Текст книги "В мире будущего"
Автор книги: Николай Шелонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)
Глава V
Ледяные горы. – Под 81° северной широты. – Процесс образования льда в океане. – Катастрофа. – Северное сияние. – Осмотр корабля. – На помощь!
Утром 2 апреля воздушный корабль на высоте семисот метров плавно несся уже над волнами Северного Ледовитого океана; вдали скрывались в тумане горы Скандинавского полуострова, кругом расстилалась водная равнина. Под 73° северной широты вдали вырисовались первые ледяные горы.
Встреча с первою ледяною горой производит неотразимое впечатление на мореплавателя. Обыкновенно ледяная гора представляет из себя громадную, безобразную глыбу, закругленную сверху и отвесно усеченную с боков. Часто можно видеть в этих горах ходы, ведущие вовнутрь больших пещер, ряд сводов и арок. Иные горы часто причудливо зазубрены и иссечены. Цвет их переходит от нежно-голубого в темно-прозрачный ультрамарин или в зеленоватую окраску. Эти горы по наружности наиболее красивы, но зато и наиболее опасны: сотрясение воздуха, даже несильное, может опрокинуть любой отвесно стоящий столб какой-либо ледяной горы и тем нарушить равновесие всей глыбы. Гора вследствие этого начинает неравномерно качаться и разбрасывать во все стороны обломки.
Лед тает от солнечной теплоты и дает трещины. Вода, попадая в эти трещины и замерзая, расширяется и разрывает гору со страшным шумом, треском и грохотом. С закатом солнца и понижением температуры слышится с разных сторон грохот разрушающихся гор; море покрывается льдинами, и громадная волна возвещает о гибели гиганта.
Холод стал весьма чувствителен, но одетые в приспособленные к климату одежды пассажиры «Марса» не покидали палубы.
К трем часам дня «Марс» уже достиг 81° северной широты. Под ним расстилалась бесконечная равнина, покрытая снегом, кой-где образовавшая небольшие возвышения.
По наступлении ранних сумерек ход корабля был уменьшен до незначительной скорости пятидесяти верст в час.
Все рабочие и мастера были приглашены в центральную залу, залитую электрическим светом. На корабле устроен был праздник по случаю вступления в Арктическую область. Но прежде Яблонский пожелал разъяснить присутствовавшим те новые для них явления, с которыми им пришлось сталкиваться.
Упомянув о ледяных горах, встреченных ими под 73 параллелью, он дал краткий очерк образования льда в океане.
– Массы льда арктического пояса, – сказал он, – принадлежат к самым интересным явлениям, которые представляет нам море. Они имеют двоякое происхождение. Ледники и горы, от них оторванные, – не детища соленых морских вод: они образовались на суше: лед ледяной горы, образовавшейся из пресной воды, представляется ясно прозрачною голубоватою массою кристаллов, тогда как лед, образовавшийся из морской, то есть соленой воды, непрозрачен, имеет молочно-мутную окраску и негладкую поверхность; к тому же морской лед никогда не достигает объема, которым отличаются ледяные пресноводные горы. Море, вследствие своего непрерывного волнения и течения, очень трудно замерзает – гораздо труднее, чем пресная вода; ниже нуля вес морской воды увеличивается, она опускается на дно и предохраняется от замерзания. Соленая вода достигает наибольшей плотности не при плюс четырех градусах по Цельсию, а при низшей температуре. Так как наиболее охлажденные слои самые тяжелые, то они опускаются на дно, вытесняя оттуда менее холодные и, следовательно, более легкие. Погружающаяся морская вода охлаждается не только до точки замерзания, но даже ниже этой точки. Находясь в спокойном состоянии, вода остается жидкою; но как только она претерпевает малейшее сотрясение, она внезапно обращается в лед. Таким образом может случиться замерзание на дне, образование подводного льда. Тотчас по образовании такой лед, будучи легче воды, быстро поднимается на ее поверхность, так что корабли и рыбачьи лодки часто находятся в опасности быть раздавленными подводным льдом. У скалистых берегов Гренландии, Лабрадора и Шпицбергена подводный лед часто поднимает с собой на поверхность целые обломки скал, оторванные от морского дна.
