Текст книги "Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники"

Автор книги: Николай Губернаторов

Соавторы: Григорий Лобас,Виленин Пугаев,Любовь Аветисян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– «Давим без треску» – это немного не так. Да, действительно дороги были забиты отступающими: тут и техника, и люди, и конные повозки… А танкистам, конечно, нужен темп. С техникой они расправлялись просто: шарахнул – и машина летит с дороги. А вот по повозкам старались ударить так, чтобы коней не задеть. Если лошадиная требуха или человеческий труп, да еще с шинелью намотаются на гусеницы, приходится останавливаться и багром освобождать их. Иначе танком трудно управлять. Поэтому не только живых немцев, но и трупы танкисты объезжали.

В этот день я был во втором минометном дивизионе («второе хозяйство») и видел, что произошло в расчете, которым командовал мой друг Лях. Перед тем как штурмовать какой-то очередной населенный пункт, решили своими силами провести небольшую артподготовку – просто, чтобы вызвать панику. Развернули минометы, стали стрелять. И у Ляха одна мина не вышла из ствола. А выстрел должен произойти либо при наколе мины, когда она свободно падает в ствол оперением вниз, либо после того, как дернешь за спусковой шнур. Когда заряжающий опустил мину в ствол, а выстрела не произошло, дернули за шнур. Выстрела опять нет. Значит, решили, заряжающий опустил грязную мину – и она застряла в стволе. Чтобы ее оттуда достать, минометчики отсоединили ствол от станины и только начали его переворачивать, как мина прошла по стволу и накололась… После выстрела мина ушла в сторону дороги, по которой двигалась наша колонна, но разорвалась удачно, на обочине. Поскольку ствол уже не упирался в станину, он улетел куда-то в кусты. При этом отдачей разбросало весь расчет, а наводчику Некрасову прицелом разбило всю грудную клетку. Когда мы к нему подошли, он был уже мертвый.

«18 января Движемся стремительно лесами без остановки в тыл к фрицам иногда бывают стычкы но они нас не ожыдали здесь и от внезапности бегут Ночю обошли город Лодзь Он весь горел его бомбили наши Илы А трофеев сколько Бросае все и машыны танкы все все!!!

19 января Тоже самое продолжаем гнать все слабей и слабей сопротивление немцев Сейчас мы находимся в глубоком тылу у немцев 450 км. от нас пехота отстала А мы здесь водворяем свои законы Полякы со слезами встречают целуют хоч не слезай с транспортера»

– Темп наступления был такой, что некогда побриться. Все бородами пообрастали. Да кто на это внимание обращал, если не успевали как следует поесть и поспать? Спали урывками, в самых неожиданных ситуациях и позах. Скажем, идет ночью машина, слева на крыле лежит впередсмотрящий, чтобы шофер мог вести машину без света фар. Если дорога хорошая, шофер говорит впередсмотрящему: «Спи!» И тот спал прямо на крыле (от мотора хоть немного, да идет тепло), пока шофер снова не разбудит.

«20 января Сегодня почти не встречали сопротивления целый день было скучно Правда в одной деревне было полицаи вступили в перестрелку но сейчас все они валяются по улицам Заняли много деревень А обоз безконечный стоит на дороге а немцы розбежались Наши танкы давят эти повозкы которые стоят на дороге

21 января Сегодня взяли штурмом город Конин Здесь два раза прышлось кричать «ура» Город обороняли офицеры SS но сейчас они все мертвецы

22 января Сегодня встретились с фрицами они отчаянно защищали авиозаводы Но все напрасно Некоторым только удалось спастись в лесу Мы заняли авиазаводы А здесь сколько готовых самолетов мистеров Аэродром так сколько глаз видит одни мистера стоят только без горючего От заводы громадные 25 км. занимает в квадрате и все в лесу Недалеко отсюда город Познань Мы движемся на него

