Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Марат сжал кулаки, покраснел, его лоб прорезала глубокая морщина. И глаза... я увидела в них не только решимость, но и ненависть и злобу.

– Ты предлагаешь пойти в подчинение Батыру, или торговать тряпками в твоем магазине? Нет уж, уволь. Если бы ты захотела, мы бы смогли свалить Батыра в холдинге. Вот тогда я подумал бы над твоим предложением. Но ты продолжаешь испытывать к нему непонятные мне симпатии. Так что выбора у меня нет.

– Я не давала тебе повода думать обо мне таким образом!

– Но хозяйничает именно он. Тебе он отказал, а свою любовницу поставил директором швейки. Даже это ты ему простила. Эх, если бы ты захотела... – он махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор бессмысленно.

– Марат, пойми...

Но он не нуждался в моих объяснениях.

– Я не буду третьим, вслед за Мусей. Я уже не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!

Он поднялся, чуть не опрокинув стул, и ушел в свой кабинет. Услышала, как дважды повернулся ключ в замочной скважине.

Несколько дней я бродила как вареная, бесконечно осмысливая сказанное Маратом. Я понимала, что необходимо предпринять какие-то действия, поговорить с папой и Батыром. Но удерживало обещание сохранять наш разговор в секрете.

– Шли бы вы домой, Рима, – уговаривала Наташка, – вы даже не слышите, что я вам говорю.

– Да, пойду.

– Что-то не так? Поссорились с мужем?

– Почему ты так решила? – насторожил ее вопрос.

– Нет-нет, ничего такого, – Наташка дружески улыбнулась, – Просто подумала, какие могут быть у вас проблемы? Только муж.

Я упрямо смотрела ей в глаза, требуя полного и честного ответа.

– Мне показалось на презентации, – смущаясь, продолжила она, – что у вас с мужем отношения..., не знаю, как сказать,... сложные, что ли. Ну, не как в счастливых семьях.

– Ты находишь? И в чем же это проявилось?

– Вы только не обижайтесь. Но вы даже не улыбнулись, когда он пришел.

– А ты наблюдательная.

– Вы же, если честно, не прячете эмоции. Все заметно. Я давно хотела вас предупредить об этом. Но стеснялась.

– Спасибо за откровенность. До свиданья.

– Хотите правду? – я вздрогнула и обернулась, как будто что-то укололо в спину.

Наташа смотрела своими чистыми глазами (во всяком случае, мне так казалось). Я неожиданно поняла, что услышу ужасные, жестокие слова. Неужели, эта девочка, красивая и неглупая, знает что-то, чего не знаю я, либо тщательно скрываю от других и даже от себя. Нет, не хочу! В последнее время я узнала много разной правды о себе, о близких мне людях. Не хочу такой правды, устала от нее. Домой!

– Говори.

– Вы..., мне показалось,... ревновали Батыра Имановича.

Вероятно, ее напугало выражение моего лица.

– Нет-нет, не подумайте ничего такого. Не думаю, что это заметил ваш муж. Я только хотела предупредить..., – она засуетилась, занервничала. Струсила.

– Все? – надо еще что-то сказать, нельзя вот так просто уйти. – А насчет Батыра...э-э-э ...Имановича, ты права, ничего такого... Тебе действительно показалось.

– Да-да, конечно, – Наташка прятала глаза. Я сделала вид, что сказала правду, она – что поверила. – Не хотела вас огорчать.

– Пока, – изо всех сил пытаюсь изобразить безразличие.

У меня такая привычка, садясь в машину, прежде чем завести двигатель, смотреть на себя в зеркало. Что я там увидела! На меня взирала стареющая, измученная жизнью женщина, пытающаяся дорогой косметикой и вычурной прической скрыть следы страданий и тяжелых размышлений. Даже показалось, что проявились морщинки возле глаз.

Неожиданно захотелось плакать. Усилием воли удалось подавить это желание.

Не дождетесь!

Надо действовать, что-то предпринять! Наше, кажущееся внешне благополучие, способно рассыпаться как карточный домик.

– Давай порассуждаем, – сказала я себе.

