Текст книги "Опасная любовь"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Сделать это мог только Валет. После того как он отверг ее предложение и получил дозу слезоточивого газа, Лариса решила принудить его убрать соперницу. Расчет был прост: он же бандит, он живет разбоем и рэкетом, значит, нужно последить за ним, собрать такие улики, за которые он сделает все, что она скажет. Или – пойдет в тюрьму. Но он же не дурак, значит, сделает.
Лариса и режим своего дня изменила, подстраиваясь под Валета: до полудня валялась в постели, распаляя свою страсть мыслями о Сергее и гася ее своими же пальцами. А ближе к вечеру садилась в машину и ехала на Большую Дорогомиловскую улицу, следить за Валетом. У него как раз наступало время деловой активности.
Вот уже несколько дней подряд она занималась этим и узнала много интересного, оставаясь незамеченной. У Валета и мысли не было, что за ним могут следить.
Валет явно готовился к чему-то серьезному, очень уж странно он вел себя. То оставит свою машину на Ленинском проспекте, неподалеку от магазина «Электроника», а сам пересядет в черный «мерседес-600», прокатится до Калужской площади и вернется назад, к своей машине, то на Смоленской площади сядет в тот же «мерседес»… Черный лимузин нигде не останавливался, Валет из него по дороге не выходил – катался, барин!
Лариса поняла, что в машине сидит хозяин Валета, и, наверное, инструктирует бандита. Она записала номер «мерседеса», намереваясь попозже осторожно выяснить, кому принадлежит машина.
Еще Валет встречался со своими сообщниками, которых Лариса знала по работе в фирме Садовникова, – Шпинделем и Керосином, побывал в Замоскворечье, заходил там в старый трехэтажный дом в безлюдном переулке. Лариса рискнула, заглянула в подъезд и увидела, что Валет звонит в дверь с правой стороны лестничной площадки на втором этаже.
И все. Никаких явно противозаконных действий Валет не совершал. Но Лариса не сомневалась – скоро, очень скоро совершит, он готовится.
Сегодня около шести к Валету пришли Шпиндель и Керосин, просидели в квартире больше двух часов, а потом, когда совсем стемнело, сели в машину Валета и поехали в сторону Нового Арбата. Лариса осторожно ехала за ними, выдерживая дистанцию в пятьдесят метров.
Они свернули на Гоголевский бульвар, потом на Остоженку. На углу улицы Дмитриевского из машины вышел Керосин, махнул Валету, мол, все будет о’кей, и вразвалку направился к уродливым железным ларькам, давно уже закрытым. Валет и Шпиндель медленно поехали вниз к Кропоткинской набережной.
Лариса почувствовала: сегодня что-то случится. Может быть, то, к чему так тщательно готовился Валет. Где-то здесь, поблизости. Она остановилась у ресторана со странным названием «Ветчина», удивилась, более внимательно прочитала вывеску, получилось «Вотчина». Подождала несколько минут, пока машина Валета исчезнет из виду, а Керосин скроется за железными ларьками, и лишь после этого свернула на улицу Дмитриевского.
От страха подрагивали коленки. Лариса закусила губу, стараясь крепко держать в руках баранку. Место пустынное, несложно обнаружить ее, несложно перегородить узкую улицу, выдернуть ее из машины и… убить. Хотя бы вот в этом полуразрушенном доме, чьи закопченные стены зияют пустыми оконными проемами. Машину отгонят на другой конец Москвы, и долго еще никто не узнает, что же здесь случилось. Но прежде чем убить, они, конечно, поиздеваются вдоволь, ублажат свою похоть, скоты!
Конечно, страшно, но еще страшней, если она смирится с тем, что деревенская дрянь валяется в ее постели рядом с ее мужем – намного страшней! От этого можно с ума сойти.
Лариса увидела машину Валета и, низко пригнув голову, проехала мимо. Однако напрасно она опасалась, что ее заметят: Валета и Шпинделя в машине не было. Похоже, они вошли в подъезд дома, рядом с которым оставили машину. Лариса проехала дальше вниз, свернула в Курсовой переулок, пешком вернулась назад. Вот машина, в ней никого нет. Вот дом, куда вошли бандиты. Лариса метнулась в подъезд. Там тоже никого уже нет. Она подошла к лифту. Одна кабина стояла внизу, другая замерла на шестом этаже. Они – там, на шестом!