23 января Сегодня мы стоим в обороне в 12 км. от Познани на реке Варта все мосты фрицы взорвали и не на чом переправится Саперы строят переправу А мы беспощадно п'ем ром лекер коняк шампанское которого здесь такие склады вай вай Мы ходили с другом Ляхом в эти склады и нарвались на пяных немцев которые до сих пор не знали что здесь уже работают Славяне а не Арийцы розговор был короткый Они больше не прохмелятся Мы набрали чего нам надо и вернулись на свою базу…»

– Попали мы в винные склады, которые уходили под землю на целых три этажа. Попали, можно сказать, случайно, хотя нюх моего друга Ляха никогда не подводил. Как он безошибочно выходил в радиусе двадцати километров на корову, потому что безумно любил парное молоко, так же точно Лях шел туда, где есть что-нибудь выпить. Смотрим, горит какое-то здание. Подошли, видим: кто-то поджег рядом опилки, чтобы имитировать пожар. Тут нам стало ясно – внутри немцы. Мы и пошли туда со всеми предосторожностями.

В такой ситуации каждую секунду ждешь нападения. Но вдруг, только услышали пьяную немецкую речь, как тут же из-за поворота коридора прямо на нас выходят несколько немцев. Лях молниеносно вскинул автомат и выстрелил (он у него был поставлен на одиночный огонь), а сами мы бросились назад, за угол. Я спрашиваю: «Ты кого?..» Он отвечает: «Заднего…» Правильно сделал – немцы нас увидели впереди себя, а убит задний, значит, подумают, что окружены. Действительно, в коридоре крики, беспорядочная пальба. Воспользовавшись паникой, мы выскочили из-за угла и несколькими длинными очередями расстреляли их. Дальше шли с еще большей предосторожностью. Потому что себя уже обнаружили и, если немцы еще остались, они обязательно устроят нам засаду. Но больше никого не встретили. Тут же выпили тост за го, чтобы побывать на Одере. Дело в том, что тот унтер, которого мы накануне в бою взяли в плен вместе с солдатами, сказал нашему переводчику: «Мы побывали у вас на Волге, теперь побываете и вы у нас на Одере».

«24 января Стоим на месте и газуем без конца Часто налетает немецкая авиация Тогда только у нас прекращается пянка выскакиваем на улицу и стреляем по самолетам кто с чего с петеэров винтовок пулеметов зиниток «Сегодня 7 шт. сбили» Словом воюем между войной и девушками которых у нас сейчас полный дом Сейчас ребята прынесли всевозможных вин Некоторым и во сну не снилось Эх полундра».

– «Сбили 7 самолетов» – это неправда. Поэтому я и поставил здесь кавычки. А девушек этих мы освободили из концлагеря. Кого только среди них не было: бельгийки, полячки, голландки, итальянки, русские, украинки, француженки и даже… немки. Вот мы и отметили их освобождение. Пьянка получилась хорошая. В том смысле, что с хорошими харчами, с хорошим вином. И офицеры пили вместе с нами. Так что нас никто не останавливал. Только потом произошел один нехороший случай. У нас был железный закон: на передке, да еще во время боя не напиваться до чертиков. Тот, кто этот закон нарушал, тот, как правило, погибал. То же и тогда получилось. Один дурень набрался так, что во время переезда на машинах вывалился из кузова и попал под колеса задней машины.

«25 января На росвете переправились через Варту и обрушылись на фрицев А они бегут не догонит а население как приветствует крычать «ура» плачуть танцуют обнимают все удовольствия свои предлагают нечего не откажут только гони немцев А мы гоним…»

– Варту форсировали не сразу. Первая же «тридцатьчетверка», которая пошла по льду, провалилась. Экипаж утонул вместе с танком. Тогда мы разобрали поблизости панские сараи, уложили в несколько слоев доски на лед и периодически поливали их водой, пока мороз не сковал их словно бетоном. Потом по этому настилу танки прошли как по мосту.

