Текст книги "Упавший поднимется сам (СИ)"

Автор книги: Нуртай Иркегулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Я не разрешила Батыру заехать за мной, догадываетесь почему, и поэтому пошла к ресторану пешком, благо был он в двух кварталах от моего дома.

Стоял сентябрь, самый лучший месяц в самом лучшем городе на свете. Если кто-то скажет обратное, не верьте, а лучше приезжайте в наш город в сентябре. Буйная зелень еще не собирается готовиться к осени, исчезла удушающая летняя духота, на каждом углу, светясь всеми цветами радуги, продаются овощи и фрукты, арбузы и дыни, то есть все плоды природы, которыми богат наш регион. И цветы! Везде цветы, они так радуют глаз наших горожан и поражают гостей! Приезжайте, не пожалеете. Только денег припасите побольше, наш город дорогой, чуть ли не Париж.

Другими словами, настроение было приподнято, но при этом я не забывала о том, что когда-то Батыр меня обидел и, соответственно, предстояло его проучить. Вообще-то я не кровожадная, но обижать себя стараюсь никому не позволять. Так меня папа воспитал.

Выглядела я великолепно, это подтверждал сопровождавший по дороге в ресторан хруст мужских шейных позвонков. Батыр чуть было не разрушил мои воинственные планы, встретив на крылечке ресторана с букетом полевых цветов. Знал ли он, что я терпеть ненавижу привозные, неестественно пышные голландские розы, со стеблем толщиной в руку, и кичливые, "все из себя", языкастые орхидеи? Наши, кажущиеся на первый взгляд безликими, скромные ромашки и васильки мне намного милее, чем респектабельные и чванливые импортные цветы. И где он их раздобыл?

Постепенно Батыр растопил мое ледяное безразличие. Он с упоением рассказывал о своей работе на рынке, о друзьях, с которыми успел меня познакомить во время нашей последней встречи. А потом признался:

– Не хотел тебя обидеть, просто не сдержался, совсем закружилась голова. Прости. За давностью лет, надеюсь на твое снисхождение, – и добавил, – после того дня я ушел с рынка.

Сначала я не совсем понимала, о чем он говорит, но, наконец, до меня дошло. Он извиняется за то, что поцеловал! Нахал! Ему ли решать: обидел он меня или нет?! По-моему, этот вопрос не в его компетенции. Какие мужчины пошли у нас "скромные и порядочные", бросают за то, что поцеловали. Ловко получается! Стоило больших усилий, чтобы не наговорить ему грубостей, но я сдержалась. Надев на себя маску безразличия, проговорила:

– Не надо оправдываться, Батыр, я даже не помню, о чем ты говоришь, – его лицо начало вытягиваться.

Как опытный боксер, нанеся удачный удар и не снижая темпа, пытаюсь добить соперника, загнав его в нокаут (я правильно использую боксерскую терминологию?).

– На днях я выхожу замуж, так что наши воспоминания не имеют ровным счетом никакого значения.

Все, рефери может начинать отсчет. Батыр в нокауте, уставился невидящими глазами и не может произнести ни звука. Но, почему-то, эта блестящая атака не принесла мне радости. Опять стало грустно.

Наконец, у Батыра что-то шевельнулось в голове.

– Должен тебя поздравить, но не могу. Я тебя люблю, и думал, что ты об этом знаешь. Я долго ждал этого дня. Ты, наверное, догадалась, что наша встреча была сегодня не случайной. Прекрасно понимаю, что я был тебе не пара, нищий, наивный провинциал. Но сегодня перед тобой сидит совсем другой человек. Я смог бы предоставить тебе все, чего ты пожелала бы: дом, машину, тряпки, загранпоездки. Но ты меня не дождалась.

Соперник очнулся и нанес ответный, сокрушительный удар. Я не могла произнести ни слова, при этом непроизвольно отметила: "Мужчины обожают слово "я"!"

