Текст книги "Опасная любовь"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Даже не верилось, что с этой нервной, все время на что-то обиженной женщиной можно было так хорошо говорить. Молодец, Радик, просто молодец!
А Игорь Сергеевич сбегал к метро и преподнес Наташе от всего коллектива огромный букет роз. Ну и как после этого грустить, думать о неприятностях? Завершился этот, пожалуй, самый удачный рабочий день Наташи дружеским чаепитием с огромным тортом и двумя бутылками шампанского.
По пути домой Наташа обменяла сто долларов на рубли, купила, как и обещала Сергею, бананов, но не десять килограммов, а три, больше не донесла бы, ведь еще купила большой ананас, киви, два килограмма крупного винограда и бутылку дорогого ликера «Амаретто Дизароно» с квадратной стеклянной пробкой.
А еще – подарки всем. Сергею красивую авторучку с золотым пером, он ведь журналист, вот пусть и пишет ее авторучкой, как возьмет ее, так и подумает про свою Наташу. Марии Федотовне – элегантную блузку за двадцать пять тысяч, а Юрию Васильевичу модную голубую рубашку.
Дверь открыл Сергей, взял из рук Наташи тяжелую сумку, отставил ее в сторону, букет красных роз положил на тумбочку и крепко обнял свою любимую.
– Наконец-то и я пришла домой не с пустыми руками, – улыбнулась Наташа.
– Они у тебя никогда не бывают пустыми, – сказал Сергей, жадно целуя ее губы. – Они полны ласки, нежности, они – чудо, как и вся ты, Наташка! – Он взял ее руку, наклонился, стал целовать ладошку.
– Ой, Сережа, ну подожди ты. Посмотри, что я принесла. – Она высвободилась из его объятий, достала из сумки авторучку. – Это тебе, мой журналист, пиши талантливые статьи этой авторучкой.
– Ух ты! – воскликнул Сергей. – У меня никогда такой не было! Спасибо, Наташа. А цветы какие роскошные! Это уже от благодарных покупателей?
– От благодарных работников магазина. Они сегодня деньги получили. И я тоже.
– Первая зарплата?
– Премия за… погоди, вспомню, как же было сказано. Вот. За удачный маневр во время открытия нового магазина. Ну как?
– Звучит, – кивнул Сергей.
– Я тут еще всего купила, помнишь, говорила про бананы? Ну так вот, и бананы, и ананасы, и киви… Пошли на кухню.
– Добытчица! – покачал головой Сергей и, подхватив тяжелую сумку, двинулся на кухню.
Мария Федотовна разогревала на плите ужин. Она холодно ответила на приветствие Наташи, искоса наблюдая, как Сергей выкладывает на стол экзотические фрукты.
– Я сегодня премию получила, – сказала Наташа, протягивая Марии Федотовне прозрачный пакет с белой блузкой, расшитой золотыми нитками. – Это вам, Мария Федотовна.
– Что это?
– Да блузка такая, по-моему, красивая, голландская. Будете носить. Я подумала, вам понравится.
– Спасибо, дорогая, но у меня достаточно блузок.
– Ну так будет еще одна, – улыбнулась Наташа.
– Не надо. Оставь ее себе и, пожалуйста, больше не будем говорить на эту тему.
– Но почему?.. – Улыбка медленно гасла на лице Наташи.
– Потому что я не нуждаюсь в твоих подарках. Надеюсь, ты понимаешь, в чем дело.
– А я и Юрию Васильевичу купила подарок, вот, рубашку… – растерянно сказала Наташа, доставая из сумки еще один пакет.
– Юрий Васильевич уехал в командировку, на неделю. Думаю, и ему твой подарок ни к чему.
– Мама, – не выдержал Сергей, – так нельзя. Пожалуйста, извинись перед Наташей.
– Уехал… – пробормотала Наташа. – А мне ничего не сказал…
– Ну почему он должен тебе что-то говорить? – ледяным тоном сказала Мария Федотовна.
– Мама! – крикнул Сергей.
Наташа стояла посередине кухни, прижимая к груди два пакета с подарками, и широко раскрытыми глазами смотрела на Марию Федотовну. Потом резко повернулась и выбежала из кухни.
Сергей бросился за ней.
– Наташа! – крикнул он, вбегая в свою комнату. – Наташа, пожалуйста, не обижайся на нее, ну, бывает, она и на меня иногда ни с того ни с сего набросится. Я уже привык.
