Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Николай Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
6.
Оборону танкисты занимали лишь несколько дней. Потом сосредоточились в сосновом лесу западнее Старо-Петровцев. Теперь их, освободителей, с нетерпением ожидала столица Украины – Киев.
Большая нагрузка легла на ремонтную службу бригады. С раннего утра и до позднего вечера около танков не прекращалась работа. Ремонтникам помогали танкисты, временно оставшиеся без машин. Среди них был и лейтенант Борис Гладков.
Как-то Борис спросил вылезшего из-под танка своего давнего приятеля, бригадира ремонтников Фролова:
– Миша, ты, почему такой кислый да черный? Уж не заболел ли?
– Болеть некогда, дружище. Четвертые сутки почти без отдыха. Пилим, варим, клепаем... За сутки, случается, "ставим на ноги" по пять – шесть танков. Ну, а черный... Посмотри, вон инженер и наш взводный – еще грязнее нас. Так что нам сам бог велел...
Да, здесь круглыми сутками решалась сложная техническая задача по восстановлению машин, по подготовке их к предстоящим боевым испытаниям.
Пока командование и штаб бригады изучали противника, занимались организацией боевой учебы, доукомплектованием подразделений личным составом. В полную силу трудились и политработники во главе с начальником политотдела Георгием Степановичем Полукаровым. В батальонах и ротах проходили партийные и комсомольские собрания, беседы и политинформации о положении внутри страны и на фронтах, об открытии "второго фронта", который никак не открывался... К политработникам танкисты обращались по самым разнообразным житейским вопросам. Всегда они находили время, чтобы внимательно выслушать их и по силе возможности оказать помощь.
По всему чувствовалось, что подготовительные мероприятия подходили к концу. На десятки километров в лесах сосредоточились войска со своим грозным оружием. Особенно много было артиллерии: всюду стояли пушки разных калибров, минометы, "катюши", самоходно-артиллерийские установки. Здесь же вместе с советскими частями стояла и готовилась к предстоящим боям чехословацкая бригада.
1 ноября 1943 года все приготовления были закончены. В три часа дня приехали командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин и командир корпуса генерал Г. Кравченко. Ватутин обошел буквально все машины бригады. Он заводил разговоры с экипажами, забрасывал их массой вопросов, в том числе и технических. Танкисты только руками разводили: откуда командующей так доподлинно знает танк?..
К вечеру среди машин появился почтальон. Многие получили письма от родных и знакомы!
Есть и вам, Дмитрий Семенович! торжественно объявил "Харитоша" и протянул башенному стрелку Волкову письмо. Был сержант родом из Читинской области. По возрасту самый старший в экипаже. Человек добрейшей души, исполнительный, очень расторопный.
Волков недоверчиво взглянул на треугольник и, вытерев о брюки пальцы, раскрыл письмо. Лицо его сразу посветлело.
– Живы и здоровы все! – проговорил он радостно.– И дети, и жена Катерина Степановна.
– Очень рады за тебя, Дмитрий Степанович! – послышались отовсюду голоса.
– Почти в каждом доме получили похоронные,– говорил он по ходу чтения письма,– многие стали инвалидами...
Дочитав, Волков стал скручивать цигарку. Несколько услужливых рук протянулись к нему с самодельными зажигалками.
Если сержант не был в бою, то курил почти не переставая. У него все карманы были набиты махоркой. Вдобавок еще таскал на груди, под комбинезоном, мешочек (часть рукава от гимнастерки), наполненный ею же.
– Брось ты, Дмитрий Степанович, свой табачный тюфяк. Была бы голова цела, а табак найдется,– посмеивался над ним механик-водитель Герасимов.
– Без табаку я не вояка, без него меня враз фашист скрутит,– улыбаясь, отвечал ему Волков.
Скоро совсем стемнело. Табачные затяжки живописно высвечивали лица бойцов.
– Давайте споем песню, – предложил радист-пулеметчик Головкин.
– Может, Дмитрий Степанович споет нам сибирскую? – подмигнул Герасимов.
– Можно и сибирскую,– запросто согласился Волков. И запел тихим, слегка дрожащим голосом:
Славное море – священный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка...
Потом пели каждый свою национальную песню. Среди членов экипажа и четырех их неразлучных десантников-автоматчиков были люди пяти национальностей. Первым спел на татарском языке черноглазый Хасан Галиев, за ним – таджик Нармурат Кавилов. И пошло... Услышав этот необычный концерт, собрались к машине Семенцова и другие танкисты.
