Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Николай Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
3.
В бригаду приехал начальник штаба корпуса генерал Д. Д. Бахметьев. Он собрал командиров батальонов и начальников служб на совещание. Комбаты доложили, что все их танки стоят с пустыми баками (захваченное у врага горючее для наших машин не годилось), личный состав – без продовольствия, питается за счет трофейных продуктов. Нехватка горючего объяснялась просто. Стояли двадцатипяти—тридцатиградусные морозы, сутками не прекращавшиеся метели и бураны занесли дороги. В этих условиях танки двигались на пониженных скоростях. Часто приходилось преодолевать заболоченные участки, машины то и дело буксовали. Танкисты круглосуточно подогревали двигатели. Все эта вызвало чрезмерно большой расход топлива. Следовавшие позади цистерны с горючим, а также автомашины с продовольствием и полевые кухни застревали в снегу, отставали.
Генерал сказал, что такие же трудности испытывают и другие части. А задачу выполнять надо. Командования Воронежского и Брянского фронтов предпринимают все меры, чтобы быстрее окружить воронежско-касторненскую группировку противника. Ширина коридора, по которому противник еще может вырваться из сжимаемого кольца, достигает около шестидесяти километров. Надо быстрее ликвидировать этот коридор!
– Скажу по секрету,– добавил Бахметьев, с улыбкой оглядывая танкистов,– что как только Воронежский фронт соединится с Брянским и будет освобождено Касторное, бригада ваша станет гвардейской. Впрочем, это не мои слова, а командира корпуса.
26 января самолеты доставили для танков горючее, и еще до рассвета следующего дня бригада выступила на Касторное. В мыслях каждого танкиста звучал девиз: "За Родину! За гвардейское Знамя!"
Впереди шла разведка. Ее по-прежнему возглавлял лейтенант Красноцветов. При отступлении гитлеровцы успели заминировать дорогу, и два танка наехали на мины.
– Что у тебя происходит? – спросил его подъехавший вскоре комбат Гладченко. Увидев подорвавшиеся машины, не стал ждать ответа, лишь поинтересовался: – Потери есть?
– Нет, ушибами отделались.
– Садись в танк своего командира роты Белова, он в Горшечном ранен. И с Решетником – вперед!
На рассвете разведчики были уже в Быково. Утренний мороз, особенно в танках, пробирал до костей.
– Товарищ лейтенант,– обратился механик-водитель Гадалов к Красноцветову,– не знаю, как вы, а я бы не отказался от завтрака.
– У нас же кроме масла ничего нет.
Лейтенант понимал: хитрит механик-водитель, не
завтрак его интересует, а возможность войти в теплую избу (кое-где дымок вьется), обогреться минуту-другую. Впрочем, и сам бы с удовольствием протянул руки к теплой печке.
Коротко доложил комбату: Быково свободно.
– Стужа нестерпимая,– пожаловался Красноцветов, как будто комбат находился не в трех—четырех километрах от него, а в жарких тропиках.– Разрешите обогреть людей? Десяти минут хватит.
– Разрешаю,– ответил Гладченко.– Но только десять минут. И ни секунды больше.
– Гадалов, – распорядился лейтенант, – останови машину у первого же огонька.
В маленькой избушке у слабо теплившейся печки, тепло одетые, сидели старик со старухой. Увидев вошедших танкистов, они не сдержали слез.
– Радоваться надо,– сказал им лейтенант.– Кончились ваши беды. Скажите, фашисты давно смотались?
– Нет, нет, совсем недавно. Около сотни подвод было...
Старуха хлопотливо достала из печки горшок с горячим молоком, разлила его в кружки, а на стол положила несколько ломтиков хлеба, по виду – из отрубей.
– Угощайтесь, сынки,– пригласила она.– Больше– то и покормить нечем...
– Спасибо, мать, мы сыты,—отказался Красноцветов. Вглядевшись в лицо старика, спросил: – Это оккупанты вас так?
Лицо хозяина дома было в сильных кровоподтеках.
– А кто же, окромя их?
– За что?
– Не хотел отдавать им последнюю козу и овцу. А они их все равно зарезали и на сани...
– Стало быть, вы нас угощаете последним молоком?
