Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Николай Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Радист-пулеметчик Лев Брейтер не прекращал огня из лобового пулемета. Повернули башни в сторону разведчиков и вражеские машины. После первых же их выстрелов на головной тридцатьчетверке погасли осветительные плафоны, замолкла рация. Да Брейтеру, в общем-то, некогда было и сидеть на связи, надо расстреливать выскочивших из подбитых танков гитлеровцев.
Заклинило башню в машине Мостовенко.
– Правый поворот! – приказал командир, но опытный механик-водитель Курский и без команды знал, что делать, уже повернулся.
– Бронебойным! – крикнул лейтенант наводчику орудия.
– Как с колонной? – послышался в наушниках голос комбата.
– Ведем бой! – ответил Мостовенко.
А в другом танке – лейтенанта Андреева,– который замыкал разведывательные машины, возмущался механик-водитель старший сержант Петр Сериков:
– Товарищ лейтенант, ну почему мы всегда в хвосте? Муторно же: ни газануть, ни пострелять. Проситесь вперед!
Андреев "попросился".
– Валяй! – дал согласие Мостовенко: вполне исправный танк здесь, впереди, управится с делом лучше, чем его машина с заклиненной башней.
На танк Андреева взобрались еще человек пять автоматчиков во главе с командиром отделения Леонтием Коробцовым.
Нелегко на горной узкой дороге обогнать передние машины —того и гляди загремишь под обрыв. Но обогнали.
А колонна гитлеровцев уже пересекла дорогу, стала удаляться... Петр Сериков ринулся за ней. Два отделения автоматчиков – сержантов Коробцова и Громова, два танковых пулемета и пушка – это ли не сила! Вмиг догнали вражескую колонну.
Не отставал от них и танк лейтенанта Мостовенко. Гитлеровцы, видимо, не ожидали, что их так быстро настигнут советские танкисты. Вспыхнула, осветив придорожный лес, замыкающая машина. Лев Брейтер управился с выскочившим экипажем. Следующей полыхнула огнем автомашина с солдатами в кузове.
5.
Марш проходил по извилистой дороге. Слева тянулась горная гряда, а справа, почти вплотную к дороге, протекала река Ипель. Головную походную заставу возглавлял танковый взвод лейтенанта Колонтая в составе трех экипажей – самого командира взвода, младшего лейтенанта Белоусова и старшего лейтенанта Немченко.
Миновав один из поворотов танки обнаружили большое скопление вражеской техники на окраине населенного пункта Дермотки. Белоусов быстро зарядил пушку, повернул башню. Наводчик орудия Шашков прицелился в ближайший танк.
– Огонь!
– Выстрел!
Немецкий танк загорелся. А в батальон уже полетело донесение. От следующих выстрелов вспыхнул бронетранспортер. Свалились в реку несколько мотоциклистов. К огневому бою подключились все машины взвода. Гитлеровцы, не выдержав его, подожгли скирды соломы и под прикрытием дыма бросились к мосту.
– Сосредоточить огонь по переправе! – скомандовал по радио лейтенант Колонтай.
Запылали еще несколько бронетранспортеров и автомашин.
Младший лейтенант Белоусов на секунду высунулся из башни, чтобы получше рассмотреть образовавшуюся на подходе к мосту пробку, и тут в его танк угодил вражеский снаряд.
Протяжно застонал наводчик орудия Шашков. Чтобы самому сесть за прицел, Белоусов; помог ему перебраться на боеукладку. Но время было упущено, штурмовое орудие ударило по танку еще раз. Теперь ранило и командира...
Два оставшихся танка – Колонтая и Немченко – устремились вперед, к мосту. К этому времени сюда подоспела одна из рот батальона Мосиященко. Ее возглавлял сам комбат.
Бой разгорелся жаркий. Гитлеровцы в панике метались вдоль реки. У входа на мост горела их техника, и воспользоваться переправой им не представлялось возможным. Неся большие потери, противник сопротивлялся с отчаянным упорством. Погибли капитан Мосиященко и его радист-пулеметчик Афанасьев... Однако столь серьезная утрата не поколебала боевого порыва танкистов. Населенный пункт Дермотки был взят.
А через два дня, 26 декабря, гвардейцы бригады совместно с мотострелками других частей отрезали врагу пути отхода из района южнее Сакалоша на запад.
На этом окружение гитлеровских войск в Будапеште было завершено. Кроме того, наши войска, выйдя к Дунаю севернее столицы Венгрии, отсекли от города солидные силы противника в излучине реки и вскоре их полностью ликвидировали.
