Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Annotation

Книга о настоящем, о нас. Охвачен период с середины 90-х до начала нулевых. Тяжелое время становления общества, новых экономических, моральных, человеческих связей. Герои романа Батыр и Рима (да-да, с одним "м", потом поймете почему) совершают реальные поступки и проступки. Излагаемые детали событий и рассуждения могли бы шокировать неискушенного читателя, однако жители нашей страны вряд ли удивятся как содеянному, так и сказанному. Это реальность, какой бы порочной она ни казалась. Особенность героев только в том, что им удалось достигнуть более высоких вершин в "Бизнесе" и "Власти", чем абсолютному большинству наших сограждан. И сохранить в себе любовь.

Иркегулов Нуртай Шайхиевич

Иркегулов Нуртай Шайхиевич

Упавший поднимется сам

роман, второе, переработанное издание

Упавший поднимется сам

Нуртай Иркегулов

Из откликов к первому, московскому изданию романа

Это первая книжка про настоящее, про нас. Никто не осмелился до этого говорить такие вещи. Как у нас делались большие состояния, как связаны власть и деньги. Если мы об этом говорить не будем, то не будем думать об этом, если не будем думать, то ничего не поймём в прошлом, а если не поймём, что с нами происходило, то не поймём и того, что происходит сейчас.

Бахыт Килибаев, киносценарист, писатель.

Читая книгу, непроизвольно сравниваешь ее с романом Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»; и там, и здесь герои далеко не ангелы и не всегда, совершая поступки, согласовываются с нормами морали. Но мы сопереживаем им и продолжаем любить. Несмотря и вопреки. Это попытка заставить нас остановиться и оглянуться.

«Новая газета», 2007 год, N 74

Роман прочитан на одном дыхании. Первое впечатление – восторг. Борьба, которую ведут герои романа, не развлекательное приключение, а неизбежная необходимость, обусловленная политическими факторами и таким священным чувством, как любовь.

Татьяна, отзыв в Интернете

Становление нашего, собственного, доморощенного капитализма с неповторимым специфическим душком еще, видимо, предстоит осмыслить ученым, историкам и, вероятнее всего, криминалистам. Фантастические состояния, возникшие, казалось бы из ниоткуда, головокружительные карьеры сереньких и ничем не примечательных личностей вызывают оторопь, как такое возможно? Видно, что автор романа, как говорится, в теме, из их «тусовки». Но, при этом, пытается оставаться, как и его герои, человеком. Порядочным и верящим в простые, но вечные ценности: добро и любовь. Думаю, появление этой книги – событие для Казахстана. Мы ждали ее.

Александр Краснер, издатель, журналист

Прочитав ее, я поразилась: оказывается наши жизни полны страстей, событий, любви, риска. На каждой странице я встречала друзей и знакомых. Кого-то узнавала с первых строк, кто-то так и остался неузнанным. В отдельных героях явно просматривались известные политики, держатели власти и денег. Я начала читать книгу, думая что читаю любовный роман, но по мере продвижения сюжета, больше склонялась к мысли, что это детектив. В конечном итоге так и не смогла дать определение жанру.

Татьяна Тен, «Караван», 18.09.2 007.

Чтение истории жизни наших современников не только доставляет удовольствие, но и заставляет задуматься: Что у нас было? Что осталось? Куда идем? Чего хотим?...

Айна Айтжанова, Радио Азаттык, 06.07.2009

Прочитал роман за одну ночь, не отрываясь. Испытал огромное удовольствие и волнение. Словно окунулся в недалекое прошлое нашей страны. Кто застал те времена, тот поймет...Такие книги надо читать, чтобы знать, помнить, думать. Спасибо автору за правду!

Кенжеханов Марат,  предприниматель

Искренне, честно и захватывающе!

Римма Бектурганова, «Начнем с понедельника», 2007, N 41.

УПАВШИЙ ПОДНИМЕТСЯ САМ

Совпадения случайны,

события вымышлены.

Все прочее – правда.

Автор

К читателю

Эта книга о 90-х, начале нулевых. О том, как создавались капиталы, формировалась элита, закалялись люди. Естественно, эта книга и о любви, о настоящих людях, таких же грешных, как и мы.