– Будет тебе, сынок! Теперича мы жизнь нашу наладим! – взбодрился старик.
– Власов, тащи сюда с борта ящик с маслом,– приказал лейтенант командиру башни.– Мы иродов сейчас догоним, добудем еще.
Власов обернулся мигом.
Задерживаться больше нельзя было. Поблагодарив хозяев за тепло, танкисты заторопились. На дворе уже совсем рассвело.
Километров через десять догнали фашистский обоз. Разведчики расправились с ним без особого труда. Немного в стороне увидели еще одну колонну, которая намеревалась вырваться из окружения, только уже в другом направлении.
– Отвлекаться не будем,– передал лейтенант. Он доложил капитану Гладченко об обозе, который разметал сразу же после Быково, и о другой вражеской колонне, которую только что обнаружил.
– Продолжай двигаться прежним маршрутом, – ответил комбат.
Сам он, вопреки запрету старших начальников, ехал с открытым люком, по пояс высунувшись из башни, весь в черном, с неразлучной трубкой во рту. Его взору во всей полноте открывалась картина обреченности врага, потерявшего надежду на спасение от губительного кольца. Гитлеровские вояки затравленно метались по полям. Многие норовили скрыться, другие, перепуганные и перемерзшие, группами по 30—50 человек, подняв руки вверх, выходили на дорогу.
Уже танки подошли к Муравке. Здесь гитлеровцы открыли огонь из окон домов. Когда в ответ загремели выстрелы наших танковых пушек, они стали сдаваться в плен. Не менее батальона отконвоировали в наш тыл.
А в километре севернее Муравки отходила еще одна колонна. Надо было срочно догнать ее, иначе ускользнет. Гладченко нервничал. Сергеева, его механика-водителя, ранило, управлять танком он не мог, а заменить некем. Остальные наши машины уже прошли вперед. "За рычаги сяду сам, не упускать же колонну",– решил комбат.
– Петр, занимай мое место,– сказал он находившемуся в его танке оперативному уполномоченному старшему лейтенанту Егорову.
Стремясь опередить вражескую колонну, комбат повел свою тридцатьчетверку наперерез и, вклинившись в ее голову, начал крушить гитлеровцев гусеницами, огнем из пушки и пулемета. В колонне было около пятидесяти повозок. Многие солдаты и офицеры, побросав оружие, сочли благоразумным сдаться.
Конвоируя танком, комбат привел в Муравки около ста пятидесяти пленных [9]9
ЦАМО, ф. 3099, оп. I, д. 40, л. 107.
[Закрыть].
На подходе к Никольскому рота лейтенанта Мальчикова, действовавшая в качестве десанта на танках, и сами танки были обстреляны противником. Бойцы спрыгнули с бортов машин и приняли боевой порядок. Но на этом, собственно, все и закончилось. Танкисты и автоматчики обнаружили недалеко от деревни большую пешую колонну захватчиков, которая, как и прежние, намеревалась выскользнуть из ловушки, не предполагая, что «коридор» уже перекрыт. Мальчиков попросил танкистов подпустить ее поближе. Когда немцы оказались метрах в семидесяти, он крикнул:
– Сдавайтесь, иначе всех уничтожим!
В колонне возникло замешательство. Может быть, не поняли? Один из автоматчиков, неплохо знавший немецкий язык, перевел. Да еще и добавил от себя:
– Сложить оружие!
Около сотни гитлеровцев проявили редкостное послушание. Они торопливо побросали автоматы в снег и отошли в сторону. Остальные, однако, быстро сообразили, что противника перед ними не так уж много, и стали выказывать явно враждебные намерения. Тогда танкисты дали несколько пулеметных очередей по хвосту колонны. Открыли огонь и автоматчики. Это привело гитлеровцев в чувство. Многие из них нацепили на штыки автоматов белые тряпки и начали размахивать ими над головами. Другие, побросав оружие, просто подняли руки.
– Давно бы так,– одобрил Мальчиков.
Так колонна вооруженных оккупантов превратилась в толпу пленных [10]10
ЦАМО, ф. 33, оп. 682526, д. 693, л. 237.