Наташа сидела на диване, все еще прижимая к груди свои подарки. Она посмотрела на Сергея, покачала головой.
– Нет, Сережа, к этому привыкнуть нельзя. Я больше не могу так. Что я сделала ей плохого? Разве отказалась помочь? Разве посмотрела косо или грубое слово сказала? Почему, Сережа, она так относится ко мне?
– Нужно время, чтобы… – неуверенно начал Сергей.
– Ты уже не раз говорил мне это. Думаешь, я не понимаю? Она хочет, чтобы твоей женой была Лариса. И тогда, В прошлом году хотела, поэтому смотрела на меня, как черт на ладан, и теперь хочет. Время тут ни при чем. Просто мы с нею не можем жить в одной квартире. Давай снимем однокомнатную квартирку и переедем жить туда, Сережа? Пока я работаю, денег платить за нее хватит. Другого выхода, по-моему, нет.
Сергей с тоской обвел глазами свою любимую комнату, свою крепость, берлогу, уютную, теплую – нет, он не мог уехать отсюда. И зачем? Снимать какую-то конуру только ради того, чтобы рядом не было матери? Чушь!
– Погоди, Наташа, я пойду, поговорю с мамой, – сказал он и выскочил из комнаты.
Дверь осталась открытой, и Наташа слышала, как на его упреки Мария Федотовна гневно ответила:
– Я долго терпела, Сережа, но теперь должна тебе сказать, что ты ведешь себя вызывающе! Более того – твое поведение иначе, как аморальное, назвать нельзя. Как это понимать – ты выгоняешь из дому законную жену, приводишь не пойми какую девицу и хочешь, чтобы родители смотрели на нее с уважением?!
– Что ты говоришь, мама! – крикнул Сергей. – Она не какая-то девица, а девушка, которую я люблю, ты же сама об этом знаешь, скоро год, как ты все знаешь!
– Ну и что? Ты не развелся с Ларисой, не зарегистрировал брак с новой своей пассией, просто привел и живешь с нею, будучи супругом другой! Позволь тебя спросить, это приличный дом или бордель? Какие-то приличия здесь должны соблюдаться или нет? Да и она, по-моему, все еще замужем. Что происходит? Мир перевернулся? Почему такое стало возможным, пожалуйста, объясни мне!
– Мир не перевернулся, мама, он по-прежнему стоит на ушах. По-прежнему прилично быть мужем женщины, которую терпеть не можешь, а жить с любимой по-прежнему неприлично. Старая история, но мне плевать на нее. Наташа – моя настоящая жена. А что до всяких там «штемпселей» в паспортах, которые так важны для тебя, их несложно исправить.
– Тогда, значит, так. Вначале исправь, а потом будем говорить. Я думаю, Наташа должна съехать от нас. Я не знаю, кто она тебе сегодня, кем будет завтра. Одни эмоции, чувства ничего не значат.
– Что ты говоришь, мама! Папа никогда бы такое не позволил. Ему нравится Наташа, он сумел найти с ней общий язык, они даже подружились! Почему ты не можешь этого сделать? И сегодня… Ты ведь говоришь это потому, что папа уехал!
– А подарки, подарки! – с презрением воскликнула Мария Федотовна. – Ты хоть догадываешься, за что ей платят деньги, сынок? Я, известный в стране человек, должна принимать какие-то подарки от работницы полукриминального магазина? Она – директор? Если ты не совсем глупец, Сережа, должен понимать, какой она директор. Или тебе все равно, за что ей платят деньги, за работу в подпольном публичном доме или за директорство в странном магазине, что, впрочем, одно и то же!
– Ты ошибаешься… – не совсем уверенно сказал Сергей.
Наташа не плакала. Сидела на диване, опустив голову, и думала о том, какое хорошее настроение было у нее, когда возвращалась домой…
Ночная мгла опустилась на дома и деревья, съела серый, хмурый, суматошный город, и вместо него вспыхнула миллионами звезд галактика с тем же названием – Москва.
Сергей и Наташа сидели в своей комнате. На столе перед компьютером стояла бутылка итальянского ликера и ваза с фруктами, которую не грех было показать в кино про американских миллионеров. Только все это не могло улучшить настроения, испорченного гневом Марии Федотовны.
