Текст книги "Опасная любовь"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
А Лариса еще долго сидела без движения в машине, приходила в себя.
9
Наташа с раздражением посмотрела на телефон. Кто бы это мог быть? Андрей уже ушел на службу, она выходила из дома позже, «Тачанка» хоть и пыталась быть «Таганкой», но располагалась не так далеко по московским понятиям – у метро «Октябрьское поле». Один перегон от «Полежаевской». Выходила позже, но все равно должна быть уже в пути, Ирка знает об этом. Не брать трубку, что ли?
А вдруг это мать решила позвонить из Кропоткина? В Гирее междугороднего телефона не было, поэтому Клавдия Ивановна всякий раз, когда приезжала в Кропоткин на базар, звонила дочери в Москву. Но это случалось обычно по воскресеньям.
Телефон звонил, не переставая. Наташа как была в расстегнутых сапогах, так и направилась к журнальному столику, на котором верещал аппарат.
– Да! – крикнула она в трубку. – Я слушаю вас.
И – услышала.
– Наташа, – сказал низкий голос с заметным акцентом. – Это Радик, может, помнишь такого?
У Наташи задрожали коленки, и она медленно опустилась в кресло. Еще бы не помнить! Огромный, гориллоподобный нерусский с выпученными глазами и дурным запахом изо рта, неожиданный отъезд мужа, Нигилиста, в «Шереметьево», какие-то сложности возникли на таможне со срочным грузом… Да никаких сложностей не было, и груза не было, Нигилист специально оставил ее наедине со страшилищем. Она и Радик в спальне… Разодранная кофточка, грубые руки на груди, попытки стащить с нее джинсы… И жуткое отчаяние, потому что вырваться из его лап было так же невозможно, как невозможно остановить мчащийся «КамАЗ»… Потом – хлесткая пощечина, от которой потемнело в глазах и во рту появился привкус крови…
Но выход все-таки был, и она нашла его. Сказала, что будет податливой, ласковой, только стесняется, пусть он отвернется, она сама разденется. Он поверил. Рядом с ней не было ничего такого, чем можно было оглушить верзилу. Да и вряд ли она смогла бы это сделать. Зато в ящике трюмо лежал пистолет, который подарил ей Нигилист, опасаясь, что жену такого важного бизнесмена могут похитить. Он-то и спас Наташу.
Разве такое забудешь? Этот страшный человек снова нашел ее, знает, где она живет, ее номер телефона… Ох, Господи, что же делать?! Как отвязаться от этого проклятого насильника? Андрей?.. Что он может сделать с бандитом?
– Наташа, ты что, не узнала меня? – прогудел Радик. – Я вел себя очень плохо, я был дурак, но теперь не надо меня бояться.
– Что… что тебе нужно? – дрожащим голосом спросила Наташа.
– Ты нужна, – прямо заявил Радик. – Но не думай, что я опять буду скотиной, пальцем к тебе не притронусь, клянусь. Ты очень хороший человек, слово свое держишь. Мужики не все умеют, а ты, такая красивая женщина, умеешь, никто не узнал, что ничего там не было, даже Петр Яковлевич думает, что я тебя… что мы… Если б ты сказала ему правду, опозорила меня, он бы всю жизнь на руках тебя носил и смеялся бы надо мной. Но ты не сказала.
Тем страшным вечером безумный взгляд Наташи и пистолет в ее руке принудили Радика сказать, что он поступил, как скотина, пытался изнасиловать ее, но ничего не получилось и поклясться никогда больше не причинять ей зла. А она записала это на магнитофонную кассету. И пообещала никому не говорить о ней, если Радик сдержит свое слово. Конечно, она могла бы прокрутить ее Нигилисту, пусть знает, что бандит не овладел ею, но зачем? Он ведь специально оставил ее в квартире с Радиком, вот пусть и мучается, и не возражает против развода. К тому времени жизнь с Петром Яковлевичем стала совсем невыносимой.
– А ты поклялся, что не станешь больше приставать ко мне, – напомнила Наташа, понемногу успокаиваясь.
– Клятва – святое дело, – заверил ее Радик. – Ты мне – сестра. Кто обидит, скажи, будет с Радиком иметь дело.
