Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Николай Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
– Как же ты такая искалеченная будешь жить-то?
– Я, маменька, вполне трудоспособная...
Вскоре Александра Решетова поступила на работу на Ашинский светотехнический завод. В городе такой инвалидкой она оказалась одна. Ее окружили заботой, но еще больше было сочувствующих, которых Саша не переносила. Слов жалости она и слышать не хотела. В то же время ежедневно терзали ее душу слезы матери...
Чтобы не обременять маму, семью, Саша в июне сорок седьмого уехала в Чувашию, в дом инвалидов. Здесь она влилась, в свою среду, в среду инвалидов войны. Тут работа всем определялась по силе возможности каждого. Днем выполняла полевые работы, а по вечерам занималась комсомольскими делами. Вскоре была избрана секретарем организации ВЛКСМ. Было далеко не легко выполнять физическую и одновременно вести большую общественную работу. Но ей хотелось быть равноправным, полноценным человеком.
В доме инвалидов Александра Ивановна Решетова нашла свое счастье, верного и надежного спутника жизни. Им оказался тоже фронтовик, завхоз Гурий Ильич Ильин.
В 1952 году их семья перебралась в Пермскую область. Вначале жили и работали в Усть-Косьвинском леспромхозе, а потом переехали в город Чайковский. Александра Ивановна – мать семерых детей: старший, Владимир, окончил техникум легкой промышленности, заочно учится в Ижевском сельскохозяйственном институте. Раиса окончила медицинское училище, работает фельдшером в поселке Нешка, Магаданской области. Фельдшером в детской консультации в Чайковском трудится и еще одна дочь, Наталия. Юра – слесарь на одном из больших заводов. Иван окончил строительный техникум, работает мастером. Выбирают свой жизненный путь и Анатолий с Людмилой.
Сама Александра Ивановна была на разных должностях. Долго исполняла обязанности инспектора детской комнаты милиции. В настоящее время – на заслуженном отдыхе, но общественную деятельность не бросает – продолжает работать с подростками. Немало дел у нее в местном совете ветеранов войны, в ЖКО Боткинской ГЭС и родительском комитете школы.
Недавно, совершенно случайно, получила она весточку о том самом незнакомом танкисте Гладкове, который вынес ее с поля боя. Борис Васильевич Гладков за подвиги, проявленные в последующих боях, был удостоен звания Героя Советского Союза. В апреле сорок пятого погиб под Кенигсбергом...
Александра Ивановна любит рассказывать о своих детях и внуках, о своем красивом городе Чайковском и его радушных жителях. А еще любит в свободные часы постоять под любимыми ветвистыми деревьями на берегу Боткинского водохранилища, встречать и провожать белоснежные теплоходы.
Вдали, где сужается водохранилище, медленно опускается красное солнце. И тут же зажигаются огни Камской ГЭС...
11.
Однако автор этих строк несколько забежал вперед хотя от темы, в общем-то, не уклонился...
...Днем сопротивление противника в Германовке подавить не удалось. Лишь с наступлением темноты бой переместился в село. Гитлеровцы установили в засадах несколько "тигров", подтянули артиллерию и пехоту. Но это им не помогло.
Ближе к ночи враг буквально заметался. Дело в том, что с двадцатью легкими танками Т-70 прибыл 149-й батальон капитана Василия Николаевича Лагутина. Он получил машины два дня тому назад в Нижней Дубечне… Батальон попал, как говорится, с корабля на бал. Германовка полностью еще не была освобождена. Лагутин со своими танками решительной атакой вышел на Семеновку и тем самым охватил Германовку с юго-западной стороны и перерезал дорогу на Белую Церковь. Первым итогом его действий была сотня уничтоженных гитлеровцев и много подбитой техники. Смелые действия батальона легких танков создали для фашистов угрозу окружения. Враг предпринял несколько контратак, которые были отбиты с большими для него потерями. Противник подтянул дополнительные резервы в ночью усилил натиск, пытаясь сбить гвардейцев с шоссе.