Марат прав, борьба с Тахиром бессмысленна. О его самодурстве и "подвигах" ходят легенды. Говорят, во время его визитов в регионы происходит нечто ужасное. Из Москвы везут полный самолет проституток на любой вкус: негритянки, мулатки, европейки, азиатки, так как услугами местных путан он не пользуется, боится, что узнают. На банкетах его обслуживают высшие должностные лица, в заповедниках отстреливается дичь из Красной книги. И охраняют этот беспредел целые войсковые соединения. Возможно это кухонные сплетни, но, послушав Марата, я поняла, истина где-то рядом.

С другой стороны, прекрасно знаю отца и Батыра, они от своего не отступятся. И ужаснее всего то, что они действительно не поверят Марату. Замкнутый круг: они не верят, зная, что он что-то скрывает, он скрывает, зная, что они не поверят. И между ними я. Теперь понятно, почему Марат посвятил меня в это. Он сделал меня сообщницей! А я, дура, наивно гордилась, считая, что он нуждается в моем совете! Он меня подставил! Немедленно расскажу все папе! Что сделает он? Естественно, посвятит в этот секрет Батыра (иногда мне кажется, что его он любит больше меня!). Что же они предпримут? О господи! Они его убьют! Марат, в свою очередь, попытается убить их (помните его слова: "Я уже не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!"). И у Марата, кроме всего прочего, появится причина обвинить меня в предательстве и даже в попытке... убить собственного мужа.

Вы, наверно, подумали, что я сейчас запаникую, начну рвать на себе волосы, брошусь к папе рыдать в жилетку? Нет, я теперь совсем не та. Я лихорадочно размышляю и ищу выход. И я его нашла. Остановить Тахира можно через его жену. Мы женщины, и нам позволительно использовать наши женские возможности.

Где там мои деловые женщины? Ведите меня к ней!

Батыр

Вычеркнуть из списка

Как назло, Марат неожиданно уехал в командировку. Нехороший симптом. У нас снимают с работы именно тогда, когда человек в отъезде. Чтобы не суетился, не хлопотал и не мешал. А поехал он с Тахиром, в одну из дружественных стран, где личная власть местного президента возведена в абсолют, доходящий до абсурда.

Говорят, что однажды их президент, имея стопроцентно седую шевелюру, решил покрасить свои волосы в черный цвет. Так вот, в одну ночь, как по волшебству, на его портретах по всей стране изменилась окраска волос. Дориан Грей с местной спецификой! А этих портретов, как я полагаю, многие тысячи по всей стране, начиная от дальних деревень и кончая площадями и проспектами в крупных городах. ..

– Идти на тесное сближение с Тахиром пока не стоит, – спокойно и неторопливо рассуждал дядя Жаке.

Он заметно постарел. Тяжелые мешки под глазами, поредевшие волосы, одышка... Но жесткий взгляд, уверенная речь, выражающая ясные, логически выверенные мысли, подтверждали, что старик еще достаточно силен духом.

– Этот парень зелен пока, не вполне осознает свое исключительное положение, поэтому допускает ошибки.

А вот тут я категорически не соглашусь.

– Ошибки? Вы называете это ошибками?

– О нем ходит много пустых сплетен, хотя вполне вероятно, что в них есть определенная доля правды. Но учти, он молод и еще не перебесился.

– А наш сахарный завод? Спишем на ошибки молодости?

– Ты тоже молод, Батыр, поэтому также категоричен. Вашему поколению играть с целыми заводами, с большими коллективами людей, не составляет никакого труда. Вы даже не задумываетесь об этом. Инстинкты для вас, порой, важнее здравого смысла. Но это возрастное, должно пройти.

Он опять о швейке. Ситуация на фабрике тревожила. Убытки накапливались снежным комом, доходили сигналы о большой текучести кадров, хищениях. Но Гуля заверяла, что это временные трудности, выпрашивала дополнительные инвестиции (которые я, чего греха таить, давал) и... уговаривала потерпеть.

– Увидишь, скоро все будет хорошо, – щебетала она, чмокая меня в щеку.

