Текст книги "В мире будущего"
Автор книги: Николай Шелонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)
Но вот из алтаря вышел священник и, подойдя к Яблонскому, повел его через церковь к невесте…
Началось венчание.
Яблонский слышал торжественное пение, внимал возгласам священнослужителей, и неопределенная, но полная упования, светлая молитва слагалась в его душе…
Ему казалось, что прошло каких-нибудь пять-десять минут, в течение которых он переходил с места на место и исполнял то, что ему говорили, как вдруг он услышал обращенные к нему слова:
– Поцелуйте вашу жену!
Через минуту молодая чета была окружена толпой поздравляющих.
Веселые, радостные шли Павел Михайлович и его жена к дому Атосов. На душах их было так же светло и радостно, как радостна была и самая жизнь, в которую они вступили.
Большая зала была убрана цветами и деревьями, и обеденные столы, на этот раз заранее приготовленные, сверкали золотом и серебром.
В центре главного из столов, на ковре из живых цветов, стояли кресла молодых.
Лишь только все заняли свои места и начался обед, как раздались звуки оркестра.
Первую секунду Яблонский подумал, что это был орган.
Но нет, ошибиться было нельзя – играл оркестр.
– Что вас удивляет? – заметила Яблонскому Мария Атос.
– Ведь это играет оркестр?
– Да.
– Где же он?
– Да его нет – это музыкальный фонограф, он исполнит целую оперу.
– Но какие знакомые звуки!
– Вы их знаете…
– Я боюсь верить, – сказала Вера, – но мне кажется…
– Что?
– Что это «Руслан и Людмила».
– Конечно.
В тот же момент увертюра кончилась, и запел хор… Вот и песнь Баяна…
– Боже мой! – воскликнул Яблонский. – Сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз слышал эту оперу!
– Много! – рассмеялись сидевшие около него.
– Смотрите! – окликнул Яблонского сидевший наискось от него Лекомб. – Вино!
Он с торжеством поднял золотую чашу.
Действительно, на этот раз было сделано исключение, и бокалы обедающих полны были искрометной влагой.
Звуки дивной музыки, веселый говор песен и голосов, роскошь и красота обстановки – все делало этот праздник похожим на сказочный пир.
Но вот звуки музыки неожиданно смолкли. Смолкнул и говор пирующих.
Старик Атос поднялся со своего места.
– Обыкновенно мы, – сказал он, – в случаях, подобных сегодняшнему, ограничиваемся тем, что от души желаем молодой чете возможного на земле счастья. Для всех нас это пожелание понятно и им исчерпывается все, так как каждый из нас с малых лет привык видеть счастье и научился понимать, что жизнь есть благо. Но сегодня я хочу сказать больше: я хочу сказать вам, как мы смотрим на семейную жизнь и что в ней мы ищем. Брак и в давно минувшее время признавался за благо, ибо в нем удовлетворяется необходимая потребность человека в теснейшем духовном общении с себе подобным и естественная потребность видеть продолжение своего я в ряду последующих поколений. В удовлетворении своих потребностей человек и находит счастье. Следовательно, брак способствует достижению счастия. Но было время, когда браки приносили с собой несчастье, ибо в них человек не удовлетворял главнейшей из своих потребностей – духовного слияния. Как кажется теперь нам, происходило это потому, что при вступлении в брак каждая сторона прежде всего думала, что она приобретает какие-то права на другого. Это ложное понятие с первого момента брачной жизни позволяло мужу предъявлять требования к жене, а жене к мужу. Этим нарушалась свобода и независимость человека, а следовательно, и самый брак становился для него тягостью. Взаимные требования были чрезвычайно разнообразны – люди доходили до того, что один из супругов иногда требовал, чтобы другой любил непременно то, что он любит. Тогда существовали профессии – и человек, посвятивший себя, например, медицине или музыке, считал себя вправе требовать, чтобы и жена интересовалась этими предметами. Женщины, как более впечатлительные по натуре, не могли переносить мысли о том, что