Комбриг Овчаренко беспрерывно радировал:
– Держитесь до подхода Ковалева!
"Как продержаться? – размышлял Лагутин. – К немцам подошли на помощь "тигры". Они уже успели подбить два наших танка..."
– Виталий Михайлович, надо спасать семидесятки. С четырьмя танками я из засады буду прикрывать дорогу, а ты остальные расположи в укрытиях и проверь мост через реку Красная,– сказал комбат своему заместителю Дианову.
Мост оказался взорванным. "Стало быть, Ковалев, прийти на помощь не сумеет, – заключил Дианов.– Надо принять срочные меры для наведения моста. Только где взять рабочую силу?.."
Впрочем, предприимчивости этому бывалому командиру не занимать было. К трем ночи он обошел все погреба и подвалы, где прятались местные жители.
– Товарищи, подмогните трошки, мост починить надо. Может, есть у кого топоры, пилы, —просил он их.
Набралось около тридцати человек – стариков и трудоспособных женщин. Напряженно трудились часа четыре. Разобрали какой-то сруб, нашли бревна. Тонкие возили на телегах, потяжелее волокли танком. К рассвету мост восстановили. К этому времени подошли тридцатьчетверки 152-го батальона Ковалева, артиллерийская батарея и мотострелки.
Германовка и Семеновка были освобождены.
Ночью десятого ноября прошел небольшой дождь. Утро, как почти во все ноябрьские дни, выдалось туманное. Солнце выглядывало лишь изредка. Танки стояли в засадах. Одновременно производились осмотр, текущий мелкий ремонт, заправка машин. Автоматчики занимали позиции рядом с танками. Примерно в десять утра впереди, на возвышенности, появились два "виллиса". Первым их заметил старший сержант Александр Титенко. "Ошалели, что ли, прут прямо как на параде! – с досадой подумал он.—Заметят вражеские солдаты – разделают под орех". С автоматом в руках выбежал на дорогу.
– Стой! Куда же едете?! Здесь опасно! – крикнул.
Машины проскочили вперед и остановились около
хаты, за которой, в саду, располагались артиллеристы. Там, повесив на ствол пушки котелок, один чубатый солдат паяльником подогревал суп, а другой, сидя на стволе, старательно хлебал из котелка.
– Где командир? – спросил их один из подъехавших.
– Должно, в хате, там шукайте,– ответил солдат, продолжая греметь ложкой о котелок.
– Сюда командира! – властно проговорил человек, скидывая с себя плащ.
Солдат перестал жевать. "Эх, мать честная, сколько у него больших звезд на погонах!" Артиллерист бросился в хату.
Это был командующий фронтом Николай Федорович Ватутин. С ним приехали командир корпуса Кравченко и еще несколько человек.
Из хаты выбежал старший лейтенант.
– Товарищ командующий, по вашему приказанию командир батареи старший лейтенант Пикалов...
– Кто? Кто? – переспросил командующий.
– Старший лейтенант Пикалов...– почему-то краснея, повторил офицер.
– Почему, товарищ Пикалов, устроил артиллерийскую свалку? Почему орудия не на огневых позициях? Почему на стволе едят суп? Если сию минуту выскочат танки или самоходки противника, как собираетесь поступать?..
Растерявшийся старший лейтенант машинально расстегивал и застегивал портупею. А солдаты, спрятавшись за хату, с любопытством наблюдали за происходящим. Титенко, увидев, как командующий дает взбучку артиллеристам, стремглав кинулся к танкистам.
– Братцы! Подтянитесь, приехали Ватутин и Кравченко!
Потом генерал армии Ватутин побывал у танкистов. Их машины стояли в засадах, экипажи находились на местах. Мотострелки, припав к пулеметам и автоматам, лежали в стрелковых ячейках. Неподалеку от танка комбрига сидели человек двадцать автоматчиков.
