Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Я специально поехал в предгорье посмотреть эти места. Тысячи горожан приезжают сюда отдыхать, мусором завалены оба берега реки. И у меня родилась идея! Во-первых, заповедник надо спасать, во-вторых, здесь все необходимо облагородить, в третьих, использовать в государственных интересах. Так появился, ныне почивший, Инновационный фонд социальных технологий (а по сути, те же "Рога и копыта"). Несколько статей в прессе, парочка выступлений на телевидении сделали свое дело. Газеты требовали спасти заповедник и использовать его в интересах народа. С этой задачей взялся справиться мой фонд, предлагавший создать на его территории центр социальной реабилитации и адаптации (именно так, напишете дом отдыха или курорт, считай, все пропало, люди поймут, что им это будет не доступно), и в первую очередь, для жертв политических репрессий и лиц, страдающим дистоническим синдромом. Честно говоря, не совсем понимаю, что это такое, но нанятый на должность президента фонда бывший журналист Муся (это кличка, а сам он известный в определенных кругах пройдоха) сказал, что так надо.

Мэр города, искренне заботящийся о состоянии нашей природы, понял меня с полуслова. Официальным решением побережье было передано в распоряжение фонда. Председатель банка, как и мэр, тоже оказался не дурак, и в кратчайший срок выдал кредит. В заповедной зоне выросло двадцать великолепных коттеджей.

И только один дотошный телевизионщик все недоумевал.

– Зачем строить такие дворцы?

На что, не менее дотошный Муся, с гневом в голосе отвечал:

– Прошли те времена, когда люди должны были обитать в клетушках. Надо жить завтрашним днем.

Теперь предстояло самое главное. Когда строительство близилось к завершению, фонд вынужден был заявить о своей финансовой несостоятельности, кредит взятый в банке предстояло возвращать. Моя строительная компания выкупила, естественно, с ведома банкира, задолженность фонда перед банком. Все, дело сделано! У строительной компании не было и нет никаких обязательств по строительству каких-либо центров. По закону она вправе поступать со своей собственностью так, как заблагорассудится. Коттеджи были проданы с аукциона. Вы правильно меня поняли. Один из них достался дочери мэра, другой председателю банка по, скажем так, сходной цене. И только после этого кредит был благополучно погашен.

Я мог не рассказывать эту историю, вижу, она неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю обещание. Поймите, нашим властям было "до лампочки" состояние заповедника, он был обречен, и это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?

А если честно признаться, мне и самому это противно. Но "такова се ля ви", как любить говорить Муся.

Но давайте оставим эту тему.

В самый разгар эпопеи с фондом неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство – жди неприятностей, верная примета. Но сильно их бояться тоже не стоит, они сами опасаются любого чиха в свой адрес, ведь у каждого есть начальник, которому, не дай бог, станет известно о неблаговидных поступках подчиненного.

Секретарша пригласила посетителя, взглянула на меня и с перекошенным от ужаса лицом удалилась. Потом она рассказывала, что, увидев мою неожиданную бледность и волнение, она, как Лелик в фильме "Брильянтовая рука", ожидая серьезных неприятностей, мысленно воскликнула "Все кончено, шеф, все кончено!". Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли.

В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем ее безупречную фигуру, без излишних косметических "выкрутасов" она казалась сошедшей с обложки популярного глянцевого журнала.

Сейчас трудно кого-то удивить стройной фигурой, тщательно выкрашенным лицом и уложенной "волосок к волоску" прической. Невидимая фабрика, выбрасывающая на рынок жестокий женский стандарт "90-60-90", работает в три смены и без выходных. Но если вам зачем-то вздумается вогнать женщину в тяжелую форму депрессии, подвергнуть мучительным испытаниям голодом, то скажите ей, что у нее округлились щечки и слегка расплылась талия.

А я мечтаю о Женщине, мне недостаточно владеть моделью, пусть даже с приставкой "топ". Хочу быть правильно понятым, есть навязываемые нам эталоны красоты типа Клаудии Шиффер или Наоми Кэмпбел, а есть не уступающие им по красоте Мишель Пфайфер или Изабель Аджани. Так вот первые две оставляют меня совершенно равнодушным, а другие..., в них кроется нечто особенное, истинно женское. Но перечисленные мною звезды остаются виртуальными, а Рима... она настоящая, но..., также как звезды, недоступна.