Весь остальной морской лед требует, напротив, полного спокойствия для своего образования. Только приостановка движения и большое охлаждение чрез соприкосновение с материком обыкновенно бывает причиною замерзания; поэтому в заливах, проливах и у прибрежных отмелей преимущественно происходит образование льда, реже в открытом море.
Теперь я… – Но Яблонский не успел кончить. Мгновенно потух электрический свет, и вслед за тем страшный удар опрокинул на пол и разбросал всех присутствовавших; раздался треск, и затем все смолкло. Мертвая тишина охватила пораженных ужасом пассажиров «Марса».
Прошло несколько минут, прежде чем очнувшиеся и пришедшие в себя путешественники смогли, среди кромешной тьмы, царившей внутри корабля, найти выход и подняться на палубу.
Корабль стоял на льду, врезавшись в его глубину до половины своего корпуса, бесконечная ледяная равнина тянулась во все стороны. На небе ярко горели чудные созвездия.
Но вот звезды начали бледнеть. Странный глухой шум, похожий на шелест листьев, доносился издали.
Внезапно на юге, на самом горизонте, показалось бледносветлая матовая дуга. Постепенно она становилась ярче и поднималась к зениту. Концы ее почти касались горизонта и, по мере ее возвышения, расходились все шире и шире к востоку и западу.
Лучей не было заметно – все состояло из однообразной, великолепно окрашенной массы света, цвет которой не поддается описанию. Пассажиры «Марса» в молчании присутствовали при этом величественном зрелище.
– Северное сияние! – раздался голос Пояркова. – Магнитные токи парализовали действие электричества – винт перестал работать, и мы ринулись вниз с высоты пятидесяти метров, – хорошо, что мы не шли выше и что стремительность падения задержалась благодаря громадной поверхности крыльев и рулевых плоскостей, образовавших нечто вроде парашюта. Тем не менее повреждения весьма значительны.
После общего совещания решено было ждать рассвета, не предпринимая пока ничего: корабль, очевидно, покоился на плотной массе льда, почему не предвиделось немедленной опасности.
Все ученые с восторгом стали наблюдать неведомое зрелище. Сияние разгоралось. Его дуга стала втрое шире обыкновенной радуги, края ее очертились рельефнее и резко отделялись от глубокого мрака арктического ночного неба. Но яркий блеск звезд просвечивал через зеленовато-белую поверхность дуги сияния.
Но вот дуга начала подниматься все выше и выше. Все явление было полно величественным, подавляющим спокойствием, лишь изредка с одной стороны дуги на другую перекатывалась волна света. Сияние освещало равнину уже настолько, что там и сям вдали можно было распознавать ледяные холмы.
Но вот темный сегмент на юге прорезался светом, из него появилась и протянулась по небу новая дуга, за ней еще одна и еще. Все они медленно поднимались к зениту. Первая дуга уже прошла его, медленно склонилась к северному горизонту, сила света ее уменьшилась.
В эту минуту весь небесный свод был покрыт уже светлыми дугами. Чем ближе эти дуги спускались к северу, тем более они бледнели и, наконец, исчезали.
Казалось, сияние прекращалось. Но вот на южной части горизонта показалась полоса облаков. Освещенный слегка край ее образовал светлую ленту, которая, постепенно расширяясь и делаясь все ярче и ярче, поднялась к зениту.
Цвет ее был такой же, как и у предшествовавших ей дуг, но яркость ее света была несравненно значительнее. Постоянно извиваясь, она медленно, но беспрерывно меняла форму и место.
