.

– Вот видишь, – обрадовалась я, – не уверен, не обгоняй. Две недели!

Признаюсь, во мне появилась уверенность еще и потому, что именно в эту минуту я вспомнила о Батыре. Он не подведет мои ожидания, я в этом нисколько не сомневалась. Ничего не сказав Марату (и вы бы не сказали) направилась к Батыру. Но по дороге моя уверенность стала улетучиваться. Безусловно, я сильно волновалась. Просить о помощи унизительно, и мне приходилось делать это впервые. Кроме того, беспокоили воспоминания о нашей последней встрече. Его попытка казаться гордым и недоступным пугала возможным унижением. Но что может унизить женщину после всего, что уже произошло? Попытка – не пытка.

Батыр встретил встревоженными, изучающими глазами. Не успев, как следует, поздороваться спросил:

– Что случилось, Рима, рассказывай.

Он напомнил мою сокурсницу Ритку, тоже предпочитавшую ставить вопросы ребром:

– Ты с ними особенно не сюсюкай, – настоящий армейский инструктаж. – Выставляй условие: "Пока не купишь шубу, ко мне не прикасаться!". Поняла? Ты ему "за просто так" не давай.

Меня передернуло от вопроса Батыра и неуместных воспоминаний о Ритке. Нет, только не Батыр, ему даже в голову не придет, требовать такой благодарности. От этой мысли мурашки побежали по телу. От намерения рассказать нашу историю в подробностях решила воздержаться. Эта чертова Ритка, не вовремя напомнившая о себе, перепугала до смерти и спутала все карты.

– Пришла попросить тебя занять денег. Сложились такие обстоятельства...

Батыр долго и настойчиво глядел мне в глаза. Даже не глядел, а уставился. Ожидал услышать признание в любви или предложение об интимной встрече?

– Хорошо, – вдруг спокойно и без эмоций ответил Батыр, – сколько?

Я назвала сумму, необходимую на ближайшие три месяца, чтобы снять квартиру.

– Этого мало, – неожиданно ответил Батыр, – тебе понадобится больше.

Ба! Он еще и экстрасенс?

– Давай договоримся следующим образом. Через неделю я сам подыщу подходящую и недорогую квартиру. А деньги получишь завтра, об этом не беспокойся.

Меня обожгло! Откуда он знает, что я прошу денег на квартиру, неужели это он со своими бандитами мучает Марата? Ком, подкативший к горлу, заставил онеметь. Батыр, увидев мое замешательство, заговорил:

– Я все знаю, Рима, но не имею к этому делу ровным счетом никакого отношения. Поверь, я просто хочу тебе помочь.

Вот оно – объяснение неожиданной отсрочки! Спасение от бандита проходит в лице... бандита!

Батыр наверняка стал экстрасенсом, а иначе как объяснить его следующие слова:

– Поверь, с прошлым давно покончено, но, узнав о твоих неприятностях, пришлось восстановить прежние связи.

– Значит, ты опять стал бандитом?

Батыр рассмеялся:

– Смотря, что ты понимаешь под этим словом. Людей я не убивал и не резал, детей не похищал и выкуп не требовал, не грабил и даже не занимался заурядным воровством. Честно признаться, это был обычный бизнес, с той лишь разницей, что люди, работавшие со мной, не позволяли себя обманывать... как твоего мужа.

Жестоко. Неудачнику никогда не позволят забыть о неудачах. Голливуд своими фильмами сформировал в наших людях стойкое отвращение к неудачникам, к которым, если быть до конца объективным, можно отнести абсолютное большинство населения, или даже всю страну. По меркам Голливуда, конечно.

Но как он узнал о моих проблемах? Батыр как бы предвидел и это, ответив вопросом на вопрос:

– А кто тебя направил ко мне?

– Никто, я пришла сама.

В глазах Батыра я прочла настоящую, искреннюю радость:

– Значит, ты мне доверяешь. Приятно слышать.

Ничего не понимаю. Мужчины, всегда становятся такими загадочными, когда дело заходит о деньгах. Но какая, в конце концов, разница. Я своего добилась и, как мне казалось, сохранила достоинство.

На следующий день Батыр вручил увесистую пачку купюр, а еще через несколько предложил посмотреть квартиру его знакомого, предлагаемую в аренду:

– Приятель на год уехал за границу и попросил присмотреть за квартирой. Вчера по телефону он дал согласие сдать ее в аренду. Он готов был сдать ее и бесплатно, лишь бы квартира не пустовала, но я не согласился, зная, что не согласишься ты.

– Разумно, – подумала я, предпочитаю в долгу не оставаться.