«26 января Заняли город Вольштейн А Познань обошли… В этом городе много военнопленых руских американцев французов голанцев норвегов Ах как они нас прыветствовали за свое освобождение нельзя описать…»

– Когда подошли к лагерю, окружили его и остановились. Кто находился в этом лагере, нам было неизвестно. Какое-то время длилась жутковатая тишина. Через колючую проволоку на нас смотрели совершенно нечеловеческими глазами истощенные, полуозверевшие люди. Они не могли не знать, что пришли их освободители. А я не мог понять: то ли они нам не доверяют, то ли просто не верят в свое близкое освобождение? Почему молчат?

Сколько тянулась немая сцена, сказать не могу. Но в какой-то момент в этой страшной тишине из-за проволоки раздался крик: «Эй, славяне!!!» И тут все сдвинулось. Наши солдаты побежали к проволочному заграждению, танки двинулись к большим железным воротам. Но из лагеря закричали: «Стойте! Не прикасайтесь к проволоке и к воротам – они под током!» Заключенные показали нам трансформаторы. Мы тут же забросали их гранатами. Однако на территории лагеря, как нас снова предупредили, может работать автономная электростанция. Тогда кто-то из солдат подошел к проволоке и, взяв свой автомат за деревянный приклад, стволом попробовал, есть ли напряжение. Тока не было. Это послужило сигналом. Танки снесли ворота и ограждение. Люди из лагеря бросились к нам. Повисали на шее, на руках, целовали нашу форму, автоматы, танки…

Трудно было удержаться от слез. А они не плакали. Их лица нам казались по-прежнему каменными и ожесточенными. Плакать они стали потом – когда полностью осознали, что освобождены. Старшим в нашей группе оказался майор Королев. К нему и подошли заключенные, попросили разрешения вооружиться. Королев не возражал: «Если у вас есть чем, вооружайтесь». В мгновение пожарными баграми и кирками они сорвали двери со склада оружия на территории лагеря. Там оказались старые мадьярские винтовки с длиннющими стволами. Через несколько минут все заключенные ходили вооруженные этими винтовками. И только потом мы поняли, зачем им нужно было оружие. Как они нам рассказали, три года немецкие фрау мордовали их на домашних работах еще больше, чем охранники с овчарками на местных каменоломнях. Вот они и ринулись в город рассчитаться. Решительнее всех действовали американские заключенные. За полдня они в городе хороший шмон навели…

Тут майору Королеву пришлось решать еще одну трудную задачу. Заключенные сказали, что весь лагерь заминирован и в любой момент может быть взорван. А где находится центральный пульт, никто из них не знал. Как быть? Решили, что надо найти ту самую автономную электростанцию. Если пульт не там, то без напряжения он все равно действовать не будет. А территория лагеря была такой огромной, что, сколько я по ней ни бродил, границ не видел. Американцы вызвались помочь найти электростанцию. И действительно, ее нашли и уничтожили.

«Два генерала здесь было один француз другой италянец Их повезли в штаб А я газовал с американцами девок немок им прывел. Они попервах отказывались стеснялись А потом когда подвыпили за уважения меня стали целовать Я это отстранил погуляли хорошо. Ведь мы сегодня находимся в 12 км. от немецкой територии где жывут настоящие Арийцы Американцы восхищаются нашыми солдатами а именно их бестрашыем и вьшосливостю. Говорять что руские непобедимы»

– С американцами мы хорошо погуляли. Эти ребята как-то и по духу и по настроению оказались нам ближе. Хотя многому у нас удивлялись. К примеру, их очень заинтересовала наша обгоревшая машина ЗИС-5. Кабина у нее почти вся выгорела, щитка приборов вовсе нет, от руля осталась одна железная арматура, а мы на этой машине ездим. Ходили американцы вокруг нее, как вокруг какого-то редкого музейного экспоната, и все задавали один и тот же вопрос: «Неужели она может двигаться?» Водитель сел за руль, соединил каких-то два торчащих внизу проводка – это значит включил зажигание, завел двигатель и поехал. Американцы в восторге аплодировали и смеялись: «Такая надежная техника может быть только у русских!» А потом, уже за столом, показывали нам немецкие газеты с карикатурами на русских солдат, где мы были изображены все увешанные орденами и медалями, и спрашивали: «А почему у вас на груди нет наград? Вы что, плохо воевали?» Когда мы начали доставать свои награды из карманов, они хохотали до слез.

