Текст книги "Завод войны"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Спир

Новый экран «Копья» замерцал. На нем загорелся яркий круг, выросший из точки в центре потолка и расползшийся по стенам. С жутким ощущением скручивания – виной которому, вероятно, были повреждения, нанесенные Цворном, – дредноут Свёрла вынырнул в реальное пространство. Едва появилось изображение, я решил, что что–то пошло не так. Но, почерпнув обновления из систем Свёрла, понял, что мы действительно вышли на поверхность внутри кольца пыли и газа. Вот почему все снаружи казалось затянутым смогом, бичом древних городов.

– Придется улучшить качество изображения, – заметила Рисс.

– Да неужто? – фыркнул я, удивляясь, почему в последнее время дрон так меня раздражает.

Сенсоры Свёрла улавливали много больше обычной визуальной информации, и я этим воспользовался. Смог на экране рассеялся, снова появились звезды, но это ничем мне не помогло. Я сбросил данные в программу форса и опять вывел их на экран, сократив расстояния и переместив тройственную звездную систему в рамки человеческого восприятия.

Белый и черный карлики кружили друг вокруг друга далеко слева, красный карлик расположился справа. Я немного подправил настройки, делая видимым газопылевое кольцо, в котором мы сидели, получив любопытный эффект: мы как будто оказались в огромном, изгибающемся вдали туннеле. Внутри и снаружи были разбросаны астероиды и скопления малых планет, кайму кольца осыпали планетоиды – идеально гладкие шары, сотворенные миллиардами лет пребывания в этой звездной галтовочной машине. Картина слишком походила на компьютерную модель, она не выглядела реальной – если бы не запущенная мной обработка. Форс дал мне ощущение масштаба и наградил эффектом присутствия.

– У-характеристики, – произнесла Рисс.

Я уже изучал их – ведь дрон улавливала данные лишь благодаря связи моего форса с системами Свёрла. Открыв отдельное окошко вне нашего туннеля, я увидел в нем протискивающийся в реал корабль Цворна, оставляющий за собой, точно фея – шлейф пыльцы, рваный фотонный след. Увеличив масштаб, я рассматривал детали. Я впервые видел KB-дредноут, и зрелище было воистину устрашающим. Однако я сразу заметил ошибки в конструкции, делающие этот корабль уязвимым для Государства. Сосредоточить все вооружение на одном участке – идея не слишком хорошая.

– Положил все яйца в одну корзину, как сказал бы Эрроусмит, – продемонстрировал Свёрл объемы своих возможностей, поскольку в текущей ситуации сосредоточен он должен был быть на одном лишь Цворне.

– А у прадоров есть такая пословица? – спросил я вслух.

– Есть подобная, – ответил Свёрл, – буквально ее можно перевести как «поместил все семя в одну самку», но общий смысл такой же.

Цворн уже открыл огонь. Рой рельсотронных снарядов отделился от его корабля. Одновременно распахнулся внешний люк, чтобы тоже что–то выпустить. Все двигалось как при замедленном воспроизведении. Даже когда Цворн выстрелял из биобаллистических пушек, лучи двинулись со скоростью столбика ртути в термометре, опущенного в кипящую воду. Наконец из люка что–то показалось, и я узнал прадорский истребитель.

– Первый корабль Цворна, – сообщил Свёрл.

Сдвоенные атомные лучи устремились к нашему судну, третий, одиночный луч, отклонился, становясь по мере продвижения сквозь газ и пыль все более и более фиолетовым. Даже не входя в системы Свёрла, я мог сказать, что мы движемся в режиме сильнейшего ускорения. «Копье» содрогалось, гравитация на корабле снизилась, компенсируя давление. Можно было бы догадаться, что еще делает Свёрл: активирует рельсотроны, открывает внешние люки, но я хотел, чтобы мне преподнесли все на блюдечке. Я перенаправил входящие данные в другую программу и сам переместился, что – с той информацией, которой я обладал, – оказалось довольно легко. Картинка на экране мигнула, основные объекты позиций практически не изменились, но некоторые ближайшие астероиды обнаружились в других точках. Теперь я будто висел в вакууме в километрах в двадцати или тридцати от корабля Свёрла.