Венгрию, последнего своего союзника, фашистская Германия использовала как мощный рубеж на подступах к своей территории и как поставщика сельскохозяйственной продукции и нефти. Поэтому обороне Будапешта гитлеровское командование придавало исключительное значение.
Чтобы облегчить положение окруженным и дать им возможность прорваться, 1 января 1945 года в 22 часа 30 минут гитлеровские войска из района юго-восточнее Комарно предприняли контрудар против нашей 4-й гвардейской армии.
Вечером 5 января к танкистам приехал заместитель командира корпуса генерал Лавриненко, накоротке собрал командование бригады и комбатов.
– Противник продолжает нас теснить, и теснит крепко, – сказал он.– Задача нашей шестой гвардейской танковой армии заключается в том, чтобы вместе с общевойсковой армией нанести удар по, противнику севернее Эстергома в направлении на Комарно, к исходу седьмого января овладеть переправами через Дунай у Комарно и выйти в тыл комарнинской группировки противника. Вашей бригаде,– продолжал он,– отводится особая роль. Она, так сказать, на острие удара. Вместе с сорок шестой бригадой действуете в составе основных сил армии. Главный удар наносите в направлении на Порхань, Мужла, Комарно.
Затем генерал дал ряд указаний по боевому обеспечению, переправе танков.
– Артиллерийской подготовки не будет,– предупредил он.
В ночь на 6 января танки бригады под артиллерийским огнем врага переправились через приток Дуная Грон. Вскоре к реке подошла колонна автомашин передислоцировавшегося медсанбата корпуса.
– Противник держит переправу под обстрелом,– доложил его командир майор Семенов начальнику медслужбы корпуса подполковнику Гаврилову.
– Ждать затишья мы не можем, надо расположиться здесь и принимать раненых,– сказал начальник.
– Товарищ подполковник,– обратился к нему старший военфельдшер Зверев. – Машины через мост пропустить можно.
– Это каким же образом?
– Я засек по часам: артналет по переправе ведется через каждые сорок – пятьдесят секунд. Их вполне достаточно, чтобы одна машина успела проскочить по мосту и укрыться в безопасном месте.
– А ведь дело говоришь, старший лейтенант,– одобрил подполковник.
Так и сделали. Менее чем за час весь батальон был уже на противоположном берегу.
...Первым в бой вступил 2-й танковый батальон капитана Чулкова (он сменил погибшего Мосиященко). За ним – 1-й. Танки рот Устинова и Рязанцева, внезапно вырвавшись вперед и овладев Порханью и Наной, на рассвете подошли к Мужле и здесь завязали ожесточенную схватку с противником. Тридцатьчетверка самого Устинова, уничтожив одну пушку и штурмовое орудие, остановилась. На запрос комбата ротный не ответил – вместе с механиком-водителем. Рыкуновым они были убиты. Остальные члены экипажа получили тяжелые ранения... Чуть позже перестал отзываться и командир роты Рязанцев. Его машина также была подбита вражеским снарядом. Но опытный, хотя и смертельно раненный, механик-водитель Дурыгин, собрав оставшиеся силы, сумел отвести ее за здание.
И все-таки танкисты во взаимодействии с мотострелками сломили ожесточенное сопротивление гитлеровцев, к полудню заняли Мужлу и вышли на ее западную окраину.
Теперь вперед устремилась рота лейтенанта Зарубина...
В два часа ночи следующих суток был взят Мадар. Однако за этим населенным пунктом, уже на рассвете, вновь завязался кровопролитный бой. Роте внезапно путь преградили штурмовые орудия и пехота захватчик ков. Мужественно сражались экипажи младших лейтенантов Попова, Пинчука, лейтенантов Кириллова, Чумакова... Исключительную стойкость и командирское умение проявил сам Зарубин. Он первым ворвался в Марселово. Его подразделение уничтожило семь штурмовых, и полевых орудий. Однако вражеский огонь был настолько сильный, что три наших танка сразу же оказались поврежденными.
Смертью храбрых пал лейтенант Зарубин. В экипаже старшины Семенова в живых остался один механик-водитель – Яков Крестьянинов. Он вытащил погибших товарищей, затем побежал к дымящейся рядом машине лейтенанта Попова. Там находился его закадычный друг механик-водитель Федор Сутормин. Вытащил через люк погибшего Попова. Увидел механика-водителя, тот сидел на своем месте.
– Федя, ты живой?! – обрадовался Крестьянинов.
