Текст книги "В мире будущего"
Автор книги: Николай Шелонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
Вычислена работа одного урагана, произведшего страшные опустошения.
Вихревой цилиндр имел в диаметре более двухсот английских миль, при высоте в сто метров. Скорость ветра по окружности цилиндра доходила до девяноста английских миль в час.
Вычислив объем этого громадного цилиндра, мы найдем, что каждую секунду в него притекало извне четыреста двадцать миллионов кубических метров! Масса эта весила около пятисот миллионов килограммов!
Для движения этого втекавшего воздуха употреблена была работа в четыреста семьдесят три миллиона лошадиных сил в течение трех суток, то есть в пятнадцать раз больше той, которую производят в течение одинакового времени все ветряные мельницы, водяные колеса, паровые машины, локомотивы и соединенные силы человека и животных на всем земном шаре!
Откуда же взялась энергия, потребная для производства этой необъятной работы?
Известна связь между ураганами и сопровождающими их страшными ливнями: во всех случаях ливни сопровождают ураганы.
Чтобы судить о размерах этих ливней, достаточно сказать, что во время одного урагана выпало в течение сорока восьми часов девять английских кубических миль дождя.
С точки зрения механической теории теплоты теплота есть один из видов энергии, способной производить работу.
При переходе тела из твердого в газообразное состояние температура жидкости во все время перехода не повышается, то есть теплота, потребляемая телом извне, не обнаруживает действия на термометр.
Куда же она девается?
Она идет на работу расцепления частиц жидкости почти точно так же, как нагретое до известной температуры твердое тело сохраняет эту температуру без изменения до перехода в жидкое состояние.
Эта теплота скрывается и хранится в потенциальной форме в газообразном состоянии тела.
Для измерения количества теплоты за единицу принимают количество теплоты, потребное для нагревания одного килограмма воды от 0 до +1°С. Эту единицу называют калорией.
Теперь, девять английских миль дождя в 48 часов дают в секунду 213333 кубических метров, или 213 1/2 миллиона килограммов. При сгущении 213 1/3 миллиона килограммов водяного пара дождь освобождает 128 миллиардов калорий скрытой теплоты, которая потребовалась ранее для обращения воды в пар. Превращенная в механическую работу, тысячная часть этого количества достаточна для того, чтобы произвести ту живую силу, которой обладал приведенный для примера циклон.
Для сэра Муррея казалось вполне достоверным, что все приписываемое вулканистами действию подземного огня легко объясняется действием поглощаемой землей солнечной энергии. Для него освобождение солнечной энергии при переходе паров в жидкость было лишь наглядным примером для понимания того пути, которым источаемая солнцем энергия производит работу в земных недрах.
С этим смелым предположением мистер Лекомб не хотел ни за что согласиться. Положим, его основное положение было опровергнуто самым непреложным образом: внутренность Земли не находилась в том огненно-жидком, расплавленном состоянии, как это представлялось ему прежде. Самое пребывание его на такой глубине, где, по учению вулканистов, должна была уже клокотать огневая масса, служило для него нагляднейшим доказательством.
Но соглашаться сразу было не в характере упрямого ученого.
Сэр Муррей хорошо понимал это и потому, высказав свои предположения с обычной последовательностью, уклонился от всякого спора, желая дать время своему товарищу примириться с необходимостью резко изменить ту точку зрения, на которой он стоял до сих пор по отношению к научным вопросам. Случай благоприятствовал англичанину и помог ему отвлечь внимание своего товарища от начинавшегося спора.
Следуя по дну балки, путешественники стали замечать, что оно постепенно повышается и что вместе с тем берега балки расходятся шире и, поднимаясь отлого, сливаются с поверхностью долины.
Одновременно температура стала быстро повышаться и идти становилось все труднее и труднее.
Следуя этим же путем, они скоро достигли бы поверхности долины и очутились бы под непосредственным действием огня.
К тому же продолжительная дорога давала уже себя чувствовать.