Лариса выбежала на улицу. Напротив дома был небольшой скверик с детским городком. Она, не раздумывая, легла в песочницу: отсюда хорошо был виден подъезд и машина Валета.
Холодный, влажный песок обжигал грудь и живот, Лариса дрожала, согревая себя мыслью, что теперь-то Валет никуда не денется. Он уничтожит деревенскую дрянь, или Лариса уничтожит его. Скорее всего они грабят квартиру, а может, и хозяев убьют или покалечат. Завтра она вернется сюда, осторожно узнает, что же случилось в доме.
Минут через двадцать из подъезда вышел Шпиндель с чемоданом в руке. Точно – ограбление! За ним – высокая светловолосая девушка в розовой куртке поверх домашнего халата. За девушкой, почти вплотную, шел Валет. Когда они повернули к машине, Лариса увидела, как в его руке блеснуло острие ножа, прижатое к спине девушки.
Они насильно вели ее к машине! Лариса услышала, как всхлипнула девушка, злобно заматерился Валет.
Это не просто ограбление, но еще и похищение!
Дождавшись, когда машина стремительно рванулась с места в сторону Остоженки, Лариса побежала к своей и, погасив фары, поехала следом. Она бы потеряла бандитов из виду, но на углу Валет остановил машину, подобрал Керосина… А что здесь делал этот тупой верзила? Потом, потом, главное – не упустить их из виду!
Чем дальше уезжали они от места преступления, тем сильнее уверялась Лариса в своей догадке: конечный путь маршрута – старый трехэтажный дом в Замоскворечье. Скорее всего именно там Валет снял квартиру, чтобы держать в ней свою пленницу.
Или хозяин квартиры – их сообщник. Но это вряд ли. Держать похищенную женщину в своей квартире согласится разве что круглый дурак. А вот снять квартиру на месяц, заплатив вперед большие деньги, можно и без документов, или – по фальшивому паспорту.
«Вот и попался ты, Валет, – злорадно думала Лариса. – Теперь у тебя только один выход – уничтожить деревенскую дрянь!»
Аристарх открыл глаза. Желтоватое ночное небо низко висело над ним. Даже в глухую полночь, в самую пасмурную погоду небо над Москвой было не черным, а желтоватым. Приподнявшись на локте, Аристарх осмотрелся: забор, корявые железные коробки ларьков, картонные и деревянные ящики, битые кирпичи…
Голова раскалывалась от боли. Аристарх осторожно притронулся к макушке, нащупал огромную шишку. Между стенками ларьков и забором впереди мерцала в призрачном свете фонарей улица.
Аристарх осторожно поднялся на ноги, отряхнул плащ, шагнул вперед. Голова закружилась, дернулись и поплыли над улицей радужные круги фонарей. Аристарх прислонился к железной стене ларька, расставив руки.
Где он? Что с ним?
Постепенно всплывали в сознании звенья минувшего дня, вначале отрывочные, а потом все более и более выстраиваясь в четкую цепь событий. Утро: он оставляет Ирку дома, а сам уходит в театр. Сердитый Эйнштейн… разговор о предстоящей премьере, долгая репетиция, главный решил наверстать упущенное. И – постоянная тревога за Ирку, звонки домой через каждый час. День: получасовой перерыв на обед и снова репетиция, Шура… тревожные мысли об Ирке. Вечер: спектакль, он не играл, а мучился. Едва опустился занавес, как он побежал звонить Ирке. У нее все нормально, ждет его. Быстро переоделся, не стал ждать Бориса, помчался к метро. «Кропоткинская», Остоженка, свернул на улицу Дмитриевского, до дома минуты три ходьбы…
И все.
Аристарх еще раз прикоснулся пальцами к шишке на голове – больно. Вряд ли он поскользнулся, ударился головой, потерял сознание. Значит… его кто-то ударил сзади! Ударил и потом затащил за железные коробки ларьков, не сам же он забрался туда!
Головокружение понемногу проходило. Аристарх оторвал ладони от железной стенки и, осторожно ступая, вышел на улицу. Он по-прежнему был в трех минутах от дома – это же улица Дмитриевского! Аристарх проверил свои карманы: ключи, паспорт, бумажник были на месте. Его не пытались ограбить!
