Текст книги "Лучшее юмористическое фэнтези. Антология"
Автор книги: Нил Гейман
Соавторы: Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Гордон Руперт Диксон,Гэри Дженнингс,Крэг Шоу Гарднер,Дэвид Лэнгфорд,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Джон Морресси,Пол Ди Филиппо,Молли Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)
Послышался тихий скрип – это одна из слепых мышек сбежала от своей пятнистой мучительницы и забралась в старинные часы из американского ореха. Ничего особенного, но это могло послужить отвлекающим моментом.
– Гляньте-ка туда, – крикнул я, – это принц Чарминг. Он у вас за спиной!
Все развернулись кругом, но увидели не Чарминга, а королеву Харизматик. Она не просто проверяла пироги, она их начиняла.
Потребовалась пара секунд, чтобы до нее дошло, что ее младший сын и весь персонал кухни видели, как она достает из своей сумочки большую дохлую черную птицу и запихивает ее в пирог.
К чести королевы, она не стала переходить в атаку.
– Я… – сказала она, – я никогда не клала в пирог столько, чтобы причинить ему вред. Я просто хотела, чтобы он понял: быть монархом – серьезная работа. Он все играет и не собирается взрослеть, а я устала, я хочу отойти от дел.
Никто не знал, что делать дальше. Формально, это не противозаконно, когда короли нарушают закон. И вот, когда уже стало казаться, что все мы проведем остаток жизни, играя в эту игру «кто-тут-будет-тупее», королева взяла командование на себя.
– Отпустите его, – приказала она гвардейцам, заломившим мне руки. – Остаешься с головой, но без работы. Ты уволен.
Королева вздохнула и сказала, повернувшись к гвардейцам, сопровождавшим ее на кухню:
– Ну, идем. Возвращаемся в тронный зал. Видно, это царствование никогда не кончится.
Я стянул фартук и прикинул, хватит ли у меня деньжат на бутылку виски, чтобы обмыть завершение этого дела.
– Да-а, – сказал Саймон и протянул мне свою лапу для рукопожатия. – Ты великий детектив. Я серьезно – великий. Ты раскрыл самую большую тайну нашего времени.
– Ты так считаешь?
– Ага, считаю. Мне всегда было интересно, что она там таскает в своей мошне.
Я дал Саймону свою визитку. Он разглядывал ее целую минуту, а потом сказал:
– Джек Би Гуди? Вот теперь я понял, откуда тебя знаю. Ты круче всех играешь на гитаре, верно?
До меня начал доходить смысл прозвища Саймон-Тугодум.[57]57
Simple Simon (англ.) – прямодушный, Иван-дурак.
[Закрыть]
– Извини, – сказал я, – понятия не имею, о чем ты говоришь.
Дэмиен Бродерик
ПРЫЖОК СКВОЗЬ ВСЕЛЕННУЮ[58]58
The Kaluza-Klein Caper, (1988).
[Закрыть]
Перевод О. Ратникова
Удивительно некрасивая женщина по имени Ся Шан-юн уже собиралась разнести на кусочки главное хранилище персональных файлов, расположенное на Западном Тихоокеанском побережье, когда Робот-надзиратель схватил ее за руку.
Шан-юн была необыкновенно высокого роста и походила на валькирию – почти два метра роста от кроссовок десятого размера[59]59
Соответствует нашему сорок второму или сорок четвертому, зависит от фирмы-изготовителя. – Прим. ред.
[Закрыть] до макушки с беспорядочной, развевающейся черной гривой. Из-под тяжелых век на мир презрительно глядели раскосые желто-зеленые глаза восточного типа. Полные ярко-красные губы никак не соответствовали канонам красоты XXIII века, когда предпочитали бесцветные, узкие, бледные лица.
Я не собираюсь описывать ее грудь, яростные, животные движения ее мускулистого тела, широкий шаг длинных ног, руки, едва ли приспособленные для занесения данных в компьютер по пятнадцать часов в день. Полный портрет будет выглядеть женоненавистническим – как с нашей точки зрения, так и на взгляд Шан-юн.
Избавьте меня от этого. Ся Шан-юн была невероятно непривлекательна.
