Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Отец, показалось, облегченно откинулся на спинку кресла.

– И как тебе резиденция, понравилась? Батыр больше года подбирал участок.

– Я не об этом, папа.

Казалось, он меня не слышит.

– А как тебе вон та картина? Совершенно необычна, не находишь?

– Папа, ты уходишь от разговора, это не в твоем характере.

– Нет, я не ухожу от разговора, – у меня опять мурашки по коже, – если честно, то проблема в тебе. Не удивляйся и послушай внимательно. Батыр тебя любит, любит давно и честно. И ты об этом знаешь. – Он сделал короткую паузу, как бы давая возможность осмыслить сказанное. – И я думаю, ты тоже его любишь. Так?

– Что из этого следует? – не хватало, чтобы я делилась с ним личными переживаниями. Не его ума дело!

– То, что тебе надо выйти за него замуж!

– А Марат? – эти слова вырвались непроизвольно.

– Что Марат? – переспросил он. – Насколько я знаю, вы не живете вместе.

– Ты что же, думаешь, они перестанут ненавидеть друг друга?

– Не перестанут. Но Марат должен будет смириться.

В голове все перемешалось. Почему их финансовые отношения должны зависеть от меня? Почему цена решения проблемы стоит именно так: выйти замуж за Батыра? Каким образом Марат должен будет со всем этим мириться? Почему? Еще тысячи разных "почему"?

Видя мое замешательство, папа решил разрядить ситуацию.

– Не надо ни о чем беспокоиться, дочка. Вы с Батыром любите друг друга. У вас получится прекрасная семья. Кроме того контрольный пакет останется у вас. Поэтому, что бы ни случилось, Марат никогда не сможет завладеть холдингом.

"Что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось", эти слова беспрестанно звучали в моей голове. Значит, это был не несчастный случай и не самоубийство. Они убивают! Ужасно разболелась голова, болели даже кончики волос. В ушах стоял звон "что бы ни случилось, что бы ни случилось, что бы ни случилось".

Обеспокоенный отец подбежал ко мне.

– Что с тобой, Рима, тебе плохо?

В комнату вбежали люди, открыли окна. Сознание стало постепенно возвращаться. Перепуганный отец, склонился надо мной.

– Тебе лучше? Может вызвать врача?

– Не надо, папа.

Надо найти в себе силы довести этот разговор до конца.

– Папа, я не хочу, чтобы они убивали. Останови их!

Батыр

Только одна "м"

Смерть становится обычным, будничным понятием. Мы привыкаем к ней как к слякотной погоде, обильному снегопаду, невыносимой жаре. Неприятно, даже противно, но терпимо. Потому, что есть зонт, теплое пальто, прохладный дом. Услышав о смерти близкого человека, мы прикрываем души непробиваемой броней, на совесть надеваем черные очки, а сердце оставляем в сейфе. Я выражаюсь несколько высокопарно, не находите? Если так, то и вы относитесь к смерти других таким же образом. Хотя, возможно, я сгущаю краски. Крушение нью-йоркских башен, казалось бы, потрясло человечество, но, наблюдая по телевизору эту трагедию, мы не прекращали поглощать ужин, поудобнее усаживались в кресле, прикрываясь пледом. Еще бы, зрелище захватывало покруче иных триллеров. А сообщения о землетрясениях и пожарах и, тем более, о кончинах отдельных людей совершенно не способны повлиять на сложившийся распорядок жизни.

Иными словами, переходя к нашему повествованию, я, к сожалению, не испытывал угрызений совести на похоронах Муси. Было жаль его, просто жаль. Бездарно прожитая жизнь, посвященная только наживе, достижению внешнего эффекта, а проще говоря – понтам. Оказалось, что у него не было друзей, связь с родными давно утеряна, и даже жена с трудом скрывала удовлетворение неожиданно свалившейся на ее голову свободой и немаленьким наследством.

За день до похорон в кабинет ворвался взволнованный Иваныч.

– Вы знаете, что мы здесь ни при чем?

– Конечно, Иваныч, ты ведь не получал команды, не так ли?

– Верно, но все произошло по нашему сценарию, это вас не беспокоит?