Тогда решено было отдохнуть в тени, отбрасываемой берегами балки, и затем решить, какого направления держаться при дальнейшем следовании.
Выбрав местечко, вдававшееся в берег и защищенное крутым спуском от действия огня, путешественники с наслаждением расположились на влажной земле, сбросив свои ранцы и оружие.
Но не прошло и секунды, как оба в немом изумлении принялись рассматривать почву, на которой расположились.
– Что это? – произнес мистер Лекомб, стараясь в царившем полумраке рассмотреть какой-то захваченный им с земли предмет.
Вместо ответа англичанин взял свою лампу и, замкнув ток, направил струю света на землю.
Мистер Лекомб воспользовался этим, чтоб тотчас назвать предмет, который привел его в такое изумление.
– Трава! – вскричал он.
Действительно, он держал в руках пучок травы, только что им сорванной. Земля кругом была покрыта растительностью.
Но эта трава по своему цвету резко отличалась от той, которая произрастает на поверхности Земли: она не отливала изумрудной зеленью, но была неопределенного красновато-серого цвета; сливаясь с цветом окружающей земли, она была совершенно незаметна издали.
Стебли ее были вялы, тонки, а рост не более полутора вершков.
Тем не менее факт был несомненен: во внутренности Земли существовала растительность!
Точно сговорившись, оба быстро вскочили, взобрались по крутому берегу и вышли на залитое огненным светом ровное пространство.
Обоих подтолкнула одна и та же мысль: не найдут ли они признаков растительности на расстилавшейся перед ними равнине?
Но там, на совершенно открытом пространстве, жар был так силен, что не было возможности пробыть более нескольких минут. Само собою разумеется, что при такой температуре нельзя было встретить какой-либо растительности. Тем не менее, черный перегорелый порошок, покрывавший почву, был, по мнению обоих геологов, несомненно растительного происхождения. Объяснялось это тем, что в недалеком прошлом температура была значительно ниже: по всей вероятности, источники нефти, ближайшие к равнине, не были еще тогда охвачены пламенем.
Спустившись снова в овраг, путешественники решили преодолеть усталость и расположиться на отдых, пройдя несколько далее. Их побуждало к тому желание встретить каких-либо более видных представителей подземной флоры.
Пройдя несколько сот саженей далее по дну балки, они увидели, что влево от нее отделяется отрог, круто спускающийся книзу.
Так как идти по балке, почти уже сравнявшейся с поверхностью, было чрезвычайно тяжело, то они спустились в отрог.
Через несколько шагов их сразу охватил влажный, теплый воздух. Нога легко ступала на покрытую мхами почву.
Чувствовалось, как под влиянием сильного тепла земля отдавала воздуху свои испарения.
Вскоре путешественники вступили в область обильной растительности: по дну и по низу скатов отрога раскиданы были целые кущи громадных папоротников и других видов тайнобрачных.
Чудный и странный вид представляли гигантские листья, окрашенные все в тот же однотонный красновато-серый цвет. Представителей явнобрачных не встречалось, за исключением вида, очень подходившего к круглолистой росянке, обильно произрастающей на поверхности Земли по болотистым местам. И здесь почва оврага зыбилась под ногами, кое-где попадались отверстия колодцев, наполненных тепловатой противного вкуса водой. Но вскоре по дну оврага заструился светлый холодный ручей, выбегавший из-под крутого берега и сбегавший вниз по склону.
Измученные путешественники с наслаждением освежили себя студеной водой и, расположившись под кущей гигантских папоротников, заснули мертвым сном после своего более чем скудного завтрака.
Мистеру Лекомбу снилось, что он в громадном собрании делает доклад французской академии о своих открытиях. Его речь лилась плавно и последовательно. Вся зала, затаив дыхание, внимала словам ученого-геолога. Он ликовал, наслаждаясь выпавшим ему на долю торжеством и собственным успехом. Но вот он видит в первых рядах, публики фигуру сэра Муррея с иронически улыбающейся, насмешливой физиономией.
