Текст книги "Завод войны"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

Трент

Удобства были стандартными. В распоряжении Трента оказалась кровать, ящик с сухим пайком под ней, а также выдвигающийся из стены унитаз. Он не мог умыться, не мог почистить зубы, а вот проблема бритья, по счастью, не стояла – у всего рода Собелей растительность на лице была полностью устранена на генетическом уровне. Очевидно, его требовалось доставить живым – а вот здоровье его зубов и чистота тела уже никого не интересовали.

Корабельный ИИ – субразум некоего Брокла – не заговаривал с ним с тех пор, как они покинули Авиа. Прошло какое–то время (Трент не знал, сколько именно, успев лишь поесть, воспользоваться туалетом, полежать, мучаясь мрачным беспокойством), и он заснул. Проснувшись, начал прикидывать свои возможности. Их оказалось немного. Трент подумывал и о самоубийстве, но, обшарив карманы, убедился, что его лишили любых предметов, которые могли бы поспособствовать ускорению развязки. Остались только одежда, серьга – и сознание. Он не мог повеситься: даже если и нашлось бы, к чему прицепить сплетенную из тряпок веревку, корабельный разум просто отключил бы гравитацию, и он воспарил бы на самодельной пуповине, как идиот. Можно было бы перегрызть вены на запястьях или перетереть их ребром сапфира. Нет, слишком медленно, и ИИ наверняка успеет среагировать. Горло? Да, возможно, хотя, даже думая об этом, он понимал, что рассуждает чисто теоретически и на самом деле не собирается делать ничего подобного.

Значит, оставалось только подождать и посмотреть, что с ним будет. Его доставят куда–нибудь, где аналитический ИИ станет разбирать его на части, а части эти всесторонне исследовать. Он не знал, насколько болезненным окажется процесс, но понимал, что его страдания или их отсутствие абсолютно не волнуют ИИ. А потом он умрет, исчезнет, перестанет существовать. Придя к данному выводу, Трент вдруг обнаружил, что это его совершенно не беспокоит, как нечто, просто не имеющее значения. Он был приговоренным, шагающим по коридору к электрическому стулу, петле, расстрельной команде, смертельной инъекции, дезинтегратору – неважно, к чему именно. В любом случае его ждал конец.

Во время трех последующих периодов бодрствования Трент вспоминал прошлое, желая изменить его, но принимая невозможность этого. А потом привычно скрутило и вывернуло потроха, и Трента вышвырнуло обратно в настоящее. Корабельный ИИ вновь обратился к нему:

– Торможение через пять минут.

Возможно, если настроиться соответствующим образом, он сумеет превратить торможение в способ самоубийства. Можно встать на край кровати и в нужный момент броситься вниз головой на пол. Но нет, Трент просто лег, вытянув руки вдоль тела. На этот раз, хотя невидимый сапог давил по–прежнему безжалостно, он не потерял сознание. Полчаса спустя сапог исчез, и Трент сел – с желудком, завязанным узлом, в насквозь мокрой от пота одежде. Корабль лавировал, человека то и дело бросало из стороны в сторону. Он перевесил ноги через край кровати и стал ждать палача.

Снаружи раздались знакомые стуки и скрежет: началась стыковка. И вдруг по всему телу точно прокатился какой–то кошмарный валик, наматывая на себя плоть. Зрение помутилось, предметы расплылись, резкость то появлялась, то исчезала, все вокруг стало черно–белым, затем окрасилось в кричаще–кислотные цвета. На миг Собель оглох, а когда слух вернулся, он стал настолько острым, что Трент слышал даже самый легкий шелест своей одежды и грохот собственного пульса. Он словно стал машиной, и кто–то играл с ним, скользя по клавишами. Интересно, а тот, кто изучает его, тоже так считает? Трент встал.

