Текст книги "В мире будущего"

Автор книги: Николай Шелонский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

Между тем наступили уже сумерки. Приближалась короткая полярная ночь.

Не оставалось ничего другого, как ждать, пока отправятся их отыскивать с корабля.

Путешественники расположились на снежной равнине и пообедали остатками провизии.

Ночь быстро наступила. Темнота умерялась лишь ярким блеском звезд. Как вдруг тьма осветилась. Два ярких снопа лучей на далекое расстояние рассеяли мглу.

Темная масса корабля вырезалась вдали на белом фоне.

Через несколько минут с корабля высоко взвилась ракета и лопнула в недосягаемой выси.

Путешественники отвечали дружным залпом.

Через час на противоположном краю расщелины показался небольшой отряд во главе с капитаном Галлем.

Обменявшись приветствиями, обе партии стали изыскивать способ переправы.

Найдя место поуже, капитан Галль перебросил путешественникам веревку, сплетенную из тонких ремней. Оставалось найти точку, к которой ее можно было прикрепить. Но нигде не было ни малейшего возвышения. Кроме того, французский ученый Поль Берже категорически заявил, что он ни за что не решится доверить себя непрочному канату.

Наконец, посланные вторично на разведки матросы заявили, что верстах в двух в трещину можно спуститься при помощи веревки и перейти на другую сторону.

Действительно, в этом месте трещина была не более сажени глубиной. По одному человеку, перевязанному веревкой, брошенной с противоположной стороны, к рассвету переправились все. Через два часа перезябшие путешественники сидели уже за ужином в прекрасной столовой «Марса».

Тут, во время рассказа о приключениях, сэр Муррей вспомнил о своей находке.

– Я счастливее всех, – сказал он, – мне удалось найти камень, на котором виднеется ясный отпечаток еще неизвестного ископаемого растения.

Камень стал переходить из рук в руки. Но никто из ученых не мог определить, какому растению или даже животному принадлежат странные, полустертые изображения.

Но при первом взгляде на камень Чеботарев громко рассмеялся.

– Да это вовсе не отпечаток растения! – воскликнул он. – Это полустертая надпись.

– Надпись?..

– Да, надпись. Сейчас я вам ее переведу. Индусские буквы вы приняли за отпечаток ископаемого.

Большинство ученых с крайним недоверием отнеслось к категорическому заявлению ориенталиста.

В самом деле, каким образом мог очутиться на далеком севере, на ледяной равнине, камень, родиной которому, без сомнения, служила Индия?

Только Маркович, Яблонский и Леверрье ничем не выразили своего изумления. Наоборот, видимо было, что они с крайним нетерпением ожидают, что скажет Чеботарев.

– К сожалению, – произнес наконец молодой археолог, – в этой надписи нет смысла. Камень, очевидно, составляет обломок от большой плиты – тут только три слова. Я напишу их в том порядке, как они обозначены здесь.

Остаток надписи представлял следующий вид:

северу

жилище

умирает.

Сомнения быть не могло. Чеботарев не только прочел, но и перевел написанные слова.

Но что они обозначали? Кроме того, история Дараайена не была известна никому из ученых. Да и Марковичу и его товарищам было ясно только одно: что надпись на этом камне сделана не в Индии, а здесь. Для них ясен был только вопрос, как попал этот камень на крайний север.

Оживленные толки и предположения продолжались до рассвета, пока, наконец, утомленные путешественники не разошлись по своим комнатам.

Глава VII

Капитан Галль первый раз в жизни теряется в определении широты и долготы. – Передвинулись, не трогаясь с места! – Материк Северного полюса. – Странный пик. – Неужели кто-нибудь был уже на Северном полюсе?

Через день исправления были кончены. Покрытый изолирующим составом, «Марс» не боялся теперь действия атмосферного электричества. Отъезд должен был состояться без замедления.

Но перед отъездом капитан Галль сделал наблюдение, чтобы точно определить долготу и широту. Некоторые из ученых также вооружились секстантами и произвели вычисления.

Окончив вычисления, капитан Галль казался чрезвычайно изумленным.

– Господа, – спросил он наконец, – что у вас получилось?

– 79° 23' 17'' северной широты, 58° 11' 10'' к востоку.