– Мне нужно подумать, решиться, пожалуйста, не торопи меня, Наташа, – оправдываясь, сказал Сергей. – В какой-то степени мама права, мы ведь не разведены, не расписаны, для нас все ясно, а она не может понять и принять этого.
– Сережа, а тебе нравится певица Таня Буланова? – спросила Наташа.
– Таня Буланова? Да, есть у нее одна хорошая песня, было время, когда я частенько слушал ее.
– «Не плачь…»? Ты эту песню слушал? Когда? Сразу после того, как тебя ограбили, и мы расстались?
– Да, – удивленно сказал Сергей. – Как ты догадалась?
– По-моему, эту песню слушают все мужчины, когда от них уходят женщины.
– Что ты хочешь сказать, Наташа?
– Ничего. Наверное, и вправду хорошая песня, если помогает людям. А нет ли такого певца, такой песни, чтобы могла слушать женщина, потерявшая любимого? Чтобы обязательно мужчина пел о том, как ему грустно?
– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – По-моему, лучше «Герлз» битлов или «А слезы катятся» «Роллинг стоунз» ничего нет… – Он замолчал, пытаясь понять, к чему клонит Наташа.
Молчала и она.
Оглушительно громко зазвонил телефон, вдребезги разбивая наступившую тишину. Наташа потянулась к трубке, но Сергей остановил ее.
– Это, наверное, маму, она в своей комнате возьмет трубку.
– А если меня?
– Тебе так рано не звонят, обычно – после одиннадцати, – с иронией заметил Сергей.
Мария Федотовна действительно взяла трубку и, к своему изумлению, услышала грубый мужской голос, который не счел нужным даже поздороваться, лишь рявкнул:
– Дай Наташу!
– Молодой человек, – теряя терпение, сказала Мария Федотовна. – Вас не учили, как следует разговаривать с незнакомыми людьми? Для начала следует сказать «добрый вечер» или хотя бы извиниться.
– Заткнись и дай Наташу! – услышала она в ответ.
Мария Федотовна даже вздрогнула, так страшен и жесток был это незнакомый голос.
– Хам! – крикнула она и бросила трубку.
Спустя мгновение телефон снова зазвонил.
– Сережа, Сережа! – закричала Мария Федотовна, врываясь в комнату сына. – Немедленно возьми трубку и скажи негодяю, чтобы он больше не смел звонить по этому номеру! Я не намерена терпеть оскорбления всяких бандитов! И вообще!.. Пора прекратить то безобразие, которое ты устроил в нашем доме! Хватит! – Она так же стремительно выбежала, с силой захлопнув за собой дверь.
– Это, наверное, меня, – испуганно сказала Наташа.
– Я слушаю вас, – сказал Сергей, поднимая трубку.
И услышал то же, что и Мария Федотовна.
– Дай Наташу! – Голос не просил, а требовал.
Нагло, грубо, бесцеремонно.
– Она уехала к бабушке в Рио-де-Жанейро, – зло сказал Сергей. – Напиши письмо, я передам. Только марку не забудь наклеить.
– Это твоя работа?
– Твое невежество? Нет, это работа твоих родителей. Вернее, их недоделки.
– Сережа… не надо грубить… – шепотом сказала Наташа, с тоской глядя на Сергея. – Дай я сама поговорю с ним.
– Мы еще встретимся! Дай Наташу!
– Говори, говори, я включил магнитофон, завтра жди вызова на Петровку. Там тебе и дадут… все, что хочешь.
Радик грязно выругался и бросил трубку.
– Что он хотел? – спросила Наташа. – Ну почему ты не разрешил мне самой поговорить с ним? Наверное, возникли какие-то сложные вопросы по работе, а ты…
– Не знаю, какие там вопросы, но он вел себя возмутительно. Я не могу позволить, чтобы ты разговаривала с такими хамами. И еще раз говорю тебе, Наташа: я не хочу, чтобы ты работала с этими людьми. Не хочу!
– Ну почему ты злишься, Сережа? Он не умеет вежливо разговаривать, никто не учил его этому. Ну и что? Ты же умный, можешь понять это.
– Когда тебе звонит эта скотина, я ничего не могу понять.