– У нас на Кавказе одни поют и хлопают в ладоши, а другие пляшут,– сказал лейтенант Борис Байрамов.
Он хитро улыбнулся, провел пальцами по жидким длинным усам, погладил коричневый лоснящийся широкий ремень и пошел в пляс. Жгуче-черный, с тонкой изящной фигурой, лезгин словно взорвался. Многие удивились, что такой скромный, стеснительный человек может быть таким задорным, открыто веселым. На носках своих грубых кирзовых сапог он двигался с необычайной легкостью, под его ногами шелестели опавшие: желтые листья и отлетали в сторону сосновые шишки. А вокруг ему дружно:
– Ас-са! Ас-са! Ас-са!
Двое в такт пляски гулко лупили ложками по котелкам.
Время было десять вечера, а танкисты все веселились.
– Гвардейцы! Поете и пляшете вы хорошо. Но завтра предстоит жаркая "работа". Не пора ли на отдых? – как бы уговаривая вовсю разошедшихся артистов, проговорил капитан Коломийцев. Он уже давно подошел к ним – слушал, смотрел. Никто и не заметил замполита.
Рано утром следующего дня, после завтрака, состоялся короткий митинг. Первым на нем выступил подполковник Полукаров.
– Перед нами столица Советской Украины – Киев,– говорил он.– Перед нами – мать городов русских, гордость и любовь наша, гордость России. Гитлеровцы еще в Киеве. По его ранее столь прекрасным улицам бродят изверги, топчут окровавленными сапогами сады, парки. Сами они не уйдут. Надо их оттуда выгнать и уничтожить... Киев ждет нас. Нет без Киева Украины! Нет без Киева Родины! На нас смотрит сейчас вся страна. Бои предстоят тяжелые, но мы, гвардейцы, выполним с честью трудную боевую задачу – освободим Киев и тем самым преподнесем подарок Родине в честь двадцать шестой годовщины Великого Октября!
Танкисты были готовы к решение стоящих задач. Это общее мнение выразили отличившиеся в минувших боях командиры танков Борис Гладков, Борис Байрамов и другие. Митинг был прерван громким голосом:
– Воздух! Воздух!
Многие бросились в оказавшуюся рядом глубокую яму. Фашистским стервятникам не удалось повредить ни одной машины, не пострадал ни один человек. Наши истребители и зенитки быстро рассеяли вражеских бомбардировщиков и заставили их сбросить свой смертоносный груз где придется.
До заводких машин оставалось не более двадцати минут. Подошли подполковник Полукаров и капитан Коломийцев.
– Как будем драться, друзья? – обратился начальник политотдела к автоматчикам.
– Рожок – два фашиста,– ответил Хасан Галиев.
– То есть? – не понял подполковник.
– Вот рожок,– Хасан показал на автоматный магазин.– А их у меня девять!
– Ничего себе, ты этак для моего "Дегтярева" не оставишь ни одного оккупанта,– проговорил сидящий уже в танке радист-пулеметчик Константин Головкин.
– Ничего, колупнем их из Киева, и Гитлер еще подбросит,– нашелся Хасан. Все засмеялись.
– Должно, имеешь невесту?
– Имеется, товарищ подполковник.
– Тоскуешь по ней?
– Больше по матери...
Георгий Степанович на минуту задумался. Потом тихо произнес:
– А я очень стосковался по сыну Валентину.– Он вынул из нагрудного кармана фотокарточку, показал Хасану и всем, кто был рядом, сидящего на трехколесном велосипеде улыбающегося мальчишку. Затем, спрятав карточку, добавил: – Наше будущее принадлежит им...
Вскоре задрожала земля. Словно разыгрался ураган страшной силы. Это случилось в восемь утра. Началась артиллерийская, подготовка. Тут же раздался громкий голос командира батальона майора Ковалева:
– По машина-а-а-ам! Заводи-и-и!
Настроение у каждого – приподнятое. Наступательный порыв звал вперед. Вокруг стоял сплошной рев танковых моторов. От тысяч разрывов на переднем крае врага поднялся бурый туман.
Танкисты тогда не представляли даже, какое количество стволов участвовало в артиллерийском наступлении. Только много позже узнали, что на один километр фронта приходилось 250 орудий!