– То же самое и у меня!..

– Так что же вас так удивляет?

– Мы, кажется, двое суток не трогались с места.

– Конечно.

– Ну а вчера мы находились под 82° 22' 14'' северной широты и 57° 117'' долготы. Следовательно, мы передвинулись, не сходя с места.

– Но верно ли вы сделали вычисления?

– Я двадцать лет их делаю, – обиделся моряк.

Факт был налицо.

Оставалось сделать одно предположение, а именно, что ледяное поле, на котором покоился корабль, отодвинулось к юго-западу.

В сущности, в этом не было даже чего-либо невозможного. Ледяные поля эти по своей величине справедливо называются континентами, потому что некоторые из них занимают сотни и тысячи квадратных километров. Английскому кораблю «Resolution» случилось на пути от острова Мельвилля до Баффинова залива пробиваться чрез подобное ледяное поле, имевшее всего 2,30 метра толщины. Площадь этого поля равнялась пространству Австрийской империи.

Ледяные поля обыкновенно возвышаются над водой на 1 или 2 метра, а сидят в воде от 6 до 8 метров. Подобные поля носятся между Шпицбергеном и Гренландией, а также к югу от Девисова пролива и часто увлекают за собой, будто пленников, затертые льдами корабли на многие тысячи километров; часто они как будто издеваются над мореплавателем, который иногда долго пробивается около них в том предположении, что он находится близ берега какого-либо острова или материка, пока наконец не убедится в своей ошибке и не узнает, что он еще едва-едва сдвинулся с места.

Подобное заблуждение было причиной бесплодности всех усилий знаменитого капитана Парри. Несмотря на громадные пространства, которые он проезжал по льду на санях по направлению к полюсу, он ежедневно убеждался, что он дальше от желаемой цели, чем был в предшествовавший день; в то время как он стремился к северу, ледяное поле, на котором он находился, плыло к югу. Особенно весною и летом, когда солнечные лучи согревают полярный пояс, течения, не перестающие действовать и под ледяным покровом, отрывают громадные ледяные поля и уносят их в открытое море. На таких плавучих льдах белый медведь достигает Лапландии.

Подобное же явление случилось и с «Марсом». Но для него ничего не значило то незначительное пространство, на которое его отнесло к югу.

Ровно в час дня 5/17 апреля воздушный корабль поднялся на высоту ста метров и понесся к северу.

К пяти часам дня он летел уже над открытым морем.

Таким образом, догадка о том, что за сплошными льдами должно лежать открытое море, подтвердилась. Сердца путешественников тревожно забились, когда вдали вырезались очертания материка.

Через какой-нибудь час они вступят в шестую часть света! Будут там, где от сотворения мира не ступала нога человека!

Еще через час «Марс» находился уже над покрытым вечным льдом материком. Теперь он спустился до 60 метров. Ясно выделялась на горизонте цепь небольших гор, от которой тянулась к морю необъятная равнина.

Все пассажиры «Марса» с напряженным вниманием всматривались в расстилавшееся под ними пространство.

– Река! – произнес сэр Муррей, указывая на запад.

Действительно, там широкой лентой, совершенно прямой, скованная вечным холодом, медленно, незаметно двигалась ре-ка-глетчер. По вот недалеко от громадных камней, усеивавших ее берега, показалась одинокая гора причудливой, необычайной формы. Уединенный пик, возвышаясь метров на тридцать над поверхностью земли, был совершенным подобием искусственно возведенной башни.

Но что это?

На остроконечной вершине пика развевался флаг.

Крик изумления вырвался у путешественников. Капитан Галль прерывающимся от волнения голосом произнес команду, и воздушный корабль, описав дугу, плавно опустился у подножия башни.

Глава VIII

Обсерватория Северного полюса. – Необыкновенное стекло. – Адиабатное вещество. – Тщетные розыски. – Реки или глетчеры. – Возможна ли органическая жизнь на северном материке? – Неожиданное открытие

Лишь только спущены были сходни, как пустынный материк покрылся шумной, говорливой толпой, не сдерживавшей проявлений своего изумления.