А сердце Сутормина отстукивало последние секунды жизни…
Танкисты, овладев Марселовом, с обходом справа вышли на северо-западную окраину Хотина. На следующий день, разведав железнодорожный мост, прошли по нему и еще до полудня достигли перекрестка шоссейной и железной дорог, недалеко от кирпичного завода.
Здесь их дальнейшее продвижение было приостановлено.
Успешные действия наших частей в районе Комарно резко меняли в их пользу обстановку в Будапеште, а немецко-фашистское командование попадало в тяжелое положение. Естественно, противник сделал попытку изменить ее.
...Командир разведвзвода лейтенант Петрушенко по рации доложил комбригу о результатах разведки:
– Противник готовится контратаковать крупными силами...
Подполковник Третьяк, приняв радиограмму, сам поехал к кирпичному заводу. К этому времени гитлеровцы уже пошли в контратаку. Для оказания помощи комбригу в район Комарно выехал заместитель командира корпуса генерал Лавриненко. Когда он прибыл на место, танк Третьяка уже сражался в гуще боя.
Танковая рота старшего лейтенанта Ворокасова отбивалась от наседавших фашистов. Ее огнем всех имеющихся средств поддерживала рота автоматчиков Телеусова. Особенно смело действовали на территории завода отделения сержантов Гаркуши, Данько, Кучера. А автоматчики Еськин, Дышук, Бычков, Коробцев и другие вступили в рукопашную схватку с вражескими пехотинцами...
Подполковник Третьяк спрыгнул с танка и со своим адъютантом (он же командир его танка) лейтенантом Чумаковым побежали к полуразрушенному зданию на командный пункт мотострелкового полка. Недалеко от них разорвался вражеский снаряд, и, раненный его осколком в правую ногу, комбриг упал. Чумаков с оказавшимися рядом автоматчиками помогли ему добраться до КП полка.
– А теперь – назад,– приказал подполковник Чумакову.– Командуй экипажем. Помогай отбивать контратаку...
И экипаж продолжал бой. Механик-водитель старшина Захаров привычно "гладил" вражеские траншеи, давил блиндажи и живую силу противника.
Узнав о ранении комбрига, в район Комарно поторопился начальник штаба бригады подполковник Алендрасов. Однако среди горящих немецких и наших машин и развалин завода трудно было обнаружить тридцатьчетверку Третьяка.
– Товарищ подполковник! Мелькнула пятьдесят первая! – радостно крикнул его радист-пулеметчик Котловский.
Это был бортовой номер танка командира бригады.
Начальник штаба хотел передать, в корпус радиограмму, но в это время по его танку ударили два снаряда. С корнем вырвало штыревую антенну, и рация замолчала. Времени для устранения неисправности у радиста-пулеметчика Котловского не было. Он, не переставая, поливал очередями поднявшуюся цепь гитлеровцев. Их танк догнал тридцатьчетверку Третьяка, и подполковник Алендрасов, пересев в нее, передал по рации всем, кто его мог слышать в подразделениях бригады:
– Комбриг ранен, бригадой командую я, подполковник Алендрасов. Контратаку противника отбить во что бы то ни стало!
Танкисты и автоматчики бригады сражались с исключительной стойкостью и самоотвержением. Тем не менее удержать район кирпичного завода не удалось. Слишком неравные были силы...
10 января гитлеровцы, сосредоточив до тридцати бронеединиц, артиллерию и пехоту, предприняли серию новых мощных контратак и захватили Петер и Мадар. Продвинуться дальше им, однако, не удалось. Весь путь, которым двигались вражеские войска, был усеян их сожженными танками, разбитыми орудиями, трупами солдат и офицеров. Танкисты роты Варакасова лейтенанты Фисак, Кириллов, старший лейтенант Немченко, младшие лейтенанты Пинчук, Мухин и другие ежедневно отбивали по нескольку контратак гитлеровцев. Во время одного из таких боев погибли лейтенант Кириллов, его радист-пулеметчик Кравцов, комсорг батальона Хакимов, командир взвода Немченко. Не вернулся из разведки адъютант штаба батальона лейтенант Кузнецов. Уже в последний день, когда враг был остановлен и обескровлен, смертью героя пал мужественный танкист капитан Владимир Севостьянович Путило. Геройски погиб и заместитель командира 5-го гвардейского танкового корпуса генерал-майор танковых войск М. И. Лавриненко...