Передний край противника стал неузнаваем, исчезли его очертания. Остались одни развороченные землянки, траншеи, разбитые пушки, разорванные тела гитлеровцев. Да и на опушке леса, где ожидалось наибольшее сопротивление врага, чудом уцелел лишь небольшой заслон. Около яблоньки показалось несколько, орудий, однако массированным огнем танковых пушек быстро были уничтожены и они. Налетевшая в этот момент авиация противника не смогла повредить танкам, они поспешно, скрылись в зарослях.
Углубились в лес. Картина прежняя: завалы, заминированные дороги и просеки, поляны... Напоролись на засаду с большим количеством танков и штурмовых орудий. Комбат приказал:
– Гаврюшенко с ротой Семенова – вести бой с фронта!
Сам повел остальные танки в обход. После двухчасового боя засаду ликвидировали. При этом часть танков и самоходок врага была уничтожена, а часть отступила.
Поздно ночью продвижение было приостановлено: требовалось уточнить обстановку. Как только начало светать, начальник штаба капитан Гаврюшенко стал вытягивать колонну. В головную походную заставу назначили три танка – лейтенантов Васильева, Байрамова и Левкина.
– Товарищ капитан! Заработала радиостанция противника, – доложил начальнику штаба старший лейтенант Левин.
– Как узнал? – спросил Гаврюшенко. – Прослушивал, что ли?
– Сидел в танке, проверял радиостанцию, и вдруг, совсем рядом, лопочут по-немецки.
– Деревянко, пошли трех человек вперед по лесу,– приказал капитан командиру взвода автоматчиков.– Да только чтобы осторожно!
Не прошло и пяти минут, как впереди застрочили автоматы. Оказывается, в полукилометре от батальона на ночь остановилась какая-то вражеская часть вместе со своими тылами. Головная походная застава сразу же вырвалась вперед и не давая возможности гитлеровцам выйти на дорогу, начала расстреливать их.
Застигнутые врасплох вражеские танки, пушки, автомашины стали поспешно разворачиваться. На просеке образовалась пробка, некоторые автомобили застряли между деревьями. Дел танкистам майора Ковалева хватало. Да и автоматчикам было чем заняться. Механик-водитель Николай Орехов из экипажа лейтенанта Васильева на полном ходу давил танком оставшиеся без расчетов орудия и автомашины. Вырвавшийся из гущи противника Байрамов, ведя огонь, решил пересечь вырубку. Но вскоре его танк сел днищем на засыпанный землей толстый сосновый пень и стал беспомощно вертеться... Не прекращая огня, Байрамов закричал по рации:
– Спихните кто-нибудь ради бога! Сижу на пне!
Прибежал капитан Гаврюшенко.
– Семенцов, толкни Байрамова, он заклинился! – приказал он лейтенанту.
Маневрируя, увертываясь от огня противника, танк Семенцова подошел к застрявшей машине. Около нее Байрамов с механиком-водителем Лебедевым меняли разбитый трак. Радист Евтеев вел огонь из лобового пулемета, а башенный стрелок Миронов и автоматчики строчили из автоматов.
– Опоздали! Ударила пушечка по гусенице. Разве тут их всех перестреляешь! – Байрамов в сердцах швырнул свой танкошлем на борт танка.– В машину! – скомандовал он экипажу.
Семенцов тут же спихнул их танк с пня.
Вражеская, колонна была почти полностью разгромлена, удалось вырваться лишь нескольким танкам.
Уничтожая узлы сопротивления захватчиков, гвардейцы стремительно продвигались вперед и на вторые сутки с начала наступления, в два часа ночи, вышли в район дачи Пуща-Водица и Детский санаторий. Решили переждать до рассвета. Сосредоточились на опушке дубравы вдоль дороги, метрах в тридцати от Нее. Экипажи, установив дежурство, сидели в танках, отдыхали. Танк лейтенанта Семенцова был замыкающим.
Стало светать. Неожиданно кто-то коснулся плеча Семенцова.
– Товарищ командир! – послышался голос старшего сержанта Титенко.– В лесу – шум мотора.
Действительно, позади колонны шла какая-то машина. По звуку не похожа на нашу. Бойцы хорошо различали работу своих моторов. Через несколько минут мелькнул желто-полосатый борт. Это немецкий танк Т-3 буксировал штурмовое орудие.
– Волков, бронебойным! – крикнул Семенцов башенному стрелку. Сам навел прицел и стал ждать, пока подойдут ближе.