Впрочем, изумление это было вполне понятно: разве можно было ожидать, что здесь, на отдаленнейшей точке севера, найдутся создания человеческих рук? Наконец, кто мог поручиться и за то, что сейчас, через несколько минут, они не встретятся лицом к лицу с самими загадочными обитателями Северного полюса?

Ученые с непередаваемым волнением остановились перед возвышавшимся зданием. Вблизи оно представляло из себя башню, около сорока метров высоты; площадь основания ее равнялась приблизительно тысяче квадратных метров. Ее изящную архитектуру нельзя было охарактеризовать принадлежностью к какому-либо из существующих стилей. На прямоугольном пьедестале, сложенном из громадных порфирных плит, возвышалась самая башня, имевшая форму восьмигранной призмы; вверху она увенчивалась небольшим куполом. Громадные массы снега и льда, образовавшиеся на постаменте, скрадывали издали искусственную форму и послужили причиной первоначальной ошибки.

Узкие, продолговатые окна расположены были по одному с каждой стороны и образовывали шесть ярусов.

Но странно, обойдя все здание кругом, путешественники не нашли не только входных дверей, но даже какого-либо признака, указывавшего на их существование, хотя каменный пьедестал башни на значительную высоту был обнажен от снега.

– Опять мы стоим перед какой-то загадкой! – воскликнул Яблонский.

– Почему это опять? Разве с нами было уже что-нибудь подобное? – заметил капитан Галль.

Павел Михайлович смутился: ни одному из членов экспедиции не было известно о событиях, послуживших началом всему предприятию.

– Да, – ответил он, – однажды, во время путешествия по Индии, мне пришлось стоять в недоумении перед входом в одну из пещер именно потому, что самого входа так же, как и здесь, не было. По-моему, нам не остается ничего другого, как пробить в гранитном пьедестале ступени и, взобравшись по ним до окна, через него проникнуть внутрь здания.

Необходимые инструменты тотчас были доставлены с «Марса». Тридцать рабочих приступили к делу.

Через два часа лихорадочной работы участники экспедиции уже стояли на площадке пьедестала у первого яруса окон. Продолговатые, узкие окна защищены были металлическими рамами с выпуклыми стеклами, через которые нельзя было рассмотреть внутренность башни.

Плотно вделанная металлическая рама не поддавалась усилиям.

– Разбейте стекло! – приказал Маркович одному из рабочих.

Тяжелый молот с размаху опустился на выпуклую поверхность

стекла и с такой силой отскочил назад, что едва не вылетел из Рук рабочего. Стекло издало металлический звон, но не дало ни малейшей трещины. Несомненно, что самое стекло было не что иное, как совершенно прозрачный и в высшей степени упругий металл, неизвестный никому из присутствовавших ученых.

Пришлось вынимать крепко заделанную в гранит раму, на что ушло еще полчаса спешной работы.

Наконец доступ во внутренность башни был открыт. В первом этаже была одна комната, совершенно цилиндрической формы; площадь ее была около ста квадратных метров, а высота около восьми.

В комнате не было ничего, кроме трех одинаковых деревянных стульев, очень похожих на обыкновенные венские изделия.

– Положительно, – воскликнул Леверрье, – я начинаю думать, что эта постройка принадлежит европейцам и что даже она в сущности весьма недавнего происхождения: иначе как бы сохранились в таком прекрасном виде эти деревянные стулья?

С этими словами он взялся за один из стульев, но мог поднять его лишь с весьма значительным усилием; дерево, из которого он был сделан, оказалось таким твердым, что лучшая сталь не могла сделать на нем малейшей царапины. Словом, это было окаменелое дерево.

– Это дерево, – заметил сэр Муррей, – окаменело, конечно, не само, но приготовлено искусственно. Тем не менее в таком виде оно могло пробыть без всяких изменений целые тысячелетия.

Узкая витая каменная лестница проходила в углу комнаты и вела в верхние и нижние помещения. Решено было осмотреть верхние ярусы.

Лишь только по узкой лестнице ученые поднялись во второй этаж, как сразу стало заметно резкое повышение температуры, особенно ощутительное при переходе с двадцатиградусного мороза.

Неужели здание отапливалось, то есть до сих пор было обитаемо? А между тем что же можно было предположить иначе? Несомненно, высокая температура, доходившая до 10° по Реомюру внутри здания, была повышена искусственно, хотя, вследствие того, что был открыт доступ наружному воздуху, она и падала быстро.