Один из прототипов романа в то время был могущественным и по-настоящему страшным человеком, потому издать роман на Родине в Казахстане не представлялось возможным.

Впервые роман был издан в Москве в 2005 году под другим именем и другим названием. Издательство поставило условие перенести действие в Москву, переименовать героев, вычистить все чуждое и непонятное москвичам.

Книга, которую вы держите в руках, соответствует первоначальному замыслу.

Прочтите ее. Она о нас.

Автор.

Часть первая

Батыр

Молодой человек с мешками

Мама настаивала, чтобы я приступил к самореализации с должности главного специалиста районного отдела торговли, либо экономиста на местном хлебозаводе. Но позиция отца отражала мое собственное мнение:

– Парень сам решает, как жить дальше.

Амбиций у меня хватало, желание победить всех и каждого тоже, поэтому проблема выбора места под солнцем передо мной не стояла. Мой путь лежал в столицу и только туда, тем более, что ехал я не на "пустое" место, первое время предстояло жить у друзей нашей семьи, до тех пор, пока не подыщу работу и не сниму комнату.

Но с первых минут пребывания в столице я почувствовал себя неуютно. А если честно – я был просто раздавлен.

Вам, родившимся и выросшим в столице, никогда не понять нас, провинциалов, не ощутить того обрушивающегося впечатления от столичного размаха, предательского страха, ощущения никчемности и пустоты. Эти рекламные плакаты, светящиеся рестораны и ночные клубы, роскошные автомашины и женщины превращают нас, провинциалов, в песчинку, сдуваемую ветром с ваших пиджаков. Контрасты настолько пугают и поражают, что новичку в столице с первого дня становится страшно. Почему заливающиеся смехом девушки, вдруг, перестают смеяться и обливают меня леденящим взглядом? Почему милиционер не отвечает на вопрос и откровенно смотрит сквозь меня? Почему даже бомжи разговаривают снисходительным тоном? Откуда этот столичный снобизм, зачем он вам нужен?

Я отвлекся, вы, естественно, догадались – первый страх перед столицей удалось преодолеть, ведь здесь живет друг нашей семьи, дядя Жаке.

Его дом находится в самом центре, как потом я узнал, его называли "цекушка", то есть "Дом ЦК" – для работников ныне почившего ЦК партии. Дом старинный, с красивыми сводами арок, массивными входными дверьми, исписанными (во всех смыслах), вонючими подъездами и с легендарной забегаловкой "Пельменная" на первом этаже (говорят, в ней пили и спивались многие выдающие личности страны).

Дядя Жаке когда-то занимал высокий пост, но никогда не переставал дружить с моими родителями – скромными провинциальными педагогами-интеллигентами. За это я его заведомо сильно уважал, а когда познакомился поближе, зауважал еще больше.

... Стоя перед дубовыми дверьми квартиры дяди Жаке, растерянный от первых столичных впечатлений, измученный водопадом пота на лице, с огромными китайскими сумками в руках, заполненными казы и жая, которые мама передала в качестве гостинца, я не решался нажать на кнопку звонка. Вдруг дверь открылась сама по себе и на пороге возникла очень красивая девчонка. Как с обложки журнала!

– Вам кого?

Я уставился на нее как ...на новые ворота. И сейчас поймете почему. На ней была надета такая коротенькая футболка, не закрывающая живота, обтягивающие шорты, из которых нахально вытянулись длинные стройные ножки (они в столице совсем стыд потеряли!). Показалось, что смотрела она на меня заинтересованно, но немножко брезгливо, такой взгляд бывает у городских девчонок впервые увидевших живого быка на ферме. Ухоженное лицо, молочного цвета кожа, пухленькие и нахальные губки, огромные, чуть раскосые глаза. И ярко рыжие, всклокоченные волосы – настоящий вулкан!

Ее вопрос застал врасплох. Любой человек всегда готовится к первой встрече, тем более, если эта встреча для него очень важна. А я совсем упустил из виду, что у дяди Жаке есть жена и взрослая дочь. "Эта столица совсем доконает", подумал я в тот момент. Приветственная речь, заблаговременно заготовленная, мгновенно вылетела из головы, удалось только лишь проблеять:

– А дядя Жаке здесь живет?