Я видел, как включаются защитные силовые поля, как клубится за ними, теснящими древние космические течения, пыль. Достигнув периметра пылевого кольца, спаренные лучи тоже стали фиолетовыми, но, наткнувшись на силовую защиту, расплескались алым огнем. Старый истребитель Цворна тем временем сбросил скорость и выпустил несколько снарядов. Переключив внимание на истребитель Свёрла, я заметил, как покинул док первый камикадзе, как постепенно удаляется старый штурмовик. Я уже догадался, какова цель Свёрла, и знал, что Рисс не в курсе – но сообщать что–либо дрону мне не хотелось.

Хотя корабль Свёрла шел с максимальным ускорением, KB-дредноут Цворна приближался. Первые выпущенные им рельсотронные снаряды начали взрываться, сталкиваясь с нашими защитными полями, и каждый такой толчок отдавался во всем теле. Затем из одного из портов в борту судна Свёрла вырвался огненный шар – это сгорел генератор силового поля. Вся накопленная им энергия превратилась в стремительный жар, но, к счастью, пламя вытянуло в эксплуатационное отверстие. Чуть погодя и другой порт изрыгнул огонь, продолжавший гореть снаружи. Здесь отводной трубы у Свёрла не было, и я, проверив корабельную систему, увидел, что пламя выжгло себе внутри судна дорогу длиной метров в восемьсот.

– Он хорошо поработал над оружием, – заметил Свёрл.

– Надеюсь, все же не слишком хорошо, – сказал я.

– Увидим.

Первый камикадзе и старый ударный корабль отошли от дредноута и включили ускорение.

– Удачи, – пожелал я вслед, не ожидая ответа.

– Надеюсь, она мне не понадобится, – отозвался Флейт.

Еще два проектора отказали, град взрывов, молотивший наши силовые поля, породил красно–рыжую огненную тучу в полторы тысячи километров шириной. Атомный луч пробился к нашему кораблю и вгрызся в обшивку, как раскаленное железо в дерево. За ним последовали рельсотронные снаряды, и Свёрл ответил огнем противоракетных лазеров. Пронзившие тучу, они казались нитями паутины в лучах заката. Прицел был точен, но слишком много энергии тратилось на газ и пыль, так что лазеры не уничтожили снаряды мгновенно, а потянулись за ними, рассчитывая либо расплавить металл, либо еще как–то ослабить их, смягчив столкновение. В результате некоторые ракеты все же достигли цели.

Я содрогнулся от тройного удара. Искореженные куски обшивки закувыркались в облаке раскаленной плазмы. Один снаряд едва не влетел во внешний люк, из которого выходил последний камикадзе. Дредноут пошатнулся, включились рулевые движки, стабилизируя судно. Люк, которым воспользовались Флейт и первый камикадзе, Свёрл уже закрыл и теперь спешил закрыть и другие – они являли собой слабые места, попади в них хотя бы один из снарядов, внутренние повреждения окажутся чрезвычайно серьезными.

Снаряды, выпущенные старым истребителем Цворна, приближались к нам сбоку, вынуждая Свёрла частично перенаправить туда защиту, а значит, ослабить основной заслон. Со своей огневой мощью Цворн, несомненно, способен разорвать корабль Свёрла в клочья. Свёрл, конечно же, может бежать. Может направить корабль в У-пространство и уйти. Но после потери проекторов, с неполной защитой, ему не скрыть У-характеристик, и Цворн устремится за ним. И куда бы ни прибыл Свёрл, тот же сценарий повторится снова и снова, только каждый раз Цворн будет наносить все больше и больше повреждений кораблю Свёрла. Свёрл понимал это с первой же встречи с КВ-дредноутом, отсюда и новая тактика, отсюда камикадзе и старый штурмовик.

– Сколько еще? – спросил я.

– Считаные минуты, – откликнулся Свёрл.

Но минуты тянутся долго, когда тебя атакует рой рельсотронных снарядов, а два атомных луча сверлят корпус. Я заметил, что кувыркавшийся камикадзе стабилизировался и выходит на позицию. Три других судна заняли места на равных расстояниях вокруг дредноута и шли с тем же ускорением. Они были готовы.

