Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Николай Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
7.
На рассвете следующего дня полковник Овчаренко вызвал капитана Дианова на командный пункт бригады.
– Обещал тебе работу, комбат,– сказал он. – Вот и получай. Немцы, как видишь, покидать Грайворон не собираются. Там "тигры", и твоим "малюткам" семидесяткам их не одолеть. Комбриг расстегнул свой планшет. – Надо овладеть населенным пунктом Безымянный и перерезать шоссе на Золочев по которому неприятель вырывался вчера и рвется сегодня. Начальник разведки в твое распоряжение выделит своих храбрецов.– Полковник кивнул в сторону Андроникова.
...Легкие танки Т-70, минуя перелески и небольшие болотца, вышли на полевую дорогу, по сторонам которой шумела созревшая рожь. Остановились. Пока комбат наблюдал в бинокль. Побережец сорвал несколько налитых колосьев, растер их в ладонях.
– Хлеб уже просит жатвы… – задумчиво проговорил он. В глазах его было столько печали...
Дианов опустил бинокль.
– До Безымянного около километра,– сообщил он и тихо скомандовал: – По машинам!
Тем временем вернулся один из разведчиков. Он доложил, что на южной окраине селения—ни одной живой души, противник замечен на другом конце Безымянного, туда подались оставшиеся разведчики.
– Иван, поезжай на танке Пономарева к крайней хате,– сказал комбат начальнику штаба Гаврюшенко,– Если все спокойно, дашь сигнал.
Через несколько минут Гаврюшенко с тремя танками подъехал к южной окраине деревни. Бойцов тотчас же окружили дети, потом вышли и старые.
– Наши! Наши! – кричала детвора.
Старики начали угощать – кто огурцами, кто початками вареной кукурузы.
Гаврюшенко махнул рукой не отрывавшему от глаз бинокля Дианову.
– Большое спасибо, родные, только некогда нам угощаться,сказал он сельчанам.– Лучше скажите, есть ли в селе немцы?
– Есть, дяденька. Тильки не дюже богато,– выступил вперед шустрый, с измазанной щекой малёц лет десяти. – Совсем недавно на той стороне водой из ручья обливались.
– Много их?
– Не-е-е. Длинная пушка да три автомашины с трактором. Сам бачив.
– А может, чего не добачив?
– Вы его не слухайте, товарищ командир, – вступил в разговор сухощавый, весь седой, небритый старик. – Чего он понимает!.. Тут хозяйственники какие-то, на серверной стороне. Автомашин с дюжину у них, есть зенитки на тягачах...
Подъехал Дианов с остальными танками. Из ближайшего огорода вышли запыленные, все в поту, разведчики. Их доклад в основном совпал с сообщением старика.
Бой длился не более двадцати минут. Оглушительные пушечные выстрелы и автоматные очереди взорвали тишину. Комбат услышал в наушниках голос Пономарева:
– Мы – на северной окраине!
Дианов устремился туда. Навстречу ему шли два больших, теперь уже трофейных, немецких грузовика. За рулем одного из них сидел капитан Гаврюшенко, за рулем другого – Побережец. Машины были до отказа загружены продуктами.
– Направляйтесь в штаб бригады,– приказал комбат.
Командир батальона Дианов доложил полковнику Овчаренко, что в населенном пункте Безымянном разгромлен тыл какой-то части. Уничтожено пятнадцать автомашин, захвачены зенитные орудия с тягачами и боеприпасами. Несколько десятков вражёских солдат и офицеров убиты, имеются пленные, шоссе на Золочев перерезано.
– Рубеж держать до подхода бригады, – выслушав его, коротко приказал комбриг.
Гитлеровцы, находившиеся между Грайвороном и Безымянным, поняли, что почти полностью окружены. Всю ночь пытались вырваться на шоссе, ведущее в Золочев, но, встретив огонь танков Дианова, откатывались назад. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, два бронетранспортера на большой скорости вновь попробовали проскочить танковые заслоны. На их бортах сидели по 25—30 гитлеровцев. Свой рывок они сопровождали отчаянным огнем из зенитного пулемета и автоматов. Но тут же нарвались на огонь танка Николая Пономарева. Зенитный пулемет расстрелял сержант Андрей Люляков. Немцы повернули вправо, однако тут им преградили путь танковые экипажи Ктитарева и Тарасевича. Кто-то из бойцов несколько раз громко крикнул:
– Хенде хох!