– Не беспокоит. Мы предугадали дальнейшее развитие событий. Сделал он это самостоятельно, либо ему помогли наши друзья или недруги, в конечном счете, неважно. Результат устраивает все заинтересованные стороны.

– Вы что-то не договариваете. Мы по-прежнему доверяем друг другу? – Иваныч насупился и расправил плечи.

– Более чем когда-либо. Заказчик не хотел разоблачений и опередил нас. Но, устранив Мусю, заказчик разоблачил самого себя. Вот и все. Мы умываем руки, наша совесть чиста, как слеза младенца. Видимо осталось только оплатить неустойку исполнителю?

– Это не проблема. Значит, вам удалось выяснить имя заказчика, – Иваныч опять подобрался, как охотничья собака, готовящаяся к прыжку.

– С достаточной степенью точности.

– Какие будут поручения? – он определенно рвался в бой.

– Никаких.

– Никаких? А как же Саша?

Вот оно в чем дело. Душа Иваныча жаждет мести за невинно пролитую кровь. Было похоже, что он испытывает некий азарт, почуяв запах крови. Что там было в его резюме? Вспомнил, "служба по контракту в Вооруженных Силах". Афган. Слово как диагноз.

– Иваныч, Сашу не вернешь.

Похороны представляли стандартное и хорошо организованное мероприятие, без истерических воплей безутешной вдовы, без плача детей, которых, к счастью, у Муси не было. Раньше подобные мероприятия организовывались ныне покойным, но Иваныч, ему надо отдать должное, справился не менее блестяще. Это подтверждали комментарии двух женщин, шептавшихся за спиной.

– На гроб и венки не поскупились...

– А Наташка-то натурально убивается ...

Я невольно обернулся и увидел двух довольно изящных женщин, одну из них смело можно было назвать красивой. Вы знаете, сейчас на похороны ходят как в театр, с соответствующей экипировкой: обтягивающее, черное платье, широкополая шляпка с вуалью, туфли-лодочки и, как обязательный атрибут, дорогие украшения.

– Только не ясно, по какому обряду его будут хоронить?

Услышав последнюю фразу, я с трудом сдержал улыбку. Действительно, обсуждая подготовку к похоронам, этот вопрос и нас поставил в тупик.

– Батыр Иманович, – обратился ко мне за день до похорон Иваныч, – как будем Мусю хоронить: по-христиански, по-мусульмански или еще как?

– Понятия не имею, я даже не знаю какой он национальности.

– Может по-еврейски, – неуверенно предположил Иваныч.

– По паспорту он вообще-то русский. Давай без религии обойдемся.

– Он же не коммунист! – Иваныч сразил меня последним аргументом.

– А что жена говорит?

– Она уверяет, что всю совместную жизнь с Мусей пыталась разобраться с этим вопросом, но не смогла.

У меня родилась идея.

– Иваныч, но есть первичный признак, по которому можно отличить мусульманина от христианина. Давай спросим ее.

Мое предложение его не воодушевило.

– Спрашивал, бесполезно. Она возмутилась, – здесь Иваныч попытался изобразить ее визгливый голос, – "как вы смеете задавать вдове такие грязные вопросы". Отбрила, одним словом, Правда добавила, мол, то, что вы имеете ввиду, делают по медицинским показаниям и религия здесь ни при чем.

Он вздохнул и подытожил:

– Таким образом, она дала понять, что первичный признак все-таки есть. Остается выяснить чей: мусульманский или еврейский.

После мучительных раздумий пришли к решению, что хоронить будем... по-коммунистически, т.е. без религиозных обрядов. Тем более, что по-христиански хоронить нельзя, самоубийц не отпевают. Это решение поддержала, к счастью, и вдова, правда поставив условие, чтобы на поминках не выставляли алкоголь. Мы с радостью согласились, так как имели основания полагать, что при допущении указанных напитков, поминки могут превратиться в веселое застолье (ведь Мусю недолюбливали многие).

... Зазвучал голос ведущего траурную панихиду.

– Слово для прощания предоставляется другу и соратнику Мусрапила Иосифовича, президенту холдинга Батыру Имановичу...

Я поперхнулся. Однажды, без моего ведома, меня сделали заказчиком убийства, а теперь, без всякого на то основания, называют "другом и соратником". Что за жизнь пошла?