Теперь вы поймете, почему я был с ней внешне холоден и стандартно вежлив. Однако ее очаровательная улыбка осветила мой кабинет (наверное, я зажмурился в тот момент).

– Привет, Батыр. Случайно узнала о твоем фонде, проходила мимо, и вот решила зайти.

– Спасибо, – изо всех сил пытаюсь быть сдержанным.

– А чем же занимается твой фонд? Такое сложное название.

Стоило немалых усилий взять в себя в руки. Кратко рассказал о проекте, не уточняя деталей. Затем попросил рассказать о себе. Она долго и увлеченно рассказывала о заграничном турне, о неинтересной, но поучительной работе в правительстве. Восхищала точность в восприятии деталей, умение отличать нюансы, понимание глобальных процессов, происходящих в стране, и чутье на изменение ситуации. Но ни слова не произнесено о муже (детей, судя по биографии, еще не завела). Она изменилась, стала взрослее и мудрее, при этом давала забавные и очень точные портреты сослуживцев и знакомых. Было приятно узнать, что дядя Жаке еще помнит обо мне, интересуется у Римы, встречала ли она меня... Я оживился, увлекся разговором и, чуть было не забыл о своем намерении держаться от нее на безопасном расстоянии.

И вдруг Рима спросила:

– Ты опять стал Батыром, человек, по имени "Бат", остался в прошлом?

Показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки. Но я не могу позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг "давай останемся друзьями" меня абсолютно не устраивает, попытаться пристроиться на позицию любовника не хотелось, противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил так жестко:

– Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты меня видишь сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.

Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:

– Не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.

Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была так закончиться. Укоряя себя за излишнюю жесткость и, чтобы снять возникшее напряжение, я предложил ей выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.

– Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.

Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:

– Скажи, ты сейчас один? – она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.

Эти женские вопросы "в лоб" всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком "пентхаусе", как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из них (имею ввиду хозяек этих голосов) на некоторое время обзаводятся собственными тапочками. Но, вы понимаете, что все это не то. И как вы прикажете отвечать на такие вопросы?

– Нет.

Никаких надежд, ни ей, ни себе.

Она хотела еще что-то спросить, но передумала.

Рима

Приятный вечер в Париже

Казалось, что жизнь шла своим чередом, не ослепляя неожиданными вспышками и не пугая крутыми поворотами. Мы с Маратом притерпелись, притерлись друг к другу. Его образ жизни и манера поведения уже не вызывали острых приступов раздражения. Мало того, я находила в нем, не замеченные прежде, положительные качества. Нравилось, как он бережно относился к студенческим друзьям. Их жизнь складывалась по-разному. Кто-то был на гребне успеха, возглавляя серьезное государственное ведомство или занимая должность президента крупной компании, а кто-то работал учителем в школе или прорабом на асфальтовом комбинате. Но когда они собирались вместе, социальных преград не возникало. От их хохота, когда они вспоминали свои студенческие проделки, сотрясались стены нашей квартиры, а на следующий день приходилось испытывать на себе укоризненные взгляды соседок.

– Представь, что вытворил Булат, – со смехом рассказывал Марат, – решил стать святым. Почти месяц держал Уразу, не глотал слюну, не ругался матом и даже к жене не прикасался. Не положено, говорит. Но когда пост закончился, загулял на полную катушку, три дня дома не ночевал!

Ничего смешного в этой истории я не увидела. Но у Марата специфическое чувство юмора. Такое поветрие пошло: шутка "с душком".

Но массовое перевоплощение наших сограждан из воинствующих атеистов в фанатичных верующих действительно пугало. Среди наших знакомых стали появляться не только правоверные мусульмане и христиане, но и кришнаиты, баптисты, и бог знает кто еще. При этом они не всегда считали грехом пользоваться плодами сексуальной революции и поддерживать свою веру значительным количеством алкоголя. Прибавьте к этому одержимое увлечение экстрасенсами, гороскопами, ясновидением, хиромантией и тому подобным. Массовое помешательство какое-то! Поверьте, мне это тоже интересно, порой происходят настоящие чудеса, но и от реальности отрываться было бы неправильно. И здесь я, пожалуй, соглашусь с Маратом (в трезвом мышлении ему не отказать):

– Не надо ставить вопрос в такой категоричной форме: "Верить или не верить?". Воспринимай все происходящее по принципу фотоаппарата – необъяснимые события или явления фотографируй в памяти и откладывай "в дальний ящик". Когда-нибудь всему найдется объяснение. А слепая вера может привести к непредсказуемым последствиям. Оглянись, сколько ужасных примеров вокруг!