Никто из наших не знал английского, а из американцев – русского. Поэтому мы объяснялись на каком-то интернациональном языке. Я немного говорил по-польски, один поляк – немного по-французски, и немного по-французски говорили некоторые американские летчики, которые воевали во Франции. Этого нам хватало, чтобы понять друг друга.

«27 января Продолжаем гулять в Вольштейне с военнопленными американцами летчиками. Сегодня собралась нас большая кампания нас два руских переводчик поляк Через посредством переводчика мы розговариваем с ними Полячок девушек много собралось и все такие проститутки что я не могу представить Американцы только губы дуют это им не нравится а все же водять прохлаждать в другую комнату С одним капитаном я обменялся портсигаром в честь памяти…»

– Ох, как я жалею, что потерял этот портсигар. Капитан-американец, когда мне его дарил, на внутренней стороне нацарапал свой адрес. Раньше он мне, конечно, не понадобился бы. А сейчас обязательно написал бы ему письмо.

«К вечеру я уехал в полк. Встретил ребят с хорошым настроением Шытикова Шуралева Роговского и других росказали кто убит кто ранен Я им розказал кто из наших друзей ушол в розпоряжение Исуса Христа За все это хорошо выпили

28 января За ноч подошли вплотную к немецкой границы Я сейчас вижу погстолб Стреляем за границу Немного сопротивляется Здесь маленькая речушка протекает он мосты взорвал ну и держытся как утопающый за волосинку»

–  Граница как раз и проходила по этой речушке. Мы ликовали: «Братва, ура! Дня через три будем у Гитлера! Наконец-то мы добрались до его берлоги».

Бои в Германии

«29 января Прорвали границу и заняли какой то город названия не знаю потому что из жытелей ни одного человека!!!»

– Гражданское население Германии строго выполняло инструкции военного командования – если успевали, все до единого уходили из городов и поселков. Но немцы не предвидели такой темп нашего наступления, и чаще всего жители не успевали. Большинство гражданских немцев вели себя высокомерно. К примеру, спросишь на немецком языке название города, он хотя и поймет, но молча поворачивается и уходит.

«Нас под этим городом прыжали к земле мистера Бронетранспортер сгорел два человека убиты Я легко ранен в голову Не знаю случайно остался жить. Сейчас в голове шум… Взяли трофейною машыну четырехмесную легковую «Опель капитан» установили два пулемета и газуем догоняем своих Отстали»

– На этот раз меня спасла каска. Осколок пробил-таки каску, но не до конца – застрял в ней. Рассек мне только затылок, а череп остался цел.

Потеряли мы своих потому, что догоняли их по следам танков, а потом решили срезать угол и следов уже не нашли. Ехали просто по направлению на запад, пока не попали под налет «мессершмиттов». А этот «опель-капитан» мы нашли оставленным в чьем-то личном гараже. Раньше на такой машине кататься не приходилось – для нас были в диковинку и обогрев лобового стекла, и установленные на крыльях сигналы поворота с откидывающимися в сторону флажками: красным – левым и зеленым – правым… Пулеметы установили так: «Дегтярев» впереди, в опущенное стекло правой дверцы, а «максим» – на сиденье сзади, стволом в заднее стекло. Двое сели впереди, а мы с Зеленским устроились на заднем сиденье. Ехали на изготовку, чтобы в любой момент открыть огонь.