Во время Фазы Реконструкции отсталые родители Шан, последние на Земле сайентологи-конфуцианцы, спрятали ее в небольшом непроницаемом контейнере. И поэтому, когда инженеры-генетики с орбиты посылали на Землю импульсы, воздействовавшие на человеческие гонады и плоды и изменявшие структуру тела, Шан-юн не подверглась облучению. Несчастное создание выглядело ужасным пережитком эпохи потребления, господства Жестокого Экспрессионизма – XX века.
Недостатки внешности компенсировались у Шан-юн независимым характером и фантазией. Она день и ночь читала запрещенные книги (разумеется, запрещены были все книги, но некоторые из них значительно строже, и именно ими она набивала свой извращенный мозг).
Она разыскивала всевозможные сведения о XX веке, веке небывалой деградации и материальных излишеств.
Больше всего ей нравились описания соревнований по бегу.
Забравшись глубоко в старый городской коллектор, самыми темными ночами, при свете лишь одного карманного фонарика с радиоприемником, настроенным на пустую волну, Шан-юн тренировалась, пока не расплющились заклепки на самодельных кроссовках, а на голенях не развились нечеловеческого вида мускулы.
Вторым ее увлечением были книги о бодибилдинге.
С замирающим сердцем глядя на двумерные фотографии Бев Фрэнсис[60]60
Бев Фрэнсис (р. 1955) – австралийка, звезда женского бодибилдинга.
[Закрыть] и Арнольда Шварценеггера в расцвете сил, она приседала, качала пресс и бицепсы, укрепляла мышцы ног и грудной клетки, садилась на шпагат. Читателю остается лишь вообразить, во что в результате превратилось ее изначально ненормальное, атавистическое тело, потому что я не в силах описывать все эти ужасы.
Откуда роботам стало известно, что затевает Шан-юн? Она соблюдала все меры предосторожности. Покушение планировалось в мельчайших деталях в течение почти пятнадцати месяцев. Она дюжину раз перепроверила каждую фазу операции, от устройства на работу в Тихоокеанский Центральный Банк Данных до тайной доставки самодельной Полосатой Дыры в здание терминала.
Казалось, план был безупречен; однако в нем, совершенно очевидно, зияла брешь, в которую и смог пробраться Робот.
Робот-коп подъехал к Шан-юн как раз в тот момент, когда она входила в помещение Банка Персональной Информации – будучи учеником-ассистентом оператора базы данных, она имела на это полное право.
Краем узкого, раскосого, мерцающего желтым огнем глаза Шан заметила приближение Робота, но не остановилась.
Несмотря на то что она очень, очень хорошо бегала, в данном случае скорость не играла роли.
Из отверстий на груди Робота вылетело облако тонких, словно паутина, нитей и окутало ее, подобно кислотному дождю.
– Черт! – вскрикнула Ся Шан-юн, и это выражение в очередной раз показывает, что она была пережитком недоброго старого прошлого.
Невидимые жгучие нити окутали ее с ног до головы, оставив открытыми только глаза, уши и ноздри. Эта технология была разработана в Национальной Лаборатории Клейких Веществ после десяти лет интенсивных исследований, но на Ся Шан-юн ее научная ценность впечатления не произвела. Она шипела от ярости. Она плевалась. Ей больше ничего не оставалось – нити, сцепившись своими крошечными «пальчиками», натянулись, образовав пластиковый кокон, повторяющий очертания тела. Вокруг чрезмерно развитой грудной клетки Шан-юн оставили немного свободного пространства – только для того, чтобы она могла дышать.
Шан-юн хотела было упасть плашмя. Но прежде чем статуя, внутри которой она была заключена, коснулась плиток пола и разлетелась на куски, Робот-надсмотрщик, вытянув металлические щупальца, осторожно прижал ее к своему тяжелому корпусу.
– Гражданка Ся, – нараспев произнес механизм, – к своему огорчению, я обязан препроводить вас в тюремную камеру, как для вашего блага, так и для блага республики.
– Мммнбн, – возразила Шан-юн. – Гммнгб.
– Я сожалею о том, что вы временно лишены способности выражать свои мысли, – елейно продолжил металлический коп, – но будьте покойны, вам возвратят эту возможность, как только мы прибудем в Медицинский корпус номер шесть. И еще как возвратят, – добавил он с тихим смешком и, повернувшись вокруг своей оси, понесся прочь из Банка Информации. – Мы собираемся предъявить вам обвинение в заговоре, направленном против государства, – добавил он для ясности. – И незамедлительно предпримем соответствующие меры для вашего исправления. Да-да, не волнуйтесь.
