Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Быть может я чем-то приглянулся бугаю, но чуть позже он произнес:

– Не суетись. Утром обо всем договоришься со следаком.

Сначала показалось, что Бугай (мысленно я дал ему это имя) ошибся, следователь пообещал мне три года в колонии общего режима:

– Это конкретно сто процентов, я сказал, – умеют они говорить лаконично и ясно, с нажимом на слово "я".

Однако, чуть позже, в комнату вошел другой следователь, и только тогда до меня дошло, что каждый из них играл свою роль. Первый был злой, его ролевой задачей была напугать меня до смерти, чего он, собственно говоря, и добился, а второй оказался, как и следовало ожидать, добрый:

– Как же тебе помочь, Батыр? У тебя тут целый винегрет нарушений.

Далее он поливал, что рад бы отпустить меня, ограничившись штрафом, но тот первый следак хочет возбуждать дело, а с ним просто так не договоришься, надо что-то предпринять. Денег у меня не было, вчера все спустил в кафе, просить о помощи теперь уже некого, не обращаться же к дяде Жаке, и я действительно серьезно приуныл. Но, расспросив о работе, "добрый" следователь оживился и неожиданно удалился, предварительно отправив меня в обезьянник. К концу второго дня меня без объяснения причин, в которых, кстати говоря, и не нуждался, неожиданно выпустили.

Утром я приготовился просить прощения у Джека за вынужденный прогул, но он холодно отрезал:

– За то, что заложил меня ментам, обиды не держу, знаю, ты это по глупости. За твои подвиги они запросили штуку баксов. Сошлись на половине.

Попытку искренне поблагодарить его и обещать, что все отработаю, он пресек:

– Долг вернешь, как сможешь, торопить не буду. Не вернешь, Рима рассчитается, она за тебя отвечает. Но работать теперь ты не сможешь. Мне с ментами проблемы не нужны.

Я поблагодарил Джека (что мне оставалось делать?), добился от него обещания ни о чем не говорить Риме, а деньги как-нибудь сам отдам.

Мой поникший нос привлек внимание Вадика. Я рассказал ему свою историю, на что он философски произнес:

– Пойми, что ни делается, все к лучшему. От меня жена ушла к "шестисотому" (подразумевался мерседес), а твоя ситуация много лучше моей, ты прооперирован сразу, как говорится, не приходя в сознание. Так что радуйся.

Его проповедь не улучшила настроения, но он продолжал:

– А насчет работы я тебе вот что скажу. У моей "коровы" нынешний муж владелец ночного клуба. Он приглашал к себе работать, но у советских, говоря словами Маяковского, собственная гордость, на буржуев смотрим свысока, а вот тебя, пожалуй, порекомендую, официантом. Работа чистая, плюс чаевые, побольше нашего будешь зашибать.

Предложение Вадика не понравилось:

– Если такая хорошая работенка, что ж ты сам не пойдешь?

– Ты понимаешь, это как откупные. Увел у меня жену, а за это предложил работу. Ты бы согласился? – и добавил: – А потом..., я ведь еще и башкой не вышел.

Последняя фраза удивила, ума Вадику не занимать, этот факт был неоспорим. И тогда Вадик обнажил голову. Никогда прежде не снимал он своей спортивной шапочки, и теперь я впервые увидел его безволосую голову с мощным ленинским лбом. В конце концов, он меня убедил, ведь иной работы не было, обратиться за помощью тоже было некуда, плюс ко всему, такой огромный долг, который еще предстояло отработать.

Засунув гордость туда, куда рекомендуют ее засунуть американские киногерои, я приступил к освоению новой профессии.

Атмосфера ночного клуба для человека со стороны, такого, каким поначалу был я, оказалось неприятной. Клуб считался крутым, завсегдатаи были людьми с толстыми кошельками, хозяева жизни. Нас, обслугу, за людей не считали. Поначалу, это сильно коробило, но один веселый парень, студент, коллега по ремеслу, научил банальной истине:

– Почему тебя не раздражает скотник, подающий корм быкам? Ты уважаешь его труд? Неужели ты думаешь, что этот скотник нуждается в уважении быков? А чем эти люди хуже быков?