Названные условия аренды показались фантастически выгодными, а когда я увидела саму квартиру, то была просто сражена. Она состояла из трех комнат, обставлена современной и дорогостоящей мебелью, но, как говорится, без излишних понтов. Мысленно добавила на кухне посуды, имевшейся показалось мало, представила, как сменю слишком яркие занавески, уберу идиотский календарь с обнаженными девицами (Батыр поспешил это сделать вместо меня). От всего остального я была в восторге. А когда увидела кабинет, заставленный книжными полками, с великолепно подобранной современной и классической литературой, то чуть не завизжала от восторга. Нам, женщинам, много не надо, чтобы почувствовать себя счастливыми.

"Волшебник проявился в лице Батыра", – подумала я.

Пройдя в спальню, стало неловко. Посреди комнаты стояла огромная кровать, такие у нас называют "французскими", со встроенным в спинку магнитофоном и какими-то кнопочками, позволяющими придавать ей самые замысловатые формы. Настоящая находка для людей с избытком сексуальной фантазии. Но нас с Маратом это не касалось. После всех передряг Марат начисто потерял интерес к моему телу. И меня, честно признаться, это особенно не беспокоило. Но, ощущая за спиной присутствие Батыра, слыша его запах и дыхание, я почувствовала давно не испытываемое, настоящее женское волнение. Представила, как его сильные руки обнимут меня и... опомнилась!

По дороге домой я разработала подходящую для Марата версию об удачной находке. Сказать правду не решилась.

– Риткин родственник, – почему я выбрала в качестве аргумента Ритку, сама не пойму, – уехал за границу. Он хотел сдать квартиру бесплатно, чтобы не пустовала, но я не согласилась (последнюю фразу я произнесла не без гордости). Договорились по очень даже сходной цене.

– Доро..., – он запнулся, ничего, пусть привыкает, – но у нас нет даже таких небольших денег.

– Прорвемся, – твердо сказала я.

А твердость, как вы понимаете, придавала упругая пачка денег, мирно покоящаяся в сумочке. За них я была спокойна, Марат пока ничего не узнает, и ему никогда не взбредет в голову копаться в сумочке жены. Не так воспитан. Как и мне, кстати, рыться в карманах его пиджака, хотя, если честно, иной раз руки чешутся. Мужчины бывают такие скрытные!

Вы знаете, жены всегда последними узнают об изменах мужей. Ближайшие подруги могут во всех деталях знать подноготную любовницы мужа, его знакомые и друзья будут оказывать ей знаки внимания, а благоверная супруга до последней минуты остается в неведении. Жена, почему-то, все узнает последней. У нас мораль такая, современная. И примеров приводить не буду, у вас своих таких примеров найдется вагон и маленькая тележка. Доходит до того, что некоторые жены, как Майка, например, узнают о любовнице мужа из газет, увидев на фото его улыбающуюся рожу в обнимку с полуголой девицей на какой-то презентации. Ну вот, обещала без примеров, а сама проболталась. Но это я так, к слову. Искренне надеюсь, как и все жены на свете, что эти рассуждения меня не касаются.

Неделя ушла на хлопоты, связанные с переездом. Наше новое временное жилье нравилось все больше и больше, и даже появилась надежда, что и у Марата все образуется.

– Ты, понимаешь, Рима. – Обратили внимание? Уже без "дорогая", – Они идут на компромисс, предоставив очередную отсрочку.

Я понимала и мысленно благодарила судьбу за то, что она послала в качестве настоящего волшебника Батыра. Беспокоило лишь одно: я его не отблагодарила. Первую, пришедшую на ум мысль, пригласить его домой на ужин, отбросила. Не могла представить мирно беседующих Марата и Батыра. Муж, естественно почувствует себя уязвленным такой благотворительностью от никому не известного провинциала, а тот, в свою очередь, может высмеять бездарные предпринимательские способности мужа. Мужская гордость, нередко переходящая в гордыню, создает нам, женщинам, столько проблем!

Но не приглашать же его в ресторан. Это неприлично, в конце концов. Пусть я и обедневшая, но все еще леди. Раньше я никогда не задумывалась о том, сколько же тратит Марат на наши традиционные ужины в ресторанах. Но, осторожно расспросив, выяснила, что за один вечер мы оставляли в там целую зарплату государственного служащего. Вы представляете!? Сейчас бы эти деньги, да что вспоминать...

Но Батыр решил проблему за меня, позвонив по телефону:

– Привет, Рима, – а у него приятный голос, с перчинкой, – нам надо встретиться, есть новости.

– Хорошо.

– Как ты отнесешься к предложению поужинать вместе?

Как отнесусь? Положительно, конечно. Давно не была в ресторане, соскучилась. А Марату что-нибудь наплету. Успехи в решении семейных проблем придали мне в его глазах крутой авторитет. Поэтому, думаю, лишних вопросов он задавать не будет. Надо, так надо.

– Согласна.

– Куда мне за тобой заехать?

"Корректный вопрос", мысленно похвалила Батыра. Не хватало, чтобы нас видели вечно сидящие у подъезда соседские бабульки.

– Подойду к твоему офису к шести.