Подействовала ли эта неуместная шутка автомата на задержанную?
А вы как думаете? Шан-юн совершенно вышла из себя.
Но не от издевательств бездушной машины. Она была серьезно озабочена своим будущим.
На самом деле ее охватила ужасная паника. Если оставить деликатные выражения, она готова была наложить в штаны.
Робот-надсмотрщик несся по фойе Центрального Хранилища с приклеенным к корпусу неподвижным телом Шан – она была похожа на неумело спеленатого младенца, с той разницей, что младенцев тогда уже не пеленали.
Когда ее голова случайно склонилась в сторону, Шан-юн разглядела людей, стремглав бросавшихся прочь с дороги. Шеф, появившийся из столовой, где поглотил ленч из шнитт-лука, торфяных культур и йогуртовых сосисок, отвел глаза и молча отступил в сторону.
– Приятной погоды, друг! – с горечью попыталась крикнуть Шан, но у нее получился лишь очередной бессвязный набор согласных.
Покинув здание, механизм и его пленница съехали по пандусу к проезду, над которым красовалась табличка «Только для медицинского персонала».
Тогда, через сто девяносто семь лет, от этих слов у людей кровь застынет в жилах. Вообще-то и сейчас уже стынет, если уж на то пошло.
Робот без долгих размышлений въехал на скоростной транспортер, предусмотрительно подняв щиток, чтобы ветер не дул в лицо Шан.
На такой скорости ярко-фиолетовые огни туннеля превращались в расплывчатые полосы. Живот Шан-юн попытался было ускользнуть прочь, но ему помешал позвоночник. Однако через полминуты желудок все-таки взял свое.
– Надеюсь, все части тела на месте, дорогая, – прожужжала машина, обращаясь к Шан, у которой гудело в ушах. – Вот мы и приехали. Удачного дня.
Надзиратель съехал вниз, в белоснежный, стерильный медицинский корпус. Окажись вы там через сто девяносто семь лет, вы бы сразу поняли, что находитесь поблизости от врачей. Здесь воняло такой первоклассной смесью чистоты и праведности, что вас тут же потянуло бы блевать.
Из лифта показались две бодрые карикатуры на людей, облаченные в голубую форму; каждая клетка их тел излучала душевное здоровье и социальное благополучие.
– Гражданка Ся! – вскричал тот, что шел справа. – Добро пожаловать в Медицинский корпус номер шесть!
Его манеры являли собой смесь профессиональной приветливости и стоического терпения по отношению к преступникам с отклонениями от норм поведения, прячущим Полосатые Дыры в своих вонючих телах.
– Пожалуйста, поместите гражданку на кушетку и возвращайтесь на свой пост, – приказал тот, что шел слева.
Шан-юн, по-прежнему обездвиженную в своем пластиковом коконе, осторожно переместили на раскладную койку. Робот укатил прочь, даже не попрощавшись.
Невероятно уродливая женщина уставилась на своих врачей и попыталась активировать Дыру. Ничего не получилось. Пальцы не гнулись. Мускулы живота сокращались, но она не могла пошевелиться. Бесполезная Дыра вращалась внутри тела, но контролировать ее оказалось совершенно невозможно.
– Ну что ж, мисс Ся, – обратилась к ней первая человекообезьяна, – вы, вне всякого сомнения, заработали себе массу неприятностей.
– Нда. Разумеется, мы имеем дело с недобрыми намерениями и ложью. Ради вашего же блага будем надеяться, что мы сможем вправить вам мозги без применения неэтичных методов, вроде превращения вас в овощ.
На пластиковом коконе, скрывавшем лоб Шан-юн, выступил холодный пот, подобно тому как влага от буханки хлеба собирается внутри целлофановой упаковки. Это было отвратительное, угнетающее ощущение.
– Прочистка мозгов… – задумчиво произнесло одно из существ. – Нет, не пойдет, можно все испортить.