– Мечты о тебе помогли мне выжить в этом жестоком городе, не раз я подвергался опасности, но ты, точнее твой образ, выручал и даже спасал меня. И сегодня, когда, как мне кажется, я добился того, что принято называть успехом, вдруг узнаю, что опоздал. Обидно.

Выдержав паузу, он добавил:

– Прости, что-то нашло на меня, я ни в чем тебя не виню.

Теперь я поняла, что, в сущности, мы ничего друг о друге не знаем. И моя боксерская терминология оказалась здесь просто неуместной. Прости, Батыр! Но вслух сказала:

– Давай оставим в стороне наше прошлое, расскажи о себе.

Батыр очнулся от своих грустных мыслей и стал рассказывать. Чем больше он говорил, тем шире раскрывались от ужаса мои глаза.

– Все очень просто, я изучаю баланс предприятия или фирмы и, если вижу, что нас обманывают, то в дело вступает Сироп, – как я догадалась, он говорил о своем подельнике. Увлекшись, он продолжал, – лично я грязным делом не занимаюсь, мой труд интеллектуальный. И чужого, заметь, мы не берем, только свое, заработанное.

Он говорил, как бы с чужого голоса, не будучи абсолютно уверенным в своей правоте.

Не хотелось мириться с тем, что Батыр, когда-то наивный и чистый юноша, превратился в дельца, пусть даже талантливого. Наверное, не надо было это говорить, но промолчать я тоже не могла:

– Батыр, ты называешь это успехом? Неужели это и была твоя мечта? А как же твои амбиции?

Морщинка на переносице резко обозначилась, глаза стали холодными как лед. В этот момент я поняла, что ему действительно многое пришлось пережить за эти два промелькнувших года.

– Отвечу. Моя мечта выходит замуж за другого. А что касается успеха, то я не в силах менять установленные в этой стране правила игры. А они таковы, что быть честным экономически невыгодно, а для меня и вовсе невозможно. Честные люди покупают на рынке "докторскую" колбасу и тешат себя мыслью, что когда-то это была самая "престижная" колбаса в стране. Честные люди не могут дать своим детям достойного образования, и тихо провожают своих близких в мир иной, даже не укоряя себя тем, что не смогли купить лекарство, которое могло их спасти. Они даже не представляют, как им заработать такую сумму на лекарства. Мне жаль их, но я не могу быть одним из них.

Он уже не мог остановиться.

– Надеюсь, когда-то честность будет востребована обществом, но честных людей к тому времени, видимо, уже не останется. Будем надеяться на будущие поколения. Я прекрасно тебя понимаю, те люди, которые окружают меня, не могут быть достойны уважения, но человек, обеспечивающий нам "крышу" – один из самых уважаемых и влиятельных чиновников в нашей стране. Он прославился тем, что помогает молодым ребятам, приехавшим из села, обустроиться в столице, ну, а если говорить честно, готовит из них обычных криминальных бойцов. Я не революционер, и не собираюсь менять это общество, и думаю, что это невозможно. Помнишь фильм "Уолл Стрит", где главный герой примерно так и говорит: "Мы можем провозглашать разные благородные лозунги, но никогда не должны забывать, что движущей силой общества является алчность!".

С грустью подумала о себе. Была ли я честна, хотя бы сама с собой, давая согласие Марату. Но, если честно, перспектива кушать "докторскую" колбасу меня тоже не прельщала.

И все-таки, что-то не позволяло согласиться с Батыром:

– Возможно, ты прав, я тоже не праведница. И тем не менее, не соглашусь. У меня нет таких весомых аргументов, чтобы противопоставить их тебе, но чувствую, что что-то не так в твоих словах. Ты становишься страшен, когда говоришь такое. Не могу поверить, что нет иного пути.

Батыру надо отдать должное, он сумел вовремя остановиться. И, подводя итог нашему разговору, сказал:

– Спасибо, что выслушала. Я сознательно говорил с тобой откровенно, хотел, чтобы узнала меня лучше. Жизнь научила меня быть сильным и даже жестоким с врагами. Я такой, какой есть. Но продолжаю тебя любить, и, значит, могу быть нежным и добрым. Не смею препятствовать тебе, но у нас еще есть несколько дней и...