Ширина ее стала очень значительна, ее яркий беловато-зеленый цвет с поразительной красотою выделялся на темном фоне. Теперь она стала извиваться в бесчисленных изгибах, не покрывающих, однако, друг друга. Волны света, переливаясь, колыхались по всей длине ленты справа налево и слева направо.
Но вот лента внезапно превратилась в громадный развевающийся вымпел, концы которого терялись на дальнем горизонте. Свет становился все интенсивнее и ярче, волны быстрее и быстрее следовали одна за другой. На верхнем и нижнем краях ленты явились радужные цвета, блестящий белый свет середины сразу окаймился снизу красной, а сверху зеленою полосой.
Вдруг лента разделилась на две; верхняя быстрее стала восходить к зениту, выделяя лучи к той точке зенита, к которой обращен южный полюс магнитной стрелки.
Лишь только верхняя лента достигла зенита, началась великолепная игра лучей.
– Смотрите, – прервал общее молчание, Маркович, – центр этой игры лучей составляет магнитный полюс. По-моему, это доказывает внутреннюю связь северного сияния с таинственными магнитными силами нашей Земли. Глядите: вокруг полюса во все стороны сверкают и крутятся короткие лучи; на всех краях ленты видны радужные цвета призмы, и волны света, переливаясь, образуют центр. Это и есть тот «венец» северного сияния, который является всегда, когда лента переходит через магнитный полюс.
– Я первый раз вижу, – заметил капитан Галль, – северное сияние, подобное настоящему, несмотря на то, что зимовал в арктических странах. Обыкновенно если появляются световые дуги, исходящие из темного сегмента неба, то уж потом не бывает ленты и венца.
– Да, – подтвердил Маркович, – в настоящем случае мы сразу наблюдаем северное сияние двоякого вида. Кроме того, в тех широтах, где мы находимся, северные сияния происходят обыкновенно с конца сентября по март, а теперь апрель. Кстати, капитан, под какой широтой мы находимся?
– Два часа тому назад мы пересекали восемьдесят первую параллель – с тех пор корабль без движения.
– Мы еще не достигли тех широт, в которых не бывала нога человека. Некоторые экспедиции достигали восемьдесят третьей параллели. Но когда будем мы в состоянии двинуться?
– Я спущусь на лед, чтобы осмотреть корабль снаружи и, главное, осмотреть винт.
В это время северное сияние так же незаметно и быстро исчезло, как появилось, но ночь была светла настолько, что можно было ясно различать лица.
Капитан Галль в сопровождении Пояркова и трех матросов взошел на опущенный трап и спустился на лед.
Прошло с четверть часа.
– Ну, что? – окликнул Яблонский.
– Винт сломан, но у нас есть запасный. Пока снаружи особых повреждений не заметно. Мы обойдем кругом.
В ту же минуту страшный крик донесся снизу. К нему присоединились другие крики.
– Сюда! На помощь! – выделился голос капитана.
Все бросились к трапу. Впереди всех Яблонский.
Глава VI
В объятиях белого медведя. – Починка корабля. – Экскурсия к ледяным холмам. – Старая и новая теория горообразования. – Удачный выстрел. – Камень с отпечатком ископаемых растений. – Продолжительность дней и ночей в различных широтах. – Отрезаны от корабля. – Возвращение. – Необычайное открытие Чеботарева
Но лишь только Яблонский ступил на лестницу, как из зияющей тьмы навстречу ему поднялась громадная фигура; в одно мгновение могучие лапы охватили его, и рев медведя раздался над самым его ухом.
Павел Михайлович сделал отчаянное усилие; конечно, оно не помогло бы ему вырваться из мощных объятий северного исполина, но стальные ступени лестницы не представляли точки опоры даже для когтей медведя, и поэтому он вместе с своей добычей скатился вниз.