Он прав. Дальняя родственница настолько увлеклась всем сверхъестественным, что бросила работу, забыла о семье и пропала. Говорят, ее видели в какой-то секте на другом конце страны, но полиция, объявившая розыск, уже год не может ее найти. А Машка, подруга, с грустью рассказывала:

– Представляешь, муж увлекся сайентологией, не знаю даже что это – секта или официальная религия. О мужском долге содержать семью он забыл. Каждый вечер пропадает в секте, у них там, видите ли, чудеса происходят. Ну, я ему и говорю: "А нельзя ли там с твоим богом договориться о чуде в виде путевки в Турцию, так хочется отдохнуть?". Но он обиделся, – и, махнув рукой, добавила, – пусть ходит, зато не пьет и детей любит.

Нашим женщинам много не надо. Лишь бы не пил, не бил да детей любил.

В конце концов, наша семейная стабильность оказалась кажущейся. Марат все чаще приходил домой в плохом настроении

– Они опять не удовлетворены расчетами. Но мое призвание – принимать решения, а расчеты пусть делают другие.

Амбиций Марату не занимать. На увещевания, что карьеру делают, в первую очередь, трудом, он реагировал с сарказмом.

– Что ты можешь понимать, дорогая! Давно наступили другие времена. Ты думаешь эти, возникающие как грибы, миллионные состояния достигаются кропотливым и праведным трудом? Отнюдь.

– Что же ты хочешь предпринять?

– Поговорю с твоим отцом.

– Не думаю, что папа похож на волшебника, – съязвила я.

– Похож и даже очень, – спокойно, без тени иронии, ответил Марат.

Возможно папа, принимая во внимание его прежние заслуги, имел какое-то влияние и связи, но обеспечивать Марату карьеру в частном банке и ему было не под силу. Я в этом не сомневалась. Но у мужчин бывают свои соображения (основанные, как правило, на примитивном упрямстве). С другой стороны спокойные, исходящие из огромного жизненного опыта, рассуждения папы Марату действительно не помешали бы.

К старикам он пошел один, уговорив меня остаться дома:

– Пойми, дорогая, разговор будет очень серьезным, и я не хочу, чтобы что-нибудь нас отвлекало.

"Что-нибудь" – это я. Обычно такое я не оставляю без ответа, но он шел к моим родителям, и было важно, чтобы у него было хорошее настроение. В противном случае был бы неизбежен звонок от мамы:

– Чем ты обидела Марата? Он пришел сам не свой! Послушай, доченька, наше призвание – беречь своих мужчин. Заруби себе на носу!

Мама нарушала каноны, принятые соблюдать классическим, не любимых зятьями, тещам. Она не уставала восхищаться выбранной для дочери партией. Вот если бы он шел к своим старикам, то, поверьте, я бы не смолчала.

Вопреки ожиданиям, Марат вернулся мрачнее тучи и, ничего не объясняя, лег спать. Теперь наступила моя очередь звонить. Мама, встревоженная не меньше, сообщила:

– Не знаю, о чем они говорили с папой, но Марат ушел, даже не попив чая. Поговори лучше с папой.

Папа был как всегда спокоен:

– Понимаешь, дочь, Марат не знает реальной жизни, и хочет испытать себя. Пусть попробует. Эти испытания могут отразиться и на тебе, но я за тебя уверен, ты у меня сильная и благоразумная.

Я действительно похожа на благоразумную? Видимо, да. Послушная дочь и послушная жена.

Утром Марат, молча и глубокомысленно, пил кофе. Это был признак того, что сейчас последует важное заявление, сравнимое по значимости с указом президента или нотой министерства иностранных дел. Марат долго и пристально разглядывал меня (очень не люблю этого по утрам), ожидая проявления женского любопытства. Но я стерпела. Вы знаете мужчин, они болтливы не меньше нашего, только почему-то пытаются придать своим словам какую-то особую, я бы сказала судьбоносную, окраску. Наконец он заявил:

– Я начинаю свой бизнес, – последовала пауза, видимо он ожидал "глупых женских расспросов", но не дождался. – Разговор с твоим отцом ни к чему не привел. А сидеть и ждать, когда пробьет мой час, не могу. Я достаточно умен и талантлив, чтобы добиться успеха самостоятельно.