– Это что за военные, чем занимаются? – спросил командующий.
– Проводится партийно-комсомольское собрание автоматчиков роты,– доложил заместитель начальника политотдела бригады майор Майков.
– Кто парторг роты?
– Старший сержант Петин.– Парторг приблизился к генералу армии, четко отдал честь.
Николай Федорович поинтересовался у него, сколько в роте коммунистов, комсомольцев, как они дрались и сколько погибло в последних боях.
– Андрей Григорьевич,– обратился он несколько позже к генералу Кравченко,– вы доложили, что все танки осмотрены, заправлены, к бою готовы. А вон видите – кто-то в трансмиссии копается, торчат одни ноги.
И тут же высунулась голова командира бригады полковника Овчаренко. Увидев командующего, он быстро соскочил с машины. Весь измазанный, собрался было докладывать, но Ватутин перебил его, сказав с улыбкой:
– У самого Овчаренко, как правило, танк неисправный...
– Товарищ командующий, все имеющиеся в бригаде танки к бою готовы, – возразил комбриг.
– Так чего же копаетесь в машине?
– Привычка, товарищ командующий. Всегда смотрю сам...
В час дня бригада приступила к выполнению приказа командира корпуса – прорваться глубоко в тыл противника и овладеть населенными пунктами Соливонки и Гребенки.
Сосредоточив за ночь семь "тигров" и несколько штурмовых орудий, противник пытался разорвать нашу наступающую колонну на части. Пропустив разведку и легкие танки, гитлеровцы открыли сильный огонь по тридцатьчетверкам. Но они быстро развернулись и открыли ответный огонь. Одновременно с флангов наступали легкие Т-70. После короткого боя противник, пот теряв несколько танков, был отброшен к Мировке.
Совершив сорокакилометровый марш, преодолевая узлы сопротивления, танки с автоматчиками на бортах на малой скорости, скрытно (было темно) подошли к Соливонкам.
Через час капитан Андроников доложил командиру бригады, что пешая разведка под командованием Макалова установила скопление автомашин и обозов в селе. Ко многим автомашинам, нагруженным боеприпасами, прицеплены орудия. Гитлеровцы в основном располагаются по Лосятинской улице села, многие отдыхают. Фашисты готовят к взрыву сахарный завод и мост через речку Протока.
– Наш козырь – внезапность,– сказал комбриг.
В полночь танки, развернувшись в боевую линию, вместе с мотострелками открыли огонь из всех видов оружия. Они вихрем ворвались с северо-восточной стороны в село и по улицам, огородам понеслись вперед, расстреливая и подминая гусеницами вражескую пехоту, автомашины, орудия, обозы.
Захватчики не предполагали, что в их глубоком тылу могут появиться советские танки. Когда начался обстрел, и моментально запылало несколько десятков автомашин, фашисты, охваченные ужасом, босиком, в нательном белье выскакивали из хат и бежали. Некоторые бросались к орудиям, пытались развернуть их, завести машины. Но немногим удалось вырваться и скрыться в ночной мгле.
За час с небольшим было уничтожено около ста пятидесяти автомашин, пятнадцать орудий, до двухсот солдат и офицеров врага [19]19
ЦАМО, ф 33, оп. 793756, д. 27, л. 21; д. 21, л. 412.
[Закрыть]. Однако каждый из бойцов понимал: торжествовать победу рано, фашисты не примирятся с таким поражением, надо ожидать контратаку. И были правы.
В три часа ночи, подтянув шесть "тигров", много "фердинандов" и других орудий, противник перешел в контратаку. Снова в селе разгорелся кровопролитный бой, Андроников, Недайводин, Коломийцев, Дианов, Зимин и другие командиры, политработники дрались с автоматами в руках. Открыл огонь из танка командир бригады полковник Овчаренко.