– Па, к тебе тут молодой человек с мешками.

С этой секунды и до сего дня я ненавижу китайские клетчатые сумки.

Дядя Жаке встретил радушно, завел в свой кабинет и принялся расспрашивать о маме, о доме, обо мне. Наконец он ненадолго вышел, и я стал рассматривать фотографии, развешанные на стенах. Вот он в окружении Брежнева. Тут пожимает руку Кунаеву. А вот крутое фото – дядя Жаке и Гагарин. Произвела впечатление фотография дяди вместе с Дмитрием Лихачевым, не доводилось слышать, чтобы коммунистические функционеры его жаловали. Заметив это, дядя Жаке обрадовался:

– Если наша молодежь знает Лихачева, то еще не все потеряно.

Честно говоря, я не совсем понял, что именно не намерен терять дядя Жаке, но, в любом случае, препятствовать ему в этом не собирался.

Дядя Жаке вспомнил о гостеприимстве и мощным, отрепетированным докладами на бесконечных коммунистических пленумах и съездах, голосом провозгласил:

– Рима, приготовь нам чаю, видишь, Батыр устал с дороги, – и уже обычным голосом добавил, – А ты знаком с моей дочерью?

Я забыл назвать ей свое имя, эта забывчивость нередко меня подводит.

– А у батыра есть имя? – спросила Рима.

– Это и есть мое имя, – смущенно сообщил я.

– Так это ваше имя, а то я думала крутой какой..., – и чуть смягчившись, добавила, – мой папа всех, понравившихся ему молодых людей, батырами величает.

К моей радости, Рима не стала пить с нами чай, лишь, удаляясь, сообщила:

– Чай на столе, буду поздно.

Дядя Жаке развел руками.

– Сейчас дети быстро взрослеют, что поделаешь. Ты представляешь, она знает два иностранных языка.

Жена дяди Жаке не произвела на меня благоприятного впечатления и, я думаю, это было взаимно. Хотя мамины подарки несколько согрели ее холодный взгляд.

Вечером, разглядывая фотографии моей семьи, дядя Жаке периодически вздыхал, замечая, что мама совсем с возрастом не изменилась, на что жена дядя Жаке едко реагировала:

– Ты на детей посмотри, им уже столько же, сколько было тебе тогда.

На это странное замечание, произнесенное с таким избытком желчи, на которое способны только женщины, я предпочел не реагировать и отправился переваривать во сне свои первые столичные впечатления.

Рима

Расплывшееся желе

Бедный мальчик, приехавший покорять столицу, сник в первый же день. А еще через несколько, он превратился в расплывшееся желе.

– Представляешь, я позвонил в тридцать две фирмы и никто не захотел даже просто встретиться со мной! Задав пару вопросов, вежливо отказывают, – поражался Батыр.

При всей его провинциальной наивности он чем-то нравился. Честно говоря, меня уже достали наши "новые" мальчики, основная проблема для которых: "понтово-беспонтово". Вы меня поняли? Если не поняли, то значит вы из тех, что "беспонтовые". А в Батыре его наивность создавала ощущение порядочности и даже некоторой интеллигентности. Кроме того, он был довольно высок, по-спортивному строен, а заостренный альпачиновский нос с горбинкой и складка на переносице придавали ему даже некоторый романтический образ. Однако, чего греха таить: колхоз – и есть колхоз, "первый парень на деревне". Ощущениям в нынешнее время я доверять не собиралась, и, тем более, жалеть. Поэтому и решила протрезвить его размечтавшуюся голову.

– Знаешь, что отпугивает твоих потенциальных работодателей? Название твоего института ...

– Университета, – вежливо поправил Батыр

– Пусть будет университета, но у нас в столице – это звучит, как "ПТУ".