муж может им не говорить чего-либо, и мучали его расспросами о том, что он думает, что он чувствует, отчего он задумчив или весел. Эти вопросы они сочли бы крайне неделикатными предложить кому-либо другому, но на мужа, по их понятиям, они имели право. Понятно, что при таких отношениях свободный союз обращался в подневольное сожительство. Это время миновалось: вступая в брак, мы сохраняем нашу полную свободу и независимость – каждый из супругов поступает так, как ему нравится и как он хочет, занимается тем, что ему доставляет удовольствие, и не пытается насильно втянуть другого в свои занятия. Отсюда у каждого есть своя личная жизнь, есть свои интересы и новизна впечатлении – супругам есть чем делиться друг с другом, они всегда дают друг другу новое, и интерес их друг к другу не охлаждается. Они не пристают друг к другу с расспросами, но говорят тогда, когда хочется и что хочется, то есть удовлетворяют свою потребность, когда она является. Между тем, отвечая на расспросы, человек удовлетворяет желание, которого у него нет, а это так же противоестественно, как есть или спать, когда не хочется. Итак, каждый из супругов должен иметь свою личную жизнь – брак есть почва для обмена впечатлений этой жизни. Каждый из супругов в браке так же независим, как и до брака. Это и есть свободный союз, и только в нем возможно найти духовное слияние. Мы все, принимая новую чету в нашу обширную семью, желаем ей найти в браке то счастье, которое находим и сами!
Атос чокнулся с новобрачными и осушил свой бокал.
Вслед за ним поднялись со своих мест и начали подходить к молодым все остальные.
Мистер Лекомб и даже сэр Муррей обняли Яблонского и его жену.
На этот раз обед затянулся, и столы были убраны, когда летнее солнце уже клонилось к закату. Разделившись на группы, все общество частью перешло в сад, частью продолжало оставаться около молодых, в оживленной беседе не замечавших, как летело время. Уже поздним вечером Яблонский и Вера остались одни в отведенном для них помещении.
Несмотря на утомительный день, они наутро в обычное время сошли уже к утреннему завтраку.
Сэр Муррей и особенно Лекомб были задумчивы и грустны: в этот день они покидали Москву и ставших для них родными людей, чтобы вернуться каждый в родную страну.
– Как мы будем переписываться? – беспокоился Лекомб.
– Переписываться? – удивился Николай Атос.
– Да. Существует ведь у вас почта?
– Нет.
– Телеграф?
– Нет. Где же бы мы взяли служащих?
– Так как же вы поддерживаете сношения друг с другом?
– Чаще всего самым простым способом – навещаем друг друга.
– А если это невозможно?
– Такие случаи весьма редки. Но у нас все дома каждой местности соединены телефоном и телефотом.
– А самые города?
– Магистральными проводами. Я соединяю свой телефон с магистральным проводом, перевожу коммутатор на одного из своих корреспондентов и прошу его соединить меня с кем надо – если с другой местностью, он соединяет свой телефон с магистральным проводом и передает меня своему знакомому корреспонденту и так далее. Вам надо только знать номер нашего дома в Москве – оттуда вас будут соединять с нашим домом на материке Северного полюса.
– Таким же способом могу пользоваться и я? – спросил сэр Муррей.
– К сожалению, нет.
– Почему?
– С Англией у нас нет проводов.
Сэр Муррей, видимо, был сильно опечален.
– Я еще хотел предупредить вас, – обратился Атос к англичанину, – если вам не посчастливится в вашем отечестве, возвращайтесь к нам.
– Или к нам, – сказал Яблонский, – так как я надеюсь, что скоро и у нас будет дом.
– Благодарю вас, – с грустью отвечал Муррей, – но какое-то предчувствие говорит мне, что едва ли я увижу вас…
Вообще, сэр Муррей, видимо, боролся с охватившим его грустным настроением.
Решившись сделаться миссионером цивилизации в своей отторгнутой родине, он сознавал всю трудность предстоявшей ему задачи, и невольное сомнение в успехе присоединялось к тяжелому чувству разлуки с друзьями.