Борис Гладков подошел к Протоке, но проскочить с ходу к Гребенкам ему не удалось: гитлеровцы успели взорвать мост. К тому же его Т-34, встреченный мощным огнем штурмовых орудий и артиллерийской батареи, был поврежден, а сам командир экипажа ранен. Танки Пантелеева, Автономова, Дашевского, комбатов Лагутина и Ковалева неслись по улицам и огородам, беспощадно сокрушая огнем и гусеницами врага. Ворвавшись в район школы, они разгромили штаб, сорвали с крыши флаг со свастикой. Капитан Андроников с разведчиками выволокли оттуда старшего офицера. На немецкой легковой автомашине его вывезли в штаб бригады. Были уничтожены десятки противотанковых пушек, несколько "тигров", сотни немецких солдат и офицеров.
А бой продолжался...
Перед рассветом врагу удалось подбить танк капитана Лагутина. Забрав пулемет и несколько магазинов к нему, раненый комбат продолжал бить фашистов. Кончились патроны. Стал отбиваться гранатами и пистолетом. Вместе с ним сражались оставшиеся без машин и раненые танкисты Попов, Ужинин, Челомов...
Но силы были слишком неравные. Ранен Челомов. Лагутин перевязал и препроводил его в ближайший погреб, а сам продолжал бой. Вражеское кольцо сужалось. Трое оставшихся танкистов были вынуждены скрыться в том же погребе. Фашисты заметили это. Вначале боялись подходить близко – из погреба вылетали гранаты. Потом стали горланить:
– Рус, сдавайсь! Рус, капут!
Не дождавшись выхода танкистов из укрытия, гитлеровцы бросили в погреб три гранаты. Сочли, что с непокорными красными все покончено, и скрылись.
Танкисты ощупали себя – целы. Отделались лишь небольшими царапинами. Спасли бочки, сваленные в углу.
В полночь покинули убежище и стали пробираться к своим. По пути к ним присоединились и другие, оставшиеся, как и они, без машин.
12.
Исключительно тяжело было вести бой нашим легким танкам против «тигров». Приходилось искусно маневрировать, с предельной точностью вести огонь. А видимость была скверная – с утра повалил густой липкий снег.
Командир роты старший лейтенант Иван Бочарников на рассвете вступил в бой с несколькими вражескими танками. Маневрируя между хатами и другими постройками, он вышел во фланг противнику, точными выстрелами разбил ходовую часть у двух "тигров", у третьего разворотил моторную группу, сжег пятнадцать автомашин с прицепленными к ним орудиями, скосил десятки гитлеровцев. Его ярость и упорство в схватке заставили фашистов бросить против одного танка четыре "тигра" [20]20
ЦАМО, ф, 3099, оп. 1, д. 40, л. 287.
[Закрыть]. Семидесятка содрогнулась от сильного удара. Танк резко крутанулся на месте. Последовал еще удар... Механик-водитель сержант Шевелин, выброшенный взрывной волной, упал на землю замертво. Командир роты тоже свалился у самой гусеницы. Он сделал попытку приподняться, но не смог – обе ноги оказались раздробленными... Тем не менее, истекая кровью, превозмогая неимоверную боль, Бочарников вытащил из горевшего танка пулемет и, вновь опустившись на землю, открыл по врагу огонь. Фашисты подходили вплотную. Они, были поражены невиданным мужеством советского танкиста и во что бы то ни стало, хотели захватить его живым...
У старшего лейтенанта кончились патроны, не осталось и гранат. Тогда, отшвырнув пулемет в сторону, он схватился за пистолет. Голова кружилась от большой потери крови и острой боли. Он сделал все, что мог. Упрекнуть его не в чем. Остался один патрон. Для себя...