[Закрыть]. Несколько автоматчиков отконвоировали их в Никольское. К тому времени оно было уже очищено танкистами от вражеского заслона, который вначале и обстрелял их.
Короткий зимний день подошел к концу. Наступили сумерки.
– Товарищ капитан, где расположим пленных? На снегу померзнут,– обратился Мальчиков к своему командиру батальона Недайводину.
– Крестьянские избы они сожгли, а колхозных свиней сожрали, так что свинарники пустуют. Если желают, пусть в них и располагаются до утра,– ответил капитан.
Когда автоматчик, владеющий немецким языком, перевел пленным решение комбата, те одобрительно загудели.
– Они говорят,– сказал автоматчик,– переночуем, мол, где угодно, только не расстреливайте.
Передав пленных подоспевшим нашим стрелковым подразделениям, автоматчики поспешили к танкам.
Ночной марш и первая половина следующего дня прошли сравнительно спокойно. После полудня танкисты и автоматчики ворвались на станцию Лачиново. Там находился гарнизон с батареей противотанковых орудий. Вся станция забита составами. Фашисты с лихорадочной поспешностью пытались вырваться из нее. Параллельно железнодорожному полотну шла расчищенная от снега дорога. По ней, направляясь к поселку Тим, двигалась колонна живой силы и боевой техники отступающего противника. Со стороны Касторного приближалась еще одна...
– Красноцветов! Вместе с лейтенантом Решетняком "встречайте" вторую колонну и следуйте направлением на Касторное! – приказал Гладченко, а сам с несколькими танками занялся противником, следовавшим рядом с железной дорогой.
Танк лейтенанта Михаила Михайлова оказался перед несколькими вражескими орудиями. Но возле них почему-то не было расчетов. Видимо, драпанули. На машине лейтенанта раненого механика-водителя опять заменил зампотех роты Николай Каток. По одной пушке он проехал. Недалеко от этого места, около пятистенной избы, меж высоких сугробов стоял автобус. К нему бежали немцы, в основном офицеры. Каток неожиданно сбавил скорость.
– Коля, чего тянешь, стукни хорошенько, с разбегу! Или я ударю! – крикнул Михайлов.
– Погоди,– спокойно отозвался зампотех. – Пусть займут места в автобусе.
– Улизнут же!..
– По такому снегу? Да ты что! Еще как буксовать будут!
Полосатый автобус, выпустив из выхлопной трубы густой сизый дым, тронулся. Однако не прошел и двух метров, как Каток, газанув, тут же врезался в его правый бок. Тот тяжело опрокинулся. Танк, подавшись назад, повалил на него телеграфный столб. Николай Каток еще трижды перевернул автобус, потом, для верности, проутюжил разок-другой.
Решили проверить, не получил ли и сам танк каких– либо повреждений, и командир башни Уютов спрыгнул на снег. Это было рискованное и, как потом сокрушался лейтенант Красноцветов, совсем не обязательное предприятие. Притаившийся недалеко от танка гитлеровец очередью из автомата прошил неосторожного танкиста...
Со стороны станции по нашим танкам открыл огонь бронепоезд. Экипажи, своевременно не обнаружив его и как бы искупая вину за это, ударили по нему из орудий.
– Дымит! Дымит! – закричал кто-то из автоматчиков.
Паровоз окутался паром и черными клубами дыма, огонь из бронепоезда прекратился.
Между тем разведка, выполняя приказ комбата Гладченко, вырвалась к голове немецкой колонны, двигавшейся со стороны Касторное.
Лейтенант Решетняк, следуя озорному примеру своего комбата, почти никогда не закрывал командирский люк. Да и то – его тощая и длинная фигура с превеликим трудом вмещалась в башне. За полем боя он наблюдал, сидя на своем сиденье. Край люка был как раз на уровне его носа. Он вечно ходил с разбитой переносицей. Танкошлем его не спасал. Впрочем, сейчас, в момент встречи с головной частью вражеской колонны, он, высунувшись из люка, ничем не рисковал. Перед ним было смертельно уставшее, голодное, обмороженное и безразличное ко всему воинство. Завидев танки, гитлеровцы падали в снег или опускались на колени закрывая головы руками...