– Чем же ты будешь заниматься?

– Финансовый консалтинг, – он посчитал, что такие "сложные" термины не умещаются в моей голове, и поэтому пояснил, – рынок нуждается в специалистах по привлечению льготных и долгосрочных финансовых ресурсов. Я, с моим опытом и связями, буду безусловно востребован на рынке.

Похоже, он все решил без меня. Вспомнила Батыра: жесткий взгляд, решительные жесты, холодный голос. Неужели и мой муж станет теперь таким же "новым", "хозяином жизни". Волчьи законы бизнеса превращают мужчин в настоящих волков.

"Скатертью дорожка", с обидой подумала я. Но спорить не стала. Муж начинает новую жизнь, и моя задача вдохновлять его на подвиги.

– Надеюсь, что у тебя получится, – других слов подобрать не удалось, но ему хватило и этого. Точнее говоря, он и не нуждался в моей поддержке.

... Первое время Марат много суетился, возмущался всеобщей тупостью и бюрократизмом:

– Я предлагаю блестящую идею, а они чего-то боятся. Идиоты!

Марат не стеснялся в выражениях, если кто-то не проявлял восторгов по поводу его блестящих талантов. И, наконец, однажды он сообщил, что нашел достойного себя клиента.

Суть проекта сводилась к следующему. Какая-то иностранная фирма обязалась предоставить льготный кредит в размере до пяти миллионов долларов его клиенту, для этого требовалось только лишь(!) положить на определенный счет в швейцарском банке двести тысяч долларов. Честно говоря, от этой идеи сильно попахивало авантюрой, если не мошенничеством, о чем я не преминула сказать Марату. Он отреагировал с гневом в голосе.

– Ты посмотри на сертификаты, эти справки из лучших швейцарских банков, фирма имеет сильнейшую репутацию на Западе, но у нас, по причине всеобщей тупости, о ней не знают, – и добавил, – собирайся, скоро едем в Европу.

Последняя фраза, не скрою, была приятна. Соскучилась по чистым европейским улочкам, вежливым немцам и французам и, конечно, не мешало бы освежить гардероб.

Вы уже предвидите финал этой авантюры? Сначала все было просто блестяще, смутило лишь, что место встречи было перенесено из Франкфурта в Париж. Встречала в аэропорту очаровательная француженка Анни, она устроила нас в солидный отель и пригласила на обед. Обед был роскошным, к нему присоединились еще два представителя партнерской фирмы. Запомнилось отличное вино, подаваемое в бутылках, напоминаемых наши советские молочные. Официант пояснил: особое столовое вино, приготовленное в ближайшей к Парижу деревне специально по рецепту ресторана. Наши собеседники напирали на Марата с вопросом: привез ли он деньги? У него, к счастью, хватало благоразумия отвечать расплывчато:

– Не беспокойтесь, к назначенному часу деньги будут готовы. Но прежде мне хотелось бы встретиться с руководством вашей компании.

Мысленно похвалила Марата: "Разумно!", карточка VISA лежала у него в кармане, но он предпочел не говорить об этом преждевременно.

– Нет проблем, – воскликнул один их наших "радушных" хозяев. Он кстати, по внешности меньше всего напоминал француза. Его, модная сейчас, щетина раздражала. – Президент компании прибудет в ваш отель.

Мне это определенно не нравилось. И Марат, как бы читая мои мысли, заявил:

– Не надо беспокоиться о нас, назначьте встречу в вашем офисе.

– Хорошо, завтра в десять, – последовал ответ.

Наш отель находился недалеко от единственного в городе казино, но мы туда не пошли, говорят, там отдыхают только "денежные мешки" с Дальнего Востока и Индокитая, парижане считают это место неприличным. Поэтому Марата я туда не пустила. Не хватало встречи с якудза! У нас своих отечественных казино более чем достаточно. Мы так стремимся жить по-европейски, называем себя светским государством, и с космической скоростью перенимаем у них только самое грязное. В игорном бизнесе, запрещенном во многих цивилизованных странах, да еще в проституции мы опередили все развитые страны в мире, вместе взятые.