Словно в ответ щелкнул замок на дверях его каюты, и створка открылась. Трент хотел было остаться на месте и подождать, но решил, что это трусость. Тогда он подошел к двери, шагнул за порог, бросил взгляд на растянувшегося на возке голема – и двинулся к открытому нараспашку грузовому люку. По трапу Трент спустился на выложенный гравипластинами пол внутреннего дока то ли космопорта, то ли другого корабля. Потертые стальные решетки дребезжали под ногами, исцарапанные и помятые железные пластины не слишком украшали стены, а такие круглые двери в туннели, что ждали открытыми в конце дока, Трент видел, пожалуй, только в виртуальных играх. Это место, чем бы оно ни было, буквально пахло глубокой древностью. Возможно, оно строилось даже до начала Тихой войны. Выбрав наугад, Трент шагнул в один из круглых проемов.

Пол туннеля из губчатого металла был до самой обрешетки протерт множеством ступавших по нему когда–то ног. По обе стороны от входа располагались постаменты. На одном лежал человеческий череп, но это ничуть не встревожило Трента. Внимание его привлекла стеклянная статуя на другом постаменте. Статуя изображала капюшонника, и он корчился – нет, не на самом деле, а где–то в глубине сознания человека.

– Его создал один из твоих коллег, – раздался вдруг глухой голос. – Или, лучше сказать, один из твоих начальников.

– И кто же? – спросил Трент, хотя знал и так.

– Мистер Пейс, конечно, – ответил голос. – С этим художником я очень хотел бы встретиться, но вероятность данной встречи становится все меньше и меньше.

Трент не спрашивал, кто создал скульптуру, – он и так узнал стиль. Вглядываясь во тьму длинного туннеля, он заметил вдалеке нечто белое, растущее по мере приближения.

Трент ожидал появления ночного кошмара – и в недоумении уставился на высокого толстого юнца, похожего на ожившую статую Будды, выступившего из мрака и не спеша шагавшего к нему по туннелю. Он был обрит наголо – в сущности, все его тучное тело оказалось совершенно безволосым, даже брови и ресницы отсутствовали. Одеяние толстяка составляли красные пластиковые сандалии и облегающие чресла плавки. Он должен был казаться смешным, но его присутствие навалилось на сознание Трента тяжелым и дьявольски острым осколком стекла. Черные пуговицы глаз пузана не выражали ничего – а уж милосердия в них тем паче никто бы не разглядел. Трент попятился к доку, хотя и подозревал, что толку от этого не будет.

– Трент Собель, – произнес юноша, – добро пожаловать в космическую тюрьму «Тайберн[2]2
  Тайберн – историческое место казни в Лондоне.


[Закрыть]». Я Брокл, и я здесь, чтобы привести приговор в исполнение.

Трент отступил еще на шаг, отшатываясь от надвигающегося толстяка, который каким–то образом был одновременно и аналитическим ИИ. Можно ли победить его? Стоит ли затевать драку? Нет – это верный конец. Тучный парень продолжал приближаться скользящей поступью, потом запнулся, тело его стало серебристым и вдруг зашевелилось само по себе – словно черви ползали под бледной кожей. Затем на коже проступили линии, поделившие туловище на части. Трент в ужасе смотрел, как бедро человека разворачивается длинным, плоским, состоящим из множества сегментов червем и, извиваясь, падает на пол.

Брокл потянулся к нему, пальцы его слились в нечто похожее на плоских железных печеночных двуусток и сомкнулись, сжав с обеих сторон щеки Трента. Голова толстяка запрокинулась и начала раскалываться, глаза втянулись внутрь. Трент почувствовал, как новые щупальца хватают его за одежду, заползают под нее, потом голову пронзила резкая боль. Скрипучие острые маленькие дрели ввинтились в череп. Собель успел еще подумать, что все не так уж и плохо, ему доводилось испытывать и выдерживать боль и пострашнее, когда агония сделалась невыносимой. И Трент закричал.

Он кричал, пока что–то извивающееся не заткнуло ему рот, дополнив мучения удушьем – и не было этой агонии конца.

Свёрл

Свёрл, управлявший У-пространственным двигателем непосредственно через ИИ-компонент своего разума, вывел дредноут в реал с уже включенными силовыми полями и орудиями, готовыми к немедленному бою. Он собирал и сортировал поступавшие с корабельных сенсоров данные на скоростях ИИ – и уже через пару секунд узнал, что Цворна тут нет, что информация со спутника была ложной и ввела их в заблуждение, сбив с пути.