Я смотрела на Батыра и прислушивалась к себе. Передо мной сидел умный, талантливый и красивый мужчина, искренне любящий. Не об этом ли я мечтала всю жизнь? Но этот мужчина был бандитом. Бр-р-р...

– Пойми Батыр. Я не героиня из исторического романа, ожидающая мужа из многолетней ссылки. Я простая женщина, мечтающая о простом бабьем счастье: семейный ужин, забавные и красивые детки, заботливый муж. Носить передачи в тюрьму, а когда-то может такое произойти, не по мне. Прости.

Батыр не выразил своего огорчения, широко улыбнулся и сказал:

– А ты сегодня потрясающе выглядишь!

Наконец-то заметил. Он щедро вознаградил официанта чаевыми ("Бывший коллега все-таки!"), галантно подал плащ. И, больше не говоря ни слова, отвез меня домой.

Батыр

И тогда они придумали любовь

Рима записала номер моего телефона, но не позвонила. Время меняет людей. Два года назад я, вероятно, позвонил бы ей сам, уговаривал бы отказаться от свадьбы и любить только меня. Но жизнь за эти годы кое-чему меня научила. Это должно быть ее решением.

За день до свадьбы Шеф (ранее я называл его Главарем, а настоящее имя вам и не нужно) заметил мое тоскливое настроение и вызвал на разговор. Я не стал ничего скрывать, за это время между нами сложились, в некотором роде, доверительные отношения. Говорю "в некотором роде" потому, что у нас не бывают по-настоящему доверительных отношений, и тем более дружбы, но полагаться друг на друга мы просто обязаны, в противном случае судьба нашей компании (я применяю именно это слово, не могу говорить применительно к себе слово "банда") была бы незавидной.

– Что ни делается – все к лучшему, – сказал он.

На мой немой вопрос он ответил:

– Семья, дети, это, в конечном итоге, твоя уязвимость. Ни нам, ни тебе это не нужно. Если нужна женщина – купи. Это сейчас не проблема.

Он прав. Женщина в наше время превратилась в товар. Неприятно об этом говорить, но это так. И как с любым товаром, с женщинами сейчас делают все, что угодно. Косметические операции, средства для похудения, салоны красоты напрочь уничтожают женскую индивидуальность. Недавно показали по телевизору поющую кинозвезду. Ее восьмидесятилетний череп обтянули кожей, в губы вкололи килограммы силикона, и из очаровательной приятной старушки она превратилась в оскаленный живой труп из фильма-ужаса. Но больше всего удручает, что женщины сами соглашаются с этим. Любовь превращается в сделку, брачный контракт – в обязательный атрибут семейной жизни.

Один знакомый, ныне влиятельный чиновник в правительстве, с гордостью заявляет, что его жена из бывших проституток. Он аргументирует свои рассуждения тем, что она в свое время "накувыркалась" (его терминология), получила нужный ему опыт и глядеть по сторонам не собирается. Она, видите ли, его ценит.

– А возьмешь невинную и, якобы порядочную девушку, нахлебаешься, – поучал он меня, – она еще не нагулялась!

Я не из тех, кто осуждает проституток, это их работа и бог им судья. Но не о них ведь речь. Есть другие, порядочные женщины. Настоящие! Как Рима.

Шеф отреагировал неоднозначно. Его философское рассуждение я попытаюсь процитировать как можно точнее.