– Что будем делать? – спросил Решетник, обращаясь к командиру взвода.
– Похоже, сдаются, – покусывая обветренные губы, ответил Красноцветов.– А раз так, то не трогать.
По дороге шли полевые кухни, обозы, бензоцистерны. Командир разведки и его подопечные словно парад принимали. Но "параду" скоро пришел конец. Из середины колонны раздалась автоматная очередь. Потом вторая, третья... И вот уже все вокруг слилось в сплошной грохот ружейно-пулеметной пальбы. Наши танкисты мгновенно укрылись в машинах, автоматчики – за танками. Открыли ответный огонь. Стреляли все. Даже механики– водители, открыв свои люки, поливали озверевшую часть колонны из автоматов, бросали гранаты.
Загорелась одна из бензоцистерн. Вокруг нее моментально образовалось кипящее пламя – горел даже снег.
Сопротивлялись гитлеровцы недолго. Когда, взревев двигателями, на колонну устрашающе двинулись бронированные машины, те из не желавших сложить оружие, кто остался жив, покорились неизбежному – необходимости поднять руки.
4.
На исходе дня танковая разведка достигла северо-западной окраины Касторное. Эта часть города на топокартах значилась как «Касторное Нов.». Остановились во дворе, обнесенном высоким забором.
На крыльце дома Красноцветов увидел пожилую женщину. Поздоровался.
– Здравствуйте, здравствуйте, родненькие! – певуче ответила хозяйка дома. Ее худое и доброе лицо осветилось лучезарной улыбкой. – Сразу признала: нашенские. Господи, наконец-то! – И она приложила край платка к глазам.
Во дворе стояла расписанная маскировочными полосами легковая машина.
– Ясно, немецкая,– сказал Решетняк.
– Тут жил германский интендантский генерал. Это его машина,– подтвердила хозяйка.– Он так быстро смотался, что и машину оставил – уехал с кем-то на другой. Гуся запеченного не слопал.
Вошли в избу. Она большая, светлая, вся в коврах красно-бордового цвета.
– Ого, вон сколько завезли ироды из Германии! – удивились танкисты.– Надолго, видать, хотели обосноваться.
– Какое там из Германии! – возразила женщина.– По рисункам-то и выработке ковры все нашенские, российские.
В доме стоял убийственно вкусный запах. Танкисты и автоматчики, столпившиеся у порога, невольно проглотили слюну. Да и не удивительно. С самого утра во рту маковой росинки не было. Трофейные продукты, правда, есть, но перекусить времени не нашлось. А вот теперь генеральский гусь был бы как раз кстати...
Словно угадав мысли гостей, хозяйка сказала:
– Я вас, ребята, сейчас покормлю.
Она поставила на стол пышущего жаром, аппетитна зарумянившегося гуся. Красноцветов пошел к своей машине, чтобы связаться по рации с командиром батальона.
– Докладывай обстановку,– услышал он в наушниках знакомый голос.
– Частично разгромили и частично пленили колонну, находимся на северо-западной окраине Касторное Нов., на бывшей квартире фашистского генерала, едим жареного гуся! – сообщил разведчик.
– Как противник?
– Здесь не обнаружен. Противник в центре. Высылаю туда дозорную машину. Спешный драп!
– Ждите нас завтра с утра. Должны подвезти горючее,– передал Гладченко. И тут же пригрозил лейтенанту. – А за неуместную шутку с гусем получишь от меня гуся с перцем!..
Примерно часа через два здесь же появились танки какой-то части Брянского фронта. К лейтенанту Красноцветову подошел среднего роста, рыжеусый, в танкошлеме и полушубке командир. Он с каким-то застывшим выражением отчужденности и усталости в глазах посмотрел на лейтенанта, простуженным голосом спросил:
Кто таков?
Красноцветов представился.
– Тогда – порядок,– сразу же подобрел рыжеусый танкист.– Ну, а я – командир сто восемнадцатой танковой бригады подполковник Брегвадзе.– Кивнув в сторону центральной части города, добавил: – Жарко будет. Ну ничего, мы – тертые. Так я говорю, лейтенант?
Утро 28 января. Мороз покрепчал...