Да, надо что-то предпринять, пока ситуация не завела в тупик.

– А что касается Тахира, – невозмутимо продолжал дядя Жаке, – то есть основания думать, что он будущий президент страны, если повзрослеет, конечно. Поэтому, отдаляться, а тем более, конфликтовать с ним, будет недальновидно. Другое дело Марат. Его сближение с Тахиром может быть как полезным, так и во вред. Все зависит от занятой им позиции по отношению к нам.

Сейчас жизнь такая. Независимых и гордых мы наблюдаем только в кино. В реальной жизни я таких не встречал, не считая бичей и бомжей. Вот они действительно независимы и потому имеют основания быть гордыми. Только эти основания не всегда признаются милицией. Но речь не о них. Каждый предприниматель, начиная от владельца лавки на барахолке и кончая владельцем банка, завода или месторождения, быть независимым и гордым не может, в силу имеющихся у него проблем в виде собственности. Любое проявление той самой гордости и упомянутой мной независимости уничтожается в самом зачатке, как возможное оппозиционное проявление власти. Поэтому надо владеть искусством "прогнуться". Уметь прогнуться не считается чем-то постыдным и зазорным, это синоним словосочетания – "сохранить свое". В повседневной жизни это значит иметь своего покровителя, вовремя ему угождать и ни в коем случае не пересекать дорогу. Однако, умение прогнуться требует исключительного мастерства, в противном случае придется "лечь". Другими словами, за покровительство придется расплачиваться полной потерей независимости и самостоятельности. Тот, перед кем приходится прогибаться или под кого вынужден лечь, поступает аналогично перед теми, кто выше его. Теперь вы догадываетесь куда упирается эта пирамида?

Конечно, можно возразить, что на любом уровне ведется конкурентная борьба и потому, если бы принцип пирамиды был верен, можно было бы добиться гармонии. Но это только на первый взгляд. Жестокое, порой смертельное противостояние между мелкими группировками на нижнем уровне и крупными финансово-промышленными группами страны на высшем, исключительно выгодна тем, кто на вершине этой пресловутой пирамиды. Ведь неугодные уничтожаются не самой властью, а именно конкурентом (с помощью власти, естественно). Но победы не достигает никто, взамен уничтоженного врага появляется новый, или преобразованный старый (но с новым хозяином) и все начинается сначала.

Абсурд, имеющий место быть. Я мечтал быть богатым, чтобы заполучить собственную независимость и почувствовать себя гордым. Но теперь вынужден дружески улыбаться тому же Тахиру, поддерживать приятельские отношения с Маратом, "откатывать шляпы и шапки". При этом ношу за пазухой "камень", а в кармане фигу. Не говорю о других, не менее (и даже более) мощных личностях, которые откровенно и ничего не стесняясь, просто покупают своим людям нужные им должности в правительстве, тем самым обеспечивая сохранность своей собственности.

Так вот, рассуждая о возможном сближении Марата с Тахиром, дядя Жаке имел ввиду именно это: "лег" ли Марат под Тахира?

Я ждал приезда Марата, его совместная поездка с Тахиром расставила бы все точки над "i". Но ответ неожиданно пришел совсем не оттуда.

Абсолютно бездушный женский голос (как у робота) проговорил в телефонную трубку:

– Вы приглашаетесь на встречу к заместителю премьер-министра страны сегодня в двадцать три ноль-ноль. Кто принял сообщение?

Заместитель премьер-министра с поэтическим именем Михаил Юрьевич начал встречу без предисловий.

– Батыр, отель надо уступить вновь созданному совместному предприятию. За тобой сохраняется значительная доля.

Он выглядел уставшим, его нежелание смотреть в глаза и виноватые нотки, слышавшиеся в голосе, подтверждали, что разговор ему неприятен, он выполняет навязанную ему сверху волю.

– Михал Юрьич, – пытаюсь казаться дружелюбным и чуть наивным, – я согласен.

Он удивленно взглянул, видимо, ожидал возмущения или даже категорического отказа, но я невозмутимо продолжил.