Однако, не всегда удавалось удерживать себя в рамках этой философии. Однажды, две подвыпившие, но богатенькие дамы, попытались снять меня на вечер.

– Пупсик, сколько ты стоишь?

Не буду цитировать ответ, не для ваших ушей, но после этого случая меня чуть было не уволили. Спасло то, что я работал по рекомендации жены хозяина.

– Батик, – учила меня уму-разуму наша "штатная" путана Жаннета (не верьте их именам, они их сами выдумывают, на самом деле ее зовут либо Айжан, либо Жанаргуль, либо просто Жанна. Нормальные имена, но у них, как и у нас на рынке, подлинных имен не называют), – есть люди, которые в этой жизни платят бабки, а мы с тобой из другой оперы, из тех, кто их ублажает, при этом и нам кое-что перепадает, так что радуйся.

– Послушай, дорогая, иди, ублажай своего бычка, а обо мне не беспокойся. Одно запомни, не сравнивай палец с чем-то, я работаю, а вот ты ублажаешь, – ее трактовка моей роли в обществе больно задевала гордость.

– Наше различие лишь в том, что я работаю, как правило, в горизонтальном положении, а ты в вертикальном, – и, убегая, добавила, – а у этих дамочек хороший вкус, если надумаешь, позвони, так и быть, с тобой один разочек можно и бесплатно.

Работа не доставляла удовольствия, я с тоской вспоминал нашу компанию на рынке, но тяжкий груз – долг Джеку – заставлял трудиться в поте лица.

Днем в клубе народу почти не бывает, я дежурил по залу для обслуживания случайных посетителей. Именно в это время к нам заглянула шумная компания. Я узнал их, они бывали в клубе, но обслуживать их не доводилось. Это были бандиты, "крышующие" клуб, обслуживать их полагалось по высшему разряду. Обычно это поручалось Бобону, официанту от бога, я не шучу, ему бы в цирке работать, с подносом управляется, как настоящий жонглер, но время было внеурочное, и обслуживать их пришлось мне. Они расположились в VIP-зоне, в месте для особо почетных гостей, стали изучать меню.

– Кусать хоться, понял, – заговорил один из них, – быстро мясо неси.

Такими словами меня не прошибешь, я невозмутимо записывал заказ. Через пару минут расставлял на столе напитки, салаты, фрукты, но этот шепелявый, точнее "сипилявый", он западал на букву "с", повторил:

– Я сказал кусать хоться. Ты сё, не понял? Мясо неси, я сказал, ты сё траву притасил?!

– Горячее будет готово через несколько минут.

– А ты бегом, малявка, тебе ясно сказали: кусать хоться.

Утомил меня этот клуб, надоели эти сытые рожи! Не сдержался я.

– А тебе травку не мешало бы пожевать, бычара!

Что тут началось! Четверо, кроме главаря, продолжавшего сидеть неподвижно, вскочили со своих мест. От первого нападавшего удалось увернуться, другому бандиту я нанес свой коронный удар в пах, но третий и четвертый вдвоем сумели повалить меня на пол. Раздался звон разбитой посуды, треск ломающейся мебели, и мне пришлось бы совсем плохо, если бы не голос главаря:

– Стоять, стоять я сказал! Шум нам здесь ни к чему. Уходим.

Они оставили меня на полу с разбитым ухом и ушли.

Ко мне подбежал заведующий залом Алексеич, имя у него отсутствовало напрочь, никогда не слышал, чтобы кто-то звал его по имени, и взволнованно зашептал:

– Надо уходить, Бат. Это добром не кончится. Ты ведь знаешь, что это за люди, надо было терпеть.

– Надоело все, устал я.

Алексеич сменил свой тон на ласковый:

– Ехал бы ты к себе на родину, не приживешься здесь с таким характером.

Но во мне разыгралось упрямство.

– Во-первых, бежать мне некуда. Во-вторых, работу терять не собираюсь. В третьих, быков этих не боюсь.