– Что же тебе нужно? – Наташа глубоко вздохнула. Кажется, ничего страшного, даже интересно, почему он звонит ей. – Говори быстрее, я на работу опаздываю.
– А, работа! Слушай, какая работа? Подождет, куда денется?
– Так что же?
– Наташа, я теперь тоже большим начальником стал, понимаешь. Генеральный директор «Сингапур +», такая новая фирма. Торговля, понимаешь, очень важное дело. Надо директора нового магазина.
– Чтобы продавать китайские кроссовки и гнилые колготки? – усмехнулась Наташа.
– Нет, что ты! Все будет самое настоящее, фирменное. Лучшие страны, какие хочешь – все будут с нами работать, товар свой давать. Самый лучший.
– Ну и что?
– Директор нужен, я же тебе говорю, Наташа. Оклад пока будет пятьсот долларов и процент от прибыли. Магазин в хорошем месте, на Сретенке.
– А я-то здесь при чем? – не понимала Наташа.
– И машина, шофер будет привозить домой, и на работу, и куда надо – везде привезет. Потому и звоню тебе.
– Я должна порадоваться за тебя или что? Объясни толком.
– Наташа, все время объясняю, почему не понимаешь? Иди, будешь директором. Все уже говорил, если еще что хочешь – скажи сама.
– Я – директором?! – изумилась Наташа. – Ты шутишь? Или решил поиздеваться надо мной?
– Зачем поиздеваться! – возмутился Радик. – Серьезно говорю.
– Серьезно? Да ты где-нибудь видел директора, которому всего двадцать лет и у которого нет высшего образования?
– Сколько хочешь видел. Банками руководят в двадцать лет, крупными компаниями – без высшего образования, даже с самым низшим бывает. Партией, страной руководили вообще без образования, а Гайдар полком командовал – даже моложе тебя был. Не этот Гайдар, у которого морда в телевизор не помещается, а тот, настоящий, понимаешь? Сколько еще можно уговаривать? Иди, Наташа, директором.
Наташа задумалась. Пятьсот долларов, машина с шофером – с ума можно сойти! Сейчас она получала около семидесяти пяти, и это считалось неплохо. Да Андрей около ста, если считать по курсу. И ничего, жить можно было. А пятьсот? Да еще проценты от прибыли? Что-то здесь не так.
– Нет, – сказала она, качая головой. – Спасибо за предложение, но я не смогу. Опыта нет, и не специалист я.
– Зачем «спасибо», зачем «специалист»?! – рассердился Радик. Именно рассердился, а не рассвирепел, как в тот ужасный вечер, и поэтому сейчас Наташа не боялась его. – Слушай, я знаю, где ты работаешь, чем занимаешься. Звонил твоим начальникам, разговаривал с ними. Сказали – хорошо работаешь, только все время свой нос суешь, куда не надо. Товар тебе не нравится, а где они другой возьмут? Какой есть, таким и торгуют. Потом, какой товар, где продавать, как продавать – все хочешь по-своему делать.
– Уже не хочу, – сказала Наташа. – Все равно никакого толку от этого нет, одна нервотрепка.
– Ну вот, – констатировал Радик. – Иди директором, будешь все по-своему делать. Везде свой нос можешь совать, решать, как надо правильно. Не нужно быть специалистом, понимаешь? У тебя товаровед есть, бухгалтер есть, продавцы есть, надо дизайнер – будет, надо строитель – будет. Я есть! Приди, скажи: хорошая идея в голову пришла, если будем делать – прибыль будет. Расскажи, а лучше посчитай. Если так – иди, делай свою идею, что надо – я дам. Что думаешь, Наташа? Сколько можно уговаривать?
Наташа зажмурила глаза, пытаясь представить себя важным директором большого магазина, и не смогла. Более того, где-то в глубине души зашевелились подозрения: чего это он такой добрый? Небось рядом куча женщин, которые более внимательны к нему, чем когда-то Наташа, может, и настоящие специалисты по торговле есть… Да за такие деньги, на таких условиях академики-экономисты согласятся работать. А он ей, неопытной девчонке, предлагает. Что-то здесь не так.