Мистеру Лекомбу показалось крайне оскорбительным ироническое отношение англичанина к его речи. Нахмурившись и придав возможно грозное выражение своему лицу, он только что поднял было руку с угрожающе-величественным жестом, готовясь обратиться с резким замечанием к своему бывшему сотоварищу, как вдруг почувствовал, что кто-то со страшной силой хватает его сзади за плечо, опрокидывает навзничь, и он стремительно летит куда-то вниз.
Мистер Лекомб открыл глаза и к неописанному ужасу своему увидел наклоненную к самому его лицу громадную разверстую пасть какого-то чудовища, обдававшую его своим горячим дыханием.
Но вот чудовище приподнялось на своих коротких лапах, мистер Лекомб видел, как одна из них приподнялась, затем почувствовал знакомое прикосновение к своему плечу, сильный толчок, и, повернувшись, он покатился с крутого берега оврага, на котором отдыхал.
Мистер Лекомб быстро очутился внизу, в нескольких саженях от чудовища. Но он и не подумал вскочить и обратиться в бегство: страх парализовал все его движения. Лежа навзничь, он видел, как чудовище приподняло свое громадное, длинное, бревнообразное туловище и, грузно, но мягко опираясь на короткие лапы, медленно двинулось по склону оврага, направляясь к нему.
Мистер Лекомб, несмотря на сковывавший его ужас, тотчас узнал чудовище: это был плезиозавр, ископаемое чудовище, давно исчезнувшее с лица Земли!
Но в это мгновение геолог никак не мог припомнить, относится ли плезиозавр к числу плотоядных животных или нет? Другими словами, приближается ли к нему страшный обитатель подземного царства с целью опять поиграть с ним, заставляя его перекатываться с боку на бок, или с целью немедленно позавтракать? Но чудовище было уже всего в нескольких аршинах. Только теперь французский ученый вспомнил, что ему давно следовало искать спасения в бегстве! Но было уже поздно: не успеет он подняться на ноги, как будет настигнут.
Мистер Лекомб закрыл глаза, в ожидании страшного мгновения…
Вот он чувствует, что лишь какой-нибудь фут отделяет его от страшной пасти. Еще секунда и…
Но в то же мгновение прогремел выстрел, за ним другой…
Мистер Лекомб почувствовал, как на него навалилась и придавила его какая-то тяжелая масса. Он потерял сознание…
Очнувшись, он увидел заботливо склонившегося над ним англичанина, смачивавшего его голову водой и старавшегося привести его в чувство.
– Надеюсь, вы не ранены? – произнес англичанин, лишь только мистер Лекомб открыл глаза.
– Нет, – едва мог выговорить в ответ геолог, все еще не приходя окончательно в себя, – кажется, что нет. И я не съеден?
– О нет! – засмеялся сэр Муррей.
– А где же это чудовище?
– Вот!
Сэр Муррей указал на распростертый труп плезиозавра.
– Это плезиозавр?
– Совершенно верно. В высшей степени интересная встреча.
– Ну, не скажу! – простонал Лекомб.
– Да, конечно, смотря с точки зрения случившейся с вами неприятности…
– Неприятности, – прервал его француз, – быть съеденным заживо вы называете не более как только неприятностью?
– О, до такого печального конца я бы не допустил…
– Однако чудовище схватило меня…
– Оно, по-видимому, заинтересовалось вами. Проснувшись, я увидел, как оно перевернуло вас, – вы скатились на несколько шагов вниз и, вероятно, проснулись. Пока я успел схватить ружье, плезиозавр снова был около вас. Стрелять было крайне рискованно в полутьме, царящей здесь. Конечно, в крайности я бы решился. Но животное ограничилось тем, что снова столкнуло вас вниз с откоса. В третий раз дотронуться до вас я ему уже не дал… Смотрите!
Англичанин указал на труп плезиозавра: продолговатый череп животного был разможжен разрывными пулями.
Теперь ученые с любопытством рассматривали ископаемое. Даже Лекомб считал, что он вознагражден вполне за испытанную опасность.