Перепуганные, отчаявшиеся гитлеровцы высыпали из машин и подняли руки. Их немедленно разоружили, посадили в те же бронетранспортеры и в сопровождении танка лейтенанта Пономарева и группы автоматчиков погнали в штаб бригады, в Березовку.
Предприятие это было, в общем-то, несколько необдуманное и рискованное и едва не привело к нежелательным последствиям.
Увидев два натужно ревущих желто-полосатых бронетранспортера, набитых вражескими солдатами, часовой, охранявший один из подступов к штабу, что есть мочи заголосил:
– Немцы! Немцы! – и лихорадочно застрочил из автомата.
Недалеко от штаба бойцы роты управления получали завтрак. Услышав голос часового, а затем увидев чужие бронетранспортеры, бросились в траншею и изготовились к бою. Кухня, прицепленная к полуторке, куда-то скрылась, будто ее и не было.
Как ни кричал стоявший на башне танка лейтенант Пономарев, чтобы не стреляли, тревога не утихала. Хорошо, что командир роты лейтенант Бельдинский заметил рядом с немецким водителем своего подчиненного помкомвзвода старшину Ефима Камышанова и быстро успокоил воинственно настроенных бойцов.
И все же пять пленных солдат оказались легко раненными. "Работа" часового...
Позже комбриг крепко отругал Дианова за столь легкомысленно организованный конвой.
Новую атаку на Грайворон возглавил командир батальона капитан Черняев. За ночь гитлеровцы сумели некоторые свои танки заправить горючим и пополнить боеприпасами. Сопротивлялись ожесточенно...
В городском парке у них находилась ремонтная база. Сюда стекалась разбитая нашими войсками под Белгородом и Курском вражеская техника. Сейчас в парке насчитывалось несколько десятков "тигров", "пантер", Т-4, штурмовых орудий. Благо, большинство из них не были еще восстановлены, а отремонтированные стояли без горючего и боеприпасов. Не оказалось и экипажей. Когда к базе приблизились тридцатьчетверки, ремонтники разбежались.
Атака батальона, которую со знанием дела поддержали артиллеристы, получилась решительной и дерзкой. Об этом свидетельствовали результаты. На счету командиров танков Долгополова и Безусова, например, было по нескольку подбитых вражеских машин. Одно лишь орудие Цыганова подбило три средних танка. А всего за один день 7 августа батальон расстрелял 10 "тигров" и множество автомашин. 11 "тигров" и 18 тяжелых орудий были захвачены в исправном состоянии.
Грайворон был освобожден полностью [14]14
ЦАМО, ф. 33, оп. 682526, д. 458, л. 23.
[Закрыть].
8.
Днем 19 августа гитлеровцы пошли в наступление. Бои развернулись в районе населенных пунктов Бугроватое и Продолговатое. Погода стояла ясная. Авиация противника, его орудия и минометы наносили по нашим боевым порядкам ощутимые удары.
Полковник Овчаренко вынужден был двинуть бригаду на прежние позиции. Ночью совершили обходный маневр, а на рассвете танкисты ворвались на южную окраину Пархомовки. Бой здесь продолжался целый день. Тяжелораненого комбата старшего лейтенанта Черняева заменил майор Иван Петрович Белозеров. Подразделения бригады понесли немалые потери. Но непросто отделался и противник. Одних только танков оставил на поле боя два с половиной десятка!
Наша разведка во главе с капитаном Андрониковым следила за каждым шагом противника, своевременно разгадывала его намерения. Вот поступило очередное донесение от капитана: в районе Павловки немцы зарывают в землю танки.
"Пока не закрепились, надо атаковать!" – решил полковник Овчаренко.
Отданы необходимые распоряжения, и вот уже тридцатьчетверки, миновав небольшую возвышенность, по равнине пошли в атаку. Однако закопанные на двух продолговатых холмах тяжелые танки врага мощным огнем остановили их продвижение. Ничего не скажешь – местность выгодна для обороны и неудобна для атаки... Пришлось отойти.
Вскоре на командный пункт бригады приехал генерал Кравченко. Полковник Овчаренко доложил обстановку, сообщил, что батальоны несут большие потери…
Как бы в подтверждение его слов прибывший на КП начальник штаба батальона Гаврюшенко доложил:
– Убит комбат майор Белозеров.