– Пойми, женщин можно условно разделить на три категории: тех, о ком мечтают, тех, на ком женятся и шлюх. Начнем с последних, быть шлюхами – их призвание. Оставь иллюзии, типа: "нужда заставила их выйти на панель". Посчитай, средняя по классу проститутка зарабатывает за ночь не менее 50 баксов, работает она, скажем, 20 дней в месяц, получается тысяча. Это их минимум. Заметь, они даже на работу ходят голодными, знают – клиент накормит. А теперь вспомни, сколько ты зарабатывал на рынке. Ни за какие моральные коврижки они от своего заработка не откажутся. Но есть женщины, которые будут жить впроголодь, считать каждую копейку, но на панель не пойдут никогда. Они, как раз, из второй категории и специально созданы для семьи. Если проявлять о них хотя бы минимальную заботу, обеспечить материально, то получишь то, что называется классической семьей: горячий ужин, сопливые дети, податливая жена. А вот о первых разговор особый. Мы можем гоняться за ними всю жизнь, тратить огромные деньги и даже, в конце концов, жениться, но удовлетворения и покоя нам не видеть никогда! Их называют просто – стервы. Вот и все. Выбор невелик.

Вы знаете, в нашем кругу не принято произносить слово "любовь". Не принято и все тут. Если кому-то взбредет в голову порассуждать на эту тему среди живущих "по понятиям", то можно считать, что вы "попали". Последствия непредсказуемы. Но, с другой стороны, каждый бандит мечтает о своей любимой женщине. Даже Сироп.

Но Шеф не уголовник, он из бывших, тех, что ловили этих уголовников. Бывший "бурильщик". Догадались? Работал в области "глубокого бурения". Его биография мне неизвестна, у нас на эти темы не распространяются, но кое-что я все-таки узнал. Прошел Афган, дослужился до полковника, кому-то там не угодил и его выкинули. Тем не менее, его знания и опыт в наше время оказались востребованы. Естественно, с такой биографией человек забудет слово "романтика". Но и с таким цинизмом я согласиться не мог:

– А как же любовь, шеф. Думаю, и вы когда-то любили. В школе, например.

Шеф смеялся долго, от всей души, всхлипывая и утирая слезы.

– Как ты молод, Бат! – И продолжил: – Любовь изобрели женщины. Мужчина изначально ориентирован на силовое, или, скажем так, волевое решение своих проблем. Женщинам этого не дано от природы. Возьмем, к примеру, наших предков. Возвращаясь с охоты, мужчина сначала наедался сам, а потом решал, кого из женщин накормить. Что оставалось женщинам в такой ситуации? Отнять добычу силой она не могла, умирать от голода не хотела, плюс – инстинкт сохранения потомства. И женщина задумалась: как сделать так, чтобы мужчина приносил мамонта именно ей, подчинялся только ей и умирал только за нее. Построить какие-то логические умозаключения, разработать альтернативные формы совместного сосуществования женщине не дано.

И тогда они придумали любовь! Выдающееся изобретение, сравнимое, разве что, с возникновением религии. Это открытие не надо было доказывать, утверждать силой, научно обосновывать. Его особенность именно в иррациональности. Робкие попытки осмыслить это явление, придать ему логические формы терпели крах. За многие века женщины отточили свое мастерство, заставляя нас совершать ради них немыслимые для здравого ума поступки, совершать подвиги, сочинять стихи, завоевывать страны.

Знаешь, почему женщины так радуются, когда им дарят цветы? Признак доказательства их власти. Если мужчина готов потратить деньги на цветы, по сути бесполезную в повседневной жизни вещь (заметь, при первых признаках увядания, они без малейшего сожаления отправляют их в мусорную корзину), значит, по их мнению, он будет тратить деньги и на другие ее капризы. Логика чисто женская, но она имеет место быть. Ты скажешь, что, как правило, именно мужчины бросают женщин. Верно. Но бросают только тех, которые, выйдя замуж, посчитали, что дело сделано. И только самые выдающиеся их них, истинные профессионалы в том, что мы называем любовью, способны до последних дней жизни не просто удерживать мужчину, а заставлять поклоняться ей, как богине. Но суть все та же, любовь – средство подчинения мужчины женщине для удовлетворения ее повседневных потребностей.

Но я не склонен обвинять женщин в коварстве (хотя этого у них не отнять). Жажду власти над мужчиной и инструмент этой власти под названием "любовь" они и сами не осознают в достаточной мере. Это в них заложено генетически, от их праматери Евы. Тебе выбирать: быть рабом или оставаться самим собой.