Но унылый вид Батыра немного разжалобил. С другой стороны меня не прельщала перспектива превращать наш дом в коммунальную квартиру, и в качестве соседа иметь, пусть даже тихого и скромного, но тунеядца. Тем более, что и мама не испытывала симпатий к постояльцу, а семейный покой для меня также важен, как и для вас. И учтите, что предметом для нервозности в доме, до появления Батыра, была только я, и поэтому меня совсем не устраивала перспектива, что кто-то будет составлять конкуренцию. А кроме того, мои подруги нашли прекрасную возможность поупражнять свои языки на тему: "Будущее в провинции: многодетная мать-героиня, дойка коров, круглосуточные бешбармаки, вечные родственники и так далее, и тому подобное".

– Ладно, – твердо заявила я, – будешь работать на барахолке, у меня там приятель торгует, и ему нужен помощник.

Как энергично и эффектно он вскинул голову, ох, как широко развернул плечи (в нем определенно что-то есть, промелькнуло у меня тогда) и с гордостью заявил:

– Я не для того учился в университете, чтобы торговать на рынке!

Мне раньше приходилось и не таких обламывать, то есть ставить на место, поэтому его неожиданно открывшийся театральный талант не произвел особого впечатления.

– Не торговать, этому еще надо научиться, а помогать. Понял? Ящики таскать будешь! Или ты собираешься навсегда поселиться в этой квартире?

Вообще-то я не такая жестокая, но этому мальчику пора было приземлиться, на облаках далеко не улетишь. Но все-таки я смягчилась.

– Это временное решение, освоишься в городе, привыкнешь, начнешь, в конце концов, хоть что-то зарабатывать, а там жизнь покажет, может и подвернется что-нибудь стоящее.

Приятно наблюдать за лицом мужчины в тот момент, когда до него что-то начинает доходить. Мама права, мужчины до старости лет остаются детьми. Его перекошенное страданием лицо постепенно приобрело решительные черты, а потом проступило некое подобие улыбки.

– Ты права, Рима, так и надо поступить. Спасибо тебе большое.

Батыр

Поцелуй в щеку

Вы бы видели, как на нас оглядывались прохожие, когда мы с Римой добирались до барахолки. Она такая современная, модная, яркая, я ею любовался, и очень даже гордился... собой! Впервые меня сопровождала такая девушка!

Современная женская мода, согласитесь, взяла на вооружение лозунг: "Хочу, чтобы меня хотели!". Но к Риме этот лозунг не подходил, хотя одевалась она, казалось бы, также, как и многие современные и, как принято сейчас говорить, стильные девушки. Ей больше подходил лозунг: "Хочу любить и быть любимой!". Естественно, я прекрасно понимал, что ко мне указанный лозунг никакого отношения не имел, хотя ... Долго разглядывать я ее не мог, честно говоря, стеснялся, и потому не могу подробно описать, одним словом – красивая. Да и не умею я расписывать, получается, как тушу разделываю на мясном прилавке: "Это – грудинка мясистая, эта ляжка совсем свежая!". Нет, не могу, не по мне это.

Рима инструктировала:

– Имя твоего хозяина Джек. Нет, не иностранец. Называй его Джеком и этого достаточно. Ему нужен честный работник, понимаешь, поэтому он и согласился взять тебя. Среди местных таких найти нелегко. Вопросов лишних не задавай, на работе не зевай, облапошат в пять минут. Комнату постарайся снять недалеко от рынка, так тебе удобнее будет и экономнее, на рынке есть своя квартирная мафия, они помогут. Все понял?

Показалась, что она постоянно оглядывается, как будто опасается кого-то увидеть. Потом дошло, она стеснялась моего общества, вдруг ее увидит кто-то из подруг. Я тоже хорош, сначала пытался вырядиться в черное длиннополое пальто.

– Сними эту плащ-палатку, – отрезала Рима. – Ты же на работу идешь.

А старенькая и тесноватая куртка, которую я вынужден был надеть, не способствовала созданию необходимого Риме фона. Но больше всего переживал за обувь! Мои измученные ботинки отказались принимать столичный статус и только с им ведомой гордостью демонстрировали наше провинциальное прошлое. Мысленно я поклялся отомстить им при первой же возможности.

Не понравилось, как Джек заискивающе улыбался Риме, пытался казаться остроумным, но добился от нее лишь кривой усмешки.