За немногими детальными исключениями труп ископаемого вполне схож был с тем описанием, которое дал знаменитый Кювье по нескольким отпечаткам, сохранившимся в пластах.
Встреча с плезиозавром принесла еще ту пользу, что теперь оба ученых были надолго обеспечены запасом провизии.
Громадная туша, разрезанная на продолговатые полосы, была вынесена наверх на раскаленную почву; через три часа под действием умеренного сравнительно жара мясо провялилось и высохло.
Ученые торжествовали: нужды не было, что теперь каждому из них предстояло нести по пуду лишнего веса. Мистер Лекомб даже досадовал, что приходится бросать громадный запас провизии. Но делать было нечего. Оставшееся громадное количество мяса было тщательно припрятано на тот случай, если бы назад пришлось идти тою же дорогой, и путешественники отправились в дальнейший путь.
Местами они выходили из оврага, чтобы узнать, не представится ли возможности перейти хотя часть по открытой местности и приблизиться к гигантскому пожару или хотя бы к гряде скал, опоясывавших его полукруглою лентой.
Но всякий раз попытка бывала напрасна. Наконец самый овраг, которым они шли, круто повернул в сторону и тянулся теперь не по направлению к цели их путешествия, а почти параллельно с рядом огненных столбов и даже немного отклонялся в сторону.
Таким образом, ученые пересекли подземную долину по растянутой кривой и шли теперь по обратному пути, параллельно с той дорогой, по которой следовали раньше.
На седьмые сутки пути вдали вырисовались мрачно вздымавшиеся стены, ограничивавшие долину: путешественники пересекли подземную пещеру.
Теперь они были значительно ниже, чем в середине своего пути: перед ними снова во всем величии вырисовалась на верхнем плане грандиозная панорама долины, залитой огнем.
Овраг стал круче спускаться книзу, растительность по его дну и склонам значительно уменьшалась; почва становилась каменистее, тверже.
Все показывало, что наносные пласты скоро сменятся каменным массивом.
Действительно, овраг вскоре перешел в продолговатое ущелье, прорезывавшее в стене, ограничивающей пещеру, зиявшее мраком отверстие, в котором скрывался ручей.
Оставалось или следовать вдоль стены пещеры, или вступить во вновь открытый подземный проход.
В распоряжении ученых оставалось еще трое суток, которые и решено было употребить на осмотр прохода, а затем уже возвратиться назад, чтобы поспеть в назначенный для свидания срок к гробнице Дараайена.
Лампы были зажжены, и оба геолога вступили в галерею.
Лишь только прошли они несколько шагов, как яркий свет лампы упал на какой-то предмет, быстро улетавший от них вдоль ручья. В обманчивом свете электрических ламп очертания предмета казались непомерно большими, что ввело было сначала в заблуждение геологов.
Но сэр Муррей скоро определил, с кем пришлось иметь дело на этот раз.
– Птица! – крикнул он, вскидывая ружье.
Выстрел грянул, и животное неподвижно распростерлось на земле. Быстро подбежав к убитой добыче, ученые увидели, что хотя животное и походило на птицу, но не вполне: передние конечности, мало развитые, лишь слабо напоминали крылья; яйцеобразное туловище, утвержденное на длинных ногах, было обтянуто морщинистой кожей, кое-где покрытой волосами; вокруг удлиненной шеи, у основания, было ожерелье из жестких перьев – таких же, как и на передних конечностях.
Форма головы и продолговатый суживающийся к концу клюв доказывали, что животное, несомненно, находится в близком родстве с птицами. Но зато внутренняя полость рта была усажена двумя рядами зубов.
Оба ученых тотчас определили, что перед ними находился ископаемый птицегад (агсchаеорtriх).
К сожалению, добыча эта не принесла никаких практических результатов: ее пришлось бросить, так как для заготовления мяса впрок пришлось бы возвращаться далеко назад и, кроме того, путешественники и так были обременены запасами.