Забавная философия Шефа, имеющая под собой прочный логический фундамент, произвела ошеломляющее впечатление. Но соглашаться не хотелось, это как вылить на себя ведро холодной воды из горной речушки на морозном воздухе.

– А как же дети, Шеф? Я буду банален, но дети – наше будущее. Ведь ради них вся наша суета, в конце концов.

Шеф был непреклонен.

– Ты не путай понятия, Бат. Если хочешь иметь семью, то препятствий чинить не буду. Женись, заведи пару ребятишек. Отвезешь семью на родину, обеспечишь материально. Будешь периодически навещать. С нашей работой они здесь ни к чему. Ты и сам понимаешь. А вот от любви ты себя убереги. Ясный ум и твердая воля тебе еще пригодятся.

О чем спор, в конце концов? Любимая меня отвергла, выбрав более респектабельный, комфортный вариант. Выходит, что Шеф прав?

Но на свадьбу я, все-таки, пошел. Точнее на регистрацию во Дворец бракосочетания. Забавное мероприятие – бракосочетание. Торжественное подписание контракта о приобретении в собственность мужчины, если соглашаться с философией Шефа.

Рима восхитила своей красотой! Белое свадебное платье украшает любую девушку, а те, для кого природа не поскупилась, выглядят просто умопомрачительно.

Впервые увидел ее жениха. Предположения подтвердились. Он производил впечатление респектабельного молодого человека, знающего себе цену, добившегося исключительно выгодной сделки (приобретая Риму), сулящей ему хорошие прибыли. Его лицо излучало удовлетворение, предвкушение предстоящего удовольствия. Регистрация брака проводилась по всем правилам наших "новых": дорого, помпезно и фальшиво. Длиннющие лимузины, огромное количество голландских роз (а ведь Рима их не любит). Торжественное мероприятие пыталась оживить кучка приглашенных артистов и, даже, из числа засветившихся на всем постсоветском пространстве.

– За десять штук (имеется ввиду баксов) любая Кристинка будет перед тобой выкаблучиваться! – слова Шефа.

Девочки из агентства моделей в символических шортах и с аксельбантами на голых плечах рассыпали лепестки роз под ногами молодоженов. На лицах родственников застыла маска радостного возбуждения, а в глазах читалась мысль: "Все ли предусмотрено?! Ничего не забыли?!". Знаете, любая свадьба запоминается почему-то допущенными на ней проколами: "Ужас, кольца забыли дома!" или "Жених наступил на подол платья невесты! Она чуть не упала!" и тому подобное.

Я попытался быть незамеченным, но от дяди Жаке укрыться не удалось. Он показал знаком приблизиться, крепко пожал руку, долго и испытующе смотрел в глаза.

– Хорошо, что пришел. Обычаи надо соблюдать.

Я чувствовал себя неловко. Казалось, что дядя Жаке должен быть обижен на меня.

– Примите поздравления со свадьбой дочери.

Показалось, он не услышал моих слов.

– Надеюсь, ты будешь сильнее.

Что он имел ввиду, узнать не удалось. Дядя Жаке неожиданно развернулся и направился в толпу гостей и родственников. Его жена бросила на меня неприязненный взгляд, но это уже не имело никакого значения.

Подойти к Риме не представлялось возможным. Слова дяди Жаке звучали в моей голове. Вероятно, он подразумевал что-то другое, но в тот момент мысли были заняты лишь одним: через несколько минут я навсегда лишусь своей мечты. Заметил, Рима вошла в комнату невесты, а ее подружка-свидетельница, вспомнив о какой-то мелочи, оставила ее одну. Вообще-то не принято мужчинам входить в комнату невесты, но это был единственный шанс. В толчее и праздничной неразберихе мне удалось проникнуть к ней незамеченным.

– Наконец, – произнесла Рима, – думала, ты не решишься подойти.

Она говорила почти шепотом, взволнованно, но и без страха, что нас застанут. Я растерялся, не в силах вымолвить хоть слово. Рима откинула вуаль, притянула к себе мое лицо и поцеловала. Я попытался что-то сказать, но она закрыла рот рукой.