На прощанье Рима неожиданно поцеловала меня в щеку (удача, в это утро я тщательно побрился и не пожалел одеколона), сказала, что будет навещать, чтобы и я не терялся, пожелала успехов и удалилась.

– Кто она тебе, ботинок? – спросил Джек.

Я понял, что слово "ботинок" относилось именно ко мне, моя обувь предательским способом пыталась приклеить кличку своему хозяину и тем самым обессмертить собственный бесформенный образ. Любой из вас, кто когда-то был пацаном, знает – попытку приклеить кличку надо пресекать с самого начала, упустишь момент и тогда не отмыться от нее никогда. Пришлось ответить.

– Мы работать будем или сразу в рыло бить?

Джек даже бровью не повел.

– Не дергайся. Хочешь по имени, пожалуйста, но не рекомендую. Здесь у всех клички, имя тебе в другом месте пригодится, – тут он задумался, мысленно придумывая новую кличку, – ладно, уговорил, буду называть тебя Батом.

Недолго поразмыслив, я согласился. Ведь не на рынке же я собирался вписывать свое имя в скрижали Истории.

– Так кто она тебе? – переспросил Джек.

Я растерялся, как мне объяснить ему, что в принципе никто, но с другой стороны она для меня все, ну почти все, в этом огромном городе.

Джек ответил вместо меня:

– Понял. Но не советую, не нашего поля ягодка.

Рима.

Рыцарь с нашего базара

Через некоторое время я забыла о Батыре. Папа говорил, что он появлялся пару раз, снял себе комнату недалеко от барахолки, передавал мне большой привет. Вы заметили, у нас вся страна с «приветом»? По радио и телевидению все передают друг другу «приветы», всеобщее помешательство на «приветах». А один известный телеведущий на этом очень неплохо обогащается, за право передать привет получает в подарок великолепные вещи, вплоть до настоящих раритетов, при этом не брезгует ни высушенным лещем, ни бутылкой самогона. Его передача так и называется «Страна дураков». Фантастика!

У меня близились госэкзамены, я окунулась в учебу, и хороший провинциальный мальчик незаметно выветрился из головы. Действительно, я обещала навещать его на рынке, но тошнотворная базарная обстановка ужасно раздражает, поэтому так и не собралась.

Тем более, что я познакомилась Маратом, подающим надежды талантливым финансистом, выгодно отличающимся от всех предыдущих поклонников знаниями в области мировой экономики, политики и прочей ерунды, без которой мужчины не могут чувствовать себя значительными.

– Поверь моему слову, этот малазийский кризис докатится и до нас! – встревожено восклицал он. Вероятно, по его разумению, мне полагалось реагировать словами: "Какой ты умный! Какой талантливый!"

Ему светила какая-то длительная стажировка за рубежом, что очень привлекало маму, ежедневно инструктировавшую на предмет моего будущего. С другой стороны, Марат на самом деле был человеком надежным: никогда не опаздывал на свидания, не приглашал в дешевые забегаловки, не хвастал дорогими побрякушками, не давал волю рукам, и имел еще много других положительных "не", и даже добросовестно пытался читать Борхеса. Бедняжка.

Однако, его основательность несколько утомляла:

– Рима, у меня на следующей неделе во вторник есть свободный вечер, может сходим куда-нибудь?

Вы понимаете, я у него была одним из пунктов дорогого, в кожаном переплете, органайзера, то есть обычного ежедневника (Марат не умел или не хотел говорить простыми словами). А почему я должна знать, что произойдет со мной на следующей неделе во вторник, буду ли свободна, захочу ли в этот день пойти с ним, или даже без него куда-нибудь? Что, у мужчин не бывает золотой середины: либо они все разберут по винтикам, посчитают, взвесят, упакуют и разложат по полочкам, либо будут постоянно забывать, обещать и не делать, терять и обижаться?

Но на горизонте никак не появлялся принц, а у Марата был хотя бы атрибут принца – белый конь, точнее – белый роскошный автомобиль, в котором мне, чего греха таить, было приятно продефилировать мимо дражайших подруг.

Другими словами, мамино влияние сказывалось, и мое заграничное турне с предполагаемым супругом стало постепенно приобретать реальные очертания. Однако, это стратегическое решение воплощалось в жизнь под тихое, но настойчивое, ворчание папы, которому Марат почему-то не приглянулся.