Целая компания молодых людей отправлялась для сопровождения Лекомба и сэра Муррея. Во Франции они должны были содействовать мистеру Лекомбу в его устройстве на новом месте жительства. Что же касается до сэра Муррея, то ему приходилось остаться одному тотчас по приезде в Англию.
Семья Атосов настояла, чтобы он принял от них значительную сумму золота, без которого немыслимо было существование в стране, где жизнь поставлена была в те же условия, что и тысячу лет тому назад.
Настала минута разлуки.
Сотни людей окружали готовый к отлету корабль.
Последние пожелания раздались вокруг отъезжавших. Яблонский и Вера обняли своих друзей, и через минуту металлическое чудовище, с шумом и гулом, ринулось вверх и скрылось из глаз…
Через несколько дней, после осмотра и знакомства с Москвой, возвратились домой колонисты Северного полюса.
Молодой чете предстояло теперь заняться устройством своей самостоятельной жизни. Будущность, полная деятельности, вера в себя и свои силы, взаимная любовь – все увлекало их и сулило им счастье…
Глава XXVII
От Москвы до Лондона. – Первые шаги на родной земле. – Под арестом. – Допрос. – В Лондоне. – Сэр Муррей и репортеры. – Неожиданные предложения. – В редакции «Всемирной газеты». – Мистер Эллиот. – Изгнание
Тяжелое чувство разлуки мешало мистеру Лекомбу и сэру Муррею сосредоточить свое внимание на тех картинах, которые развертывались перед ними по мере того, как они удалялись от Москвы.
Воздушный корабль несся с умеренной быстротой для того, чтоб пассажирам возможно было знакомиться с новыми местами и видами, ежеминутно развертывавшимися перед ними.
Сопровождали путешественников почти исключительно молодые люди, воспользовавшиеся случаем для знакомства с новыми странами.
Старинный английский обычай, по которому молодые люди для довершения своего образования отправлялись в путешествие – применяли всюду в тридцатом столетии так же, как и тысячу лет тому назад. Разница заключалась только в том, что теперь путешествие не ограничивалось посещением двух-трех наиболее доступных стран, но имело целью знакомство с народами и странами всего земного шара.
Прошло несколько часов, когда с палубы корабля стали видны вырезавшиеся вдали синие громады гор.
– Альпы! – воскликнул мистер Лекомб.
Действительно, свободно можно было различить снежные вершины Юнгфрау, Финстерааргорна, а вокруг них и за ними черневшиеся в прозрачном дрожащем воздухе беспорядочно набросанные горные массы.
– Это Франция? – спросил Лекомб.
– Если хотите – Франция, но население здесь смешанное – полуфранцузское, полурусское.
– На каком же языке здесь говорят?
– На обоих.
– Однако у вас существует общенародный, искусственный язык?
– Общенародный существует действительно, но он не искусственный и сложился сам собой, благодаря тесному сближению двух наций – французской и русской. Он же был принят и всеми как язык международных сношений.
– На этом языке существует литература?
– Крайне ограниченная, преимущественно специальная. В ваше время международным языком служил французский?
– Отчасти. Но было много попыток создать один общий язык искусственно, чтоб объединить литературу и способствовать сближению народов.
– Неужели же полагали, что на этом языке могла существовать литература?
– Почему же нет?
– Да потому, что раз этот искусственный язык стал бы достоянием всех наций, он неминуемо, развиваясь и принимая новые формы, изменялся бы сообразно с законами родного языка каждой нации, поддаваясь его влиянию. Через столетие – много через два – этот всемирный язык имел бы столько наречий, резко отличных друг от друга, сколько существует народов. Мне кажется, что это именно и было причиной неуспеха в ваше время.
– Что именно?
– Да то, что этот язык стремились применить не только к сношениям в обыденной жизни, но и к литературе. Однако мы пролетаем уже над Парижем.
– Над Парижем?
Лекомб схватил бинокль и весь обратился во внимание.
Но тщетно старался он заметить особенности, показывавшие на присутствие громадного города; этот город, подобно Москве, состоял из отдельных жилищ, разделенных друг от друга возделанными полями и садами.