Танкисты всю ночь ждали горючее. И вот теперь, закончив заправку, вытянулись в колонну на окраине Лачиново. Комбат Гладченко со своим заместителем по политчасти Феоктистовым были еще в избе, уточняли маршрут движения на Касторное.
– Товарищ капитан! Автоматной очередью из водонапорной башни убит лейтенант Филиппов! – доложил прибежавший командир роты автоматчиков.
– Как убит?! – Вынув изо рта трубку, комбат выскочил из-за стола.
– Прямо в грудь... Наповал...
– Вот сволочи! – зло ругнулся Гладченко. В его сжатом кулаке хрустнул карандаш.– Илларион, прикажи ударить по башне несколькими снарядами. Не догадались раньше...
После третьего выстрела башня развалилась. И тут же кто-то закричал:
– Во-о-оздух!
Лихорадочно застрочили пулеметы. Комбат поспешно уложил карту в планшет и выбежал на улицу.
Четыре "мессера" на бреющем пролетели над поселком.
– По маши-и-ина-а-ам! – разнеслась команда вдоль колонны.
Экипажи вмиг скрылись в танках. Хотел уже вскочить на борт и Гладченко, но в это время заметил приближающуюся Валентину Сергееву, батальонную -фельдшерицу. Впереди нее ковыляла чья-то нескладная фигура, окутанная тряпьем.
"Никак, пленного ведет из разбитой башни",– решил комбат… Именно оттуда и шли они.
Да, это был он, вражеский снайпер и корректировщик, чудом спасшийся из огня и обломков рухнувшей водонапорной башни. Сергеева шла с браунингом в руке и какой-то ношей на спине. Комбат рассмотрел: радиопередатчик.
– Как бы этот пудель не перехитрил ее,– доставая маузер, проговорил капитан.
Валя! Бросай груз или навали на своего кавалера! – крикнул Феоктистов, который тоже заметил необычную пару.
В это время, строча из пулеметов, снова пронеслись низом "мессершмитты". Пленный мгновенно плюхнулся в снег и стал шарить в кармане. Сергеева, сбросив тяжелый передатчик, тоже упала – только чуть в сторону, в снарядную воронку. Корректировщик, вырвав из кармана пистолет, выстрелил в Сергееву. С ее головы слетел танкошлем, сидевший на самой макушке.
– Ах ты, змея ползучая! – в сердцах выкрикнула она.– Ну получай и ты...– Валя сделала три выстрела: подряд.
Но гитлеровцу хоть бы что. Зарыл голову в снег и лежит. Оказывается, на его голове, под платком, была надета каска, которую малокалиберные пули не всегда пробивали. Сергеева славилась меткой стрельбой из личного оружия и, целясь фашисту в голову, не промахнулась...
– Убьет ведь девку! – испугался комбат, видя, как пленный вновь стал поднимать пистолет.
Гладченко сделал резкий прыжок вперед и одним выстрелом из маузера прикончил вражеского корректировщика.
А "мессершмитты" делают еще заход, бьют из пулеметов. С борта танка свалился, окрасив кровью снег, старший лейтенант Юрьев. Словно скошенный, упал на снег комбат Гладченко...
Прибежала Сергеева.
– Убило комбат-а-а! – в ужасе крикнула она.
– Ты чего раскричалась? – вдруг поднял голову капитан.– Где Илларион?
Феоктистов, прижав рукавицей левую руку, выскочил с другой стороны танка, подбежал к лежавшему командиру батальона.
– Что с тобой, командир? Ты ранен?
Гладченко приподнялся на локтях, но от нестерпимой боли вновь опустился на снег.
– Илларион,– тихо произнес он,– принимай пока батальон. Я, кажется, не смогу... сейчас...
Он сделал новую попытку подняться, но безуспешно. Кровь хлестала из обеих его ног.
Никто не заметил, как улетели "мессеры". Капитана быстро занесли в избу. Распоров его хромовые сапоги.
Валя Сергеева обработала раны, стала накладывать длину...
– Валентина Леонтьевна, где моя трубка? Подымить страшно хочется...– обессилено произнес комбат.