– Ты скажи мне, Радик, только честно: почему ты именно мне позвонил и предложил эту работу? – прямо спросила Наташа.
– Много причин. Я виноват перед тобой, нехорошо поступил – раз. Ты не стала позорить меня, кричать везде: я смелая, а Радик Назимов не мужчина вообще, трус. Тебе даже кричать не надо было, только показать запись Петру Яковлевичу. Он бы все, как положено, сделал. Значит, два. И потом…
Наташа поняла, что «три» будет самым главным.
– Ну-ну, – нетерпеливо сказала она. – Выкладывай все, что думаешь.
– Я думаю так… – сказал Радик и замолчал, а Наташа поняла, что он решает, стоит ли говорить ей то, что он думает на счет «три». – Наташа, об этом никто не должен знать. Поняла, да?
– Поняла, поняла. Ты же знаешь, я не болтливая.
– Петр Яковлевич, когда узнает – ты директор, очень станет нервничать. Мы будем работать, все скажут – хороший магазин, молодцы! Он совсем с ума сойдет. Пусть нервничает, да?
– Смотри, Радик, если Нигилист разозлится – это очень опасно, – предупредила Наташа.
– Боишься его?
– Нет.
– И я – нет. Я сам – очень опасно. Ты идешь директором? Слушай, некогда говорить, дело надо делать.
– Не знаю, мне нужно с мужем посоветоваться, – неуверенно сказала Наташа.
– Что муж, слушай! – Наташе показалось, что она увидела, как он раздраженно взмахнул рукой. – Давай, я сам поговорю с ним, скажу, народ хочет Наташу директором.
– Ох, нет, не надо, – поспешно сказала Наташа. – Спасибо за предложение, завтра я скажу тебе, согласна или нет. Должна же я подумать, в конце концов?
На том и порешили. Наташа положила трубку, откинулась на спинку кресла и стала думать, забыв, что на ногах незастегнутые сапоги, а рабочее время В «Тачанке» уже началось.
10
Театр «Фокус», где работал теперь Аристарх, в недалеком прошлом был обычной театральной студией в клубе имени Фрунзе завода «Центролит». Тогда в ней скрашивали свое существование домохозяйки из окрестных домов и заводская молодежь из тех, кто считал, что путь к сердцу любимого человека ближе всего – через театральную сцену. А потом пришел новый руководитель, который хотел называться не иначе, как «главный режиссер», и театральная студия превратилась в театр-студию.
Режиссер оказался не только честолюбивым, но и довольно-таки энергичным руководителем: пригласил профессионалов, благо, молодых актеров, не нашедших или потерявших место в труппах знаменитых московских театров, было предостаточно. Выбил зарплату, договорился с администрацией, что за аренду платить не будет, стал зазывать на спектакли театральных критиков. Поил их чаем с сушками, рассуждал о бедственном положении культуры вообще, о сложностях его театра, в частности, чтобы потом воскликнуть: и в такое время, в таких условиях мы играем! Открываем новые драматургические дарования! А какой спектакль вы только что видели! Это же шедевр!
Одними сушками дело тут, конечно, не обходилось. Но, выпив коньячку или водочки, критики неизменно приходили к выводу: спектакль и вправду удался, не в каждом академическом нынче такое увидишь. В газетах время от времени стали появляться благожелательные рецензии, о «Фокусе» заговорили понимающие люди, в общем, рождение нового театра состоялось.
Аристарх пришел сюда из Театра Советской Армии, где числился в труппе два месяца, но так и не получил ни одной стоящей роли, да и в массовках всего три раза выходил на сцену. И, когда позвонил друг и бывший однокашник Борис Котляров и сказал, что в «Фокусе» подобралась довольно-таки симпатичная актерская бригада и еще есть вакансии, Аристарх, не раздумывая, ушел из Театра Советской Армии.
Поначалу трудно было привыкнуть к грязной, скрипучей сцене клуба имени Фрунзе, к двум раздевалкам вместо гримерных, да и то одна из них постоянно была закрыта. Конечно, это был не тот театр, о котором мечтал Аристарх, но работать в нем было можно, и даже – работать с удовольствием. Ибо неистощимый на выдумки главный ставил действительно интересные спектакли и вовремя платил зарплату.