– Знавал я его отца, – вздыхал папа. – Торгаш!

Дальнейших комментариев не следовало, на что мама резонно замечала, что замуж мне выходить не за его отца, а сын, как говорится, за отца не отвечает. И, наконец, пришли другие времена, профессия торгаша стала одной из самых уважаемых в стране.

– Ты посмотри, – не унималась мама, – где сейчас твои друзья-академики, куда подевался наш родственник-писатель?

Я пока воздерживалась знакомиться с его отцом и естественно в дискуссию не вступала.

Однажды заведенный порядок дал сбой. К нам пришел Батыр. Точнее, он пришел, когда меня не было дома. Потом папа с восторгом рассказывал о его визите.

– Батыр, в новом спортивном костюме, принес бутылку армянского коньяка, большущий торт и цветы. Парень возмужал, рассуждает здраво. Уверен, у него впереди большое будущее!

Маму словно обожгло.

– Думай, о чем говоришь! Какое будущее на барахолке?! – и, чуть успокоившись, добавила, – Слава богу, не голодает и ничего у нас не просит, да и чем мы могли бы ему помочь. Коньяк, надеюсь не подделка, а костюм его, между прочим, то ли турецкий, то ли китайский. Обычное барахло.

Я привыкла к вялым перепалкам своих стариков, но тут на папу что-то нашло, он еще долго возмущался маминым отношением к Батыру.

Однако, я забежала вперед, с Батыром я столкнулась в подъезде нашего дома, когда он уже уходил. Тот засмущался, но нашел силы выдавить из себя:

– Я пришел поблагодарить твоих стариков за заботу. А тебя ... – тут он стал даже немного заикаться, – хотел п-пригласить в кафе.

Мальчик растет прямо на глазах! Стало забавно. Недолго думая – согласилась, тем более, что у Марата в органайзере на сегодняшний вечер я не значилась.

Заведение, в которое он привел, назвать "кафе" можно с некоторой натяжкой, даже и не подозревала о существовании такого. Мой дорогостоящий прикид на фоне свитеров и джинсов казался тут несколько неуместным и привлекал внимание всех присутствующих. А Батыр чувствовал себя здесь как в своей тарелке.

– Тут все наши, с барахолки, – уточнил он.

Я начала обдумывать причину, по которой могла бы побыстрее ретироваться. Есть несколько известных подготовительных мероприятий, после которых можно смело уходить, никого при этом не обидев: неожиданно приступить к поиску таблетки от головной боли, вспомнить, что надо срочно кому-то позвонить, а кроме того, у меня госэкзамены на носу, чем не повод свалить отсюда пораньше и зарубить себе на носу: "Не ходи в сомнительные места!".

Неожиданно на нашем столе появилась бутылка шампанского, которую мы не заказывали. У меня от шампанского ужасно болит голова. Официант пояснил, мол, презент от соседнего столика. Батыр приветливо помахал рукой своим приятелям, а мне пришлось выдавливать из себя улыбку признательности. Чуть позже подошел и вручил цветы интеллигентного вида мужчина, сопроводив их словами:

– Бат, позволь выразить восхищение твоей дамой! – он сделал это настолько галантно, так изящно поцеловал мне руку, как это делают только в кино. Я почувствовала себя леди.

– С каких пор ты стал Батом и кто этот галантный кавалер? – удивилась я.

– Это Вадик, – пояснил Батыр, – литературный критик, торгует кроссовками. А Батом меня все называют, не принято здесь по именам.

Чуть позже, даже не заметила, как это произошло, мы присоединились к этой веселой и, замечу, очень эрудированной компании. Я наплясалась и насмеялась в тот вечер от души. Вы знаете, что привлекло в них? Я не чувствовала на себе похотливых, озабоченных взглядов. А общение было очень интересным и веселым, культурным (старомодное словечко) и не занудным, как это бывает у слишком ученых, не сводилось к рассказу сомнительных анекдотов, к которым я с ужасом начинаю привыкать, бывая в иных "достойных меня" компаниях. С удивлением обнаружила, что Батыр сносно танцует, наша компания заказала вальс, и он не только умудрился не наступить мне на ноги, но я почувствовала, как уверенно, и вместе с тем нежно, он умеет вести партнершу. "Ах, как кружится голова, как голова кружится...".