Только когда рев белого медведя огласил воздух, бывшие на палубе поняли, в чем дело. Несколько человек бросились внутрь корабля за оружием, но кромешная тьма мешала быстроте действия, а несколько секунд замедления были бы гибельны.
Тогда помощник капитана Скробут скомандовал своим матросам:
– Ножи в руку! Выручай капитана!
Боцман Кипченко и человек двадцать матросов с ножами в руках быстро спустились по трапу, но внизу все уже было кончено: Яблонский лежал подле убитого громадного бело-го медведя; над молодым ученым склонился капитан Галль с окровавленным ножом в руках. Около стояли его спутники.
Молодого ученого подняли на руки и бережно перенесли на палубу. Трое докторов, бывших среди ученых, тотчас окружили его.
– Здесь, на палубе, невозможно осмотреть раненого, – заметил капитан Галль, – нельзя раздевать человека при двадцати градусах мороза по Реомюру.
– Конечно, – спохватился Маркович, – перенесем его в залу.
– Но и в зале тот же холод.
– Александр Михайлович, – обратился Маркович к Пояркову, – северное сияние кончилось. Может быть, теперь батареи будут действовать?
– Вероятно. В случае же, если что-либо в них попорчено и немедленно восстановить их действия нельзя, я зажгу водород, хотя запас его незначителен, но на несколько часов хватит.
Поярков скрылся, взяв с собой своих механиков.
Через две минуты брызнули два ярких снопа света с вершин конусообразных башен и на далекое пространство осветили снежную равнину.
В ту же минуту Яблонский открыл глаза.
– Жив! – вырвался радостный крик у столпившихся кругом него путешественников.
Павел Михайлович поднялся на ноги.
– Что это случилось? – спросил он. – Я помню, что снизу позвали на помощь. Лишь только я ступил на трап, кто-то схватил меня и столкнул с лестницы. Ударившись головой о стальную ступеньку, я потерял сознание. Кто это был так неловок?
Общий смех раздался в ответ на этот вопрос.
Яблонский удивленно глядел на своих товарищей.
– Столкнул вас, – пояснил капитан Галль, – действительно неловкий субъект – белый медведь, который мною и убит в наказание за свою неделикатность.
– Но что же случилось внизу?
– Когда мы обходили кругом корабля, рассматривая его снаружи, один из матросов натолкнулся на медведя, приютившегося около борта корабля. Матрос испугался, понятно, но полярный житель, который очень редко нападает первый, был перепуган еще более и, бросившись бежать, натолкнулся на нас; тут он совсем потерял голову и, увидев спущенный трап, быстро полез на него.
В это время на трап ступил господин Яблонский; медведь принял его в свои объятия, и они вместе скатились вниз. Медведю я не дал подняться на ноги, покончив с ним ударом ножа… Вот и все.
Павел Михайлович с благодарностью пожал руку отважному моряку.
В это время на палубу подняли и труп виновника всего переполоха. Экземпляр был из средних.
– Напрасно, – заметил капитан Галль, – приписывают белому медведю вовсе несвойственную ему свирепость и хищность: даже умирающий с голоду, он никогда первый не нападает на людей. На это решается только самка, если при ней есть детеныш.
Между тем уже близился рассвет. Звезды потухли. На востоке показалась яркая полоса.
Тотчас приступили к осмотру корабля. Помимо оси, сломанными оказались две лопасти винта и лопасти подъемного руля. В запасе этих частей не было.
Повреждение было серьезно.
Тотчас приступили к работам. Центральная зала корабля была обращена в кузницу.
Но приходилось простоять на месте около двух суток. Большинство было крайне недовольно подобным промедлением.
Кроме того, предстояло решить еще один в высшей степени важный вопрос: если искусственно развиваемые электрические токи могут парализоваться атмосферным электричеством и магнитными токами, то, очевидно, несчастие может повториться.
Какие же меры возможно принять к его устранению?