Подставил пистолет к виску. Три раза нажал на спуск – осечка, осечка... Тогда, распрямив широкие плечи, гордо подняв голову, тяжело опираясь на землю, он привстал на колени и, ухватившись левой рукой за борт своего танка, а правой высоко подняв не сработавший пистолет, еле слышно прохрипел:
– Живым все равно не дамся...
Его окружили около двадцати гитлеровцев. Вплотную подошел к безоружному танкисту офицер с "вальтером" в руках. Иван Бочарников с силой швырнул пистолет в его лицо. Взбешенный гитлеровец, выплевывая зубы, тремя выстрелами в упор оборвал жизнь отважного советского воина...
На другой стороне улицы, за бугром, отстреливались автоматчики старшего сержанта Титенко. Они видели, как геройски сражался командир танковой роты, и бросились ему на помощь. Но трое, скошенные огнем из бронетранспортера, остались на дороге. Побежал четвертый – и его постигла та же участь. Через несколько минут, автоматчикам удалось гранатами уничтожить бронетранспортер, но к этому времени старший лейтенант Бочарников был уже мертв...
Цель сорокакилометрового рейда бригады в тыл врага достигнута. Гарнизон противника разгромлен. Установлено, что в Белой Церкви стоит вражеская пехотная дивизия, а в районе Гребенки – Павловка сосредоточено около ста танков. Это в несколько раз больше, чем в бригаде Овчаренко. Поэтому, чтобы сохранить силы, комбриг приказал временно, до подхода подкреплений, оставить село и отойти на Красное.
Выпавший рано утром снег уже растаял. Из-за туч стало выглядывать солнце. Танки с автоматчиками и ранеными на бортах шли по полевой дороге. Справа возвышалось засеянное озимой пшеницей поле, слева протянулась луговая низина, далее по дороге – негустой кустарник. Впереди идет танк полковника Овчаренко, за ним – комбата Ковалева и семидесятка Щишацкого.
До Красного оставалось не более пяти километров. Вдруг в небо одновременно взвились четыре сигнальных ракеты.
– К чему бы это? – вслух подумал комбриг. Не имея возможности взглянуть назад, спросил Андроникова:
– Ковалев далеко?
– Метров пятьсот.
– Сигналь, пусть пройдет вперед. А ты, Захаров, осмотри ходовую,– приказал он механику-водителю.– Что-то там барахлило у тебя.
Едва механик-водитель вышел из машины, как над башней прошуршал снаряд.
Андроников спрыгнул с борта.
– Дима, скорее в машину! – предупредил он Захарова.
Буквально через несколько секунд второй снаряд ударил по правой гусенице. Но не повредил, лишь посыпались искры.
– Откуда бьют? – послышался голос полковника.
Ему не ответили, потому что всех словно ветром сдуло с танка. Не успел укрыться сидевший на правом борту командир батальона автоматчиков майор Петр Яковлевич Недайводин. Пораженный осколками, он замерттво свалился на землю...
Комбриг заметил, откуда велся огонь, и повернул башню вправо. В это время по танку ударил третий снаряд. На этот раз он пробил броню. Раненный в спину радист-пулеметчик выскочил из танка. Командир экипажа младший лейтенант Евгений Максимов и башенный стрелок Иван Буканов, которые находились на борту, вместе с Захаровым откатились в канаву.
Огонь по тридцатьчетверке вела "пантера". Вот она уже переключилась на приближающийся танк майора Ковалева. Первое попадание – в правую бортовую. От второго машина загорелась...
А из башни танка комбрига валил черный дым. Сюда тотчас же бросилась военфельдшер Татьяна Дейчак. Командир бригады и начальник политотдела, поникшие, сидели на своих местах. Полковник Овчаренко был мертв, а подполковник Полукаров еще подавал слабые признаки жизни. Через минуту и он перестал дышать...
– Товарищи, беда-то какая!..– истерично крикнула Таня.