Я никогда прежде не сталкивался с настоящими бандитами, хотя про их подвиги был наслышан. Но Алексеичу не врал, как я вернусь домой, что скажу отцу, что не удержался в должности официанта? "Утрясется как-нибудь", подумал я.

Поздно ночью, во дворе, у служебного выхода, когда я уже покидал клуб, за спиной раздался шорох, и я почувствовал на шее холодное лезвие ножа. До боли знакомый голос произнес:

– Поедесь с нами, за "бычару" отвечать будесь.

Рима

Ну, не влюбляться же мне в Гогу, в конце концов!

Тем временем, успешно сдав выпускные экзамены, мне предстояло выбрать свой неповторимый и блистательный жизненный путь. Некоторые ориентиры этого пути обрисовала мама. По нему, естественно, предстояло передвигаться в сопровождении Марата и, что опять же естественно по мнению мамы, рулевым будет все тот же Марат. Моя же задача состояла в том, чтобы вцепиться в него в буквальном и переносном смысле и, при этом, попутно родить, на радость старикам, парочку очаровательных детишек.

Почему-то перед глазами стояла такая картина: мы с Маратом едем на белой сверкающей машине по длинной и гладкой автотрассе, называемой "Жизненный путь", он за рулем, посасывает свои вонючие и тонкие сигары (очередной "писк" у крутых) и слушает музыку его любимых "Дип Перпл" (классика – так он оценивает их музыку, а для меня это, как чем-то острым по стеклу, мурашки по коже). Я на заднем сиденье, в вечернем туалете, увешана драгоценностями, на руках двое орущих детей, одному из которых меняю подгузник, а второго одновременно кормлю грудью. Согласитесь, что-то неправильно в этой картине.

Папа, напротив, никаких дорожных указателей выставлять не стал.

– Жизнь, дочка, принадлежит тебе, и только тебе выбирать, в каком направлении двигаться. А наша задача – попытаться уберечь тебя от ям и ухабов.

И чуть более многозначительно добавил:

– И, главное, никого и никогда ты не должна бояться. Пока я жив. Но будь, пожалуйста, благоразумной.

Папа, которым я никогда не перестану восхищаться, был в свое время очень крутым начальником, поэтому моя девичья фамилия вызывает у многих ностальгические воспоминания по добрым старым временам, которые я почти не помню. Но, что удивительно, иногда даже такие гниловатые типчики, вроде Джека, при звуке моей фамилии, тоже восхищенно цокают языками, не говорю уже о более серьезных людях. Не скрою, мне это льстит. Хотя дело прошлое.

Немного поразмыслив, я устроилась в одно из полугосударственных издательств редактором-переводчиком. Очень забавное заведение. Место не признанных гениев, облысевших дон-жуанов, бородатых ван-гогов (двух наших штатных художников так и звали: Ваня и Гога). Все они были беззлобными оппозиционерами. Прознав о моей фамилии, Гога с гордостью заявил, что... никогда в жизни не носил галстуков. Галстук воспринимался им как символ номенклатуры, которую Гога всю свою сознательную жизнь презирал и "ни за какие сребреники" туда бы, то есть в номенклатуру, не пошел (хотя, я думаю, его туда и не позвали бы). В ответ на возражение, что галстуки украшают мужчин, придают их облику некоторую законченность, он обречённо махнул рукой. Творческие личности, одним словом. При этом, находят массу лирических оправданий своему, мягко сказать, не совсем порядочному поведению. Тот же Гога наплодил от четырех жен то ли шесть, то ли семь детей, и при этом откровенно мечтает обо мне. Предыдущий шеф-редактор всегда гордился своей скромностью и порядочностью (легенда гласит, что в те еще времена он уступил свою очередь на квартиру какому-то многодетному поэту), так вот, этот честный и порядочный человек продал, принадлежащие издательству, ксерокс и видеокамеру и исчез в нашем недалеком зарубежье.

Так вот: наше любвеобильное издательство возбудило и во мне это дремавшее чувство. Однако, предмет любви никак не хотел появляться. Мысленно перебрала всех знакомых претендентов и, кроме Марата, отчаянно навязываемого мамой, никто в моих мыслях не возникал. Ну, не влюбляться же мне в Гогу, в конце концов!