Мы провели приятный вечер в Париже. Запомнились небольшой пруд с плакучими ивами, механическое пианино, наигрывавшее приятные мелодии, и роскошный букет цветов, стоявший в центре лобби отеля – настоящее произведение искусства икебаны. Вспоминаю тот вечер еще и потому, что это был последний приятный вечер в Париже. На следующий день начался новый, самый тяжелый, период нашей жизни. До сих пор укоряю себя за то, что, предчувствуя надвигающуюся беду, не сумела остановить Марата.

Утро не предвещало ничего плохого. Нас привезли в район Парижа, называемый Де Фанс. Комплекс ультрасовременных зданий, включающих в себя офисы крупнейших компаний, гигантские торговые центры, абстрактные скульптуры, подземные автомобильные дороги и стоянки, эскалаторы и двигающиеся тротуары. Офис фирмы произвел на Марата благоприятное впечатление. Великолепные ковры, модная мебель, последние модели компьютеров. Однако смутило то, что в кабинетах не было, к примеру, цветов в горшках, книжные шкафы не были завалены документами, как это часто можно видеть у нас, секретарь не сразу смогла показать туалетную комнату. Но Марату я ничего не сказала, боялась напороться на грубость (он очень нервничал в то утро), и продолжала находить дополнительные подтверждения своим сомнениям.

Наши собеседники сносно говорили по-французски и по-английски, но ни один из этих языков не был для них родным. Двое из присутствующих, несмотря на отличный и дорогой покрой одежды, напоминали наших соотечественников, ведущих свои истоки с горных хребтов Кавказа. Но президент фирмы был действительно похож на президента, немного неряшлив, но спокоен и величав. Настоящий парижанин – я поняла это, как только он заговорил слова приветствия. Однако в дальнейшем его общение сводилось к кивкам и дружественному похлопыванию по плечу Марата.

Марат задавал много разных вопросов, и некоторые приводили их в замешательство. Потом они подписывали какие-то бумаги, к сожалению, видеть их я не могла, меня отвели в другой конец комнаты, и та же очаровательная француженка Анни стала угощать кофе. Наконец, они пожали друг другу руки.

Нас привезли в банк. На вопрос: почему банк оказался не швейцарским, Марат отмахнулся:

– Не мешай, дорогая.

Его завели в какой-то кабинет и через некоторое время все вернулись. На лицах этих, так называемых, "партнеров" читалась неописуемая радость. Нас усадили в такси и увезли в отель. Вечером ожидался торжественный ужин. Марат довольно потирал руки:

– Дело сделано, дорогая! – И, видя мое беспокойство, добавил. – Распоряжаться деньгами самостоятельно они не смогут, я об этом позаботился. Мошенничество исключено.

А меня не отпускало беспокойство, знание английского у Марата было на посредственном, ниже среднего, уровне, а документы он подписывал, не утруждая себя переводом.

– Мы все обговорили заранее, а бумаги – простая формальность, – успокаивал он меня.

Первый тревожный сигнал поступил вечером. Президент компании с огорчением сообщил, что ужин отменяется в связи с его неожиданным выездом в Лондон.

– Странно, – произнес Марат. И надолго задумался.

Затем он достал все, подписанные им документы, и стал показывать мне, горячо убеждая в их подлинности:

– Посмотри, дорогая, эти печати настоящие, бумага с водяными знаками, а этот бланк можно изготовить только в типографии, – Марат скорее убеждал себя, чем меня.

Ничего не понимаю в бизнесе, но эти красивые бумажки в красивой кожаной папке ни в чем не убедили. Утром, по моему совету, мы отправились в офис наших "партнеров". Он оказался пуст. На наши расспросы офис-менеджер невозмутимо ответил:

– Да, мы предоставили в аренду помещения офиса ровно на один день. Простите господа, в наши обязанности не входит выяснять фамилии арендаторов.

Лицо Марата исказилось до неузнаваемости.

– Немедленно в банк, – произнес он.

Служащий банка пояснил, что действительно договором предусматривалось, что распоряжаться средствами со счета можно только с согласия Марата.

– И ваше разрешение получено, – пояснил он. Марат с изумлением рассматривал небольшой документ со своей подписью.

– Да, я подписывал эту бумагу. Они сказали, что это пустая формальность, необходимая для открытия счета. Почему тебя не было рядом, я же не знаю французского?!