– Отлично!

У Батыра было приподнятое, можно даже сказать, торжественное настроение. Не терпелось поскорее узнать, что за новость он приготовил, но я не стала ломать задуманный им сценарий.

– С сегодняшнего дня, – наконец провозгласил Батыр, – кредиторы не будут беспокоить твоего мужа. Поздравляю!

– Ты настоящий волшебник, Батыр. Даже не знаю, как тебя благодарить.

– Не надо. Давай отметим это событие.

Мы выпили. Французское вино, как здорово. Я стала забывать аромат настоящего вина.

– Скажи, Батыр, а сколько времени у нас есть, я имею ввиду, на какой срок предоставлена отсрочка? – мысленно надеясь, что он произнесет слово "год".

Я мечтала именно об этом. Оставалась надежда, что Марат сумеет развернуться за это время и заработать необходимую сумму.

– Забудь, Рима. Больше к вам не позвонят никогда.

– Никогда? Нам простили больше ста тысяч долларов? Я тебя не понимаю, Батыр.

– Тебе и не надо все понимать.

– Так не бывает, Батыр, прошу тебя.

Батыр замялся:

– Скажем так, мне удалось договориться с кредиторами твоего мужа. Вот и все.

– О чем договориться? Прошу тебя, не уходи от ответа. Я уже вышла из того возраста, когда верят в сказки.

– Рима, – твердо произнес Батыр, – я не могу все рассказать. Не имею права. Но ты должна верить, от этого никто не пострадал, никого не убили и не ограбили. Повторюсь, я не бандит.

– Хорошо, я верю тебе, Батыр. Но я не верю в чудеса. Ты понимаешь меня? Значит, кто-то выкупил долги Марата и простил. Кто он, и почему он это сделал?

Я остановилась, наконец, до меня дошло. Я сама ответила на свой вопрос.

– Значит это ты...

Батыр молчал.

– Ответь.

– Это уже не важно. Прошу тебя.

Слезы подкатили к моим глазам.

– Не знаю, что я должна тебе сказать. Ты... настоящий друг. Спасибо. Но запомни, пожалуйста, следующее. Наступит день и Марат рассчитается с тобой полностью. Обещаю!

– Ну что ж, – Батыр облегченно вздохнул, – пусть будет так. Но, и ты, пожалуйста, запомни, требовать деньги я не буду. Ты мне ничем не обязана.

– Я не согласна.

– Я сделал это, потому что всегда мечтал что-то сделать для тебя.

Я растерялась. О чем он говорит? Это что, признание в любви? Батыр, словно читая мои мысли (настоящий экстрасенс!), сказал:

– Давно люблю тебя, ты это знаешь. Мечтаю о тебе.

– Но Батыр...

– Понимаю. И не прошу отвечать.

Он, видите ли, все прекрасно понимает! Да что ты можешь понимать, экстрасенс несчастный!? Что же ты, такой крутой, не добивался меня раньше!? И что же мне делать? Бросить мужа в то время, когда он больше всего во мне нуждается? Ты хочешь, чтобы он на себя руки наложил или отправился в психушку? Неужели ты думаешь, что я буду счастлива с тобой, после того как предам мужа? Он, между прочим, не менее достойный человек, чем ты. Возможно, ты правильно догадываешься, я действительно его не люблю. Но он мой муж, понимаешь, самый родной, наряду с родителями, человек. Ты дурак, Батыр. Настоящий и самый глупый на свете, мой любимый... дурак.

Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Но вслух я сказала:

– Я жду ребенка, Батыр.

Часть вторая

Батыр

Запах жареного

Не буду рассказывать о перипетиях этого дела. Оно изрядно потрепало нервы. Сначала Шеф долго не соглашался помочь, но затем неожиданно согласился. Потом пришлось оправдываться и краснеть перед Римой. Мечта о грядущем и таком желанном «лимончике» временно отдалилась.

И, наконец, самой сложной проблемой оказалась Света. Ей совершенно не понравилась идея освободить полку в шифоньере. На предложение переехать к тетке или к кому-нибудь из подруг она отреагировала самым непредсказуемым образом.

– Значит, ты меня выгоняешь, так? – Если она упрет руки в свои крутые бедра, жди беды.

– Ты меня не поняла. Я временно поживу у друга, пока не подберу подходящей квартиры.

– А кому ты оставляешь свою квартиру?

– Не догоняешь, да? Квартиру сдаю другу. Так надо.

– Ты меня за дуру не держи. Скажи лучше, как зовут твоего, такого драгоценного и любимого, друга? Небось, имя у него женское.

На такие вопросы лучше не отвечать, типа, не расслышал...

– А не тот ли это друг, что зачастил в твой офис в последнее время? А?

Когда во главе разведки будут стоять женщины, в мире секретов не останется. Но и я сдаваться не намерен.

– Что ты имеешь ввиду?