Прибежали Андроников, Ковалев и Коломийцев. Вместе с экипажем начали вытаскивать из башни погибших. Но не успели. По корпусу танка дробно застучали пули. Появившиеся в воздухе "фокке-вульфы" с низкой высоты стали бомбить наши машины, обстреливать их из пулеметов.
Танк комбрига горел, и подступиться к нему уже было нельзя...
Гибель комбрига Кузьмы Ивановича Овчаренко, начальника политотдела Георгия Степановича Полукарова и командира батальона автоматчиков Петра Яковлевича Недайводина танкисты и автоматчики переживали с особой болью в душе. Тяжелую и невосполнимую утрату понесли бойцы гвардейской бригады. Но эта утрата в то же время удесятерила их ненависть к захватчикам, разожгла в сердцах еще более неукротимую жажду к беспощадному истреблению фашистских поработителей.
Рейду бригады во вражеский тыл была посвящена статья, помещенная в корпусной газете «Сталинец» за ноября 1943 года. В ней говорилось: «Проведенный рейд в тыл врага показал высокое умение наших танкистов маневрировать в бою и наносить внезапные удары по противнику. Умножая традиции Сталинградской битвы и битвы за Киев, танкисты и мотострелки, участвовавшие в рейде, покрыли себя новой славой».
Отличившиеся в последних боях бойцы и командиры удостоились высоких государственных наград. Полковнику К. И. Овчаренко и старшему лейтенанту И, П. Бочарникову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Это звание получили майор Н. Г. Ковалев и капитан В. Н. Лагутин. Орденом Ленина награждены подполковник Г. С. Полукаров, старший лейтенант С. И. Волков, лейтенант И. А. Булгаков (все трое – посмертно), а также капитан В. М. Дианов.
13.
Декабрь на Киевщине какой-то ненастоящий: снегу совсем мало и если выпадает, то тут же тает, а ночью подмораживает. Проселочные дороги еще черны от грязи.
К декабрю в бригаде произошли большие изменения. Она пополнилась новыми боевыми машинами и личным составом. Рослый, немногословный и всегда задумчивый заместитель начальника штаба по оперативной работе майор Иван Денисович Михайличенко назначен командиром бригады. А помощник начальника штаба по разведке капитан Николай Григорьевич Андроников стал начальником штаба.
Немецко-фашистское командование предприняло отчаянные попытки вернуть себе столицу Украины. В середине ноября оккупанты нанесли мощный удар в направлении Житомира, а позже пытались выйти к Днепру с севера. Однако достигли лишь некоторых временных успехов.
21-я гвардейская танковая бригада часто перебрасывалась с участка на участок, своими гибкими маневрами сдерживала наступление клиньев противника.
В боях в районе Мигалки, Микалевичи и станции Чаповичи танкисты роты старшего лейтенанта Красноцветова интенсивным огнем поддержали боевые действия стрелковых подразделений, при этом особо отличились лейтенанты Рафеев, Байрамов и сам командир роты.
Захватчики откатывались все дальше, теряя непрочно занятые рубежи. В одном из боев танкисты захватили пять совершенно исправных "пантер".
Роте Красноцветова было приказано овладеть селом Салы. Лейтенант Иван Жигульских с двумя танками и двумя самоходными установками вырвался вперед. Шли всю ночь. Когда начало светать, увидели село. Проводник показал, где можно вброд перейти речку Салы.
И тут над головным танком, чуть не задев башню, пролетел снаряд.
– Вот так клюква! Откуда? – воскликнул Жигульских.
– Вон прячется за школой! – показал командир взвода автоматчиков Петин.
– Больше носа не высунет, отрежу,– спокойно сказал лейтенант. – Федя,– передал он командиру другого танка, Левину,– бери на прицел правый угол здания, а я – левый!
Ждать долго не пришлось. Едва показалась башня вражеской машины, как по ней одновременно загремели два выстрела. Гитлеровцы разбежались, оставив дымящуюся кухню и продовольственный склад.