После долгих совещаний решено было устроить совершенную изоляцию корпуса корабля. Действительно, весь построенный из стали, он, соприкасаясь своей громадной поверхностью с насыщенным электричеством воздухом, поглощал его из атмосферы.
В распоряжении ученых находилось прекрасное средство для изоляции: в числе прочих усовершенствований компанией был куплен секрет состава особой стекловидной массы, представлявшей из себя в твердом виде чрезвычайно прочную и не проницаемую для электричества эмаль.
Работы закипели.
Разрежающие насосы были приведены в действие: корабль то приподнимался над поверхностью, то опускался – смотря по надобности. Работали и ночью при ярком электрическом освещении. Надеялись кончить все в течение двух суток.
В последний день несколько ученых решили предпринять экскурсию для осмотра ряда холмов, тянувшихся в дали.
Кроме того, лейтенанту Скробуту, страстному охотнику, хотелось попытать счастья.
Экспедиция в составе двенадцати человек, в том числе Яблонский и Чеботарев, двинулась в путь с первыми солнечными лучами. До гряды холмов казалось не более десяти верст.
Но капитан Галль уверял, что снежная равнина сильно скрадывает расстояние.
Действительно, только через четыре часа ходьбы путешественники очутились у подножия ряда небольших холмов, перерезывавших долину.
– Точно горная цепь, – заметил Чеботарев.
– Вы не ошиблись в сравнении, Викентий Александрович: и по внешнему виду, и по образованию эти ледяные холмы представляют сходство с горными цепями…
– По образованию? – удивился Чеботарев. – Но, ведь горные цепи земной поверхности обязаны своим происхождением действию вулканических сил, выдвинувших их на значительную высоту?
– О, это старая теория, не выдерживающая критики. Теория катаклизмов, то есть страшных переворотов, катастроф, изменивших наружный вид земли, особенно привилась со времени Кювье. Этот ученый, изучая ископаемых, имел в своих руках преимущественно вымершие формы. Это и дало ему идею о том, что современный нам мир возник на развалинах старого. А так как каждая система пластов характеризуется ей присущими ископаемыми, то, по мнению Кювье, границы между соседними системами знаменуют глубокий переворот, вызванный действием каких-то особенных сил… Но затем, в 1823 году, появилось сочинение фон Гофа, а в 1830 году Чарльза Ляйэлля. Труды этих ученых совершенно устранили теорию катаклизмов, с неопровержимой ясностью доказав, что изменения земной коры являются результатом обыденных, незаметных геологических процессов, сила которых в их продолжительности. Что касается вопроса о происхождении гор вследствие вулканических переворотов, то здесь следствие было принято за причину. Видя весьма часто в горных цепях присутствие вулканов, предположили, что и горы суть следствия вулканических действий. Но многочисленные и добросовестно выполненные наблюдения геологов доказали, что и в более отдаленные периоды, как и в настоящее время, собственно вулканические деятели не образовали ни одного горного кряжа… Современная геология признает, что природа совершенно чужда скачков и катастроф…
– Но вследствие чего же возникли горы?
– Сейчас скажу. Все минеральные массы осадочного происхождения, из которых по преимуществу и состоят поверхностные части нашей планеты, первоначально отлагались совершенно горизонтальными пластами на дне первобытных морей, нередко бывших на месте теперешней суши. Но они лишь в редких случаях сохранили горизонтальность и параллельность своего положения, чаще же всего пласты осадочных пород или наклонены в различные стороны, или же поставлены вертикально, а то и совсем опрокинуты. Такого рода могучие перемещения, или дислокации, пластов происходят или по касательной к земной поверхности, горизонтально, или по радиусам земли, по направлению действия тяжести, то есть вертикально. Первый род дислокации вызывает образование складок, морщин в поверхностных частях нашей планеты, а второй производит так называемые сдвиги пластов. Под влиянием этих-то дислокаций и возникают горы, или положительные, и низменности, или отрицательные неровности земной поверхности.