– Да, это было бы трагедией, Фрэнк, – женщина явно обладает большими способностями. Много ли людей в состоянии сплести Полосатую Дыру так, чтобы их не засекли еще до того, когда им это в голову придет? Это мастерство, Фрэнк, хочешь ты того или нет. Талант.
– Но нельзя забывать, что она направила свои способности во вред государству.
– Я об этом ни на минуту не забываю, Фрэнк, но мне кажется, что гражданка упустила из виду данное обстоятельство.
Он впился в лицо Шан взглядом, полным отвращения и озабоченности. К этому моменту Шан уже чуть не плакала от ярости и страха. Если бы ее глазные яблоки могли, они бы выскочили из орбит и вырвали у этой лицемерной обезьяны язык из глотки. Но поскольку эволюция не предусмотрела для глаз подобной возможности, им пришлось удовольствоваться тем, что они выпучились и налились кровью от ненависти.
– Вы должны были осознать, что больны, – поучал ее Фрэнк. – Вы должны были смело прийти к нам, добровольно пройти курс лечения.
Нити, составляющие кокон, натянулись, и обезьяна печально покачала головой.
– Расслабьтесь, мисс Ся. Гнев – это бесполезная, антиобщественная эмоция. Существуют неплохие доказательства того, что все эмоции бесполезны и антиобщественны, но я придерживаюсь иной точки зрения. Живи и дай жить другим – вот мой девиз.
На индикаторной панели загорелись цветные огоньки, что-то зажужжало. Шан-юн вся кипела.
– Сейчас мы отправим вас в Анализатор, мисс Ся, и я должен вам сообщить, что, если вы по-прежнему помышляете о сопротивлении, это неблагоприятно отразится на вашей медицинской карте.
Из кокона донеслось приглушенное фырканье. С мелодичным звуком подъехал лифт.
– Ага, ну вот. Не стоит волноваться, мисс Ся. Поверьте мне. Вы пройдете анализ и оценку сразу после того, как техники удалят кокон и эту Полосатую Дыру, которую вы поместили в свое тело.
Другая обезьяна яростно закивала, наклоняясь над Шан-юн с баллончиком в руке.
– Совершенно верно. Помните – наша работа заключается в том, чтобы вылечить вас.
Он впрыснул ей в ноздри аэрозоль. Комната опрокинулась и ударила Шан-юн в висок.
Когда обезьяны покатили койку с онемевшим телом к лифту, она еще не потеряла сознания и, чувствуя, как тьма разрывает ее мысли на смешные маленькие кусочки, расслышала слова Фрэнка:
– Откровенно говоря, Тед, от этих ненормальных у меня мурашки по коже бегут.
Камера, в которой очнулась Ся Шан-юн, оказалась сырой, вонючей, практически лишенной света, и узница в ужасе решила, что здесь наверняка живут крысы.
Разумеется, это было невозможно.
Будущее не таково. Вы это знаете, и я это тоже знаю.
А люди, живущие в будущем, знают это гораздо лучше нас.
Черт побери, если есть хоть что-то, в чем мы твердо уверены, так это в том, что в будущем чисто.
Все стерильно. Домашние тапочки аккуратно ставят под кровать, прежде чем улечься спать – в 10.15 или даже раньше.
Будущее – это не банановая республика. Согласен, в ближайшие годы нас ждет короткий период неприятностей, с этими аятоллами, духовными пастырями и прочим, но ничто на свете не совершенно, даже утопия.
Там просто не может быть полной крыс камеры со ржавыми цепями и бурыми пятнами на каменных стенах, подозрительно напоминающими засохшую кровь (не слишком давно засохшую). Профсоюзы, правительство, общественность этого не допустят. Будущее – последний оплот аккуратности.
Ся Шан-юн понимала это не хуже нас с вами, и именно поэтому она сидела и дрожала мелкой дрожью, прижав руки ко рту и вонзив ровные белые зубы в костяшки пальцев.
Но, к ее чести, она довольно быстро прекратила это занятие, села на деревянной скамье и испустила крик.
В обнаженную ягодицу угодила заноза.
Ся Шан-юн потрясла головой, чтобы изгнать из мозгов туман. Сквозь крошечное, забранное решеткой окошечко в противоположной стене едва пробивался свет – так сильно оно было заляпано грязью. Лучик сверкнул на струйке какой-то жидкости, бежавшей по стене, сложенной из грубо обтесанных и на ощупь твердых, как железо, блоков, – очевидно, стену сложили заключенные.