– Ретранслятор, – объявил он.

– Цворн – прадор, но он не глуп, – откликнулся Бсорол.

– Зависит от того, что считать глупостью, – вмешался его брат Бсектил.

Свёрл удивился. Интересно, этому подтруниванию они научились, приобретя новые форсы, или умели шутить всегда, только не так очевидно? Вот, например, эти первенцы, которые, по решению отца раньше прочих получили усилители. Он должен был помнить, что их сознание не статично, как у боевых дронов, камикадзе или корабельных разумов. Они – живые существа, рабы феромонов, насильно удерживаемые Свёрлом в состоянии неизменного отрочества более века – что на восемьдесят лет дольше обычного, поскольку отцы–капитаны по традиции убивают и заменяют своих первенцев каждые двадцать лет. Бсорол и Бсектил были очень стары, и нет причин полагать, что все эти годы они не продолжали учиться. В сущности, они сейчас старше многих отцов–капитанов Королевства.

– Похоже, – заметил он, – что вы, получив форсы, считаете свои обычные обязанности не слишком обременительными и находите время на то, чтобы размышлять, а также обсуждать то, что не попадает в сферу вашей компетенции. Поэтому у меня для вас еще одно задание.

– Да, отец, – кротко согласился Бсектил.

Бсорол же – что не укрылось от внимания Свёрла – воздвиг в усилителях ментальную защиту. Несколько десятилетий назад, когда возникли проблемы с автоматическим насыщением пищи замедлителями роста, Бсорол подступил очень близко к трансформации во взрослого, и Свёрл не раз замечал, что у него чуточку больше свободы воли, чем у брата.

Свёрл послал на оба их форса схемы комплекса с обозначением мест хранения запасов кристаллов государственных ИИ, а также непосредственные приказы каждому.

– Ты хочешь дать кристаллы и боевым дронам, – возмутился Бсорол.

– Это совсем другое, – ответил Свёрл. – Ваши усилители содержат кристаллы ИИ и, как сказал бы Эрроусмит, подтягивают вас, потому что вы уже обладаете обширными умственными способностями. Их же подобные усилители поднимут не выше уровня вычислителей суб-ИИ.

– И тем не менее… – буркнул Бросол.

– К тому же дроны просто неспособны к неповиновению, – добавил Свёрл, – а тебе это качество, как я склонен думать, вполне доступно. Выполняй приказы, Бсорол.

– Да, отец, – ответил древний первенец.

Тон Бсорола показался Свёрлу раздраженным – хотя с чего бы? Он проследил за перемещением первенцев от двух биобаллистических пушек, к которым они были приписаны, до указанного склада. Он внимательно наблюдал, как они отсчитывают нужное количество кристаллов, адаптеров и переходников, а потом направляются к хранилищу дронов. За Бсоролом он следил особенно пристально, поскольку понимал, что тот вполне способен прихватить кое–какие компоненты для себя лично и, выкроив момент, когда отец–капитан отвернется, приспособить их, прибегнув к автохирургии. В хранилище первенцы разобрали четырех дронов и начали встраивать кристаллы. Возможно, в плане безопасности идея «подтянуть» детей была не слишком хороша, но Свёрл ощущал растущее отвращение к абсолютному контролю над ними. Отвращение и скуку. Теперь он находил их интересными – из–за того ли, что становился больше человеком, или больше ИИ, или просто груз унылых прожитых лет давил слишком сильно?

Теперь Свёрл переключил внимание на спутник–ретранслятор. Цворн разместил его на маленьком, затерянном в космосе астероиде, состоящем в основном изо льда и естественного вспененного камня. ИИ-компонент Свёрла, проведя глубокое сканирование и работая с траффиком сигнала ретранслятора, уже получил кое–какие результаты. Нужно будет послать одного из детей или робота, чтобы подключиться к спутнику непосредственно и отследить прием. Возможно, это сделает Бсектил…

– Щелк да щелк, – произнес кто–то.

Долю секунды Свёрл думал, что это – атака, и успел включить все защитные системы. Он узнал У-пространственный канал и ментальный профиль, но уже не ожидал услышать что–нибудь по этой линии. Однако, похоже, голем, предоставленный Пенни Роялом столько лет назад, все еще существовал.