Не потребовалось ни хитрости, ни какого-либо маневра, чтобы уничтожить вражеские машины.
7.
Рано утром вышли в расположение Детского санатория. Гитлеровцы бежали, оставив на столах еще горячий завтрак. Женщины стали вытаскивать из погребов виноград и угощать танкистов. Но времени угощаться не было. Противник открыл из леса по территории санатория сильный артиллерийский огонь. Пришлось поспешно повернуть вправо. Но тут произошла небольшая заминка – путь преградил противотанковый ров. К счастью, подошел батальон чехословацкой бригады, и общими усилиями препятствие преодолели.
Комбат Ковалев передал по рации:
– Двигаться на станцию Беличи!
Опрокинув еще одну колонну автомашин и повозок отступающего противника, с боем ворвались на северную окраину станции. На противоположной окраине села бой другая наша часть. Танковый батальон остановился в загороженном досками дворе. Тут же прибежала женщина лет пятидесяти, закричала:
– Товарищи, рятуйте! Там наших убивают!
Выскочив из машин, Гладков и Байрамов с пистолетами в руках побежали за женщиной в соседний дом. Когда вошли на террасу, все стихло. Только один наш разведчик, ругаясь на чем свет стоит, мыл окровавленные руки. Другой выволакивал из комнаты на террасу убитого фашиста.
– Что случилось? – спросил у него Гладков.
– Ничего особенного. Четверо настыло в разведке. Нарвались на немцев и забежали сюда, а тут – шесть гитлеровцев сидят, пьянствуют. Вон целая бочка шнапса, – разведчик пнул ногой пятисотлитровую бочку, стоявшую на террасе – Вот и началась возня с пьяными рожами.
– А я-то, господй, думала, что это вас убивают,– от радости, что ошиблась, всплеснула руками женщина.
Гладков и Байрамов вернулись к танкам.
Противник, прикрывая подступы к житомирскому шоссе, по которому двигались его отступающие колонны, ждал нашу, советскую бригаду на дороге со стороны лагеря Берковец, но просчитался. Танкисты уже находились на западной окраине станции Ёеличи.
– Байрамову и Гладкову проскочить на житомирское шоссе и выйти к мосту через Нивку,– приказал майор Ковалев.– Там окружены наши стрелковые роты, надо их выручать. Остальным,– добавил комбат,– повернуть вправо и выйти в тыл вражеской засаде.
Танки продвигались по узким улицам и закоулкам западной окраины Беличей. Вступив в бой, они стали давить и расстреливать вражеские орудия, танки. Уничтожили паровоз, который, отходя, специальным ударным механизмом разбивал железнодорожное полотно. Были захвачены склады с продовольствием, боеприпасами и другим военным имуществом.
Пока экипажи вели бой в Беличах, командир роты Семенов приказал двум танкам – Семенцова и Левкина – идти на помощь Байрамову в Святошино, чтобы надежно перерезать дорогу. По докладу Байрамова, путь туда был свободен. Когда же вышли на западную окраину Святошино, противник из-за оград и палисадников открыл сильный огонь из орудий. Там ни Байрамова, ни Гладкова не оказалось. "Значит, где-то подбили их или вынудили отойти",– подумал Левкин.
– Кунак, сообщи, где находишься? – запросил оп по рации Байрамова. Незамедлительно последовал ответ:
– Находимся в лагере западнее Святошино, окружены.
Семенцов доложил командиру роты:
– Наших тут нет, они проскочили в лагерь, окружены, подходы к шоссе прикрыты орудиями.
Тут же включился майор Ковалей и передал Семенцову:
– Поменьше сиди на рации, а побольше стрёляй! Ясно?
В это время кто-то постучал по башне. Около, танка стоял старший сержант, артиллерист, с почерневшей от спекшейся крови повязкой на голове.
Танкисты! Прикройте нас, фашисты не дают развернуть орудия!
– Володя! – крикнул Семенцов своему напарнику.– Передвигайся по огородам и дави гусеницами! Только не подставляй борт!
Его машина понеслась по огородам, садам. За ней, последовал танк Левкина. Оказавшись позади противника, танкисты раздавили два орудия.