– Сережа, милый… – Наташа обняла его, прижалась щекой к его груди. – Я так люблю тебя, Сереженька…
– И я тебя, Наташа, но…
– Не надо «но», любимый. Давай закроем дверь и ляжем в постель. Мне так хочется, чтобы ты был рядом, близко-близко…
Перед тем как уснуть, Наташа спросила.
– Сережа, какие дальше слова у этой песни?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, у той, которую поет Таня Буланова. «Не плачь…», а дальше как?
– По-моему, «еще одна осталась ночь у нас с тобой…» А что?
– Правильно, – вздохнула Наташа.
Аристарх начал курить. Не раз слышал, как говорили, что сигарета помогает в стрессовых ситуациях, поэтому и закурил. Если бы сказали, что в его ситуации нужно биться головой о стену и это поможет, он бы стал биться. Невозможно было привыкнуть к страшной мысли о том, что Ирка бросила его, променяла на толстого старика и Канары, и невозможно было отделаться от этой мысли, хотя бы на минуту.
Они с Борисом сидели на кухне, пили водку, почти не закусывали и курили.
– Где эти гнусные Канары, Боря? – заплетающимся языком спросил Аристарх. – Багамы – знаю, это вроде Америка, Гонолулу там есть, песня есть «Багама, Багама-мама», «Бони-М». А паскудные, чтоб они провалились, Канары?
– Кажется, Испания, – пробормотал Котляров. – Как будто Пальма-де-Мальорка там столица. Да не гнусные они, Арик, и не паскудные. Вся элита наша теперь отдыхает там.
– Элита? А мы с тобой кто, Боря? Дерьмо?
– А мы с тобой, Арик, те, за кого мы с тобой сами себя считаем, – с трудом выговорил Котляров. – Хочешь быть дерьмом – будь. Хочешь элитой – да ради Бога!
– Ну да! – Аристарх покачал пальцем. – У элиты старые козлы не увозят жен на Канары.
– Увозят, – не согласился Котляров. – И старые у молодых, и молодые у старых. И на Канары, и в Монголию. Все у всех увозят жен, это прямо-таки напасть какая-то. Но я тебе, Арик, уже почти сутки твержу: не верю, что Ирка сама уехала с ним. Ты же вчера днем рассказывал мне, что она все поняла, считает себя виноватой, вы помирились, решили, что дальше нужно делать… И тут – на тебе! Ее похитили.
– И записку заставили написать? Что я, почерк своей жены не знаю?
– Заставили.
– Ты настоящий друг, Боря, спасибо.
– Пожалуйста.
– Я бы поверил тебе, если бы Ирка не написала про Шуру. Когда ей рассказали, она могла что угодно совершить.
– Ты судишь по себе, Арик. Это ты мог что угодно совершить. Тебе только почудилось, что жена готова изменить, и ты сразу помчался к Шуре. А если б тебе рассказали, что Ирка переспала с кем-то, ты бы не то, что на Канары, в какой-нибудь Урюпинск умчался бы с первой попавшейся дамой, только б отомстить. Но Ирка не такая.
– Ты лучше знаешь, какая, да?
– Я частенько у вас бывал, видел, слышал… Она любит тебя, Арик, и, если так получилось, она и Шуру простит, потому что понимает: сама тебя толкнула на этот «подвиг».
– Мне что, в милицию пойти?
– Я бы пошел.
– Ага… – Аристарх покачнулся, вытащил из пачки сигарету, закурил. – Приду, скажу: дорогие менты, я жене изменил, а она укатила с любовником на Канары. Помогите найти ее. Так, да?
Борис пожал плечами, наполнил рюмки, жестом пригласил приятеля выпить. Аристарх не стал отказываться.
– Она сейчас, наверное, на пляже, – с тоской пробормотал он. – В купальничке таком, что сзади – одна веревочка… Спонсор подарил, мол, будьте раскованной, Ириночка, чувствуйте себя европейской женщиной… Или они уже на «ты»? А сам, сука жирная, лежит рядом, греет свое пузо на солнце и ждет, когда они вернутся в номер, он и веревочку эту стащит, и будет разглядывать Ирку, слюни пускать… Боря, я больше не могу думать об этом, не могу, Боря! Я убью их, всех поубиваю!
– Я думаю, она здесь, в Москве, – вздохнул Борис.