Главного звали Валерий Петрович Аристов, а за глаза его величали не иначе, как Эйнштейном, за седые, торчащие в разные стороны волосы. В шутку поговаривали, что он по утрам включает вентилятор, и когда волосы вытянутся в горизонтальном направлении, закрепляет их лаком, дабы выглядеть, как истинный маэстро.
Сейчас он с тремя актерами репетировал новую пьесу никому не известного молодого драматурга на современную тему. Забавная была штучка: студент, подрабатывающий в торговле, случайно знакомится с молодой, красивой женщиной. Они встречаются в общежитии, потому что женщина замужем за довольно-таки преуспевающим предпринимателем, почти ровесником студента. Однажды, когда студент провожал свою возлюбленную домой, они в троллейбусе встретили ее мужа, который навещал свою бабушку и поленился выводить из гаража «вольво», решил проехать две остановки на троллейбусе, вспомнить время, когда был простым советским инженером. Красавица знакомит кавалера с мужем, а тот приглашает студента домой, познакомиться, поговорить, надо же знать, с кем его жена встречается, а вдруг с плохим, невоспитанным человеком? Студент, не желая, чтобы его заподозрили в трусости, соглашается. И что там дальше было!
Студента играл Котляров, респектабельного мужа – Аристарх, а красавицу Шура Ланкина. Все трое репетировали с удовольствием, вспоминая развеселые студенческие времена, Эйнштейн был доволен и на следующую субботу назначил премьеру, не сомневаясь, что спектакль станет событием в театральной жизни Москвы.
Но сегодня Аристарх пришел в клуб имени Фрунзе с плохим настроением. Никак не выходил из головы вчерашний разговор с Ириной. Ее желание найти себе спонсора. Какой, к черту, спонсор может быть у молодой, красивой женщины? Кто за просто так станет платить деньги, да еще в теперешней России с ее богачами, которые либо новые и дикие, либо старые и развратные?! Не спонсора, а состоятельного любовника она может себе завести. Мужика, который просто будет платить ей деньги за вполне определенные услуги. Может быть, не так откровенно и грубо, как проститутке, но ему-то от этого не легче!
А самое ужасное, что она этого не понимает. Просто не хочет понять. Уж как он пытался ей объяснить вчера, что тут к чему, да все без толку. Кошмар! Мало он времени ей уделяет, слишком мало. Днем на репетициях, вечером занят в других спектаклях, по выходным Эйнштейн устраивает выездные спектакли в Москве и Подмосковье, какая-никакая, а все же прибавка к зарплате. Но Ирка – очень красивая женщина, она привыкла к вниманию, ей нужно где-то бывать, слышать комплименты. Он же и цветы ей не так часто дарит. А выбраться куда-нибудь в ресторан или на концерт заезжей знаменитости никак не получается, денег только-только на еду хватает.
Можно, конечно, прогуливаться по набережной и вокруг пустующего бассейна «Москва». Но в такую погоду, когда хороший хозяин и собаку из дому не выгонит, какие, к черту, прогулки!
Ирка воспринимает это спокойно, с юмором, но он-то должен предвидеть, что рано или поздно ей это надоест?!
Может быть, Наташку с Андреем пригласить? Или самим в гости напроситься? Но Наташка – Иркина подруга, Ирка и должна об этом думать. А он? Должен ведь как-то отвлечь Ирку от глупых мыслей о спонсоре! Но как?
В раздевалке уже сидели на лавочке Борис Котляров и Шура Ланкина.
– Привет, – сказал Котляров. – Твое счастье, что Эйнштейна вызвали к директору завода, а то бы он устроил тебе нагоняй за опоздание.
– Привет, привет. – Аристарх бросил на лавку свою сумку, невесело усмехнулся. – Что-то настроение у меня сегодня хреновое. Погода, что ли?
– Погода сегодня лучше, чем вчера, – с кокетливой улыбкой сказала Шура. – Дождик кончился, и муж мой уехал в командировку, кажется, в Испанию.
– Можно приходить в гости? – спросил Котляров, невысокий, светловолосый крепыш. – Я согласен. Продолжим репетиции у Шуры дома, раз муж уехал в Испанию.