– И весь город заключается в том, что мы видим? – с некоторым разочарованием спросил Лекомб.
– Нет, – улыбаясь, отвечал один из его спутников, – в Париже больше общественных учреждений, зданий, чем в Москве. Поэтому, когда мы на возвратном пути прилетим к месту старого Парижа, вы увидите нечто, что напомнит вам город ваших времен.
– Вы сказали – на возвратном пути?..
– Да, теперь мы прямо направимся к островам Англии, к Лондону: так просил ваш товарищ.
– Лондон похож на Париж и Москву?
– О нет! Это именно город в вашем смысле: до тридцати миллионов народу скучено в громадных зданиях на весьма ограниченном пространстве. Там вы не найдете обработанных полей и садов.
– Как велико население Англии?
– До ста миллионов.
– Но ведь все их острова, вместе взятые, тесны и для половины этого количества людей?
– Да!
– Как же они существуют?
– Хлеб у них привозный из Австралии, Африки и Америки. Англия вся обратилась в один фабричный город – она наполняет рынки Австралии и Африки мануфактурными товарами, всевозможными машинами и предметами роскоши.
– Но ведь благодаря тому, что теперь не существует неразложимых химических элементов, все они приводятся к состоянию однородной материи, – золото и драгоценные металлы потеряли свою ценность, следовательно…
– Я понимаю, что вы хотите сказать. Но дело все в том, что мы до сих пор еще не можем из первичной материи получить все элементы и соединения. К числу этих исключений относится и золото.
– Следовательно, оно имеет прежнюю ценность?
– Только не для нас.
– Но если золото будет приготовляться искусственно?
– Примут условные меновые знаки.
К концу этого разговора подошел и сэр Муррей.
– Я, – сказал он, – рад, по крайней мере, тому, что буду иметь возможность избрать себе ту или другую профессию.
– Чем же вы думаете заняться?
– Но знаю еще.
– Но прежде вы были…
– Профессором, ученым. Но теперь, конечно, мне нечего и думать о возобновлении этой профессии.
– Вам трудно будет найти себе занятие.
– Почему?
– Благодаря громадной конкуренции, человеческий труд в Англии не ценится почти ни во что. Наряду с колоссальными богатствами там царит самая ужасающая бедность. Случаи голодной смерти не редкость в вашей стране.
– Англия всегда отличалась общественной благотворительностью…
– Никакая благотворительность не может дать работы там, где ее нет.
– Но вы говорите про громадные заводы, фабрики.
– Да. Но предложение превышает спрос. Кроме того, машинный труд почти во всем заменил ручной.
– Море! – неожиданно воскликнул Лекомб.
– Па-де-Кале! – дрожащим голосом повторил Муррей.
– Да, через полчаса мы будем в Лондоне. Смотрите!
С этими словами один из собеседников указал рукой на быстро пронесшиеся в воздухе громады.
– Корабли Англии!
– Почему вы узнали, что они английские?
– Они летят при помощи винта. Наши корабли построены, как вам известно, иначе.
– Но почему же англичане не пользуются вашими открытиями?
– По той же причине, по которой в ваши времена нецивилизованные народы не пользовались паровыми машинами и железными дорогами.
– Что это за здания? – спросил Лекомб, указывая на высившиеся на самом берегу прилива громадные башни.
– Это остатки моста.
– Какого?
– Из Англии во Францию. Он был построен около шестисот лет тому назад.
– Почему же он разрушен?
– Мы уже говорили вам, что англичане живут совершенно обособленно и не желают вступать в сношения с европейскими народами. Пятьсот лет тому назад, во время войны с Францией, они взорвали мост, представлявший одно из чудес строительного искусства, и уничтожили подводный тоннель, соединявший материк с островами. Но вот и Лондон.
С палубы корабля виден был теперь гигантский город. От устья Темзы, вдоль по берегам моря и вглубь страны, громоздились одно к другому грандиозные здания. Куда только мог достигнуть взор, на расстоянии многих верст, лепились здания. По реке длинными рядами вытянулись корабли.