– Чушь какая-то, – пробормотала Ся Шан-юн.
Дрожа – вы бы тоже задрожали, проведя всю свою жизнь в зданиях с центральным отоплением и внезапно очутившись нагишом на отвратительном сквозняке, – она спустила ноги на пол.
Это была вторая ошибка, и она тут же горько пожалела, что не осталась на койке.
В этой камере сырыми были не только стены. На полу стояла вода.
Шан-юн поспешно убрала с пола перепачканные ступни и, присев на корточки, обхватила себя руками, чтобы согреться.
Необходимо отметить, что она обладала большой практикой в подобном деле. В ее необыкновенно глупом мире другой человек ни за что не стал бы обнимать ее, так что ей пришлось научиться делать это самой. Никто не обнимает уродливых людей, если можно этого избежать, а люди будущего еще лучше нас преуспели в искусстве уклоняться от того, что, хотя и может порадовать ближнего, не приносит никакой выгоды.
– Скользкие полы, – недоверчиво прошептала Ся Шан-юн. – Решетки на окнах.
Состояние, в котором находилась Ся Шан-юн, описано специалистом по социальной психологии Леоном Фес-тингером[61]61
Леон Фестингер (1919–1989) – американский психолог.
[Закрыть] как когнитивный диссонанс. Между ее привычными представлениями и обстановкой, в которой она оказалась, возникло непреодолимое противоречие.
Вспомним, что Ся Шан-юн считала существующий социальный порядок безнадежным и полностью прогнившим; она пришла к ужасному решению взорвать главную государственную базу данных при помощи Полосатой Дыры, спрятанной внутри собственного тела.
Да, верно, ей было легче решиться на этот отчаянный поступок – ее физическое тело не представляло для нее абсолютно никакой ценности. Если люди обнимают вас, когда вы грустите, если они считают вас милым, то вы начинаете заботиться о своей красоте и здоровье, и вам это нравится. Последнее, что может прийти вам в голову, – это разнести себя на кусочки ради каких-то политических целей.
И все же даже в самых безумных проклятиях в адрес государства, в самых неистовых анархических фантазиях Ся Шан-юн и представить не могла, что они дойдут до подобного варварства.
– Вы, мерзкие злодеи, – внезапно завопила она во весь голос, спрыгнув с койки на покрытый липкой дрянью пол и бессмысленно молотя по равнодушной каменной стене, – выпустите меня отсюда!
За этим всплеском эмоций последовал такой же внезапный вопль у нее из-за спины.
Короткие черные волоски на шее Ся Шан-юн встали дыбом и попытались было спастись бегством, но из-за корней это оказалось невозможным.
Она, пошатываясь, обернулась и вперилась взглядом в полутьму. Напротив ее собственной койки со стены на толстых ржавых цепях свисала еще одна.
Теперь Шан-юн смутно различила там скорчившуюся обнаженную фигуру, оцепеневшую от ужаса.
– Уйдите от меня, дьяволы, или я вырву вам глаза! – визжал кто-то дрожащим от страха голосом. Внезапно вопль оборвался, сменившись страшными, мучительными рыданиями. – Делайте со мной все, что хотите, но оставьте в покое мой мозг, свиньи, палачи!
Шан-юн удивилась и испугалась. Фигура на койке принадлежала атлетически сложенному мужчине в полном расцвете сил!
Она в два широких шага пересекла комнату, не обращая внимания на отвратительную грязь на полу, хлюпающее под ногами дерьмо, плесень и какие-то мерзкие обломки, впивавшиеся в ступни.
– Эй ты, потише, – убедительным голосом произнесла Шан-юн. – Я тоже заключенная, мой милый вонючка. Просто приди в себя.
– Не подходи, – вскрикнул мужчина-производитель, вытягивая перед собой руки, словно зверь лапы.
Она разглядела его получше – отличный экземпляр. Наверное, его неделями накачивали тестостероном.
– Да заткнись ты, дружище, – успокаивающе обратилась она к собрату по несчастью, пытаясь приблизиться осторожно, как опытный библиотекарь к фанату-читателю, просрочившему возврат книги. Прошлепав по неописуемой гадости, Ся присела на скрипучую, качающуюся койку и ласково обняла человека за плечи.