– Да я же не тебе это говорю, Арику, – капризно сказала Шура, махнув рукой на непонятливого Котлярова. – Какой ты заторможенный, Боря.
Аристарх улыбнулся, глядя на невысокую, курносую шатенку с карими глазами и короткой стрижкой – томная, грациозная, эдакая мимозочка, мамина дочка. Но сколько страсти угадывалось в ее неспешных, вроде бы вялых движениях, в капризном голосе. Аристарх догадывался, что нравится Шуре: всякий раз, когда муж ее, полковник из Министерства обороны, куда-то уезжал, она непременно сообщала об этом Аристарху, а на репетиции последней пьесы, играя его жену, время от времени довольно-таки вольно трактовала сценарий, позволяя себе обнимать и целовать сценического мужа. Аристарх особо не противился – кто ж станет возражать, если его целует симпатичная женщина, но на сообщения о командировках мужа не реагировал.
– Я не заторможенный, – возразил Котляров. – Я уже просчитал, что получится из твоего важного сообщения, и сделал соответствующие выводы. Лучший вариант – провести репетицию у тебя дома без Эйнштейна.
– Почему лучший?
– Потому что Аристарх любит свою жену.
– Ну и что? Я разве сказала, что не люблю своего мужа? Только то, что он уехал, кажется, в Испанию.
– Там тепло, – мечтательно сказал Аристарх. – Наверное, и купаться можно.
– Да что ты, Арик! В марте там тоже холодно. Скучно и неуютно, вот. А здесь может быть просто замечательно, если испанский гранд Аристарх…
– Возьмет гитару и будет орать под окном: раз муж уехал в Севилью, скорей брось мне веревку, Инезилья! – сказал Котляров и сам рассмеялся.
– Точно заторможенный, – сказала Шура. – Арик, тебе никто не говорил, что ты похож на испанского гранда? Еще бы тебе усы и бородку, как у…
– Дон-Кихота, – подсказал Котляров.
– Если он Дон-Кихот, ты, Боря, по внешнему виду больше, чем на Санчо Пансу, не тянешь. Нет, Арику нужна другая бородка, испанская, аристократическая… донжуанская. Я вот посмотрела на него и вспомнила, что мой муж уехал вроде бы в Испанию. Если он в Испании, почему я не могу пригласить в гости испанского гранда? Арик, приходи сегодня вечером ко мне в гости.
– Не могу, – Аристарх покачал головой. – Котляров ревновать будет, и наше замечательное трио распадется, захлебнется в пучине интриг и сплетен.
– Какой Котляров, вот этот?
– Этот, этот, – подтвердил Котляров. – Шурик, ты такая лапочка, что я просто не могу позволить Аристарху безнаказанно приходить к тебе в гости. Если это случится, я машинально сделаю на сцене знаешь что? Когда впервые увижу его в троллейбусе?
– Поймешь, что третий – лишний. И сгинешь, – серьезно сказала Шура.
– Не-е-ет! – замотал головой Котляров. – Я брошусь на него с кулаками и закричу: «Так это ты тот самый подлый муж, который всё деньги зарабатывает и совсем не уделяет внимания своей прекрасной жене?! Убью, скотина!» Он обидится и не пригласит меня в гости. И – все. Спектакль кончился.
Эта шутка раздосадовала Аристарха. Ведь и вправду, если муж зарабатывает много денег и поэтому уделяет жене мало внимания, она найдет себе развлечения на стороне. А если муж еще и денег зарабатывает мало?.. Спонсор, черт бы его побрал! Это ж надо было до такого додуматься!
– Арик, – Шура дернула его за рукав куртки. – Не обращай внимания на Котлярова. У него психология голодного холостого мужчины. А мы с тобой люди семейные, сытые, понимающие толк в изысканной экстравагантности.
– А я, выходит, не понимаю? – обиделся Котляров.
– А ты зачем ко мне в гости напрашиваешься?
– А ты зачем Аристарха приглашаешь?
– Потому что он мой муж по пьесе. И я должна знать все его сильные и слабые стороны.
– А я твой любовник по пьесе.
– Там про это не написано. Встречались – вот и все. А что они делали во время этих встреч – никто не знает.
– Ну как что? Понятное дело! – засмеялся Котляров.