Произнес дежурные грустные слова, выразил слова соболезнования вдове и окружающим и отошел в сторону, так чтобы видеть, но не слышать, женщин, цинично комментирующих происходящее. Обжег жесткий взгляд той из них, что показалась красивой. Внимательно рассмотрел ее: правильные, заостренные черты лица, тонкие, вызывающе выкрашенные губы и, что вообще-то не понравилось, кошачий прищур черных глаз.

На поминках меня усадили рядом с вдовой, ничего не поделаешь, положение обязывает. Вместо, ожидаемых мокрых глаз, распухшего, хлюпающего носа, с удивлением обнаружил холеное лицо с тщательно подведенными и поблескивающими глазами. "Натурально убивалась?!"

Стало грустно. Муся прожил пусть бездарную, но яркую жизнь. Ему посвятили строки почти все местные газеты, не без иронии и желчи, конечно, но раз обратили внимание, значит он что-то значил.

Неожиданно снова почувствовал жесткий взгляд. Да, опять она, "красавица с кошачьими глазами". Наш немой диалог перехватил Иваныч и после окончания поминок доложил:

– Женщина из международного банка, работала с Мусей по кредитованию нашей швейной фабрики. Опасности не представляет. Но проверить можно.

Я садился в машину, когда услышал, теперь уже знакомый, голос той красотки.

– Батыр Иманович, я работала с вашим холдингом по проекту кредитования швейной фабрики. Могу ли с вами встретиться по этому вопросу?

– Обратитесь в соответствующее управление, – я был официален, не более.

– Уже обращалась, проблему можете решить только вы.

– Хорошо, завтра в десять у меня в кабинете. Вас это устроит?

– Нет, – она еще и нахалка, – лучше сегодня вечером.

– Не уверен, что буду свободен.

– Вот вам мой телефон, буду ждать звонка, – развернулась и пошла. Я не мог оторвать от нее глаз, удерживала внимание ее..., это неважно.

Ничего не оставалось, как положить визитную карточку в карман.

– Поехали.

По дороге обратился к Иванычу:

– Послушай, Иваныч, до каких пор мы будем передвигаться в сопровождении охраны. Может пора перейти на обычный режим работы?

Иваныч был удивлен вопросу.

– Неужели, вы считаете, что в этом деле пора ставить точку? Тот, кто заказал Мусю, человек далеко не робкий. Вы уверены, что следующий в очереди не вы?

Уверен ли я? Ничего себе вопросик.

Войдя в приемную, секретарша сообщила, что дважды звонила Рима Жакияновна.

– Ее голос был очень взволнован и требователен, – прокомментировала она.

– Хорошо, что еще?

Немного смущаясь, она спросила.

– Батыр Иманович, я готовлю решение совета учредителей, и хотела спросить, а почему имя "Рима" пишется с одной "м", вам не окажется, что это ошибка?

– Понятия не имею, – никогда об этом не задумывался, действительно, а почему только одна "м"? – Соедини меня с ней.

В трубке раздался требовательный, нет, взвинченный голос Римы.

– Марату угрожает опасность! Не задавай идиотских вопросов, ты знаешь откуда и почему! Так вот, я тебя предупреждаю, Марат вернулся в семью, – здесь я почувствовал, что ее решительный голос стал менее уверенным, – ну, то есть, мы снова решили жить вместе. Понятно!? Если с ним, что-нибудь произойдет, если хотя бы один волосок с его головы...

Попалась? Получи!

– За волосы отвечать не могу, – старался говорить спокойно, не торопясь, – к его залысинам на голове я абсолютно не причастен. А что касается...

Но она не дала договорить.

– Батыр, – устало произнесла она, – не язви. Если произойдет ужасное, то... то я за себя не отвечаю.

Вот теперь можно поговорить обстоятельно.

– Рима, успокойся и расскажи, что случилось.

Я услышал ее протяжный вздох.

– Утром примчался Марат, он был сам не свой. Он уверен, что смерть Муси – не самоубийство. И, – в ее голосе зазвучали слезы, – причина всего... Он считает, что теперь его очередь, и что заказал его... ты.