Сэр Муррей так долго рассматривал любопытное ископаемое, что мистер Лекомб должен был несколько раз напоминать ему, что пора идти далее.
Нехотя оторвавшись от трупа птицегада, английский ученый, казалось, все-таки не был вполне удовлетворен.
– Обратили вы внимание на глаза убитого животного? – спросил он своего товарища.
– Особенного внимания не обратил. Но в чем дело?
– Несомненно, что эти ископаемые животные, населяя в отдаленные эпохи Землю, обладали вполне развитым органом зрения. Несомненно также, что всякий орган, не упражняемый в течение весьма многих поколений, атрофируется и исчезает. Теперь убитые нами представители ископаемых, заброшенные во внутренность Земли, жили в течение долгих тысячелетий при таких условиях, когда орган зрения не мог упражняться, – иными словами, у убитых экземпляров, по-моему, вовсе не должно бы было существовать глаз; – самое большее, что они могли иметь, – какие-либо признаки, по которым можно было бы определить, что они когда-то обладали этим органом. Между тем, как и вы, вероятно, заметили, как у убитого нами плезиозавра, так и у этого птицегада орган зрения представляется вполне развитым. Во всяком случае, я склонен думать, что они были слепы.
– Но разве вы не можете допустить, что в недрах Земли освещение, которое мы только видели, – явление весьма обычное?
– Только именно это объяснение и удовлетворяет меня несколько. Тем не менее глаз подземных животных во внутреннем строении должен иметь резкие особенности. Выведенные на поверхность Земли эти животные едва ли способны бы были видеть при солнечном свете. Но что это?
Сэр Муррей остановился: в гранитной стене галереи была высечена ниша совершенно правильной формы.
Оба ученых при первом взгляде убедились, что они видят произведение человеческих рук.
В глубине ниши был сложен из прекрасно обточенных камней небольшой очаг.
Принадлежал ли этот очаг таинственному Дараайену и его спутникам или же он был сложен пещерными жителями?
Неужели в глубине Земли им суждено натолкнуться не только на ископаемых животных, но и на ископаемого человека?
Никто не мог дать ответа на эти вопросы. По-видимому, в очаге давно уже не разводилось огня, но сколько именно времени – сказать было нельзя.
Движимые возбужденным до крайней степени любопытством, ученые после подробного осмотра неожиданной находки поспешно отправились далее, в чаянии встретить какие-либо указания для более точных предположений.
Надежда их не обманула: по течению ручья они нашли несомненно искусственно пробитый в камне резервуар, служивший запасным хранилищем воды. Кое-где попадались высеченные на стенах санскритские надписи, смысл которых, к сожалению, был непонятен для геологов.
Все указывало, что когда-то в этой, по крайней мере, части внутренность Земли была обитаема.
Крайне скептически относившийся ко всему ранее, мистер Лекомб теперь не переставал фантазировать на тему о возможном существовании подземных жителей.
Сэр Муррей молча слушал подчас не лишенные остроумия соображения своего товарища, но ничем не выказывал своего сочувствия.
Думая первоначально употребить лишь сутки на осмотр галереи, ученые решили теперь пройти возможно далее: они были уверены, что, придя на условленное свидание ранее их, Яблонский и все, кто будет его сопровождать, не обеспокоятся и не посетуют, если они опоздают на несколько суток.
Был уже двенадцатый день с тех пор, как путешественники расстались друг с другом у гробницы, а оба геолога все еще продолжали свой путь по подземной галерее.
Попадавшиеся им все чаще и чаще различные признаки, доказывавшие присутствие людей, заставляли их откладывать возвращение.
К концу четырнадцатых суток они дошли до того места, где подземная галерея разделялась надвое: в один из коридоров протекал ручей, по течению которого они следовали все время, а другой, бoльших размеров, круто поворачивал в сторону. В месте разделения галерей образовывалась довольно обширная пещера.