– Нельзя ли сначала пролететь над Лондоном? – попросил сэр Муррей.
– Невозможно! Для наших кораблей устроена особая пристань, где мы обязаны останавливаться. Для русских и французов самый вход в город очень затруднен. Посмотрите, скольким мы вынуждены будем подвергнуться формальностям!
В это время корабль уже опускался на громадную платформу, где стояло уже несколько воздушных гигантов, снабженных винтовыми лопастями и рулями.
В нескольких саженях, параллельно платформе, возвышалось громадное десятиэтажное здание, с четырьмя металлическими башнями по углам.
– Посмотрите, – сказал Атос, старший из всех, бывших на корабле и всем распоряжавшийся, – эти башни снабжены страшными орудиями разрушения. Одного снаряда, выпущенного из пушки, дуло которой вы видите в амбразуре, достаточно, чтоб уничтожить наш корабль. Сейчас к нам явятся досмотрщики.
Металлический гигант был уже на самой платформе.
Громадные лестницы вели от платформы к зданию. Не прошло и трех минут, как на этих лестницах показались красные мундиры.
– Наши солдаты! – вскричал Муррей.
Около ста человек солдат по приставленным лестницам взошло на корабль.
Офицер, взошедший в сопровождении нескольких чиновников, встречен был Алексеем Атосом.
– Откуда вы прибыли и с какой целью? – грубо спросил англичанин, немилосердно коверкая французские слова.
– Из Москвы.
– Сколько вас всех?
– Шестьдесят восемь.
– Что вам надо?
– Мы сейчас же отправимся обратно.
– Зачем же вы прибыли?
– Чтоб оставить здесь одного из ваших соотечественников.
– Где он?
При этом вопросе сэр Муррей выступил вперед и подошел к своему соотечественнику.
Тот окинул его внимательным и, по-видимому, крайне недружелюбным взглядом.
– Кто вы?
Сэр Муррей назвал себя.
– Неправда! – с живостью воскликнул офицер. – Род лордов Мурреев, один из древнейших в королевстве, кончился уже более двухсот лет тому назад. Вы – самозванец!
Сэр Муррей вспыхнул.
– Я могу, – сказал он, – представить вам доказательства!
С этими словами он вынул из кармана бумагу и подал ее офицеру.
Тот развернул ее, внимательно прочел и с нескрываемым изумлением, видимо пораженный, обратился к сопровождавшим его чиновникам.
Все со вниманием перечитали лист и вполголоса перекинулись несколькими фразами.
– Это мистификация! – воскликнул он, обращаясь к сэру Муррею. – Откуда вы взяли этот документ?
– Он выдан был лично мне…
– Выдан! Кем же?
– Английским посланником в Петербурге.
– В тысяча восемьсот девяносто первом году?
– Да.
– Лично вам?
– Мне.
– Значит, вам больше тысячи лет?
– Больше.
– Вы сумасшедший!
– Не совсем, – вступился Атос, – если вам угодно будет выслушать…
– Я слушаю.
– Вы, вероятно, знаете, что у нас, то есть в России и Франции, к сожалению, до сих пор некоторые пользуются возможностью приводить человеческий организм в состояние летаргии…
– Мы слышали об этом.
– В таком состоянии организм может пробыть сотни лет…
– Этому мы не верим.
– Но это факт. Нечто подобное случилось и с вашим соотечественником, которого вы видите теперь перед собою.
Сэр Муррей перебил Атоса и по возможности кратко и ясно изложил историю своих приключений.
– Вы в совершенстве владеете древнеанглийским языком, – заметил ему офицер, – но это еще не служит доказательством правдивости вашего рассказа. Я, со своей стороны…
В это время его остановил один из чиновников и сказал ему несколько слов на ухо.
Офицер подумал с секунду и кивнул головой как бы в знак согласия.
– Впрочем, – продолжал он, – будущее покажет, правы вы или нет. Но зачем вы возвратились в Англию? С какими целями?
– Англия – мое отечество.