– А Сашу, моего водителя, тоже я заказал?

– Я не знаю, – в трубке раздалось рыдание, впервые слышу, как она плачет. Хорошо, что не вижу, – не хочу-у-у, чтобы вы убивали-и-и!

– Ладно, ладно, успокойся, дай во всем разобраться. Вероятно, это цепь трагических совпадений. Все будет хорошо, – я тараторил в трубку, надеясь, что она прекратит реветь. Бесполезно! – Да успокойся ты, наконец! Дай собраться с мыслями!

Окрик привел ее в чувство, она немного помолчала, всхлипнула и заговорила спокойно и уверенно.

– Запомни, Марат мой муж и отец моего ребенка. И если с ним что-нибудь произойдет...

В телефонной трубке раздались короткие гудки. А в мою голову занозой впилась мысль: "Я забыл спросить что-то важное! Что?".

... Дядя Жаке был как всегда нетороплив и спокоен. Но я впервые почувствовал себя, традиционно усаживаясь в любимое кресло, как на электрическом стуле.

– Марат считает, что в смерти Муси виновен я. И, – я мучительно подбирал подходящее, "интеллигентное" слово, – что теперь... как бы его очередь.

– Что с тобой? – мягко упрекнул меня дядя Жаке. – Говори яснее.

– Марат, считает, что это я убрал Мусю, и теперь заказал его, – сейчас не до сантиментов.

– Тебе Марат сам об этом сообщил? – дядя Жаке был удивлен.

– Нет, – не хотелось вмешивать в эту историю Риму, но я не представлял, как можно ответить на этот вопрос иначе. – Разговаривал с Римой, она... была чем-то расстроена.

– Понятно, Марат решил спрятаться под юбку жены, – дядя Жаке криво усмехнулся, как будто бы речь шла не о его собственной дочери. – Так что же тебя беспокоит? Он тебя боится, а это означает, что уважает. Как говорится, Марату преподнесен своевременный и поучительный урок.

Сумасшедший дед, мы все посходили с ума!

– Но я не уби... не убирал Мусю!

Старик оставался невозмутим.

– А это в данном случае неважно. Видимо Муся самостоятельно решился на такой шаг. И поделом. Ситуация, как говорится, сложилась в твою пользу.

Я растерялся. Рима считает меня убийцей, а дядя Жаке даже обрадован такому повороту событий.

– А что касается Римы, – продолжал рассуждать он, – то, думаю, со временем все образуется. Не переживай. Ты же не собираешься убирать Марата?

В комнате повисла пауза. Я мучительно "пережевывал" слова дяди Жаке. Что-то никак не связывалось в стройную логическую цепочку. Увидев мое замешательство, он спросил:

– Тебя что-то беспокоит? – ласковые, отеческие нотки.

Опять заноза в голове.

– А почему в имени "Рима" только одна "м"?

Казалось старик никогда и ничему не удивляется.

– Когда-то в молодости я увлекался историей Римской империи. Поэтому и назвал ее так, в честь города Рим.

Мы все сошли с ума. Надо упокоиться и все обдумать. Нет, плевать, надо отвлечься, а еще лучше, развлечься. Можно, даже напиться, в конце концов! С кем? Полез в карман за сигаретами. В руке оказалась визитная карточка той красавицы с "кошачьими глазами".

– Вы хотели встретиться со мной. Не передумали? Предлагаю провести переговоры в моей загородной резиденции (как вовремя съехала Рима!), заодно и отдохнем. Как вы на это смотрите? Отлично. Через несколько минут я за вами заеду.

"Вот так!", – мысленно похвалил я себя – "Каждый сходит с ума по-своему. Поэтому, оставьте меня в покое. Это относится и к тебе, Папа Римский!"

Рима

Сомнения

Я добросовестно и честно пыталась заново отстроить свою семью. Но это оказалось очень трудным, а порой просто невыполнимым делом. Наверное, разрушенный дом невозможно восстановить из тех же материалов, какие-то элементы повреждены окончательно, конструкции проржавели, и красить надо заново. Но Марат, казалось, этого не замечал. Он был подчеркнуто услужлив, фальшиво приветлив, искусственно улыбчив.