– Вот я и говорю, что у тебя психология холостяка. Арик, ты почему такой хмурый сегодня? У испанского гранда проблемы?
– Проблемы, – вздохнул Аристарх, внезапно понимая, что он должен сделать. – Кто-нибудь займет мне тысяч пять? Срочно деньги понадобились.
– У меня… – начал было Котляров и замер, глядя на Шуру.
– Да все знают, что у тебя нет, – растягивая слова, сказала она. – Арик, тебе только пять или больше?
Аристарх наклонился, коротко поцеловал ее в губы.
– Но в гости к тебе я не пойду.
– Господи, да твой поцелуй стоит намного дороже, Арик. И потом, это же не последняя командировка моего мужа. – Она порылась в сумочке, достала пятитысячную купюру, протянула Аристарху. – Отдашь, когда станешь знаменитым.
– Никогда не отдаст, – сказал Котляров.
Шура поднялась с лавки, встала на цыпочки, потянулась и смачно поцеловала Аристарха в губы.
– Во всем этом есть особенное, изысканное наслаждение, – с улыбкой продекламировала она. И добавила, глядя на Котлярова: – Непонятное слишком прямолинейным личностям.
– Точно непонятное, – согласился Котляров. – А какое это наслаждение, Шурик?
Аристарх засмеялся. В раздевалку влетел запыхавшийся Эйнштейн, приглаживая на ходу свои знаменитые волосы.
– Заждались? Был у директора, говорили о повышении зарплаты. Сопротивлялся, но я убедил его. Приказ подписан. А теперь – прошу на сцену. Начнем со второго действия. Они в квартире…
– Они в квартире, – повторил Котляров, обнимая Аристарха и Шуру. – А нас туда не приглашают… Очень обидно, очень.
11
Сергей вышел из редакции «Московских новостей», с надеждой посмотрел вверх. Может быть, небо смилостивилось, вспомнило наконец, что по календарю уже весна?
Куда там! Грязно-серые тучи бесконечной чередой ползли над унылыми домами. Для цвета весны, синего, в небе не было места. Но фонари еще не зажглись на шумной Пушкинской площади, и это хоть немного согревало душу. День заметно прибавился, и скоро, как бы погода ни капризничала, небо станет голубым.
Слева, по Тверской, с монотонным грохотом мчались потоки машин, и прямо перед глазами, по Пушкинской площади к Страстному бульвару, – машины, машины, машины. Сергей попытался представить себе центр Москвы без железных коробчонков на колесах – Господи, да это же была бы совсем другая Москва! Такая, в которой и погрустить приятно, сидя на лавочке на том же Тверском бульваре и наблюдая за чинно проезжающими экипажами…
Когда-то здесь так и было. Сейчас же не только машины, но толпы людей, рвущихся поскорее, до наступления темноты, завершить свои дела, заколачивали грусть в глубину души, где она превращалась в черную тоску.
Шумно, грязно – и над всем этим возвышается бронзовый Александр Сергеевич. Вид его был мрачен. Такое же настроение было и у Сергея. День прошел совершенно бездарно. В редакции только и говорили о предстоящем референдуме по Конституции, обсуждали различные политические ситуации после него, гадали, что скажет народ: да-да-нет-да или нет-нет-да-да, и все это называлось будущим политическим устройством России.
Сергей еще раз взглянул на Пушкина, почему-то не сомневаясь, как бы ответил великий поэт на призывы политических попугаев кричать вместе с ними да-да или нет-нет: послал бы их всех далеко-далеко.
Бурный людской поток подхватил Сергея, понес его вниз, в подземный переход, потом направо и еще раз направо – к Пушкину. Ведь именно там, у знаменитого памятника, почти год назад он впервые назначил свидание Наташе. Глупенькая деревенская девчонка приехала поступать в Экономическую академию, поверив объявлению в газете. Конечно, ничего из этого не получилось, а когда старый профессор, обещая всяческую помощь, пытался залезть ей под юбку, тут же получил по морде. Сергей тогда работал в коммерческой палатке на Калининском и оказался в толпе разгневанных абитуриентов по чистой случайности: пришел посмотреть, как новые Морозовы и Мамонтовы не жалеют денег для того, чтобы в России стало еще больше Морозовых и Мамонтовых. Поступать в эту академию он не стремился, но и не отказался, если бы предоставилась возможность. Конечно, можно было запросто устроить себе вакансию через мать, недовольную, что ее единственный сын, выпускник журфака МГУ и бывший сотрудник «Литературной газеты», работает в коммерческой палатке, но Сергей привык всего добиваться сам. Тогда он, как и Наташа, ничего не добился.