– Н-да...– только и сказал генерал. Вдруг он тронул за плечо Гаврюшенко и, не опуская рук, в течение нескольких секунд смотрел ему в лицо. В словах начальника штаба он без труда уловил неистребимый для многих украинцев мягкий акцент. Спросил, перейдя на украинский:
– Дэ я тэбе бачыв?
– Вы меня, товарищ генерал, в свое время направили в сто сорок девятой, к Григорьяну, а в настоящее время я в сто пятьдесят втором танковом батальоне.
– Я так и знав, що из тэбе выйдэ добрий танкист. Йды поближче. Дывысь,– генерал сделал карандашом дугу на карте снизу Павловки и опять посмотрел на Гаврюшенко.– Трэба зайты им в тыл. Разумиешь?
– Разумию, товарищ генерал! Долбануть фашистов с тыла!
...Танковая рота Бурцева уже вела огонь по противнику с закрытых огневых позиций.
– Бурцев, на высоту не ходи, сгоришь! – предупредил его Гаврюшенко.
Рота осталась на месте. А несколько танков Загребельного, а также машины лейтенантов Хабычева в Дроздова, пройдя 18 километров в обход, появились за Павловкой, в тылу немцев, и почти в упор стали расстреливать закопанные "тигры". Последовала атака и с фронта.
Там оказалось два десятка тяжелых вражеских танков, и все они были подбиты или сожжены. Несколько дней спустя танкисты вместе с автоматчиками уже сражались в районе хуторов Зайцевский и Тарасовский. За короткое время они с боями прошли свыше ста километров.
Бригада устремилась к Днепру...
В начале октября 1943 года погода стояла теплая, солнечная – настоящее бабье лето. А по ночам воздух очищался, свежел. И именно в такие ночи наиболее отчетливо доносился далекий гул развернувшегося на Правом берегу Днепра грандиозного сражения.
...На станцию Бровары прибыл эшелон с танками бригады. Танкисты быстро разгрузились и, совершив небольшой марш, сосредоточились в лесу восточнее Летки.
На широкой поляне выстроились экипажи около своих машин.
Комбриг Овчаренко стал обходить их. Подошел к танку младшего лейтенанта Манаки Курманбаева. Тот с докладом замешкался, потому что переругивался в это время с командиром соседнего экипажа.
– Вы почему не докладываете? – строго спросил его полковник.
– Потому что глаза смотреть надо! – запальчиво бросал Курманбаев, вовсе не задумываясь о том, что командир бригады эти его странные слова примет на свой счет. Да так оно и было на самом деле. – Глаза не видел, да?..– И тут же спохватился, доложил комбригу по форме.
Лицо младшего лейтенанта выражало крайнее огорчение. Оно почти пылало гневом. Несколько позднее Овчаренко узнал, в чем дело.
Перед самым построением один из танков при развороте раздавил лежавшую на траве балалайку Курманбаева. Ее подарила ему еще в сорок первом за оказанную помощь во время вражеской бомбежки одна ленинградка. В течение двух лет ней он через бои этот дорогой для него подарок. Тренькая: на ней в часы затишья, часто пел под собственный аккомпанемент любимую песню:
Ты уедешь к северным оленям,
В жаркий Казахстан уеду я...
– Мой балалайка играть на Красной площадь, он будет играть на Берлин,– нередко говорил он боевым товарищам, сверкая своей широкой белозубой улыбкой.
Теперь, оставшись без дорогого для него памятного подарка, был очень расстроен. И с докладом конфуз, получился...
Полковник заглядывал в башни, у некоторых машин бегло осмотрел моторные отделения. Везде образцовый порядок. После этого накоротке собрал офицеров ротного и батальонного звена, недолго посовещался с ними, а в заключение сказал:
– К нам прибыло замечательное пополнение. Замечательное! С такими танкистами можно выиграть любую схватку с врагом. А схватки предстоят жаркие, причем, теперь уже в условиях лесистой местности. Первым делом должны переправиться через Десну, а затем и через Днепр.