Этот голем никогда не нравился Свёрлу, он чувствовал себя неуютно рядом с ним и, возможно, именно поэтому позволил боссу мафии Столману на Литорали якобы случайно найти и активировать его. Столман верил, что полностью контролирует голема, а на самом деле тот выступал в роли шпиона Свёрла. Изабель Сатоми, вскрывшая сеть Столмана, а заодно ненароком разорвавшая и сожравшая самого мафиози, тоже считала, что управляет големом. Потом, когда она, обреченная, забрала его с собой на Масаду, Свёрл решил, что голем уничтожен. И вот это оказалось не так.

Достаточно разумный, чтобы просчитать вероятность собственной гибели во время бессмысленного штурма Масады, голем покинул корабль Изабель, передав ей наилучшие пожелания от Свёрла – без его, кстати, ведома. И впал в спячку в вакууме, не в силах послать сигнал Свёрлу, поскольку его внутренний передатчик оказался недостаточно мощен, чтобы преодолеть У-пространственный разрыв, вызванный недавним применением ПИПов. Затем без каких–либо очевидных причин его подобрал шедший на выход из системы капитан Блайт, после чего голем тайно вышел из спячки, чтобы следить за окружающей обстановкой. Он видел, как Блайт подобрал заодно и помощника Сатоми, Трента Собеля, человека с очень интересной серьгой. Блайт передал Трента и голема Государству, и сейчас оба находились в весьма неприятной ситуации.

«Серьга…»

Изабель Сатоми восхищала Свёрла, потому что то, что сделал с ней Пенни Роял, было очень похоже на то, что он сотворил с ним самим. Она хотела власти, силы, могущества – и ИИ трансформировал ее в могучего монстра, капюшонника. Свёрл возжелал знания о том, почему люди и ИИ победили в войне. ИИ дал ему знание, превратив в сплав прадора, ИИ и человека – еще одного могучего монстра.

Ему хотелось поговорить с Сатоми, расспросить ее, он был уверен, что может многому у нее научиться. Он думал, она погибла, сгорела на Масаде, но, оказывается, Трент Собель обладал ее мемплантом. Голем, проведя аккуратное сканирование, выяснил, что Изабель записана в фиолетовом сапфире, свисавшем с мочки уха Трента. Как серьга оказалась у человека – неважно, хотя, зная о событиях на Масаде, завершившихся падением Изабель, нетрудно было догадаться, кто именно поместил ее личность в камень. Пенни Роял.

– Он хочет? – спросил голем и тут же горячо добавил: – Он хочет. Он хочет!

«Хочет ли?»

Глазами голема Свёрл видел аккуратно сложенную на каменном полу одежду Собеля и сережку, лежавшую поверх тряпок. Сам мужчина сейчас представлял собой размазанную органическую массу, мелькавшую в щелях извивавшегося шара, сплетенного из сегментированных биомеханических червей. Эти черви разъяли его на части и теперь изучали вплоть до субмолекулярных уровней. Свёрл увидел ни к чему не прикрепленный череп – костяная нижняя челюсть его открывалась и закрывалась. Ужас охватил его; да, Пенни Роял был уникален, но не настолько. После неизбежной, окончательной смерти Собеля аналитический ИИ переключит внимание на голема и обнаружит канал связи.

– Я хочу, – ответил Свёрл, – но выясни пределы возможностей.

Ему было жаль Собеля – и возникновение чувства, столь нетипичного для прадоров, даже не удивило Свёрла. Несомненно, по законам Государства этот человек заслуживал смерти, но такой? Немного жалел Свёрл и голема – тот, хоть и был искусственным созданием, обладал все же чувством собственного «я» и способностью страдать – а его вскоре ждет такое же расчленение. А потом погибнет серьга, ведь Пенни Роял трансформировал Сатоми, и всю информацию, которая была ею, ИИ разберет по крупицам и проанализирует.

– Понято, – воскликнул голем.

– Если можешь; если хочешь. – Свёрл мысленно вызвал нужную программу. – Сейчас я отпущу тебя. Отныне

и впредь ты свободное существо и волен делать все, что пожелаешь.