И тогда я вспомнила о Батыре. Где он сейчас? Холодный и расчетливый ум вынес вердикт – он мне не пара. И, в конце концов, он поступил не по-мужски, забыв обо мне. Но бестолковое и чувствительное сердце вступило в перепалку с умом, настаивая на том, что хотя бы увидеть Батыра нисколько не повредит. Выслушав доводы сторон, согласилась с сердцем, случайная встреча не может представлять какой-либо опасности.

В выходной день, вызвав у мамы неописуемый восторг заявлением, что я согласна сходить на рынок за продуктами ("Взрослеет дочка!" – с гордостью сообщила мама папе), пошла навестить Батыра.

Но Джек разочаровал мои ожидания, сообщив, что Батыр уже давно у него не работает.

– Я выкупил его у ментов и не взял с него ни копейки.

– Но почему ты прогнал его, Джек?

– Римочка, я не прогонял, он сам ушел, – в глазах Джека был испуг. Интересно, почему он меня боится?

– Гнилой ты Джек, и товар у тебя гнилой!

Вообще-то это не в моем характере, но в тот момент на меня нахлынула такая злость, что я пнула его лавку, товар посыпался на землю, но Джек не произнес ни слова. Все-таки он меня боялся.

Вечером, как бы между прочим, сообщила папе, что Батыр на рынке уже не работает. Это сообщение не произвело на него никакого впечатления, он лишь коротко обмолвился:

– Я знаю ...

Через некоторое время Марат предложил мне руку и "мотор", так он называет сердце. Думаю, он недалек от истины. Приближался срок его заграничной стажировки, а принцы ..., они, вероятно, остаются в сказках и не желают появляться в жизни. Не буду оправдываться, любая женщина меня поймет. Итак, я дала согласие... от скуки, наверное.

Марат, как человек основательный, сначала договорился о помолвке со стариками, потом прислал сватов, свадьба была назначена через три месяца. Поначалу папа пытался предложить еще подумать, но мама с присущей только ей энергией и настойчивостью развеяла мои и папины сомнения.

До свадьбы оставалась неделя, когда случайно на улице я встретила Батыра.

Батыр

«Каждому свое»

Меня привезли в какое-то внешне неприметное заведение. Это был то ли спортивный комплекс, то ли развлекательный, скорее всего и то и другое. В одной из тускло освещенных комнат сидел их главарь. В кино показывают главарей банды сытыми, тупыми и кровожадными типами. Но он был их противоположностью. Заметно старше своих боевиков, волосы на голове отливали сединой, одет в великолепный «с иголочки» костюм (поверьте, к тому времени я стал в этом разбираться). Его уставший, какой-то даже измученный вид, вселил в меня небольшие надежды, что история может иметь благополучный конец. При этом хочу настоятельно порекомендовать на будущее: никогда не обольщайтесь на счет бандитов. Они сначала бьют и даже калечат, и только потом выясняют, почему они это сделали. И никогда, запомните это, никогда не просите о снисхождении, не оправдывайтесь, пока вас об этом не спросят. «Не верь, не бойся, не проси» – лозунг старых зеков (помните, из рассказов Шаламова), со сталинских еще времен, не потерял своей актуальности и сегодня. А лучше всего просто не доводить до этого.

Главарь кивком головы выпроводил из комнаты своих боевиков. У того "бычары", которому больше всего досталось от меня, даже лицо перекосилось от обиды (видать надеялся, что меня немедленно бросят на растерзание), но, тем не менее, молча удалился. Дисциплина.

Я стоял перед главарем, как "двоечник" перед учителем, не зная, что предпринять. Главарь долго молчал, уставившийся в одну ему ведомую точку, вероятно, размышлял о чем-то. Я лихорадочно перебирал в уме варианты своих возможных действий, но ничто не приходило на ум.

Словно прочитав мои мысли, он произнес:

– Не суетись. Сядь, – сказал, как отрезал.