Или убить, или задержать…
Задержать? Чтобы он… чтобы он не так скоро вернулся домой, потому что там… Ирка!
Аристарх посмотрел на часы – половина одиннадцатого. Час назад он должен был вернуться домой. За этот час многое могло случиться. Неужели – случилось?!
Стиснув зубы, Аристарх побежал вниз по улице. Вначале осторожно, опасаясь новых приступов головокружения, а потом все быстрей и быстрей. Он мчался по ночной улице, моля Бога о том, чтобы Ирка была дома, живой, здоровой…
Ворвался в подъезд, влетел в лифт, задыхаясь, ткнулся головой в холодную стенку. Как же медленно полз вверх этот лифт, как же медленно!
Он позвонил в дверь и замер, прислушиваясь. Там, за дверью, должна быть Ирка, сейчас она идет в прихожую… шаги… Он должен слышать ее шаги! Тишина. Сейчас… еще мгновение, и она спросит: кто там? Это ты, Арик?..
Тишина!
Аристарх открыл дверь своим ключом, метнулся в комнату, на кухню, по привычке заглянул и ванную. Ирки в квартире не было. А ведь он звонил ей после спектакля, и она сказала, что ждет его, уже устала сидеть одна в квартире.
Теперь ее не было здесь.
Они приходили. Они увели Ирку, его любимую женщину, его жену. Суки! И что же это означает? Они позвонят и скажут свои условия, или… или он уже никогда не увидит ее?
Как они вошли в квартиру? Он же сто раз повторил Ирке, чтобы никому чужому не открывала дверь! Аристарх поплелся в прихожую, внимательно осмотрел замок с внутренней и наружной стороны – замок как замок. Никаких подозрительных следов.
Он вернулся в комнату, сел в кресло. Взгляд его остановился на журнальном столике. Там белел листок из телефонной записной книжки. На нем вверху крупным Иркиным почерком было выведено: «Дорогой Арик!..»
С трудом, судорожными толчками, будто продираясь сквозь прозрачный, уже застывающий клей, в который вдруг превратился воздух в комнате, рука Аристарха потянулась к листку. Пальцы долго не могли схватить его, невероятно тяжелым показался он.
Аристарх поднес листок к глазам, уже понимая, что случилось нечто кошмарное.
«Дорогой Арик! Я больше не могу так жить. Я долго терпела наше жалкое существование, прощала тебе глупую ревность. И даже твою грубость по отношению к Степану Петровичу простила. А он очень хорошо ко мне относился и ничего не требовал. Он просто хотел помочь нам выползти из той ямы, в которой мы оказались. А то, что Миша не пускал тебя в комнату, Степан Петрович не знал об этом, а когда я сказала ему, он очень расстроился, и пообещал, что больше такое не повторится. Я все прощала тебе, я думала, ты действительно меня любишь. Но простить измену не могу. Ты провел ночь с женщиной, которая работает вместе с тобой в театре, ее зовут Шура Ланкина. Мне устраивал сцены ревности, а сам! Как ты мог, Арик? Ты оскорбил меня. И я согласилась лететь на Канары, документы давно уже были готовы, хотя я и не думала соглашаться. Но теперь я не обязана быть тебе верной. Я улетаю сегодня ночью, когда ты прочтешь эту записку, я буду уже в самолете. Не ищи меня. Вернусь дней через десять, тогда и поговорим, если хочешь. Ирина».
Аристарх еще раз прочитал Иркину записку, потом вскочил на ноги с единственной мыслью: в аэропорт! Откуда улетают самолеты на эти проклятые Канары? Из Шереметьева? Вернуть ее, любым способом вернуть, пусть там хоть десять телохранителей! Он все… все объяснит ей, она поймет! Вернуть…
У двери он остановился, понурив голову, побрел обратно в комнату. У него не было денег на такси до центра, не говоря уже о Шереметьеве. Да и поздно уже. Они специально так подстроили, чтобы у Ирки не было времени на раздумья. Рассказали про Шуру, Ирка вспыхнула и согласилась. А тут еще и он задерживается, говорил, что бежит домой, волнуется, а на самом деле…
Понятно, для чего его оглушили. И про Шуру откуда-то знают, выходит, следили за ним и в ту ночь.