– Но действием каких сил обусловливаются эти могучие дислокации пластов?
– Здесь мы станем отчасти на почву догадок. Несомненно, что к числу сил, действующих извне, принадлежит превращение в работу солнечной энергии, затем взаимное притяжение небесных сил. Что касается сил, действующих изнутри нашей планеты, то они имеют источником медленное и непрерывное сжатие земли вследствие процесса охлаждения, причем поверхность ее морщится, как корка засыхающего плода. Но это догадки.
Чеботарев задумался. Молодому археологу, так неожиданно ставшему действующим лицом в ряду таких необычайных событий, все чаще и чаще приходилось убеждаться в недостаточности своего образования. Что такое были все его исторические, филологические и археологические познания? Разве они могли научить его читать великую книгу природы? Разве могли они дать ему объяснение хотя бы даже самого обыденного явления? Какое же понятие может он иметь и о жизни человека, нераздельно слитой с жизнью природы?
А сколько лет, сколько труда потрачено! На что? На туманные изыскания, на философские фантазии! Никогда еще в таком мучительном сознании не представлялась ему его обособленность от жизни природы, как здесь, на крайнем севере, лицом к лицу с грандиознейшими явлениями…
Голос Яблонского вывел его из задумчивости.
– Что же касается образования этих ледяных холмов, – продолжал ученый, – за которыми, кстати сказать, уже скрылись наши спутники, то сходство в образовании между ними и горами очевидно. Отдельные льдины, поднимаясь из глубины океана, срастаются в один пласт; пласт этот сжимается, ломается, на поверхности его образуются морщины, которые мы теперь видим…
В эту минуту из-за гряды ледяных холмов донесся выстрел, за ним другой, третий…
Оба путешественника инстинктивно схватились за ружья.
В то же время из-за ближайшего холма выпрыгнуло несколько небольших белых зверьков, похожих на лисицу, и быстрыми скачками бросилось в ужасе от молодых людей.
Один за другим раздалось четыре выстрела. Два из удалявшихся зверьков остались на месте.
Яблонский и Чеботарев направились к ним.
– Лисица, только белая! – воскликнул Чеботарев, поднимая одно из убитых животных.
– Нет, – поправил Яблонский, – это песец сanis lagopus, зимой он белый, а летом, в июне и июле – черновато-голубовато-серый. Это один из немногих обитателей арктических стран.
В это время подошли остальные путешественники. В руках у лейтенанта Скробута был убитый песец.
– С полем! – смеясь, поздравил моряк. – Но я надеялся на большее – хотел встретить медведя.
– Мы под такой широтой, – заметил один из ученых, – где белый медведь – ursus maritimus – хотя и встречается, но редко.
– Почему? – возразил Яблонский, – белого медведя находили даже под 82,2° северной широты, а мы ниже этой параллели?
– Да, но мы в открытом море.
– Вовремя экспедиции лейтенанта Парри убивали белых медведей в сто сорока километрах расстояния от твердой земли.
– Но как же они заходят так далеко? – спросил Яблонский.
– На льдинах; зимой они таким способом заходят на юг и посещают Медвежьи острова.
После завтрака под открытым небом путешественники разделились: часть осталась, чтоб внимательнее рассмотреть строение одного из холмов, а другие, во главе с лейтенантом Скробутом, отправились вдоль цепи продолжать охоту.
Сэр Муррей – английский геолог – с особым усердием принялся работать снеговым ножом с целью вырубить из льда запаенные в нем образцы минеральных пород. Другие ученые взобрались на вершину одного из холмов.
После долгих усилий английскому геологу удалось достать небольшой, точно шлифованный камень.
– О! – воскликнул ученый, вглядевшись в свою находку. – Здесь отпечаток какого-то ископаемого растения!.. Находка стоит труда.