Рельсотронные снаряды взрывались один за другим. Юркие лазеры гонялись за ракетами, выпущенными старым истребителем Цворна, шедшими сейчас на собственных движках. Мне то и дело приходилось восстанавливать равновесие, и в конце концов я просто опустился на одно колено, опершись рукой об пол. Экран замерцал, на нем появились черные пятна – штурм уничтожал сенсоры корабля Свёрла один за другим. Иллюзия присутствия ослабевала и наконец рассеялась, оставив лишь запах дыма. Я стоял на коленях в почти бесполезном государственном истребителе, находившемся внутри прадорского дредноута, подвергавшегося яростной бомбардировке. Внезапно меня настигло осознание собственной уязвимости. Достаточно хотя бы одному снаряду ударить сюда – и я мертв. Достаточно хотя бы одному снаряду разнести У-пространственный двигатель Свёрла – и я мертв. И если шансы четыре к одному в нашу пользу не оправдаются – я мертв.

Наблюдая через форс, я увидел, что последний камикадзе занял свою позицию – как раз в тот момент, когда КВ-дредноут Цворна вошел в пылевое кольцо. Дредноут выпустил очередь рельсотронных снарядов – чем–то отличавшихся от прежних, судя по оттенку свечения, который возникал по мере нагревания от трения. Не нужно было анализировать спектр или просить уточнений у Свёрла, чтобы понять, что смертельный удар на подходе.

– Сейчас, – произнес Свёрл.

Реальность накренилась и изогнулась, реальность потащила меня куда–то, пытаясь одновременно разорвать и сплющить. Тело скрутила агония, слишком мучительная, чтобы хотя бы закричать, но я нейтрализовал ее при помощи заранее подготовленной программы для форса. Эффект мог быть вызван повреждением нашего двигателя или его защиты, но нечто подобное случалось и во время войны. Иногда У-прыжок совершали корабли, находившиеся слишком близко друг к другу. Прыгать в момент пересечения У-полей – плохая идея, звездолеты–то, конечно, имеют немалые шансы уцелеть, а вот экипаж, напротив, имеет огромные шансы погибнуть. Дело тут в мощных внутренних электромагнитных распадах. Но иногда, в жестоком бою, вопрос выживания решают секунды, а то и микросекунды.

Все прошло, экранная ткань посерела, на ней закружились перламутровые спирали – данные по–прежнему поступали. Настала пора проверить расклад «четыре к одному».

– Куда теперь? – спросил я Свёрла.

– Цех Сто один.

– Несомненно, еще одно местоположение… – начал я.

– Иного пути сейчас нет, – сказал Свёрл. – Единственное, что осталось испробовать, – если Цворн ухитрится последовать за нами, – это вывести его прямиком под огонь автоматической охраны станции.

– От которого и нам нет спасения, – заметил я.

– Верно, – ответил Свёрл.

Я моргнул, приказал экрану показывать лишь чистый белый свет и поднялся. Запах дыма все еще ощущался, корабль подрагивал, шла перенастройка поврежденных конструкций. Вдалеке что–то трещало и лязгало, один раз громыхнул взрыв. Я посмотрел на Рисс – она свернулась на полу, вытянув яйцеклад, приподняв голову, и глядела на меня, открыв свой черный глаз.

– Теперь ты поняла стратегию? – спросил я.

– Да, – ответила Рисс, – поняла, когда вышел первый камикадзе и включил У-двигатель, настроенный на создание нецелесообразно большого У-поля. Камикадзе и старый ударный корабль – ложные объекты, Цворн не поймет, за какими У-характеристиками следовать.

– Именно, – кивнул я.

– А еще я поняла, что Свёрл не разработал единственной оставшейся нам возможности выжить, если все пойдет наперекосяк.

Мысленно я отметил это «нам». Не слишком–то Рисс заботило выживание Свёрла.

– Тогда, вероятно, призадуматься следует тебе.

Рисс качнула головой, изучая наше окружение.

– Вспомни об автоматической охране Цеха Сто один, – сказала змея–дрон.

Я сразу понял:

– Свёрл, послушай…

– Конечно, – добавила Рисс, – этот вариант выживания ограничен доступным пространством…

Брокл

Микрофибры пронизывали весь «Тайберн», точно грибница почву. Они крепились к микрокамерам, хотя в этом и не было необходимости. Там, где волокна выходили на поверхность корпуса старой тюрьмы, вырастали микроскопические узелки, очень похожие на грибы, но напичканные сенсорным оборудованием. Особенно много таких узелков было в доке и комнатах, выбранных Броклом для допросов. Они сканировали, записывали и передавали функции всего составного тела Брокла, а также способны были генерировать весьма близкие копии мыслительных процессов аналитического ИИ. Однако наблюдатель оставил ему немного личного пространства, поскольку глубокое сканирование обычно отключалось, когда объект для допроса отсутствовал.