Серьезные ребята! Прав был Олег, когда говорил, что они способны на любую подлость. Прав был Олег… черт бы его побрал с такой правотой!
– Все равно не дождешься, чтобы я плясал под твою дудку, – простонал Аристарх.
Он долго сидел в кресле с закрытыми глазами, а потом снял телефонную трубку, набрал номер Котлярова, долго ждал, пока наконец не услышал сонный голос приятеля:
– Кто меня разбудил?
– Это я, Боря… Аристарх.
– А зачем ты это сделал, Арик? – недовольно спросил Борис. – Не только меня разбудил, но и девушку мою, а она такая впечатлительная, до утра теперь не уснет, будет приставать… с расспросами, кто звонил да зачем.
– Боря, мне жить не хочется.
– Мог бы завтра об этом сказать. А мне хочется, не только жить, но и спать… – Борис замолчал, видно, начал понимать, что Аристарх звонил ему неспроста. – А что случилось, Арик?
– Меня оглушили, больше часа провалялся в темном углу на куче мусора. А когда прибежал домой, Ирка уже ушла. Уехала. Улетела на Канары с этим паскудой-спонсором.
– Ты что, выпил? – растерянно сказал Борис. – Куда она полетела, ты же сам говорил, что она поняла все и… Погоди, Арик, ты не шутишь?
– Записку оставила. Они ей про Шуру рассказали. Обиделась на меня и улетела. Боря, можно быстро сделать заграничный паспорт, оформить визу… дня за три-четыре?
– Можно и за день, если заплатить. У нас теперь за деньги все можно. Вот что, Арик, ты полчаса продержишься? – с тревогой спросил Борис. И, не дожидаясь ответа, сказал: – Я – к тебе. Только оденусь. Поймаю «тачку», через полчаса буду. Понял? Жди меня и ничего не делай. Вообще не двигайся с места. Все нормально, мы разберемся с этим! – И он положил трубку.
– Разберемся… – равнодушно повторил Аристарх. – А зачем? Разве можно теперь что-то поправить?..
32
Наташа с тоской разглядывала бело-золотые обои своего кабинета. Хоть и красивые, а все же стены кажутся голыми, да так оно и есть. Надо бы какие-то картинки, что ли, повесить. А какие, чтобы и красивые были, и нравились, и соответствовали должности директора?
Прежде портреты вождей вешали в кабинетах, ставили на полки тома речей на всяких съездах и пленумах, а теперь? Хорошо бы, конечно, повесить книжные полки, но что туда ставить? Не детективы же, не «Эммануэль» или фантастику.
А еще лучше – повесить горшочки с цветами, чтобы длинные стебли тянулись по стенам, красиво будет…
Да только ничего не хотелось делать, абсолютно ничего. И толпы людей в магазине, бойкая торговля уже не радовали душу, как прежде. После вчерашней обиды Сергея Наташа поняла: вряд ли она сможет привыкнуть к постоянной недоброжелательности Марии Федотовны, вряд ли они с Сергеем будут счастливы в его квартире.
Вот и работа уже не приносит радости, а с какой энергией, с каким увлечением она взялась за это дело! И ведь получалось у нее, все говорили, да и сама чувствовала – получалось. А теперь эта работа, любимая, интересная, стала помехой ее личной жизни. Сергей прямо-таки бледнеет от злости, когда слышит имя Радик. Уж как она старалась, доказывала ему, что с Радиком у нее чисто деловые отношения, – Сергей и слушать не хочет. Жили бы они вдвоем, может, и убедила бы его, что Радик уже не страшен, наоборот, прекрасно относится к ней, помогает и сам радуется успеху. Но когда рядом Мария Федотовна, которая не упустит случая намекнуть, что Наташа здесь лишняя, – разве можно это сделать?
Как дальше жить – совсем непонятно. Она любит Сергея, и работу свою любит. Но Сергей ее работу терпеть не может. И работа в лице Радика вряд ли с уважением относится к нему. Если они столкнутся, такое может случиться, что кто-то и не уцелеет.
В кабинет стремительно вошла Любовь Борисовна.