– Не удивляйтесь, Михал Юрьевич. Раз именно вы решили поговорить со мной на эту тему, значит вопрос рассматривался на самом высоком уровне.

М.Ю. (так называют его за глаза) не отреагировал на эти слова.

– А если это так, то моего согласия не избежать. Ни вам, ни мне.

М.Ю. молча разглядывал в окно главную площадь страны.

– Но я прошу вас объяснить только одно. Почему? Что я сделал не так? За что меня лишают собственности? Должны же быть в стране какие-то правила игры, принципы, наконец! Как мне, и таким как я, работать дальше?

И, наконец, М.Ю. заговорил. Заговорил так, как и положено заместителю премьер-министра, слова которого вполне вероятно записывает невидимый нами диктофон.

– Комиссия подтвердила инвестиции твоих партнеров по отелю, – он поднял указательный палец, предупреждая возражения, – и никто, я подчеркиваю, никто не обнаружил приписок и даже не попытался это сделать. Так чего же ты хочешь?

Марат, как и следовало ожидать, в очередной раз предал. Я проиграл и обязан признать поражение.

– А пригласил я тебя за тем, чтобы сказать, что к тебе лично и к твоим компаниям претензий нет. Пока. Но в случае возможных возражений могут возникнуть непредвиденные проблемы.

Я не сдержался (всегда корю себя за это, вот М.Ю. при любых обстоятельствах будет сдержан и хладнокровен).

– Что значит "пока"? – ну, нельзя задавать такие вопросы чиновникам!

М.Ю. решил не отвечать, как бы подчеркивая мою слабость.

– Ознакомься с проектом решения правительства.

Первый пункт начинался со слов "удовлетворить ходатайство (далее шло название холдинга) о передаче имущественных прав на строящийся пятизвездный отель во вновь создаваемое совместное предприятие с сохранением доли в размере 5%". Круто. Он назвал это "значительной долей".

– Мне необходимо проконсультироваться со своими юристами. Отложим подписание на завтра?

Он ответил вопросом на вопрос.

– Как ты думаешь, почему я назначил тебе встречу на такой поздний час? – и сам же ответил, – Потому, что документ должен быть подписан до утра. Твои юристы или кто еще (ты понимаешь, кого я имею ввиду) нам ни к чему.

Они опасаются дядю Жаке, определенно, тот бы что-нибудь придумал.

– Торг, как я понимаю, Михал Юрьич, неуместен?

– Правильно понимаешь.

– И все-таки я не могу подписать. Поймите...

Но он жестко перебил меня.

– Я тебе сказал, Батыр, претензий к тебе пока нет. Они немедленно появится у тебя, как только ты выйдешь за эти двери! Ты понял? – М.Ю. возвысил голос.

– А я думал, что эти два костолома в приемной ваша охрана.

– Она может стать твоей..., – съязвил он.

Я молча подписал документ.

– Спасибо, Михал Юрьич – он опять удивленно взглянул, и я пояснил, – за школу. Побывав у вас, я получил бесценный урок.

М.Ю. улыбнулся, никогда раньше не видел его улыбки.

– Хочешь совет, Батыр? Лучше присматривайся к окружающим тебя людям. До свиданья.

Я вышел на крыльцо здания правительства. Помпезное, широкое, важное и самодовольное крыльцо, без каких-либо архитектурных выкрутасов. Строгие гранитные ряды ступенек, тяжелый козырек. Безразличный милиционер вернул мне удостоверение личности и вычеркнул из списка. Поймал себя на мысли, что этот милиционер не первый. Несколько минут назад меня вычеркнул М.Ю., чуть раньше Папа (с подачи Тахира), еще раньше Марат. Теперь наступила очередь дяди Жаке, и для этого у него были все основания.

Подпись на постановлении правительства он расценил как проявление трусости.

– Даже если бы они тебя посадили, – разочарованно говорил в трубку дядя Жаке, – разве я тебя не вытащил бы?! Надо было придумать возможность, схитрить, притвориться, сделать что-нибудь еще, но не подписывать.

– Послушайте, дядя Жаке, бесполезно, вопрос был уже предрешен.

– Поздно уже, иди домой, – холодно ответил он.