Я не смогла в первый же день допустить его в спальную. Требовалось время, чтобы снова привыкнуть к нему, а точнее узнать, заново открыть для себя. И он, не проявляя эмоций, устроился на ночь в кабинете, ограничившись фразой.

– Я понимаю.

Он ночевал в кабинете и следующую ночь... и следующую... и следующую. Казалось, что так было заведено издавна, с незапамятных времен. Он даже не пытался прикоснуться ко мне, хотя бы случайно.

Ценность семьи в наше время чрезвычайно девальвировалась. Проявлять нежные чувства к жене на людях, сохранять ей искреннюю преданность, восхищаться своей законной избранницей (а почему нет?!) стало признаком дурного вкуса. Где-то в гостях, или на приемах мужчины демонстративно оставляют жен, пытаются закрыться в кабинете, или выйти на крыльцо, рассказывают, как я полагаю, друг другу наверняка похабные истории о своих похождениях. До нас долетает только их самодовольный гогот.

Хотя, справедливости ради надо признать, что и женщины также сильно изменились. Они стремятся быть самостоятельными. И те, кто добились этого, гордятся собой (и не без оснований). Но женщины тысячелетиями были несвободны, поэтому их самостоятельность принимает порой искривленные, а иногда, чего греха таить, уродливые формы.

Моя подруга, Саулешка, живет с мужем на два дома. И что удивительно, очень дружно.

– Это помогло достигнуть гармонии в наших взаимоотношениях! – заявляет она. Не больше, не меньше! – Мы встречаемся в конце недели, ужинаем в ресторане, обмениваемся новостями. В промежутках между встречами созваниваемся, вместе ходим в гости и на банкеты, а дочь живет поочередно: то у него, то у меня.

Саулешка, известная телеведущая, зарабатывает немаленькие деньги (насколько я могу судить на эту тему), как принято сейчас говорить, успешная женщина.

Пытаюсь вызвать ее на откровенность.

– Признайся, значит у тебя есть другой мужчина?

Ее возмущению нет предела.

– То, что мы живем раздельно, не означает, что мы чужие друг для друга. Совсем нет! Я верная жена, испытывающая трепетные и ласковые чувства к своему супругу.

– Но как они проявляются, "трепетность и ласка", непонятно? – я попыталась разобраться в их взаимоотношениях.

– Ах, вот ты о чем, – небрежно отреагировала она, – пойми, мы женаты двенадцать лет и физическая близость перестала быть обязательной потребностью, понимаешь? Нам это ни к чему.

И вдруг она махнула рукой.

– Ладно, расскажу, только между нами, обещаешь? – я быстро кивнула головой. – Ты же знаешь, он, мой благоверный, "бензиновый король". Среди его дружков каждый второй – бандюга. Так вот, когда я заявила, что больше не могу и не хочу с ним жить, он, этот козел, неожиданно согласился. Но поставил одно условие, гад. Догадываешься какое?

Ничего не понимаю. Так честно и призналась.

– Нет.

Саулешка обреченно махнула рукой.

– Если, говорит, увижу рядом с тобой мужика, то, мол, пеняй на себя. Его покалечу, а тебе лицо порежу бритвой, забудешь дорогу на телевидение. Сволочь поганая!

На ее глазах выступили слезы.

– Ну и черт с тобой, говорю, обойдусь без мужиков. Конечно, денег на меня он не жалеет. Такая вот "богатая и независимая" женщина!

Она залпом опорожнила рюмку коньяка.

– А трепетность и ласка, как ты изволила выразиться, – почему эти слова она приписала мне? – ему уже давно не нужны. Он у меня... тьфу, ничего не может.

Ах, вот оно в чем дело. Мужчины стали такими ранимыми, любой стресс отражается на их, не знаю как сказать,... физиологических возможностях. Может и у Марата подобные проблемы? Час от часу не легче.

Дальнейшее осторожное исследование темы: "Как строятся отношения между мужем и женой в семьях подруг" (интимные стороны я старалась больше не задевать, все такие нервные стали), не дали ответов на возникшие у меня вопросы.

– Не морочь себе голову, – убеждала меня Ритка, – я со своим уже трижды разбегалась. И что?

– И что? – недоуменно переспрашивала я.