– Наталья Николаевна, я привезла со склада приличную партию костюмов, которые недавно у нас закончились. Сейчас рабочие разгружают машину. Вот накладные, документы, посмотрите, пожалуйста, – она положила перед Наташей фирменную кожаную папку с золотым тиснением «Сингапур +».
– Хорошо, оставьте, Любовь Борисовна, я посмотрю.
– И еще, Наталья Николаевна…
– Да?
– Видите ли, в чем дело… Вы, я знаю, противник этого, но Игорь Сергеевич полностью согласен со мной.
– Я слушаю вас, Любовь Борисовна.
– Эти костюмы очень хорошо разошлись. Спрос на них большой. Не сомневаюсь, что и эта партия улетит вмиг. Было бы разумным повысить цену, если не вполовину, то хотя бы на треть. Это же рыночные отношения, вы должны понимать, что продукция, которая пользуется спросом, растет в цене, а то, что не берут, – уценяется.
– Ни за что, – машинально сказала Наташа и улыбнулась, это ведь любимая присказка Сергея.
– Но это, извините меня, просто глупо!
– А вы не думаете, Любовь Борисовна, что костюмы так хорошо расходятся потому, что цена их устраивает покупателей?
– Я думаю, уважаемая Наталья Николаевна, – раздраженно сказала Любовь Борисовна, – о том, что все мы получаем премию в виде процента от прибыли. Следовательно, чем больше прибыль, тем больше премия. А о чем думаете вы, я не знаю, только не о своих сотрудниках!
– Значит, вы считаете, что если цена выше, то и прибыль выше? – рассердилась Наташа. – Вы же опытный работник, Любовь Борисовна, должны понимать, что завышенная цена может отпугнуть покупателей, и костюмы будут продаваться значительно дольше. Это вряд ли увеличит прибыль. И премию тоже. А по старой цене мы за месяц продадим еще три-четыре большие партии. Это значительно увеличит и прибыль, и премии.
– Повторяю, – сухо сказала Любовь Борисовна, – я не сомневаюсь, что костюмы разойдутся вмиг и по более высокой цене. Только сегодня, несмотря на то что по вашему указанию повесили объявление, когда появится в продаже новая партия этих костюмов, покупатели десятки раз спрашивали, теперь их интересует уже не день, а час. Ну так чего вы беспокоитесь?
– О людях думаю. О покупателях. Они должны быть уверены, что мы торгуем честно. Что у нас не только качественный товар, но и приемлемые цены Я вчера говорила с Радиком Ивановичем, эта цена вполне компенсирует затраты фирмы, прибыль идет хорошая. Поэтому, Любовь Борисовна, я не разрешаю задирать цену. Мне репутация магазина и доверие покупателей дороже сиюминутной выгоды.
– Детсад какой-то! – фыркнула Любовь Борисовна и направилась к двери.
– И вот еще что, – сказала вслед ей Наташа. – Будьте добры, проследите за тем, чтобы все костюмы попали в торговый зал. Никакой мелкооптовой торговли. Сотрудники, если хотят, могут приобрести лишь по одному костюму.
– А покупатели? – язвительно спросила Любовь Борисовна.
– Тоже по одному, – спокойно сказала Наташа.
– Я совершенно не понимаю вас! Минуту назад утверждали, что нам выгодно побыстрее продать всю партию, а мелким оптом мы бы сдали ее за день, ну – за два! Так почему же нельзя?!
– Потому что большую часть товара мы могли бы распродать мелким оптом, предложений об этом хватает. И – встречать покупателей голыми прилавками. Они бы скоро забыли дорогу к нам. Вы этого хотите?
– Ничего я не хочу! – отрезала Любовь Борисовна и удалилась, раздраженно качая головой.
До обеденного перерыва оставалось полчаса, когда в комнату стремительно вошел Радик. За ним семенила Любовь Борисовна.
– Ты почему не хочешь поднимать цену на костюмы?! – грозно спросил Радик и подмигнул Наташе.
Любовь Борисовна, которая не видела лица босса, тут же шагнула вперед и сказала:
– Мне кажется, Наталья Николаевна делает большую ошибку. Она считает, что мы должны чуть ли не даром отдавать товар.