«30 января Искаем своих… В одну деревню ночю залетели где были еще немцы Ели выбрались с нее один ранен Я бил с пулемета по улицы без конца пока деревня не скрылась в темноте и лента кончилась а вода в кожухе закипела хоч чай пей…»

– Пуля попала пулеметчику, который сидел с «Дегтяревым »впереди, в руку. Раздробила ему кость. Кричал бедолага от боли очень сильно. Мы быстро его перевязали – и дальше. Гнали здорово. Машина хорошая, и дороги – лучше не надо. Или асфальт, или брусчатка, но без единой ямочки. Открытых мест почти не встречалось, все время слева и справа тянулась лесопосадка. В одном месте у нас кончился бензин. Наш транспорт мимо идет, но бензина ни у кого не допросишься. В наступлении всегда тылы отстают и с горючим проблема… Остановился около нас один капитан-пехотинец, заглянул в машину и говорит: «Зачем вам столько оружия?» Мы его уже хотели послать куда подальше, когда поняли, что он имеет в виду старый немецкий меч, который мы взяли в том же гараже, где и «опель». Смекнули: «Меч твой, если достанешь канистру бензина». Через пять минут капитан принес нам канистру бензина. Ну и пройдоха попался! Такие обычно в пехоте не задерживались. Очень быстро выбивались в адъютанты или интенданты.

«Колеса нас загнали в доску через каждые 5 км. качаем резину… А днем мистера жызни не дают, та ещо шофер трус… Может машыну разбить вместе с нами пры налете мистеров Он тогда ни хрена не видит от страха хоч глаз ему коли От нам наказания Я один раз не выдержал показал пистолет. Что если говорю разобеш машыну то капут тогда»

– Шофера этого майор Королев взял из тех заключенных, которых мы освободили в концлагере. Украинец. Помню, говорил, что родом из Херсона. Встречались такие шофера, которые панически боялись налета авиации. Случалось, при налете бросали машину, даже если в ней были люди, и прямо на ходу выпрыгивали из-за руля. Наш тоже, как услышит вой самолета, прямо какой-то шальной делался. Машина у него начинала вихлять по всей дороге, в ямы влетала, на обочину выскакивала. Ну а чтобы он чего похлеще не отколол, я вытащил пистолет и предупредил: «Прыгнешь, пулю в затылок получишь». Можно ведь остановиться, укрыться где-нибудь в кювете или под деревья загнать машину.

Конечно, никому не хотелось погибать, особенно сейчас, когда Берлин уже рядом и войне финиш виден. Раньше я думал, что где-то на этой войне и мне конец найдется – остаться живым и не надеялся. А в Германии уже гнал от себя такие мысли. Очень хотелось дойти до Берлина и дожить до того дня, когда в тебя уже не будут стрелять. Но ведь служба есть служба, и свою солдатскую работу надо выполнять – за тебя ее никто не сделает. Сколько таких случаев было в сорок пятом… Засечем где-нибудь укрывшуюся группу немцев. Казалось, ну и черт с ними, пусть второму эшелону достаются. Чтоб лишний раз голову под пули не подставлять. Но нет, ребята сами говорят: «А ну давайте крикнем танкистов и выкурим гансов…» Это уже было в крови – свою солдатскую работу выполнять добросовестно и доделывать ее до конца.

«31 января Сегодня часов у 12 ночи нашли своих в лесу Стоять на исходной в 12 км. от Франквурта Горючего ни капли Пробовали заправлять спиртом мотор сильно греется и бессильный Будем ожыдать подвоза»

– Трофейного спирта тогда добыли столько, что можно было даже в бензобаки заливать. Мотор «опеля» на спирту заводился, но работал плохо. Только и того, что мы наслаждались газами из выхлопной трубы – сильно пахло домашним печеным хлебом.

«1 февраля Сегодня ребята здесь начудили А в основном гуляем без конца Немок девушек хватае так что больше ничего и не надо Я лутше установил пулеметы на машыне назвали мы ее «ух прокачу» Ходил к другу Ляху я у него и уснул не мог ходить ноги не носят

2 февраля Сегодня собрались все вместе кутить наварили кур и засели…»

– Входим в немецкую деревню – нет ни одного жителя. Бродят по улицам и мычат недоеные коровы, кричат некормленые свиньи, под ногами куры бегают. Так мы не только кур варили и пили парное молоко, но поросят успевали поджарить. Опытный солдат умел все делать быстро.