Я послушно исполнил его приказание. В ногах правды нет. Присев в роскошное кресло, стоявшее против него, почувствовал страшную усталость. Впервые попав в ситуацию, в которой от меня уже ничто не зависит, решил: "Будь, что будет".

Наконец он произнес.

– Выбора у тебя нет. Либо ты работаешь на меня, либо ты не работаешь никогда, об этом Сироп позаботится. Пособие по инвалидности будешь получать.

Я сказал первое, что пришло мне в голову.

– Сироп – это тот бычок что ли?

– Догадливый.

Раз уж пошел разговор, то почему бы не попробовать выпутаться.

– Я сожалею, что случился такой инцидент и готов принести свои извинения. Но убивать и калечить не умею, да и не могу. У вас, наверное, и без меня бойцов хватает.

Главарь усмехнулся.

– Сироп готов принять твои извинения. Но не советую, последствия я объяснил, – и добавил, – а ты паренек не прибедняйся, кто тебе удар ставил?

Здесь я должен кое-что пояснить. В своем родном городе я занимался в секции боевых искусств. Учил меня этому бывший "афганец", офицер.

– Ввязаться в драку много ума не надо, – наставлял он, – важно уметь выйти из нее без трагических для себя последствий.

Похоже, правило не пошло мне впрок, но, узнав фамилию тренера, главарь оживился.

– Знал его по другим временам. Живой значит ...

Я воодушевился, появилась общая для нас обоих тема. У меня есть приятель, сетевик (встречали таких?), бегают по улицам, пристают к прохожим с "радостной" новостью:

– Позвольте вас поздравить, у нашей фирмы сегодня День рождения, и от имени нашей фирмы вручаю вам подарок...

Не торопитесь радоваться бесплатной "халяве", за этот подарок вы прикупите товара на очень немаленькую сумму, о потере которой еще долго будете сожалеть.

Так вот, этот приятель учил меня:

– Первым делом клиента надо втянуть в разговор, расположить. И только потом приступай к делу.

Я стал рассказывать о тренере, о первенстве города, на котором я, к месту будет сказано, занял почетное второе место. Главарь слушал не перебивая, кивком головы давая понять, что слышит.

– И после окончания университета приехал сюда, – закончил я рассказ.

– Значит ты у нас образованный, не соврал, – сказал главарь скорее себе, чем мне.

Затем добавил:

– Бить и калечить много ума не надо, ты мне для других дел нужен.

Как в кино. Меня привезли наказывать и вдруг предлагают работу. Выбора действительно нет, но что они хотят от меня?

Главарь (я мысленно присвоил ему это прозвище) тяжело вздохнул:

– Эти бизнесмены, люди образованные, всегда найдут предлог, чтобы не отдать то, что положено. То у них налоговая инспекция все отняла, то проценты по кредиту надо платить. Догоняешь? Прошли те времена, когда все вопросы решались с помощью Сиропа. Теперь надо самим во все врубаться. А ты, я вижу, парень образованный, будешь у меня советником. Лапшу с ушей снимать.

Мне предложили работу по специальности! Я не нужен этому городу, ни одно предприятие не заинтересовалось моим дипломом. А вот бандитам понадобился. Фантастика! Но все-таки ответил:

– В любом случае это криминал. Не получится у меня, не так воспитан.

Главарь даже подскочил в своем кресле.

– А где бы тебе хотелось работать, в банке, в акционерной компании, в корпорации?! Чем бы ты там занимался, честным трудом? – У него прорезался поставленный командный голос. Тоже "афганец", промелькнуло у меня. – Ты бы там помогал своему хозяину воровать! Назови место, где нет криминала! Я отпущу тебя с миром. Говори.

А я думал, у этого человека нет нервов. На его вопрос можно отвечать долго, а можно вообще не отвечать. Ответ ему не нужен, он на него ответил задолго до нашего знакомства.

Выдержав паузу, Главарь продолжил:

– Вся система основана на взятках и воровстве. Мое отличие от других в том, что я не позволяю себя обманывать. Поэтому при мне Сироп и ему подобные, которые учат кое-кого говорить правду.