– И ничего. Теперь я от него никуда не побегу! Им только это и надо! Ну уж нет! Сначала я должна встать на ноги, раскручу свой салон красоты (за его счет, конечно), а вот потом посмотрим. Поняла? – она смотрела на меня как на наивного ребенка.

Я поддакивала ей, хотя, честно признаться, опять ничего не понимала.

– Да пойми же ты, наконец! Ну, уходила я от него, ты думаешь, я смогла найти кого-то получше? Такие же козлы, только в отличие от моего, эти старались жить за мой счет. Мне это надо? А тебе?

– Нет, – в этом я была твердо убеждена.

– Ну и вот. Пусть, что хочет, то и делает, гуляет по саунам, воняет чужими духами, плевать. Но он оплачивает мою будущую свободу и самостоятельность.

Неожиданно она перешла на шепот.

– Я тоже не дура. Есть у меня один дружок... – она выпрямила спину и гордо закончила свою тираду. – Так, что живи и радуйся.

Вы думаете, я не встречала положительных примеров?

Помните, я рассказывала про свою подругу Таню. У нее теперь четыре сына!

– Муж вертится как белка в колесе, мне его жалко, – грустно рассказывала она, – старший постоянно болеет, а лекарства, ты же знаешь, дорогие очень. Второй заканчивает школу, третий... да что рассказывать... Денег постоянно не хватает.

Но мне хотелось узнать не только об этом.

– Что же ты хочешь услышать? Муж как муж. Старается, за детей переживает. Только вот, нервный стал какой-то, злой. Постоянно мною недоволен. Экономить я, видите ли, не умею. А мне что, так и ходить не стриженой и не крашеной, сединой похваляться что ли? Устала я.

И все-таки, Таня, помоги мне разобраться в себе. Неужели ты не чувствуешь, что я хочу от тебя услышать?

– Ты, наверное, хочешь знать, люблю ли я его. Ой, не знаю, – вздохнула она, – да куда я денусь. И он вроде не изменяет, хотя... черт его знает. Нам бы вот денег заработать...

Чужая семья – потемки. Ответы, на мучающие сомнения я не нашла, но поняла одно – надо стать финансово независимой. К этому призывают все мои подруги и, по-моему, даже Таня об этом втайне мечтает.

– О чем ты говоришь? – рассмеялся Марат, когда я рассказала ему о своем плане открыть собственный бутик и торговать женской одеждой. – Тебе, совладелице крупнейшего в стране холдинга, торговать тряпками!?

Деньги на карманные расходы всегда давал Марат. Он никогда не спрашивал, сколько мне необходимо, выделял кругленькую сумму и все. Мне хватало. Что касается серьезных расходов, например: покупка новой мебели, капитальный ремонт автомобиля, путевки и авиабилеты, то эти вопросы решались как-то само собой. Приезжали люди от Батыра и вручали все необходимое, как говорится, в наилучшем виде. Я никогда не задумывалась о том, сколько это стоит и как это зарабатывается.

Точнее я понимала, что деньги зарабатываются холдингом, мне как одному из учредителей, приходилось подписывать много всяких бумажек. Даже пыталась (только, пожалуйста, не смейтесь) разобраться в балансовом отчете (итоговый документ, показывающий, сколько же мы заработали). Но я ничего не поняла. Там столько цифр и терминов, ужас! Если вы не бухгалтер, то не поймете. И не старайтесь, голову сломаете.

Но ситуация не могла меня устраивать. Деньги и вещи мне приносили, а хотелось зарабатывать самой. По-настоящему!

Поначалу трудно будет, конечно, но Риткин пример меня воодушевлял. Ведь она филолог по образованию, но с бухгалтерией разобраться сумела! И я смогу!

– Мне скучно сидеть дома! – настаивала я, доказывая Марату свою правоту. – И почему бы мне не заняться делом?

Марат ненадолго задумался, неожиданно оживился и огорошил меня заявлением.

– Неплохая идея, я думаю. Считай, что голосую за твое решение.

Не ожидала, что сумею так легко добиться его согласия. Даже растерялась.

– И что же мне теперь делать? – глупый вопрос, которым, сама того не желая, признала свою беспомощность.