– Хорошо. Вы можете остаться здесь. Что же касается вас, господа, – обратился офицер к Атосу и его спутникам, – то вы исполнили свою задачу, и поэтому, я думаю, ничто не задерживает вас более в Лондоне!
– Ничто! – отвечал Атос.
Он дружески пожал руку сэру Муррею.
Все последовали его примеру.
Затем англичане вместе с Мурреем сошли с корабля и спустились на платформу.
Прошла секунда – и металлическая масса с быстротой молнии взвилась на воздух.
– Да, – сквозь зубы проворчал офицер, обращаясь к своим товарищам, – эти корабли безусловно удачнее наших.
Сэра Муррея привели во внутренность здания.
– Вас допросит начальник, – сказал ему офицер, – подождите здесь!
– Какой начальник?
– Начальник обороны.
Сэра Муррея оставили одного в небольшой комнате.
Он подошел было к двери, чтобы через стеклянное окно заглянуть в следующее помещение, но за дверью увидел часового.
Под арестом!
За что? В родном отечестве его встречают с подозрительностью, крайним недоверием, вместо приветствия он слышит оскорбления и, наконец, неожиданно, без всякой вины, превращается в арестанта. Скажут ли ему, по крайней мере, в чем его обвиняют?
Прошло около часа. Сэр Муррей начал приходить в нетерпение. Он подошел к окну и не увидел перед собой ничего, кроме высокой стены.
Хорошо ли он поступил, что, несмотря на предупреждения, вернулся в Англию?
Конечно, было бы благоразумнее остаться там, где его встретили, как родного, где люди стояли на неотразимо высшей ступени цивилизации. Но он не мог отказаться от мысли увидеть родину. Отторгнутый от нее, он терял всякий смысл в жизни.
Да, наконец, очевидно, он стал жертвой простого недоразумения. Действительно, все его приключения так несбыточны, фантастичны, что всякий вправе был усомниться в его личности.
Но, наверное, предприятие Марковича наделало в свое время много шуму. Он помнит волнение, охватившее всех, когда экспедицией был разрешен вопрос о воздухоплавании. Английские корабли, которые он видел, сильно напоминают «Марс». Следовательно, предприятие Марковича составило эпоху в науке и в жизни людей. Забыть о нем не могли и через тысячу лет. Можно будет доказать, что и он, Муррей, был одним из участников экспедиции.
Эти размышления были прерваны вошедшим в комнату офицером.
– Следуйте за мной! – приказал он англичанину.
Через несколько комнат, в которых помещалась, по-видимому, канцелярия, сэра Муррея привели к затворенным дверям, у которых стоял служитель в расшитой ливрее.
Офицер оправился, подтянул шпагу, взял по форме в левую руку каску, отворил дверь и, пропустив вперед узника, пошел за ним сам.
Сэр Муррей очутился в роскошно убранном кабинете.
Прямо против него, за письменным столом, сидел пожилой человек в хорошо знакомом сэру Муррею мундире английского адмирала.
«Теперь все выяснится»! – невольно подумал пленник.
– Мне передали ваш рассказ, – обратился к нему адмирал. – Согласитесь сами, что он чрезвычайно неправдоподобен. Вас нельзя счесть за сумасшедшего, а потому необходимо предположить, что вы не тот, за кого себя выдаете, и что ваше прибытие в Англию в сопровождении людей враждебной нам нации может казаться подозрительным, особенно теперь… по некоторым причинам.
– Я сказал совершенную правду, – отвечал Муррей. – Экспедиция, в которой я принял тысячу лет тому назад участие с разрешения правительства и по поручению Королевского общества, должна быть вам известна…
– Мы уже сделали необходимые справки, – перебил его адмирал. – Действительно, в архиве Лондонского Королевского общества нашлись известия, подтверждающие ваш рассказ. Но лорд Муррей не возвратился из этой экспедиции: он погиб во время ее, – и, за его самоотверженную любовь к науке и плодотворную деятельность на пользу просвещения, английская нация воздвигла ему памятник, который вы и теперь можете видеть перед зданием Лондонской академии.
– Мне – памятник! – дрожащим голосом воскликнул сэр Муррей.