Брокл встал и медленно зашагал к допросной, где находились помещенные в состояние комы Икбал и Мартина. У двери он задержался, осознавая, что глубокое сканирование работает. Однако в туннеле оно минимально – и отметит только появление Брокла. ИИ поднял руку и прижал ладонь к стене, повторяя небрежное движение человека, которому подражал, а на микроскопическом уровне исследуя прикрытые сканирующие узлы. Каждый «грибок» представлял собой сложнейший нанотехнологический комплекс, но тянущиеся к наблюдателю микрофибры были лишь нехитрыми протонными трубками, по которым передавалась информация.

Брокл выпустил из ладони наномехи – простейшие локаторы с лазерными движками для перемещения. Локаторы пробили места соединения волокон с сенсорными узелками и сами поползли по фотонным трубкам. Их никто не засечет, они слишком малы, чтобы помешать потоку данных.

Опустив руку, аналитический ИИ отступил и застыл, терпеливо ожидая. Мысленно он отслеживал местонахождение наномехов, сверяясь со старыми чертежами корабля. До сих пор он никогда не делал попыток выследить наблюдателя, но за последние часы интерес ИИ к нему сильно возрос. Наномехи, миновав несколько развилок, направились в сторону носовой части станции – туда, где спали в гибернационных капсулах колонисты. ИИ мимоходом удивился, поскольку предполагал, что наблюдатель где–то поблизости. Наномехи уже вошли в соединительный стебелек корабля – и вдруг застыли на месте. Значит, они добрались до наблюдателя. Или же наблюдатель отключил соответствующие микрофибры? Неважно – теперь Брокл знал, куда идти.

Отвернувшись от комнаты для допросов, Брокл направился к доку, открыл одну из задних дверей и ступил на железную решетку. Здесь он задержался, чтобы взглянуть на высушенные вакуумом останки своей последней жертвы, и решил, что не станет ничего убирать. Повернув направо, вошел через маленькую дверь в короткий туннель, по которому проходил перед отбытием Трент. Дверь Брокл закрыл за собой, поскольку отсек за следующей створкой не был герметизирован. Здесь он обнаружил более очевидные признаки разрушения, Брокл заметил даже сквозную трещину, тянувшуюся вдоль обода одного из порталов. Неважно.

В конце туннеля он присел на корточки перед второй, накрепко заваренной дверью. Протянув руку, ИИ коснулся пальцем сварного шва и выпустил из кончика микроскопический вибрационный алмазный резак. Ведя пальцем вдоль шва, он превращал спайку в пыль, и после пары проходов место стыка створки со стеной обнажилось. Затем Брокл повернул ручку, приложив усилие, на которое не способен ни один человек. Дверь затрещала, шов разошелся, зашипел ворвавшийся в щель воздух. Брокл навалился, створка распахнулась, и туннель полностью опорожнился – воздуха в нем не осталось.

Туннель за дверью тянулся прямиком к стебельковому соединению двигательного отсека с отсеком колонистов – месту, где могли еще стоять их гибернационные капсулы. Гравитация здесь отсутствовала. Оставшиеся позади гравипластины установили недавно, поскольку корабль строился в те времена, когда подобной технологии еще не существовало. Брокл протиснулся внутрь и двинулся вперед по туннелю, цепляясь за торчащие из стен поручни, остановившись лишь возле выгравированного на стене названия – «Свобода» – и подумав о том, что в сравнении с ним новое имя станции звучит жестокой насмешкой. Затем он прикинул, не стоит ли разделиться на индивидуальные единицы, чтобы передвигаться быстрее и эффективнее, – но, испытывая странное благоговение перед историей этого места, решил остаться в человеческом облике.

Дверь в конце туннеля вела в шлюз. Открывая ее, Брокл обнаружил, что запор здесь довольно современный; едва он шагнул внутрь и закрыл створку, шлюз герметизировался. Мелькнула мимолетная мысль: а что, если наблюдатель – живое существо, нуждающееся в воздухе; но анализ газа показал, что это смесь аргона и консерванта из тех, какие обычно распыляют в музейных витринах. Когда шлюз наполнился, Брокл открыл внутреннюю дверь и переступил порог.