Марат не стал язвить.

– Позвони Батыру, объяви о нашем решении. Пусть даст команду подыскать подходящее помещение, подберет хорошего менеджера, поставщиков. И еще, – он сказал эти слова как бы вскользь, попутно, – магазин надо оформить на тебя, только тогда ты сможешь почувствовать себя настоящей хозяйкой.

Приятно слышать, но что-то не понравилось в его словах.

Батыр согласился немедленно принять меня. Его радушное приветствие, громогласные указания секретарше принести кофе "и все, что у нас есть вкусненького!" показались фальшивыми. Он старательно прятал глаза, одним словом, суетился. На него не похоже.

Наконец, удалось его рассмотреть. Я говорю "наконец", потому что всегда его немножко стеснялась. А, рассмотрев, разочаровалась. Темные круги под глазами, взъерошенные волосы, спущенный галстук с расстегнутой верхней пуговицей рубашки, глубокая морщинка на переносице, хриплый голос.

Он залпом осушил бокал вина.

– Как дела, Рима, рассказывай, – что за развязная манера?

Опять почувствовала себя неловко (когда я избавлюсь от этого!). Да и с ним определенно что-то не так.

– Батыр, у нас все в порядке. Как ты?

– Пойдет, – он ограничился одним лишь словом.

Не хочешь, не рассказывай! Не за этим пришла. Приободренная напутствием Марата изложила свою идею.

– Рима, – мягко сказал Батыр, – если тебе хочется работать, то можно работать в холдинге. Например, возглавить нашу швейную фабрику.

Меня заинтересовала идея.

– И я смогу самостоятельно проектировать модели одежды?

– А почему нет? Для этого мы и создали нашу фабрику.

– Что ж, мне это интересно.

И вдруг Батыра передернуло. Он застегнул пуговицу, поправил галстук, опять налил себе вина.

– Я ...э-э... не подумал. Со швейной фабрикой пока не получится. Там у меня...э-э... есть кандидатура, – он опять прячет глаза. – Давай откроем магазин, мне эта идея нравится.

Я оживилась.

– Значит, ты поможешь?

– Ну конечно. Все будет хорошо. – Он схватил ручку и стал записывать под мою диктовку. – Та-а-ак, помещение, менеджер, поставщики. Все?

– И еще, – я постаралась быть решительной, – магазин я хочу оформить на свое имя.

– На свое имя, – машинально повторил Батыр, записывая что-то в блокнот.

И только теперь я заметила: его руки дрожали! От волнения? Исключено, он уже давно не юнец. О боже, до меня, наконец, дошло (какая я все-таки наивная!), он с похмелья. Нет, он определенно пьян, как я сразу не догадалась! Надо немедленно завершить разговор, сейчас не время.

– Батыр, я тороплюсь, остальные вопросы обсудим в другой раз.

– Хорошо, – ответил он и, как мне показалось, без тени сожаления.

"Теперь понятно, откуда у него это сомнительное пятно на шее чуть пониже уха!" – с презрением подумала я.

Марату я сообщила только о том, что Батыр согласен поддержать мою идею.

– И все? – переспросил меня Марат. – Больше он ничего не сказал?

– Ничего, – я не собиралась описывать ему все детали нашей встречи.

– Мой тебе совет, – Марат был важным и снисходительным, – не жди, пока Батыр подыщет тебе подходящее помещение. Он же у нас занятой человек. Подбери сама то, что тебе понравится. Ты ведь хочешь стать самостоятельной? А Батыра поставим перед фактом. Никуда он не денется.

Прежде всего, надо бы поставить на соответствующее место вас обоих! То место, которое отведено для вас в моей жизни. Но не сейчас. Именно поэтому я не отреагировала на "снисходительность" Марата. Покоробили только последние слова "Никуда он не денется". Но мне сейчас не до этого.

Результат не заставил долго ждать. Буквально через несколько дней я вступила в первые в моей жизни официальные переговоры.

– Вам, честно признаюсь, несказанно повезло, – убеждал хозяин небольшого магазина модельной женской одежды, после того как рассказала ему о своих планах, – я собираюсь переезжать в Европу. Магазин позволил скопить серьезный капитал, другими словами, моя безбедная старость обеспечена. Чего и вам желаю!