Вскоре, однако, две колонны – одна слева, из десяти "тигров", другая справа, из семи таких же машин, двух "фердинандов" и нескольких бронетранспортеров с пехотой – стали обходить село. "До них около полутора километров огнем трудно достать, надо отойти и доложить комбату",– решил Жигульских. Только развернул свою машину, как заметил ползущего на него "фердинанда".
– Ваня, бронебойным! – крикнул он командиру башни Большакову.
Три снаряда подряд всадили в фашистскую машину, а она все приближается, стреляет. Правда, ее снаряды только скребут башню. Но с "фердинандом" шутки плохи
– Подкалиберным! – скомандовал Жигульских. Наконец-то над штурмовым орудием показался небольшой дымок, по его бокам побежали языки пламени.
Лейтенант вытер с лица пот...
– Гони к кладбищу! – приказал он механику-водителю Бакулину.
Танковая рота Красноцветова развернулась на северо-восточной окраине Салы – как раз там, в районе кладбища. Подошли и основные силы бригады, К этому времени машины Красноцветова, Дубовика, Байрамова, Жигульских, Левина, Фисака и самоходки встретили мощным огнем тяжелые танки и штурмовые орудия противника.
Лейтенант Михаил Фуга сжег два танка. Но загорелась и его машина – был пробит запасной топливный бак. Экипаж быстро погасил огонь, и танк снова вступил в бой.
От попадания снаряда в боеукладку взорвался танк Левина. Весь экипаж – сам командир, механик-водитель Ломидзе, командир башни Щеглов, радист-пулеметчик Попов – погиб...
Дорого обошлась фашистам гибель советских танкистов – на поле боя остались несколько горящих и подбитых немецких танков.
Ночью следующих суток разведчики во главе с неутомимым лейтенантом Жигульских побывали на окраине города Черняхов.
С зажженными фарами втягивается большая колонна танков, бронетранспортеров и автомашин с пехотой и прицепленными орудиями, – доложил он по рации командиру бригады.
– Стреляли по ним?
– Ничем не выдали себя.
– Правильно сделали. Иначе могли бы спугнуть. Они нас потеряли. Утром действуй по плану, а сейчас не двигайся, наблюдай,– распорядился майор Михайличенко.
Серое прохладное утро. Подъехали к железнодорожному переезду близ Черняхова. И тут один за другим два взрыва потрясли утреннюю тишину. Это подорвались на минах шедшие впереди машины лейтенантов Ивана Фисака и Ивана Жигульских. Остальные танки, с автоматчиками на бортах, объехав пострадавших, устремились в город.
Вскоре сюда подошла мотострелковая бригада 5-го танкового корпуса. В городе разгорелся тяжелый бой...
Вот возвращается подбитая машина лейтенанта Михаила Гимонова.
Тяжело раненный, он лежит за башней. Его механик-водитель Алексеев убит. За рычагами – старший техник-лейтенант Николай Каток. У двух подорвавшихся на минах танков Каток остановил машину, вышел из нее, деловито потрогал застрявшую в погоне башни большую болванку.
– Ничего себе впился. Намертво!..– сказал он.
– Что с тобой, Миша? – озабоченно спросил Жигульских у лежащего за башней командира.
– Поцарапало обе руки, теперь нечем расстегивать брюки...
Неутомимый весельчак, Гимонов и сейчас, в тяжелом состоянии, пробует шутить.
– Здорово напроказничал? – Жигульских кивнул в сторону города.
– Обижаться фашист не будет. Раздавил три орудия, пять ротных "минщиков", одного "ишака" да еще кое-что по мелочи...
На немецком вездеходе подъехал капитан Бельдинский. Он, как командир роты управления бригады, не имел привычки торчать около штаба. На своей трофейной всегда следовал за танками то с горючим, то с боеприпасами, то вывозил по недоступной для "санитарки" дороге раненых.