– Прости меня, Батыр, я тоже тебя люблю. Но не могу быть твоей. Прости и уходи, – она отпрянула и отвернулась к окну.

Слова здесь не нужны. Я молча вышел, надеясь, что меня никто не заметил, но затылком почувствовал чей-то колющий взгляд. Я знал, это был взгляд дяди Жаке.

Рима

Не хуже наших

Свадьба прошла в традиционном стиле, с подарками, длинными речами, бесконечными застольями, дежурными, как принято на свадьбах, анекдотами, шумными музыкантами, болтливым и совсем не остроумным тамадой. Говорят, он бывший министр, блестяще играет на фаготе, и пригласили его именно потому, что он бывший министр, а это, как вы понимаете, приятно тешит самолюбие. Однако гости были довольны его скабрезными шуточками на тему невинности невесты и вредности тещи. Пошлость становится обычным атрибутом даже в кругу таких, уважаемых в стране, людей (мама с гордостью перечисляла фамилии действующих и бывших министров, академиков и депутатов, пришедших на свадьбу).

Все они с большим почтением пожимали папе руку, что, не скрою, было приятно, и снисходительно похлопывали по плечу отца Марата, однако это его нисколько не задевало, он только излишне суетился и пытался изо всех сил угодить почетным гостям. Подруги единодушно одобрили мой выбор, обратив внимание на респектабельность и услужливость новоявленного мужа. Все прошло так, как хотелось маме. Ничто не омрачило праздника. Плавное течение торжественного мероприятия проходило, как говорят космонавты, "по траектории, близкой к расчетной". И только неожиданный приход Батыра во Дворец бракосочетания повлиял на мое настроение, а еще слова папы в самый торжественный момент выхода жениха и невесты, сказавшего тихо, но очень твердо:

– Ты ни о чем не жалеешь, дочка?

Неужели он заметил Батыра и о чем-то догадался? Но я ответила не менее твердо:

– Я ни о чем не жалею, папа.

Эти мысли не выходили из головы весь праздничный вечер, стоило немалых усилий придать своему лицу беспечное и радостное выражение.

После торжества мы с друзьями Марата и моими подружками поехали на нашу квартиру "догуливать" свадьбу. Я с удовольствием поддержала эту идею, нисколько не радовала перспектива оставаться сегодня с Маратом наедине. Я еще ощущала на губах вкус поцелуя Батыра, чувствовала тепло и силу его рук. Только пожалуйста, не питайте иллюзий на счет меня, я современная столичная девушка, а не святая дева. Но честность – не самое последнее качество, ценимое мной. И никому, а в первую очередь самой себе, я не давала повода думать, как о легкомысленной и непорядочной особе. Мои отношения с Маратом будут чистыми и честными, я так решила, и так будет, можете не сомневаться. А эпизод с Батыром был прощальным жестом моей романтической юности. Вот и все.

Застолья длились несколько дней, гости продолжали прибывать из разных уголков страны и даже из-за границы, а посол какого-то кавказского государства даже пытался поцеловать мне руку, но у него ничего не получилось, нос помешал. Великий нос!

Из всей череды многодневных застолий необходимо выделить одно. В этот день мероприятие было назначено где-то в предгорье, за городом, впервые видела этот живописный уголок. У нас много красивых мест, любой мой земляк может рассказывать о красоте наших гор долгими часами, но только здесь, вероятно, все было скопировано природой с декораций того места, которое принято называть раем. Это была охраняемая зона, люди с автоматами еще на дальних подступах тщательно проверяли машины и сверяли фамилии пассажиров со списком. В центре этого природного великолепия находился небольшой дворец, напоминавший уменьшенную копию Лувра или Зимнего Дворца.

Марат с утра был сам не свой и инструктировал меня до изнеможения.

– Дорогая, – кажется, это слово он воспринимал буквально, – сегодня самый важный день в нашей жизни! Будут такие люди, – его дыхание при этом приостанавливалось, – от которых зависит все!