На мой недоверчивый взгляд он отреагировал очень горячо.

– Вы поймите, я продаю не только магазин. Я продаю вам бизнес. А значит: отлаженную систему поставки товаров напрямую от кутюрье (он назвал одно из самых известных европейских имен), раскрученную торговую марку, вышколенный персонал. Учитывая все это, цена будет звучать для вас просто смехотворной. Скажем, – тут он немного призадумался, – так и быть, только ради вас, триста пятьдесят тысяч долларов.

Он неожиданно и резко ударил себя по лбу.

– Что я наделал, это же копейки для моего магазина! – И, обхватив голову руками, вполне правдоподобно с точки зрения актерского мастерства, покачался из стороны в сторону, издавая звуки, имитирующие душевную боль: м-м-м, м-м-м... Затем измученно выдавил из себя. – Но слово не воробей. Раз уж сказал, то отказываться от своих слов не буду.

Я решила поторговаться, меня на мякине не проведешь.

– Вы знаете, мне доводилось бывать в Европе, и вещи этого модельера были в тамошних магазинах несколько дороже, чем у вас.

– Вы сомневаетесь в качестве и происхождении моих товаров? – он был категорически обижен. – Хорошо, я вам все сейчас объясню. Товары от кутюрье отпускаются в разные страны по разным ценам, нам, естественно подешевле, это делается для того, чтобы "раскрутить" товар, имя. Это, во-первых. Во-вторых, европейские магазины втрое, если не больше, накручивают на себестоимость товара. Но я не такой, да и покупатели у нас поскромнее. И, в-третьих, мое ноу-хау, которое я, естественно, безвозмездно передам вам, это связи на таможне. Если платить пошлину по полной программе, то мои модели могут стать просто золотыми.

Казалось, он говорил аргументировано и веско. Когда-то давно нас с Маратом запросто облапошили в Париже. Не хотелось быть обманутой еще раз. И еще, мне так понравился этот, пусть небольшой, однако уютный магазинчик. Но у меня хватило благоразумия ответить:

– Хорошо, мне надо подумать пару дней.

– Пару дней? Это исключено, магазин я продам, вероятно, уже завтра, покупателей хватает. Поймите, в бизнесе надо уметь вовремя поймать свою птичку, пока не улетела.

– Смотря какую, – съехидничала я, – журавля или синицу.

– Курицу, – обиделся он, – ту, что яйца несет... золотые.

Завершив наш "пернатый" разговор, я немедленно понеслась к Батыру (на Марата времени не оставалось, ведь магазин может перекупить кто-то другой!).

Батыр долго и усиленно пытался понять – о чем идет речь.

– Магазин? Магазин... Блокнот? Да, вот блокнот... Ах да, вот здесь записано: помещение, менеджер, поставщики. А магазина здесь никакого нет.

– Пить надо меньше! – вырвалось у меня.

– Рима, послушай, я мужчина. С мужчинами иногда такое бывает. Не обижайся.

– Хотя бы свитер надел с высоким воротничком, для приличия.

– Что!? Какой свитер? – наконец до него дошло, он замялся, покраснел, – Это было не то, о чем ты подумала.

– Меня это совершенно не касается, – на глазах навернулись предательские слезы, – неужели тебе не стыдно перед посетителями, персоналом!?

Усилием воли взяла себя в руки, изо всех сил вцепилась в поручни кресла и снова рассказала ему о проекте (приятно произносить именно это слово, я уже чувствовала себя бизнесменом). Отложим личные ощущения на потом.

Батыр заинтересованно и внимательно рассматривал меня.

– Его цена триста пятьдесят тысяч, – закончила я свой рассказ.

Батыр, потер переносицу, зачем-то взглянул в окно, встал, прошелся по кабинету и еще раз внимательно посмотрел на меня.

– Рима, скажи, зачем тебе это нужно? Что тебе не хватает?

Все, моему терпению пришел конец!

– Ты же сам одобрил мое предложение! Что же случилось на этот раз? Заметь, я самостоятельно, без твоей помощи, подыскала помещение с уже готовым менеджментом и персоналом. Что тебе еще нужно?