Дорого заплатил противник за гибель гвардейцев-танкистов. В боях за город Комарно бригада уничтожила 52 танка и штурмовых орудия, 44 противотанковых пушки, много автомашин и около семисот солдат и офицеров [22]22
ЦАМ0, ф. 3099, оц. 1, д. 3, л. 2—50
[Закрыть].
6.
В конце января 1945 года 21-я гвардейская танковая бригада в полном составе сосредоточилась в городе Пецель.
– Сколько у нас боеспособных машин? – спросил подполковник Третьяк у начальника штаба.
– Со всех батальонов наскреб десять исправных,– сказал Алендрасов.– Я их объединил под началом капитана Лапина. Рота, одним словом...
– Не густо,– вздохнул комбриг, морщась от боли в правой, раненой ноге.
Вечером командир роты капитан Лапин и командир батальона автоматчиков капитан Александров стояли около танка подполковника Третьяка. Здесь же находились начальник политотдела Михайлов и начальник штаба Алендрасов.
– Состояние роты? – поинтересовался комбриг у Лапина.
– Все машины заправлены, экипажи укомплектованы, рота к выполнению боевых заданий готова!
– Ваша сводная танковая рота направляется в Будапешт в распоряжение командующего Пятьдесят третьей армией генерала Манагарова,– сказал командир бригады.– Будете действовать в составе штурмовой группы по уничтожению окруженной группировки гитлеровцев. А комбат Александров выделит вам роту автоматчиков.
– Пойдет рота Телеусова,– тут же доложил капитан Александров.
– Вместе с вами поедет замполит первого батальона Кузенный с парторгами Зайцевым и Кобзевым,– сказал начальник политотдела.
Начальник штаба развернул карту, показал, куда и к какому времени прибыть.
...Левая окраина города – Пешт была уже очищена от врага. Теперь гитлеровцы укрепились на правом берегу Дуная – в Буде.
Младшие лейтенанты Ерастов и Моисеенко рассадили автоматчиков по машинам. Занял место в танке и Старший лейтенант Кузенный, а Зайцев и Кобзев решили остаться на танке. Предложили место за башней и санинструктору Селиверсту Простанюку,– "главному медику", как вполне серьезно, без всякой иронии, прозвали автоматчики этого вездесущего, неутомимого в своих медицинских делах украинца. Ему было уже пятьдесят. Сам врач батальона капитан Владимир Богданов величал его не иначе, как Селиверстом Степановичем. Орден Славы 3-й степени, которым он был награжден за прошедшие бои, прицеплял даже на шинель. Когда однажды ему сказали, что орден из серебра, блестит, виден издалека и может послужить мишенью,– спрятал его в карман.
Танкисты, выехав из леса, преодолели заснеженное поле, вошли в Пешт. Все семь мостов через Дунай в черте города были разрушены. Однако самый северный, где остров Маргит, саперы на скорую руку подремонтировали. В ночь на 28 января танковая группа, соблюдая максимум осторожности, переправилась в Буду. Кругом виднелись следы ожесточенных боев: поваленные деревья, разбитая техника, окоченевшие трупы гитлеровцев. Местность в западной части города резко пересеченная, холмистая. На улицах с крутыми спусками к реке лежит глубокий, побуревший от гари и кирпичной пыли снег. Внизу, справа, горят корпуса какого-то завода.
После переправы командиры танковой и стрелковой рот уточнили детали дальнейших совместных действий, после чего замполит Кузенный вместе с парторгами организовали в подвале полуразрушенного кирпичного здания открытое партийно-комсомольское собрание танкистов и автоматчиков. Выступили Лапин, Осипенко, Гурьянов, Телеусов и Молдекьянов. От имени всех коммунистов и комсомольцев они заверили присутствующих, что не пощадят своих жизней во имя быстрейшего и окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков.
– А мы, беспартийные, постараемся не отстать от вас! – сказал с места механик-водитель Петр Калинин.
– Можете в этом не сомневаться! – добавил заряжающий Степан Сорокин.
Тут же оба положили на стол заявления: Калинин – о приеме в партию, Сорокин – в комсомол.
– Направляющим назначаю танк младшего лейтенанта Гурьянова с автоматчиками взвода Ерастова,– объявил капитан Лапин. Повернувшись к старшему техник-лейтенанту Катку, спросил: Механик надежный?
– Старший сержант Крестьянинов! – ответил зампотех, полагая, и не без основания, что уже одна эта фамилия – достаточно веская характеристика опыта и мастерства механика-водителя.
– Будем действовать попарно,– приказал ротный.– Впереди два танка следуют правой стороной улицы, прикрывая левую. За ними – вторая пара, идет левой стороной, прикрывая правую.