Части 38-й армии, форсировав Днепр в районе Лютежа, заняли небольшой плацдарм. Отбивая непрерывные контратаки гитлеровцев, бойцы несли большие потери. Они остро нуждались в танковой поддержке. Но на пути к Днепру серьезным препятствием была река Десна. На постройку моста для переправы танков требовалось не менее 8—10 суток. А за это время можно было лишиться столь дорогой ценой завоеванного плацдарма. Командование корпуса решило танки переправить вброд. Такое место было найдено в районе деревни Летки. Ширина Десны здесь не превышала двухсот восьмидесяти, а глубина – двух метров.
Танкисты приступили к подготовке машин к движению по дну реки. Все щели, люки, жалюзи и погоны башен законопачивали паклей, пропитанной солидолом или смолой, задраивали промасленными брезентовыми ковриками. Доступ воздуха в двигатели обеспечивался через люки башен, а выход отработанных газов – через брезентовые рукава, которыми удлинялись выхлопные трубы.
В полночь 4 октября 1943 года началась переправа через Десну. Первыми вывели тридцатьчетверки на противоположный берег старшие техник-лейтенанты Каток и Старцев. За ними, по очереди, выбирались из мутной воды машины механиков-водителей Уткина, Фролова, Гадалова...
Таким образом, впервые в практике Великой Отечественной войны 65 танков 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса преодолели по дну глубокую водную преграду.
После Десны бригаду полковника Овчаренко ожидала другая, еще более серьезная водная преграда – Днепр. Находясь в лесу западнее Нижней Дубечни и готовясь к его форсированию, многие танкисты написали на бортах своих машин: "За Радянську Украину!"
Глава пятая
ОТ ДНЕПРА ДО ГРАНИЦЫ
1.
Глухо рокотали седые волны Днепра. На обоих его берегах около двух недель не затихали тяжелые бои. С конца сентября на многих участках правого берега наши части захватили и расширяли плацдармы.
Разведчики и саперы бригады, выйдя к Днепру, выбрали наиболее удобные для переправы места. Подготовили табельные средства. А в основном, конечно, расчет был на подручные. Из бревен, жердей, досок сколачивали плоты и плотики, подкатывали к воде толстые сухие бревна, туго набивали плащ-палатки сеном, соломой.
В три имевшиеся резиновые лодки командир разведвзвода лейтенант Павел Пылкин погрузил боеприпасы, продовольствие. На них посадил по одному гребцу.
– Соблюдать строжайшую тишину,– предупредил он своих бойцов.– Даже если ранят, то чтобы без крика и стонов. Набраться терпения...
Спустили плот. На нем – ни одного человека. Только стрелковое оружие и автоматы.
Темной ночью отошли от берега. Три человека одной рукой держались за плот, а другой старательно гребли.
Потребовались колоссальные усилия, чтобы при сильном встречном ветре, в гимнастерках (шинели оставили на берегу), брюках и сапогах, да еще в касках, преодолеть широкую, нередко вскипавшую от разрывов снарядов и мин реку. Наконец под ногами почувствовали твердую почву.
Разведчики зацепились за "пятачок". Вскоре сюда переправилась стрелковая рота. Кусочек родной прибрежной земли, отбитой у врага озарился всплесками взрывов, покрылся сетью трассирующих строчек. Появились первые потери: погиб комсорг батальона Воронков, прибывший с разведывательной группой, осколком и пулей тяжело ранило сержанта Батракова. Вслед за ним тяжелое ранение получил командир роты, и лейтенант Пылкин принял командование ею на себя. За день боя отразили пять вражеских контратак…
С рассветом обстрел участка форсирования усилился, явилась вражеская авиация. От разрывов бомб и снарядов кипела вода. То тут, то там разваливались, окидывались лодки, взлетали на воздух остатки плотов. Крики и стоны людей тонули в сплошном, непрерывном грохоте...
…Паром, на котором стоял танк лейтенанта Жигульских, коснулся дна и остановился.
– Быстро съезжай! – поторопил танкиста возглавлявший переправу офицер.
Машина, погрузившись по башню в воду, медленно выбралась на берег. Там ее встретил командир батальона старший лейтенант Сергей Волков [15]15
152-м танковым батальоном после гибели старшего лейтенанта Черняева командовали капитан Масленников, майор Белозеров и капитан Москалев. Масленников и Москалев пали в сентябрьских боях 1943 года, Белозеров в этот же период был тяжело ранен… (Прим. автора)
[Закрыть], который переправился на правый берег первым рейсом. Он указал лейтенанту место сосредоточения батальона предупредил:
– Рядом, в кустах, – раненые. Ожидают отправки на левый берег. Осторожно, не подави...