«Пели разные песни вспоминали за свою родину где нам Москва все время салютуе Сегодня мне как то не по себе я тоже кое чего припомнил за свою Грывенскую где у меня остались родные близкие друзя Мне наверно не прыйдется быть на родине Я правда удивляюсь как я до сих пор жыв Сколько я своих друзей похоронил. И хорошые друзя…»

– Иногда вот такая хандра нападала. Опасное это состояние. Вдруг, неожиданно начинаешь словно бы смерть свою предчувствовать. Вот тогда всего боишься, превращаешься в форменного труса. Но длится это недолго. Часто случалось и так: захандрит какой-нибудь солдат, даже заплачет, не стесняясь товарищей. «Меня, – говорит, – скоро убьют…» И действительно, вскорости погибал. Некоторые в таком состоянии как будто сами искали смерти – лезли под пули, от осколков не прятались. Человек не мог долго ходить с мыслью, что его должны убить. Лучше уж скорее…

«3 февраля Двинулись вперед На опушке леса какая то деревня нас в нее обстреляли Мы залегли на улице нельзя и голову поднять Кроют «станкачи» немецкие Ожыдать будем подхода танок К ночи фрицев вытряхнули з деревни и остались здесь до утра продвинулись мы на 15 км. все, город Франквурт справа!!!

4 февраля Утром двинулись дальше без сопротивления но через 13 км. на станции завязался бой Мы забрались на крышу вокзала с пулеметом «дешека» и начали полоскать фрицам ворту Через полчаса фрицы зогнали нас с крыши Мы укрылись между вагонами где мы обнаружыли два пульманских вагона с часами Нагрузили машыну ими для ребят… К вечеру пошли в атаку фрицы не выдержали штыкового удара и драпанули. Очистив станцию и деревню мы окопались на окраине Я со своим «дешека» лежу на железной дороге»

– С часами вышла такая история. Кто-то из наших лихих ребят, оказавшись между двумя составами, решил посмотреть, что же может быть в немецком вагоне. Но поскольку лезть на него, чтобы открыть, было опасно – пули вокруг так и свистели, швырнул гранату прямо в двери. Двери, понятно, в щепки, а из вагона вывалились и разбились ящики с ручными часами. Ручные часы тогда в России были редкостью. Да и не только ручные. У нас в Гривенской в хате никогда не было даже ходиков – время по солнцу определяли. И тут мы перед такими трофеями не устояли. Потом в полку одаривали всех часами. А их набрали столько, что многие, и я в том числе, отправляли посылками домой. За всю войну я отправил домой две посылки. Первую – не помню с чем. А вторая была с часами. Но Бог наказал за чужое добро. Дома у меня решили часы не продавать, а выменивать на продукты, задабривать ими, когда это будет нужно, врача или учителя. И спрятали узелок с часами на время в печи – боялись, что кто-нибудь случайно увидит и донесет. Вскорости печь затопили, забыв про узелок. В общем, как часы пришли, так они и ушли. Никто о них не жалел и после войны не вспоминал. Мама, когда я уже вернулся с фронта, только раз по этому поводу и сказала мне: «На чужой каравай, сынок, роток не разевай».

«5 февраля Нас послали искать свои тылы потому что горючего нет А фрицы это поняли и все время лезут в атаку. И вот мы на своем «ух прокачу!» носимся по всем тыловым дорогам до вечера искали но нечего не нашли вернулись с пустыми руками мне стыдно было докладывать что не нашли»

– Тут я, конечно, вспомнил случай на дороге, когда какой-то пехотный капитан смог достать бензин за пять минут, а разведчик за весь день не смог… Да, с горючим в наступлении просто беда была. А ведь в некоторых случаях горючее становилось важнее, чем боеприпасы. В конце концов, если кончились боеприпасы, можно как-то сманеврировать – сменить позиции или отойти и тем самым сберечь людей и технику. А танк, бронетранспортер или машина без горючего – это просто недвижимая мишень, которую бросить нельзя.