Мелькнули лапы, и она почувствовала, как ее царапнули по лицу.
К счастью, ногти у незнакомца оказались короткими и тупыми, но все равно он едва не вырвал Шан левый глаз.
Она рывком отбросила его дергающуюся ладонь, одной рукой схватила оба тонких запястья, а другой яростно тряхнула за плечо.
– Слушай меня, псих, собери мозги в кучку. Я не доктор и не шпион государства, и, по-моему, мы оба угодили в одну заваруху.
– Звучит мило, – всхлипнул тупица. Она терпеливо продолжала:
– Меня зовут Ся Шан-юн, я здесь потому, что пыталась рвануть банк данных с помощью Полосатой Дыры. – Это должно заткнуть его. – А ты за что сидишь?
– Сама знаешь, ты, лживая свинья, – промычал он.
Разумеется, это был отвратительный мелкий обыватель. Пятьдесят лет назад с помощью излучения, направленного со спутника, были решены все мировые проблемы – воздействие на ДНК превратило людей в таких вот приятных, ответственных перед обществом, агрессивно миролюбивых, не склонных к конкуренции типов, никогда не забывающих дарить цветы в День матери. Но Ся Шан-юн показалось, что она уловила в его мещанском лице некое суровое изящество, а подобное, по описанным выше причинам, встречалось редко.
Он уставился на Шан-юн заплаканными глазами, в которых, однако, еще теплилась какая-то крошечная искра человеческого достоинства. Ся Шан-юн от этого зрелища необычайно воспряла духом – до сих пор круг ее общения был весьма ограничен.
– Нет, я не знаю твоего имени, – терпеливо внушала она ему, – и считаю, что мы не сможем поладить, если ты скрываешь от меня даже такую малость. – Жалкий мужчина-производитель не ответил. – Ну хорошо, кто ты по знаку зодиака?
Он по-прежнему явно считал, что она лжет.
– Ты и твои прихвостни уже прочесали мой мозг! Зачем вы со мной теперь играете? Вы что, просто садисты? Кончайте со мной и будьте прокляты. Превратите меня в зомби. Вырвите мне мозги, бросьте в мясорубку. Можете выжечь мне лобные доли, очистить кору, как луковицу. Разрушить мой…
– Эй, да успокойся же ты, наконец.
– Искрошите мою ретикулярную активирующую систему, распутайте мою подкорку, ну, давайте! Давайте! А затем отпустите меня – по крайней мере, я уберусь из этого проклятого места.
Он снова разразился душераздирающими рыданиями, сотрясавшими все его тело. В этих рыданиях чувствовалась горечь от новообретенной смелости взглянуть в лицо древним страхам, отвага, подавившая трусость в глубине его примитивной психики, борьба первобытных инстинктов со сравнительно недавно внедренными и не проверенными временем утилитарными общественными ценностями, борьба добра со злом и приятного с неприятным.
Несколько минут Ся Шан-юн провела, вытирая слезы, которыми он орошал ее довольно обширную грудь.
Но, к сожалению, даже самым искренним эмоциональным порывам, стремлению к открытости и доверию приходит конец.
Вполне естественно, что в мозгу Ся Шан-юн начала формироваться параноидальная мысль: а вдруг этот красавец-мужчина, обвиняющий ее в шпионаже, сам шпион, а его примитивный страх – какой-то тщательно продуманный блеф, имеющий целью смягчить ее, сломить ее оборону, заставить проговориться, выдать имена, местожительство, адреса электронной почты, интернет-сайты и прочие координаты ее сообщников (которых у нее все равно не было)?
Озвучить это нехорошее предположение ей не удалось. Внезапно в глаза узникам ударил ослепительный свет, который, казалось, обжег мозги, послышалось шипение, донесся запах озона.
Вся стена – голубой камень, засохшая кровь, ржавые цепи, грязь, слизь, сукровица и все прочее – со скрипом поползла вверх, к затянутому паутиной потолку.
Показался огромный, жужжащий, уродливый древний робот на рифленых металлических колесах, угрожающе мигая рубиновыми шкалами.
Робот не обратил внимания на Ся Шан-юн. Все свои семь мерзких фоторецепторов, сверкающих, точно алые бусинки, он направил на дрожащую личность самца-производителя, спрятавшегося под деревянной скамьей.