С фронта, с севера и северо-востока немцев громил и наши артиллеристы и мотострелки (тут было немало наших частей). Лейтенанты предупредили своих механиков-водителей, чтобы они на крутых поворотах не повредили машины. Третья вражеская пушка оказалась у каменных построек с толстыми стенами. Пришлось, прежде чем наехать на нее, послать туда несколько снарядов. В это время на шоссе со стороны Киева потянулась длинной лентой колонна противника. Она двигалась Святошино. В голове шли два танка. Стрелять по ним было неудобно, так как наши находились в саду, на южной окраине поселка. Семенцов и Левкин поторопились к мосту через Нивку, чтобы фланговым огнем остановить танки. Но артиллеристы из других частей опередили их и, сожгли вражеские машины на подходе к мосту. Лейтенантам-танкистам остались лишь автомату шины и повозки. Хвост колонны, оказывается, тоже сопровождали танки, да еще штурмовые орудия. Они были подбиты и сожжены подошедшими от Беличей лейтенантами Васильевым и Дроздовым, а также артиллеристами.
Вскоре сюда приехал капитан Гаврюшенко.
– Где Байрамов с Гладковым? – спросил он Семенцова.
– Западнее Святошино, окружены.
– Запросите координаты!
Семенцов запросил.
– Находимся в районе лагеря и совхоза "Червоный плугарь",– послышался голос Байрамова.
Идем на помощь, не прихватите нас огнем, – тут же радировал ему Левкин.
Оба танка с автоматчиками на бортах двинулись по житомирскому шоссе. Уже ослабленное вражеское кольцо вместе с артиллеристами прорвали быстро. Минометная батарея была обойдена танками и уничтожена. Повернув влево, вышли в район совхоза. Там два Бориса – Байрамов и Гладков – гонялись за гитлеровцами, ведя огонь из пулеметов.
– Передай им, пусть выезжают в Святошино,– приказал Левкину капитан Гаврюшенко.
Когда возвратились обратно, Байрамов стоял около своего танка и держал комок земли возле лица белобрысого гитлеровского офицера.
– Ты что? Хочешь землей забить фашистский рот?– нахмурился Семенцов.
– Нет, предлагаю только. Я гаварю, хател нашу землю – на, ешь, а савсем не дадим! А он, как видишь, ламается. Давольно прыткий, его выкурили автоматчики из хаты, а он бросился к матациклу, хател удрать. Но не вышло!
Байрамов был возбужден, его рыжие усы подрагивали.
В пять вечера в сторону Житомира сплошной колонной прошли машины 3-й гвардейской танковой армии. Преодолевая исключительно яростное сопротивление гитлеровцев, танки бригады продолжали обходный маневр и с наступлением темноты достигли Жулян. Кольцо окружения сужалось с каждой минутой. Теперь отрезаны пути отхода противника на Жуляны и Васильков!
Впереди был аэродром, на котором раздавались сильные взрывы. Это взлетали в воздух заминированные гитлеровцами ангары и другие аэродромные сооружения. Темное осеннее небо освещалось огромным заревом пожарищ. Левее батальона Ковалева полукругом сверкали сотни вспышек артиллерийских выстрелов. А над Киевом полыхало зарево: фашисты, поспешно отступая, подожгли город. Тяжело было смотреть на эту картину. У многих на глазах навертывались слезы...
Хозяйственники привезли ужин. Но майор Ковалев сказал:
– Ужинать рано, да и нет времени. Скоро освободим Киев, там и поужинаем.
Часам к восьми в батальон приехали генерал Кравченко с полковником Овчаренко. И сразу же от экипажа к экипажу полетела "самая точная и надежная" информация: командир корпуса приказал немедленно наступать на Киев!
Информация, действительно, была точная и достоверная: в половине девятого танки двинулись по направлению к столице Украины.
Километра через три остановились. К танку лейтенанта Семенцова подошел капитан Гаврюшенко.
– Машина исправна? – спросил он.
– Исправна, боеприпасов достаточно, заправка почти полная.
– Автоматчики?
– Четыре человека во главе с командиром взвода Титенко.
– Ребята надежные?
– Железные!
Капитан вскочил на танк.
– Следуем в Киев на разведку. Когда будем преодолевать заслоны противника, открыть огонь из автоматов и пулеметов, строчить беспрерывно. Вперед!
Минут через двадцать тридцатьчетверку остановили бойцы чехословацкой бригады. Они занимали здесь кратковременную оборону.
– Куда вы едете?! Впереди гитлеровцы! – разом закричали они, обрадованные появлением советского танка.
– В Киев пробиваемся,– ответил капитан. – Надо кое-что посмотреть...