Батыр был центре внимания своих разновозрастных друзей, сыпал удачными остротами, а со мной вел себя по-джентельменски: вежливо и, что было очень приятно, заботливо. Он меня очаровал! Я узнала много нового и интересного. Оказывается, он много читает, это отметили все его друзья. Интересное открытие, для многих его сверстников, как я успела убедиться, такое сейчас не свойственно. Второе открытие понравилось не меньше первого. Батыр еще и классный спортсмен, какой-то пояс у него по карате, и мне взахлеб рассказывали, как он утихомирил трех распоясавшихся хулиганов. Просто герой какой-то, рыцарь с нашего базара! И, кстати, одет он был в тот вечер вполне приемлемо: скромный, но стильный костюм элегантно облегал его фигуру и, что не менее удивительно, галстук был удачно подобран. Сейчас идиотское поветрие у мужчин носить галстуки самых немыслимых расцветок.

Когда он провожал меня домой, было приятно ощущать его сильную руку, слышать уверенный голос (с перчинкой!) и заразительный смех. Вино и шампанское (ох, как будет завтра болеть голова!) помогли достигнуть романтического настроения и ..., вы уже догадались, мы поцеловались. Он что-то долго шептал о своей любви, но я слышала только голос, и отдалась подхватившей меня волне. Но Батыр оставался героем этого вечера до конца и не сделал ничего, о чем бы мы могли в последствии пожалеть, ласково, но твердо отстранился от меня.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Выйдя на кухню, встретила маму, которой чем-то не понравились мои глаза.

– Что это они у тебя так сверкают? Случилось что?

Не остыв от впечатлений, я совершила, наверное, самую большую глупость в своей жизни, сказав:

– Мам, ты знаешь, я, кажется, влюбилась ...

– Ну и хорошо, давно тебе говорю, Марат парень хороший, из обеспеченной семьи, перспективный. За границей поживешь, языки попрактикуешь..., – стала перечислять мама свои железобетонные аргументы.

А я совсем забыла о существовании Марата. Мама, заметив что-то неладное, спросила:

– Я что-то не так говорю? Ты меня совсем не слушаешь.

– Мам, я полюбила другого...

– Это пройдет, – моя мама крутой философ, – влюбляешься ты чуть ли не каждый год, а то и еще чаще, а я тебе говорю о серьезных вещах. О создании семьи.

– Мам, расскажи, как ты папу полюбила.

Маму вопрос не смутил, она стала скрупулезно излагать события.

– Твой отец был очень деловой такой, энергичный. О нем писали в газетах: "Молодой гвардеец пятилетки". Он мог бы большего добиться, если бы не его упрямство.

– Ты не ответила на вопрос.

– Послушай дочка, ложись-ка ты спать. Завтра и поговорим, – и напоследок все-таки спросила, – Как звать-то любовь твою?

– Батыр.

От вспыхнувшего возмущения у мамы подкосились ноги, и ей пришлось опуститься на стул, но, взяв себя в руки, в этом ей надо отдать должное – характер у нее такой же, как и аргументы, железобетонный, произнесла:

– Пригрели змееныша на груди. Чувствовала, не будет добра от этой благотворительности. Прописка ему нужна столичная, а не твоя любовь.

У меня не было ни сил, ни желания возражать маме. Да и смысла в этом не видела. Все равно, последнее слово будет за мной, а дискуссия с мамой закончится очередной дозой валерьянки, проснувшимся разгневанным папой и бессонной ночью. Ничего не ответив, я пошла в свою комнату.

На следующий день Батыр не позвонил и не приехал. Он не объявился ни через неделю, ни через месяц. Гордость не позволяла сделать первый шаг. Тем более, что Марат стал упорно зазывать куда-нибудь выехать отдохнуть и развеяться. Папа некоторое время интересовался Батыром, но и он постепенно стал о нем забывать.