Если у мужчин неудача, то первым делом они во всем винят своих жен. Но я смолчала.

– Я немедленно опротестовываю этот документ, – потребовал Марат.

– Простите, мсье, деньги вчера были сняты со счета наличными.

Надо отдать должное Марату. Он мужественно выдержал услышанное. Мы молча встали и удалились. Естественно, телефоны, по которым пытался дозвониться Марат, не отвечали.

– Ненавижу этот голос, – гневался Марат в адрес телефонного оператора, с ласковым французским воркованием сообщавшего, что номер абонента отключен.

Многие женщины в таких ситуациях допускают типичную ошибку. Становится жалко наших мужчин, и мы бросаемся их утешать. Но они не умеют плакать, во всяком случае, не такие, как Марат или Батыр (странно, что я вспомнила о Батыре в такую минуту). Важно не мешать им самостоятельно справиться с обуревающими их чувствами. И только потом, они с облегчением подставляют свои головы, чтобы мы могли их погладить.

В полицию Марат обращаться не стал:

– Что я скажу им, – вопрошал он, – что добровольно подарил мошенникам такую сумасшедшую для нас сумму?

Не буду рассказывать, как мы возвращались домой. Отмечу только, что Марат вознамерился проверить прочность запасов алкоголя на борту самолета. Он каждые пять минут заказывал себе коньяк и стюардесса, надо отдать ей должное, ни разу не изменила правилу, дежурная улыбка была намертво припечатана к ее лицу.

Первые дни Марат еще надеялся на чудо, ожидая поступления на счет клиента мифических миллионов. Потом он отвечал на разгневанные телефонные звонки, уговаривая подождать еще некоторое время, и все чаще стал приходить домой пьяным, усаживал меня напротив и упрекал:

– Разве ты настоящая жена? Если бы ты была другом, то сумела бы вовремя остановить меня.

Знаете, это был удобный момент, чтобы потребовать развода, о чем я уже не раз задумывалась в последнее время. Наш брак превратился в мирное сосуществование с разделом сфер влияния и жестким распределением обязанностей. Даже в постели наши интимные отношения превратились в обязательную еженедельную процедуру.

Он изливал все накопившееся:

– Твой отец меня не уважает, ты отказываешься родить сына, тебе не приятны мои друзья и родственники.

Здесь он, пожалуй, загнул. К его друзьям и к его маме я относилась с некоторой долей симпатии. А что касается моего отца, то вопреки его советам, а не благодаря им, Марат бросил работу в банке. Но я помнила золотое правило, внушенное по очередности мамой и папой: не трогать пьяного мужчину и не трогать женщину, когда она в истерике.

– Ложись-ка ты спать, дорогой, утром договорим.

Вам приходилось быть пионером или комсомольцем? Я застала те времена. Нас учили – человека бросать в беде нельзя.

Уложив Марата в постель и прислушиваясь к его мирному похрапыванию (а ведь раньше он не храпел) я вспомнила, что и папа что-то говорил о грядущих испытаниях. Недолго поразмыслив, я поняла, уйти от Марата сейчас не смогу. Другими словами – не так воспитана. Глупо? Может быть. Но решение было окончательным, при одном условии, конечно, если он сам этого не захочет. А что касается его обвинений, то утром он первым прибежит извиняться. Вот увидите.

Батыр

Философия

Мой бизнес продвигался неплохо. Заветная (но секретная) мечта заработать миллион (долларов, конечно) была еще покрыта дымкой неизвестности, но лучи надежды уже пробивались. Я был спокоен за свои тылы, родители, при моей материальной поддержке, были живы и здоровы, одна из сестер училась на платном (не без моей помощи, конечно) отделении местного университета по специальности «международное право».

Давно не обольщаюсь насчет родного провинциального городка и потому был немало удивлен наличием там специалистов, способных обучать такому предмету, как "международное право". Мечта о личном обогащении, пришедшая на смену планам построения коммунизма, вылилась во всеобщее, одержимое желание сделать из своих отпрысков юристов и экономистов. Каждое уважающее себя ПТУ (не говорю о техникумах и институтах) считало своим долгом открыть специальности юристов и экономистов с обязательной приставкой "международный". Похоже незабвенный Аркадий Райкин, "высмеявший" должность инженера во времена социализма, несколько переборщил. Новое капиталистическое время не прибавило авторитета этой профессии. Ну, да ладно. Это выбор сестры.