Взглянул на часы, уже за полночь. На главной площади страны тускло светили фонари, но их усилия были тщетны. Город накрывала беспросветная и беспощадная мгла. Мрак.

– Куда, Батыр Иманович? – обратился ко мне водитель.

"Надо его уволить", – подумал я, – "Сашка никогда не задавал таких вопросов. Просто молча ждал указаний".

– Вперед, – ответил я.

– Вперед? – переспросил водитель, и сам же ответил, – В смысле назад, домой?

"И ты туда же", – мысленно огрызнулся я, и про себя повторил – "Вперед, в смысле назад".

Меня осенило. Заснуть сегодня не смогу, определенно. Значит надо напиться, попытаться забыть, хотя бы на время весь бред моей жизни. И поможет мне Гуля.

Ее мобильник долго не отзывался, наконец, я услышал, как показалось, настороженный и при этом неестественно бодрый голос.

– Батыр? Почему так поздно, что-то случилось?

– Случилось. Я еду к тебе, одевайся, поужинаем.

– Н-н-но... я ... не могу. Я спала, устала сегодня.

– Ты мне нужна, очень. Хочу тебя видеть.

На другом конце повисла долгая мучительная пауза.

– Что же делать? – задумчиво произнесла она. Неожиданно в телефоне раздался совсем другой голос, мужской. – Гуля, ну ты скоро, я замучился ждать!

Показалось, что кровь вскипела в моих жилах!

– Ты не одна?

– Ну вот, блин! – злобно проговорила она, обращаясь к хозяину мужского голоса. – Убери лапы, болван! Не мог минуту помолчать!

Я, как истукан, выслушивал ее перебранку. Наконец она обратилась ко мне.

– Да, Батыр, я не одна. Давно хотела тебе об этом сказать, но не решалась. Прости, если сможешь.

Нажал кнопку "с" на телефоне, говорить больше было не о чем. Кстати, а что означает эта буква, почему именно "с"? Сука, сволочь, стерва...? Вспомнил, "сброс"! Все правильно, люди должны вовремя сбрасывать, избавляться друг от друга, вычеркивать.

Я растерялся. Оказалось, что я абсолютно одинок. В этом городе нет никого, кто хотел и мог меня выслушать, просто пожалеть. Поверьте, я не нытик и не маменькин сынок, но иногда, в такие минуты...

От жалобных мыслей отвлек водитель.

– Может девочек снять, Батыр Иманович? Они помогут поднять настроение, – не умолкая говорил он, боясь что я перебью, – есть на примете две студенточки.

– Студенточки? – машинально переспросил я.

– Ну да, это же лучше, чем обычные проститутки! – оживился он, почему-то решив, что меня заинтересовала эта тема, – Они же работают не каждый день, как профессионалки, а так, подрабатывают. Поэтому не такие затасканные. И разговор поддержать могут, учат же их чему-то в институтах.

У меня не было практического опыта "любви за деньги". Вероятно, в силу своего холостяцкого положения, в таких услугах никогда не нуждался. Честно говоря, это претило моей натуре. Мне казалось (с сегодняшней ночи я уже ни в чем не уверен), что настоящее удовлетворение можно получить только покорив женщину. А обладать ею за деньги?

Но вспомнились рассуждения одного приятеля.

– Ты понимаешь, Батыр, – очень серьезно и философски рассуждал он, – трахать проститутку, действительно, в этом есть нечто унизительное и для мужчин. Здесь я с тобой согласен. Но чтобы владеть настоящей женщиной, надо быть и самому на высоте, понимаешь? Ну, то есть быть благородным, опрятным, нежным, заботливым, щедрым и еще они требуют быть остроумным, веселым, мудрым. Даже в постели с ними приходится вести себя иначе, чем с проститутками, волноваться, вдруг не получится, у тебя бывают такие проколы? У всех бывают. А вот за деньги все иначе. Я плачу и расслабляюсь на полную катушку. Мне не требуется тщательно осмысливать каждое слово. Любая шутка, даже самая идиотская, вызывает заразительный смех. А если захочу, могу и поплакаться. Все зависит от настроения. Даже с женой такое не позволительно, а с ними можно. Другими словами, я делаю именно то, что хочу я! А результат, имей ввиду, будет обязательно положительным. Потому, что – не моя забота! Ха-ха. Да, понимаю, это фальшиво и неестественно. Но я об этом не думаю. Через пару часов красавица-проститутка, страстно и нежно любившая меня, забудет о моем существовании. То же самое сделаю и я. Но! Я выпускаю накопившуюся во мне негативную энергию и опять становлюсь тем, кем привыкли и хотят видеть меня окружающие. Вот только ради этого они и нужны. Попробуй.