Продовольствие тоже не успевали подвозить. Но бог с ними, с продуктами, из положения всегда можно выйти. Кстати, на территории Германии, вот только не помню, с какого числа, нам отменили паек НКО. Фактически – сняли с довольствия. Видимо, высшее командование посчитало, что доставка продуктов в Германию – это лишнее разбазаривание их, потому что в то время мы часто захватывали немецкие продовольственные склады, которые на территории Германии встречались довольно часто. Мы много раз убеждались в том, что такое голод. Как жили немецкие или польские крестьяне, нам и не снилось. Геббельс знал, чем можно до смерти запугать и настроить против нас тех же поляков – советскими колхозами, в которых люди пашут от зари и до зари, но ни гроша не получают и пухнут от голода…

А решение об отмене пайка НКО (продукты, из которых на фронте готовили горячую пищу) в той ситуации, наверное, было правильным. Страна голодала, а мы на германских дорогах гусеницами танков давили валяющиеся никому не нужные продукты. Хотя не все из нас находились в одинаковом положении. Кому-то и ничего не доставалось – если в полосе наступления, к примеру, не попадались продсклады. А те склады, которые попадались, просто грабили. Растаскивали, кто куда и сколько может. Никакой учет не велся, централизованного снабжения с этих складов не было. Значит, кто опоздал, тот опять голодный.

«6 февраля Ночю прышла одна заправочная машына заправила нас и мы двинулись обратно вперед. По дороге встречается много немцев с красными флагами идут к нам в тыл говорят больше не хотим воевать вот когда поняли тупые ваши головы»

–  Если шли сдаваться в плен, то почему с красными флагами, а не с белыми?

– О, немцы хорошо знали, какую силу имела в нашей стране коммунистическая идеология. Среди пленных всегда находилось много таких, кто объявлял себя коммунистом. И красные флаги и крики: «Рот фронт!» – все это, чтобы нам потрафить. Куда и подевалась хваленая германская спесь. Когда они ощущали свою силу, то пленные плевали нам в лицо, отказывались отвечать на вопросы и зачастую легко шли на смерть с криками: «Хайль Гитлер!» Сейчас они сами с нами заговаривали – хотя и плохо, но многие умели говорить по-русски, потому как не один год ходили по нашей земле. Говорили о том, что Гитлер силой заставил их воевать, что они – «только солдаты и должны были выполнять приказ». Но это и были в основном солдаты. Офицеры среди таких пленных почти не встречались. Конечно, мы им не верили. Но никто их не трогал. Многие из нас не прочь были и позубоскалить с ними. К тому же их практически не охраняли. Очень часто они спрашивали у нас, где находятся пункты приема военнопленных, и сами направлялись туда. Да пленных тогда шло к нам в тыл столько, что если приставлять к ним конвоиров, то у нас и воевать было бы некому.

«7 февраля Остановились в лесу в заводе недостроеном не успели фрицы достроять заправляем машыны наконец дождались горючего ато все время на соплях ехали

8 февраля Стоим на перегрупировке Гуляем на все сто Возможностей здесь молоденьких немок и югославок много вот мы ними занимаемое Гуляйте браткы пока есть возможность до Берлина осталось недалеко»

– Гуляли на всю железку в основном молодые солдаты. Хотя и те, кто постарше, как Роговский, Шишлаков, у которых уже было по многу детей, тоже от нас не отставали. Потому что жили одним днем. Роговский, к примеру, у нас отличался тем, что в конце каждого дня перекрестится и домой напишет самое короткое письмо: «Я, слава Богу, живой».

«9 февраля Сегодня утром поехали мы с майором на Одер Через Ланзбер который мы брали Тогда в нем и людей было не выдать а сейчас много Большинство иностранцы Здесь нас мистера погоняли трохи».