Она выскочила из дверей вся в слезах, обиженная, злая и… невероятно красивая. Опустив голову, почти бегом пошла прочь от ненавистного здания. И он, не раздумывая, помчался следом. Не так-то просто было догнать длинноногую девчонку, не так-то просто было говорить с ней, объяснять, что он хочет помочь. А уж как мучительно было стоять у памятника Александру Сергеевичу и думать, что, если она не придет, он больше никогда не увидит ее, потеряет навсегда. Но она пришла. С этого все и началось.
Сергей остановился у памятника, вглядываясь в лица идущих мимо людей, как будто надеялся увидеть среди них Наташу… Глупое занятие. Наташа уехала в свой далекий Гирей. Он все же потерял ее, потерял навсегда…
Кто-то хлопнул его по плечу, Сергей вздрогнул, обернулся. Невысокий смуглый парень в кожаной куртке смотрел на него наглыми, цепкими глазами.
– Привет, Серый, давно не виделись.
– Привет, Валет. Ты, наверное, дань собираешь, а я уже не работаю в коммерческой палатке, – хмуро сказал Сергей, но руку Валету пожал.
– Да ладно, какие дела, – развязно протянул Валет. – Мы с тобой давно знаем друг друга, в одной школе учились, так что же, просто поговорить не можем?
– О чем?
– Да хотя бы о женщинах. Я же не случайно приканал сюда, от дверей твоей конторы иду следом.
– Вот как? Интересно. Ну давай, говори, только побыстрее, а то холодно тут стоять.
– Может, пойдем в мою машину?
– Я и в своей-то сидеть не люблю, – усмехнулся Сергей. – Говори здесь.
– Ты помнишь черненькую телку, с которой прошлой весной балдел в своей палатке? Наташей ее, кажется, зовут.
– Только не надо называть ее телкой, – резко сказал Сергей. – Я уж терплю, когда жена говорит о ней всякие гадости, но если и ты туда же – это будет перебор.
– Вот-вот… Короче, дело вот какое. – Валет говорил негромко, но жестким, властным голосом. – Друзьями мы с тобой никогда не были, но ты свой человек, плохого мне не сделал. А я как-то сотворил тебе подлянку. Твоя жена, сука, уговорила. Она спала и видела, как бы загнать тебя в угол, а потом приказать: ну-ка брось эту Наташу.
Сергей придвинулся к Валету, испытывая сильное желание схватить его за отвороты щегольской куртки и тряхнуть так, чтобы все подробности того, что он сказал, в одно мгновение вылетели наружу. С трудом удержал себя.
– И как же ты это сделал? Приказал своим подонкам ограбить меня? Так это – ты, Валет?! Поставил меня на счетчик? А если бы я не взял деньги у Ларисы, не согласился бы временно оставить Наташу и получил нож в спину или кирпич на голову, ты бы спокойно развел руками: сам виноват… Да?!
– Про «если бы» думай сам. Ты ничего не сможешь доказать, поэтому просто слушай и делай выводы. И не дергайся, я тебе услугу оказываю. Все это организовала твоя жена. Она пришла ко мне и предложила такую плату, от которой я не смог отказаться. Сам понимаешь. Она и потом сидела вечером с тобой, утешала, говорила про любовь. – Валет ухмыльнулся. – А после прибегала ко мне, платить за тебя. И когда женой твоей была, как только ты начинал выпендриваться, она была у меня. С этим у нее просто. Она еще хотела, чтобы я пришил твою Наташу, но я на это не пошел. И так подлянку тебе сделал. Не с ней – она сама хотела. А с ограблением и прочей хренотенью.
– Сука! – с ненавистью сказал Сергей.
– Точно, – согласился Валет.