За ночь успели переправить восемь танков. Рано утром следующего дня, когда рассветный прохладный ветерок чуть тревожил над рекой белесый туман, переправа танков возобновилась. Наша артиллерия вела мощный огонь по противоположному берегу, что, к сожалению, ничуть не ослабило обстрела переправы противником.
Первым переправлялся танк лейтенанта Пелевина. Рейс получился неудачным. Почти перед самой разгрузкой от разорвавшегося поблизости снаряда паром сильно качнуло, и танк сполз в воду. Поврежденный осколком стальной трос оборвался, и паром понесло течением. Работавший в группе разгрузки бригадир по ремонту танков старший сержант Михаил Фролов бросился с берега в холодную воду, догнав паром и подал конец троса на катер.
Переправа возобновилась. Танки, один за другим, с ревом разбрасывая гусеницами черную грязь, по изрытой снарядами луговой дороге шли туда, где сосредоточились переброшенные ночью машины. Противник обеспокоился не на шутку. Взлетели в небо десятки его сигнальных ракет, усилила огонь со стороны Лютежа тяжелая артиллерия. Беспрерывно ревели "ишаки". В сопровождении штурмовых орудий выползли вражеские танки, однако они были остановлены танкистами взвода лейтенанта Гришина.
Лес, где сосредоточился танковый батальон старшего лейтенанта Волкова, сильно обстреливался со стороны Лютежа. Враг бил в основном болванками. За несколько часов здесь словно ураган прошел, но ни один танк не пострадал.
Приехал командир бригады. Вызвав к своему танку старшего лейтенанта Волкова и помощника начальника штаба по разведке Андроникова, он достал из планшетки карту и, водя по ней пальцем, сказал:
– Ночью необходимо разведать противника в районе Лютежа, выйти во вражеский тыл и взять "языка". Днем наметить наиболее удобный маршрут. О действиях нашей разведки командир стрелкового полка, удерживающего участок на вашем пути, будет предупрежден.
Выполнение разведывательной задачи было возложено на танкистов роты старшего лейтенанта Шпаковского. Общее руководство группой осуществлял капитан Андроников.
Этого стройного, быстроглазого и на вид скромного молодого офицера танкисты из нового пополнения пока не знали. Видели только, как он после разгрузки несколько раз обошел экипажи, разговаривал с механиками-водителями.
Когда выделенная группа была представлена Андроникову, кто-то из новичков шепотом спросил у соседа:
– Кто он, этот капитан? – Это наш Лихой, – уважительно ответили ему.
– Что, такая фамилия?
– Нет, его фамилия Андроников, Николай Григорьевич. Мы его прозвали Лихим, за смелость в разведке.
Глубокой ночью разведчики лесом, на трех машинах, проникли в тыл противника. Установили места расположения его огневых точек, состав подразделений. В роще недалеко от Лютежа учинили полный разгром всего, что находилось в ней вражеского. Действия был" настолько стремительными, что гитлеровцы не успел" оказать существенного сопротивления. Огнем и гусеницами танкисты уничтожили шесть орудий, пять шестиствольных минометов. Экипаж командира роты расстрелял много живой силы.
Теперь разведчикам надо было торопиться с возвращением, пока противник не пришел в себя от неожиданного удара. На бортах их танков лежали трое наших, раненых и двенадцать пленных.
Чтобы сократить маршрут, танки выскочили на открытое поле. Там раздавались автоматные и пулеметные очереди. Не зная, кто в кого стреляет (наши далеко, и бьют, похоже, не по танкам), командир направляющей машины спросил;
– Товарищ капитан, а если нам... через Лютеж?
– Лютежа не найдешь, сровняли с землей. А в такую темень и подавно. Продвинься метров сто и остановись, надо осмотреться и выяснить обстановку,– ответил Андроников.
Когда первый танк остановился, капитан с одним бойцом решил пройтись вперед. Прошли метров тридцать и вдруг услышали окрик:
– Хальт!