Лишь только оба ученых вступили в эту пещеру, как сразу почувствовали знакомый им специфический запах нефти. При внимательном осмотре они нашли узкий боковой ход, приведший их к громадному вместилищу горючего масла. По узкой ложбине нефть стекала в пещеру и соединялась с ручьем на его дальнейшем течении.
Открытие это само по себе не представляло особой важности. Но, осматривая пещеру, ученые наткнулись на сложенный из камней очаг, под которым было небольшое углубление; на дне его еще были остатки нефти.
Свежая копоть покрывала камни: не могло быть сомнения, что очень еще недавно под этим очагом был разведен огонь. Само собою разумеется, что развести этот огонь мог только человек.
Мистер Лекомб торжествовал: ископаемые люди существовали, на этот раз его предположения были верны.
Со своей стороны, сэр Муррей не знал, что возразить: он не мог отрицать того неопровержимого факта, что кроме них был еще кто-то в недрах Земли.
Но теперь вопрос становился очень серьезным.
Что это за люди? Как они встретят неведомых пришельцев?
Не будет ли более благоразумным на время укрыться и занять выжидательное положение?
Таково было мнение англичанина.
Но Лекомб смотрел на этот вопрос иначе, с другой точки зрения.
Как? Потомки величайшего из людей могли спуститься до положения дикарей? Опасаться встречи с ними? Но это безумие.
Сэру Муррею понадобилось много времени, чтобы доказать своему товарищу ошибочность его взгляда.
Во-первых, ничто не указывало на то, чтобы подземные обитатели обладали высокой культурой: до сих пор они не встретили даже ничего, похожего на жилище культурного человека, ничего, напоминающего постройки, найденные ими на поверхности Земли.
Следовательно, если подземные обитатели и были потомками людей, воздвигнувших дивное здание обсерватории, то они, во всяком случае, утратили дары цивилизации, спустились на низшую ступень.
Может быть, они стоят теперь на той же стадии развития, как какие-нибудь новозеландцы? Во всяком случае, жизнь в недрах земли, по мнению геолога, должна была повести к вырождению расы.
К чему же рисковать какой бы то ни было опасностью?
В конце концов мистер Лекомб должен был уступить неопровержимым доводам своего товарища.
Нефть, очевидно, служила подземным жителям в качестве горючего материала. По всей вероятности, громадный резервуар, найденный учеными, служил для них источником, из которого они пополняли свои запасы.
Таким образом, оставаясь вблизи от нефтехранилища, путешественники почти наверное могли рассчитывать на появление кого-либо из пещерных обитателей.
В гроте, где находился резервуар с нефтью, было весьма удобно спрятаться в одной из многочисленных трещин стены. Отсюда можно было видеть и проход, который вел в грот из пещеры, и внутренность самого грота.
Кроме того, грот обладал замечательным акустическим свойством: всякое слово, даже шепотом сказанное в пещере, в самом отдаленном ее уголке, было прекрасно слышно в гроте.
С другой стороны, ни один звук не проходил из грота в пещеру.
Определив это свойство, ученые окончательно установили план действий и спрятались в одной из трещин внутри грота, поблизости от прохода.
Лампы были потушены, и среди невозмутимой тишины оба с замиранием сердца старались уловить какой-либо звук извне.
Прошло более часа. Мистер Лекомб начал было уже жаловаться на добровольное заключение, как вдруг ясно раздавшийся человеческий голос заставил обоих вздрогнуть, как от удара электрической искры. До ученых не только ясно долетал звук голоса, но и самые слова.
Язык, на котором говорил неизвестный, был для них непонятен, мало того, он не походил ни на один из европейских языков, хорошо известных ученым.
Несомненно, говорил мужчина: голос был громок, звучен, но тембр его был глух вследствие того, что звуки расходились волнами по гроту.
Но вот в ответ первому раздался другой голос, более мягкий и звонкий, принадлежавший, по-видимому, или женщине, или мальчику. Голоса приближались.
Ясно было, что говорившие шли по направлению к гроту.
Сэр Муррей инстинктивно сжал в руках свою двустволку. Мистер Лекомб вытащил револьвер, с которым не расставался со времени приключения с плезиозавром.