– Да ты посмотри на замок, на комнату – она же сама пустила в квартиру этих ублюдков, понимаешь, сама! – воскликнул Аристарх. – Где следы насилия, следы… похищения? Все чистенько! Она сама ушла, уехала, улетела! Ты видел гардероб? Все вещи свои забрала! Ее что, с вещами похитили, Боря?! Может, похитители и чемодан ее несли, да? – слезы текли по небритым щекам Аристарха.
– Откуда я знаю? – опустил голову Котляров.
– Я знаю! – сказал Аристарх. – Они заплатят за эти… Канары! Они кровью умоются за это… – Он замолчал, думая о чем-то своем, неведомом Котлярову, а потом тряхнул головой и сказал: – Боря, позвони Олегу, скажи, что я хочу с ним увидеться.
– Зачем? – удивился Борис. – Работа нужна? Подожди, пока Ирка найдется, я же тебе занял пятьдесят тысяч, хватит на первое время, Арик.
– Сейчас прямо позвони Олегу, прошу тебя, Боря! – крикнул Аристарх. – Скажи, что Аристарх хочет с ним встретиться.
– А как вы договаривались, Арик? Ты уже знаешь, какую работу он тебе предложит, или вы еще будете встречаться и разговаривать об условиях? – Заметив удивленный взгляд Аристарха, Котляров пояснил: – Интересуюсь потому, что мне он до сих пор так и не сказал, что за работу я должен сделать.
– А мне сказал. И я сделаю ее. Звони, Боря.
34
С утра подул холодный ветер, заметались над городом низкие рваные тучи. Заторопились прохожие, укрываясь под зонтиками от мелкого, нагоняющего тоску дождя, и – как не бывало в Москве весны. То ли ранняя зима, то ли поздняя осень вернулась в город.
Лариса сидела в машине, припаркованной неподалеку от магазина «Восход» на Большой Дорогомиловской. «Дворники» монотонно ерзали по лобовому стеклу, смахивая мелкие капли. Лариса посмотрела на часы: половина одиннадцатого. Сегодня она проснулась непривычно рано – не нужно было больше подстраиваться под режим дня Валета. Пусть он теперь подстраивается!
Час назад позвонила ему и сказала, что им срочно необходимо встретиться. Похоже, она разбудила его. Валет удивился звонку, потом, видимо, вспомнив прежнюю обиду, стал хамить, требуя немедленной, пока он в постели, компенсации за выстрел из газового пистолета. Но Лариса оборвала его, сказав, что в десять тридцать будет ждать у магазина «Восход» неподалеку от его дома. Еще добавила, что за час можно успеть надеть штаны и подойти к назначенному месту. Ну а если он не успеет, пусть обижается на себя. Будет ему компенсация, будет, как говорят, и белка, и свисток.
Вот уже половина одиннадцатого, а этого подонка нет. Задерживается, наверное, специально, чтобы подразнить ее. Идиот!
Лариса еще раз продумала сценарий разговора. Все должно получиться. Теперь она знает достаточно для того, чтобы отправить Валета в тюрьму, если он откажется убрать деревенскую дрянь. Пусть попробует отказаться!
Вчера она побывала в том доме, откуда накануне они вывели молодую женщину и вынесли чемодан. Решила выяснить, кого бандиты могли ограбить, чью жену или дочь похитить. Конечно, просто так никто ничего не скажет, да и спрашивать напрямую: не у вас ли похитили молодую девушку, было бы глупо. Лариса придумала очень удачный ход. Просмотрела последние номера «Московского комсомольца», нашла объявление фирмы, занимающейся укреплением дверных коробок и установкой бронированных дверей, после этого оставалось лишь позвонить в незнакомую квартиру и, представившись агентом этой фирмы, поговорить с хозяевами. Не так уж трудно понять, случилось ли у них что-то страшное, или все нормально.