В отсеке колонистов обнаружились похожие на медовые соты рамки для гибернационных капсул, от которых тянулись разные трубки. Капсулы, однако, располагались лишь в нескольких рамках, остальные пустовали, так что те, кто занимал их, похоже, добрались до места назначения. Сохранившиеся же капсулы – цилиндры из ранней версии щитостекла с металлическими наконечниками, обмотанные трубками и мотками проволоки, – все еще содержали жидкость, только уже не бледно–зеленую, а темно–коричневую, с отходами разложения. Проходя мимо, Брокл заметил внутри кости – и притормозил, решив, что пришло время сканирования.

Всего минута индукционной локации, и впереди обнаружился действующий источник питания. Следуя за трубками, Брокл добрался до «сот» лишь с одной капсулой. Жидкость в ней не испортилась, оставаясь здорового бледно–зеленого цвета, и тело внутри выглядело нетронутым. Брокл подошел и присмотрелся внимательнее. В капсуле плавал обнаженный мужчина. Аналитический ИИ недоуменно разглядывал труп, не зная, чем вызвано его беспокойство, – пока не заметил искусанные запястья.

«Антонио Свидер».

Здесь лежал труп единственной невинной жертвы Брокла, мертвой, но сохраненной при помощи старой гибернационной технологии. Присутствие тут тела не имело смысла. Зачем его доставили сюда? Для чего Земля–Центральная засунула его в этот контейнер? Потом ИИ увидел, что Свидера окружает не только консервирующая жидкость. И ее, и тело пронизывало множество полупрозрачных микрофибр. Неужели это наблюдатель? Как мертвец может быть наблюдателем? Внезапно разозлившись, Брокл втянул в себя эрзац–одежду и рассыпался на сотни единиц, засуетившихся вокруг гибернационной капсулы. Беда в том, что, принимая форму человека, ты и думать склонен как человеческое существо. Рассредоточившись же, Брокл мыслил яснее – и теперь испытывал необходимость действовать.

Коснувшись щитостекла, Брокл выпустил на поверхность молекулу–декодер. Стекло побелело, а потом цилиндр взорвался; разница давлений отбросила жидкость и раскодированное щитостекло от тела. Брокл немного подождал, наблюдая за висевшим мертвецом и крупными каплями, застывшими в путанице микрофибр, а потом двинул вперед две свои единицы. Введя собственные фибры в мертвую плоть, он занялся исследованием трупа и скоро понял, что именно сделала Земля–Центральная, – только не понял зачем.

Государственные ИИ соединили мозг Антонио Свидера с органометаллическим субстратом, подобным тому, из какого состоял сам Брокл, создав таким образом субсистему ИИ, в основе которой находился человек. Было это совершенно нецелесообразно, поскольку сейчас от мозга мужчины мало что сохранилось. Исследовав соединения с субстратом, Брокл обнаружил оптический кабель толще обычного, идущий от рамки «сот» к стене и дальше, к носовому конусу «Тайберна». ИИ послал по нему одну из своих единиц, и вскоре та доложила, что кабель подключен к У-пространственному передатчику. Брокл тут же его перерезал. Покопавшись еще, аналитический ИИ разобрался с основной функцией наблюдателя. Чувствуя, что его предали, он заметил неправильность в разложившихся остатках органического мозга.

У этого человека был мемплант!

Проклятье, значит, Антонио Свидер умер лишь на физическом уровне и сейчас, вероятно, занимает какое–то другое тело. А следовательно, приговор, вынесенный Броклу за это убийство, не…

Брокл застыл. Когда он разорвал связь с передатчиком, активировалась какая–то подсистема. В теле возникла электрическая активность, нейрохимия залила участки органического мозга, нанофибры принялись извиваться, вытягиваясь и сокращаясь. Грудь Антонио Свидера приподнялась, опустилась, извергнув из легких жидкость, а через секунду мужчина открыл глаза.

– Значит, ты решил нарушить условия заключения, – бесстрастно произнес он, но допрашивавшая его единица сразу узнала голос. – Хорошенько подумай, прежде чем пойдешь дальше. Ты действительно хочешь стать вне закона? Хочешь, чтобы мы охотились за тобой?

Глупо и излишне драматично. Но поскольку все это подстроила Земля–Центральная, аналитический ИИ оказался глубоко задет – и ответил, как мог. Весь косяк единиц набросился на труп и заработал кривыми клювами и твердыми острыми ножками, разрывая тело в клочья.