– Я хочу, чтобы у нашего магазина была добрая репутация, – устало сказала Наташа. – Чтобы покупатели уходили от нас довольными и все время возвращались к нам.
– Ну! – рявкнул Радик, поворачиваясь к заместителю. – А ты, Любовь Борисовна, не хочешь? Зачем тебе покупатели, да? Слушай, скажи, что хочешь? Такой магазин, каких в Москве навалом, да? Пусть товар лежит, двадцать человек зайдут – хорошо, сорок – успех. Так хочешь, да?
– Я же о прибыли всей нашей фирмы думаю, Радик Иванович, – испуганно сказала Любовь Борисовна, явно не ожидавшая такого поворота.
– Здесь думают о прибыли, – Радик постучал пальцем себе по лбу, потом ткнул этим же пальцем в Наташу: – Там тоже думают. Как придумают, тебе скажут. Ты делай. Если думаешь по-другому – скажи директору. Если не согласна – иди, слушай, куда хочешь. Не надо меня беспокоить, жаловаться.
– Я хотела, как лучше, но если вы считаете… – Любовь Борисовна обиженно поджала губы.
– Мы считаем, – важно сказал Радик. – Это были неприятности, да? Все, их нет. А теперь приятные новости. – Он открыл кейс, достал несколько пачек крупных купюр в банковской упаковке. – Позови бухгалтера, Любовь Борисовна, деньги всем работникам принес. Хочешь деньги?
– Действительно приятная новость. – Любовь Борисовна забыла про свою обиду и даже улыбнулась. – Это уже зарплата?
– Нет, премия. Зови бухгалтера, в обеденный перерыв пусть все получат. Хорошо работаешь, Любовь Борисовна, заслужила премию. Будешь плохо работать – не получишь.
– А правда, за что премия? – спросила Наташа, когда Любовь Борисовна удалилась. – Мы ведь только начали работать, еще никаких особенных успехов не добились.
– За отличное начало. Я бы сказал даже так: за классный маневр во время открытия нового магазина. Тебя в той ведомости нет, ты идешь по другому списку. Вот, держи. – Радик вытащил из кармана пиджака конверт, протянул Наташе. Из кейса достал другую ведомость. – Там пятьсот баксов, а здесь распишись.
– Пятьсот? – ужаснулась Наташа. – Но это же очень много!
– Сколько заработала. Расписывайся. Про это говорить никому не надо. Зачем, слушай? На следующей неделе, когда Шеваров приедет из командировки, соберем всех директоров и заместителей, поговорим о работе. Хвалить тебя будем. Шеварову тоже очень нравится, как ты поставила дело.
– Спасибо, – сказала Наташа.
– Не за что, – усмехнулся Радик. – Ты лучше скажи мне, почему не выгонишь эту Любовь Борисовну?
– Я не могу, Радик, – призналась Наташа. Она старательно расписалась в ведомости, спрятала конверт в сумочку. – Мы иногда по-разному смотрим на вещи, но… она ведь не виновата в том, что привыкла к советской системе торговли. Думаю, со временем мы найдем общий язык. А вообще она хороший специалист.
– Смотри сама, Наташа. А почему такая грустная? Муж ревнивый, да? Скажи, пусть бегает по вечерам, я бегаю, посмотри – совсем не ревную жену!
– Ну, ему не нравится, когда ты звонишь поздно вечером, – осторожно сказала Наташа.
– Я не нравлюсь?
– Нет, дело не в тебе. Он вообще считает, что торговля грязное дело, не хочет, чтобы я здесь работала.
– А ты хочешь?
– Да.
– Тогда скажи мужу, работа хорошая, Радик тоже хороший, сам пусть вечером бегает – совсем будет хорошо. – И он засмеялся, довольный собственной шуткой.
Ванная была просторной, но грязной и запущенной. Кафель на стенах облупился, сама ванна – вся в ржавых пятнах и подтеках. Ни стеклянной полочки над раковиной, ни зеркала – ничего больше из того, что обычно бывает в ванной комнате. Но зато была раскладушка и грязное, потрепанное одеяло. На правой руке Ирины было защелкнуто стальное кольцо наручников. Второе кольцо присоединялось к полутораметровой цепи, а цепь, при помощи вторых наручников, крепилась к водопроводной трубе.