Свёрл выслал программу, полностью освобождающую голема, и почувствовал, как она «вошла» в адресата, точно удар топора, но У-пространственный канал остался открытым, и прадор продолжил:

– Если сможешь доставить мне Изабель Сатоми, я буду счастлив и вознагражу тебя всем, чем сумею. Однако главное сейчас для тебя – спастись самому.

Свёрл сам отключил связь и сразу принялся наращивать защиту линии. Возможно, голем сбежит, ведь он, как–никак, продукт Пенни Рояла, а не просто изделие Государства. Возможно, потом он добровольно принесет Свёрлу мемозапись Сатоми. Но, вероятнее всего, он больше никогда о нем не услышит. Вероятнее всего, когда Свёрл в следующий раз откроет канал, на том конце будет поджидать нечто опасное – и нужно быть готовым.

ТРЕНТ

На фоне невыносимых страданий в сознании всплыли его самые первые воспоминания. Мальчишка, он бежит по одному из коридоров накрытого куполом Колорона, и Дюмаль преграждает ему дорогу. Он знает, что его побьют и унизят, но сейчас, в настоящем, не может припомнить предыдущие побои и унижения. Зловеще ухмыляясь, Дюмаль раскидывает руки, не давая Тренту пройти. Внезапно чаша переполняется, и Трент–ребенок понимает, что ни бегство, ни угодливость ничего не изменят. Если он развернется и побежит, мальчишка постарше догонит его, потому что ноги у него длиннее. И Трент, не останавливаясь, наклоняет голову и врезается лбом прямо в толстое брюхо противника. Дюмаль шлепается на задницу, Трент, едва не свернувший себе шею, пытается проскочить мимо, но чужая рука хватает его за штанину и тащит вниз. Дюмаль не оставил на нем живого места, и последующие колотушки были не лучше, но Трент принял решение бороться и не желал отступать. Избиения прекратились, только когда Трент подстерег Дюмаля в запретной зоне и отлупил его до беспамятства куском стальной трубы.

– Решение убийцы, – прошептал чей–то голос.

Дюмаль валялся у его ног, истекая кровью. Трент смотрел сверху на противника, лежавшего на краю уходившей вниз, к самому основанию города–купола, шахты, просто смотрел, молча, не шевелясь, не зная, сколько прошло времени, а потом, без единой мысли в голове, нагнулся и перевалил Дюмаля через край. Следя за падением мальчишки, он не чувствовал ничего, кроме облегчения, – а потом и вовсе ничего.

А суд Брокла был неправедным – теперь Трент это точно знал. Последовали новые воспоминания, жестокие, холодные, болезненно–четкие. Брокл вывел наружу мысли о сестре – для сравнения. Она страдала, как и он, но не обратилась к преступлениям. Аналитический ИИ сдернул покров защитной забывчивости, демонстрируя, что именно связи Трента с сепаратистами и прочими криминальными структурами Колорона привели к гибели Женьевы. Брокл проследил за его карьерой в мафии Колорона, за последующим бегством с планеты, за шлейфом причиненных им людям горестей, за его прибытием на Погост.

Ему удалось спросить, почему это происходит, – не словами, нет. Возможно, недоумением, пульсировавшим в какой–то, еще способной мыслить, точке мозга.

– Боль? – осведомился Брокл. – Она занимает твое поверхностное сознание, не позволяя скрыть что–либо от меня. Те, кто в старину применял пытки, знали, что делают.

«Что–то еще?»

– Да, я мог бы использовать другие способы, но я – старомодный ИИ, верящий в наказание.

«Моя сестра… кто я был…»

– О, это мучение твое личное, теперь ты ясно помнишь, – непринужденно откликнулся Брокл. – В тебе нет настоящей патологии, ты всегда понимал разницу между «хорошо» и «плохо». Большинство разумных отличают одно от другого в контексте их частного сообщества и делают выбор – зачастую тот, что проще. Ты даже ребенком знал, что ваши конфликты с Дюмалем, возможно, продолжатся и после того, как ты избил его трубой, но понимал, что уже утратил статус жертвы и Дюмаль переключится на того, кто слабее. Однако выбрал убийство.