– Не хочу, потом как-нибудь, – уклончиво ответил я водителю, – поехали домой. Назад, в смысле назад.

Я молча бродил по своему огромному, пустому и никому не нужному дому, не в силах ни заснуть, ни выпить рюмку коньяку (не могу преодолеть страх пить в одиночку). Зайдя в кабинет, увидел на столе кипу непрочитанных газет. Почитаю, может, сумею отвлечься.

Привлекло обширное интервью известного писателя, "классика отечественной литературы".

Он с гордостью заявлял, что всегда был "неудобен власти", но с "удивлением" констатировал, что "не был обойден вниманием" высшего руководства страны, получая награды и звания. И теперь, в новое рыночное время, он продолжает отстаивать свою личную, не всегда совпадающую с мнением большинства, позицию.

– Пусть все боятся, – с пафосом выдающегося мыслителя современности изрекает он с газетных страниц, – мне, в силу преклонных лет, бояться нечего. Я заявил лично президенту то, что не могут сказать другие, опасаясь вызвать его гнев. Считаю, что наш президент достоин звания Народного героя страны и высшей награды "Золотой звезды".

Далее стало ясно, чем вызван его столь "смелый" и "решительный" поступок. Оказывается недавно принято решение издать очередное творение классика за счет государственных средств.

– Наконец, наше правительство, – с правительством классику литературы можно не церемониться, раз уж самого президента не боится, – стало обращать внимание на нужды народа в духовной пище, приняв долгожданное решение выпустить мой труд, плод многолетних и мучительных размышлений.

Осилить интервью не хватило сил, и я перевернул страницу. Обратил внимание на статью, как было сказано в подзаголовке, молодой, но очень талантливой женщины, режиссера провинциального театра, путь которой, по мнению автора, лежит на лучшие театральные сцены страны. Режиссерша рассуждала о роли и путях развития современного театра.

– Дальнейшее топтание на месте было бы преступно, – безапелляционно утверждала она, – без сценического осмысления такой глобальной, я бы даже сказала, эпохальной фигуры, как наш президент, развитие театра, литературы, кино и всего искусства в стране, становится невозможным. В противном случае, нам грозит очередной застой, отрыв от народа, прозябание на задворках мировой культуры.

Вы думаете это подхалимаж? Нисколько. У автора на этот счет убийственные аргументы.

– Есть ли такие страны, в театрах которых не были бы поставлены спектакли о своих королях, царях, президентах? – вопрошает она. – Нет. Каждый народ стремится увековечить в искусстве своих руководителей. Даже Голливуд в погоне за максимальной прибылью не забывает об этом, изображая своих лидеров, как мудрых и смелых руководителей. Так можно ли нам оставаться в стороне?

Абсолютно согласен с утверждением, что путь автора лежит на лучшие театральные сцены. Только почему "лежит"? По-моему, он бежит и очень прытко.

Звонок телефона прорезал гнетущую тишину, заставив вздрогнуть. Нервы ни к черту!

– Батыр, прости, не могла позвонить раньше, – это была Рима, – я только что от нее!

– От кого?

– От жены Тахира. Только, пожалуйста, слушай и не перебивай, – она волновалась, торопясь сообщить что-то очень важное, – это его прихоть. Он хочет отель. И он ему обещан на День рождения. А День рождения у него завтра! Ты понял меня?

Она так торопилась все выложить, что я невольно улыбнулся.