– Два Ивана изволят сачковать,– в шутку сказал он, обходя обе машины.– Так, так, так... Без ремонтников нё обойтись. Сейчас подошлю. – Он погладил бороду и унесся дальше на своем вездеходе.
Ремонтники во главе с помощником зампотеха бригады Николаем Москалевым приехали очень быстро. Тут же приступили к "врачеванию" машин.
Во второй половине дня Черняхов был освобожден, после чего танкисты развили наступление на Житомир. Пошли левее железной дороги, идущей из Черняхова. Однако путь им здесь преградили противотанковые орудия, «фердинанды» и минные поля. Возникла идея углубиться в расположение фашистских войск через болото. Ночь была тихая. Рядом проходила шоссейная дорога, по которой двигался обоз немцев. Подошли к селу Песчинка. Оно стоит на пересечении железной и шоссейной дорог. По «шоссейке» отходил крупный штаб. Он был уничтожен менее чем за двадцать минут.
Всю ночь на 1 января 1944 года танкисты вели огонь по городу, а затем ворвались в него. В это время взвод Жигульских с двумя самоходными орудиями перерезал дорогу Житомир—Новоград-Волынский.
3 января в городе Сквир состоялся митинг по случаю присвоения бригаде наименования "Житомирская". А на следующий день атаковали гитлеровцев в селе Червоный Яр. В этом бою получил тяжелое ранение в руку командира танковой роты старший лейтенант Красноцветов.
Жигульских снова в разведке.
Комбриг приказал старшему лейтенанту Бурцеву, сменившему раненого Лагутина, преследовать противника, а танкисты батальона его не находят. Послали Байрамова и Ктитарева – молчат.
День выдался не по зимнему теплый. На дороге лужи, а танкисты в валенках...
Проскочили в один населенный пункт. Местные жители отвечают: немцев давно нет. Через пять—шесть километров ответ такой же.
Наступил вечер, повалил мелкий слёг, закружилась поземка. Жигульских осторожно вышёл из лесочка, видит—впереди село. И опять никаких признаков, что там есть противник.
Иван, заряди-ка на всякий случай осколочным,– приказал лейтенант Большакову.
Бакулин тронул машину.
Только вошли в село и лязгнул клин затвора, как ударило по танку.
– Ироды, на опушке леса установили зенитку! – выругался лейтенант и нажал на педаль орудия.
Не заметил Жигульских, настиг его снаряд цель или нет. Еще раз ударило по его танку.
– Покидаем машину! – крикнул лейтенант.
Все сыпанули из танка, перемахнули через забор. Попали в чей-то двор. Командир выхватил из кармана гранату. Сзади к нему приближалась небольшая группа гитлеровцев. Но под их ногами взорвалась граната, брошенная кем-то из танкистов. Раздался вопль... Жигульских стремглав кинулся на другую сторону улицы. Заскочил в один двор, оттуда через плетень – в другой. Вбежал в хату. Женщина, находившаяся в ней, мигом сообразила, в чем дело. Она вытащила из узкого прохода между печкой и стеной ящик с дровами, подняла крышку подпола. Как только лейтенант скрылся в яме, хозяйка мгновенно поставила все на свое место, а сама нарочно засунула руки в квашню с тестом...
– Матка, рус зольдат! – крикнул ворвавшийся в хату немец.
Двое рыскали во дворе. Не нашли никого, так и ушли, ни с чем.
Лейтенант Жигульских просидел в подполе двое суток. Когда наши подразделения очистили село, он сразу же побежал к своему танку, который стоял на прежнем месте. А его уже осматривали вездесущие танковые техники Москалев и Каток.
За эти двое суток, оказывается, произошли еще изменения. Сформирована 6-я танковая армия, 21-я бригада входит в ее состав. Командует армией бывший комкор генерал-лейтенант танковых войск Кравченко, а новым командиром корпуса назначен Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск В. М. Алексеев.