Далее последовали отношения Трента с Изабель Сатоми – она–то и представляла для Брокла основной интерес. Все, что Трент думал о ней, знал о ней, каждый их разговор, каждую встречу ИИ изучил в мельчайших подробностях. Особое внимание он уделил произошедшим с ней переменам. Любое упоминание о Пенни Рояле проверялось и перепроверялось до тошноты. Потом появился Торвальд Спир – и боль вдруг прекратилась. Кажется, ИИ настолько сконцентрировался на новом объекте, что даже забыл о пытках.

– Его надо исследовать, – прошипел Брокл.

Трент решил, что ИИ обращается к нему, но тут откликнулся другой голос:

– Торвальд Спир не совершал преступлений.

– Тем не менее…

– Это уже не твоя компетенция. Заканчивай здесь.

– Боишься того, что будет дальше?

Трент уловил прорвавшиеся разочарование и гнев. Очевидно, допрашивавшему его ИИ не нравилось то, что происходит.

– Пенни Роял способен менять парадигмы, – произнес бесстрастный голос. – Одним убийцей больше, одним меньше – разницы никакой. – Голос умолк, затем продолжил: – Эта пешка должна остаться в игре.

– Значит, то, что обнаружил «Гаррота», правда? – спросил Брокл. – Насчет действий Пенни Рояла на Панархии?

– Да.

– А голем?

– Отпусти и его тоже.

– Сатоми… ее мемплант?

Трент ощутил колебания, даже протест.

– Отпусти их, – повторил холодный голос. – Не нарушай установленный порядок заключения.

– Готов поспорить, что ситуация не вписывается в рамки этих законов.

– Как и У-пространственные ракеты. Если заартачишься, мы их запустим.

– Ты же не думаешь, что я к этому не готовился?

– Дело твое…

Боль вернулась, удвоившись. Трент кричал непрестанно, пока Брокл изучал его в общем–то неинтересные воспоминания о том, как он торчал в шлюзе, когда Пенни Роял навестил «Залив мурены» Сатоми и починил корабельный двигатель. Он провел целую вечность в аду, пока ИИ проверял и перепроверял события, приведшие к гибели Сатоми на Масаде. Брокл недоумевал, отчего Пенни Роял записал разум Сатоми в серьгу Трента, и негодовал из–за того, что черный ИИ послал капитана Блайта спасти Трента с разбитого «Залива». И все это время Трент ощущал злобное расстройство аналитического ИИ, делавшее его, похоже, еще более жестоким.

– Они ошиблись. Пенни Роял не способен ничего изменить, – сказал наконец Брокл, – а ты не заслуживаешь жизни.

Больше провалившийся в черноту Трент не слышал ни слова.

Очнулся он, лежа на стальной решетке, и, совсем как тогда, когда приходил в себя после побоев или ранений, на месте событий или на больничной койке, застыл, стараясь не шевелиться, дожидаясь боли. Но боли все не было, и он, открыв глаза, осторожно поводил руками и ногами. Нет, боли он по–прежнему не чувствовал, но воспоминание о недавней агонии пробрало до мозга костей. Наконец Трент, оттолкнувшись руками от пола, приподнялся и огляделся.

Он по–прежнему находился в доке, возле корабля, на котором прибыл, – тот стоял с открытым трюмом, и голем все так же лежал внутри на своей тележке. Трент был обнажен, аккуратно сложенная одежда обнаружилась рядом; сверху поблескивала сережка. Почти ничего не изменилось – только вот, внимательней присмотревшись к полу, Трент заметил, что тот усеян костяными осколками, маленькими ошметками мяса, полурасплавленными скобами для скрепления костей, заляпан кровью… Кроме того, обнаружилась еще одна штука, которую Трент сразу узнал: титановый шплинт, вставленный в его правую берцовую кость тридцать лет назад. Он встал, подвергая конечности новой проверке, и убедился, что способен нормально двигаться, хотя и чувствовал невероятную слабость. Осмотрев руки, ноги, туловище, Трент не обнаружил на них старых шрамов.