Батыр

Свое болото

Вообще-то для столичных девчонок поцелуй, что тот же «привет». Поцеловались и забыли. Но мне казалось, что Рима не такая: гордая, даже немного заносчивая, но внутри (подчеркиваю, мне так казалось) беззащитна. Ну, а мои чувства словами не передать! Я уже приобрел некоторый мужской опыт с девчонками с нашего рынка, но вы понимаете, это совсем не то, развлеклись и разбежались. А Рима..., скажу честно, я влюбился. Точнее, влюбился я с первого взгляда, но понял это только в тот вечер, и мне казалось, что чувство было взаимным. Любой мужчина меня поймет. Женщины умеют и любят морочить нам голову, но стоит с ними один раз по-настоящему поцеловаться, и все встанет на свои места, вы поймете, любит ли она, или только играет в любовь.

Женщины со мной не согласятся, и на это у них есть право. У нас сейчас демократия, такая же, как женский поцелуй.

На следующий день я позвонил. Трубку подняла ее мама и на вежливую просьбу пригласить к телефону Риму, произнесла решительный и безапелляционный приговор:

– Послушайте-ка меня, молодой человек. Вы вчера недостойно воспользовались слабостью Римы, это выходит за рамки приличия. Мы вам поверили, отнеслись с открытой душой, а вы оказались непорядочным человеком, – каждое слово она произносила размеренно и четко, не допуская изменения интонации и пауз. – Рима просила передать, что не хочет вас видеть и просит, чтобы вы больше не звонили. О том, как воспринял случившееся дядя Жаке (он, кстати, совсем вам и не дядя), я и говорить не хочу. Вы меня поняли? Все!

Я стоял в телефонной будке, как приговоренный судом, и тупо смотрел на телефонный аппарат. Короткие гудки телефона стучали в голове, как молот по наковальне. Джек оказался прав, не моего поля ягодка. Я, как последний идиот из "мыльной оперы", поверил в чудо. Но кулик должен сидеть в своем болоте. Видел же, что Рима была в тот вечер немного не в себе, видимо вино с шампанским вскружили ей голову, а не я. Получается, что я действительно воспользовался ее слабостью. А дядя Жаке, что он обо мне подумал!? Какой же я все-таки дурак!

Сильнейшим ударом разнес на мелкие кусочки телефонную трубку.

Вы догадались – милиция появляется именно в тот момент, когда о ней думаешь меньше всего. Это был красивый спектакль. Милиционеры оказались принципиальными и честнейшими приверженцами правопорядка. Кроме поверженного телефона, являющегося государственной собственностью, они, как опытнейшие сыщики, вскрыли целую кучу моих преступлений: отсутствие прописки, неподчинение представителям власти, нарушение общественного порядка, а безобидные таблетки от головной боли, которые я вчера покупал для Римы, были тщательно исследованы на предмет наркотических составляющих.

Когда-то Вадик заблаговременно учил:

– Попадешь к ментам, никогда не возмущайся, и не дай тебе бог оказывать сопротивление, в пару минут пришьют статью, и еще при этом окажешься без почек.

Я безропотно следовал советам Вадика и сохранил почки, но статью "за неподчинение" они, тем не менее, стали аккуратно пришивать. Я впервые оказался в РОВД, оно произвело на меня самое удручающее впечатление. Нас в камере, называемой "обезьянником", было пять человек. Размером эта будка два на два метра, обшита металлическими листами, с железными скамейками. Со мной оказались молчаливый и очень сомнительный криминальный бугай, подросток, алкаш и студент, не дававший покоя соседям по камере. Повиснув на прутьях решетки (теперь понятно почему ее назвали "обезьянником"?), он постоянно выкрикивал оскорбления в адрес полицейских и требовал адвоката. Как и следовало ожидать, студент и алкаш подрались в камере. Я решил по примеру бугая не вмешиваться в конфликт, который закончился омерзительной блевотиной алкаша прямо посреди камеры. На шум прибежали менты и, обратившись к бугаю, потребовали навести порядок. Двумя очень грамотными ударами, поверьте, я в этом кое-что понимаю, он успокоил студента и алкаша, а подросток был выпущен из камеры, сбегал за ведром с тряпкой и помыл пол.