Она сразу начала с шестого этажа. Четыре двери выходили на лестничную площадку. Первую дверь, стальную, ей попросту не открыли, а на робкие объяснения Ларисы о цели визита, раздался громкий мужской хохот и совет разуть глаза. Из второй двери высунулась старушка и долго-долго жаловалась на маленькую пенсию, в конце концов призналась, что красть у нее нечего, поэтому и тратить деньги на укрепление двери она не собирается. А вот за третьей дверью, похоже, случилось что-то из ряда вон выходящее. Высокий молодой мужчина, которого она, казалось, где-то видела, посмотрел на нее тоскливым взглядом и медленно произнес, распространяя тяжелый дух перегара:
– Если бы это помогло…
Он был сильно пьян, но глаза!.. В них застыла боль, и Лариса решила для себя, что бандиты побывали в этой квартире. Последнюю, четвертую дверь на шестом этаже открыла пожилая женщина, укреплять двери не пожелала, но с гордостью рассказала, что рядом живет известный артист Аристарх Таранов, который снимался в фильме «Холодная страна чудес». Замечательный человек, и жена его, тоже актриса, симпатичная девушка. Нет, она в том фильме не снималась, там же черненькая была, а Ирина – русоволосая, да и ростом повыше будет…
Лариса поняла, что бандиты увели именно Ирину Таранову. У молодой женщины, которую вели к машине, приставив к спине нож, были русые волосы.
Конечно, Лариса могла ошибиться, но в принципе ошибка была не страшна. Не столь важно, кого похитили бандиты, главное – они это сделали, и Лариса об этом знает. Но, если она все же не ошиблась, ее расследование станет дополнительным козырем в разговоре с Валетом. Еще каким козырем – тузом!
Задумавшись, она не сразу узнала Валета, наклонившегося к боковому окну ее машины. Привыкла реагировать на цепкий, наглый взгляд, а тут – темные очки, скрывающие его. В такую погоду – темные очки! Лариса едва не расхохоталась.
Она жестом пригласила его в машину.
– Только не вздумай распускать руки, – поджав губы, холодно сказала она. – Есть люди, которые знают, где я, с кем встречаюсь. Если со мной что-то случится, тебе не поздоровится.
– Боишься? – ухмыльнулся Валет. – Ты меня постоянно удивляешь, лапуля. Вроде как ненавидишь, а все время тянешься ко мне. Слушай, может, закончим эти игры, соединимся, как базарят в народе, на почве любви и брака? Я готов. Даже предательский выстрел из газового пистолета прощу тебе.
– Это что, официальное предложение?
– Считай, что так. Знаешь, сколько баб станут тебе завидовать черной завистью? Самого Валета прихомутала! Это будет похлеще, чем коня на скаку остановить, в горящую избу войти. Помнишь, как нам в школе вдалбливали эту хреновину? Скоро у меня будет много бабок, зеленых. Я тебе личную жизнь по высшему разряду обеспечу.
– У меня к тебе другое предложение.
– Да? А извиниться не хочешь за то, что было? Если другое, тогда и разговор другой. Я тебе так скажу: обиженного из себя не корчу, баба, она и есть баба, дура. Но все ж таки… Сама понимаешь, палить в людей из газового пистолета нельзя. Тем более в таких людей.
– Хочешь, чтобы я извинилась? Компенсацию в виде себя предложила? И не надейся. Ты был наказан за свой подлый донос. Справедливо наказан.
– Да? – Валет снял очки, хищно прищурился. – Ты меня, выходит, наказала, лапуля? И не боишься такие слова говорить? Да я тебе знаешь что сделаю?
– Попробуй только. Всю жизнь потом жалеть будешь. А теперь заткнись и слушай внимательно. У меня не так много времени, да и разговаривать долго с тобой, честно говоря, не хочется.
– Красиво базаришь. – Валет ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что если человек сам нарывается на неприятности, они у него обязательно будут.
– А ты слушай и не перебивай. Я уже сказала: есть предложение. По сравнению с твоим – другое, а на самом деле – то же самое.
– Не понял?
– Вспомни, что я предлагала, когда приходила к тебе. Вспомнил? Могу повторить, если с памятью плохо.
– Убрать девчонку? Это исключено, лапуля. Что ж ты такая кровожадная? Никак не врубишься, что Сереге ты и на хрен не нужна. Я ж тебе говорю, давай лучше…
– Заткнись! – взвизгнула Лариса. – Я не прошу. Я предлагаю тебе сделку. Ты уберешь эту деревенскую дрянь…
– А ты будешь целый год приходить ко мне, да?
– Нет. Я никогда не приду к тебе. Но за то, что ты сделаешь, я обещаю тебе молчать.
– Молчать? Ты думаешь, я сплю и вижу, как ты будешь молчать? Короче, лапуля, чего ты хочешь?
– Чтобы мы договорились. Ты уберешь деревенскую дрянь, а люди на Петровке не узнают о похищении женщины на улице Дмитриевского, жены актера Аристарха Таранова, ее, кажется, Ириной зовут…
– Что ты мелешь, сука?! – рявкнул Валет.