– Не вам, а лорду Муррею.
– Так вы не верите мне?
– По крайней мере, весьма сильно сомневаюсь.
– Но мой паспорт?
– Это документ не подложный, но он мог попасть к вам в руки различными способами…
– Тогда у меня есть еще доказательство.:.
– Какое?
Сэр Муррей вынул из бумажника несколько английских банковых билетов и подал их адмиралу.
– Этим билетам – сказал он, – более тысячи лет.
Адмирал подозвал к себе стоявшего позади пленника офицера, и они несколько минут со вниманием рассматривали полуистлевшие бумажки.
– Вы можете, – сказал наконец адмирал, – получить по ним деньги…
– Я не говорю об этом…
– Да, потому что в вашем багаже нашли на значительную сумму золота в слитках…
– Но откуда же я мог бы взять все эти вещи, несомненно древнего происхождения?
– Не знаю.
– За кого же вы меня принимаете?
– Этого пока мы вам не скажем.
– Но я свободен?
Адмирал с секунду колебался.
– Да, – сказал он наконец, – я только предварительно попрошу вас написать ваше показание. Но при этом вам нет нужды употреблять устаревший язык, наоборот, вы говорите…
– Но я не знаю другого…
– В таком случае, как хотите, – пожал плечами адмирал. – Кроме того, позвольте мне дать вам один совет…
– Пожалуйста!
– На вас одежда, принятая в России и Франции. Появившись в ней на улицах Лондона, вы подвергнетесь весьма многим неприятностям.
– Но у меня нет другой.
– Когда вы напишете ваше показание, вы можете послать купить платье и переодеться здесь…
– Но у меня нет денег – только золото.
– Я с удовольствием разменяю вам один из ваших старинных билетов.
Часа через два после этого разговора сэр Муррей проезжал уже в кебе по улицам Лондона.
Теперь он чувствовал себя в Англии: серые громады зданий, высившиеся по сторонам, грохот экипажей, снующая по всем направлениям толпа, – все представляло для него давно знакомую картину.
Но он не узнавал улиц, по которым проезжал: в его время, насколько он мог ориентироваться, здесь были открытые местности, далекое предместье Лондона.
– Куда ехать, сэр? – обратился к нему кучер.
– В гостиницу!
– В какую?
– Одну из лучших!
– Но где?
– То есть как где? В Лондоне.
– В каком месте Лондона?
– Я никогда не был в Лондоне.
Кучер проворчал что-то себе под нос и, проехав несколько улиц, остановился перед зданием, поразившим ученого своими непомерно громадными размерами: это было пятнадцатиэтажное здание, в котором легко могло поместиться население небольшого города.
Сэру Муррею отвели роскошное помещение. Не прошло и часа после его прибытия, как в двери его номера постучались.
– Войдите, – сказал сэр Муррей.
Он увидел перед собой средних лет господина, во фраке и белом галстуке.
– Арчибальд Хойланд, корреспондент «Всемирной газеты»! – отрекомендовался он.
Сэр Муррей пригласил его сесть.
– Я решился обратиться к вам, милорд, – начал репортер, – так как ваши необычайные приключения…
– Позвольте, – с удивлением перебил его Муррей, – откуда вы могли узнать о моем прибытии и тем более о моих приключениях?
– Но, милорд, ваше письменное показание, данное в бюро обороны…
– Оно секретно: мне сказали, что его будут держать в строгой тайне…
– О милорд! – улыбнулся репортер. – Это тайна не для нас…
– Почему?
– У нас есть везде свои служащие…
Вошедший слуга подал Муррею сразу четыре визитных карточки. Сэр Муррей, взглянув на них, увидел, что на каждой под именем и фамилией стояло слово: «корреспондент».
– Прошу подождать! – сказал он слуге.
– Милорд! – воскликнул Хойланд, лишь только слуга вышел. – Редакция «Всемирной газеты» предлагает вам десять тысяч фунтов с тем, чтобы вы не принимали других корреспондентов, кроме меня…
– Но, сэр…
– Двенадцать тысяч, милорд! Двенадцать!