Я не стала задавать уточняющих вопросов: что это за люди, что такого особенного может от них зависеть, но понимала, что это очень важно для него, а я, как верная подруга жизни, должна ему во всем содействовать, или, хотя бы, не мешать.

Уже войдя в этот роскошный минидворец, Марат прошептал, что возможно будет Сам. В газетах его должность указывалась ежедневно, видимо, чтобы читатели, или, как принято сейчас говорить, электорат, не забывали об этом. Но в некоторых кругах, в которые, как я поняла в дальнейшем, мечтал попасть Марат, почему-то не принято было называть его по должности, говорили: "Сам", "ноль первый" (почему первый я поняла, но почему впереди надо добавлять цифру "ноль" так и осталось загадкой). Еще его называли "Большой" и "Папа". У нас уже был отец народов, видимо, для того чтобы не путать и применяют это простое и трогательное слово "Папа".

Среди гостей выделялись несколько человек, очень важные "шишки", я об этом догадалась по выпученным глазам свекра и бледному лицу Марата. Все прибывающие гости вежливо и учтиво здоровались с моим папой и сухо пожимали руку отцу Марата. Чуть позже приехали какие-то старички, которые, как я поняла, давно уже знали моего отца. Старики уселись в сторонке и обменивались репликами. Маратовского отца не пригласили в этот круг, но он был этим даже удовлетворен. "Ноль первый" не приедет, об этом сообщил его помощник, какие-то важные государственные обстоятельства помешали разделить нашу семейную радость.

Мероприятие продлилось недолго, скучные и абсолютно непонятные разговоры стариков выслушивались с напряженным вниманием, тосты были, на первый взгляд, простыми и банальными, но в них проскальзывал, не понятый мною, особый смысл. В этот момент Марат очень крепко сжимал мой локоть (кстати, почему у мужчин в минуты волнения потеют ладошки?). И только после слов какого-то старика, что, мол, "неплохой у тебя зять, Жаке", Марат облегченно вздохнул.

Постепенно наша жизнь входила в обыденное русло, Марат старался быть заботливым мужем, корректным и покладистым. Его мысли были заняты предстоящей поездкой за рубеж, а также будущей и, как он надеялся, блестящей карьерой. Я уволилась из своего замечательного, во всех отношениях, издательства, и пребывала в состоянии созерцательного бездействия. От создания будущего ребенка мы решили единодушно воздержаться, чтобы не осложнять наше буржуазное пребывание в Европе.

... Впечатление от Европы, а нам довелось объехать чуть ли не пол континента, пестрое. Совсем не понравилась "социалистическая" Швеция. Их планомерная борьба с пьянством и за права женщин превратила шведских мужчин в... нашкодивших школьников. На выходные они уезжают в страны Балтии или в Санкт-Петербург и напиваются там до скотского состояния, а к понедельнику возвращаются домой и долго вымаливают прощения у своих высокопоставленных жен (половина всех начальников любого ранга в Швеции – женщины!). Как рассказал Марат, один его шведский знакомый возненавидел свой парламент (у них он называется как-то по другому, забыла) за то, что они изобрели способ искоренения проституции в стране. В Швеции нарушителями закона считают не только жриц любви, но и потребителей их услуг. Таким образом, путаны остались без клиентуры.

Этот опыт не помешало бы перенять и нашему парламенту. Однако у нас депутаты сплошь мужчины, и их волнует совсем другое. Один из них додумался решать демографические проблемы в стране не через улучшение жизни женщин и детей, а через введение в стране института многоженства. И объясняет он это заботой о женщинах. Старый кобель! Хотя и шведские мужчины ничем не лучше, другими словами, образ шведского мужчины запомнился таким: подкаблучник в кухонном фартуке с хитрыми бегающими глазками.

Послушайте, получается, что я обидела мужчин дружественного государства! Скажем так: мне подобные попадались, а в целом они, наверное, ничего, не хуже наших.