– Не дергайся, – предупредила Лариса, вынимая руку из сумочки. В руке был газовый пистолет, уже знакомый Валету. – Может, еще нужно рассказать, где ты ее прячешь в Замоскворечье? Назвать переулок, номер дома? Могу только сказать, что квартира – на втором этаже.
Валет надел очки, замер, уставившись в лобовое стекло.
– Ты слишком много знаешь, лапуля, – хриплым голосом сказал он, не поворачиваясь к ней. – А это уже не шуточки.
– Знаю, что не шуточки. Только не надо пугать. Если что-то со мной случится, вся информация на следующий день будет в РУОП. Знаешь, что это такое? А теперь подумай, какой срок тебе присудят. И как отреагируют на это хозяева, которые тоже пострадают. Номер черного «мерседеса-600» я не забыла.
– Сука! – с ненавистью сказал Валет. – Ты что, следила за мной, шалашовка?
– Почему обязательно я? У меня достаточно средств, чтобы привлечь к этому профессионалов, – солгала Лариса. – Они честно отрабатывают свой гонорар. Ну как, Валет? Договоримся?
– Да с чего ты взяла, что я могу убрать человека, бабу? С бабами я только трахаться могу, а убивать их… Попроси о чем-нибудь другом, лапуля.
– Убрать деревенскую дрянь! – с яростью прошипела Лариса. – Уничтожить ее! Только так мы можем договориться. Ну?
Валет молчал. Он вспоминал слова Нигилиста, сказанные сегодня утром по телефону: начинаем. Вся операция продлится максимум три-четыре дня. Три-четыре… А потом – бабки в карман, и – пошли вы на хрен все, вместе с этой дерьмовой страной!
– О’кей, – сказал наконец он. – Допустим, я выполню твое требование. Для этого нужно время. Недели две, как минимум. – Увидев протестующий взгляд Ларисы, резко добавил: – Недели две, не меньше. Это ж тебе не коммерческую палатку ограбить.
– Неделю, – жестко сказала Лариса.
– А какие гарантии, что после этого ты не заложишь меня?
Ларису так и подмывало спросить, зачем Валет похитил жену актера Аристарха Таранова, еле сдержала себя, понимая, что это не имеет отношения к их разговору.
– Не заложу, – сказала она. – Ты же понимаешь, что после этого я буду Бога молить, чтобы ты не попал под следствие.
– Про Бога не вспоминала бы, – хмуро сказал Валет. – О’кей. Две недели ты даешь мне, я сделаю то, что ты хочешь. Все.
– Неделю.
Он снова снял очки, пристально посмотрел на Ларису.
– Ты страшная баба. После этого я и в голодный год трахать тебя не стану. Я выполню твой заказ, но потом постарайся не попадаться мне на глаза. Ты не баба вообще, и разговаривать с тобой я теперь буду, как с мужиком. – И он, не прощаясь, вышел из машины.
А Лариса еще долго сидела без движения, откинувшись на спинку кресла. Страшный, холодный взгляд расчетливого убийцы не на шутку испугал ее.
Но назад дороги не было.
35
Огромный самолет с натужным ревом набирал высоту, разрывая в клочья низко летящие тучи. Аристарх прижался лбом к боковому стеклу машины, провожая взглядом серебристую птицу.
– А я думал, сегодня нелетная погода, – сказал он. – Оказывается, летают. Это Шереметьево, да?
– Да, – кивнул Олег, не отрывая взгляда от черной, блестящей ленты Ленинградского шоссе. – Представляешь, как твоя супруга улетела отсюда на Канары?
– Чего там представлять, – пробормотал Аристарх. – Села в самолет, пристегнула ремень и улетела. Так ты сказал, мы в Лобню едем?
– Да. – Олег бросил на Аристарха быстрый взгляд.
– А зачем?
– На дачу.
– Ничего не понимаю. Это твоя дача?
– Нет, одного приятеля. Хочешь спросить, что мы будем делать там? Немного отдохнем, поговорим, обсудим ситуацию.
– Это и в Москве можно было сделать. Или ты боишься, что твоя квартира прослушивается? Тогда почему бы не поговорить в машине?