Следовательно, в этом здании надо было искать обитателей.

Но путешественники миновали уже четыре яруса, не находя никаких признаков, которые показывали бы на присутствие живых существ: каждый ярус состоял из комнаты, совершенно схожей с первой; лишь размеры комнаты с каждым ярусом уменьшались.

Но при входе в комнату шестого, верхнего этажа вошедшие остановились в немом изумлении: эта комната представляла из себя устроенную вполне сообразно с новейшими научными требованиями обсерваторию. Площадка, на которой находился великолепный рефрактор, подобным которому не обладала ни одна обсерватория в мире, с помощью чрезвычайно простого механизма приводилась вместе с куполом во вращательное движение. На столе, занимавшем середину комнаты, в порядке были размещены всевозможные инструменты и в том числе шесть великолепных хронометров, остановившихся на одной и той же минуте. Два телескопа были расположены у двух амбразур.

Но все вещи были покрыты тонким слоем пыли, что, очевидно, показывало, что до них давно не касалась человеческая рука.

Кроме того, во всем помещении не было ни малейшего клочка бумаги, никакой надписи, которая свидетельствовала бы о национальности владельцев обсерватории и о времени, когда они покинули свое жилище.

Все инструменты, найденные в обсерватории, будучи в общем совершенно схожи с общеупотребляемыми, отличались от них некоторыми частными усовершенствованиями и, главное, были сделаны из совершенно незнакомого ученым металла; точно так же нигде не было стекла: вместо него была та же прозрачная металлическая масса.

Тщательно исследовав верхние этажи, члены экспедиции снова прошли через комнату нижнего яруса и спустились во внутренность гранитного основания башни. Оставалась еще надежда, что здесь может найтись живое существо, способное разъяснить загадку, или что, по крайней мере, здесь будут найдены какие-либо самодействующе аппараты, служившие для нагревания внутренности помещения.

Иначе чем же можно было объяснить разницу температуры?

Но внутренность громадного гранитного постамента, разделенная на четыре части каменными столбами, поддерживавшими самую башню, была совершенно темна и пуста. Самый тщательный осмотр не открыл здесь присутствия какой-либо надписи и знака.

Таким образом, пришлось допустить одно предположение: что вся постройка была возведена из адиабатного, то есть абсолютно не проводящего теплоту вещества. Таким образом, температура внутри башни не могла бы понизиться до тех пор, пока не разрушилась бы самая башня. Пока, до производства опытов, это предположение принято было как правдоподобная догадка.

Тем не менее присутствие обсерватории, вполне пригодной для занятий, было как нельзя более кстати.

Тотчас было точно определено и место нахождения обсерватории: она находилась, как показали самые точные вычисления, под 87° 1' 22'' северной широты и 60° 19' 14'' восточной долготы от Ферро. Под этой же широтой начинался материк Северного полюса.

Через полчаса «Марс» снова поднялся на высоту пятидесяти метров и понесся над твердой землей, оставляя позади себя открытое море.

Далее к северу равнина постепенно повышалась, кончаясь цепью небольших холмов, за которыми, еще далее, высились вершины гор.

На запад показалось очертание русла другой реки, тянувшейся к морю.

Неужели и это была река-глетчер? Но разве можно было предположить на материке Северного полюса существование рек?

Спор по этому предмету загорелся на палубе «Марса». Яблонский один стоял за то, что обе виденные ими реки были не глетчеры, а просто замерзшие реки.

– Но тогда вы должны допустить, – горячился ученый секретарь Бюссе, – что на материке Северного полюса возможна органическая жизнь! Что здесь умеренный климат!

– Такое мнение, однако, существует.

– А на чем оно основано? На том, что до сих пор не могли найти гнезда глупой птицы – турухтана, а потому и предположили, что она выводит детей на материке Северного полюса.