– Почему я жив? – спросил он.

– Данный вопрос должны задавать себе все существа, – сурово ответил Брокл.

Внезапно, словно перепрыгнув непосредственно из сознания Трента в человеческую форму, аналитический ИИ предстал перед ним в облике все того же толстого юнца, сидевшего неподалеку на корточках. Трент отшатнулся. Возможно, именно так это и происходит: после изучения тебе возвращают безукоризненное здоровье, а потом приводят приговор в исполнение. Собель ждал этого.

Брокл махнул пухлой рукой в сторону разбросанного по полу мусора:

– Когда я собираю кого–нибудь заново, то люблю устранять дефекты. Глупо, конечно, но таков уж я есть. Возможно, ты должен счесть пропажу шрамов за наглядный символ избавления от прошлого и таким образом, как советовал тебе Пенни Роял, освободиться.

– Когда ты уже перестанешь играть со мной?

– Я не играю. – Брокл ткнул пальцем в корабль за спиной Трента. – Я убрал свой субразум, управлявший судном, но его можно заменить. Бери корабль – и уходи.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

– Приказы, – объяснил Брокл. – Очевидно, Пенни Роял собирается прекратить войну, и ты – важная часть его планов. Ты – посланник.

Трент поразмыслил над этим пару секунд, потом спросил:

– А что открыл «Гаррота»?

– Того, что он открыл, по моему мнению, недостаточно для оправдания твоего освобождения. И недостаточно для оправдания политики невмешательства.

– Невмешательства? – эхом повторил Трент.

Ответа не последовало. Брокл исчез в мгновение ока. Ну и стоит ли этому верить? Может, его разум пребывает где–нибудь в виртуальности, где ИИ все еще играет с ним, а куски тела Трента кружатся в объятиях биомеханических червей, из которых на самом деле состоит Брокл? Мужчина слишком хорошо знал: ИИ способен так настроить восприятие времени, что в реальном мире пройдут секунды, а для пытаемого – века.

Трент наклонился к одежде и первым делом хотел вдеть в ухо серьгу, но, к вящей его досаде, оказалось, что Брокл зарастил и дырочку в мочке. Тогда он отложил сапфир и оделся. Даже если вокруг виртуальность, действовать и реагировать нужно так, будто ты в реале, поэтому теперь он задумался, что делать дальше.

Брокл дал ему корабль, но без ИИ, а значит, прыжок в У-пространство невозможен. Конечно, можно найти где–нибудь корабельный разум вторинца, но Трент понятия не имел, сколько времени потребуется, чтобы добраться до этого «где–нибудь». И он решил провести разведку, ведь ему явно не обойтись одним ящиком с сухим пайком под койкой.

Сунув сережку в карман, он повернулся к туннелю, из которого появился Брокл, и увидел, что старинная дверь закрыта – и накрепко заперта, в чем он убедился, подергав ручку. Заперты оказались и все остальные двери в дальней стене. Был ли то результат изменения каких–то правил в виртуальности, или дело происходило в реальном мире, но, в любом случае, пройти через эти двери Трент не мог. Однако в боковой стене обнаружилась еще одна створка, поменьше – и открылась она легко, но теперь его как–то не тянуло переступить порог. Проклятье, но нельзя же все время ожидать только худшего! И он заставил себя сделать шаг. Оказавшийся перед ним туннель – со стенами, покрытыми настоящей ржавчиной и каплями конденсата, – привел к новой двери, заваренной наглухо. Трент двинулся назад, но остановился у одного из овальных иллюминаторов в стене, вроде тех, что встречались на криокораблях Первой Диаспоры, стер капли влаги и выглянул наружу.

Справа дрожало оранжевое зарево солнца или еще какого–то астрономического объекта, а на его фоне черным силуэтом вырисовывалась древняя телекоммуникационная башня, утыканная тарелками антенн. Весь «Тайберн» Трент разглядеть не мог, но, прижав лицо к холодному стеклу, различил внизу массивную турбину, а значит, корабль был одним из первых У-пространственных судов, появившихся в конце Первой Диаспоры. Тем не менее, разглядывая турбину устаревшей формы, Трент заметил на ней блестящую полосу металла поновее, а значит, корабль находился в рабочем состоянии и мог содержать вполне современный У-двигатель. Хмыкнув про себя, мужчина вернулся в док.