Похоже, труба эта была такой ржавой, что, если как следует потянуть на себя, упершись ногами в стенку, можно и сломать ее. Но главарь похитителей, брюнет по кличке Король, объяснил вчера Ирине, что если она это сделает, они просто перекроют воду. А у нее под ногами будет болото, из-под ванны столько нечисти выплывет, вряд ли она будет довольна.
Ирина и не пыталась привыкнуть к своему новому положению. Эта ванная, наручники, бандиты за дверью, запертой на широкий засов, – все казалось нереальным.
Она так и не узнала, зачем ее похитили. Бандиты обращались с нею не грубо, изнасиловать не пытались, выводили в туалет, если она просила, кормили вареной колбасой и… ничего не объясняли.
Ирина посмотрела на свои часики: тринадцать двадцать, значит, уже более полусуток она в плену. Попыталась устроиться поудобнее на шаткой раскладушке, но стальная цепь и наручники не позволяли лечь, как хотелось. Из-за этих наручников она всю ночь не спала.
Поначалу ждала, что вот-вот выяснится, что это ошибка, и ее отпустят, готова была простить своим мучителям все, не говорить никому о том, что ее похитили, потом представляла, как ворвутся в грязную квартиру милиционеры, схватят бандитов, а ее отвезут домой, к Арику. Утром надеялась, что придет Степан Петрович, она извинится перед ним за Аристарха, и он поймет, простит и прикажет отвезти ее домой… А еще думала о том, как переживает сейчас Аристарх, обнаружив дома ее записку, и какой он дурак, если и вправду изменил ей с этой Шурой Ланкиной, и какая она дура, что связалась со Степаном Петровичем…
Теперь, когда уже и полдень миновал, она ни на что не надеялась, ни о чем не думала, просто лежала на раскладушке в неудобной позе и отрешенно смотрела в потолок. Ожидание худшего парализовало ее волю, но страха не было, только – полная безразличность.
Ирина услышала, как хлопнула входная дверь, потом заскрипел засов на двери ванной. Она повернула голову и увидела главаря бандитов.
– Ну как? – осведомился он. – Не обижают?
– Что вам от меня нужно? – хриплым голосом спросила она. Ночью долго плакала, теперь побаливало горло.
– Ничего.
– Тогда зачем вы меня привезли сюда? Если хотите получить выкуп, то знайте, денег у нас нет. И взять их негде.
– Я спросил, ребятки не обижают? Не пользуются твоим положением? Если что-то не так, скажи.
– Как они должны пользоваться моим положением? – не поняла Ирина.
– Как бабой! – рявкнул брюнет. – Раздвинуть ножки и попользоваться тем, что у тебя там есть. У тебя много чего есть… аппетитного. Но это не для них.
– Скотина… – прошептала Ирина. – Это что, Степан Петрович так приказал, да?
– Неважно, кто. Значит, все нормально.
– Ты считаешь это нормальным? Снимите с меня дурацкие наручники, я спать не могу в них.
– Днем спать вредно. А вечером… посмотрим на твое поведение. Можем связать руки-ноги и рот заткнуть, а можем и снять наручники. Все зависит от тебя, лапуля.
– А что будет дальше?
– Ничего. Какое-то время ты посидишь здесь, а потом побредешь к себе домой.
– Но тогда зачем?.. Какой в этом смысл? Я не верю тебе!
– Имеешь право не верить, – хмыкнул Король. – У нас теперь демократия, хочешь – верь в светлое будущее капитализма, хочешь – не верь.
– А где Степан Петрович? Почему он не придет, не расскажет мне, для чего я здесь мучаюсь?
– Это разве мучения? Ладно, попробую тебе объяснить. Ты тут ни при чем, а вот твой муж оказался нехорошим человеком. Изменял тебе с этой, как ее… Шурой. Вот мы и решили, пусть ему тоже будет хреново, надо же как-то воспитывать человека. Теперь он сидит дома, думает, что ты и вправду укатила на Канары, бьется головой о стенку и кричит: ай, какой же я дурак, никогда больше не сделаю так плохо!
– Он уже и так исстрадался, бедный, – тихо сказала Ирина, надеясь разжалобить бандита. – Он, наверное, седым стал от переживаний… – Она представила себе Аристарха, сидящего в опустевшей квартире и слезы покатились из глаз. Даже если он ушел той ночью к другой женщине, это она, она, Ирина, во всем виновата.