Он вспомнил и о том, почему здесь я:

– А ведь ты не подал на Сиропа в суд за оскорбление, тебе это и в голову не пришло. Потому, что заведомо знал, что тебя там даже слушать не станут, пока не дашь судье взятку. И что же ты сделал? Обратился к единственно возможному выходу из того положения – использовал свою силу и то, чему научил тебя тренер. Был еще один выбор: утереться, смолчать, смириться и продолжать жить побитой собакой. Но тебя этот выбор не устроил. Знаешь почему? Потому, что такой жизни ты не хочешь. Вот почему ты здесь.

В принципе, Главарь говорил очевидные вещи. Но мне никогда не приходило в голову, что бандиты могут так красиво и образно выражаться.

– Я не беру чужого. Я не грабитель с большой дороги и не вор-карманник. Но мир устроен таким образом, что каждый, кто норовит назвать себя бизнесменом, сначала становится обманщиком. Кидалы – самые популярные личности в стране. Выдающиеся кидалы, кинувшие государство, становятся министрами и депутатами, получают звания и ордена. Достаточно открыть любую газету. Пожалуйста, – он ткнул пальцем в лежащую на столе газету, – бывший комсомольский секретарь, разорил преуспевающий банк, завез в страну просроченные лекарства, заставил правительство платить по своим долгам – на первой странице, народный депутат. О его "подвигах" писали все газеты, не надо работать в органах, чтобы узнать об этой истории. И знаешь, что еще придумал этот комсомольский вожак. Будучи замешан в массовых репрессиях против молодежи, когда их исключали из комсомола десятками тысяч, а значит автоматически и из института (по тем временам это были самые настоящие репрессии), он вошел в состав государственной комиссии по расследованию этих самых репрессий. Кидала, высшей пробы, Остап Бендер отдыхает.

Я слушал его, разинув рот. Согласитесь, комментарии тут не уместны.

– Так вот, – продолжил Главарь, – я для них вместо судьи. Когда они кидают друг друга, то приходят ко мне. Я делаю так, что долги возвращаются своевременно и в полном объеме, честь по чести. И беру за труд свою долю. Без меня и без таких как я, бизнес в нашей стране был бы невозможен.

И все-таки я не мог с ним согласиться.

– В любом случае, ваша деятельность незаконна и когда-то ей придет конец, – раз уж разговор пошел начистоту, то бояться его не следовало.

– А для этого и существует "крыша", надеюсь тебе не надо объяснять, что это такое?

Мне этого не надо объяснять, я думаю и вам тоже, по-моему, в нашей стране этого не надо объяснять даже младенцам и старикам.

Главарь неожиданно завершил разговор.

– Сегодня переночуешь здесь, а завтра подыщем тебе квартиру. Не волнуйся, нуждаться ты ни в чем не будешь, но и работы будет предостаточно. От Сиропа и остальных держись подальше. Каждому свое, – он ухмыльнулся, произнося последние слова.

С этого дня я стал членом банды.

Рима

Докторская колбаса

Я покупала цветы ко дню рождения мамы. Неожиданно у цветочного киоска остановилась красивая машина, из которой вышел модно одетый молодой человек. Не стала разглядывать «красавчика», насмотрелась к тому времени до тошноты. Современные молодые люди считают, что, завладев крутой тачкой, они имеют право завладеть и любой приглянувшейся им девушкой. У этих беззаботных типов одна забота – озабоченность. Такой вот грустный каламбур.

"Красавчик" прислонился к косяку и стал рассматривать не цветы, а меня. Женщине приятно, когда на нее обращают внимание, но когда на нее "пялятся", это, скажу я вам, очень даже противно. Я поспешила выбрать цветы и удалиться. Но продавец долго возилась с оформлением букета, и ничего не оставалось, как ждать. Ситуация стала раздражать. К счастью, у женщин есть оружие, не требующее слов. Я решила посмотреть ему в глаза и, если он не конченый дурак, то все поймет и отвяжется. А если все-таки он окажется именно тем, кто чаще всего попадается в жизни, то придется выдавить из себя несколько неприятных для него выражений.