– Хотела тебя предупредить, чтобы ты не допустил ошибки. Если ты будешь сопротивляться, то вызовешь гнев, ты понимаешь – кого? Алло, ты слышишь меня?

– Да-да.

– О тебе и Марате у них самое лестное мнение, если, конечно, ты не будешь упрям. Это ее слова. Ты меня слышишь?

– Да, слышу.

– Я так волнуюсь за тебя, Батыр. Почему ты молчишь?

– Слушаю тебя.

– Мне кажется, Марат давно это понял и смирился. Но я беспокоюсь за тебя, ты бываешь такой упрямый. Соглашайся, прошу тебя, в конце концов, это только кредит, вот пусть они и погашают его. Ты где?

– Здесь.

– А за папу не беспокойся, я сумею его убедить. Обещаешь?

– Я сегодня подписал все бумаги по отелю.

– Так быстро? – она разочаровано вздохнула, – Тогда извини, спокойной ночи.

Последней вычеркнула меня Рима.

Рима

«Я сижу на лекции»

Но папу убедить не удалось. Он был разгневан, я догадалась об этом по его глазам, от них исходило холодное радиоактивное излучение.

– Ты считаешь, что этот сопляк, пусть он зять президента, имеет право посягать на то, что создавалось мною ценой огромных усилий?

– Но что поделать, папа, это наша действительность. Не подавать же на него в суд.

Папа заинтересованно посмотрел на меня.

– Моя девочка, – он ненадолго задумался, – может быть, я ошибся, опираясь на Батыра и Марата. И не принимал в расчет тебя.

Он нежно и чуть тревожно взял мою руку.

– Но я хотел оградить тебя от..., – он сделал паузу, подбирая подходящее слово, – мерзости.

– Нет, папа, ты не ошибся, Марат и Батыр поступают так из чувства самосохранения. Не хотелось бы, чтобы ты думал, что они предают тебя, – я высвободила руку, не хочу, чтобы меня жалели. Даже папа.

– Чувство самосохранения, – повторил он, – подходящее оправдание трусости.

– Пусть так, но разве можно их в этом винить?

– Трусы! Вот какие мужчины тебя окружают. Только вот твой отец, доченька, не такой.

Я испугалась.

– Что ты задумал, папа?

– Не беспокойся, не собираюсь идти на баррикады.

– Только папа, прошу тебя...

– Организуй мне встречу с Маратом.

Марат долго и настойчиво расспрашивал о цели предстоящей встречи. Я изображала наивную девочку.

– Неужели тебе трудно пообщаться с папой, – обиженно надуваю губки, – и, пожалуйста, не подумай, что я жаловалась.

– Может быть он хочет видеть меня из-за передачи отеля? – осторожно выспрашивал меня Марат.

– Не думаю, мне, кажется, он давно смирился с этим решением.

– Я отошел от дел холдинга, Батыра не видел несколько месяцев, – озабоченно размышлял он, – мне такие контакты сейчас ни к чему.

– Может быть, я тоже тебе ни к чему? Он ведь твой тесть, в конце концов!

Марат, казалось, не заметил моей обиды, задумчиво развел руками.

– Да, действительно, – ответил он своим мыслям, – завтра схожу. Спокойной ночи!

И удалился в кабинет. Не удивляйтесь! С того самого дня он продолжает ночевать в кабинете. И не сделал ни одной попытки сближения, если не считать те два раза, когда он пришел домой совершенно невменяемым.

– П-пойми, дорогая, Т-Тахиру я отказать н-не мог.

Но вы знаете, хмельная любовь после сомнительной попойки с известным в стране разгильдяем меня не вдохновляет.

Однако я женщина. Молодая и красивая. И не могу игнорировать заинтересованные и совсем недвусмысленные мужские взгляды.