– И ты сука! – Сергей посмотрел на него так, что Валет попятился. – Что по вашим законам делают с такими людьми?
– У нас теперь нет законов. Все как в Польше: у кого больше, тот и пан. Я про зеленые. Короче. Материально ты не пострадал, подставила тебя Лариса и заплатила бабки она. Я, конечно, был неправ, извини…
– На хрена мне нужны твои извинения! – зло сказал Сергей. – Все равно теперь ничего не исправить. Для чего ты мне все это рассказал?! Теперь только, когда столько времени прошло, когда ничего нельзя изменить? Ну и сволочь же ты, Валет! Мы хоть и не были друзьями, но все же я тебя человеком считал.
– Заткнись! – хрипло сказал Валет. – Что было, то было, я перед тобой извинился. Для чего? Да чтоб ты знал, как все было на самом деле. Чтоб Ларисе жизнь медом не казалась.
– Понимаю… Мою жену хочешь прибрать к рукам, гаденыш?! – заорал Сергей, хватая Валета за плечо. – Она тебе – от ворот поворот, так ты теперь меня против нее науськиваешь?
– Спокойно. Люди смотрят. – Валет резким ударом сбил со своего плеча тяжелую руку Сергея. – Точно, динамит она меня теперь, думает, если ты муж, сама запросто с тобой справится. А насчет моих слов – можешь спросить у своей Наташи, как я ее на следующий день к себе затащил, попугать нужно было. Знаешь, почему она согласилась поехать? Я сказал, что ты ее ждешь, это Лариса придумала. Можешь вспомнить, кто тебя к человеку, у которого есть деньги, к Ларисе послал, когда ты не знал, что делать. Я. Все правда, сам знаешь, я на бабский базар-вокзал не способен.
– У Наташи теперь не спросишь, ты это прекрасно знаешь!
– Почему? – ухмыльнулся Валет. – Не можешь доехать до «Полежаевской», я тебе телефончик дам, позвони, спроси.
– Телефончик?.. – Сергей судорожно глотнул воздух, поморщился, будто горло обжег. – Ты хочешь сказать, что Наташа… что она – в Москве?
– Понятно, – кивнул Валет. – Лариса сказала, что она сдернула к себе в деревню, так?
– Так. Развелась с мужем, он ее выгнал за то, что изменяла ему с какими-то бандитами, – и уехала, – торопливо сказал Сергей, на какое-то время забыв о том, что намеревался прибить этого подонка прямо здесь, у памятника Пушкину.
– Изменяла Петру Яковлевичу? – презрительная ухмылка застряла на тонких губах Валета. – Она даже в магазин ходила с его телохранителем, бывшим гэрэушником, а тому Петр Яковлевич доверял, как самому себе, и до сих пор доверяет. Какое там, на хрен, изменить! Но что-то там случилось, и они расстались. По-хорошему. Петр Яковлевич оставил ей квартиру, она жила там, пока не выскочила замуж.
– Значит, то, что Наташа стала проституткой, спилась, а потом уехала в Гирей – ложь?! – с изумлением спросил Сергей.
– Ты у Ларисы спроси, а потом позвони Наташе и сравни показания. Сам поймешь. – Теперь Валет смотрел не так злобно, понял, что все идет, как он и задумал. Лариса сама себя перехитрила, выдумывая небылицы.
– Дай телефон, – сказал Сергей.
– И мы расстаемся без обид?
– Слишком много чести для тебя – обижаться.
– Знаешь, кореш, – наморщил лоб Валет, – я не очень переживаю, когда таким вот самоуверенным фраерам, как ты, сую пику под ребра. Ты бы думал, что говорил.
– Телефон! – с угрозой сказал Сергей.
– И – без обид? – спокойно повторил свой вопрос Валет.
– Хорошо. – Сергей понял, что силой телефон не узнать. Уйдет этот подонок, исчезнет – и как он отыщет Наташу в огромном городе? Если она замужем, у нее и фамилия может быть другая… – Без обид. Надеюсь, нам больше не приведется встречаться.
– Я не напрашиваюсь. – Валет вытащил из кармана смятый листок с телефонным номером, сунул его Сергею и, круто развернувшись, вразвалку зашагал прочь.