– Бывший гражданин Турдингтон Джимбо, к своему прискорбию, должен сообщить вам…
– А-а-а, только не прочистка мозгов! – взвыл сокамерник Ся.
– …что окончательный анализ вашего отклонения выполнен, – скрипел стражник равнодушным, не допускающим возражений голосом. – Принимая во внимание ваш упорный рецидивизм…
– Мой что?
– Ты сделал это один раз, – объяснила Шан-юн, – и они считают, что сделаешь снова, дай они тебе хоть малейший шанс.
– Ох. Понял.
– …вас присудили к отправке в исправительное заведение, где ваша недостойная индивидуальность будет ликвидирована и заменена новой, более подходящей.
– Нет! Нет! Не прочистка, вы, дьяволы!
Не обращая внимания на вопли, Робот протянул ему небольшой документ, представляющий собой действительно довольно лестное трехмерное изображение Турдингтона Джимбо в компании нескольких друзей в каком-то японском баре, где можно было найти шлюх и еду навынос. Текста не было, во-первых, потому, что в будущем, которое наступит через сто девяносто семь лет, никто (кроме упорных рецидивистов вроде Ся Шан-юн) не умеет читать, а во-вторых, потому, что роботы видят в основном только в ультрафиолетовой части спектра.
– Вы обязаны передать это уведомление медику, проводящему процедуру. Недозволенное складывание, сгибание, прокалывание или разрыв карты влечет за собой суровое наказание. Будьте добры следовать за мной.
Механизм величественно развернулся и медленно покатился прочь по ярко освещенному коридору.
Поскольку одно из металлических щупалец крепко держало за руку визжащего Турдингтона Джимбо, тот проехался по грязному, сырому, скользкому полу камеры, пинаясь ногами и молотя свободной рукой.
Стена начала снова опускаться на место, явно намереваясь запереть Ся Шан-юн в камере.
– Держись, парень! – От ярости и недоверия голос ее превратился в кваканье. Она ринулась вперед, не выдержав паузы, необходимой для кортико-таламической интеграции, которую рекомендуют ведущие специалисты в области психологии.
Это было зрелище – немодифицированный зрительный бугор в действии. Прыжок дикого зверя.
Шан-юн сломя голову выкатилась в коридор всего за долю секунды до того, как стена обрушилась на место с грохотом, от которого Робот закачался на своих направляющих.
– Убери от него свои щупальца, ты, жестяной придурок!
Робот развернулся с удивительной скоростью, сбив при этом с ног Турдингтона Джимбо и шмякнув его телом о стену коридора – эта стена хотя бы была не такой грубой, как в камере.
– Бывшая гражданка Ся Шан-юн, – воскликнул Робот особенно официальным тоном, направляя на нее сканер, – я обнаружил, что вы покинули камеру, не имея на то законного основания. Вы лишились рассудка? Немедленно возвращайтесь в камеру.
Каменная стена за спиной Шан-юн со скрипом поднялась обратно к потолку.
Шан оглянулась. Отсюда, из коридора, помещение выглядело еще менее заманчиво, чем изнутри. Она подождала, пока Робот-надсмотрщик активирует свои приспособления.
А теперь внимание – мы добрались до кардинального, основополагающего момента. Искусственному интеллекту присуще ограничение: его легко смутить. Некоторые действия просто ставят роботов в тупик, так как, с их точки зрения, они находятся за пределами возможного. Как можно покинуть свою клетку без соответствующего разрешения?
Робот сидел на месте, жужжа и терпеливо ожидая, пока Ся Шан-юн покорно отправится обратно к месту заключения.
Поразительно высокая, некрасивая, могучая женщина бессознательно воспользовалась этой эпистемологически-этической ошибкой программистов.
У роботов отсутствует зрительный бугор, и, возможно, именно по этой причине из 1 482 965 миров в ближайшей к нам спирали галактики Млечного Пути, на которых обнаружена жизнь, лишь один (Альфа Громметт) населен исключительно роботами. Но даже этот факт имеет объяснение: в настоящее время известно, что вся искусственная жизнь на Альфа Громметте обязана своим происхождением автономной мышеловке, семь миллионов лет назад забытой на раскаленной планете туристами-баргльплодами.