– Пошли вместе, да побыстрее, иначе фашисты спалят весь город,– предложил огромного телосложения командир чехословацкого батальона. – Мы бы и сами пошли, да сильно бьют из минометов и автоматов.
Действительно, впереди был крепкий заслон. А над городом все больше разбухало зарево...
– Танки и самоходки есть у них? – спросил Гаврюшенко.
– Их видели перед сумерками, потом они повернули вправо и скрылись.
– Добро! Откуда бьют минометы?
Получив ответ, танкисты двинулись вперед. Послышалось протяжное: "Ура-а-а! Даешь Киев!" Это за танком поднялись в атаку чехословацкие воины. Вражеский заслон прорвали, миновали поселок Чкаловка. Начались ряды двухэтажных домов.
– Поворачивай налево, на Брест-Литовское шоссе,– распорядился Гаврюшенко.
Проехав еще несколько сот метров, заметили выезжающую из города вражескую автоколонну. Мост через железную дорогу гитлеровцы успели взорвать, так что тридцатьчетверке пришлось повернуть вправо. Оказался взорванным и мост на Фастов. Остановились. Дорога завалена. Танкисты находились перед внушительным препятствием.
Метрах в двадцати с правой стороны над забором показалась голова женщины и тут же исчезла. Высунулась еще раз.
– Идите сюда! Не бойтесь, свои! – крикнули танкисты.
Вышла старуха. Путаясь в длинной черной юбке, сделала пять шагов и остановилась.
– Идите сюда! – позвали ее опять.
Приблизилась, обошла вокруг танка и спросила:
– Вы – наши чи немцы?
– Свои мы, свои. Красные!
Когда убедилась, что перед ней действительно советский танк, она быстро зашагала в дом и через минуту привела десятка три киевлян. Радости их не было границ. Гаврюшенко поздравил жителей с освобождением города.
– А теперь,– сказал он,– помогайте вылавливать спрятавшихся фашистов, тушить пожары. Скоро в город войдут наши части.
Капитан попросил одного худощавого, живого и разговорчивого старика сесть на танк и показать дорогу на Крещатик.
Проехали немного вдоль железной дороги, с большим трудом перевалили через насыпь. Недалеко от нее из широкого двора поспешно выехали несколько вражеских автомашин. Автоматчики открыли по ним огонь, но повредить, похоже, ни одной не удалось. Колонна скрылась за поворотом улицы.
Танк мчался к центру города по бульвару имени Т. Г. Шевченко. Улицы освещались заревом горящих домов. Где-то в отдалении слышались автоматные и пулеметные очереди. Раскаты орудийных выстрелов в основном доносились с окраины города. Там наши части мощным огнем встречали поспешно покидавшие город вражеские колонны. Вот площадь Льва Толстого. Повернув влево, проехали вдоль Крещатика. Здесь разговорчивый старик украинец распрощался с танкистами.
На стене одного из полуразрушенных зданий бойцы увидели полотно с огромным портретом Гитлера.
– Стой! – приказал Гаврюшенко механику-водителю.– Надо ликвидировать эту пакость. До оригинала когда еще доберемся...
Автоматчик дал несколько коротких очередей по оснастке портрета, и тот свалился в груду битого кирпича.
Далее, повернув к памятнику Богдану Хмельницкому, танк наступил на хвост вражеской колонне, которую замыкали штурмовые орудия.
– Преследовать не будем. Радируй комбату– приказал Гаврюшенко Семенцову: – "Мы в Киеве, встречайте вражескую колонну с самоходками".
Было ровно девять вечера 5 ноября, когда в Киев вошли танки батальона. Впереди – машина лейтенанта Бориса Байрамова, за ней – Бориса Гладкова, Григория Кириченко, Федора Семенова, самого комбата Ковалева, замполита Коломийцева с корреспондентом корпусной газеты "Сталинец" капитаном Куприяновым... Танки тут же попали в окружение сотен жителей столицы Советской Украины. Все старались подойти поближе, пожать руки своим освободителям. На изнуренных лицах сияла радость. Старики от радости плакали. Каждый старался что-то подарить, чем-то угостить воинов...
После приветственного слова, которое сказал командир батальона майор Ковалев, танки прошли вперед и сосредоточились во дворе политехнического института. К одиннадцати часам вечера этого же дня в город вошла вся бригада со штабом и тылами [16]16
ЦАМО, ф. 3099, оп. 75099, д. 1,* л. 282, 283.
[Закрыть].