– Ну что ж, – сказал он, – я ухожу.

Ему никто не ответил – да он и не ждал ответа.

Трент двинулся к открытому люку, поднялся по трапу и задержался, чтобы взглянуть на лежавшего на гравивозке голема. Взаправду все или нет, но ему не хотелось находиться на корабле вместе с этой штукой. Протянув руку, мужчина активировал маленькую контрольную панель на узкой вертикальной стойке поднявшегося над полом возка, включил режим «простой буксировки» и, не отрывая пальца от кнопки, вновь проделал путь вниз по трапу с послушно следовавшей по пятам «тележкой». Здесь он выключил возок, опустив его на пол дока, и вернулся на корабль.

На дальней стене трюма была дверь в помещение, служившее ему тюрьмой. Далее обнаружился коридор, ведущий к тесному моторному отсеку, занятому громоздким термоядерным двигателем, термоядерным же реактором и штурвальными колонками, соединенными с наружными видеодатчиками У-пространственных турбин. На другом конце коридора находилась рубка, тоже маленькая и тесная, с единственным противоперегрузочным креслом и пультом управления, с щитостеклянным экраном, наполовину затянутым визуализирующим слоистым пластиком, и с разбросанными по полу конфетными фантиками. Трент опустил кресло, сел и включил пульт – очень старого образца, но работать можно.

Сперва он закрыл трюм, насладившись скрежетом складывавшегося трапа и хлопком герметичной створки. Освободившись от стыковочных захватов, Трент поискал и нашел «космические врата», даже растворил их, но, пока он возился, захваты снова вцепились в корабль, опять что–то загрохотало, и на экране загорелось предупреждение о том, что трюм открыт, – а также предложение его закрыть. Какого черта, что он сделал не так? Трент еще раз запер трюм и вторично ткнул пальцем в кнопку открытия «космических врат». Корабль стал разворачиваться; теперь экран сообщал, что давление падает. Совершив оборот на сто восемьдесят градусов, судно остановилось. Трент увидел, как раздвигаются створки с зубчатой кромкой, открывая усеянную звездами черноту.

«Я действительно свободен?» – удивился Трент, чуть приподнимая рукоять управления и слыша, как заработали двигатели, чувствуя сквозь пол их вибрацию… Он рванул рычаг, и корабль послушно ринулся к вратам. Оранжевый глаз какой–то холодной планеты подмигнул Тренту, приветствуя его в открытом космосе. Мужчина развернул корабль, чтобы полюбоваться на логово Брокла. Корпус космической тюрьмы был по меньшей мере три километра длиной и выглядел очень знакомым. Вытянутый «стебель» носовой части оканчивался гигантским «бутоном», напоминавшим вагон монорельсовой железной дороги. Здесь должны были размещаться гибернационные капсулы с экипажем и пассажирами. «Стебель» рос из только что покинутого человеком двигательного отсека, украшенного турбинами У-пространственного двигателя – две, несомненно, модифицированные, были на месте, а третью, похоже, отрезали. Дальнейший осмотр корпуса выявил короткую щетину орудийных башен и темные дыры бойниц. Тренту вспомнился подслушанный разговор Брокла с неизвестным. «Установленный порядок заключения»?

Поглазев на космическую тюрьму еще немного, Трент повел рукоятью, разворачивая свой корабль. Он включил термоядерный двигатель, и ускорение вдавило его в кресло. В виртуальности или в реальности, он все равно радовался, покидая это место. Несколько минут разгона, и старое судно осталось далеко позади. Еще секунда, и приборы показали наличие какого–то объекта справа, так что Трент чуть изменил курс, чтобы взглянуть поближе. Висевшая в вакууме штука больше всего напоминала пончик с торчащим по центру пучком прутьев. Мужчина узнал ядерный реактор токамака – он окружал какое–то серьезное оружие, и, мимолетно прикинув, кому бы он мог принадлежать, охранникам или арестантам, побыстрее развернул корабль, размышляя, куда же дальше.