Сегодня остановилась у киоска купить свежих газет, и присмотреть на вечер дамский журнал, их так много всяких-разных. Невольно взгляд остановился на витрине для мужчин (а не остановиться он не мог, потому что практически все периодические издания для мужчин). На их обложках красовалось несчетное количество обнаженных девиц в самых невероятных и соблазнительных позах. А некоторые из них, видимо для особо озабоченных особей из отряда самцов, поражали необъятными размерами и формами. Сексуальная революция приняла невиданный размах, завоевывая практически все сферы жизни. Вы открываете раздел частных объявлений? Я тоже не открываю, но однажды нечаянно наткнулась и... ужаснулась! Несколько полос заняты рекламой заурядной проституции "для состоятельных господ". В любом продуктовом магазине рядом с сигаретами, шоколадками и зубной пастой вы обязательно увидите разноцветную гамму презервативов. И никого это не смущает, привыкли. Даже наши пуритане пенсионеры. Одна проститутка, давая интервью с телеэкрана, утешала нас тем, что они, видите ли, помогают сохранить семьи. Ведь у них мужчины находят утешение и отдушину, избавляясь от стрессов и прочей ерунды. Ладно проститутки, сейчас модное поветрие среди известных телеведущих, спортсменок, актрис публично обнажаться. Если их угораздило засветиться со своими "прелестями" на страницах глянцевых журналов, то они просто раздуваются от гордости. Как лягушки! А вечером, возвращаясь на экран, опять призывают нас к скромности, доброте, к вечным человеческим ценностям.

Дни тянулись своим чередом, сын подрастал и радовал своими маленькими победами. Мы знали несколько букв, пытались кататься на велосипеде, с радостью познавали живой мир в зоопарке и... вооружались. Его комната превратилась в арсенал самого невероятного оружия.

– Когда вырасту, буду тебя защищать, – заверял он.

– От кого? – умилялась я.

– От всех, – простодушно заявлял он, но при этом уточнял, – мы ведь с тобой за Америку, да мам?

Естественно непобедимые герои, как убеждает нас телевизор, только американцы, поэтому и сын получается тоже как бы американец.

– Мы будем за всех и за нашу страну, – пытаюсь направить его мышление в иное русло.

– Не-е, так не бывает. Мы за Америку.

Но, уложив его спать, становится тоскливо. Соломенная вдова, несостоявшаяся любовница. Работа, если честно признаться, перестала доставлять радость, тем более что и Наташа успешно управлялась с магазином, принося небольшой, но ощутимый доход.

Я продолжала посещать наши бабьи посиделки, как с "деловыми", так и с подругами. Но эти развлечения навевали больше грустных мыслей, чем приносили радость общения. "Деловые" сводили свои разговоры только к деньгам, тряпкам и нужным знакомствам. Пределом их мечтаний было занять место за столиком рядом с Самой или с женой Тахира где-нибудь на презентации, или на банкете. Они дружно восхищались мудростью и широтой души Мамы и пением ее дочери, в которой открылся невиданный доселе певческий талант. Хотя, зря я так иронизирую, ее голос действительно красив и мелодичен.

Но почему на ее концерты Марат ходит как на работу (и заодно прихватывает меня), а сводить меня в другое место, у него нет времени? Может, я хочу посетить художественную выставку?

– Дорогая, я ничего не понимаю в живописи, сходи с кем-нибудь из подруг, – он как всегда занят, торопится.

– А в оперном пении ты что-нибудь смыслишь? Но, тем не менее, ходишь! И преподносишь роскошные цветы. Вспомни, когда последний раз ты дарил цветы мне!

– Рима, я тебя прошу, ты все прекрасно понимаешь, мы обязаны туда ходить. А цветы, кстати, я дарил тебе на открытие магазина. Не так давно.

– Уже год как работает магазин. Вспомнил!

– Не год, а семь месяцев. Будет у тебя День рождения, еще подарю. Все, тороплюсь.

"Подавись своими цветами!".

А с подружками, к сожалению, разговоры опять о деньгах, только по другому. Поясню, чтобы было понятно. Если "деловые" покупают брильянты, меха, путевки в Испанию, то подружки только мечтают об этом, а покупают лекарства, учебники детям, одежду на барахолке. Общее в этих разговорах одно – деньги.

Видя мое грустное настроение Ритка (она тоже "деловая", но при этом подруга, не путайте) вынесла вердикт:

– Все ясно, Рима, твою хандру может излечить только одно средство. Любовник.