Перед ними из темноты возникли два фашистских автоматчика. "Засада!"– мелькнуло в голове у капитана. Мгновенно взяв автомат на изготовку, Андроников длинной очередью уложил обоих солдат и вместе с сопровождавшим его бойцом бросился назад к танкам. Машины, натужно ревя двигателями, рванулись, насколько этому позволяла темнота, через поле. Вслед им ударили немецкие орудия...
Разведчики возвратились благополучно. Командир бригады похвалил их за удачную вылазку и смелые действия. На допросах пленные поначалу упрямились, но оказавшиеся среди них несколько итальянцев рассказали все, что знали.
2.
На правом берегу Днепра наши танкисты встретились с новыми условиями ведения боев в лесистой местности. Враг имел очень выгодные рубежи обороны. Он держал в своих руках все господствующие высоты, коше были до предела насыщены артиллерией и минометами. Такие высоты в основном сосредоточились в Районах Старо-Петровцы и Ново-Петровцы. Они возвышались над долиной, тянувшейся на десятки километров по правому берегу Днепра. С них противник вел обстрел переправы и дороги, ведущей на Лютеж.
Задача бригады и заключалась в том, чтобы, взаимодействуя со стрелковыми частями севернее Лютежа, прорвать там оборону противника и выйти ему в тыл селу Ново-Петровцы.
На лесных дорогах и просеках противник соорудил широкие завалы, противотанковые рвы, заложил фугасы по 80—100 килограммов взрывчатки в каждом. Кроме того, гитлеровцы устраивали засады с применением большого количества танков, штурмовых орудий.
Ясным осенним утром началось наше наступление. Ганки шли колоннами через лес. В течение дня, преодолевая мощные узлы сопротивления, завалы и другие препятствия, продвинулись в глубь вражеской обороны всего лишь на пять километров.
На следующий день наступление продолжалось.
Погода с утра вновь выдалась солнечная, на небе – ни облачка. Теплый легкий ветер шевелил на березах остатки не опавших золотисто-оранжевых листьев.
Головную походную заставу возглавлял лейтенант Трубенков.
Просеку, по которой двигалась колонна, противник ночь еще более укрепил – заложил дополнительные фугасы, подтянул противотанковые средства и пехоту. Едва прошли километр, как впереди послышались орудийные выстрелы. Это вступил в бой лейтенант Яков Степанов. Метким огнем он разбил два орудия. Но фашисты успели по перпендикулярно пересекающей просеке выкатить еще две пушки.
– Павлушин! Сверни вправо в кустарник и дави! Аты, Изофенко, работай пулеметом! – распорядился по танковому переговорному устройству.
Немцы, успев развернуть только одно орудие, в страхе разбежались. Павлушин успел подмять одно – ближайшее, не подготовленное для ведения огня. Но тут ко второму подбежал офицер. Выстрелом в упор он остановил наш танк как раз на пересечении просек.
– Изофенко, выйди через люк запасного и взгляни, что с танком,– приказал Степанов радисту-пулеметчику.
По броне щелкали пули. Все же Изофенко осмотрел машину и, вернувшись, доложил, что полетел левый ленивец, рассыпана гусеница. "Значит здесь в лесу, не отремонтировать", – с горечью подумал командир.
– Всем пока оставаться на местах,– распорядился он.– Гранаты – по карманам, приготовить автоматы. Быть в готовности драться, пока не кончатся боеприпасы!
И лейтенант принялся бить из пушки и пулемета. Теперь приходилось вести огонь в трех направлениях – прямо перед собой, вправо и влево вдоль просек.
В это время основные силы бригады продолжал" движение. Танкисты услышали в наушниках, как лейтенант Трубенков передал по рации прямо комбригу:
– Впереди – противотанковый узел. Степанов подбит. Веду огонь...
Овчаренко ответил:
– Сбить противника, продвигаться вперед!
Не прошло и пяти минут, как страшной силы взрыв потряс лес. Шедший несколько в стороне танк Курманбаева вспыхнул. Экипаж покинул машину. Но огонь на танке погас быстро. Вокруг загорелись трава, кусты, все заволокло дымом. В него с ходу, как в густой прибрежный туман, вскочил взвод лейтенанта Николая Семенцова.
– Обойти Курманбаева слева и – вперед! – скомандовал он подчиненным.
Его механик-водитель Жданов, разворачиваясь между двумя толстыми соснами, на миг остановился, и в это время послышался стук чем-то металлическим по башне.