...Вот уже двое суток ведут бои танкисты на улицах Буды. За это время помпохоз батальона лейтенант Павел Бличков несколько раз доставлял горючее, боеприпасы, горячую пищу. Продвигались медленно, а иной раз приходилось и несколько отходить. Самым напряженным был день 30 января. К исходу этого дня фашисты, видя угрозу неминуемого расчленения своих сил, удесятерили сопротивление, овладели заводом Ганц, пятью кварталам города и вышли к Дунаю.
Этот небольшой прорыв противника был ликвидирован на второй же день. Наши подразделения, оседлав западный въезд на мост Маргит, а также улицы Жигмонд и Маргит, разрезали группировку врага на две части.
Следующий бой на этом участке начался рано утром. Танки младших лейтенантов Гурьянова, Заца, Терещенко, Агафонова, Иванова, лейтенанта Молдекьянова и других, расстреливая вражеские огневые средства и пехоту, уверенно продвигались вперед. На улицах пожары, город окутан дымом. Горят штурмовые орудия. Вот из арки одного из старинных зданий фашисты выкатили орудие. Радист-пулеметчик Иванов дал очередь. Расчет скрылся.
– Яша, есть работенка! – крикнул он старшему сержанту Крестьянинову.
– Понял,– ответил тот и проехал по лафету пушки.
Но тут показалось еще орудие – на этот раз штурмовое.
– Товарищ младший лейтенант! Слева "фердинанд"! – предупредил Гурьянова механик-водитель.
Немецкая самоходка вела огонь в другом направлении, поэтому тридцатьчетверку заметила поздно. Пока развернулась, наводчик орудия Корхин сделал по ней три выстрела в борт. "Фердинанд" вспыхнул.
Бросившихся к танку гитлеровцев командир экипажа стал забрасывать гранатами. Но вдруг выругался и, прижав правую руку, опустился на своё сиденье.
– Что с вами, товарищ младший лейтенант? – забеспокоился Корхин.
– Пустяки, царапнуло...
– Вон слева, из окна башни, бьет снайпер! – послышался голос радиста-пулеметчика Иванова. Дал туда одну очередь, другую. Попал или нет – не понятно...
Корхин, перевязав руку командира, дал по башне три выстрела осколочными, и она рухнула.
Автоматчики сержантов Здобина, Полковникова и Скобликова, неотступно следуя за танками, очищали от гитлеровцев дома, дворы, подвалы. Но в одном месте произошла заминка.
– Братцы, помогайте! – подбежав к танку Гурьянова, громко крикнул командир взвода автоматчиков лейтенант Ерастов.– В подвале засели фашисты, бьют из пулемета и автоматов – спасу нет!
– Яша, к подвалу! – скомандовал Гурьянов.
Два снаряда – в дверь, почти в упор... Гитлеровцы моментально выбросили белую тряпицу. С поднятыми руками вышло человек пятьдесят.
Головной танк приближался к изуродованной баррикадами площади Жигмонд. Тут находился один из крупных гарнизонов захватчиков. Отсюда под углом расходятся две улицы. На левой стороне горела разбитая колонна автомашин. Вокруг валялись чемоданы, какие-то вещи. Поперек отходящей вправо улицы – окопы и сооруженная из камня и железа баррикада.
– Доложите, где находитесь? – потребовал по рации капитан Лапин.
Ответа, однако, не последовало. Обессиленный командир танка тихо сказал наводчику орудия:
– Иван, садись на мое место, мне что-то... не того...
Сам с трудом вылез из танка через люк башни, и один из автоматчиков отвел его в укрытие. "Царапина" оказалась не столь безобидной, но младший лейтенант, продолжая командовать экипажем, скрывал это.
Впереди, метрах в тридцати, вдруг засуетились гитлеровцы. Их было десятка два. Все они, как перепуганные грызуны, юркнули в полуподвал...
По первому этажу дали три выстрела, но тут из глаз механика-водителя Крестьянинова посыпались искры, и он, схватившись за ногу, на несколько секунд потерял сознание. Очнувшись, не мог понять, что произошло с его танком и с ним. А произошло непоправимое: тридцатьчетверка получила два удара – фаустпатроном в левый борт и снарядом из "фердинанда" в башню...
– Ребята! Ребята! – сильно закашлявшись, позвал старший сержант. Голос его прозвучал хрипло и слабо. Едкая пороховая гарь и дым от горящего масла разрывали легкие.