Почтенный секретарь, хотя был и не прав, назвав незаслуженно турухтана глупой птицей, но несомненно мысль об умеренности климата Северного полюса обязана своим происхождением, в числе прочих причин, и наблюдениям за турухтаном: эти наблюдения показали, во-первых, что турухтан двигается периодически к северу, как только в тех поясах, где он находится, наступает лето; затем, что детей он выводит несомненно на отдаленнейшем севере, так как ни гнезда, ни детенышей его никогда не было найдено. Если же допустить, что эта птица вьет гнезда на материке Северного полюса, то очевидно, что там возможна органическая жизнь, а следовательно, и климат там более умеренный, чем в более низких широтах под 81-82° северной широты.

Тем не менее все предположения об умеренности климата Северного полюса были до сих пор так гадательны, что Яблонский не нашел возражения разгорячившемуся ученому.

Но в это время сам ученый секретарь пришел в неожиданное смущение и тревогу.

– Господа, – воскликнул он, – вглядитесь. Что вы видите там, по течению реки? Я вижу нечто, поражающее меня до такой степени, что я не верю глазам…

А между тем «нечто», так поразившее почтенного мистера Бюссе, было просто великолепным лесом, начинавшемся по обе стороны реки и сплошным синеющим ковром раскинувшемся до самых вырисовывавшихся на горизонте гор.

Через несколько минут воздушный корабль уже несся над самой лесной равниной.

Одетые зеленым покровом игл лесные великаны, достигавшие иногда тридцати сажен высоты, казалось, сейчас захватят своими вершинами воздушный корабль. Здесь были великолепные пихты, сосны, но главную массу составляли гигантские секвойи (sequо sеmреrvireus), достигавшие семидесяти метров высоты.

На палубе корабля ежеминутно раздавались восклицания, приветствовавшие появление того или другого нового вида гигантских хвойных.

В этом лесу находились почти все представители северной флоры, известные по ископаемым остаткам. Изучение ископаемых давно уже показало, что некогда флора крайнего севера отличалась разнообразием и богатством. Ископаемая флора полярных стран состояла из 162 видов. Растений из отдела тайнобрачных было 18 видов, из которых девять прекрасных больших папоротников, вероятно покрывавших почву лесов. Из отдела явнобрачных найдено тридцать один хвойных, одиннадцать односемяннодольных, 99 двусемяннодольных. Из хвойных деревьев росли: можжевельник, тис, сосна, ель, пихта, салисбурии и секвойи, большею частью похожие на нынешние американские виды семейства хвойных.

После длинного ряда исследований над ископаемою флорой арктического пояса пришли к убеждению, что когда-то в этом краю богатство растительного царства было огромно, и это богатство, без перерыва – хотя и с изменениями и уклонениями – продолжалось с каменноугольной эпохи до половины третичного периода. Шведским ученым и путешественником Норденшильдом найдены на острове Диско, у западного берега Гренландии, камни с отпечатками растений; такие же камни найдены на Шпицбергене. Те и другие дозволяют делать заключения о характере арктической третичной флоры приблизительно до 78° северной широты Дальнейшие открытия в области этой флоры распространили знакомство с ней до высших градусов северной широты. В собрании английского геологического общества в 1878 году было прочтено сообщение профессора Гера, которое он составил на основании исследования растительных окаменелостей, собранных капитаном Фейльденом во время английской полярной экспедиции. Эти растения третичного периода были собраны естествоиспытателями, участвовавшими в экспедиции «Алерт и Дисколери». Найдены были растения эти на Гринеллевой земле, севернее Смитова пролива, и местностях около 82° северной широты. Пункт, с которого добыты были растения – в то время был ближайший из достигнутых к Северному полюсу. Жизнь этих растительных остатков относится к тому периоду, когда охлаждение земной коры, правда, уже было чувствительным, но еще не доходило до такой степени, чтобы исключало всякую древесную растительность из центральных областей полярного пояса.

Теперь оказалось, что именно в центральных областях полярного пояса и сохранилась жизнь.

Отчего это произошло? По каким причинам? Действительно ли климат северного материка относится к умеренному поясу?

Таковы были новые вопросы, которые приходилось разрешать экспедиции.

Между тем «Марс», оставив за собой лесную равнину, уже несся к сливавшимся с горизонтом горам. Высокий столб дыма, освещенный красноватыми лучами солнца, показывал присутствие действующего вулкана.

– Господа! – произнес капитан Галль. – Через десять минут мы будем на Северном полюсе!..