– Николай, выйди! – послышался голос командира роты Семенова.
Семенцов спрыгнул на землю. В клубах дыма различил ротного. Рядом с ним стояли командиры других танков.
– Двигаться дальше нельзя: фугасы,– сказал Семенов. – Пойдем посмотрим, что там случилось.
На месте танка Трубенкова – груда искореженного металла. Трудно даже представить, что это был танк. Острые, рваные обломки, диски фрикционов, траки... Изуродованное тело Трубенкова нашли в лесу в десяти метрах от места взрыва. Узнали его по лейтенантскому погону на сохранившемся левом плече да значку парашютиста с цифрой "18" на лоскуте гимнастерки... Рядом лежал обугленный командир взвода автоматчиков младший лейтенант Петрухин. Из других членов экипажа никого не нашли...
Прибежал с разведчиками Андроников и сообщил, что вся просека забита фугасами, миноискатели применить нельзя, так как взрывчатка вложена в деревянные ящики.
Обо всем этом доложили по рации полковнику Овчаренко. Командир бригады приказал старшему лейтенанту Волкову повернуть батальон обратно и продолжать наступление по другому маршруту.
Экипаж Степанова, не покидая подбитого танка, Сражался до наступления темноты. Как ни старались фашисты поджечь его машину, это им не удалось. Правда, они разбили ходовую часть и вывели из строя лобовой пулемет. Когда кончились боеприпасы, танкисты присоединились к нашей пехоте. Вскоре Степанов получил пулевое ранение.
Позади машины Степанова стоял с обгоревшим корпусом и погнутой пушкой танк Курманбаева. Все члены экипажа, кроме командира, были ранены вражескими автоматчиками.
– Проверь, работает ли мотор, а я разыщу Степанова, – сказал Курманбаеву оказавшийся рядом зампотех роты старший техник-лейтенант Машкин и побежал на поиски.
В лесу было уже темно. Изредка взлетали ракеты, ослепляя глаза, в гуще леса беспрерывно трещали автоматные очереди.
– Степанов! Степанов! Где ты? – несколько раз крикнул Машкин.
Постучал в его танк, но никто не отозвался.
В это время две девушки – санитарки из мотострелкового полка – вели Степанова, уже перевязанного, к машине.
– Галя! Кто-то маячит около танка, – испуганна проговорила одна из них.
Галя, долго не думая, выпустила по танку длинную очередь.
– Ты погоди, может, наш,– запоздало предупредил ее Степанов.
Машкин, услышав очередь, камнем упал на землю. Но он услышал не только автоматную очередь, но и голос разыскиваемого им танкиста.
– Яша! – позвал он, подняв голову.– Степанов! Где ты? Я – Машкин.
– Я здесь! – отозвался лейтенант.
– Какого тогда лешего строчишь по своим?
– Это девчата. Думали, фашисты...
– Севастьян не узнал своих крестьян! – заворчал зампотех, поднимаясь на ноги и отряхивая с колен землю.– Твои все живы? – спросил подошедшего Степанова. – Позови их быстро сюда. Сам-то можешь передвигаться? – И кольнул взглядом девушек, поддерживавших лейтенанта с обеих сторон.
– Могу... – обронил Степанов, неуверенно высвобождаясь из опеки санитарок.
– Ну и порядок,– одобрил Машкин. Повернувшись в сторону невидимой в темноте машины Курманбаева, крикнул:
– Манак, где Павлушин? Твой танк будем эвакуировать.
– Он уже сидит машина, – отозвался командир экипажа и скрылся в танке сам.
Тридцатьчетверка тронулась с места, а через пару секунд раздался сильнейший взрыв, несколько, правда, слабее того, первого... Старшего техника-лейтенанта Машкина и санитарок взрывной волной отбросило в сторону. Степанова тяжело ранило вторично. Находившиеся в танке командир и механик-водитель погибли...
Еще утром, перед атакой, Миша (так, на русский лад, звали бойцы Курманбаева) спрашивал у Бориса Гладкова (это он тогда проявил неосторожность и раздавил танком балалайку друга казаха):
– Боря, где обещанная твой балалайка? Каждый день будет близко Киев, на чем буду играть на Крещатик?
Храброму командиру, любимцу всего батальона, так я не удалось осуществить свою заветную мечту...