– Это мы ездили с майором Косульниковым на рекогносцировку для организации переправы. С хорошим настроением ездили. Потому что на пути к Берлину оставалась последняя переправа. Мог ли я об этом думать, когда Днепр форсировал?..

«10 февраля Мне предложыли послать домой посылку Я поручил своему другу чтобы он отослал ато мне некогда Я пошол в разведку…»

– Речь идет о той злополучной посылке с часами. А предложил мне отправить часы домой Роговский и подсказал, чтобы я в письме написал, зачем они дома нужны: на продукты менять, врачей и учителей задабривать…

«11 февраля Выехалы на другой участок фронта Целую ноч ехали а утром залегли спать

12 февраля Двинулись на исходною через город Кинзберг и заняли оборону в какой то деревне. Сейчас мы дело имеем с немецкими моряками попробуем как у них зубы»

– Раньше я уже рассказывал о том, как наши штрафники разделались с моряками немецкой одерской флотилии. Это когда прямо во время боя они успели раздеть убитых моряков. А одежка на них была не то что на пехоте – потеплее, поудобнее и из лучшего сукна.

«13 февраля Наша таверна работае без перебоя Кто останется жыв тот после войны спомнит за нее Кругом гремят разрывы снарядов в нижний этаж уже штук 5 попало а у нас только одна болванка прошыла крышу не смотря на это все мы п9ем песни поем на акордионе играе радист а мы танцуем Нач. таверны назначен Я. А как только фрицы подымутся наш дешека их укладывает Он у нас такой серезный водку не п'ет девок не… нас остерегает Хотя он стальной но мне подчиняется без капрызов за что я люблю тех людей которые его зделали на заводе Ну браткы вып'ем за плохих артилеристов что не могут до сих пор попасть по нашей таверне она им жызни не дает А именно мой любимец ДЕШЕКА

14 февраля Сегодня я водил своих разведчиков на церкву на колокольню Я думал оттуда лутше будет лупить фрицев. Но только мы залезли на колокольню так он как дал беглый по ней Так мы кубарем летели вниз Одного тяжело ранило в жывот не выжывет бедный но я его успокоял что хирурги все зделають только не беспокойся не трать на то психики

15 февраля Моего хозяина переводят выше а взамен за него прыехал другой Вот как раз мне момент выйти в отставку Мне хочется перейти к своему другу в 2-й дивизион»

– Хотя майора Чернуху назначили в штаб нашего 8-го механизированного корпуса где-то еще с месяц назад, он по какой-то неизвестной мне причине продолжал служить в полку. Но в этот день Чернуха наконец сдал свою должность заместителя командира полка по строевой части майору Королеву. Королев был человек степенный, серьезный. Хотя наш солдатский юмор понимал, ценил и выпить с нами мог. Иногда посылал зампотылу капитану Шибаеву записку, чтобы тот отпустил нам спирта. А что еще солдату от командира надо? Майор Королев не был профессиональным военным. О нем мы знали только, что до войны работал в Прибалтике главным инженером какого-то большого завода.

«16 февраля Сегодня везу своего хозяина на новое место Он меня прыглашае но я не хочу мне скучно будет в тылу Ехали через Кинзбер под Ланзберг Он там остался а мы вернулись и заночевали в одной деревне где девок было видимо невидимо Ноч провели ай-я-я как мине не стыдно писать!!!»

– Компания девушек тогда была интернациональной. Преобладали полячки, которые здесь работали у бауэров. Кроме них мы прихватили и немок. Первые к нам со всей душой, а вторые смотрели на нас, как мне показалось, с омерзением. Но мы к этому относились спокойно, ведь находимся на вражеской земле. Так, наверное, и должно быть…

«17 февраля Вечером прыехал в свою часть где таверна по старому работает Сразу же меня вызвал командир полка и прыказал быть на крыше со своими хлопцами и установить одного максима в помощ для дешека

18 февраля Мы выехали на н.п. с новым хозяином На место прыехали утром и взялись за свое дело Отсюда прекрасно выдать все как на ладони но вечером нас по рации срочно вызвали назад