Мне тоже предстояло сделать выбор. К размышлению о том, не пора ли остепениться, я приступил после последней встречи с Римой. Ее снисходительный интерес к моей личной жизни и даже услышанные нотки сочувствия считаю унизительными. В ее глазах я оставался все тем же провинциалом, не способным достигнуть ее уровня. И грустно и смешно. Престижных красавиц, то есть из хороших, как принято считать, семей, в моем окружении хватало. Но я всегда вспоминал слова мамы:

– Если ты по-настоящему полюбишь свою избранницу, то она станет мне дочерью.

А такой, если смотреть глазами мамы, не находилось. И найдется ли? Существуют ли в природе девушки, во всех отношениях удовлетворяющие требованиям свекрови? Судя по рассказам друзей и знакомых – это исключено. Борьба за обладание мужчиной, который является для одной из них мужем, а для другой сыном, в конечном итоге разводит их по разные стороны баррикады. Получается, что Шеф прав, закон природы. Когда думаешь об этом, голова раскалывается. Так что, давайте оставим эту тему.

Пока я занимался бесплодными поисками той единственной, в один прекрасный день не без удивления обнаружил, что в квартире стал слышен только один женский голос, постепенно вытеснивший все остальные. Света постепенно завела в моей квартире не только тапочки и зубную щетку, но даже халат и отдельную полку в шифоньере. А однажды я обнаружил пакет с прокладками рядом со своими бритвенными принадлежностями.

Сейчас мы стали специалистами по женским прокладкам. В них разбираются даже младенцы. Один приятель рассказал забавную историю, как его пятилетний сын важно сообщил о совместном с мамой визите в магазин, где они присматривали прикроватные коврики.

– Маме понравились такие необычные коврики, – обстоятельно докладывал малыш, – по форме они были как женские прокладки, только без крылышек.

Слово "любовь" между нами не произносилось. Такие отношения, казалось, устраивали обоих. Света, как и я, приехала из провинции, училась в университете. Моя материальная поддержка помогала ей постигать азы науки, а ее неистовая страсть в постели снимала накопившиеся у меня за день стрессы. Обычная сделка, имеющая свои временные границы.

Но, как предостерегали классики, нет ничего более постоянного, чем временное. И потому, внешне благополучное течение моей жизни не могло не беспокоить. Кроме того, я в тот момент находился в поиске применению своим предпринимательским талантам и имеющимся капиталам, количество которых пока также не удовлетворяло.

К счастью, я не поддался на уговоры одного приятеля принять участие в лотерейном бизнесе. Он с большим трудом сумел добиться разрешения на выпуск собственной лотереи и очень надеялся на успех проекта. Однако налоги на такой вид деятельности были непомерно высоки, к этому надо прибавить расходы на рекламу и на приобретение призов, включающие в себя автомобили, квартиры и другие дорогостоящие вещи. Несложные расчеты показывали, что стоимость такой лотереи для наших граждан была бы непомерно высока. Но это его не беспокоило. Лотереи были заказаны в Австрии с несколькими степенями защиты (это требования государственных органов). При этом мой шустрый дружок вместе с лотереями прикупил еще и специальный прибор, позволяющий прочитать, что же записано внутри (знаете, такие мгновенные лотереи, где выигрыш определяется сразу, как только вы вскроете защитный слой?). Он предусмотрительно вынул лотереи с выигрышами и тайком перепродал по совсем другой цене. Это его и сгубило, кто-то из покупателей выигрышных лотерей донес куда следует. И ему пришлось делиться прибылью с отделом по борьбе с мошенничеством.

А это, как вы понимаете, не по мне. Предпочитаю легальный, с точки зрения законов, бизнес. А наши законы особенные, они никому не дают поблажек, все должны быть равны. Только вот детскому благотворительному фонду предоставили льготы, освободив от налогов, согласитесь, они там святым делом занимаются. Но если кому-то захочется импортировать в страну табачные изделия или алкогольные напитки, то он с удивлением обнаружит (после уплаты налогов, конечно), что его товары не конкурентны на рынке. Поэтому любой, выпивающий виски и закуривающий "Camel", может утешать себя тем, что оказывает благотворительную помощь детям и их, довольным жизнью, опекунам.