Никто не отозвался...
Теперь Яков Крестьянинов не ощущал боли. Только голова – будто налита свинцом. Посмотрел назад – там безмолвно лежали двое из экипажа... Теперь он понял, почему на его зов не последовал ответ. Из-за моторной перегородки показались языки пламени. Люк механика-водителя был открыт.
"Кто его открыл? – удивился старший сержант.– А, какая разница..." Выплюнув изо рта кровь, Крестьянинов стал подтягиваться на руках. С трудом выбрался до пояса, и тут по нему ударила автоматная очередь. Будто пламенем обожгло живот, и от этой новой боли механик-водитель выпал из танка вниз головой... "Лишь бы не потерять сознание,– мелькнула мысль. – Танк горит, может в любую минуту взорваться!"
Достав из кобуры "вальтер", который он забрал у убитого гитлеровского офицера под Комарно, Яков стал медленно отползать от танка влево к тротуару. Здесь, сняв танкошлем, уткнулся головой в сугроб. Приятный холодок свежо пробежал по всему телу... Вроде полегчало.
"Что же дальше? – мучительно размышлял механик– водитель.– Нет сил, не действуют ноги!.."
– Здорово же тебя, браток! – вдруг услышал он над собой знакомый приглушенный голос.
Медленно поднял голову. Перед ним с санитарной сумкой на боку и автоматом на груди стоял усатый санинструктор Селиверст Простанюк.
– Да вот, Степаныч, ни идти, ни ползти...
– Погоди, я сейчас,– сказал Простанюк и скрылся за углом здания.
Через несколько минут, вернулся с четырьмя гражданскими: средних лет мадьярка, подросток лет пятнадцати и двое пожилых мужчин. Они подняли танкиста и отнесли в ближайший подвал. Наскоро обработали раны, которых не счесть было на теле механика-водителя...
Мадьяры ушли. Побыв немного с Крестьяниновым, ушел и санинструктор, предупредив раненого, чтобы не двигался и ждал его Возвращения.
С началом сумерек начался сильный снегопад. Все вокруг затянулось белым покрывалом. Когда совсем стемнело, вернулся Простанюк с теми же своими добровольными помощниками. Яков лежал почти без сознания. Санинструктор сказал, что здание, где они находятся, гитлеровцы окружают и надо уходить. Где-то очень близко трещали автоматы, хлопали гранаты.
Пятеро, скрестив руки, часто меняясь местами, по глубокому снегу понесли раненого вверх, к Будайской горе. Потом встретили подводу и на ней доставили танкиста в ближайший медсанбат самоходно-артиллерийского полка.
Экипаж танка младшего лейтенанта Гурьянова, ведя бой в Будапеште, подбил вражеский танк, штурмовое орудие, четыре противотанковых пушки, три миномета с расчетами и пять пулеметных точек, уничтожил более ста гитлеровцев.
Механика-водителя этого танка старшего сержанта Якова Ксенофонтовича Крестьянинова сочли погибшим. В представлении о его награждении орденом Отечественной войны 1-й степени так и было помечено – "посмертно". Но отважный танкист выжил. Из его тела вынули около пятидесяти осколков! Яков получил сквозное пулевое ранение в легкое, перебитыми оказались позвоночник, правая нога и кисть левой руки. Кроме того, ожоги третьей степени обеих рук, лица я правого бедра. Такое вынести может далеко не каждый.
Несмотря на столь тяжелое ранение, Яков Крестьянинов после войны окончил медицинский институт и ныне работает врачом в городе Новокузнецке.
Василий Дмитриевич Гурьянов также награжден – орденом Отечественной войны 2-й степени.
В силу ряда обстоятельств, нередко складывавшихся в годы войны, эти государственные награды Крестьянинов и Гурьянов получили совсем недавно, во время работы автора над этой книгой.
Наращивая темп наступления, танкисты вместе с мотострелками очищали от гитлеровцев квартал за кварталом венгерской столицы. В их руках уже набережная площадь Маргит, улица Жигмонд. Дошли до крепости, что на Будайской горе.
Чтобы избежать ненужного кровопролития и в целях сохранения Будапешта со всеми его историческими ценностями, наше командование дважды предлагало окруженной группировке немецко-фашистских войск гуманные условия капитуляции. Но в обоих случаях советские парламентеры были подло убиты.
В ночь на 12 февраля гитлеровцы предприняли последнюю попытку вырваться из окружения, но успехов добились временных и довольно незначительных. На другой день Будапешт был полностью освобожден от врага.