– Поседел, – неожиданно согласился бандит. И добавил. – От тяжелой ночной работы со своей Шурой. Теперь же можно пригласить ее к себе и на всю ночь и никого не опасаться.
– Ты лжешь! – закричала Ирина. – Аристарх любит меня!
– Я же говорил, у нас демократия, – злобно прищурился бандит. – А если он тебя любит, придет время, и вы встретитесь снова и будете рассказывать, как мечтали об этой встрече. Короче! Сиди и не вякай. И даже не пытайся что-то сделать. Будет хуже, намного хуже, чем сейчас. Все!
– Вы подлые, подлые твари, – Ирина стучала кулачком по дюралевой трубке раскладушки. – Жаль, что у меня пистолета нет, я бы заставила вас поползать на коленях, как это сделала Наташа!
– Нет, так будет, – ухмыльнулся бандит и повернулся к двери, считая, что больше ему здесь делать нечего.
– Будет! – закричала Ирина, размазывая по щекам слезы. – Когда будет, я найду тебя и сделаю, как Наташа, когда этот Нигилист оставил ее с насильником.
Бандит уже приоткрыл дверь, но вдруг резко захлопнул ее, повернулся к Ирине.
– Ты сказала – нигилист? Это что, революционер такой? Где-то я слышал про этих нигилистов. – Он пристально посмотрел на Ирину.
– Это бизнесмен, такой же негодяй, как и вы! Он оставил Наташу в квартире с другим бандитом, тот хотел ее изнасиловать, а Наташа достала пистолет и заставила его на брюхе ползать перед нею, понятно?! А еще заставила его сказать, что он хотел сделать с нею, и записала это на магнитофон! Теперь он и смотреть в ее сторону боится! Вот как надо с вами разговаривать!
– Какая решительная эта Наташа, – озадаченно пробормотал Валет, мигом вспомнив черноглазую девушку. – И на магнитофон записала даже? А потом что, доказала мужу, что насильник обезврежен?
– Зачем тому дураку что-то доказывать? Она просто ушла от него. И вообще тебя это не касается! Но знай, когда-нибудь я сделаю то же самое со всей вашей шайкой. Вот так!
– Напугала, дура… – Бандит, как показалось Ирине, и вправду испугался этой угрозы. Он стоял, опустив голову, думая о чем-то своем. – Ну ладно… ладно. Ты прикинь, где взять пистолет, а я пошел. – Он покачал головой. – Надо же, какие интересные дела!
– Немедленно позови Степана Петровича! – крикнула Ирина. – Я буду разговаривать только с ним!
– Будешь, будешь, – пробурчал Валет, возвысивший себя до Короля, и вышел, плотно прикрыв дверь.
33
Неожиданный, правда, не для Любови Борисовны приезд Радика, неожиданная, это уж для всех, премия были причиной отличного настроения работников магазина. И Наташа, слушая благодарные слова продавщиц, грузчиков, охранника, повеселела. Вот и конкретный результат ее усилий, понятный каждому: не просто сделали хороший магазин, но за это и хорошие деньги получают.
Теперь каждому ясно: чтобы это было всегда, нужно работать так, как она говорит, доверять своему директору, ей, Наташе. Молодец, Радик, здорово поддержал ее. А ведь она не просила его об этом, сам понял. Все-таки неплохой он человек. Если бы не воспоминания о кошмарном вечере в прошлом году, можно было бы сказать – замечательный человек.
Даже Любовь Борисовна, кажется, изменила свое мнение о директоре. Она вошла в кабинет, прикрыла за собой дверь и сказала с неожиданной теплотой в голосе:
– Наташа, вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Я иногда бываю не права, но… вы понимаете, не так-то просто бывает разобраться в сегодняшней жизни. Вам, молодым, легче, а у нас уже привычки сложились, чуть ли не инстинкт: делать только так, по-другому будет глупо.
– Я и не думаю обижаться, Любовь Борисовна, – улыбнулась Наташа. – Ну, бывают у нас разногласия, так это же везде так. Вы опытный специалист, я вам доверяю и только благодарна за вашу помощь.