– И немного пострелять, так сказать, разобраться, на какую фитюльку нажимать, чтобы пистолет выстрелил? Как ты думаешь, удобно это делать в квартире или в машине?
– Там, на даче, тир есть, что ли? Черт возьми, не нравится мне все это, Олег. Зря я согласился.
– Там действительно имеется тир. Ты хочешь вернуть жену и отомстить этим подонкам?
– Хочу, но…
– Если хочешь, слушай меня. Вдвоем мы все сделаем в лучшем виде, комар носа не подточит. Один ты ничего не сделаешь. Разве что можешь выброситься в окно, когда она вернется и пляжный роман продолжится на твоих глазах, в твоей квартире. Я ведь однажды предупреждал тебя, ты не поверил. И снова предупреждаю. Не хочешь – не верь.
– Но теперь я тоже засветился, как ты про себя говорил. Если я убью эту сволочь, сразу начнут копать, с кем он летал на Канары, выяснят – с Иркой. А кто такая Ирка? Замужняя женщина. А кто ее муж, что он делал в момент убийства? И – все.
– Логично рассуждаешь, – сказал Олег, приглаживая жесткие рыжие волосы. – Ты плохо меня слушал в прошлый раз, Арик, поэтому кое-что забыл. А я ведь говорил тебе про жену. Если она узнает, что ее благоверный полетел на Канары с женщиной, – месть будет ужасной. Ей ведь многие коммерческие тайны известны. Достаточно пару интервью дать газетчикам – и все. Твой дорогой Степан Петрович проклянет тот день, когда решил полететь на Канары. Поэтому официально – для жены, для всех сотрудников фирмы – он сейчас в Кемерове, ведет переговоры с угольщиками. О Канарах знает из его окружения только Миша. Все. И никто больше не узнает, он же не под своей фамилией полетел.
– А он не опасается, что я найду его жену и расскажу об этом? Она позвонит в Кемерово – его там нет. И отомстит.
– Найди, – пожал плечами Олег. – Ты знаешь его фамилию, фирму, в которой он работает, адрес?
– Не знаю… Но ты же знаешь. Кстати, откуда тебе все это известно, про Кемерово и все другое?
– Я профессионал, Арик. И есть люди в его фирме, которые до сих пор благодарны мне. Все просто, но лучше не вдаваться в детали. Тебя по-прежнему никто не знает. И никогда не узнает. Если только сам не расскажешь.
– Олег, а может, поедем к его жене, и я расскажу ей о Канарах? Ты же наверняка знаешь, где она живет.
– Тогда тебя точно убьют. И очень скоро.
Аристарх промолчал. Так, молча, они подъехали к высокому железобетонному забору, за которым среди сказочных елей возвышался не менее сказочный двухэтажный терем.
– Хорошо живет твой приятель, – покачал головой Аристарх, собираясь выходить из машины.
Олег остановил его.
– Пожалуйста, подожди меня в машине. Загляну к сторожу, это ведь не моя дача. Не выходи и не высовывайся, тебя никто не должен видеть. – Он достал из бардачка темные очки, протянул Аристарху. – Надень.
Аристарх надел очки, надвинул на глаза кепку. Террорист, черт побери! Наемный убийца! Киллер! А что делать, если у них ни законов, ни правил, если что хотят, то и творят? Врываются в твою жизнь, смешивают тебя с грязью, вытирают о тебя ноги… Что делать остается простому человеку?!
Как жить?! Как защитить себя, любимую женщину, сохранить семью, как еще можно это сделать?! В суд на них подать, в милицию заявить?.. Смешно даже думать об этом! Это называется правовым государством? Это резервация, загон для скота!
И не он виноват, что так получилось.
Олег прошел вперед метров сто, о чем-то поговорил с седым стариком, выглянувшим из-за красной калитки, и вернулся к машине.
– Все нормально, – бесстрастно сказал он, отпирая ворота.
Внутреннее убранство дачи поразило Аристарха. А ведь он бывал на дачах солидных людей, известных актеров, режиссеров. Но такое видел впервые. Остановился посередине большой комнаты, не решаясь идти дальше.
– Хорошо живут люди, ты это хочешь сказать? – мрачно спросил Олег и повторил как бы сам себе: – Хорошо живут люди. Помнишь, как нас в школе учили: чтобы жить так же хорошо, нужно выполнять ленинскую заповедь: учиться, учиться и учиться?