Кто-то нашел трубку, раскурил ее. Затянувшись пару раз, капитан вдруг выронил ее на пол и потерял сознание. Его лоб усеяли бисеринок пота. Валя в оцепенении смотрела на страшно изменившееся, побледневшее лицо командира, потом отвернулась и заплакала. Почему-то подумала, что все это произошло по ее вине. И надо же было ей возиться с плюгавым гитлеровцем!..
Неожиданно приехали комбриг Овчаренко и начальник штаба бригады майор Кулешов. С шумом распахнулась дверь. Им уже сказали о ранении командира батальона.
Комбат медленно открыл помутневшие глаза и опять закрыл их. Что-то попытался сказать. Понять было нельзя.
– Степень ранения? – спросил комбриг у Сергеевой.
– Очень тяжелое... В обеих ногах насчитала семь ран от крупнокалиберных пуль. Перебита бедренная артерия...
– Срочно на танк и – в госпиталь! – приказал комбриг. Взглянув на Феоктистова, который продолжал придерживать левую руку, спросил: – Илларион Гаврилович, ты тоже ранен?
Замполит батальона еще не успел перевязать руку. На его белом полушубке ярко рдели полоски крови. Рана сильно беспокоила, но он небрежно махнул правой рукой.
– Пустяки, товарищ полковник. Во всяком случаё, терпимо.
– А раз терпимо,– сказал Овчаренко,– то назначаю тебя командиром батальона вместо Сергея Кузьмича. Перевяжи рану и в путь. А ты, Степан Иванович,– повернулся он к начальнику штаба Кулешову,– будешь направляющим, поведешь нас вперед.
К середине дня, после двухчасового боя танковых подразделений на окраине города, командир роты лейтенант Ткаченко с начальником штаба бригады и мотострелками на борту танка ворвались в город Касторное и завязали бой. На одной из улиц от вражеской пули погиб майор Кулешов... Это трагическое событие в первую минуту чуть было не вывело из равновесия молодого командира. Но он тут же взял себя в руки и метким пушечным выстрелом разнес хилую хибару, в которой укрылся вражеский автоматчик.
Преодолев вражеские заслоны на подступах к городу, в него устремились другие танки батальона.
Напряженный бой шел одновременно и за железнодорожную станцию.
– Там несколько эшелонов,– доложил комбригу начальник разведки Парамонов.– Три из них готовы к отправке.
– Выяснил, с чем они? – спросил полковник.
– Один с танками Т-четвертыми и штурмовыми орудиями. Но все без экипажей. Второй с военно-техническим имуществом, третий с продовольствием. Между прочим, в продовольственном эшелоне есть несколько вагонов со взрывчаткой.
Со станции не должен выйти ни один эшелон! – распорядился комбриг.
Бойцы выполнили приказ своего полковника: все три железнодорожных состава даже не успели тронуться с места.
Подошедшие с севера стрелковые подразделения и части 13-й и 38-й общевойсковых армий закрепили успех танкистов. В Касторном бригада Овчаренко нанесла захватчикам немалый урон как в живой силе, так и технике. Только пленными взяли около тысячи солдат и офицеров [11]11
ЦАМО,ф; 3099, оп. 1, д 40, л. 107. 7, № 193
[Закрыть].
...В бригаду приехали начальник штаба корпуса генерал Бахметьев и начальник политотдела полковник Плотников. Их визит особенно пришелся по душе автоматчикам. Еще бы! Начштаба распорядился передать им из других частей корпуса лошадей и автомашины. Теперь они будут настоящими мотострелками, Кончатся их поездки на бортах танков,– далеко ли на них уедешь!
Генерал провел совещание с командирами и политработниками бригады.
– С выходом танковых бригад в район Касторное,– сообщил он,– перехвачены почти все главные пути отхода гитлеровских войск. Однако сплошного фронта окружения пока нет. Остались пробелы в двадцать – двадцать пять километров в районах между Просторное, Быково и Горшечное—Старый Оскол. Сюда и повернули уцелевшие войска противника воронежско-касторненской группировки. А их ни много ни мало – около десяти дивизий!
Перед бригадой была поставлена новая задача: не допустить выхода противника из окружения и уничтожить его, для чего двинуться из освобожденного Касторного в направлении на Ястребовку.