Смущали сомнительные переговоры Марата, проводившиеся с внешне респектабельными, но жуликоватыми личностями. Марат был искренне возмущен моими расспросами.

– Они – одни из самых влиятельных людей в своей сфере! Знакомство с ними безусловная удача!

Однако на уточняющие вопросы не отвечал, не считал нужным.

– Не забивай голову ерундой, дорогая!

Кстати, терпеть ненавижу слова "дорогая", "крошка" и "детка" применительно ко мне, а также "котик" и "зайчик" по отношению к мужчинам. Фальшиво и избито. Неужели нельзя подобрать другие слова?

Однажды я настояла на своем, потребовав объяснить мне, что это за люди, на что Марат, изрядно переволновавшись (он так боится семейных сцен!) ответил:

– Послушай Римочка, твой отец пенсионер, но пользуется у нас в стране, и не только, огромным уважением. Это я к тому, что не всегда важно занимать тот или иной пост.

Мужчинам надо отдать должное. Они умеют долго и скрупулезно что-то объяснять, после чего чувствуешь себя, в конце концов, полной идиоткой, так ничего и не поняв.

Оставив в покое свои попытки разобраться в сложных мужских отношениях, я занялась приведением в порядок собственного гардероба. Не могу назвать Марата жадным, он добросовестно выделял на личные расходы тысячу долларов в месяц. Вы скажете немало и, возможно, я согласилась бы. Но если пройти хотя бы раз по бутикам, торгующим женским барахлом в Париже, тогда вы сможете меня понять. Однажды попыталась прикинуть: сколько я смогла бы потратить в Париже за один день? Когда я сказала об этом Марату, он чуть не упал со стула! Мужчины, говоря о деньгах, шуток не понимают. Со следующего дня он несколько увеличил мой лимит (ненавижу это слово!) и попросил быть благоразумной (заговорил как папочка).

В Германии нас пригласили на прием, устраиваемый каким-то ювелирным магнатом. Мы очень волновались, нам сказали, что будут представители знатных европейских семейств. Мы подкатили к замку магната на арендуемом авто, другие гости прибывали в роскошных лимузинах. На женщинах я впервые в жизни увидела настоящие, как их принято называть, фамильные драгоценности, такие изредка показывают только в кино. Но никакой экран не способен отобразить торжество ослепительного сияния их бриллиантов и изумрудов! Мы с Маратом чувствовали себя бедными родственниками, гости вели себя чопорно и даже надменно. Заметив нашу скованность, хозяин дома, человек, как вы поймете чуть позже, с оригинальным чувством юмора, просил не обращать на это внимания:

– Когда-то они были представителями всемогущих аристократических семейств, а сейчас у них кроме спеси ничего не осталось. Я пригласил их, потому что будет забавно, вот увидите.

Ужин не произвел какого-то особенного впечатления, мужчины, также как и у нас, не могли справиться с вилкой и помогали себе руками. Только одна графиня, не запомнила ее имени, восхитила изысканностью манер. Вы знаете, они не употребляют алкогольных напитков за ужином, и я посчитала, что мероприятие будет проводиться в духе, не забытых еще, времен сухого закона. После ужина перешли в другой зал, и тогда я поняла, что ошибалась. Столы были буквально завалены бутылками: вино самых разных годов и производителей, коньяк, виски, джин и даже водка. Гости буквально набросились на море алкоголя. Что тут началось, я рассказывать не буду, даже неловко об этом вспоминать! Скажу лишь, что та самая графиня, чьи манеры так восхищали, напилась до того, что свалилась в искусственный пруд во дворе хозяина поместья. Достойно вели себя (естественно, кроме нас с Маратом) только хозяин дома и прислуга, которая, с абсолютно невозмутимым видом, вытаскивала гостей из самых разных уголков дома и сада и усаживала в их роскошные лимузины. На следующий день мы отправили открытку радушному магнату с благодарностью за вчерашний ужин (такие правила этикета), в ответ получили письмо с дружественными пожеланиями и, при этом, он сообщил, что другие гости также искренне поблагодарили за оказанный прием. Аристократы!