Я демонстративно и небрежно развернулась в его сторону, а он именно в этот момент снял свои черные очки. Я растерялась. "Красавчиком" оказался Батыр.

– Привет, – почти одновременно сказали мы.

Посмотрев на него, теперь уже совсем другими глазами, мысленно сравнила его с тем провинциальным мальчиком, с которым познакомилась почти два года назад. Он, конечно же, возмужал, суровая морщинка пролегла меж бровей, плечи стали шире, модный и дорогой прикид, лакированная прическа (а это мне как раз и не нравится в мужчинах, а ля Джон Траволта из "Криминального чтива"). Непроизвольно обратила внимание на его туфли. Батыр рассмеялся.

– Ищешь мои легендарные ботинки? Они изрядно жизнь попортили. Но я их не выбросил, сохранил на память.

Мы рассмеялись. Действительно, ботинки были наиболее ярким воспоминанием о нем, наивном провинциале, приехавшим покорять столицу. Его искренний, натуральный смех (это очень важно, послушайте, как смеются сейчас молодые люди, они как бы соревнуются в омерзительности своего смеха) заставил вспомнить тот последний вечер. Стало немного грустно, но все-таки я спросила:

– Куда же ты пропал, Батыр?

– Много разного произошло с того дня, и мне хочется обо всем тебе рассказать. Может быть встретимся сегодня?

Я согласилась. Без пяти минут замужняя женщина. Никаких проблем этот вечер не сулит. А он, узнав предстоящей свадьбе, поймет, что я нисколько и никогда о нем не вспоминала и не переживала. Чтобы не зазнавался, черт его побери! Удобный момент, чтобы рассчитаться с маленьким должком моей, почти уже прошлой, незамужней жизни. А с другой стороны, было интересно узнать и о нем. Что же такого произошло в его жизни, что так грандиозно отразилось на внешности?

Я невольно сравнила его с Маратом. Батыр явно приблизился к нему по фактору, определяемому термином "крутизна", об этом свидетельствовали его очки, модный галстук, прическа и, конечно же, автомашина.

Автомобиль у большинства мужчин первая и неистребимая страсть. Правда изменяют они своим любимым "тачкам" не менее часто, как, наверное, и женщинам. Как только его любимая (машина или женщина) перестала проявлять признаки новизны, блеск начинал заметно тускнеть, упругий зад стал казаться тяжеловатым, они, то есть мужчины, начинают лихорадочно рыскать глазами по сторонам, выискивая что-то новенькое. И при первой же возможности, в последствии чаще сожалея об этом, тут же приобретают новенькую (машину или женщину).

Однако, и в этом отличия между ними были заметны. Машина Батыра была спортивного типа очень ярких тонов, что говорило о желании его хозяина подчеркнуть свою элегантность, стремительность и "понтовость" (вы до сих пор не узнали смысл этого слова?), в отличие от него Марат предпочитал цвета более темных тонов, мощь и даже некоторую размашистость при выборе авто. Для него важнее надежность и респектабельность. А для меня, эти качества Марата казались все-таки предпочтительнее.

Короче говоря, "крутизна" "крутизне" рознь.

Встреча была назначена в очень дорогом ресторане, что даже не понравилось. Такие контрасты между обычной забегаловкой во время нашей последней встречи и респектабельным рестораном пугали, предпочитаю эволюционный путь развития, минуя, так сказать, революционные скачки. Кроме того, смущало, что в этом ресторане нас могут увидеть знакомые Марата. Самого Марата там быть не могло, ну, во-первых: он без пяти минут женатый человек, и ходить по ресторанам без своей невесты было бы некрасиво с его стороны, а во-вторых: в его расписании, точнее в органайзере, этот пункт на сегодня не значился. А что касается меня, то после недолгих размышлений я пришла к выводу: а почему мне нельзя сходить в ресторан со своим почти родственником, ну не родственником, но знакомым моих родителей, а это уже что-то значит! И вообще, через несколько дней мне замуж выходить, и только потом можете предъявлять претензии. Да и какие могут быть претензии? Что-то я совсем запуталась. Пусть вам покажутся мои рассуждения нелогичными, а для меня здесь все логично, я, в конце концов, женщина! И оставьте меня, пожалуйста, в покое. Это не преступление. Я согласилась и точка!