Он было принялся снова за работу, но в это время раздался сильный треск, ледяное поле дрогнуло. Треск снова повторился, но уже сильнее; сильнее почувствовалось и сотрясение.
Путешественники сошлись вместе.
– Где-нибудь образовалась трещина во льду, – заметил Муррей.
– Без сомнения, – подтвердил Яблонский. – Только бы она не отделила нас от «Марса».
– Но тогда ведь ее можно обойти, – сказал Чеботарев.
– Ну, не всегда. Такие трещины часто достигают в длину десятков верст. Во всяком случае, нам надо торопиться, чтобы дойти засветло. Пока дни еще коротки, хотя через несколько дней солнце уже не будет скрываться с горизонта.
– Как? – воскликнул Чеботарев, – дни будут так быстро увеличиваться?
– Да. Под такой широтой, на которой мы находимся, то есть, приблизительно около 80° северной широты, солнце впервые показывается над горизонтом 16/4 февраля; затем в течение шестидесяти пяти дней день сменяется ночью, но дни уже так быстро возрастают, что 21/9 апреля солнце более не заходит. Тогда под этой широтой настает беспрерывный четырехмесячный день, и солнце вовсе не сходит с горизонта.
– Я не знаю в сущности объяснения различной продолжительности дня под северными широтами. Если б я не боялся утруждать вас, Павел Михайлович, то…
– О! – перебил Яблонский. – Все мои познания и сам я к вашим услугам. Но вот подходит лейтенант Скробут со своим отрядом. Сейчас мы двинемся вперед и для сокращения дороги будем рассуждать с вами обо всех астрономических, метеорологических и каких только хотите явлениях. Однако храбрый лейтенант возвращается, кажется, без трофеев.
Действительно, охота была прервана в самом начале тем же треском, который потревожил и остальных ученых.
Решено было без промедления двинуться к кораблю.
Вперед послали трех матросов с боцманом Кипченко, чтобы внимательно исследовать дорогу и вовремя предупредить о тех изменениях, которые произошли на пути вследствие предполагаемого разрыва ледяной коры. На бравых моряков, неоднократно бывавших в северных экспедициях, можно было положиться.
Яблонский и Чеботарев возвратились к прерванному разговору.
– Когда наша земля, – начал Яблонский, – на своем пути вокруг солнца пройдет точку весеннего равноденствия, Северный полюс будет постепенно обращаться к солнцу до тех пор, пока оно достигнет оконечности большой оси; тогда обе оси – большая и ось земли – будут лежать в одной плоскости, так что Северный полюс будет обращен прямо к солнцу, а Южный, наоборот, будет совершенно отвращен. Потому тень совпадает с тою плоскостью, с которой ось земли образует такой же угол, как с эклиптикою, то есть 23°28'. На все точки земной поверхности, отдаленные от Северного полюса менее чем на 23 1/2° или, как говорят, лежащие между Северным полюсом и Северным полярным кругом, солнце будет посылать свой свет во все время вращения Земли, и во все это время для указанных пунктов солнце заходить не будет; для всякой другой точки Северного полушария, дневная дуга, или освещенная часть проходящих сквозь эту дугу параллелей, будет больше чем ночная дуга, то есть дни будут длиннее ночей. Из этого следует, что в различных пунктах нашей планеты, в различные времена года, бывает совершенно разная продолжительность дня и ночи. Для полюсов и даже пунктов, отстоящих от полюсов на 6°, во время равноденствия не существует никакой разницы между ночью и днем, для них солнце беспрерывно вращается на горизонте. С каждым днем, относительно обращенного к солнцу полюса, это светило поднимается несколько выше, не заходя и возвышались спиралью, пока не достигнет пункта так называемого солнцестояния, или поворота, когда в полдень солнце достигает 23 1/2° высоты. Затем солнце, тою же спиралью, снова будет опускаться до горизонта, на котором и будет вращаться, пока совсем с нею не исчезнет. В указанных пунктах, следовательно, шесть