Согнувшись в три погибели, чтобы в нее труднее было попасть, Шан-юн пронеслась мимо Робота и устремилась прочь по голому белому коридору.
Надсмотрщик с утробным воем дал задний ход и погнался за ней.
Шан-юн не собиралась сдаваться: резко затормозив, она оттолкнулась от стены и со всех ног понеслась обратно к камере.
Как она и надеялась, надсмотрщик, прежде чем начать погоню, отпустил Турдингтона Джимбо. Ему вряд ли удалось бы преследовать кого-либо с живым человеком, висящим на одной руке, – ведь несмотря на то, что роботы обладают необыкновенной проницательностью и не слишком высоко ставят проявления органической жизни per se[62]62
Рer se (лат.) – сами по себе.
[Закрыть] они не склонны наносить людям побои и увечья.
Так что Ся Шан-юн рисковала своей жизнью, надеясь на трюизм, который никогда не был проверен открыто, – мнение, что в основном чипе роботов заложен специальный запрет на убийство человека.
Она уже почти достигла цели, когда робот выстрелил, окутав ее облаком клея.
Но именно в этот момент инстинкт заставил ее перекувырнуться, липкая дрянь пролетела у нее над головой, а сама она оказалась прямо на пути у тяжело катившегося надсмотрщика.
– Ся! – взвизгнул мужчина, прижав ладони к побледневшим щекам. – О нет! Тебя же раздавят, раздавят в лепешку!
Разумеется, как только робот понял, что к чему, он нажал на тормоза, и, насколько вы понимаете, это произошло довольно быстро – представьте себе, какого совершенства достигнет технология ускоренных чипов Мура[63]63
Гордон Э. Мур (р. 1929) – один из основателей фирмы «Intel». В 1965 г. опубликовал результаты исследования, касающиеся закономерности роста емкости микросхем и соответственно мощности вычислительных устройств (закон Мура). – Прим. ред.
[Закрыть] через сто девяносто семь лет.
Но все равно было поздно. Робот уже наехал на женщину, и ему оставалось лишь одно. Он поднялся в воздух на своем телескопическом основании, как в «Инспекторе Гэджете».
Ся Шан-юн действовала на подсознательном уровне – ей приходилось видеть, как роботы, движущиеся на большой скорости, выполняют подобный трюк, чтобы избежать столкновения с препятствиями (я подумал, что вы захотите убедиться, что в ее методах не было ничего преднамеренного, заранее обдуманного).
Она стиснула грудную клетку и сжалась, став похожей на змею, настолько, насколько это может получиться у женщины, сложенной подобно Шан-юн.
По бокам ее бряцали и грохотали звенья гусеницы.
Она судорожно вытянула руки и уперлась конечностями в брюхо робота, уцепившись руками изо всех сил.
Брюхо украшали всевозможные кнопки и рычаги. Весело пофыркивая, Шан давила, тянула и била их свободной рукой, насколько могла добраться, другой рукой цепляясь за корпус. Пока она висела под роботом, он не мог стрелять в нее клеем, но оставалась еще неприятная возможность того, что он опустится в нормальное положение и превратит ее в котлету.
Затем все ее тело содрогнулось от крайне отвратительного резонанса – словно самый большой колокол собора Парижской Богоматери присоединили к садовому культиватору соответствующего размера. Затем внезапно наступила ужасная тишина.
Робот, вздрогнув, остановился.
Ся Шан-юн свалилась на пол, ударившись спиной.
Откуда-то из конца коридора послышались странные приглушенные рыдания, издаваемые самцом-производителем. Шан повращала глазами, вздохнула, покачала головой, выбралась из-под неподвижного механизма и села на пол, вытирая нос.
Турдингтон Джимбо не плакал от ужаса, как она предположила сначала. Сидя посредине коридора, он весело хохотал.
Он пытался скрыть неуместную веселость, прикрыв лицо руками. Когда Шан-юн яростно выругалась, он засмеялся еще сильнее, качая головой, словно пытаясь что-то объяснить или оправдаться, и указывая на что-то у нее за спиной.
Двадцать семь вспомогательных щупалец надсмотрщика высунулись из корпуса и встали дыбом, словно иглы у дикобраза. Огни погасли.