– Позвольте, сэр, я вовсе не намерен…
– Милорд, если негодяй Холь был уже у вас…
– У меня никого не было…
– Пятнадцать тысяч фунтов, милорд! «Всемирная газета» печатается в десяти миллионах экземплярах, годовая цена…
– Мне нет дела до годовой цены. Я не могу отказать…
– Сэр, ни одна газета не может заплатить вам столько, как наша…
– Что вам от меня угодно?
– Милорд, вы напишете ваши воспоминания для нашей газеты…
Муррей не успел ответить: снова появился слуга и подал ему на подносе целую кучу карточек.
– Они вас дожидаются, сэр, – прибавил он уходя.
– Милорд, откажите им!
– Не могу.
– Двадцать тысяч!
– Я попрошу вас уйти.
– Вы прогадаете, милорд.
Сэр Муррей встал с своего места.
– Но вы согласны дать ваши воспоминания для нашей газеты?
– Согласен.
– Когда?
– Позвольте подумать…
– Через час, милорд. Через два часа выйдет особое прибавление…
– Через неделю, сэр.
– Вы шутите.
– Нисколько.
– Хорошо, милорд. Вот чек!
Мистер Хойланд быстро вырвал из книжки чек и положил его на стол.
– Зачем же? Я не возьму!
– Ваша выдумка гениальна, милорд!
С этими словами, прежде чем Муррей успел опомниться, репортер скрылся.
Сэр Муррей подошел к столу и стал просматривать карточки.
Через минуту сильный звон телефона прервал его занятия.
Не успел он опомниться, как в комнате раздался громкий анонс:
«Через два часа выйдет особое прибавление «Всемирной газеты» – Человек девятнадцатого столетия. Необычайные приключения лорда Муррея, пэра Англии, отправившегося в экспедицию в 1891 г. и возвратившегося в 2901 г. Цена прибавлению шиллинг. Собственный рассказ лорда».
Телефон замолк.
Но успел еще сэр Муррей опомниться, как снова раздался отчаянный звон и новый анонс:
«Прибавление к газете «Таймс». Необычайное происшествие. Схвачен шпион французов, именующий себя лордом Мурреем. Будет казнен. Цена прибавлению два шиллинга. Собственноручное письмо и признание преступника!»
Опять звон и опять анонс:
«Прибавление к газете «Правда» «Появление жителя с планеты «Марса»! с приложением портрета. Не верьте другим газетам! Лорд Муррей не кто иной, как обитатель «Марса». Его собственное признание!»
Анонсы следовали один за другим.
В отчаянии сэр Муррей бросился к телефону и, сообразив его устройство, захлопнул дверцы.
Теперь он хоть несколько мог прийти в себя и успокоиться.
Что это такое? Тот же девятнадцатый век. Но ведь тогда его не поражали подобные явления, потому ли, что он привык к ним, или потому, что теперь, в течение немногих дней, он сумел уже свыкнуться с новым строем жизни?
Он подошел к столу и взял чек. Что ему делать с ним? Еще час тому назад он считал возможным путем печати доказать истинность своих приключений. Теперь это было невозможно, – ему было очевидно, что свободная печать его родины в руках шайки шантажистов.
Принимать ли ему остальных корреспондентов? Может быть, между ними встретится несколько честных людей. Во всяком случае, следовало в этом убедиться.
Он позвонил.
– Где дожидаются господа? – спросил он лакея.
– Корреспонденты?
– Да.
– Они удалены.
– Кем?
– Мистером Хойландом.
– По какому праву?
– По вашему желанию, сэр.
– Я ничего не говорил.
– Но, милорд…
Лакей замялся.
– Что вы хотите сказать?
Слуга вместо ответа вынул из кармана и подал ему сложенную афишу. В ней доводилось до всеобщего сведения, что «Всемирная газета» за двести тысяч фунтов стерлингов приобрела исключительное право печатать воспоминания и описание приключений лорда Муррея в его собственном изложении, что высокочтимый лорд передал уже редакции свою рукопись и получил деньги.