Я отказалась от предложения Батыра подвезти, так как находилась недалеко от дома. Приближаясь к двери своей квартиры с букетом цветов в руках я, наконец, вспомнила – День рождения мамы. Теплый семейный ужин, красивый и галантный папа, роскошная и очаровательная мама, наверняка, придут друзья семьи или родственники, а я, любимая и нежная дочь, должна идти в ресторан с провинциальным типом, который когда-то так некрасиво с нею поступил. Что делать? Этот совсем не риторический вопрос застал врасплох. Второй вопрос, логически вытекающий из первого (кто виноват?), естественно, не мучил. Виноват он. Почему его угораздило попасться мне на глаза именно сегодня, почему он не сделал это раньше, хотя бы вчера. Ответив на второй вопрос, я вынуждена была вернуться к первому. В голову пришла неплохая идея. Раз уж он обманул меня в ожиданиях когда-то, то почему бы мне не поступить также, проще говоря, просто не придти в этот, уже ненавидимый мною, ресторан. Что было бы справедливо и честно по отношению и к маме, и к себе, и к нему.

Однако мама поколебала мою уверенность, сообщив, что сегодня придут поздравлять и родители Марата. Ну, вы понимаете, до свадьбы осталась неделя, а у них не согласован список выступающих, и даже не столько список, а сколько их очередность.

– Асеке обидится, если будет выступать после Нуреке, а Хасеке надо дать слово перед горячим.

Эти исключительно острые проблемы предстоящей свадьбы, проводимой по всем писанным и неписанным правилам и обычаям, важностью, не уступающие отношениям нашей страны с китайцами по вопросам определения общей границы, должны стать предметом обсуждения в ходе межсемейных переговоров. И естественно я, по мнению стариков, должна быть ограждена от рутинных проблем, моя функция состояла в том, чтобы готовиться к Счастью. Я сознательно ставлю это слово с большой буквы и без кавычек. Надеюсь, вопреки ясновидческим прогнозам замужних подруг, что оно существует наяву, а не только в киносериалах.

Сообщение, что меня срочно хотела видеть одна из подруг, чтобы помочь подготовиться к свадьбе, было встречено родителями вздохом облегчения. Правда от мамы не прошла не замеченной тщательная подготовка к "посещению подружки". Однако, занятая хлопотами к предстоящему ужину, ей пришлось довольствоваться примитивным ответом дочери: "Просто захотелось". Мама на ходу, немного подавившись, проглотила ответ, и только ее брови стали о чем-то догадываться, неожиданно взлетев к самой кромке волос. Но мамина голова, к моей радости, вовремя унесла их на кухню.

Я вышла чуть раньше положенного часа, но нисколько этому не огорчилась. Меня не устраивала перспектива видеть сегодня родителей Марата. Будущий свекор, честно говоря, совсем не нравился, самодовольный и толстый дядька, не считающий необходимым говорить со мной о чем-то серьезном. Типичный домашний деспот. И поэтому наши желания (не общаться) совпадали. Утешало лишь то, что у Марата уже была наготове симпатичная двухкомнатная квартира на "Тулебайке" (престижная улица в нашем городе), и поэтому тягучее и нежелаемое общение со свекром мне не грозило. Свекровь, в отличие от всех прогнозов и впечатляющих примеров, рассказанных умудренными опытом подругами, показалась доброй, чуть уставшей от своего тяжелого, во всех смыслах, мужа. И поэтому, хотелось ей сделать что-нибудь приятное, но звание снохи удерживало от проявления инициативы.

– Сделаешь для них что-нибудь хорошее, тут же сядут на шею, – этот закон, сформулированный моей подругой Аськой, имеющей наибольший, в нашей девичьей компании, двухгодичный опыт семейной жизни, требовал неукоснительного исполнения.