месяцев будут составлять день и в то же время на противоположном полюсе шесть месяцев составят ночь. Для точек, более отдаленных от полюса, самый длинный день будет продолжаться пять, четыре, три, два и один месяц, остальное время солнце будет заходить под горизонт, так что прочие дни отличаются постепенно увеличивающимися ночами. Под самым полярным кругом солнце в кратчайший день, даже в полдень, не поднимается над горизонтом, точно так же оно в самый длинный день, даже в полночь, не заходит. Чем более будем мы приближаться к северу, тем длиннее будут ночи зимы, а вместе длиннее и летние дни. Под 50° северной широты самый длинный день продолжается 16 часов 44 минуты, под 60° уже 19 часов 37 минут, под 65 – 66 1/2° уже полные 24 часа, тогда как на той же широте кратчайший день сводится на 0 часов. Под 63° 27' самый длинный день продолжается один месяц, под 69°5' – два месяца, под 73°40' – три месяца, под 78° 1' – четыре месяца и, наконец, под 84°5' – пять месяцев. Этой широты никогда еще не достигал человек. Переход от дня к ночи совершается не вдруг. Преломление солнечных лучей в верхних слоях атмосферы обусловливает постепенное уменьшение дневного света, обыкновенно называемое сумерками. Сумерки кончаются, когда солнце зашло за горизонт на 18°, или, что называется, перешло черту горизонта. В более высоких широтах переход от дня к ночи и наоборот замедляется тем более, чем острее угол, делаемый видимою орбитой солнца с горизонтом. Например, пункты, лежащие под высшими широтами, во время солнцестояния покрыты постоянными сумерками. Этими продолжительными сумерками полярная ночь сокращается с шести месяцев на четыре. Число дней, в которые солнце не заходит и не восходит, изменяется, смотря по широте, под которою лежит известное место. Но чтобы вам было нагляднее, я напишу таблицу.
Яблонский вынул записную книжку и через минуту передал Чеботареву исписанный листок.
Там была следующая таблица:
– При этом, – продолжал ученый, – я должен предупредить вас, что эти цифры приблизительны. Тем не менее это сравнение
для разных северных широт показывает, что в северном полярном поясе число дней, в которые солнце не заходит, больше числа тех, в которые оно не восходит; зависит подобное явление оттого, что Северное полушарие, при неравности частей земного пути, приходящихся на оба полушария, продолжительнее освещается солнцем, чем Южное. Поэтому-то для всех точек, лежащих внутри Северного полярного круга, год разделяется на четыре главные части: первая начинается за несколько времени до весеннего равноденствия и продолжается несколько времени после него; солнце в это время ежедневно восходит и заходит; продолжительность дня постепенно увеличивается до 24 часов, а ночь уменьшается с 24 часов до нуля. Вторая часть продолжается одинаковое время до и после летнего солнцестояния; солнце при этом вовсе не заходит; для третьей части до отношению к дню и ночи то же явление, как в первой; но только в обратном порядке, то есть возрастает продолжительность ночи, до 24 часов и уменьшается день с 24 часов до нуля. Наконец, для четвертой части нашего деления солнце уже вовсе не восходит. Как умел, я разъяснил поднятый вами вопрос.
– Благодарю вас. Но прибавимте шагу. Смотрите, впереди что-то случилось.
Догнав своих спутников, молодые люди увидели, что они стеснились около образовавшейся во льду трещины, сажен в двадцать шириною.
– Вот, господа, положение, – встретил их лейтенант Скробут. – Я послал Кипченко с матросами исследовать трещину: может быть, она где-нибудь поблизости кончается. Иначе нам придется дожидаться помощи с корабля.
Прошел час томительного ожидания. Вернувшиеся матросы заявили, что на всем протяжении трещины, которое они успели исследовать, не было возможности ее перейти и что в длину она, вероятно, тянулась на много верст.