– Они сейчас будут здесь! – прошептал он, наклоняясь к уху сэра Муррея.
– Старайтесь не выдать своего присутствия ни в каком случае! – отвечал тот, напряженно всматриваясь по направлению ко входу.
Голоса замолкли.
Прошло еще две-три секунды, и яркий луч света прорезал тьму. Внутренность грота осветилась, но вошедшего плохо было видно, так как лучи, исходя от лампы, привешенной к его поясу, оставляли его в полуосвещенном пространстве.
Тем не менее можно было рассмотреть, что вошедший был высокого роста, строен, и, что было страннее всего, костюм его с первого взгляда походил на одежду самих геологов.
Вошедший сделал еще несколько шагов во внутренность грота, подошел к краю резервуара и наклонился, очевидно намереваясь наполнить сосуд, бывший в его руке.
Лишь только он наклонился, как луч света упал на его лицо, и в то же мгновение оба ученых громко вскрикнули от изумления: перед ними был не кто иной, как Яблонский.
Молодой ученый был поражен еще более неожиданной встречей: при первом раздавшемся восклицании он выпрямился и сделал было шаг назад, но тотчас узнал выбежавших из своей засады Лекомба и сэра Муррея и бросился к ним навстречу.
– Пещерный житель! – расхохотался Лекомб, пожимая руку Яблонскому.
– Напугали вы нас! – признался со своей стороны, сэр Муррей.
– Каким образом очутились вы здесь? – удивлялся Яблонский. – Я думал, что вы ждете нас у гробницы…
– А мы думали, что вы ждете нас…
– Я не был на поверхности Земли…
– Почему?!
– Долго рассказывать. Пойдемте к моему товарищу – он ждет в пещере. Но сначала, господа, позвольте мне вас предупредить…
Яблонский передал в коротких словах историю своей невесты.
Тут только мистер Лекомб спохватился.
– Ба! – вскричал он. – А я-то удивлялся и не поверил своим глазам, когда заметил…
– Что?
– Как вы поцеловали руку у юнги! И как было давно не догадаться!..
– Мы теперь стоим в очень неловком положении перед вашей невестой, – заметил сэр Муррей, английская чопорность которого была задета. – Мы не считали нужным стесняться…
– Делать нечего! – прервал Яблонский.
– Конечно. Во всяком случае, я рад, очень рад. Поздравляю вас!
– Поздравляю! – спохватился и мистер Лекомб.
– Благодарю, господа. Но идемте!
Невеста Яблонского была не менее его удивлена появлением обоих ученых.
Когда утихли первые несвязные вопросы, всегда неизбежные при неожиданной встрече, Яблонский подробно рассказал все, что произошло с ними со времени разлуки.
– Когда я поправился, – передавал он, – и в состоянии был идти, мы тщательно исследовали все проходы по тому направлению, которое ведет к выходу из кратера. К сожалению, все наши попытки оказались тщетны: все подземные галереи углубляются вовнутрь Земли. После трех суток бесполезных поисков мы вернулись к нашему жилищу и решили идти на свидание с вами, чтобы сообща решить, что делать.
Со своей стороны геологи рассказали все происшедшее с ними.
После долгих обсуждений решили обойти еще раз подземную долину и поискать выхода в другом направлении, но прежде дойти до центрального прохода и, следуя по течению подземной реки, узнать, не представится ли возможности каким-нибудь способом остановить отделение углекислого газа и затем вернуться назад старой дорогой.
К несчастью, прежним путем оказалось невозможным следовать: взрыв, от которого едва не погибли Яблонский и его спутница, отразился и на центральном проходе: своды обрушились, загромоздив собой проход; река была запружена и обмелела. Потребовалась бы работа многих людей, чтоб проложить путь.
Оставалась одна надежда – напасть на какую-нибудь галерею, имевшую сообщение с одним из боковых ходов кратера.
Но сами ученые хорошо сознавали, как слаба была эта надежда…
